Текст книги "Глиняная Библия"

– А где же сейчас может находиться Клара? – спросил Ахмед, повысив голос, но словно обращаясь к самому себе.

– Мы ее ищем, – ответил Сахади. – Я приказал усилить бдительность во всех пограничных пунктах. Однако нам нужно быть острожными, чтобы не переполошить людей во Дворце.

– Твоя жена очень умная, но не настолько, чтобы мы не могли ее найти, – заявил Полковник Ахмеду.

– Если не возражаете, Полковник, мы могли бы еще раз обговорить детали операции, – предложил Сахади. – Я должен буду встретиться с некоторыми из наших людей, и им нужно дать новые инструкции…

– Хорошо, давайте этим и займемся – согласился Полковник.

* * *

Миранда во время ужина вела себя очень рассеянно: ее мысли вновь и вновь возвращались к Кларе. У нее невольно возникало желание позвонить в Париж Иву Пико или же его подруге – археологу Марте Гомес, чтобы посоветоваться с ними, как ей следует поступить. Однако если телефонные разговоры и в самом деле прослушивались, то единственное, чего она при этом добилась бы, – так это того, что спецслужбы обнаружили бы и арестовали Клару, а заодно и ее, Миранду – за то, что она укрывала беглянку.

– Ты себя плохо чувствуешь?

– Вовсе нет, я просто устала.

Услышав ответ Миранды, оператор французского телевидения пожал плечами. Для него было очевидно, что эта женщина совсем не вникала в происходивший за ужином разговор, а ее нахмуренные брови говорили о том, что ее что-то беспокоит.

– Ну ладно, тогда я скажу тебе то же самое, что Лорен Бакалл сказал Хамфри Богарту: если я тебе понадоблюсь, только свистни…

– Спасибо, Жан, но со мной все в порядке. Просто это очень утомительное занятие – столько времени ждать, когда же американцы наконец решатся начать войну. Мне это уже надоело.

– Тебе все-таки лучше запастись терпением, если, конечно, ты не горишь желанием отсюда уехать, – сказал француз.

– Нет, я не хочу уезжать, но мне хочется, чтобы здесь, наконец, хоть что-нибудь произошло, пусть даже и война начнется.

– Ты, как обычно, политически некорректна, – сказала английская журналистка, с которой Миранде доводилось встречаться во время, разных военных конфликтов.

– Я это знаю, Маргарет, знаю. Но вам всем это ожидание надоело так же, как и мне, и я готова поспорить, что и вы хотите, чтобы здесь хоть что-нибудь произошло.

Их разговор затянулся до полуночи, а потому они дополнили свой ужин еще несколькими порциями спиртного, щедро подаваемого в этом уютном заведении, расположенном в укромном местечке в квартале Баладия.

Вернувшись в отель, Миранда отказалась от предложения коллег выпить в баре еще по стаканчику и направилась в своей номер: ей не терпелось узнать, там ли еще находится Клара.

Миранда осторожно открыла дверь и увидела, что обе женщины, свернувшись калачиком и укрывшись одеялом, лежат на полу возле стены. И Клара, и Фатима крепко спали, и на их лицах застыло выражение и усталости, и отчаяния.

Тихонько раздевшись, Миранда засомневалась: а не предложить ли им лечь на кровать рядом с ней? Однако затем она подумала, что, пожалуй, не стоит их будить, да и кровать слишком маленькая для того, чтобы на ней поместилось три человека.

– Где сейчас Клара?

Джиан Мария уже давно ждал, что Анте Пласкич задаст ему этот вопрос, а потому был готов к тому, чтобы снова соврать.

– Не знаю. Может, вам известно, где ее можно найти. Я очень переживаю за нее.

– Она не могла уйти, не попрощавшись с вами, – не унимался хорват.

Думаете, что если бы я знал, где она, то не сказал бы вам? Я это сказал бы и тем людям, которые нас били… Я… я не привык к насилию, и если бы я знал, где Клара…

– Я абсолютно уверен, что вы бы им этого не сказали, – перебил его Пласкич.

– Да полно, много вы знаете!

– Я знаю, на что способен человек.

– Но я – священник.

