Текст книги "Жизнь без печали"

– Я не обижу тебя. Потом ты привыкнешь ко мне и постепенно оттаешь.

– Да я не заморожена. Просто был один человек, его уже давно нет, а тоска не проходит.

– Он умер?

– Вроде того.

– Можно помнить покойника и продолжать жить.

– Ты прав, Саша. Я попробую, раз уж так получилось. С твоими родителями будем знакомиться?

– Нет, – помотал головой Щербаков – Я рассказал маме о тебе.

– Понятно. Не продолжай. Ладно, переезжай ко мне.

– Я хочу, чтобы у нас была свадьба.

– Нет, Саша, это не обязательно. Можешь с друзьями обмыть это дело. Если уж сильно хочется, то какой-нибудь вечерок, и то мне бы не хотелось. Какая свадьба, Саша, у меня же Маруся. Тем более, сейчас последняя сессия, потом диплом. Мне надо институт закончить. Для меня это задача номер один. Защищу диплом, потом рожу, там дальше потом распланируем, – Ирина посмотрела на пытающегося возразить Щербакова – Это моя жизнь, мое решение, я от этого не отступлю. Мне нужна хорошая работа. Диспута у нас по этому поводу не будет. Запомни, Саша, меня возле тебя ничего не удерживает. Ребенок – это не повод. Я, в крайнем случае, Маруську в дом инвалидов сдам, а его выращу. Так что не нужно на меня давить, ни морально, ни физически.

Рабочие закончили ремонт в квартире Куминовой. Ремонт делали небольшой, переклеили обои, побелили и покрасили. Куминов приехал на квартиру, оценил работу. Работники помогли ему расставить мебель. В комнату, где была гардеробная, он купил кровать и небольшой столик для Даши. Два больших шкафа он оставил там же. Матери в комнату втиснул еще комод для ее личных вещей. Сделал перестановку в своей бывшей комнате, чтобы освободить место для сына. Дашу с Егором он еще с утра отправил к Ростовым, сам полдня перевозил вещи из их квартирки и размещал их в квартире матери. Когда Даша с Егором пришли, Куминов уже валился от усталости. Даша вошла в квартиру.

– Дашуля, не робей. Теперь это и твое жилье. Я сделал ключ для тебя. В кухне потом переделаем, как тебе удобней. Маме я думаю, будет все равно, эта кухня ей до лампочки. Егор, идем принимать жилище. Даша, тебе я покажу самое главное, что появилось у мамы.

Он завел ее в ванную. Там стоял какой-то аппарат с круглой дверцей спереди, с тумблерами и переключателем вверху. На аппарате было написано «Вятка».

– Это что?

– Это автоматическая стиральная машина, Даша. Ты просто закладываешь белье, насыпаешь стиральный порошок и устанавливаешь режимы. Она сама стирает, ты к ней больше не подходишь.

– Правда, что ли? Никогда о такой не слышала.

– Ладно, Дашуля, потом разберемся. Мне самому интересно. Теперь покажу тебе нашу комнату.

– Ты будешь спать со мной?

– Наверное, да. Но пока Егор не привык спать один, я первое время буду ночевать с ним. Я постарался совместить его и свои вещи. Я еще не придумал, куда я дену свой стол, книги и аппаратуру. По ходу дела потом доведем все до ума. Дашенька, детеныш, я так устал, умоляю, покорми меня.

«Новый повод придумал, чтобы не спать со мной» – подумала Даша, но ничего не сказала, пошла в кухню. Их маленький «Саратов» стоял не подключенный, все продукты Куминов просто свалил в материн ЗИЛ. Остальные лежали на столе между мойкой и плитой. Даша быстренько пожарила мужу яичницу с колбасой, Егору пышный омлет. Покормив своих мужчин, она сказала Егору:

– Егор, давай, папу уложим спать, как он тебя укладывает, потом ты мне поможешь убрать в кухне. Ложись, Сашенька, отдыхай. Мы тебе сейчас сказку расскажем.

