Текст книги "Уиронда. Другая темнота"

Улыбнуться без всякого стеснения.

Муж принес ужин в номер. Она поела совсем чуть-чуть овощного салата, как посоветовал стоматолог, а ближе к девяти боль почти ушла.

Взяв книгу, Мириам снова легла на кровать, а Марио растянулся рядом.

Она обновила зубы, сделав минет; долго играла языком и слюной, чтобы доставить ему удовольствие. Когда он кончил, сперма показалась ей странной на вкус.

Сырая пыль и протухшая еда.

Выходя из душа, Марио объявил:

– Давай завтра погуляем по тому лесу, о котором говорил водитель… Хойя-Бачу. Ты не против?

– Почему нет? – согласилась Мириам, проводя языком по новеньким имплантам.

День четвертый

Спала она прекрасно; проснулась от поцелуя Марио в лоб и подумала, что никогда в жизни не чувствовала себя так хорошо. У мужа тоже было хорошее настроение: в предвкушении интересной прогулки он, не переставая, рассказывал ей истории, которые прочитал на сайте о заколдованных местах. Все как обычно: пропавшие люди, НЛО, передвижения во времени и пространстве, привидения.

Некоторые исследователи паранормальных явлений объясняли феномен леса Хойя-Бачу тем, что здесь была раскопана неолитическая стоянка, датируемая VII веком до нашей эры – несколько примитивных каменных домов и могил. Почему-то могилам придавалось особенное значение. Знатоки самых жутких подробностей румынского фольклора, рассказывали о находившемся поблизости в XVIII веке пристанище вампиров, которых убили подданные местного феодала.

– Во время раскопок было найдено то, что следовало оставить в покое, – загробным голосом подытожил Марио, но получилось у него довольно глупо.

После легкого завтрака они решили ехать до равнины Валеа Лунга, где находился тот волшебный лес, на такси – тем более оно стоило копейки.

Неразговорчивый водитель – судя по внешнему виду знаток всех местных видов грапп, – забрал Марио и Мириам у главных ворот клиники; дальше дорога петляла в хвойном перелеске, и через полчаса они остановились на большой незаасфальтированной парковке, где бросалось в глаза приземистое деревянное строение, выкрашенное красной краской – национальный офис по туризму. Он был закрыт, ставни подгнили от непогоды, а краска сильно облупилась. Рядом находилась площадка для пикника и барбекю, где отдыхающие готовили угли для гриля. Из бара-фургона звучали последние хиты, включенные на полную громкость.

Марио надулся, как ребенок.

– Да тут просто зона для пикника. Вот уж интересно, нечего сказать!

– Ууууу, ууууу, – засмеялась над ним Мириам, изображая хнычущего ребенка. – Почему тебя вечно все не устраивает?! Давай прогуляемся.

Они пошли по единственной тропинке, убегающей в чащу: она плавно вилась по бесконечным лугам и выходила на опушку букового леса. Было жарко. Свет проникал через кроны деревьев, окрашивая подлесок пятнами, а теплый ветер щекотал листья, заставляя их хрипло напевать свою вечную песню.

Шедший первым Марио углубился в лес, надеясь, что скоро им попадутся деревья причудливой формы или, по крайней мере, указатели, как до них добраться; но учитывая заброшенный туристический офис, надежды было мало.

Тропинка становилась все круче, а временами шла по краю высокого обрыва, разрезающего спину долины, как рана. Внизу тени сгущались и дразнили недоступной прохладой.

За четверть часа им никто не встретился, да и местность нельзя было назвать живописной – ничего особенного, обычный лес, как в пинерольской долине, где Марио с дядей в детстве ходили по грибы.

Они уже собирались вернуться, но вдруг вдалеке услышали голоса, а через несколько минут встретили шумную компанию двадцатилетних ребят. Все в татуировках, с осунувшимися, похожими на крысиные мордочки лицами. Пьяные, наверное. Или обкуренные. В одиннадцать-то утра.

Улыбаясь, Мириам заговорила с ними, и Марио подумал, что она просто хочет показать новые зубы или нарушить тягостное молчание, которое преследовало их по пятам с момента приезда в Валеа Лунга.

