Текст книги "Глиняная Библия"

– Да хранит тебя Аллах.

– И тебя тоже.

– Выпей с нами чашку чая, – предложил Айеду высокий мужчина.

– Не могу, мне уже нужно возвращаться. Но я хотел бы попросить тебя об одном одолжении. В долгу не останусь.

– Мы с тобой друзья…

– Я это знаю, и именно поэтому к тебе обращаюсь. – Айед протянул собеседнику тщательно завернутый ящик. – Возьми это и постарайся доставить в Кувейт как можно быстрее.

– И кому его нужно передать?

– Не конверте написан адрес. Отдашь этот конверт вместе с пакетом. А теперь возьми вот это, и да поможет тебе Аллах.

Высокий мужчина взял протянутую Айедом пачку долларов. Он не стал их считать, так как был уверен, что, как и раньше, сумма вполне приличная. Альфред Танненберг всегда хорошо платил ему за оказываемые услуги.

Утреннюю тишину разорвал пронзительный крик, от которого сразу же пробудился весь лагерь.

Пико и Фабиан один за другим выскочили из своего жилища и тут же замерли, как будто окаменели. Вслед за ними из домов и палаток стали появляться и другие обитатели лагеря, решившие посмотреть, что же случилось, и все они тоже замирали на месте, не в силах произнести ни слова.

В центре лагеря стоял столб, к которому кто-то привязал труп человека. Было ясно, что этого беднягу пытали: на теле виднелось множество ран, а кисти и ступни были отрублены. А еще ему вырвали глаза и отрезали уши.

Некоторые из вышедших из домов людей не выдерживали вида изуродованного тела, их тошнило. Другие стояли абсолютно неподвижно, не зная, что делать. К всеобщему облегчению, вскоре появились солдаты и сняли со столба окровавленное тела.

– Я хочу уехать отсюда как можно быстрее! – гневно прокричал Пико, вернувшись в домик, в котором он жил вместе с Фабианом и своим помощником Альбером Англадом. – Они нас всех тут перебьют!

– То, что здесь происходит, не имеет к нам никакого отношения, – заявил Фабиан.

– А к кому же тогда это имеет отношение? – выкрикнул Пико.

– Успокойся! Если мы начнем психовать, все равно ничего не добьемся.

Альбер Англад вышел из помещения, где находился умывальник: его там стошнило, и теперь он был бледен, а его глаза были полны слез.

– Какой ужас! Это уже слишком, – сокрушенно сказал он.

И вдруг – неожиданно для всех троих – в их дом зашла Марта Гомес. Она села на стул и закурила сигарету, но так ничего и не сказала.

– Марта, ты себя нормально чувствуешь? – спросил Фабиан.

– Нет, не нормально. Я в полной растерянности. Не знаю что здесь происходит, но это место, по-моему, постепенно превращается в кладбище. Мне… мне кажется, что нам нужно побыстрее отсюда уехать. Если возможно, то прямо сегодня.

– Успокойся, – сказал Фабиан. – Прежде чем принимать какие-то решения, нам всем следует успокоиться. А еще нам нужно как можно скорее поговорить с Кларой и Ахмедом. Уж им-то известно, что здесь происходит, и они просто обязаны нам об этом рассказать.

– Это тот самый… это тот самый человек, который приехал сюда вместе с Ахмедом, – сказала Марта.

– Да, к столбу привязан изуродованный труп человека по имени Ясир, который, как говорил Ахмед, работал на господина Танненберга, – подтвердил Фабиан.

– Но… но кто мог совершить подобное зверство? – возмутилась Марта.

– Да ладно тебе, успокойся, – увещевал ее Фабиан.

– Я хочу увидеться с твоим дедушкой.

По тону, с каким произнес эти слова Ахмед, было понятно, что он в отчаянии и сильно напуган. Клара удивилась, увидев его в таком состоянии: Ахмед стоял перед ней растрепанный, с покрасневшими от слез глазами и трясущимися руками.

– Что случилось?

– А ты что, не выходила из дома и ничего не видела? Ты пропустила представление, которое нам устроил с утра пораньше твой дедушка? Неужели мало было его убить? Зачем понадобилось изуродовать его труп? Твой дедушка – подонок… Он – настоящий подонок…

– Я не знаю, о чем ты говоришь, – пролепетала Клара.