Егор с Дашей сели на кровать рядом с лежащим Куминовым.

– Жили зездачки, – начал Егор – У них не было голоса, у них были волны.

– Ты мой маленький физик, – усмехнулся Куминов.

– Не мефай. Я забуду казку. Зездачка села на тактой и посадила епку. Тянут, потянут, отойвали у зездачки лучик. Куочка говоит: ко-ко-ко, а папа спит, – Егор повернулся к матери.

– Видишь, какая у тебя хорошая сказка. Папа сразу уснул, – она поцеловала сына в голову – Мы дверь закроем и постараемся на кухне сильно не греметь.

Даша посмотрела на спящего Куминова. «Действительно, Даша, что тебе еще нужно. О таком муже можно только мечтать. Мама права, надо удерживать его любой ценой. Черт с его сексуальными заскоками. Не умру же. Тем более это будет между нами, не пойдет же он всем рассказывать, что со мной в постели делает».

Они с Егором повозились немного на кухне. Даша говорила Егору, куда что складывать. Он сначала с энтузиазмом помогал, потом ему надоело. «Управлюсь потихоньку. До приезда свекрови еще четыре дня» – подумала Даша. В комнате, Куминов поставил свою бывшую кровать в угол, рядом с ней находилась детская кроватка. Маты и спортивные снаряды были сдвинуты к противоположной стене. Он еще до конца не продумал, как все удачней разместить. Даша уложила Егора спать, сама решила поспать пока рядом. Во-первых, Куминов говорил, что Егора пока не нужно оставлять одного ночью, во-вторых, она побоялась разбудить мужа, если ляжет рядом, он и так устал. Куминов проснулся ночью и пошел искать свое семейство. Егор спал в своей кроватке, Даша спала рядом. Куминов положил вдоль детской кровати маты, принес из спальни подушку с одеялом и завалился на полу. Утром Даша проснулась, собралась идти в туалет и увидела Куминова, который тоже спал с ними в одной комнате. Одна его рука лежала поверх одеяла, Даша присела перед ним на корточки, и погладила эту мускулистую волосатую руку. Потом, сама от себя не ожидая, поднесла его руку к губам и поцеловала.

– Ты пришла ко мне, родная? – негромко спросил Куминов.

Даше стало неловко, как будто ее застали на месте преступления. Она положила его руку на одеяло и выпрямилась.

– Я шла в туалет.

– Иди, – сказал Куминов и повернулся к ней спиной.

Даша, выйдя из туалета, какое-то время стояла у дверей комнаты, но так и не решилась зайти туда снова. Она ушла на кухню готовить завтрак. Утром Куминов почти не общался с ней, он сказал только: «Спасибо» после завтрака. Он собрал Егора и ушел с ним. Дашин рабочий день начинался после обеда, она оставалась дома. Даша поняла, что опять он обиделся. «Так больше не может продолжаться» – сказала она себе.

Куминов встречался с Мадиной. Его вполне устраивала эта девушка, тем более она уже не строила из себя роковую женщину. Ему было хорошо в ее обществе. Он перестал размениваться на своих заочниц. В этом уже не было необходимости. Но он все равно приезжал к ней, только когда был свободен от своих дел. Для Мадины такие отношения были настоящим испытанием. Ей хотелось, чтобы он был с ней чаще. А она вынуждена была ждать, когда Куминов выкроит время для их свиданий. Даже, если он предупреждал, что не придет, она ждала. Подбегала к окнам, услышав шум проезжающей рядом машины. Прислушивалась к звуку останавливающего лифта, шагов в подъезде. «Быть любовницей нисколько не легче, чем обманутой женой» – думала она – «Как бы тебя не любили и тобой не восхищались, ты всегда будешь на втором плане, и тебе будут доставаться лишь крохи внимания».

