Текст книги "Зарницы на горизонте (сборник)"

Первый наставник Тукая

Где-то в конце XIX века Закир Рамиев-Дэрдменд в ходе беседы со своими товарищами, сетуя на отсутствие татарской периодической печати, высказал примерно следующую мысль: мол, в нынешнее время литература, не имеющая собственной печати, не может развиваться. В те годы ещё многие только мечтали об издании газет и журналов на татарском языке. Царское правительство не давало тогда татарам Поволжья и Урала разрешения основать свои газеты и журналы, предпочитало управлять необразованным народом, необразованной нацией. Лишь народное восстание 1905 года открыло путь татарской печати.

В феврале того же года татарская интеллигенция Казани, собравшись в доме Ахмет-бая Хусаинова на набережной озера Кабан под предлогом проведения «званого обеда», написала прошение – петицию на имя Царского Высочества. Основные их требования заключались в том, что все народы России должны быть равными в правах и необходимо дать им разрешение на издание своей, в том числе и татарской, национальной периодической печати. Позднее под этим письмом подписались около двухсот человек, имевших в России большой авторитет – братья Хусаиновы, Рамиевы, Юнусовы, крупные фабриканты Акчурины, Дибердиевы. Доставить это письмо в столицу и передать адресату вызвались фабрикант Ибрагим Акчурин, Юсуф Акчура (автор проекта данной петиции) и кадий Рашит Ибрагимов. Вполне возможно, что это письмо татарской интеллигенции тоже повлияло на издание осенью 1905 года царского манифеста, обещавшего и свободу печати.

В России подлинно на татарском языке первой начала издаваться газета «Фикер» («Мысль») в городе Уральске. Первый номер газеты вышел 26 ноября 1905 года. Её издателем и редактором был Камиль Мутыги-Тухватуллин – наставник и учитель нашего великого Тукая.

Камиль Мутыгуллович Тухватуллин видится мне представителем татарской молодёжи, жившей надеждой о том, что наступят дни национальной свободы и независимости. В начале XX века его имя очень быстро распространилось среди просвещённой молодёжи. Откуда такая слава у этого учителя, родившегося и выросшего в городе Уральске, расположенном в стороне от краёв, где наш народ проживает сообща? Он достиг этого в начале прошлого века распространением собственноручно издаваемого в нескольких экземплярах рукописного журнала «Аль-гаср эль-джадит» («Новый век»). Также среди городской молодёжи и шакирдов медресе распространялась его рукописная газета «Мәгариф» («Просвещение»). Всё это Камиль делал с начала 1903 года при содействии шакирдов возглавляемого его отцом медресе «Мутыгия» и своих близких друзей. И занимался этим без устали, месяц за месяцем, вплоть до получения разрешения издания печатных газет-журналов после известного манифеста царя 1905 года. Как говорится, у нас каждому школьнику известно, что эта деятельность Камиля Мутыги была тесно связана с начальным периодом творчества Габдуллы Тукая. И в рукописном «Аль-гаср эль-джадит», и в одноимённом первом печатном татарском журнале, который начал выходить с 1906 года, часто встречаются пробы пера нашего будущего великого поэта: он там отметился и стихами, и небольшими статьями на предложенные учителем темы, и трудами по переводу. Как считают некоторые учёные-литературоведы, если бы Г. Тукай не общался в те годы с Камилем Мутыги, не участвовал в делах издаваемых им газет и журналов, вряд ли он смог бы так быстро выйти на литературную арену.

Камиль-махдум, несмотря на то, что был всего на три-четыре года старше своих учеников, был глубоко образованным информированным человеком. В молодости он жил в Турции, слушал уроки-лекции, которые вели в высших учебных заведениях Стамбула и Каира великие просветители своего времени. Общался с молодёжью, которая находилась под влиянием «тёплых течений» из Европы. В 1902 году, сразу после возвращения на родину, старался как можно более полно удовлетворить потребность своего народа в повышении уровня образования. Вернувшись в 1902 году в свой родной город Уральск, он вместе с обучением шакирдов в медресе, которое держал его отец Мутыгулла-ахун-хазрат, принялся также и за организацию в этом городе культурных вечеров.

