Текст книги "Зарницы на горизонте (сборник)"

В дополнение к этим людям, оставившим какой-то след в городе, можно назвать ещё и имя Кутлу-Мухаммеда Тевкелева – полковника периода Петра I, участника основания этого города. В центре Старого города, на вершине Яшмовой горы в пятидесятых годах ещё возвышалась высокая старая каланча. В те годы на языке горожан эта возвышенность и каланча именовались «полковничьей горой» и «полковничьей каланчой». Во время руководства строительством новой крепости на берегу реки Урал, именно этот полковник устанавливал свои угрожающие пушки на высоте, на площадке той самой каланчи, защищаясь от нападок казахов, не желавших строительства города на их приграничной земле. Сейчас и эта каланча изменила свой облик, переставь быть «охранной каланчой» этого полковника.

* * *

В 1985 году секретарь по идеологии Орского городского партийного комитета и заведующий отделом культуры исполнительного комитета пообещали основательно взяться за подготовку к юбилею поэта-героя, даже перечислили некоторые из запланированных ими дел. Городской музей будет расширен, ему выделят дополнительное здание, там же планируют создать целый самостоятельный раздел, посвящённый М. Джалилю. И остальные экспонаты, хранящиеся пока в фонде и имеющие отношение к другим деятелям татарской национальности, судьба которых была связана с городом, тоже займут своё место в этом новом музее. Может быть, имя поэта будет присвоено одной из школ в Старом городе. Сказали, что городской театр давно мечтает поставить какую-нибудь пьесу Мирхайдара Файзи. Несколько раз, мол, обращались в Казань с просьбой направить его хорошую пьесу, переведённую на русский язык, но положительного ответа не получили. «Казанские театры и сами тоже к нам на гастроли не приезжают», – посетовал ещё Абдулла Ильясов, возглавлявший тогда городской отдел культуры. Затем оба руководителя в один голос сказали: «Всё это можно сделать, если поможет правительство Татарстана. Вон Украина каждые пять лет проводит у нас дни Шевченко. Они помогли деньгами поставить памятник Тарасу Шевченко и открыть его самостоятельный музей». (Борец за национальную свободу Украины Тарас Шевченко был в Орске в ссылке, написал здесь некоторые свои значимые произведения. Возможно, и поездка М. Джалиля в 1939 году в Киев на юбилей Т. Шевченко была связана с воспоминаниями орского периода жизни этого поэта.)

К сожалению, беседы, проведённые накануне восьмидесятилетнего юбилея поэта, остались безрезультатными. Как обычно, юбилейные торжества в Оренбургской области ограничились празднествами, встречами в областном городе и в родном селе М. Джалиля. В 1994 году, снова приехав в Орск по следам Дэрдменда, мы стали свидетелями того, что запланированные почти десять лет тому назад дела не были исполнены. Мой старый знакомый Абдулла Ильясов недавно был назначен директором краеведческого музея. «Основная причина тому, что ничего не сделано, – здание, предназначенное для музея, так и не было нам передано. А прежние экспонаты, стенды все остались на своих местах», – сказал он. По словам А. Ильясова, план проведения юбилейных мероприятий, посвящённых восьмидесятилетию поэта, был им составлен и отправлен в Оренбург. А в конце 1985 года им сообщили, что проведение этих мероприятий в городе Орске отменены по согласованию с руководством Татарстана. Видимо, кто-то посчитал, что проведение таких мероприятий в трёх населённых пунктах области будет накладно. С подобными доводами согласилось и руководство Татарстана. А ведь народ ждал этот праздник, посвящённый их знаменитому земляку. По словам А. Ильясова, на юбилейные торжества должны были приехать несколько сот человек и из окрестных татарских сёл. Для них участие в таких мероприятиях стало бы большим событием.

Такое вот отношение было в Орском крае к Мусе Джалилю и другим деятелям татарской культуры, связанным с этим крупным промышленным городом. Нам и самим хотя бы накануне значимых юбилеев наших известных личностей надо усилить активность при проведении юбилейных мероприятий на местах, связанных с их биографией, не надеясь только на руководство данных регионов Но пока так не получается.