После переезда в квартиру матери, у Куминова не было свободного времени. Даша заканчивала работу в восемь вечера, поэтому вечерами Егор был с ним. Было еще много хозяйственных дел, надо закончить с обустройством до приезда матери. Тем более, он сам сказал Даше, что нужно кому-то спать в комнате Егора. Нагло сказать Даше, чтобы она ложилась с Егором, пока Куминов пойдет по бабам, это уже было как-то чересчур. «Ладно» – думал Куминов – «Потерпим. На следующей неделе Дашка будет работать в первую смену, вечера будут свободней». В институте, встретив Мадину, он ей сказал:

– На этой неделе я не смогу прийти к тебе. Не жди.

Вечером Даша подала ему какую-то тетрадку.

– Это что?

– Это моя медицинская карта. Здесь написано, что я поставила внутриматочную спираль, – ответила Даша, не поднимая на него глаз.

Куминову стало жалко ее. Он поцеловал ее в макушку.

– Я понял, родная. Я уложу Егора и приду к тебе.

Даша сидела на своей кровати и плакала. Куминов все не шел. «Это так унизительно» – думала Даша – «Как подачку жду. До чего я опустилась! Что я выпрашиваю! Господи, как стыдно». Наплакавшись, Даша легла спать, она уже засыпала, когда в спальню вошел Куминов. Он лег рядом с ней и поцеловал в плечо.

– Извини меня, моя родная. Егору понравилось рассказывать сказки, он никак не хотел засыпать, – он перевернул Дашу на спину – Зачем ты плакала, глупенькая? – шептал он ей – Я же обещал тебе, что приду, – Куминов целовал ее лицо – Ты только не отталкивай меня, пожалуйста. Ты не о чем не думай. Ты только прислушивайся к своим ощущениям. Обещай мне, что не будешь убегать и будешь меня слушаться.

– Обещаю, – прошептала Даша.

– Теперь, не смей стискивать губы, – он проводил языком по ее губам, раздвигая их, потом стал целовать. Он целовал ее все крепче и крепче, впиваясь в ее губы. У Даши перехватывало дыхание. – Обними меня, – сказал он, ненадолго отрываясь от ее губ.

Он перевернулся на спину, наклонил ее над собой, держа ладонь на ее затылке, и продолжал целовать.

– Дашенька, ты моя жена. Моя дорогая жена. Поверь мне, я не сделаю ничего, что может унизить тебя. То, что я буду делать с тобой, это часть наших чувств. Поцелуй меня, родная.

– Я не умею.

– Наплевать. Делай, как можешь и как хочешь.

Даша стала прикасаться к его губам. Пока она его целовала, он содрал с нее одежду, потом одной рукой стащил с себя трусы. Он поставил ее над собой на колени и стал усаживать на себя. Даша растерялась.

– Нет.

– Да, – сказал он ей жестким голосом – Наклонись и продолжай меня целовать, – Когда ее лицо стало ближе, он стал ей шептать – Попробуй сама, только осторожно, не делай себе больно.

Вдруг Даша поняла, что она соскучилась по этому ощущению. Как он понимал ее чувства, она не знала.

– Глупая моя девочка. Видишь, чего ты лишала себя и меня. Не сдерживай себя, моя родная.

У Даши опять стали нарастать эти непонятные и запретные ощущения. Она инстинктивно пыталась отстраниться, но он удерживал ее за бедра и не давал ей соскользнуть. У него были сильные руки, Даша не могла вырваться. Все-таки он добился своего, Даша застонала. Она хватала воздух, как выброшенная на берег рыба, ее стоны становились все громче, она вскрикнула. Он тоже не стал больше сдерживаться. Куминов посмотрел на ее бедро, оно было в красных пятнах от его пальцев. «Синяки останутся» – подумал он. Да, он добился Дашиного оргазма, но кроме усталости, у него никаких ощущений не было. Это не любовь, это секс в его техническом исполнении. Он сел в кровати.