– Ясир… Убили Ясира и изуродовали его труп. А затем его выставили здесь, прямо посреди лагеря, чтобы все это видели и чтобы мы не забывали, кто наш бог, кто господин над всеми нами…

Ахмед залился горькими слезами, не обращая внимания на охранников, которые смотрели на него, не скрывая презрения за проявление слабости, недостойное мужчины.

Кларе вдруг захотелось закричать и убежать куда подальше, однако она сумела сдержаться, потому что понимала: если она сейчас поддастся панике, то охранники перестанут уважать и ее дедушку, и ее саму.

– Мой дедушка не захочет тебя принять. Он отдыхает.

– Мне нужно его увидеть. Я хочу у него узнать, когда он убьет и меня! – крикнул Ахмед.

– Замолчи! И больше не смей произносить что-нибудь подобное в моем присутствии. А теперь уходи отсюда. Ты должен вернуться в Багдад и заниматься тем, что поручил тебе делать мой дедушка. Уходи, оставь нас в покое.

Увидев направляющегося к их дому Полковника, Клара смутилась, но, тем не менее, постаралась не дрогнуть под ледяным взглядом этого человека.

– Я хочу поговорить с господином Танненбергом.

– Я не знаю, встал ли он уже. Подождите здесь.

Оставив Полковника вместе с Ахмедом в общей комнате, Клара зашла в комнату своего дедушки. Алия только что его побрила, а доктор Наджеб в этот момент вытягивал иглу из его вены, уже отсоединив от руки старика капельницу.

– Я же вам говорил, что ему совсем нельзя напрягаться, – сказал врач Кларе вместо приветствия.

– Замолчите и, если вы уже закончили, оставьте нас одних, – сказал Танненберг. – Вы знаете, что сегодня мне необходимо быть в хорошей форме.

– Но вы отнюдь не в хорошей форме, и я теперь не ручаюсь за положительный результат проделанных мною манипуляций.

– Оставьте меня вдвоем с моей внучкой, – приказал Танненберг.

Медсестра и врач послушно вышли из комнаты. Они боялись Танненберга и понимали, что возражать ему опасно.

– Что случилось, Клара?

– Полковник хочет с тобой поговорить. Он настроен очень серьезно. И Ахмед тоже сюда пришел… Он говорит, что в лагере был выставлен на всеобщее обозрение труп Ясира… А еще он сказал, что это ты приказал его убить и изуродовать труп…

– Да, так и есть. Тебя это удивляет? Ни у кого не должно быть сомнений относительно того, что может произойти, если кто-то попытается выступить против меня. Это было предупреждение моим людям здесь и моим друзьям в Вашингтоне.

– Но… но что такого сделал Ясир?

– Он стал плести против меня интриги, шпионить в пользу моих друзей, заключать за моей спиной сделки.

– А откуда ты это знаешь?

– Что за вопрос! Откуда я это знаю? Тебя удивляет, что мне известно, чем занимается Ясир, хотя я лежу на этой кровати и почти не двигаюсь? Девочка моя, даже если я нахожусь здесь, у меня есть глаза и уши повсюду, и я знаю обо всем, что происходит.

– А его и в самом деле необходимо было убить? – отважилась спросить Клара.

– Да. Я никогда не делаю того, что не является действительно необходимым. А теперь скажи Полковнику, чтобы он зашел ко мне, а своему дерьмовому мужу – чтобы убирался отсюда. Он знает все, что ему нужно делать.

– Ты его убьешь?

– Возможно. Все будет зависеть от того, как будут развиваться события в ближайшие дни.

– Пожалуйста… пожалуйста, не убивай его!

– Девочка моя, даже ради тебя я не поступлюсь своими принципами. Я буду делать то, что считаю необходимым для нормального функционирования моего бизнеса. Если я начну колебаться, если я не совершу поступки, которые от меня ждут, тогда мои компаньоны совершат эти поступки по отношению к нам. Таковы правила, и я не могу их не соблюдать. Смерть Ясира была необходима для того, чтобы Джордж, Энрике и Фрэнки поняли, что я еще жив. Однако смысл этого сигнала ясен не только им, но и моим здешним компаньонам, в том числе и Полковнику. А теперь ступай и сделай то, о чем я тебя попросил.