Нам надо почаще вспоминать об Орске, где провели определённые периоды жизни около двух десятков наших известных личностей. Да, город этот очень отдалён от нас, и после Оренбурга надо ещё преодолевать более трёхсот километров. Но в этой глубинке живут многочисленные наши соотечественники, жаждущие услышать живое слово на своём родном языке от дорогих гостей из нашей столицы. Рядом с городом Орском есть десятки сёл с татарским населением. И в небольших городах, расположенных в той же зоне, – в Новотроицке, Кувандыке, Медногорск, Гае также живёт много наших соотечественников. В некоторых из этих городов татар и родственных им башкир в совокупности наберётся даже более половины из общего числа населения. Если мы не хотим, чтобы татарский народ, проживающий в отдалённых от Казани краях, не забыл о национальных корнях и национальных звёздах, на местах – время от времени – встречи с ними необходимы. Эти встречи будут напоминать им о своих корнях и о родном языке. Следует, наверное, отметить, что здесь, вдали от областного центра, живёт много татар. Это и в сёлах вдоль рек Урал, Сакмар, Губерля, Таналык и других… В полутора десятках километрах от Орска, за хребтом Губерлинских гор – город Новотроицк с населением более ста тысяч человек, основной «дом» известного всей стране Орско-Халиловского металлургического комбината. В сорока пяти километрах – пятидесяти-шестидесятитысячный город шахтёров Гай, добывающий медную руду, в семидесяти-восьмидесяти километрах – города таких же добытчиков меди: Кувандык, Медногорск. (Надо также отметить, что нынешний город Новотроицк – это бывшее село Хабарное, в котором часто бывал комсомольский инструктор Муса.)

Отсюда и до города Актюбинска, являющегося столицей одной из областей Казахстана, всего сто сорок вёрст. А там со дня основания города сохранилась татарская слобода. Орчанин, будущий композитор Загид Хабибуллин там учился играть на скрипке, будущий писатель Шамиль Усманов с шестнадцати лет работал там на мельнице, хозяевами которой были родственники фабрикантов Акчуриных. И юношеские годы нашего писателя-классика Кави Наджми, довоенные годы Гайнана Курмашева, признанного сейчас руководителем группы джалиловцев, боровшихся против врага, связаны с этим самым городом – Актюбинском. Бурной осенью 1919 года по улицам этого города «с песчаными бурями» прошли деды многих из нас – бойцы Первой Татбригады…

И не забыть бы ещё вот о чём – осенью 1986 года предполагался и юбилей другого нашего великого писателя, жившего в Орске и написавшего там свои самые проникновенные произведения – Мирхайдара Файзи: 1 ноября со дня его рождения исполнялся 95 лет. Он родился недалеко от этого города. С начала ХХ века жил и учился здесь. Их дом, построенный отцом в те годы, и сейчас сохранился. Перед намечаемым на осень 1971 года восьмидесятилетием писателя-драматурга я дважды приезжал в этот город с ходатайством от имени правления Союза писателей ТАССР об установке на стене этого дома – по улице Пугачёва, 60 – памятного знака. Мемориальная доска здесь была установлена в начале 1972 года. Тогда ещё на той же улице Пугачёва сохранялся и дом, где жил в юности народный артист ТАССР Хаким Салимзянов.

