Текст книги "Зарницы на горизонте (сборник)"

Наш представитель в Узбекистане

Жизнь писателя, известного общественного деятеля Габдуллы Гиматдиновича Уразаева прошла в стороне от родных краёв – в Узбекистане. Родом он из села Средняя Кандала Мелекесского уезда Самарской губернии. То есть уроженец современного села Абдулово Старомайнского района Ульяновской области. Официальный год рождения – 1904-й. Родное его село расположено примерно в тридцати километрах южнее границ современного Татарстана. Но Габдулла недолго прожил в том селе – их семья вскоре переехала в город Мелекесс. Его отец там работал извозчиком. В Мелекессе Габдулла семь лет проучился в медресе «Исламия» ахуна Гатаулла-хазрата. В «Исламие» они учились вместе с будущим известным артистом Асгатом Мазитом. И позже судьба водила их примерно одними дорогами. Правда, если судить по свидетельству, оформленному официально уже взрослым, во время поездок по чужбине, Габдулла был младше Асгата на четыре года. На самом деле вряд ли разница в возрасте была столь велика.

В одном из воспоминаний, рассказанных писателю Тауфику Айди, Габдулла-ага говорил, что его отец выписывал домой из Оренбурга газету «Вакыт», журнал «Шура», они росли, читая их и другие татарские периодические издания. Во время учёбы в старших классах «Исламии» он поддерживал связь с газетой «Мәләкәс тавышы» («Голос Мелекесса»), которую начали издавать в городе. А в последние годы учёбы даже работал помощником наборщика в типографии данной газеты. Он вспоминал: «С четырнадцати лет я освоил ремесло наборщика». Это ремесло пригодится ему и в будущем.

После событий 1917 года советская власть открыла в городе Симбирске курсы подготовки учителей. Они поступили туда вместе с другом Асгатом Мазитом. Там же учились будущий писатель Кави Наджми и будущий артист Сеит Булатов. С большим удовольствием все вместе ходили в драматический кружок «Красная звезда», организованный Бари Тархановым. Тесно общались с драматургом, редактором газеты «Көн» («День») Фатхи Бурнашем и молодым татарским комиссаром Бякером Белоусовым. В 1919 году Габдуллу взяли наборщиком в газету «Кызыл яу» («Красная Армия»), издававшуюся Пятой Красной Армией. «Комиссар Гилемдар Баимбетов сам назначил меня на эту работу, сказав, что воевать я ростом не вышел. Одновременно я был суфлёром татарской театральной труппы при армии. Нами были завоёваны города Бугульма, Белебей, Чишма, Уфа. В каждом занятом селе, городе мы ставили спектакли. В нашей армейской труппе играли тогда Камал I, Шакир Шамильский, Гиляз Казанский, артисты-певцы Фаттах Латыпов, Амин Зубаиров», – так рассказывал мне Габдулла-ага во время одной встречи. В те годы у Габдуллы зародилась идея написать пьесу «Мәхәббәт чәчәкләре» («Цветы любви») – его первый литературный труд, но не законченный.

В Уфе он заболел и вернулся обратно в свой город, После чего Г. Уразаева в августе 1920 года избрали в состав руководства Мелекесского уездного комсомольского комитета. На него были возложены обязанности по работе с представителями «национальных меньшинств». Он принимал участие в выпуске газеты «Яшьләр бәйнәлмиләле» («Молодёжный интернационал»). Работавший среди татар и башкир Самарской губернии комиссар Халик Садри надеялся оживить вместе с ним работу губернской национальной типографии и издательства. Но…

Но в дни, когда на Поволжье надвигалось невиданное до сих пор бедствие голода, в начале лета 1921 года, Центральный комитет комсомола направил Габдуллу на работу в Туркестанскую Советскую Автономную Республику – заместителем начальника отдела в ЧК города Ходжент. А в 1924 году, после учёбы в Самаркандской партийной школе, его назначают на партийную работу.