Я ещё помню, как его сын – бывший оперный певец Хамит-ага Тухватуллин – приносил показывать на встречу со студентами консерватории некоторые памятные источники, отражавшие общественную деятельность его отца в то время. Среди них были и красиво написанные от руки приглашения на «вечеринки», номера тех самых рукописной газеты и толстого рукописного журнала. Насколько мне известно, позже он пытался отдать несколько номеров рукописного журнала и некоторые другие письменные источники в дар Государственному музею. Со слов его дочери Надия-апа, в музей приняли только часть из них – те экземпляры, где были следы труда известного его шакирда Тукая. Ещё и в начале XXI века большая часть этого исторического наследия и очень интересные с исторической точки зрения фотографии К. Мутыги хранились у Надии, дочери Хамит-ага. Позднее, возможно, эти памятные вещи были увезены в Большие Кайбицы. Ведь в прессе были сообщения о том, что в музее, открытом в этом районном центре, создаётся отдельная экспозиция, посвящённая личностям из рода Тухватуллиных. Но в те годы, когда мы встречались с окончившей консерваторию и работавшей музыковедом Надия-ханум, эти «будущие музейные экспонаты» всё ещё хранились у неё. Пользуясь случаем, можно, пожалуй, упомянуть и то, что супруга видного учёного Гилема Камая тоже была из рода Мутыгулла-хазрата.

Осенью 1905 года, не дожидаясь официального разрешения из Санкт-Петербурга, К. Мутыги в «своей типографии» начал издавать газету «Фикер», а с января 1906 года – журнал «Аль-гаср эль-джадит». В июне того же года уже принялся печатать татарский юмористическо-сатирический журнал «Уклар» («Стрелы»). Таким образом, в одиночку выпускал одновременно три издания, считавшиеся первыми ласточками у татар. Сам же был редактором этих изданий и автором, пишущим на литературные, культурные, исторические и политические темы. Судя по воспоминаниям Хамит-ага, в издании журнала «Уклар» он в основном полагался на своего ученика Тукая, считал его неофициальным редактором журнала.

Откуда же у Камиль-эфенди было столько энергии, просвещённости, и, конечно же, довольно большое материальное богатство, необходимое для издания нескольких газет-журналов? В денежном вопросе, понятно, в первую очередь велика была помощь его отца, Мутыгулла-хазрата Тухватуллина, достигшего в этих краях большой славы. Этот человек родом из села Малые Кайбицы нынешнего Кайбицкого района, после получения образования в Кышкарском медресе в Заказанье, уехал в Египет и окончил там университет «Аль Азгар». А приехав оттуда, обосновался в новом городе, возникшем на землях братского казахского народа – в Уральске. Не ограничившись обычными проповедями, «бялишами для муллы», открыл в конце семидесятых годов XIX века медресе, в котором могли получать образование и казахские, и татарские дети, и стал учить, «раздавать» свои знания молодому поколению. Довольно много примеров тому, что Мутыгулла-хазрат был достаточно образованным, просвещённым для своего времени. Он был сведущим человеком и в области поэзии. В семье воспитал смышлёных и старательных детей. Это видно и по тому, как год от года росла и крепла слава медресе «Мутыгия». В воспоминаниях отмечено, что кроме уроков, свойственных медресе, Мутыгулла-хазрат уделял серьёзное внимание преподаванию литературы. Сам он был увлечён кроме средневековых арабских и персидских поэтов, писателей, и творчеством своих современников, особенно тюркоязычной литературой. Постоянно выписывал газеты и журналы, издававшиеся в регионах Кавказа, Турции.

В одном из посвящённых Тукаю воспоминаний говорится, что хазрат обучал своих шакирдов «гыйльме гаруз» (строению стиха). И сам хазрат, подразумевая своего ученика Г. Тукая, пишет в 1914 году: «Начал переводить некоторые вещи из турецких книг, иногда газет, журналов, также из русской литературы… Для удобства брал образцы стихотворных размеров из таких произведений, как «Мухаммадия» или «Бакырган». Особо близкое отношение хазрата к Тукаю, было, наверное, связано и с тем, что он учился вместе с его отцом Мухамметгарифом в Кышкарском медресе.