Известное дело, что в этом городе было намного больше тех, кто знал Мусу Джалиля. Да, здесь вспоминали о нём чаще, чем в Орске. В этом городе значительно больше поклонников его поэтического таланта. В 1985 году ещё была жива и его младшая сестрёнка Хадича. До этого я поддерживал связь с ней и с некоторыми другими знакомыми поэта через переписку. Был ранее знаком и с работавшими в области образования и культуры людьми, с теми, кто интересовался историей края, судьбой интеллигенции, оставившей здесь свой светлый след. В этом городе в те годы жили такие известные, начитанные люди, как краевед Мадина Рахимкулова, бывшие сотрудники издававшейся здесь до войны на татарском языке газеты «Коммунист» Сабит-ага Якупов, Мидхат Пономарёв, бывший директор 10-й татарской школы Якуб-ага Шабакаев, заведующая национальной библиотекой Назия Мухсинова, руководители национально-культурного движения, активный участник Гражданской войны в этой зоне Фатих-ага Султанов, инженер крупного завода Зиннур Шакиров. Они же были и организаторами частых торжественных собраний и вечеров на городском уровне, посвящённых юбилеям таких известных людей, как Дэрдменд, Риза Фахретдинов, Г. Тукай, Ш. Камал, Х. Такташ, М. Джалиль, С. Сайдашев и другие. Им в этом деле помогали артисты «татарской театральной бригады» (теперь на её основе создан театр имени М. Файзи). Оренбургский татарский театр, организованный в 1915 году, не прерывал свою деятельность даже в военные годы. Правда, как отдельная «театральная бригада» входила тогда в состав областной филармонии. В этом же городе тогда жил и журналист Владимир Григорьевич Альтов, писавший посвящённые М. Джалилю статьи и издавший о нём книгу «Юность Мусы Джалиля» (1969). А в 1981 году он составил и издал в Челябинском издательстве трёхтомник из произведений поэта на русском языке. Его объёмную статью «Подвиг Джалиля», опубликованную 25 августа 1984 года в областной газете «Южный Урал», мне давали читать ещё в Орске.

Сразу после приезда в город я встретился и пообщался именно с ними. Был и на квартире немного приболевшей Хадича-апа, записал её советы-предложения. Я брал с собой её книгу воспоминаний, посвящённую брату, и вновь перечитал её по пути сюда…

Будущий поэт впервые попал в этот город в шестилетнем возрасте. Его отца, Мустафу, с многочисленной семьёй позвал сюда свояк Хаммат Сайфутдинов. «Трудно, наверное, прокормить восемь ртов на трёх подушных наделах. С торговым делом ты знаком, может, в городе тебе повезёт», – сказал он тогда, наверное, ему. Он сам был тоже из Мустафино, а в городе начинал работать простым плотником. И вот он уже «Мастер Хаммат», участвовавший в постройке в центре города усадьбы большого медресе. Видимо, баи Хусаиновы тепло относились к Хаммату потому, что он был одним из мастеров-прорабов строительства трёхэтажного основного здания «Хусаинии», мечети, дома имама, двухэтажного дома, возведённого для служащих и преподавателей медресе. И когда он собрался переводить свояка в город, тому выделили отдельное жильё в доме служащих медресе. Да, Мустафу Джалилова приняли тогда в штат хозяйственных работников медресе по просьбе его свояка Хаммата. «В Оренбурге мы сначала жили… во дворе «Хусаинии», – пишет брат поэта. Таким образом, Муса ещё до того, как стал учиться в этом медресе, начал общаться с его учителями, как их сосед. Позже Хаммат и его жена Ракия снова протянули руку помощи семье Мусы. В 1926–1927 годах, когда Муса забрал к себе маму и сестрёнку Хадичу, они более года прожили в малом доме усадьбы младшей сестры Рахимы в Зауральной роще. Период жизни Мусы в Зауральной роще упоминается во многих воспоминаниях современников. Заведующий отделом национальных меньшинств уездного комсомольского комитета Фатих Исхаков пишет, что какое-то время жил у Мусы в этом доме. И Зиннат Абдрашитов сообщает, что «часто вместе возвращались в «Рощу», мои родственники жили подальше, чем его». И один из двоюродных братишек Мусы – Тагир Курбанов, обучавшийся тогда в Оренбургском педагогическом техникуме, вспоминает, что «время от времени ездил ночевать в «Рощу». Правда, не говорит точно, у кого там ночевал. Наверное, и ему находилось место у тёти Ракии, которая была родной сестрой и его матери. Имя дочери Хаммата и Ракии – Марьям Сайфутдиновой часто встречается в воспоминаниях, связанных с оренбургским периодом жизни Мусы. А вот их сына, молодого учителя медресе «Хусаиния», преподавателя арабского языка Амиржана-хаджи Сайфутдинова комсомольцы того времени почему-то «забывают» упомянуть. Потому что эти воспоминания написаны не в те годы, когда можно было упоминать человека, получившего образование в восточных странах и вернувшегося оттуда, совершив хадж. Лишь Гази-ага Кашшаф в своей книге, посвящённой М. Джалилю, один раз назвал его «живой энциклопедией».