Душой он тянулся в родные края. И заведующая учебной частью Самаркандской партийной школы, поэт Загида Бурнашева тоже советовала ему вернуться в Казань. Где-то в конце лета 1925 года он в кожаной одежде, как тогда было принято у молодых комиссаров, прибыл в Казань. Поступил в рабфак при университете. Из прежних знакомых в городе отыскал Кави Наджми, Асгата Мазита, начал общаться с Галимджаном Ибрагимовым, Шамилем Усмановым, «самарцем» Аделем Кутуем и другими. И сам снова взялся за перо. Его лирика в прозе, стихи и статьи с удовольствием печатали в местной прессе. Вместе с Асгатом Мазитом, Ризой Ишмуратом и другими играл в театральных постановках. И сам «оживил» три пьесы. Его пьесы «Ике көрәш» («Две борьбы») и «Еллар карынында» («В глубине веков») были сыграны на вечерах учащейся молодёжи, пьеса под названием «Серле шалаш» («Таинственный шалаш») была опубликована в 1927 году в Москве, в издательстве «Центриздат», отдельной книгой. Если найдётся желающий собрать воедино литературные произведения Габдулла-ага, опубликованные в конце двадцатых годов прошлого века в татарской периодической печати, пусть ищет их под авторскими псевдонимами Вил Уразай или Абдулла Вилдан. В те годы и позже произведения Габдулла-ага печатались под этими именами. В годы жизни в Казани он был ближе к литературной группе «Сулф» Аделя Кутуя. Они же земляки, из одной губернии. (В книге Ризы Ишмората «Дусларым, остазларым» («Мои друзья, наставники») упоминается и наш земляк.)

* * *

С заслуженным деятелем культуры Узбекской ССР, известным там ветераном труда в области общественно-литературной деятельности Габдулла-ага Уразаевым я познакомился в октябре 1976 года в городе Ташкенте. С ним меня познакомил мой коллега в Ташкенте, директор Узбекского отделения Литературного фонда СССР Шамиль-ага Алядин. Мы уже встречались с этим крымским татарином в прежние годы несколько раз в Москве. Он передавал мне небольшую информацию о живущих в Узбекистане писателях нашей национальности – Асгате Мухтаре, Габдулле Уразаеве, Зиннате Фатхуллине, Джаудате Ильясове. «Казанские татары и в узбекской литературе в первых рядах, не подкачали», – с этими словами он немного остановился и на творчестве каждого из них. После этого я перевёл очень расхвалённый в то время роман Асгата Мухтара – «Чинар» («Платан»). (Родители А. Мухтара родом из нынешнего Благоварского района Башкортостана. Они с Амирханом Еники были из соседних сёл.) Позже, после встречи с Габдулла-ага, я «нашёл» там ещё нескольких писателей-земляков: оказалось, что Равиль Мирхайдаров – из города Актюбинска, где и я когда-то учился, Рауф Галимов – из Челябинской области, Мерва Джалалетдинова – из села Куакбаш, что находится рядом с нашим «нефтяным» Шугурово. Также выяснилось, что из писателей, носящих русскую фамилию, но разговаривающих с земляками на татарском языке, в Ташкенте живут уроженец Черемшана Сергей Волгин, выходец из села Малая Кандала Старомайнского района Константин Волков.

Габдулла-ага с первой же встречи счёл меня своим, кажется, даже раскрыл какие-то свои секреты. Узнав, что я родом из села рядом с Мелекессом, он сказал: «Мы, оказывается, вдвойне земляки – ещё и из одной области», – и сообщил, что сам тоже из Старомайнского района Ульяновской области. Между тем в справке Союза писателей Узбекистана он был записан как выходец из Татарстана. Воспоминание о городе Мелекессе было дорого нам обоим.

На мой вопрос: «А почему же после рабфака не остались в Казани только?» – он ответил так: «Мы же солдаты партии. В то время в Средней Азии была нехватка кадров с русским образованием. Меня снова направили туда. Видимо, учли, что я раньше там работал. Назначили меня заведующим отделом печати Зарафшанского областного комитета партии. Тогда, в 1929 году, я опубликовал две книжки о печати, основал журнал «Мухбирлар юлдашы» («Спутник корреспондентов»)…»

Впрочем, направили его на очень почётную для того времени должность. Такому предложению каждый был бы рад. Но и о своём желании поступить учиться в институт Габдулла не забывал. В одно время, когда срок действия свидетельства рабфака подходил к концу, он поступил на учёбу в Ташкентский педагогический институт и успешно его закончил, не отрываясь от основной работы, от исполнения партийных обязанностей. В это время его пригласили на работу в Ташкент, в Центральный комитет партии. На него была возложена задача по осуществлению перевода на узбекский язык трудов Ленина. Для этих целей в Центральном комитете был организован специальный отдел истории партии. Одним из руководителей этого отдела был Г. Уразаев. После успешного завершения этого дела, в конце тридцатых годов Г. Уразаева назначили главным редактором республиканской газеты «Совет Үзбәкстаны» («Советский Узбекистан»). И в сложные военные годы он продолжал работать там же.