– А как я объясню это остальным? – пробормотала Клара.

– Кому?

– Иву Пико, Марте… Они захотят узнать, что здесь произошло…

– Не говори им ничего. Пусть они продолжают проводить раскопки и попытаются найти «Глиняную Библию» до своего отъезда, а то я ведь могу и не позволить им уехать.

Двумя часами позже жизнь в лагере уже текла как обычно, по крайней мере, все выглядело именно так. Клара и сама не знала, откуда у нее взялось столько душевных сил, однако она все-таки сумела выдержать нелегкий разговор с Пико, который требовал от нее объяснить происходящее. После этого Клара с группой рабочих отправилась продолжать раскопки.

И Пико, и другие члены бригады археологов отказались пойти вместе с ней к раскапываемому храму. Более того, они стали обвинять ее в том, что она собирается как ни в чем ни бывало продолжать работу после всего, что произошло. Клара казалась спокойной и пропустила их упреки мимо ушей. У нее не было другого выхода: если она станет сомневаться в правоте своего дедушки или проявит слабость, то рано или поздно с ней перестанут считаться, а этого она позволить не могла.

Находясь уже в зоне раскопок, Клара услышала вдали рокот взлетающих вертолетов. Она подумала, что Ахмед наконец-то улетел, и у нее на душе стало легче. Она его уже не любила, однако если бы дедушка приказал его убить, она вряд ли смогла бы спокойно принять его смерть, и от ее напускного безразличия не осталось бы и следа. Так что для Клары было предпочтительнее, чтобы Ахмед находился от нее как можно дальше.

Клара Не знала, улетел ли из Сафрана Полковник, но это, в общем-то, не имело большого значения, потому что ее дедушка однозначно дал всем понять, что он все еще жив и, как и прежде, контролирует ситуацию.

В полдень Клара решила спуститься в отверстие, ведущее в обнаруженное несколькими днями раньше помещение. Айед Сахади стал уговаривать ее этого не делать, но она приказала ему замолчать. Джиан Мария, следовавший за Кларой всюду куда бы она ни направилась, вызвался спуститься вместе с ней.

– Хорошо, – согласилась Клара, – но сначала туда спущусь я, осмотрюсь там и потом уж решу» спускаться тебе или нет.

Обвязавшись веревкой, пропущенной через блоки, использующиеся для опускания и поднимания грузов, Клара соскользнула в темное отверстие и опускалась на веревке до тех пор пока не коснулась ногами пола. Воздух в подземном помещении был такой затхлый, что ей едва не стало дурно, однако она сумела подавить подступившую к горлу тошноту. Кларе очень хотелось осмотреть помещение, которое было обнаружено несколько дней назад. Его уже обследовали Пико и Фабиан, и они считали, что через эту комнату можно пробраться и в другие помещения храма.

Отвязав от пояса фонарики, Клара включила их и расположила в наиболее важных, с ее точки зрения, местах. Затем она начала ощупывать стены и пол.

Увлекшись работой, она потеряла счет времени, хотя периодически и дергала за веревку, чтобы дать знать оставшимся наверху, что у нее все в порядке. Однако она так и не подала сигнал Джиану Марии, чтобы он спускался, и продолжала трудиться одна. Священник не решился ослушаться Клару, а она предупредила, что он может спуститься вниз только по ее сигналу.

Однако спустя какое-то время произошло нечто неожиданное; когда она стукнула рукояткой шпателя по одной из стен, та вдруг обвалилась, и Клару захватил вихрь мелких глиняных обломков и пыли. Когда она наконец смогла открыть глаза, то невольно застыла на месте, с ужасом чувствуя, как что-то трется об ее правую ногу. Она даже задержала дыхание, потому что была уверена, что у ее ног шевелится либо змея, либо крыса.

Бесконечно долго текли секунды. У Клары не хватало мужества посмотреть вниз, и она продолжала стоять неподвижно, так, как будто ее пригвоздили к полу. Вдруг ее лицо осветил луч света, и раздался звук чьих-то шагов. Затем ее кто-то позвал, и это вывело ее из состояния ступора.