– Ребята, извините, пожалуйста, – сказала она на ломаном английском. – Мы ищем… лес Хойя-Бачу. Где странные деревья, знаете?

– Да, да, конечно, – девушка с обесцвеченными волосами, пирсингом в носу и расширенными зрачками сделала шаг вперед. Ее и без того ужасное произношение портили непонятные горловые звуки. – Идите вперед, десять минут, и вы увидите… перекресток, потом пойдете налево, а дальше – по указателям.

– Значит, на следующем перекрестке налево, идти по этой дороге? – переспросил Марио.

– Да, да… но деревьев, про которые вы говорите, не так много, там… просто деревья…

– Необычные?

– Нет, обычные… и никаких привидений или вампиров!

Ребята расхохотались, как будто слова девушки были безумно смешными, и пошли дальше, продолжая галдеть и по-дружески похлопывать друг друга по спине.

– Какие милые, – фыркнул Марио, а из куста вылетела стайка спрятавшихся там воробьев.

– Завидуешь? – съязвила жена.

– Чему?

– Они молоды.

– Да, конечно. Очень смешно. Идем…

– Ладно, я ведь шучу.

– Знаю, знаю. Как зубы?

– Странно. Такое чувство, что их слишком много… Но в целом хорошо, только немного ноют.

– Если хочешь, вернемся. Кажется, тут особо нечего смотреть…

– Да нет, давай пройдем подальше. Уже недалеко. Да и рано еще, куда торопиться?

* * *

С каждым шагом, с каждым поворотом заросли становились все гуще, нависая над тропинкой, как темная галерея, через стены которой едва проникал солнечный свет. Мириам показалось, что за замшелым стволом промелькнула чья-то тень: интересно, в здешних лесах водятся такие же животные, как в Италии? Она отогнала рукой облачко мошек, вьющихся перед самым носом.

– Марио, ты указатели видишь?

– Нет, но впереди, судя по всему, опушка. Дойдем до нее…

Немного спустившись и пройдя еще сотню метров, они оказались на небольшой полянке, где не было травы. Только галька и пыль. Тропинка пересекала ее и разделялась на четыре дорожки, две шли направо и две налево. Они скрывались в чаще. Ребята описывали дорогу совсем не так.

– Замечательно… И теперь что? – на лбу Марио выступил пот.

Хлопнув ладонью по лбу, он убил комара, от которого осталось лишь пятно крови, торчащие лапки и сломанные крылья; ему не хотелось признаваться самому себе, что он уже устал, хотя прошел не так уж много.

– Видишь, эти обкуренные нам наврали.

– Или мы поняли неправильно. Ну, они сказали налево – значит, пойдем налево.

– Прекрасно, Мириам, вот только налево ведут сразу две.

– Давай пойдем по самой левой? А дальше они, может быть, соединяются. Я что-то не пойму, разве не ты хотел посмотреть лес Хойя-Бачу?

– Да, но… вдруг они расходятся в разные стороны? Теряться в заколдованном лесу у меня нет желания, тем более ты только после операции. Пойдем обратно.

– Вот видишь? Я же говорила!

– Что?

– Ты состарился. И не хочешь принимать решения…

– Я не старый. Я – зрелый. А ты, если уж на то пошло, противная, как твой кариес. Пристала – не отвяжешься.

Жена легонько хлопнула его по ляжке, а потом быстро обогнала и, не оборачиваясь, пошла по левой дорожке.

– Ну давай, догоняй!

– Вернись! – он смотрел, как она скрывается за буком, обвитым диким плющом и превратившимся в безобразный кокон. Но Мириам даже не оглянулась. Он стоял посреди полянки и ждал, пока она перестанет ребячиться и повернет обратно, и вдруг почувствовал себя покинутым и беспомощным. Старым – именно так. Подумал о возвращении домой, о том, что у него нет работы, и вдруг заметил, что вокруг неестественно тихо. Не слышно ни шелеста листьев. Ни жужжания насекомых. Чувствуется только запах. Гнилья и сырости. Представил себя безвылазно сидящим в четырех стенах. Может, в жизни он выбирал неверные дорожки, поэтому так и случилось? Марио поднял голову, но сквозь замысловатое сплетение веток и паутину не смог разглядеть солнце.