К тому времени и Великая Отечественная война завершилась. Пришла пора ставить на ноги, восстанавливать обветшавшие, развалившиеся за годы войны отрасли хозяйств. И упрямого мишарина, способного взяться за любое дело засучив рукава и успешно его выполнить, «бросили» на новый фронт работ – в 1945 году его назначили председателем радиокомитета при Совете Министров Узбекской ССР. Когда Габдулла Уразаев приступал здесь к своим обязанностям, радио транслировало всего лишь четырёхчасовую передачу на узбекском языке. Здание старое, тесное, оборудование обветшало. Габдулле в условиях тяжёлых послевоенных лет пришлось заниматься вопросами строительства просторного здания, в котором могли бы работать несколько студий, приобретения и установки нового оборудования-аппаратуры. К началу пятидесятых годов Г. Уразаев со свойственной ему настойчивостью довёл всё это до конца. Завершил строительство большого здания, в котором одновременно могли работать четыре студии, обеспечил новой аппаратурой. Довёл время радиовещания на узбекском языке до шестнадцати часов в сутки. Проживающим в республике уйгурам, таджикам открыл возможность вести передачи на своих языках. При радиокомитете был создан национальный оркестр. Надо сказать, что именно в эти годы на Узбекском радио был отведён один час для передач на татарском языке, и этот порядок сохранялся до начала девяностых годов. Как-то, проезжая мимо здания радиокомитета, он мне с радостью сообщил: «Вон смотри на это розоватое здание. Красиво ведь? Это я строил».

После исполнения поставленных задач на занимаемое им кресло посадили представителя титульной нации, а Уразаева же перевели на новое место, вершить новые начинания. Несколько лет жизни он посвятил налаживанию работы издательства «Укытучы» («Учитель»), выпускающего учебники. Был там главным редактором, а потом и директором. После его назначили директором более крупного издательства, занимающегося опубликованием литературно-художественных произведений. С конца шестидесятых годов это издательство носит имя Гафура Гуляма. Народный поэт Узбекистана Гафур Гулям ещё в юные годы в Ташкенте общался с Хади Такташем, хорошо знал поэзию Габдуллы Тукая, Мусы Джалиля. Был желанным гостем на юбилейных торжествах по случаю 60-летия Мусы Джалиля.

С конца пятидесятых и в начале шестидесятых годов Габдулла Уразаев являлся ответственным секретарём Союза писателей Узбекистана.

Последнее место работы моего земляка – в должности директора Узбекского отделения в Бюро пропаганды литературы. Ушёл он оттуда на заслуженный отдых в середине шестидесятых годов.

Г. Уразаев ещё в середине тридцатых годов был принят в ряды Союза писателей СССР. Основным направлением его творчества было распространение и пропаганда татарской литературы на узбекском языке. С первых дней своей жизни в Ташкенте он писал и публиковал многочисленные очерки, статьи, посвящённые творчеству Габдуллы Тукая, Галимджана Ибрагимова, Хади Такташа, Шамиля Усманова и многих других. Перевёл на узбекский язык романы Г. Ибрагимова «Тирән тамырлар» («Глубокие корни»), «Казакъ кызы» («Дочь степи») (по два издания), фантастическое произведение Ш. Усманова «Памирдан радио» («Радио из Памира»). Позднее его пером были доведены до узбекского читателя романы «Тукай» Ахмета Файзи, «Язгы җилләр» («Весенние ветры») Кави Наджми, повесть «Йөзек кашы» («Перстень») Фатиха Хусни. Г. Уразаев принимал участие в составлении всех «Избранных произведений» Габдуллы Тукая, увидевших свет до 1976 года на узбекском языке, в большинстве случаев был и автором вступительного слова.

В 1979 году было принято решение собрать и опубликовать на узбекском языке современные татарские рассказы. Во время поездки в Ташкент я сообщил об этом Габдулла-ага. Спросил: «Не возьмётесь за издание этой книги?» Он тогда ответил: «У меня пока руки заняты, я собрался переводить произведения Амирхана Еники». Человеку ведь уже семьдесят пять, мы не стали его больше донимать. Перевод сборника рассказов «Йиллар ва йуллар» («Годы и дороги»), изданного в 1981 году в серии «Библиотека дружбы», выполнил узбекский писатель Хайрулла Эргашев.

С моим дорогим земляком Габдулла-ага мы в последний раз виделись в конце июня 1981 года в Крыму, в доме творчества писателей в Коктебеле. Они отдыхали вдвоём с небольшого роста, очень приветливой, миловидной женой До их отъезда оставалось всего два дня.