– Клара, с тобой все в порядке?

Она едва различила в потемках Джиана Марию. Еще никогда в своей жизни она не была так рада увидеть другого человека.

– Не двигайся. Здесь что-то есть…

– Где? Я ничего не вижу. Что здесь произошло?

– Тебе оттуда не видно. Да, тебе оттуда не видно.

– Клара, ничего здесь нет, я ничего не вижу.

Наконец решившись, Клара посмотрела на пол у своих ног. Там действительно ничего не было. Видимо, коснувшееся ее ноги существо просто прошмыгнуло мимо. Клара облегченно вздохнула и протянула Джиану Марии руку.

– Мне показалось, что здесь проползла змея или пробежала крыса. Во всяком случае, я почувствовала, как что-то коснулось моих ног. Хорошо, что я в сапогах.

– Какой ужас! Может, выберемся отсюда?

– Тогда скажи мне, зачем ты сюда спустился, если хочешь сразу же вернуться наверх?

– Я спустился, чтобы посмотреть, как у тебя дела. Я очень беспокоился о тебе.

– Ты слишком уж обо мне беспокоишься.

– Да, это верно, – согласился священник.

– Помоги мне. Я хочу здесь немного осмотреться. Я распоряжусь, чтобы потом сюда спустились рабочие и занялись расчисткой помещений. Мы, по всей видимости, находимся на одном из этажей храма. Нужно будет расчистить весь этот этаж.

– Сделать это будет непросто, – осторожно заметил Джиан Мария.

– Да, непросто. Но медлить нельзя, у нас уже почти не осталось времени.

Клара заставила спуститься в проем целую бригаду рабочих, а люди из еще одной бригады принялись копать сверху. По распоряжению Клары везде были установлены мощные прожекторы, освещавшие все закоулки. Работы планировалось вести и ночью, потому что Клара не хотела терять ни одной минуты. Хотя людям внизу угрожала опасность быть погребенными под обломками, это не останавливало Клару. Она пообещала дополнительную плату тем, кто согласится работать в ночную смену.

Клара знала, что ее действия вызовут у Пико возмущение, но ей было все равно. В конце концов, она являлась одним из руководителей раскопок, а ее дедушка взял на себя большую часть финансирования археологической экспедиции. Пришло время заставить себя уважать.

Лайон Дойль прочел факс, переданный ему Мартой.

– По-моему, это из твоего агентства, – сказала она. – Мне его только что принес Анте. Он разносил почту, но не знал, где тебя найти.

– Спасибо.

Этот факс пришел от директора агентства «Фотомунди», однако Лайон понимал, что сообщение имеет скрытый смысл, вложенный в него его начальником Томом Мартином, президентом агентства «Глоубал Груп».

От тебя уже давно нет вестей, и наши клиенты обеспокоены отсутствием нового материала. Как обстоят дела с обещанным репортажем? Если ты не в состоянии его сделать, тогда тебе нужно вернуться, потому что газетчики больше не будут платить за отдельные фото.

Мне немедленно нужен новый материал. Если его нет, возвращайся.

Том Мартин торопил Лайона, потому что его самого торопили клиенты. Те, кто желал смерти Альфреда Танненберга, уже больше не хотели ждать, и президент агентства «Глоубал Груп» сообщал Лайону, что либо тот немедленно убьет Танненберга, либо контракт можно считать расторгнутым.

Лайон уже получил затребованный аванс, однако ему было понятно, что в случае неудачи его придется вернуть.

Лайон вошел в помещение, служившее археологической бригаде своего рода офисом, и увидел там Фабиана и еще двух археологов. Разговор шел о том, чтобы Анте Пласкич уже начинал укладывать в ящики оргтехнику, а еще чтобы он составил перечень всех архивных материалов.

– Я хочу отправить факс, – сказал Лайон.

– Ну так отправь, – сказал Фабиан. – Сегодня утром тебе пришел факс от твоего шефа. Его привезли сюда вместе с остальной почтой.