– Я знаю и то, на что способен священник. Во время войны в Югославии священник из моей деревни помогал ополченцам. Как-то раз в деревне появилась группа вооруженных людей, они искали одного человека – руководителя нашего ополчения. Священник укрыл его в церкви, но ничего об этом не сказал. Его пытали на глазах всей деревни, сдирали с него куски кожи, но он так ничего и не сказал. Его самопожертвование оказалось бесполезным: этого человека все равно нашли и убили, а деревню затем сравняли с землей.

Джиан Мария не смог скрыть чувств, которые вызвал у него рассказ хорвата, и, сделав над собой усилие и подойдя к нему, он положил руку на его плечо.

– Я не нуждаюсь в сочувствии, – сказал в ответ Пласкич.

– Мы все нуждаемся в сострадании и сочувствии, – возразил священник.

– Я не нуждаюсь.

Наступил вечер, и они оба уже настолько оправились от побоев, что решили попытаться покинуть Золотой дом. Служанки помогли им собрать их скудные пожитки. Одна из служанок сказала, что неподалеку живет ее двоюродный брат, и если они ему хорошо заплатят, он отвезет их на автомобиле в отель «Палестина». Джиан Мария и Пласкич согласились и теперь как раз сидели и разговаривали в ожидании того, когда эта служанка вернется со своим двоюродным братом.

– Почему вы мне не доверяете? – спросил хорват.

– А с чего вы решили, что я вам не доверяю?

– Никто мне не доверяет. Не надо обладать особой проницательностью, чтобы заметить, что в Сафране я был явно лишним. Все меня старались избегать.

– Если бы это и в самом деле было так, профессор Пико не взял бы вас в свою бригаду, а Клара не согласилась бы, чтобы вы вернулись в Сафран.

– Но я настолько был никому не нужен, что, если не учитывать неприязнь, которую я вызывал, меня никто даже не замечал. Если я пропадал из виду, про меня тут же забывали. Случалось даже так, что я, словно замурованный, по нескольку суток проводил в одиночестве в помещении с оргтехникой, и никто обо мне не вспоминал.

– Я вижу, у вас комплекс неполноценности.

– Вы ошибаетесь, я всего лишь описываю реальную ситуацию. Я никому не нравился, и мне ни до кого не было дела.

– Тогда почему вы согласились на эту работу?

– Как раз потому, что это была просто работа, а нам всем необходимо где-то работать.

Наконец пришла служанка со своим двоюродным братом, который помог Джиану Марии и Пласкичу выйти из дома и сесть в его автомобиль. Не более чем через четверть часа они уже подъехали к отелю «Палестина». Внутри отеля между холлом и баром все еще бродили люди. Дежурный администратор клялся, что свободных номеров больше нет. Лишь после долгих уговоров, а главное, после того как они незаметно для окружающих сунули ему несколько зеленых купюр, он согласился показать им два номера, которые, как он пояснил, находятся в плохом состоянии, потому что в них должны были сделать ремонт, но из-за сложной ситуации в Багдаде ремонт так и не начался.

Дежурный администратор оказался прав. Те номера, в которые он привел Джиана Марию и Анте, нуждались не только в покраске: лежавшее на полу ковровое покрытие, как говорится, знавало и лучшие времена, а ванные комнаты были не особенно чистыми.

Вам придется довольствоваться тем, что есть. Сейчас я вам принесу одеяла.

Джиан Мария поинтересовался, находятся ли в отеле Миранда и другие журналисты, которые приезжали к ним в Сафран. Дежурный администратор ответил утвердительно.

Ну что ж, может быть, завтра кто-нибудь из них согласится приютить нас в своем номере… – сказал священник со слабой надеждой.

Миранда крепко спала, когда настойчивый стук в дверь заставил ее проснуться.

Она резко вскочила и, направившись к двери, споткнулась о лежавшую на полу Клару, которая, так же как и Фатима, спала беспробудным сном.

– Кто там? – спросила Миранда тихо и, услышав ответ, крайне удивилась.

Это Джиан Мария. Пожалуйста, быстрее откройте мне.

Священник вошел в номер, оглядываясь, словно боялся, что за ним кто-то следит.

– Они здесь? Слава Богу! – воскликнул он, увидев две лежащие на полу фигуры.

– Надеюсь, вы в состоянии объяснить, что происходит – твердо сказала журналистка.