– Ты надо мной смеешься? – прошептала Даша.

– Конечно, очень смешно. Моя жена получила удовлетворение через три с лишним года брака. Я как будто вагонетку из шахты вытянул. Спи, детеныш. Я пойду, вдруг Егор проснется и испугается.

Он встал с кровати, наклонился и поцеловал Дашу в висок.

– Спасибо, детеныш. Спокойной ночи.

Утром он посмотрел на грустную и растерянную Дашу и подумал, что надо как-то успокоить ее. Бедная девочка, наверное, не может понять, что с ней произошло. Он вошел в ванную, она только что приняла душ и одевалась. Он присел перед ней, приспустил немного ее трусы и, погладив по начинающим проявляться синякам, спросил:

– Болит?

Даша растерянно пожала плечами. Куминов провел губами по ее синякам.

– Прости меня, моя девочка. Что поделать, пришлось силой удерживать тебя, чтобы ты получила наслаждение, – он поднял голову – Тебе понравилось?

– Очень, – Даша, смущаясь, прошептала – Я так и не поняла, как это получилось. Но у меня нет слов, чтобы рассказать, что со мной было.

– Господи, неужели моя заслуга в том, что у моей говорливой Дашеньки не хватает слов, – Он поднялся, поднял ее голову за подбородок и чмокнул в губы – Все хорошо, детеныш. Вот так и должно быть, моя обожаемая женушка. Все, я пошел одевать Егорушку. Мы на службу.

На суд о разводе Олег Володарский приехал с матерью. Света присылала Олегу письмо о согласии на его условия. Она отдает ему старшую дочь, он ей дом. Володарская старшая приехала, чтобы переоформить бумаги на дом и забрать внучку и, конечно, проследить, чтобы соглашение было составлено, как надо, ее дурачка сына могли и облапошить. Зайдя в дом, Володарская сказала:

– Ужас, до чего довели. Ладно, это уже не мое дело. Дом уже, считай, не мой.

В доме было тихо и как-то непривычно пусто. Нигде не было разбросанных детских вещей, вешалка в коридоре была пустой. В доме была одна Света. Она была в свитере, юбке, как будто собиралась уходить. Увидев мать Олега, она сказала:

– Вы приехали? Значит, вы не получили мою телеграмму. Я передумала. Света останется со мной.

– Какая же ты сучка! – закричал Олег.

– Я уже перевезла вещи, – спокойно сказала Света – Вот ключи от дома, мои и Светины, – она одела искусственную шубку, сапожки и перед уходом сказала мужу – На суде увидимся.

Все дело было в том, что Света рассказала о своем решении родителям. Неожиданно, ее всегда спокойный отец, с непохожей на него яростью, с размаху влепил ей пощечину.

– Ты дочерью торгуешь! Она и моя любимая внучка тоже. Если ты такая дрянь выросла, тебя нельзя называть матерью. Мы заберем твоих детей, ты дели со своим муженьком, что хочешь. Потащило тебя замуж, даже школу не закончила. Его сестра в малолетстве родила, так все равно аттестат получила. А ты взрослой себя почувствовала? Научилась только мужику давать и рожать. На большее мозгов не хватает. Рожала, знала, на что шла, и никто тебе не виноват. Ребенка она отдать хочет, неизвестно куда, чужим людям. У мужа твоего тоже ни работы, ни денег.

– Что же мне делать? Куда идти? – рыдала Света.

Звонцов немного успокоился.

– Значит так, перевози к нам. Иди в стройтрест, там работники нужны. Просись на курсы штукатуров, маляров, крановщиц, куда хочешь. Рабочим там хорошо платят, по аккорду. Очередь на квартиру быстро идет. Свете отсюда до школы будет ближе ходить. У матери блат есть, похлопочет, чтоб маленьких в ближний детский сад устроить. Вытри сопли, начни жить по-взрослому. Ты мать, ты за троих в ответе.