– Да, в этом-то и дело. Он требует от меня фоторепортаж на военную тематику, а здесь такие снимки не сделаешь. Похоже, прессу уже не интересуют репортажи об археологических раскопках.

– Это потому, что вот-вот начнется война, – заметил один из археологов.

– Да, именно так. Думаю, мне нужно поговорить с Пико и выяснить, смогу ли я сейчас уехать в Багдад.

– Подожди немного, скоро мы все уедем, – сказал Фабиан. – Ив тоже хочет уехать, причем он говорит, что чем быстрее мы отсюда уберемся, тем лучше. Но нам придется сидеть здесь и ждать до тех пор, пока мы не получим от Ахмеда подтверждение, что можно сматываться, и – самое главное – пока небезызвестный нам Полковник не выбьет для нас разрешение на вывоз того, что мы здесь нашли. Нам это необходимо для организации выставки.

– Хорошо, я подожду. Анте, можно воспользоваться каким-нибудь из твоих компьютеров и написать сообщение для моего шефа?

– Вон к тому компьютеру подсоединен принтер, – сказал хорват, указывая рукой.

– Мы теряем много времени из-за того, что не имеем возможности пользоваться Интернетом, – пробурчал Лайон.

– Ну что ж поделаешь. Здесь нет телефонных линий, да и связь через спутник недоступна. Довольствуйся тем, что у нас есть. После того как распечатаешь, положи свое письмо на этот поднос. Сегодня во второй половине дня кто-нибудь поедет в Телль-Мугхаир отправлять факсы, а еще занесет письма на почту.

Ответ Лайона Дойля своему псевдоначальнику – директору агентства «Фотомунди» – был немногословным: «На этой неделе получишь обещанный репортаж».

31

Том Мартин открыл конверт, который ему только что передала его секретарша. Он уже знал о том что ему сегодня принесут этот конверт, и с нетерпением ждал, когда же это случится. Директор агентства «Фотомунди» заранее сообщил Мартину по телефону, что от Дойля пришел факс.

Мартин прочитал состоявшее всего из одной строчки сообщение и тут же разорвал лист, на котором оно было написано. Теперь ему нужно было срочно позвонить таинственному мистеру Бертону. Они разговаривали два дня назад по телефону, и Бертон выразил Мартину свое недовольство задержкой выполнения их заказа. Он напомнил, что заплатил аванс – крупную сумму, но до сих пор не дождался требуемых результатов. Он считал, что, если посланный в Ирак человек уже разыскал Танненберга и его внучку и ему удалось подобраться к ним вплотную, он не должен тянуть с выполнением задания в соответствии с заключенным с ним контрактом.

Президент агентства «Глоубал Труп» объяснил тогда Бертону, что посланному в Ирак человеку приходится работать в крайне сложных условиях и что если он еще не выполнил поставленную перед ним задачу, то это значит, что у него попросту не было такой возможности и ему приходится ждать, когда наступит подходящий момент. Мартин попросил мистера Бертона быть более терпеливым, однако тот заявил ему, что его терпение уже иссякло. Мартин поискал последний сообщенный ему мистером Бертоном номер телефона и набрал его. Судя по номеру, телефон был куплен в Великобритании, однако у Мартина до сих пор не было никаких сведений относительно того, где же все-таки проживает этот самый мистер Бертон.

– Слушаю.

– Мистер Бертон?

– Да. Слушаю вас, мистер Мартин.

– А-а, вы меня узнали!

– Слушаю вас.

– Я получил заверения, что на этой неделе заказ будет выполнен.

– Вы мне это гарантируете?

– Я передаю вам слова моего человека.

– Когда станет известно, что он и в самом деле выполнил заказ?

– Я уже сказал, что надеюсь сообщить вам приятные новости на этой неделе.

– Мне нужны подтверждения, одних лишь новостей мне недостаточно.

– А вот это, мистер Бертон, может оказаться самым трудным. По крайней мере, какое-то время.

– Это предусмотрено нашим контрактом.

– Я выполняю обязательства по заключенным мною контрактам, мистер Бертон.

– Вы обязаны это делать, мистер Мартин.

– Естественно. Я вам еще перезвоню.

– Надеюсь услышать от вас хорошие вести.