– Если ее найдут, могут убить, – ответил Джиан Мария указывая на Клару, которая в этот момент уже начала пробуждаться.

– Почему? – спросила Миранда.

– Потому что она нашла «Глиняную Библию», и ее у нее хотят отнять, – ответил Джиан Мария.

– Эти таблички – не ее, они принадлежат иракскому народу, и поэтому я Клару в данном вопросе не поддерживаю, – заявила Миранда.

– Вы не станете нам помогать? – спросила уже окончательно проснувшаяся Клара.

– Вы хотите забрать себе то, что вам не принадлежит, а это самая настоящая кража. Нельзя согласиться с тем, чтобы кто-то совершил кражу, пусть даже Ирак и находится на грани войны.

– «Глиняная Библия» – моя! – воскликнула Клара, и в ее голосе прозвучало отчаяние.

– «Глиняная Библия» принадлежит Ираку, даже если ее нашли именно вы. Кроме того, вы не говорите мне всей правды. Ваш дедушка и вы относитесь к числу тех, кто пользуется благосклонностью Саддама, и вашему мужу не составило большого труда получить разрешение и благословение на то, чтобы профессор Пико вывез из Ирака значительную часть предметов, найденных в Сафране. Поэтому с какой стати вам стали бы отказывать в разрешении на вывоз и этих табличек? Да, я уже знаю, что они являются сенсационным открытием, однако это отнюдь не означает, что нельзя получить разрешение на то, чтобы показать их всему миру в составе экспозиции, которую готовит Пико. А еще я совершенно не понимаю, почему вас преследуют и – тем более – почему женщина, пользующаяся благосклонностью диктатора, утверждает, что ее жизни угрожает опасность. Этого не может быть, если, конечно, вы не решили присвоить себе то, что вам не принадлежит, а такой поступок превращает вас в воровку – как здесь, тис и в любой другой части мира. Поэтому мне хотелось бы, чтобы вы завтра нашли себе какое-нибудь другое место, где могли бы прятаться. Я не хочу иметь никакого отношения к краже и очень сомневаюсь, что профессор Пико одобрит ваши действия.

Слова Миранды подействовали на Клару так, как будто ее окатили холодной водой. Фатима, которая уже тоже проснулась и наблюдала за происходящим, сидя на полу, закрыла лицо ладонями.

– А вы, Джиан Мария… – продолжала Миранда, – меня удивляет ваше поведение. Вы ведь священник, но вас, похоже, не смущает тот факт, что совершается кража. Более того, вы хотите помочь вору – точнее говоря, воровке. Я этого совсем не понимаю.

Слова журналистки поразили священника, которому до сего момента даже и в голову не приходило, что эти таблички, в общем-то, и в самом деле принадлежат не Кларе. После нескольких секунд замешательства Джиан Мария, тем не менее, нашелся, что ответить на слова Миранды:

– Вы правы, или, по крайней мере, отчасти правы. Но… мне кажется, что ситуация не совсем такова, какой она вам представляется и какой вы ее сейчас описали. Включите свет и посмотрите на мое лицо.

Миранда включила лампу, стоявшую на ночном столике, и увидела покрытое кровоподтеками лицо священника и его посиневшую от полученных ударов руку.

– Что произошло? – встревоженно спросила Миранда.

– Полковник хотел знать, где находится Клара, – ответил священник.

– Полковник?

– Не знаю, сталкивались ли вы с ним в Сафране. Это очень могущественный человек, и он хочет забрать эти глиняные таблички, но не для того, чтобы сохранить их для Ирака, а чтобы их кому-то продать. Думаю, Клара могла бы нам об этом рассказать, однако я и сам слышал в Золотом доме, что у него есть какие-то друзья в Вашингтоне, что война начнется уже завтра и кое-что другое в том же духе.

– Война начнется завтра? – переспросила Миранда. – А откуда Полковник об этом знает? Я ничего не понимаю.

– Это все очень сложно объяснить. Он намерен продать «Глиняную Библию», он потому и охотится за мной, что хочет отнять ее у меня. Я вовсе не собираюсь украсть «Глиняную Библию» – я просто хочу показать ее всему миру и затем хранить в каком-нибудь надежном месте до тех пор, пока не закончится война и не появится возможность вернуть ее в Ирак, – пояснила Клара, которая буквально только что придумала эту версию, чтобы с ее помощью побороть недоверие Миранды.