Ранее была высказана мысль, что у Камиля Мутыги имелась собственная типография. История этой типографии описана примерно так. Оказывается, у типографии русскоязычной газеты «Уралец», издаваемой в городе, было с десяток хозяев. Как говорится, «общее богатство никого не заботит», и в один день стало известно, что типография обанкротилась. К. Мутыги и до этого вёл переговоры с такими людьми, как Ш. Шагидуллин в Казани, Г. Карими, который только недавно открыл в Оренбурге собственную типографию, о том, чтобы организовать такое же дело и в городе Уральске. Прознав в 1905 году про бедственное положение, в котором оказалась типография в его городе, собрал кое-какие деньги и стал одним из главных пайщиков «Уральца». Его тут же избрали руководителем типографии. Конечно, вряд ли в это время обошлось без помощи тестя, который в городе считался богатым купцом, и друзей, которые промышляли торговлей. Камиль-махдум, несмотря на то, что типография общая, быстренько съездил в Казань, заказал татарские буквы, нанял и привёз с собой двух наборщиков. Так в городе Уральске было создано отделение татарской типографии «Тараккый» («Прогресс»). В дополнение надо сказать и то, что он обладал большим авторитетом и среди журналистов газеты «Уралец». В одно время он исполнял и обязанности редактора русской газеты. А ему самому тогда не было ещё и двадцати пяти лет. (Он родился 25 февраля 1883 года.)

У садоводов есть такая примета, что «слишком ранние всходы бывают биты заморозками». Вот и в нашем случае так вышло. В 1907 году Камиль-эфенди пришлось испытать на себе и зависть, конкуренцию среди себе подобных, и другие препоны и препятствия, связанные с тем, что рановато поднял голову в российских условиях. Как известно, отвоёванную до этого года независимость и свободу слова тоже вскоре начали ограничивать. Царские чиновники дотошно проверяли, контролировали каждую статью, стихотворение, опубликованные в газетах-журналах под редакцией К. Мутыги. Скажем, как они могли принять без подозрений статью-обращение его современника и единомышленника, казахского интеллигента Бахтижана Каратаева, опубликованную в газете «Фикер» в начале 1906 года? В ней ведь казахский адвокат требует для своего народа права на создание автономии. Заявляет, что если требование казахского народа не будет удовлетворено, то придётся взять себе это право военным путём.

Не прошла бесследно также и критика, пускание стрел в адрес некоторых необразованных мулл, тёмных баев, и размещение на страницах газет-журналов таких стихов Тукая, как «Сорыкортларга» («Трутням»), «Пыяла баш» («Стеклянная голова»). Участились случаи угроз махдуму Камилю и его близким, распространения ужасных домыслов. Нашлись и те, кто желал отомстить ему, разгромив типографию, а самого побив. Количество тех, кто был с ним одной национальности и растравливал друг друга против него, росло от месяца к месяцу.

Даже газета «Баян эль-хак» («Вестник истины»), издаваемая в далёкой Казани, «залаяла» вслед за этой толпой, публиковала резкие статьи со злыми намерениями, обвиняла молодого редактора, представившего широкие площади мыслям демократической молодёжи, в безбожии, вольнодумстве. В этих условиях Г. Тукай опубликовал стихотворение «Мөхәрриргә» («Редактору»), написанное в защиту своего наставника. Будет неправильно не упомянуть здесь и о том, что первые произведения начального этапа творчества Гаяза Исхаки тоже увидели свет в типографии Камиль-махдума. И это дело, видимо, в Казани кое-кому не понравилось.

После многочисленных предупреждений и штрафов представителей губернской власти, в конце ноября 1906 года было вынесено решение о закрытии журнала «Уклар». А ещё спустя несколько месяцев, «с помощью» некоторых людей нашей же национальности, был раскрыт один «серьёзный» обман К. Мутыги. Оказывается, он неправильно указал год своего рождения в бумагах, которые подавал для получения разрешения на издание газеты и журнала. Для работы издателем и редактором был установлен возрастной ценз – 25 лет. Так было указано в государственном постановлении. А в то время, когда Камиль подавал прошение об издании «Фикер» и «Аль-гаср эль-джадит», ему ещё не было 25 лет. Вняв мольбам сына, Мутыгулла-хазрат выдал ему тогда поддельное свидетельство. И кто-то заявил об этом в губернское управление. На отца и сына Тухватуллиных подали в суд. Камиль-махдум решением губернатора был лишён прав на занятие издательством и редакторством.