Ганс Гауссер нажал на телефоне на кнопку отбоя и снова посмотрел на книгу, от чтения которой его отвлек звонок президента агентства «Глоубал Груп».

Был уже вечер, восьмой час, однако Гауссер не мог не позвонить Карло, Мерседес и Бруно: они ведь с нетерпением ждали от него новостей о том, какие события происходят в одной захолустной иракской деревушке, где, как им было известно, находится столь ненавидимый ими подонок вместе со своей внучкой.

Гауссер поднялся и взял плащ, намереваясь тихонько выйти из квартиры, чтобы не привлечь внимания Берты, кормившей в этот момент своих детей. Однако у его дочери был тонкий слух, и она тут же вышла в коридор.

– Папа, ты куда?

– Мне нужно немного размять ноги.

– Но ведь уже поздно, и идет дождь.

– Берта, пожалуйста, перестань обращаться со мной, как с одним из своих детей! Я весь день просидел дома, и мне теперь хочется пройтись. Я прогуляюсь, это не займет много времени.

Он закрыл за собой дверь, не дожидаясь, пока дочь успеет еще что-то сказать. Гауссер понимал, что своим поведением причиняет ей страдания, однако у него не было другого выхода: он очень нехорошо поступил бы по отношению к своим друзьям если бы немедленно им не позвонил.

Профессор Гауссер долго шагал по улице, стараясь подальше отойти от своего дома. Затем он сел на автобус, проехал на нем четыре остановки и, выйдя, подошел к ближайшей телефонной будке.

Карло Чиприани находился в своей клинике. Он присутствовал на операции, которую делал одному из его друзей сын Карло Антонино. Операция была сложной – пациенту удаляли почку. Мария, секретарша Карло, заверила Гауссера, что как только доктор Чиприани вернется из операционной, сразу же ему позвонит.

Затем Гауссер набрал номер мобильного телефона, с которым Бруно Мюллер не расставался вот уже несколько дней.

– Бруно…

– Ганс… Как твои дела?

– Хорошо, дружище, хорошо. У меня новости: я получил информацию, что заказ будет выполнен на этой неделе.

– Неужели это наконец произойдет?

– Так мне сказали, и, надеюсь, они сдержат слово.

– Мы прождали так много лет, что, думаю, сможем подождать еще одну неделю…

– Да, но, по правде говоря, я теперь стал более нетерпеливым, чем раньше. Дай бог, чтобы все поскорее закончилось и мы смогли бы вернуться к нормальной жизни.

Бруно несколько секунд молчал. У него на душе было так же тяжело, как и на душе у его друга. Они оба испытывали одно и то же нестерпимое желание: узнать о том, что Танненберг мертв. Как уже не раз говорил Ганс, когда они об этом узнают, у них начнется уже совершенно другая жизнь – совсем не такая, какой она была все эти годы.

– А ты уже разговаривал с Карло и Мерседес?

– Карло сейчас в операционной вместе со своим сыном Антонино. Мерседес я еще только собираюсь позвонить. Меня всегда пугает ее импульсивность.

– Когда будешь говорить с Карло, не спрашивай о его младшем сыне. От него по-прежнему нет никаких вестей, и Карло в отчаянии.

– Что, до сих пор неизвестно, куда девался его сын?

– Нет. Я на днях разговаривал с Карло. Он мне сказал, что его младшенький ему и писем не пишет, и по телефону не звонит, а домочадцы, хотя и заверяют Карло, что с его сыном все в порядке, все же не говорят, куда он подевался. Единственное, что про него известно – так это что у него глубокий душевный кризис. Карло чувствует себя виноватым, хотя он мне не сказал, почему, однако он твердит, что во всем виноват именно он.

– А его друг, директор агентства «Розыск и охрана», ему ничем не может помочь?

– Дело в том, что младший сын просил передать отцу, что если тот станет его искать, то он порвет с ним навсегда.

– Дети приносят нам много радости, но и горя тоже.

– Да, это верно, однако мы без них – ничто.

– Я тоже так считаю, друг мой. Ну ладно, сейчас я позвоню Мерседес. Если у меня появятся новости, я тебе немедленно сообщу.