– Итак, существует некий коррумпированный полковник, пытающийся захватить эти таблички… Что ж, тогда разоблачите его и передайте в руки властей. Например, сообщите о его намерениях вашему мужу, который, если не ошибаюсь, является директором археологического департамента или чего-то в этом роде, да?

– Я не могу этого сделать, – заявила Клара.

– Ваш муж – продажный чиновник? Ну, Клара, я не знаю, что и думать!

– Думайте, что хотите. Я понимаю, вам просто не хочется мне помогать, а потому мы с Фатимой отсюда уйдем, однако позвольте нам остаться здесь хотя бы до утра. Если мы выйдем на улицу прямо сейчас, нас сразу же схватят. Айед Сахади обещал нас отсюда вытащить – он, кстати, сам предложил, чтобы мы укрылись в этом отеле. Не переживайте: как только наступит утро, мы отсюда уйдем. Я вам обещаю.

Миранда пристально посмотрела на Клару, не зная, что ей делать. Она не доверяла этой женщине. Более того, Клара вообще не вызывала у нее симпатии. Интуиция подсказывала Миранде, что эта женщина с ней неискренна и что за ее пафосными словами скрывается обман.

– Как только рассветет, вы отсюда уйдете, – решила Миранда.

– Пожалуйста, помогите Джиану Марии, – умоляющим тоном попросила Клара.

– Нет, мне не нужна помощь, не переживайте, – сказал Джиан Мария.

– Да нет, нужна, – возразила Клара. – Вам необходимо завтра же покинуть Ирак – еще до того, как начнутся бомбардировки. Мы не знаем, сколько времени продлится эта война. Уезжайте, потому что, если вы останетесь здесь, вас убьют. Это Полковник разрешил вам приехать сюда?

– Он бросил нас с Анте Пласкичем после того, как его люди нас допросили. Айед Сахади убедил Полковника, что знает вас достаточно хорошо и что, по его мнению, вы не стали бы говорить нам, куда собираетесь бежать. Полковник, похоже, с этим согласился, и нас просто бросили в Золотом доме. Ваш муж был в отчаянии. Хотя он и заодно с Полковником, но, как мне кажется, он хочет вам помочь.

– Нет, он не хочет мне помочь, он хочет заполучить «Глиняную Библию».

– Ахмед вовсе не такой уж плохой человек, Клара, – возразил Джиан Мария.

– Послушайтесь моего совета и уезжайте отсюда, – сказала Клара. – Мне не удастся сразу отсюда выбраться, скорее всего, придется задержаться здесь на несколько дней, а может, и месяцев. А вот вам необходимо уехать. Если вы останетесь, заставите меня переживать еще больше.

– Очень трогательно! – перебила их Миранда. – Вы ведь… Я этого не понимаю, Джиан Мария. Я не понимаю того, что вы делаете.

– Я не могу вам этого объяснить, просто не могу, но хочу вас заверить, что я поступаю так, как мне велит совесть, и я точно знаю, что не совершаю ничего предосудительного. Я… я уверен в том, что Клара не присвоит себе эти таблички и когда-нибудь она их вернет в свою страну. Она осознает, что они принадлежат не ей, однако в сложившейся ситуации… Миранда, порою бывает очень сложно объяснить происходящее.

Вплоть до сего момента ни вы, ни Клара, не дали мне ни одного приемлемого объяснения, поэтому я не хочу иметь никакого отношения к этой истории. Что касается начала войны, вы и вправду уверены, что это произойдет завтра?

– Война начнется двадцатого числа, поэтому у Джиана Марии еще есть время на то, чтобы покинуть Ирак, – сказала Клара.

– А почему вы уверены, что война начнется именно двадцатого? – не унималась журналистка.

– Так сказал Полковник…

– Насколько мне известно, этот Полковник служит в армии Саддама, а не в армии США, и поэтому я сомневаюсь, что он может знать, в какой именно день Буш отдаст приказ о нападении, ведь он не является…

– В каком мире вы живете, Миранда? – с горечью спросила Клара.

– А вы?