– Мириам! – крикнул он еще раз, но никто не ответил. Над кронами деревьев лениво повис матрас облаков.

* * *

– Мириам! – он зашагал по тропке и сразу почувствовал одышку. – Хватит, а!

Мышцы ног заболели.

Боже, как только вернемся в Италию, сяду на диету…

Ускорив шаг, он догнал ее через несколько минут и уже хотел выругаться, но сдержался, увидев, что́ разглядывает его жена.

Она стояла, как вкопанная, у поросших мхом камней, устало сгорбившись. Закрыв рот рукой. Услышав шаги мужа, резко обернулась, уставилась на него широко раскрытыми глазами и воскликнула.

– Кто мне говорил, что тут не на что смотреть?!.. Это тебе не замок Дракулы!

Марио шел, как во сне; несмотря на жару, струйка холодного пота потекла по лбу, а он никак не мог оторвать взгляд от деревьев, росших справа от тропинки.

Это был не лес, а насмешка природы, беспорядок немыслимых форм, возникших на границе сказки и кошмара и бросающих вызов здравому смыслу; десятки буков напоминали скульптуры, которые изваял сумасшедший скульптор или запечатлел на холсте художник, любящий побаловаться грибами или наркотиками. Марио вспомнился жест водителя – форма деревьев действительно походила на штопор.

По какой-то невероятной причине стволы и ветви, словно вылепленные из пластилина, закручивались немыслимым образом, заплетались косичками, завязывались узлами и извивались змейками. В этой части леса царили хаос и безумие.

От веток отходило множество побегов, которые, причудливо заплетаясь, тянулись к небу.

И даже косые лучи света, сумевшего пробраться сквозь кроны, казались странными. Как будто живыми, как будто были частью удивительных растений.

Волшебные деревья занимали всего пару десятков квадратных метров леса, а дальше высились обычные буки, к концу весны уже успевшие одеться пышной листвой.

Он подошел к жене, несколько секунд следил за ее руками, которые шарили по карманам в поисках смартфона, а потом прислонился к валуну и выдохнул.

– Твою мать!

Он смотрел, как веточки сплетались между собой, образуя полнейшую неразбериху коры и листьев, закручивались под совершенно невероятными углами, но не ломались; раскрыв рот, разглядывал клубок корней, которые вылезали из земли, как грязные щупальца гигантского древовидного осьминога, тянущиеся к небу; удивлялся кустам, чьи спутанные ветви были чрезвычайно похожи на стадо овец; вздрогнул от изумления, заметив два бука в наростах и утолщениях, которые переплелись между собой и поразительно напоминали мужчину и женщину, сжимающих друг друга в отчаянном объятии или сливающихся в экстазе греховного наслаждения; и отшатнулся, когда с закрученной спиралью ветки вспорхнула птица со слишком большим количеством перьев и крыльев.

– Потрясно! – воскликнула Мириам, подходя к деревьям. Она держала телефон перед собой, как щит, и фотографировала, не переставая. – Они словно… ненастоящие. И растут только с одной стороны, – она протянула руку, чтобы потрогать кору скрученного дерева, но вдруг почувствовала взрыв боли в нижней челюсти – такой внезапной и сильной, что не смогла сдержать стон.

– Тебе плохо? – спросил Марио, не поворачивая головы; казалось, он обращался не к ней, а к стволу ближайшего дерева, сучковатому и разветвляющемуся на множество побегов. Он не мог заставить себя оторвать взгляд от ветки, на которой несколько секунд назад сидела птица. За эти мгновения дерево стало другим: завитушек прибавилось, и они закрутились плотнее, а может, все это ему просто кажется?

– Больно… очень. Обезболивающие перестали действовать… – Мириам принялась торопливо рыться в сумочке. – Вот дерьмо… Медсестра дала мне пару таблеток, но я, видимо, забыла их в клинике.

– Давай посмотрим еще немного и пойдем обратно, а там у фургончика чем-нибудь перекусим, – предложил он, забираясь под низко нависающую над тропинкой ветку бука, который изогнулся так, что верхушкой почти касался земли, напоминая перевернутую букву U. – Невероятное место… Как они могли такими вырасти?

– Не знаю. Ты об этом ничего не читал в интернете? – спросила она, массируя щеку. Жжение. В деснах.