Направляясь в Оренбург, я очень надеялся на встречу с одним из двух этих двоюродных брата и сестры Мусы Джалиля. Или хотя бы с их детьми. Но в Оренбурге их не знали. И Хадича Джалилова сообщила, что с ними она связи не имеет, т. к. они не живут в этом городе.

Причина того, что я в этом своём очерке, посвящённом великому юбилею Мусы Джалиля, остановился чуть подробнее на одной из ветвей родословной, ранее упоминавшейся лишь намёками, отстранённо, была, наверное, в моём желании в какой-то степени объять круг людей, близко общавшихся с поэтом в юности. Ведь очень может быть, что в семьях тех же Марьям, Амиржана по сей день хранятся связанные с Мусой Джалилем какие-либо записи воспоминаний, письма, фото. Гази Кашшаф сумел же раздобыть фото Марьям и включить её в альбом. А вот фото Амиржана, ещё в середине пятидесятых годов являвшегося одним из уважаемых преподавателей Жёлтинского педагогического училища той же области, почему-то в альбом не включил. Хотя отзывался о нём очень положительно, назвав большим знатоком событий в этом городе начала двадцатых годов. Да, эти люди, а также долгие годы преподававший в Казанском педагогическом институте Тагир Курбанов были двоюродными братьями и сестрой поэта по материнской линии. А есть ли кто-то со стороны отца? В первую очередь, конечно, надо назвать народного артиста СССР Халиля Абжалилова. Т. Курбанов в книге «Кызыл чәчәкләр» («Красные цветы», Казань, 1990) в той части, где описывает события приезда известного артиста в село и организации совместно с Мусой детского театра, пишет: «Муса… сначала опирался на помощь своего брата Халиля. Ведь их отцы из одного рода – рода деда Абджалиля». Муса Джалиль тоже в одной из автобиографий записал, что он из рода «деда Габделжалиля». Впрочем, известный артист тоже до 1928 года носил фамилию Джалилов. Мне неизвестно, упоминает ли Халиль-ага где-либо своего двоюродного братишку, который был младше его на десять лет. Тагир Курбанов вспоминал, что когда Муса с семьёй, вернувшись из Москвы, жил в доме № 4 по улице Н. Ершова (напротив парка отдыха), он иногда встречал их там вместе. А Габдурахман Абжалилов, который приходится Халиль-ага братишкой, был в тридцатых годах директором Оренбургского татарского педагогического техникума…

Как уже упоминалось, будучи в Оренбурге в 1985 году, мне довелось встретиться с некоторыми людьми, близко общавшимися с поэтом, запечатлеть на бумаге их воспоминания. Было и несколько находок. Сын Фатиха Султанова, бывшего в 1920-х годах представителем по делам национальностей исполнительного комитета РСФСР при Оренбургском губернском исполнительном комитете, подарил одно большое фото. На той коллективной фотографии, снятой в апреле 1927 года, Муса и Фатих стоят рядом. Среди сидящих в первом ряду есть друзья Мусы: Фатих Исхаков, Фатима Габина, Загид Шарки-Юсупов. Был интересен и второй подарок Надира Султанова, переданный им для музея Мусы Джалиля в Казани. Муса подарил своему старшему другу Фатиху в 1927 году, в день исполнения Надиру одного года, фотоальбом «В. И. Ленин» очень маленького формата, написав тёплые слова поздравлений. (Этот подарок я передал в музей сразу после возвращения. Заведовавшая в те годы музеем И. Мингазова писала об этом в газете.)

Встречались и с двумя дамами пожилого возраста, знавшими Мусу Джалиля. Воспоминания учительницы Гульсум Хусаиновой, в молодости близко общавшейся с поэтами Ченакаем, Бабичем, Джалилем, были ранее включены в книгу воспоминаний, посвящённую Мусе Джалилю. По её словам, они опубликованы в сокращённом виде. Она была очень огорчена тем, что интересные отношения Мусы к старшему товарищу по перу Тухфату Ченакаю были зачёркнуты кем-то.