Чтобы не погубить издательство и типографию, в создание которых было вложено столько сил, он и его близкие были вынуждены умолять считавшегося самым большим баем города Уральска Муртазу Губайдуллина, одного из тех самых «трутней», чтобы он принял на себя эти обязанности. Он сначала согласился взвалить на свои плечи эти дела. Муртаза Губайдуллин сохранил на несколько месяцев под своим именем и типографию К. Мутыги «Тараккый», и газету «Фикер» с журналом «Аль-гаср эль-джадит». Редактором этих изданий он назначил Валиуллу Хамидуллина, руководителя прежнего городского Благотворительного общества. О доброй деятельности Валиуллы в упомянутом обществе раньше была в рукописном журнале и статья Тукая.

Но… тёмному баю, купцу ведь не нужна борьба за свободу, независимость нации, лишь бы был денежный доход. Вот и Муртаза-бай, почувствовав, что прибыли ждать от издательской деятельности не приходится, а расходы растут, примерно в середине 1907 года прекратил выпуск газеты и журнала.

Оставшийся без работы К. Мутыги, прослышав, что губернатор угрожает «сослать его в Сибирь», был вынужден покинуть родной город. Не имея возможности взяться вновь за редакторское дело, стал зарабатывать на жизнь ремеслом певца-артиста, переезжая из города в город, вплоть до свержения их высочества царя в 1917 году. Сначала примерно год прожил он в городе Саратове. С помощью профессоров Саратовской консерватории научился правильному пению. Если учесть, что его младшая сестрёнка Галия Тухватуллина-Кайбицкая и сын Хамит-ага были певцами с красивыми сильными голосами, которые хотелось слушать и слушать, пожалуй, и у Камиля Мутыги голос был неплох. В 1928 году в Казани было проведено большое торжество по случаю его двадцатилетнего артистического юбилея с участием друзей – прославленных артистов. А назначение ему в 1935 году правительством Татарстана персональной пенсии ещё до достижения пенсионного возраста, надо полагать, было как раз результатом того, что были учтены и его певческий труд, и что он был первой ласточкой, первым журналистом татарской печати. В это время его сын Хамит жил в Москве, был руководителем недавно открытой Татарской оперной студии и одновременно обучающимся исполнению оперных арий студийцем. (И сестра его, Галия Кайбицкая, в той же студии готовилась стать оперной певицей.)

Но судьба Камиля Мутыги всё равно закончилась плачевно. В конце 1937 года его сына, директора студии Хамита, «внука муллы», арестовали в Москве. И ему самому тоже перестали выплачивать до этого торжественно назначенную пенсию. Из написанных в последние годы трёх сценических произведений было опубликовано всего одно. Бывший знаменитый певец, человек, открывший путь первой татарской печати, на склоне лет был лишён средств к существованию. Он и его жена, в прошлом «дочь богатого купца», оказались в трудном положении. Не вынеся такого позора, Камиль Мутыги 26 января 1941 года наложил на себя руки. В то время они жили в одном из стареньких двухэтажных домов за зданием нынешнего театра оперы. Его мёртвое тело было обнаружено на захламлённом чердаке этого дома…

Судьба же сына, Хамита Тухватуллина, сложилась немного иначе: через семнадцать лет он вернулся в Казань, был реабилитирован. Правда, он уже один раз возвращался в Казань в военные годы. Даже был принят певцом в оперный театр. Но в 1948 году его снова увезли в Норильский лагерь. И только в середине пятидесятых годов он вернулся, освободившись совсем. Вернувшись оттуда, пусть и с опозданием, но взялся за обобщение наследия предков. Большая часть экземпляров газет, журналов, которые потом будут сданы в музеи, была собрана его стараниями. Может быть, он начинал собирать и плоды литературного творчества своего отца. Если мне не изменяет память, Хамит-ага Тухватуллин скончался в восьмидесятых годах. Незадолго до смерти его даже как-то показали по телевизору. Там он, лёжа, то и дело вскидывая одну руку вверх, жизнерадостным голосом исполнял оперные арии. Возможно, эта историческая запись ещё хранится в архиве телестудии…