– Не помню точно, я просто глазами пробежался. Электромагнитные поля, энергия в почве… Образования на стволах, фантастические истории об НЛО…

– Лес как в сказке. Только нечистой силы не хватает.

– Ага… ага, – подтвердил Марио: конечно, это место очаровывало, но оно казалось ему каким-то чужим, неправильным.

Интересно, почему лес Хойя-Бачу не стал знаменитым? Почему о нем почти не говорят? При вспышках смартфона своей жены он осторожно ходил между деревьями, разглядывая их подобно натуралисту: да, это деревья, самые настоящие, но как будто переделанные из обычных, трансформированные, словно кто-то взял фигурку из глины и придал ей новую форму.

Этому должно быть научное объяснение. Прежде чем уехать учиться в университет Турина, за время своего детства, проведенного в пьемонтской деревушке, он понял, что Природа может создавать совершенно невероятные чудеса, нечто, нелогично отклоняющееся от нормы. Он прекрасно помнил, как однажды утром их корова родила теленка с двумя головами. Точнее, с головой, которая была совершенно нормальной, и еще половиной – просто торчащим из холки куском черепа без шерсти, с одним глазом.

Словно бедное создание хотело раздвоиться, разделиться. Или наоборот, два теленка пытались слиться воедино в материнском чреве, но результаты оказались плачевными. Чем-то похоже на эти деревья… А этот глаз видел? Интересно, что он видел?

– Ну и мысли тебе в голову лезут, – прошептал он зарослям кустов, а у самого так и стоял перед глазами отец в коровнике.

Тридцать лет назад.

С дымящейся винтовкой в руках.

У его ног на окровавленной соломе лежит теленок-уродец с дырой в голове.

Вот так, но в какой из двух голов?..

Хватит!

Его затошнило, закружилась голова – наверное, от голода, решил Марио. Он перепрыгнул через отломанную ветку и вышел из зарослей к жене, разглядывающей снимки в телефоне.

– Который час? Хорошие фотографии получились?

– Смотри-ка, уже почти двенадцать! Я и не заметила. Да. Вот здесь свет… очень удачный, – она показала ему несколько кадров. – Приду на работу – удивлю коллег!

Марио подумал, что время действительно пролетело невероятно быстро, и почувствовал зависть к Мириам. У нее есть коллеги. Рабочее место, куда она вернется после отпуска, где будет полезна, где будет что-нибудь делать. У нее новые зубы. Сбывшаяся мечта. А что ждет его по возвращению в Италию?

– Давай вернемся, мы все увидели, что хотели, – сказал он. – Я бы выпил пива.

– Значит, дальше не пойдем? Ты уверен?

– Нет, я доволен. Невероятное место… Быстренько выпьем пива, если захочешь, и вернемся в клинику, чтобы забрать обезболивающие.

Они на прощание окинули взглядом шишковатые, перекрученные, корявые буки, обросшие грибами: уж слишком живые, антропоморфные, чудные. Словно хотели надолго сохранить в памяти это зрелище, понимая, что вряд ли еще когда-нибудь увидят подобное. Как только они пошли обратно, облако в форме буквы V спрятало солнце, и на этот уголок Трансильвании спустилась тень; с холмов подул свежий ветерок, пришлось ускорить шаг.

По дороге Марио Аррасу снова вспоминалась половинчатая морда теленка, его больной розовый язык, лакающий воздух, его слепой остекленевший глаз.

Мириам провела кончиком языка по имплантам. Боль не проходит. Но она не будет жаловаться. В конце концов, это не такая уж большая цена за то, чтобы чувствовать себя красивой. Она посмотрела на Марио, шедшего в нескольких метрах впереди, на его мокрую, пропахшую потом футболку, расплывшуюся сутулую фигуру… выглядит не очень-то привлекательно! Дряблым.

Сколько лет они вместе? Пятнадцать? Даже больше… Да, время никого не щадит… Если бы можно было вернуть все назад и устроить свою жизнь иначе, выбрать другую дорогу… А она сама тоже так сильно состарилась?

Услышав шорох за спиной, Мириам повернула голову. По обочинам тропы лениво качались травинки. Наверняка, какое-то животное пробежало мимо. Интересно, кто тут водится?