А Майшакар-апа Юсупова, партийная активистка, долгие годы проработавшая в партийных органах области, была недовольна тем, что её совсем не приглашали составители книг воспоминаний. Она является родной сестрой известного журналиста края Загида Шарки-Юсупова, была знакома с будущим поэтом с юношеских лет. «Он же бывал у нас и дома, и в редакциях газет мы иногда встречались», – говорила она. Да, Муса и Загид Юсупов учились в медресе «Хусаиния» в одно время, но в разных группах. Загид был на три-четыре года старше его.

Кто же он – Загид Шарки-Юсупов? В воспоминаниях современников Мусы его имя упоминается редко. Был он родом из села Зубачи, находящегося в семидесяти километрах от города, на берегу Урала-реки. Значит, приходится односельчанином Кабиру Бакиру, известному журналисту первых молодёжных газет Казани периода Г. Тукая, С. Рамиева, был заместителем (вторым редактором) Ризы Фахретдина при журнале «Шура» в 1914–1917 годах. Загид, начиная с 1914–1915 годов, одновременно с обучением в «Хусаинии», освоил в типографии Рамиевых «Вакыт» («Время») ремесло наборщика и корректора. Может быть, писал и небольшие сообщения в газету. Его называют учеником Шарифа Камала. Наверное, так и было. Ведь не отрицается, что Шариф Камал тоже работал корректором в типографии «Вакыт». Тауфик-ага Сабитов, другая «живая энциклопедия» этого края, говорил, что Ш. Камала Рамиевы специально сюда пригласили как корректора, после отказа Г. Тукая приехать в Оренбург для работы при их издательстве. А Тауфик-ага эти сведения стали известны, наверное, от тестя, известного писателя Шакира Мухаммедова, прожившего в этом городе более двадцати лет.

В одно и то же время с Загидом Юсуповым в типографии «Вакыт» работал и брат Мусы – Ибрагим. Значит, они встречались раньше не только в медресе, но и в этой типографии. (Наверное, и глубокое уважение Мусы к Шарифу Камалу тоже зародилось в те годы. И к Дэрдменду питал он глубокое почтение. Как отмечает писатель Махмут Максуд, стихи начального периода творчества Мусы написаны тоже под влиянием Дэрдменда.)

В конце января 1918 года в Оренбурге установилась советская власть. Судя по воспоминаниям современников и родственников, Загид Юсупов участвовал при приёмке типографии «Вакыт» от хозяев, как представитель группы сочувствующих советской власти. И с тех пор он стал известен как сотрудник и редактор различных газет. Часто пользовался псевдонимом «Шарки» («Восточный»). По утверждению Сабит-ага Якупова, занимавшегося в 1970-х годах подборкой и описанием в Оренбургском государственном архиве газет и журналов, издававшихся на арабском шрифте, Загид Юсупов в феврале – июне 1918 года был редактором газеты «Оренбург мөхбире» («Оренбургский корреспондент»). Эта версия подтверждается и небольшим сообщением в документальной повести Ш. Усманова «Легион юлы» («Путь легиона»). В начале июля город завоевали войска Дутова. Эти события описаны и в произведении Ш. Усманова. Там есть такое предложение, в котором сказано, что «перед нашим отступлением из города пришёл Загид со своей газетой в руках». В «Татарском энциклопедическом словаре» факт работы в этой газете З. Юсупова не зафиксирован.