Мерседес Барреда заканчивала делать макияж: сегодня вечером она собиралась пойти в театр «Лисео». Ее пригласили в ложу советника одного из банков, который предоставлял ее компании открытую кредитную линию, а потому она не смогла отказаться от этого приглашения.

Хотя Мерседес очень нравилась классическая музыка, она терпеть не могла оперу. Но больше всего ей не нравились светские мероприятия, на которые – под предлогом интереса к произведениям искусства – ходят лишь для того, чтобы «на людей посмотреть и себя показать».

Ее очень раздражало, что сегодня и ей предстоит участвовать в подобном мероприятии, поэтому она находилось в отвратительнейшем настроении.

Услышав звонок мобильного телефона, Мерседес поначалу решила на него не реагировать. И вдруг она вздрогнула: до нее дошло, что звонит не ее личный мобильник, а тот мобильный телефон, который она купила несколько дней назад, чтобы с ней мог связаться Ганс Гауссер. Она еще тогда сообщила Гансу номер этого телефона по Интернету.

– Да, – взволнованно сказала Мерседес, нажав на кнопку приема звонка.

– Я уже подумал, что тебя нет на месте.

– Я просто решила, что звонит не этот мобильник. Ну, как наши дела?

– Похоже, что это произойдет не позднее чем через неделю.

– А какие гарантии?

– Меня заверили, что все будет в порядке. Единственное, что нам остается, – так это ждать.

– Мне уже надоело ждать.

– Да ладно, осталась всего лишь неделя. Раз уже дело идет к завершению, давай не будем дергаться.

– Ты прав. Когда ты мне позвонишь?

– Как только меня поставят в известность.

– Пожалуйста, свяжись со мной сразу же.

– Ты прекрасно знаешь, что я так и сделаю. Ты будешь первая, кому я позвоню.

– Спасибо.

– Береги себя.

– Ты тоже.

Гауссер вышел из телефонной будки и долго шагал под дождем, пока, насквозь промокнув, наконец не решил вернуться домой на такси. Он так продрог, что начал кашлять. Он подумал о том, что его дочь наверняка отругает его за то, что он умудрился подхватить насморк.

* * *

Роберт Браун открыл дверь своего дома. Пол Дукаис только что несколько раз надавил на кнопку звонка с явным нетерпением, что отнюдь не являлось отличительной чертой характера президента агентства «Плэнит Сикьюрити».

– Мы уже все собрались? – спросил Дукаис Брауна.

– Да. Ральф Бэрри только что приехал, а я уже позвонил своему «покровителю». Поеду на встречу с ним, как только ты мне расскажешь, что у тебя за срочные новости.

Дукаис прошел в гостиную Брауна и невольно восхитился скромной, но изысканной обстановкой этого помещения, свидетельствовавшей о хорошем вкусе президента фонда «Древний мир». Ральф Бэрри уже сидел в гостиной со стаканом виски в руке. Присутствие Бэрри не удивило Дукаиса – этот человек тоже участвовал в общем бизнесе, являясь одним из руководителей фонда «Древний мир».

Рамон Гонсалес, слуга Брауна, спросил у Дукаиса, что тот будет пить.

– Двойной виски со льдом, но без содовой.

Взяв в руку стакан и дождавшись, когда Рамон выйдет из гостиной, Дукаис посмотрел на Брауна и Бэрри, представляя себе, как они перепугаются, когда он сообщит им об убийстве Ясира.

– Альфред Танненберг приказал убить Ясира. Но он не удовлетворился тем, что его лишили жизни, – он приказал отрубить ему кисти и ступни и вырвать глаза. Все это он велел положить в ящик, запаковать и отослать нам в подарок. Этот ящик только что принесли сюда, поэтому я вам и позвонил. Еще у меня есть письмо от Танненберга твоему «покровителю» и его компаньонам. Кроме того, мне удалось переговорить с одним из моих людей в Каире, который, в свою очередь, пообщался с Ахмедом. Он мне, кстати, сказал, что убийство Ясира произвело на Ахмеда такое сильное впечатление, что тот, похоже, едва не двинулся рассудком.