Боковым зрением она заметила, как хитросплетения деревьев леса Хойя-Бачу следят за ней своими раскосыми шишками-глазами.

* * *

Что-то не так; они поняли это оба сразу, но ни один не осмелился высказать сомнения вслух еще минут пять; она не хотела волновать мужа, который и без того запыхался и вспотел, а он не хотел выглядеть напуганным, показать свою слабость.

Оба знали, что через двадцать минут должны увидеть развилку. И оба знали, что далекий грохот, напоминающий шум обвала в горах, предупреждает о приближающейся грозе.

Тишину нарушила Мириам, в первую очередь потому, что зубы заболели еще сильнее, и каждый шаг отдавался в голове неприятной вибрацией.

Тубум, тубум, пульсировала боль в челюстях и лицевых костях. Тубум тубум!

– Разве мы тут проходили? Вроде нет… – она сжала виски указательным и большим пальцами и наморщила рот. – Вот сейчас таблетки мне бы очень пригодились.

– Да, поляна должна быть где-то здесь, – сказал Марио дрожащим голосом. И обернулся к ней, напомнив ей олененка, которого испугал яркий свет автомобильных фар.

– Нам уже пора бы на нее выйти.

– Д-да. Мне тоже казалось, что до нее ближе, но мы не могли ошибиться. После поляны других развилок не был.

– Или мы их просто не заметили. У меня правда очень сильно болят зубы, Марио. Надо выходить отсюда побыстрее.

Раздался раскат грома, теперь намного ближе. Внезапно налетевший порыв ветра зашелестел листвой и погладил их мокрые от пота спины. Тучи взяли солнце в осаду, все вокруг окутал мертвенные полумрак. Пахло электричеством и сырой травой.

– Давай скорее.

Немного приуныв, они решительно ускорили шаг, надеясь увидеть что-нибудь знакомое, доказательство правильно выбранного пути. Поворот тропинки, или разрезавший долину темный обрывистый овраг, или трухлявое дерево. Интересно, подумала Мириам, эти молодые ребята с татухами все еще где-то здесь? Надеюсь, да.

Потом она услышала, как Марио выругался.

Он так редко это делал, что у нее пошли мурашки. А когда она догнала его, вместо мурашек по спине пробежал холодок.

– Это невозможно… как это возможно? Мы сделали круг и оказались на том же месте?

Видимо, они пошли по тропинке, которая вела в обратную сторону, и не заметили этого. Другого объяснения быть не может.

Они вернулись назад.

К изогнутым букам Хойя-Бачу. Сомневаться не приходилось. Осьминог, закрученная в спираль ветка, два сплетенных ствола, как расплывчатые силуэты влюбленных…

Мириам вспомнила ссору с мужем пару недель назад. Она тогда бросила свои обвинения прямо ему в лицо:

– Ты только и делаешь, что лежишь на диване. Я возвращаюсь с работы, а ты всегда тут. Каждый гребаный день на одном и том же месте. Ничего не меняется.

Несколько секунд Мириам испуганно разглядывала деревья и поняла, что здесь кое-что все же изменилось.

Листья.

Они облетели, оставив голыми ветви, словно в этой части леса внезапно наступила осень; однако вокруг по-прежнему шумела зеленая листва.

Марио занервничал. Побагровел и согнулся, упершись руками в бедра.

– Не нравится мне все это. Листья…

– Да, я заметила… – перебила его Мириам, стараясь не терять хладнокровия. – Наверное, просто ветер.

– Ага. Возможно. Каким-то образом мы сделали круг. Нужно найти поляну. Я уверен, что мы пришли с той стороны. – И он быстро зашагал вперед, словно торопился отойти как можно дальше от этого места.

Мириам последовала за ним, но вдруг издала тяжкий сдавленный стон; собственный голос показался ей почти незнакомым. Во рту как будто что-то зашевелилось и поползло между небом и языком.

– Боже, как неприятно…

– Сильно болит?

– Нет. Не болит… Не знаю, как объяснить. Такое ощущение, что зубы стали… мягкими.

– Ладно, пойдем. На этот раз постараемся не потеряться.

Стоило им отправиться в путь, как по долине прокатился раскат грома, а за ним показался далекий отсвет молнии, нарисовавший маленькие завитки на роговице глаз.