– В мире, в котором люди с легкостью принимают решения относительно жизни и смерти других людей ради того, чтобы получать от этого прибыль. Да, прибыль, и очень большую. На этой войне много кому удастся заработать огромные деньги, – сердито пояснила Клара.

– А я знаю только то, что если начнется война, то станут погибать люди, причем без всякого смысла, – гневно заявила Миранда.

– Без всякого смысла? Нет, вы ошибаетесь, я же вам только что сказала: они погибнут потому, что другие люди хотят заработать деньги, много денег, а еще укрепить свою власть – власть, которой они обладают сейчас и будут обладать в будущем. Именно поэтому и собираются развязать эту войну, именно поэтому и были развязаны все предыдущие войны. Ни вы, ни я не сможем этих людей остановить. Более того, если бы не было этой войны, спровоцировали бы какую-нибудь другую. Такова, Миранда, история человечества. Если люди что-то и узнают благодаря археологии, так прежде всего то, что выкапываемые из-под земли древние города были либо разрушены в ходе какой-нибудь войны, либо брошены их жителями после войны. Есть вещи, изменить которые просто невозможно.

Клара говорила таким тоном, как будто хотела показать, что ей жаль Миранду, которая, как казалось Кларе, не понимала реалий жизни.

– Знаете что? Мы с вами всегда будем находиться по разные стороны баррикад. Именно такие люди, как вы, приносят несчастья окружающим, – заявила журналистка, не скрывая своего презрения к Кларе.

– Пожалуйста, прекратите! Прошу вас! – попытался вмешаться Джиан Мария. – Эта ссора абсолютно бессмысленна, мы все просто перенервничали…

– Перенервничали? А вы слышали то, что сказала Клара? Этой женщине наплевать на все и на всех, она думает только об осуществлении своих замыслов и, разумеется, о себе самой. Мне кажется… мне кажется, что так себя вести могут только подонки.

Заявление Миранды потрясло всех присутствующих, и в комнате воцарилось гробовое молчание. До рассвета оставалось еще несколько часов, а напряжение, охватившее всех, находящихся в номере, уже начинало казаться просто невыносимым.

Клара, делая вид, что не замечает Миранду, подошла к Джиану Марии.

– Ты уедешь, как я тебя попросила?

– А ты? Я хочу тебе помочь…

– Думаешь, я смогу тайно выехать из Ирака, если со мной будет священник? Сколько, по-твоему, времени понадобится Полковнику, чтобы нас обнаружить? У меня есть только один шанс, и я не могу его упустить из-за тебя.

– Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось по моей вине, я всего лишь хочу тебе помочь, – возразил Джиан Мария. Раздавшийся стук в дверь заставил их вздрогнуть и замолчать. Миранда жестом показала им, чтобы они зашли в ванную. Затем она открыла входную дверь.

За дверью оказался Айед Сахади. Он явно нервничал. Оттолкнув Миранду, он вошел в номер и не произносил ни одного слова до тех пор, пока Миранда не закрыла дверь.

– Где они? – спросил Сахади.

– Где кто?

У меня нет времени! Где Клара?

Распахнув дверь в ванную, он улыбнулся. Джиан Мария, Клара и Фатима стояли там, прижавшись к стене. Лицо Фатимы исказилось от страха, Джиан Мария выглядел озабоченным, а Клара казалась готовой ко всему.

– Собирайтесь, мы уходим, – сказал Сахади Кларе и Фатиме.

– Я хочу пойти с вами, – заявил Джиан Мария.

– Это нам только помешает, – возразила Клара.

– Почему бы вам не помочь ему выбраться отсюда? – спросил Сахади Миранду.

– А как? Расскажите мне, как я могу ему помочь. Они мне только что сказали, что двадцатого начнется война, а поэтому сейчас выехать в сторону границы равносильно самоубийству.

Сахади взглянул на Клару с немым упреком, не понимая, зачем было сообщать этой журналистке, когда именно начнется война.

– Может, ему лучше остаться здесь? Американцы знают, что в этом отеле живут в основном журналисты, а потому они не станут его бомбить.

– Я хочу пойти вместе с вами, – настаивал Джиан Мария.

– Сомневаюсь, что нам от этого будет какая-то польза… – подумал вслух Сахади.

– Джиан Мария, оставайся здесь. Мне угрожает серьезная опасность, поэтому тебе не нужно идти с нами.