В январе 1919 года город снова был взят большевиками, снова стали публиковаться газеты, поддерживающие советскую власть. Загид, получивший тяжёлую контузию в ходе одного из боёв за освобождение города, выздоровев, снова взялся за своё дело. Поначалу на него были возложены обязанности по изданию газеты «Башкортостан хәбәрләре» («Новости Башкортостана») на татарском и башкирском языках. После перевода этой газеты той же осенью в Стерлитамак он стал работать в появившейся на свет в мае 1920 года газете «Юксыллар сүзе» («Голос бедноты»). По отъезде из Оренбурга редактора газеты Афзала Тагирова остался на его месте. (В те же годы Х. Такташ был секретарём этой газеты.) Когда закрыли «Голос бедноты», бывшую в ведении Оренбургского губернского исполнительного комитета, Казахстанский областной комитет РКП(б) доверил Загиду издание газет «Юл» («Путь»), затем «Сабан» («Плуг»). А после перевода в середине 1925 года столицы Казахской (в те годы Киргиз-Кайсацкой) Автономной Республики в Кзыл-Орду Загид Шарки-Юсупов ещё в 1926–1927 годах редактировал татарскую газету «Очкын» («Искра»). Потом был направлен на учёбу в Москву, а по окончании учёбы был распределён в Донбасс, в редакцию издававшейся на татарском языке газеты «Пролетар» («Пролетарий»). Как-то в одном разговоре Наби-ага Даули говорил: «Он взял меня на работу в эту газету, вывел в люди». Вновь вернувшись в Москву, в начале 1933 года Загид был назначен заместителем редактора издававшейся на татарском языке газеты «Коммунист». Как считают С. Якупов, М. Юсупова и дочь Загида – Азат (жила в городе Долгопрудном), Загид Шарки-Юсупов всю жизнь был благожелателен к Мусе, размещал его произведения в тех печатных изданиях, в которых работал, и самого брал на работу, когда была такая для Мусы необходимость. Сохранился документ, подтверждающий, что летом 1924 года Муса работал в газете «Юл». Пожалуй, есть истина и в предположении, что и на работу в газету «Коммунист» его позвал земляк. После закрытия «Коммуниста» Загид два года учился в Институте красной профессуры, по окончании которого в 1937 году был направлен на работу в отдел национальных литератур «Литературной газеты». В сентябре 1941 года Загида Юсупова направили на партийную работу в один из отдалённых районов Башкортостана. Позже в Уфе он некоторое время работал в Институте языка и литературы. Умер весной 1961 года. Есть сведения, что некоторые стихи Мусы были при нём изданы в газете «Юксыллар сүзе».

Пусть читатель простит, что я довольно долго остановился на биографии этой личности. Пожалуй, всем понятно, что его трудовой путь был тесно переплетён с довоенной судьбой, биографией Мусы Джалиля. Но надо выяснить, уточнить до конца, в какой степени, как переплеталось их сотрудничество. По-моему, до настоящего времени ещё никто не занимался тщательным изучением газет и журналов, издававшихся в Оренбурге в 1917–1928 годах. Наверное, пока это и не так просто сделать. В Оренбурге собраны лишь редкие экземпляры газет-журналов, издававшихся в те годы. Большая их сохранившаяся часть в настоящее время должна быть в государственном архиве города Кзыл-Орда. В советское время не нашлось никого, кто бы поехал в тот архив, где хранятся тысячи страниц нашего письменного наследия. А ведь в печати встречались сообщения о том архиве, перевезённом из Оренбурга после 1925 года.

В Оренбурге и позже, в 1935–1940 годах, издавалась газета «Коммунист» на татарском языке. Ф. Киргизбаев, заведовавший там отделом в последние годы, сообщает, что «в одном из номеров «Коммуниста», посвящённом В. И. Ленину, были использованы стихи и переводы стихов других авторов, присланные Мусой Джалилем и Фатыхом Каримом». Знаю, что Шамси-ага Хамматов ездил, изучал номера Оренбургского «Коммуниста», сохранившиеся в архиве областного комитета КПСС. После возвращения оттуда он говорил мне: «Там есть интересные находки». Но, кажется, не успел сообщить об этом на страницах печати.