– Да чтоб тебя, еще только дождя нам и не хватало!

Они пошли медленно, потому что не хотели больше пропустить развилку; к тому же у Мириам усилились неприятные ощущения в имплантах. Они не наткнулись ни на чьи следы, которые могли бы их запутать, и тропинка нигде не разветвлялась. Однако прошло уже полчаса, а ни поляны, ни узнаваемых предметов не было и в помине.

Уставшие и взволнованные, они остановились в сотне метров от места, где узкая тропинка делала поворот и уходила в заросли травы и плюща.

– Мы потерялись, да?

– Я… не знаю, Мириам. Не понимаю. От парковки досюда мы прошли не больше двух километров, как здесь можно потеряться!

– Но раз мы не знаем, где мы, – ехидно заметила она. – Значит, потерялись…

– Эй, что за тон? Вообще-то это ты хотела идти дальше. Я предлагал вернуться назад!

– А, значит, я во всем виновата? Ты шел впереди, я думала, ты смотришь, куда мы идем, черт подери!

– Я… да, но…

Плаксивый тон мужа только подлил масла в огонь.

– Конечно. Наверное, во всем виноват заколдованный лес.

Марио вздохнул, решив промолчать: лучше не ссориться, будет только хуже. Нужно подумать, как найти дорогу, показать, что он мужчина и еще на что-то способен. Эх, сейчас бы сигаретку. И хотя он бросил курить три года назад, в эту минуту отдал бы что угодно за пачку Golden Virginia…

Он хотел пойти дальше, но вдруг услышал какой-то звук. И поднес палец к губам, прося жену помолчать.

Голос.

Мужской.

Кто-то говорил.

Хотя нет, не говорил, а пел.

Грустная мелодия доносилась оттуда, где тропинка поворачивала и убегала в заросли, с левой стороны. Народная песня или старинное церковное песнопение. Значит, совсем рядом есть живая душа. Человек, у которого можно спросить дорогу.

– Ты тоже это слышишь?

Она кивнула.

– Кажется, вот оттуда… Пойдем посмотрим.

Шагая рядом, они поспешили к повороту; пение стало более отчетливым, можно было разобрать резкие звуки румынского языка.

Тропка поворачивала под прямым углом, ныряя в заросший плющом ежевичник, за которым виднелась поляна; через пару секунд они вышли на круглую площадку диаметром метров пять-шесть, где не росла даже трава – под ногами была лишь бесплодная изрытая земля, на которую уже падали первые капли дождя.

Гроза не прошла стороной.

Марио тихо выругался – отчасти из-за неминуемого ливня, отчасти от облегчения – все же рядом есть кто-то живой.

Молодой парень стоял на противоположной стороне поляны, точнее, шел по ее краю, заглядывая в заросли и вполголоса напевая грустную песню. На нем была грязная одежда, какую носили пастухи в давние времена.

– «Nici o moarte nu-mi poftesc, fără capu mi-l tăieţi, pe mine mă îngropaţi, in strunguţa oilor»[22]22
  Один из вариантов Миорицы – румынской и молдавской пасторальной баллады. Считается одной из вершин румынского и молдавского фольклора. «Смерти я иной не жду: / С плеч рубите мне главу. <…> На погост вы не несите, / При овчарне положите».


[Закрыть].

Он пел так одухотворенно, словно совершал священный ритуал. Мириам и Марио даже замерли на несколько секунд, не решаясь его прервать. Им очень хотелось бы узнать, о чем эта песня.

Наконец Мириам сделала пару шагов вперед и подняла руку, чтобы привлечь внимание румына.

– Здравствуйте!

– Привет! – ответил парень, повторив ее жест. На голове у него была потрепанная соломенная шляпа, из-под которой торчали черные волосы, прилипшие ко лбу. Он оперся на палку, сгорбившись как старик, и не сводил с них взгляда беспокойных черных глаз. – Итальянцы?

– Да, мы в клинику приехали, – объяснил Марио. Ледяные капли катились по лысине и шее. – Вы знаете итальянский?

– Немного, – румын пожал плечами. – Мой двоюродный брат жил в Италии… Очень плохо знаю… Куда вы идете?