Клара сказала это тоном, не терпящим возражений, хотя Сахади, по-видимому, все еще размышлял над тем, есть ли им смысл брать с собой священника.

– А куда вы их повезете? – спросил Джиан Мария.

– Этого я вам не скажу, – ответил Сахади. – Если Полковник снова вздумает вас допросить, то вряд ли он будет таким снисходительным, как в прошлый раз.

– Но если Джиана Марию начнут пытать, он, возможно, расскажет, что Клара ушла отсюда вместе с вами, – сказала Миранда.

– Но он не знает, куда именно мы направляемся, так что мы немедленно уходим, – ответил Сахади. – Закройте свои лица и делайте все, что я скажу. Тут кругом полно тайных агентов.

– А как мы отсюда выберемся? – спросила Клара.

– В ковре, а точнее – в двух коврах. У служебного входа стоит грузовик, на который должны погрузить несколько ковров. Вот так вы и выберетесь из отеля, а чуть позже мы опять встретимся. Ладно, пойдемте к служебному лифту.

Они вышли втроем из номера, оставив Миранду и Джиана Марию в растерянности. Наконец журналистка облегченно вздохнула, а у священника, наоборот, на лице появилось выражение отчаяния.

– Хотите выпить? – спросила Миранда у Джиана Марии.

– Я не пью, – еле слышно ответил священник.

– Я тоже. Но у меня есть с собой несколько бутылок спиртного, потому что оно помогает располагать к себе людей. Однако сейчас и я, пожалуй, выпью глоточек.

Она принесла из ванной стакан и, достав из шкафа бутылку бурбона, откупорила ее. Налив себе треть стакана, она поднесла его ко рту и стала пить, чувствуя, как жидкость обжигает ей горло и – через пару секунд – растекается теплом по желудку.

– Что для вас значит Клара? – вдруг спросила Миранда у священника.

Джиан Мария посмотрел на нее, не зная, что ответить. Он не мог сказать ей правду.

– Ничего. Между нами нет ничего такого, о чем вы, наверное, думаете. У меня в отношении Клары есть моральные обязательства – вот и все.

– Моральные обязательства? Но почему?

– Потому что я священник, Миранда, вот почему. Бог иногда ставит нас в очень неожиданные ситуации. Извините, но другого ответа я вам дать не могу.

Миранда не стала подвергать сомнению объяснения Джиана Марии. Она чувствовала, что священник ее не обманывает, хотя и видела, как сильно смутил Джиана Марию ее вопрос.

– А это правда, что война начнется двадцатого? – спросила она.

– Так говорили Полковник и Ахмед.

– Сегодня уже девятнадцатое…

– Значит, завтра начнут бомбить.

– Откуда они это узнали?

– Это мне неизвестно. Они говорили о каких-то друзьях из Вашингтона, но я толком ничего не понял. Меня там избили так сильно, что сразу я даже не мог двигаться.

– Да, я это вижу. А где сейчас Анте Пласкич?

– В своем номере. С ним обошлись еще хуже. Нам с большим трудом удалось подняться на ноги и приехать сюда.

– А кто вас привез?

– Двоюродный брат одной из служанок Клары.

– И что вы теперь собираетесь делать?

– Я? Не знаю. Мне кажется… мне кажется, что я, пожалуй, основательно влип. Я не могу уехать из Ирака, не будучи уверенным, что с Кларой все в порядке.

– Но ей ведь придется скрываться. Она не сможет с вами связаться.!

Вдруг раздался стук в дверь. Миранда и Джиан Мария замолчали, но даже не тронулись с места. Им обоим хотелось думать, что в дверь этого номера постучали по ошибке. Однако снова послышался стук, а вместе с ним – и голос, требующий открыть дверь.

Это вернулись беглецы. Клара была бледная, Фатима – перепуганная, а Айед Сахади – злой как черт.

– Отсюда невозможно выбраться! Полковник никому не доверяет, он приказал оцепить отель. Солдаты заметили грузовик и взяли его под наблюдение. Нас, правда, еще не разоблачили, потому что шофер ничего не знает – ему известно лишь то, что он должен перевезти какой-то груз. Кларе с Фатимой придется остаться здесь.

– Здесь? – переспросила Миранда. – Нет, здесь они не останутся. Поищите для них другое место, а из моего номера пусть они уходят.