Чуть раньше было заявлено, что К. Мутыги написал три сценических произведения. Из этих произведений, написанных в двадцатых-тридцатых годах, одно, названное «Тозак» («Западня»), было издано отдельной книгой, пьесы «Шайтан өне» («Глас дьявола») и «Көрәш» («Борьба») так и остались в рукописи. Его деятельность в области литературы началась сразу после возвращения с учёбы в Турции. Пожалуй, никто не сомневается, что многочисленные ежедневные статьи, очерки, фельетоны печатались в издаваемых им газетах и журналах. В журнале «Аль-гаср эль-джадит» до читателя были доведены его объёмные заметки путешественника «Путешествие в Египет», написанные после возвращения из Турции, и некоторые рассказы. В 1903 году в городе Санкт-Петербурге, в типографии крымского татарина И. Бораганского был издан его роман «Бәхетле Мәрьям» («Счастливая Марьям»), в 1906 году – сборник рассказов «Мөнкарыйз» («Завершение»). И после запрета издания газет-журналов, выходивших в его собственной редакции, в газете «Яңа тормыш» («Новая жизнь», 1907–1909), издававшейся от имени его близкого друга Гали Мусина, были опубликованы его многочисленные политические памфлеты под названиями «Сновидение», «Сонник». Об этом тоже сообщал нам Хамит-ага.

На основании приведённых примеров мы вправе признать, что К. Мутыги в начале XX века был довольно активным писателем. Но его литературное наследие почему-то до сих пор не изучено. Кроме информации в сносках, размещённых в томах Г. Тукая и Г. Ибрагимова, можно сказать, ни в одном из трудов, посвящённых литературе начала XX века, имя и литературные произведения К. Мутыги не упоминаются. Почему так? Причина в том, что эти произведения не отражают классовой борьбы? Или же потому, что несовершенны в части литературного исполнения? Мне, например, как любителю литературы, читателю, очень хочется об этом узнать. Если в области театра первыми ласточками были И. Кудашев-Ашказарский, С. Волжская, Г. Кариев, К. Тинчурин, в музыке – С. Сайдаш, С. Габаши, то Камиль Мутыги-Тухватуллин представляется мне личностью, достойной стоять в одном ряду с основателями периодической печати Хади Максуди, Фатихом Карими, Юсуфом Акчурой, Гаязом Исхаки и братьями Рамиевыми. В данном своём труде я не стал упоминать, что он открыл и основал ещё несколько новых газет после свержения царской власти. Но всё же хочу привести лишь короткое предложение из одного труда Г. Ибрагимова о самой первой газете, издававшейся с осени 1917 года в Санкт-Петербурге, – «Ярлы халык» («Беднота»): «Был создан центральный мусульманский комиссариат, получено мнение-согласие ликвидировать «Ярлы халык» и основать большую, серьёзную газету», – пишет он. Значит, основой для «одной серьёзной газеты» – для «Чулпан» стала та самая газета, издававшаяся Камиль-эфенди от имени мусульманского комитета при Петроградском Совете. После 1917 года К. Мутыги вдохнул жизнь ещё нескольким газетам в Самаре и Уральске.

Когда произносится имя Камиля Мутыги, у меня перед глазами почему-то встаёт главный герой произведения Чингиза Айтматова «Первый учитель» – непосредственный, искренний Дюйшен с неспокойной и доброй душой. Он ведь тоже, пытаясь расширить взгляды односельчан на мир, поднять их уровень образования, носится днём и ночью, не жалея сил, обрекает себя на различные притеснения, попадает в опасные ситуации. Но не сходит со своего пути, не бросает взятую на плечи «ношу» на половине пути. Не сгибаясь под жизненными трудностями, он продолжает выбранный путь. По сути своей и наставник нашего великого Тукая Камиль Мутыги был таким человеком. Он первым среди татар взялся за издание газет-журналов. Человек, освоивший искусство пения при помощи профессоров Саратовской консерватории и посвятивший более двадцати лет жизни татарской сцене. Мы не должны о нём забывать и за эти направления деятельности, и за то, что был первым наставником нашего великого Тукая. Он – беспокойный, искренний и трудолюбивый Дюйшен нашего национального села.

Казан утлары. – 2012. – № 6