– Только отдыхали или и работали немного? – спросил я.

Первой на мой вопрос ответила его супруга Зайнап-апа:

– Он совсем не умеет сидеть сложа руки. Никак не может без дела, – сказала она.

Кажется, в её речи вместе с узбекским звучанием слышались и мишарские нотки. Но, увлёкшись беседой, я забыл спросить, в каком краю она родилась-выросла.

А Габдулла-ага добавил немного погодя:

– В журнале «Казан утлары» часто публикуются произведения Гарифа Ахунова. И мой однокашник по рабфаку Гариф Миннуллин в один из приездов вспоминал о его творчестве с похвалой. Вот взялся за перевод его повести «Чикләвек төше» («Ядро ореха»). Посмотрим, что получится…

После той встречи мне не довелось больше бывать в Ташкенте. (Не учитывая случаи перелётов в Нукус и Бишкек через Ташкент.) Спустя несколько лет, во время встречи в Москве где-то в середине 1980-х годов, секретарь правления Союза писателей Узбекистана, поэт Нарморад Нарзуллаев донёс печальную весть: «Скончался Абдулла-ака». Во время последней встречи Габдулла-ага говорил нам: «Давно уже никак не получается побывать в родных краях. Очень скучаю по родному селу, Мелекессу». У живших на чужбине и могила чаще всего остаётся на чужбине. Кажется, он так и не смог приехать, увидеть родной край. Если бы приехал – земляки бы запомнили. Редактор довольно успешно издающейся в Ульяновске газеты «Өмет» («Надежда»), его земляк Исхак Халимов такого случая не припоминает.

Не могу сказать, жив ли кто-нибудь из его семьи сейчас в Ташкенте. В 1981 году в Коктебеле отдыхал и его сын – мужчина средних лет старше меня. Рассказывал, что переводит прозаические произведения с узбекского языка на русский. Общались на нашем родном языке. А имя уже забылось…

* * *

Я написал эти воспоминания после встреч, посвящённых поэту Сахабу Урайскому, которые прошли 14 ноября 2007 года в селе Татарское Урайкино (Иске Кызылсу). А Татарское Урайкино и Абдулово (Средняя Кандала) – соседние сёла. В школе Татарского Урайкино была установлена мемориальная доска, посвящённая С. Урайскому. На это торжество с почтением к памяти поэта приехало и руководство Ульяновского областного правительства. На тех встречах часто упоминали и родившегося в том же селе известного учёного, специалиста по татарскому языку и литературе Латифа Залялетдиновича Залялетдинова, учившегося примерно в одно время с Г. Уразаевым в медресе «Исламия» города Мелекесса. Имя нашего поэта-классика Габдельджаббара Кандалыя, выходца из села этого же Старомайнского района, тоже здесь часто звучало. Земляки заявили, что его большой юбилей – двухсотдесятилетие со дня рождения – будут торжественно отмечать в городе Мелекессе (нынешний Димитровград).

Возможно, кому-то будут интересны мои размышления, родившиеся после этого литературного вечера, состоявшегося в краю за пределами Татарстана, воспоминания о моём земляке, прожившем жизнь на чужбине. Они позволят гордиться тем, что из нашего народа вышли такие люди, как Габдулла Уразаев.

Мэдэни жомга. – 2008

Издание, подобное знамени нашей нации
^{(К 90-летию журнала «Казан утлары»)}

У каждой нации, живущей сплочённым обществом, бывает какой-то свойственный ей символ – свой маяк, своё знамя. Уже прошло много веков с тех пор, как татарский народ потерял своё официально признанное знамя. Но национальные патриоты, ратующие за то, чтобы народ продолжал существовать, даже лишившись знамени, умели предпринять такие практические меры, которые могли бы быть достойным их знамени. Скажем, для евреев, около двух тысяч лет живших без своего государства, передававшиеся из уст в уста заветы старейшин подобны были их национальному знамени.