В автобиографии Муса Джалиль указывает, что начал писать стихи с 1916 года. Значит, его подростковые записи могли попасть в архивы некоторых редакций, не будучи опубликованными. Из современников Мусы оренбургского периода башкирский писатель Сагит Агиш и партийный ветеран Гумер Баязитов, потом проживавший в Казани, в своих воспоминаниях заявляют: «Его стихи публиковались в газете «Голос бедноты». А кто возьмётся утверждать, что в тех газетах нет произведений либо работ иного вида, принадлежащих проживавшим в те годы в Оренбурге и творившим здесь Дэрдменду, Фатиху Карими, Шарифу Камалу, Махмуту Галяу, Хади Такташу, Шаехзаде Бабичу, Афзалу Тагирову? Шамиль Усманов сообщает, что в 1919 году написал в Оренбурге две пьесы. И у Шарки-Юсупова в те годы три-четыре пьесы были поставлены на сцене Оренбургского «Восточного театра». Вроде известны и названия пьес Мусы, поставленных в Казани, Оренбурге и Уфе. Шамси-ага Хамматов внёс большой вклад в изучение жизни и творчества Мусы Джалиля, издал несколько книг богатого содержания. Им была опубликована и одна объёмная статья, посвящённая драматическим произведениям Мусы, историям постановок некоторых из них. Есть вероятность, что и в его архиве сохранились значимые документы, интересные воспоминания. У него была ещё и рукопись пьесы «Кала малае» («Городской мальчик»), написанная Мусой во время учёбы в Татрабфаке. (Помню, как мы использовали несколько страниц этой рукописи при редактировании книги Тагира Курбанова, посвящённой Мусе.)

Пожалуй, пришла уже пора ознакомиться и с архивом Габдерахмана Шафи Алмаса, имя которого в прежние годы даже упоминать было нельзя, не оскорбив его. Родился он в Оренбургских краях, был зятем казанского успешного купца Габдельхамита Казакова, во времена НЭПа жил в столице. (Сбежавший из Казанской тюрьмы Г. Баттал вспоминает, что встречался с ним в 1921 году в Москве. Он поддержал его мнение о том, что надо бежать из этой страны.) Шафи после войны уехал с семьёй из Берлина в Турцию, скончался там в 1954 году. Его жена Амина и три дочери остались жить в Турции. Возможно, они ещё помнят и поэта. И наверняка у них сохранились и кое-какие записи, а может быть, даже какое-то количество стихов Мусы Джалиля. В Оренбурге с Хадичой Джалиловой мы говорили и об этом. Я даже спросил её: «Не собирается ли она как-то связаться с этой семьёй? Выяснять подробности жизни брата в Берлине?» Другим людям в то время запрещали бы связаться с этой семьёй. Но Хадича-апа тогда чувствовала себя неважно. Конкретно ничего не сказала.

Относительно стихов Мусы, возможно, напечатанных в 1917–1923 годах в газетах Оренбурга. Да, в областном архиве эти газеты почти не сохранились. Их надо искать в архиве города Кзыл-Орды. Но некоторые говорят, имеет ли смысл их искать. Да, если судить из требований нынешнего дня, произведения двадцатых годов, может быть, и сыроваты, и не доработаны. Но они ценны как зеркало, отражающее то сложное время, тот период, когда наша общественная жизнь сделала крутой поворот на сто восемьдесят градусов. (Среди них могут быть и очень зрелые, но не подходящие по содержанию для тридцатых годов – периода различных гонений и репрессий за инакомыслие, и потому не упомянутые Мусой в биографических данных тех лет.)