– Ээ… мы… – запнулась Мириам. Неопределенно махнула рукой. – На самом деле мы, наверное, потерялись. Потерялись, понимаете, да? Нам нужно вернуться на парковку, вы можете нам помочь?

Парень снял шляпу, открыв потную темную шевелюру. У него был чересчур высокий лоб и слишком широко расставленные глаза, из-за чего лицо казалось глупым, как у жабы.

– Парковка?

– На основную дорогу, да. Нам нужно вернуться к началу… Валеа Лунга.

– Большая дорога близко, близко, но лес иногда может быть как… лабиринт. Когда зайти, потом выйти трудно. Тропинки все быть одинаковые, развилки одинаковые, но разные. И слишком много быть развилок, да. Надо быть внимательным…

– Да уж, мы заметили, – усмехнулся Марио, но парень, вместо того, чтобы посмеяться за компанию, пригвоздил его взглядом к земле.

– Тут не над чем смеяться! – голос поднялся на пару октав и стал пронзительным, будто ногтями скребли по грифельной доске. – Я потерять овец. Вел их на пастбище, а потом они пугаться… повернуть, пошли по неправильной дороге и потом исчезли. Я их уже так долго искать… Вы их видели?

– Нет. Мы видели только группу ребят пару часов назад. Пожалуйста, скажите нам, как отсюда выйти? Идет дождь, а мне вчера сделали операцию… Мне плохо… Зубы болят, – в голосе Мириам послышалась мольба. Она хотела вернуться в гостиницу и отдохнуть. Чем дольше она смотрела на пастуха, тем меньше он ей нравился. Казался каким-то неестественным, непохожим на молодого парня: неприятное лицо без всякого выражения, желтоватые, как у старика, белки глаз, которые должны сверкать и лучиться молодостью.

– Извините, если я проявил неуважение… подскажите, как вернуться назад, мы будем очень благодарны, – вслед за женой попросил Марио, щурясь от дождя, который барабанил по листьям.

– Здесь уважение ничего не значит. Важно только то, какую дорогу на развилке вы выбираете. Чтобы вернуться, идите здесь, по этой тропе, через десять минут найдете другую… поляну, да, как эта, но больше, без травы, только камни… Там направо и скоро придете. Я пойду искать свое стадо…

Мириам хотела расспросить его поподробнее, но парень уже скрылся в густых зарослях. Марио показалось, что он исчез слишком быстро, как в фильме, где кусок пленки с фигурой героя перемотали вперед, а фон оставили неизменным.

О пастухе ничего больше не напоминало, кроме отголоска грустной песни, жалобные нотки которой доносились из леса.

Они пошли дальше.

* * *

Через несколько минут дождь вдруг закончился, будто кто-то закрыл кран. Бледное солнце пыталось продраться сквозь завесу тумана.

Эта часть леса была больной: поблекшая кора деревьев и пожухшая трава придавали месту тошнотворный вид.

Время от времени Мириам жаловалась на зубы. Марио молился, чтобы дорога, которую показал пастух, привела их туда, куда нужно.

– Как думаешь, что он имел в виду, когда говорил, мол, «важно только то, какую дорогу на развилке вы выбираете»?

– Не знаю… – ответила она. – У меня от него мурашки пошли… Ты видел, как он смотрит на нас, а глаза какие?

– Глаза человека, который любит приложиться к бутылке… Ладно, тропинка идет вниз и становится шире, кажется, мы пришли…

Спуск был коротким, и они очутились на поляне, о которой говорил румын. Никаких сомнений – это именно она: овальная, диаметров метров десять, одни камни и галька. Такое ощущение, что посреди леса ты вдруг оказался на луне. В кратере или на дне высохшего пруда. Мириам вскрикнула, увидев справа от поляны дорожку, которая должна привести их на парковку. Она недалеко, даже слышно электромузыку из бара-фургона.

– Я уж подумал, что мы никогда отсюда не выберемся, – признался Марио с облегчением. Потом сделал пару шагов, остановился, и Мириам увидела, как его лицо вытянулось от изумления. Она посмотрела в ту же сторону и не смогла сдержать удивленного возгласа.