Известные просвещённые деятели татарского народа в качестве такой меры выбирали распространение исторических письменных источников и письменной литературы. Нам известно из книг, что раньше почти в каждой татарской деревне жили старцы и шакирды, имевшие пристрастие к переписыванию книг. В сёлах с крупными медресе, таких как Каргала, Кизляу, Кышкар, Стерлибаш, подобные рукописные книги производились сотнями. Эти письменные «истории», в большом количестве распространяемые среди народа, помогали росту самосознания нашего народа, позволяли чувствовать себя единым народом. (Несмотря на то, что в тридцатые годы эти рукописные труды сжигали горами, зарывали в землю под предлогом «чтобы святые книги не попали в руки злодеев», такие книги всё ещё обнаруживаются.) И современная татарская печать зародилась на этой почве. Национальная пресса – это наше национальное знамя. Мы знаем, что примерами изданий, снискавших особую славу в сознании татарского народа, можно считать газеты «Вакыт» («Время»), «Йолдыз» («Звезда»), журналы «Аң» («Сознание»), «Аль-гаср эль-джадит» («Новый век»), «Шура» («Совет»). При советской власти их обязательства переняли на себя такие наши издания, как предшествовавшие журналу «Казан утлары» («Огни Казани») журналы «Безнең юл» («Наш путь», 1922–1930), «Яңалиф» («Новый алфавит», 1930–1932), «Совет әдәбияты» («Советская литература», 1933–1965), «Азат хатын» («Освобождённая женщина») и газеты «Кызыл Татарстан» («Красный Татарстан») и «Татарстан яшьләре» («Молодёжь Татарстана»). Сегодня этой благой цели служат журналы «Идел» («Идель»), «Майдан», «Мирас» («Наследие»), «Сююмбике», «Гасырлар авазы» («Эхо веков»), «Татарстан» и несколько газет: «Ватаным Татарстан», «Мәдәни җомга» («Литературно-культурная пятница») и другие.

Конечно, ведущая за собой, идущая впереди национальная печать нашего народа сегодня – это журнал «Казан утлары». Разные слои населения ждут его с нетерпением, читают с любовью. В нём печатаются и образцы художественной литературы, которые придутся по душе всем, и очерки-статьи о национальном искусстве, и серьёзные труды, предназначенные вниманию учёных. Возглавлявший редакцию журнала более двадцати лет народный поэт Равиль Файзуллин по праву пишет об этом: «Журнал, несомненно, будет на первом месте для исследователей духа татарского народа, его литературно-культурного наследия. Хотим мы того или нет, ему суждена такая историческая миссия… Журнал всегда стоял на защите народных интересов. Судьба страны – его судьба». Да, «Казан утлары» и его предшественники в течение более восьмидесяти лет являли собой чистый облик нашего народа. Даже самый широко распространяемый в своё время журнал «Азат хатын» и его преемница «Сююмбике», и существующие на современной арене печати уже более двадцати лет журналы «Идель», «Мирас», «Майдан» пока не могут достигнуть высот, завоёванных журналом «Казан утлары». Потому что у каждого из них есть свои особенности, своё направление и свои читатели. Скажем, один из них отдаёт предпочтение только молодёжи, второй – в основном только событиям в своём регионе. У нашей «Сююмбике», очень высоко оцениваемой по содержанию и художественному оформлению, также имеется только свой круг распространения. Это семейный журнал. В девяностых годах и «Татарстан», публикуемый на самой простой газетной бумаге, в части внимания к прошлому очень приблизился к нашему основному журналу – знаменосцу, когда редакторами, двигавшими журнал вперёд, были «страстно преданные нации» Дамир Шарафутдинов, Рафаэль Мустафин, Раис Даутов, Тауфик Айди, Султан Шамси. Но в последние десятилетия этот журнал обрёл другое лицо, отойдя от общенациональных проблем народа.

На страницах литературно-художественного и общественно-политического журнала «Казан утлары», кроме литературных произведений, постоянно публикуются и многочисленные очерки, труды научного содержания, посвящённые повседневной жизни татарского народа, его прошлому и будущему. И сегодня он не сходит с намеченного пути. Поэтому его авторитет среди читателей непоколебим. На страницах «Казан утлары» печаталось и печатается довольно много публикаций, посвящённых прошлой и настоящей судьбе татарского народа, которые могут послужить поучительным примером для каждого. Число подписавшихся на этот наш толстый журнал с серьёзным содержанием в семидесятых годах превышало сто тысяч человек в месяц… Наши собственные и сидевшие выше чиновники были вынуждены тогда принять меры для сокращения тиража: урезали бумажный фонд. Главному редактору Заки Нури был тогда объявлен выговор. Руководству соседних республик и областей сверху были даны указания сократить подписку на этот журнал. (Во время поездок в Казахстан и Узбекистан о существовании таких ограничений подписки рассказывали мне наши земляки, работавшие в управлениях распространения печати.)

Но журнал не сошёл со своего пути, продолжает издаваться.