Дукаис решил, что его собеседникам не помешает увидеть отрезанные части тела Ясира, и, открыв металлический ящик, достал из него еще один ящик. Сняв с этого ящика крышку, Дукаис показал Брауну и Бэрри месиво из плоти, костей и запекшейся крови, а также уже начавшие разлагаться вырванные глаза.

Президент фонда «Древний мир» поднялся на ноги – бледный, с перекошенным лицом, открытым ртом и вытаращенными от ужаса глазами. Ральф Бэрри тоже был шокирован увиденным. Они оба молчали, будучи не в силах произнести ни слова. И вдруг Бэрри ощутил приступ тошноты и стремительно выбежал из комнаты. Убери это! – истерически крикнул Браун.

Дукаис закрыл крышку, положил один ящик в другой, закрыл металлический ящик на ключ, положил ключ в карман и пристально посмотрел на Брауна. У того, как показалось Дукаису, при виде отрезанных частей тела Ясира на лице появилось туповатое выражение.

– Боже мой, какой ужас! Танненберг – сущий дьявол!

Дукаис ничего не ответил, а лишь подумал, что Браун на самом Деле ничем не лучше ни его, ни даже Танненберга: он, так же как и они, занимался бизнесом, связанным с грабежами и убийствами, только старался держаться подальше от самой грязной работы. Главное, что отличало его от тех людей, которые работали на него в качестве наемных убийц, – так это то, что, пока эти люди рисковали жизнью, Браун попивал виски, дожидаясь, когда они выполнят его заказ.

В гостиную вернулся Бэрри. Его лицо раскраснелось от рвотных потуг.

– Ну ты и сукин сын! – буркнул он Дукаису.

– А мне тоже не понравилось на это смотреть, – сказал Дукаис, показывая на металлический ящик, который он поставил на столик возле дивана. – Однако такова уж наша участь, и я не собираюсь за всех отдуваться. Вы тоже участвуете в этом бизнесе, и потому у меня нет оснований оберегать вас от неприятных нюансов.

Дукаис поднялся и налил себе полный стакан виски.

– Если выпить виски, пропадет отвратительный привкус во рту.

Ни Браун, ни Бэрри даже не двинулись с места: они все еще находились под впечатлением только что увиденного. Затем Браун наконец вышел из оцепенения и стал расспрашивать Дукаиса о подробностях случившегося.

– А что сказал Ахмед?

– Ахмед и мои люди в Сафране, похоже, пришли к единому мнению: Альфред вот-вот умрет. Еще несколько дней назад они полагали, что он не протянет и недели. Но они ошиблись. Альфред для того и убил Ясира, чтобы дать нам понять, что он все еще жив. Он хочет, чтобы мы знали: он по-прежнему контролирует свою территорию, а мы там и шагу не сможем сделать без его разрешения.

– Так что же все-таки сказал Ахмед? – еще раз спросил Браун.

– Мой человек в Каире говорит, что единственное, о чем сейчас думает Ахмед, – так это как поскорее дать оттуда деру. Впрочем, Ахмед выполнит то, что от него требуется. Мой человек однозначно дал ему понять, что из этого бизнеса никто не может выйти, когда ему вздумается. Нам сейчас не стоит ничего менять – нужно просто сидеть и ждать. До начала этой чертовой войны осталось не так уж много времени.

– А как там Клара Танненберг? – спросил Бэрри.

– Ахмед вроде бы считает, что она превратилась в такого же дьявола, каким всегда был ее дедушка.

– Они нашли таблички?

– Нет, Ральф, они их не нашли, однако Клара, по-видимому, твердо намерена перелопатить еще несколько тонн земли. Да, кстати! Ахмед сообщил, что Пико убедил Клару и Танненберга помочь ему вывезти из Ирака все те предметы, которые были найдены в ходе раскопок. Они планируют организовать большую выставку в нескольких европейских столицах, а кроме того и в Штатах, так что, по всей видимости, они рано или поздно тебе позвонят. Ты ведь друг этого Пико, да?

Прежде чем ответить Дукаису, Бэрри сделал большой глоток виски и тяжело вздохнул.

– Ну, мы с ним знакомы. В научных кругах мы – то есть те, кто хоть чего-то достиг, – все друг друга знаем.