Земля была изрезана бесконечными извилистыми бороздками, которые словно гонялись друг за другом, рисуя картину, напоминающую порывистые мягкие линии Густава Климта или замысловатую сетку трещин в скалах Северной Ирландии, образованных лавой подводного вулкана; изгибы, волны и спирали напоминали лабиринт, приковывающий взгляд.

– Вот это действительно странно…

– Даже более странно, чем деревья, – ответила Мириам, и по ее лицу пробежала судорога. Новые зубы, кажется, сейчас взорвутся. – Боже, пойдем скорее. У меня голова разрывается. Мне надо в туалет… – она обошла поляну по краю и остановилась на тропинке. – Ну, ты идешь? Ты же вроде пива хотел?

– Да, да, сейчас. Иди. Я только пару фоток сделаю.

– Давай быстрее, я тебя жду.

* * *

«…Давай быстрее, я тебя жду…»

Марио Аррас не мог оторвать взгляд от невероятного узора на земле, а голос жены продолжал звучать где-то на заднем фоне.

Она хоть иногда может помолчать?

Он медленно проследил глазами за одной из трещин, которая змеилась к центру впадины, чувствуя себя как шар, которым играют волны леса Хойя-Бачу.

Как малыш в объятиях мамы. Безмятежно.

Где-то в глубине сознания мелькнуло сомнение, но ощущение отстраненности и легкости так успокаивало, что он сдался. И подошел к центру поляны – сейчас только это имело значение. Казалось, что очутиться здесь было смыслом всей его жизни.

Забыв о фотографии, он поднял голову к небу, которое теперь не закрывали ни ветви, ни листья: по голубой плите катились великолепные фигурные облака, как фризы помпезного здания. А большой белый сгусток разделялся на два четко очерченных отростка, напоминавших ему головы мутировавшего теленка.

Лучше было туда не смотреть.

Он опустил глаза и сделал пару шагов назад, уставившись на носки ботинок.

Откуда-то издалека до него доносился зовущий голос Мириам, но его заглушал другой, гораздо более интересный и привлекательный.

На какой-то миг он принял его за голос пастуха, но звук прервался и повисла тишина, в которой слышалось лишь жужжание мошек. Он повернулся туда, откуда шел звук, и увидел грибы.

Они чем-то напоминали те, что он собирал в детстве в лесу, рядом с домом, – бледные наросты на стволах берез в низинах, в болотистых местах или у воды.

Но эти были немного другими. Казались больше, тверже, живее.

Странное семейство с усиками охватывало ствол полукругом. Грибы шевелились, как кусты под порывами ветра, хотя, наверное, это просто была игра света и тени или от усталости у Марио кружилась голова.

Он подошел поближе и присел на корточки, чтобы рассмотреть их получше.

Грибы были неопределенного телесного цвета, а когда по лесу пробежала тень от тучи, закрывшей солнце, они начали излучать бледный свет.

Но как они растут! Это самое удивительное.

И пугающее.

Шляпки и ножки грибов раздваивались, образуя нечто вроде зонтика, как у петрушки. Казалось, какая-то магическая сила, вселившаяся в них, разделяет каждый гриб на маленьких близнецов, и они растут друг на друге, как опухоли, сплетаясь в обширную грибную семью.

Он вспомнил странные деревья, почувствовал тревогу и провел пальцем по ножке большого гриба.

Грибы начали качаться и вибрировать.

Они шевелились.

Боже…

Он не ошибся.

Пульсирующие отростки, обрызганные кровью, тянулись к его руке, испуская хорошо заметное голубоватое свечение; волнообразное покачивание ножек, неистовое мерцание раздвоенных шляпок, говорили Марио Аррасу о чем-то, несвойственном растительному царству – о любопытстве. Как будто грибы хотели изучить его, обнюхать.

От изумления он замер перед поразительным зрелищем и несколько секунд не мог сдвинуться с места, пытаясь отыскать в этом несуществующий смысл. А когда большое ответвление начало, извиваясь, приближаться к его пальцам, словно протягивало ладонь для рукопожатия, он инстинктивно отпрыгнул и шлепнулся на задницу. Отросток вспыхнул фиолетовыми прожилками, напомнив Марио документалку о глубоководных рыбах, которую он смотрел, когда потерял работу и не знал, чем занять свободное время.