В данном случае имеется в виду не только наследие М. Джалиля. В том архиве могут и должны быть произведения и многих других авторов, связанных с Оренбургом. Или очень важные сведения о них. Эти труды, пока находящиеся вдали от нас, собранные воедино как наследие татарского народа, должны храниться в фондах наших научных организаций. Поэтому очень важно искать и найти их. Не мешало бы взглянуть и на казахские печатные издания, в те же годы публиковавшиеся в Оренбурге и в одно же время перевезённые в архив Кзыл-Орды. Ведь много писали о том, что Муса хорошо владел казахским языком. Достаточно доказательств и тому, что он был в дружеских отношениях с казахскими писателями своего времени. Скажем, будущий Герой Социалистического труда Габит Мусрепов и Муса женились на девушках из одной слободы Москвы «Загорянки». По словам Латифа Хамиди, тесть Габита Гимад Тимербаев сделал в те годы первый пожизненный бюст Мусы Джалиля. Одновременно с Мусой комсомольцем в Оренбурге работали поэты Сакен Сейфуллин, ученик Галимджана Ибрагимова Беимбет Майлин, Мухтар Ауэзов (позже стал известен как прозаик). На рабфаке, образовавшемся на основе медресе «Хусаиния», учились Сабит Муканов, Габидин Мустафин, Габит Мусрепов. И другие наши аксакалы в те годы очень тесно общались с казахскими коллегами по перу. Даже если в казахской печати того времени и не было их собственных произведений, там могли быть размещены интересные сведения о них. В промежутке 1920–1925 годов в Оренбурге издавались следующие ежедневные и еженедельные издания: «Кызыл Казакъстан» («Красный Казахстан», литературно-политический журнал), газеты «Енбекше казакъ» («Работящий казах»), «Жас казакъ» («Молодой казах»), журнал «Ортак» («Товарищ»).

Издававшаяся в Оренбурге татарская и казахская периодика, печатавшиеся в те годы книги на татарском и казахском языках почти все выходили в свет из бывшей типографии Рамиевых «Вакыт». Наверное, во время переезда столицы автономии из Оренбурга в Кзыл-Орду в 1925 году и богатый архив этой типографии тоже оказался там. (Изучавший историю типографий Абрар-ага Каримуллин ошибочно пишет, что «в 1920 году типография «Вакыт» была ликвидирована». По-моему, она не была ликвидирована, а лишь сменила хозяев.)

Весь наш народ с нетерпением ожидает каждый юбилей Мусы Джалиля, возлагая большие надежды на то, что состоятся незабываемые встречи. Не хочется также терять надежду, что будут и новые открытия, новые находки, касающиеся жизни и творчества М. Джалиля. Руководство нашей республики заранее заботится о подготовке к юбилеям, выделяя значительные суммы денег. Российское правительство тоже не остаётся в стороне – утверждает государственную комиссию по организации торжеств и выделяет определённые средства. Остаётся только провести эти юбилейные дни на достойном уровне, растянув на недели, месяцы. Хотелось бы, чтобы юбилейные, праздничные торжества были проведены в соответствии с нашей главной целью дальнейшего объединения, внутреннего сближения татарской нации, разбросанной по всей стране, по всему миру. Много раз уже было так, что мы проводили значимые юбилеи, наспех съездив куда-то, спев и сплясав там. Кажется, пришли уже времена серьёзного общения, обмена мнениями с представителями нашего народа, которые нас ждут не дождутся там, куда мы приезжаем.

В дополнение ко всему хочу выразить своё мнение и предложение относительно киноискусства. Многие давно ждут, что будет снят основательный, серьёзный документальный фильм, отражающий жизненный путь Мусы Джалиля, воспевающий его творчество. Не могу сказать, делается ли такой фильм сейчас или нет. Когда эта тема была затронута у нас накануне восьмидесятилетия поэта, ответ был таков, что нет денег, нет плёнки, некому этим заниматься. Ссылаясь на те самые «нет», по сей день не можем организовать даже серьёзную телевизионную передачу, посвящённую жившим и творившим за пределами Татарстана таким нашим великим личностям, как Дэрдменд, Риза Фахретдинов, Мирхайдар Файзи. Впрочем, в 1980-х годах проживавшая в Москве кинорежиссёр Юлдыз Карамышева мечтала снять 4-серийный телевизионный фильм. Почему-то мне не довелось увидеть этот её труд. Даже если съёмки не завершены, наверное, стоит раз за разом предлагать фильм вниманию общественности. Я полагаю, что документальный фильм, посвящённый Мусе Джалилю, должен состоять из трёх самостоятельных частей и быть в виде трилогии согласно требованиям литературного жанра. Первая часть должна охватить годы молодости Мусы, его судьбу, связанную с селом Мустафино, городами Орск, Оренбург, во вторую часть должны войти годы работы в Москве и Казани, в третьей части должны быть освещены последние, трагические месяцы его жизни. В эпилоге надо дать рассуждения великих людей о нём и его творчестве.