– Тогда идите и объявите солдатам, чтобы они схватили этих женщин, – раздраженно сказал Сахади. – Или же пусть остаются здесь до тех пор, пока я не смогу их отсюда вытащить или пока их не схватят.

– Они не могут оставаться в моем номере! – заявила журналистка.

– Тогда пусть перейдут в мой, – предложил Джиан Мария.

– Вам удалось раздобыть здесь комнату? На каком этаже? – спросил Сахади.

– На пятом. Это ужасный номер, в нем только одна кровать, и душ не очень хорошо работает, но мы вполне сможем там устроиться.

– А Анте Пласкич? – спросила Клара.

– Он на втором этаже.

– Но он может захотеть вас увидеть, – сказал Сахади, – и поэтому не исключено, что он придет в ваш номер.

– Возможно. Но если он и придет, я не позволю ему войти.

– А уборщицы, которые наводят порядок в номерах? – спросила Миранда. – Что скажут они, когда увидят в номере двух женщин-шииток, не зарегистрированных в отеле?

– Послушайте, ситуация такая, какая она есть, а потому нам нужно как-то выкручиваться, – сказал Сахади. – Если вы не разрешаете им остаться здесь, значит, они пойдут в номер Джиана Марии. Надеюсь, Полковник не станет устраивать проверку всем, кто находится в этом отеле. А теперь, Джиан Мария, покажите нам, как пройти в ваш номер.

Они опять ушли, но теперь уже с Джианом Марией. Миранда снова налила себе треть стакана, выпила залпом и легла в постель. Она очень устала и хотела спать, однако понимала, что заснуть, наверное, вряд ли сможет. У нее не выходило из головы известие о том, что двадцатого – то есть, по-видимому, уже завтра – начнется война. Откуда об этом узнали Клара и Айед Сахади?

Утром Миранду разбудил телефонный звонок. Друзья ждали ее на завтрак, чтобы затем отправиться делать съемки на улицах Багдада. Через пятнадцать минут, успев принять душ, Миранда спустилась в вестибюль.

Весь оставшийся день она нервничала, не зная, как поступить: следует ли ей сообщить своим коллегам о том, что, как ей стало известно, война начнется менее чем через сутки, или же она должна держать эту информацию при себе?

Она позвонила своему шефу в Лондон, и тот подтвердил, что ходят упорные слухи о скором начале войны. Но когда Миранда спросила, не начнется ли война, скажем, уже завтра, ее шеф рассмеялся.

– Если бы это знать! У меня, к сожалению, нет таких сведений. Сегодня девятнадцатое, прошло уже два дня с тех пор, как президент Буш направил свой ультиматум Саддаму. Тебе известно, что все страны эвакуируют сотрудников своих посольств и рекомендуют своим соотечественникам покинуть Ирак. Стало быть, в любой момент может начаться этот фейерверк, но мы не знаем, когда именно. Я тебе позвоню. Впрочем, ты, наверное, позвонишь мне еще раньше – когда услышишь разрывы бомб.

Миранда не стала пытаться узнать, как обстоят дела у Клары и Джиана Марин. Она знала, что они находятся в отеле, этажом ниже, и хотя беспокоилась по поводу того, что с ними может произойти, она говорила себе, что не хочет быть соучастницей кражи, а именно это, по ее мнению, и пыталась совершить Клара – украсть «Глиняную Библию».

Вечером она умышленно затягивала разговор со своими коллегами, будучи уверенной, что уже совсем скоро начнет раздаваться грохот разрывающихся бомб. Журналисты засиделись за полночь. Когда небо вдруг начали освещать огненные вспышки и все звуки вокруг и в самом деле поглотил оглушительный грохот, Миранде стало страшно. На календаре было двадцатое марта. Война началась.

Только утром – да и то от своих редакций – находившиеся. в Багдаде журналисты узнали, что силы коалиции вступили на территорию Ирака. Жребий был брошен.[18]18
  Знаменитая фраза «Жребий брошен!» была произнесена Юлием Цезарем, когда он, командуя римскими легионами в провинции Цизальпийская Галлия, принял решение вступить на территорию Италии и начать воину с римским сенатом с целью установить единоличную власть в стране.


[Закрыть]