На суде, Олег на вопрос о причинах развода, долго говорил о Светиной неспособности вести хозяйство, постоянной грязи и запустении, о ее личной нечистоплотности. Света не выдержала и со слезами закричала:

– Разведите нас, пожалуйста, не надо никаких испытательных сроков. Я не могу это слышать. Мы три года живем порознь, семьи уже давно нет. Я вас умоляю, мне ничего не надо от этого человека.

Судьи и народные заседатели были женщинами. Они согласились развести их, из женской солидарности судебные издержки обязали оплатить Олега. Совместно нажитого имущества у супругов не было, делить было нечего. Детей оставили матери, отцу присудили выплату тридцати трех процентов зарплаты, согласно закона. После суда Света постаралась поскорее прошмыгнуть мимо Олега. Он вслед ей крикнул:

– Свету можно увидеть?

– Не сейчас, – ответила его бывшая жена.

Куминов не смог встретить мать, у него были экзамены у заочников. За ней в аэропорт приехала обкомовская машина. Даша была на работе, Куминов, как только освободился, забрал у Ростовых Егора и приехал с ним домой.

– Бабуфка, – увидев ее, радостно закричал Егор. Они принялись обниматься.

– Привет, мама, – сказал Куминов – Ты давно приехала?

– Часа не прошло. Только вот из ванны вышла. Мне нравится, как ты здесь все обустроил. Только зачем ты из столовой стол убрал?

– Стол на кухне, он там поместился. В комнате пришлось немного переставить мебель, чтобы книжный шкаф и мой стол вошел. Мне же надо где-то работать. Питаться на кухне будем, нечего по всей квартире с тарелками таскаться.

– Ладно, Саша, как скажешь. Буду, есть на кухне, как простая плебейка.

– Аристократка ты моя, – засмеялся Куминов. Он обнял мать – Обиделась, что ли? Ладно тебе воображать, мама. Знаю я наше родовое имение.

– Так и быть, – согласилась мать – Твоя красавица хорошо готовит?

– Нормально. Такая добротная сытная еда. Мне нравится. Сейчас я тебе разогрею. Егор, ты будешь кушать?

– Мы с Аленой кушали.

– Ох, Санька, я налюбоваться не могу. Какой же он умный. Ты в его годы, мало что соображал.

– Значит это Дашкины гены, – Куминов прошел на кухню.

– У нас сегодня в меню азу с гречкой и картофельные котлеты.

– Это как?

– Из остатков пюре сделаны котлетки. Даша очень экономная хозяйка, – засмеялся Куминов – Это вкусно, попробуй. Я сегодня уже навернул, лучше азу получились. Мясо у Даши не лучший ее конек. Зато из говна конфетку лепить, у нее здорово получается. Егорушка, пойдем котлетку слопаем, а то до ужина далеко.

Вся семья уселась за стол. Екатерина Александровна любовалась внуком и восхищалась им. Какой умный, пригожий, и ест аккуратно.

– Никогда не думала, что так можно внука любить. Я, когда его вижу, таю.

– Вот видишь, а сколько твоих внуков на помойку выброшено. Я, понимаешь, старался.

– Саня, какой же ты гадкий.

– Ладно, мама, ешь. Расскажи, как себя чувствуешь? Помогло лечение?

– Ноги ноют, но меньше. Ощутимо легче стало.

Поев, Екатерина Александровна увела внука в свою комнату, показать подарки.

– Егор, ты с бабушкой останешься или со мной поедешь маму встречать.

– С бабуфкой.

– Ты ее каждый день с работы встречаешь?

– Когда свободен то, да. Раз Егору хочется побыть с тобой, я поеду пораньше, нужно в одно место заехать.

«Знаем мы твои места. Неужели еще не угомонился?» – подумала мать. Куминов действительно поехал сначала к Мадине.

– У нас сорок минут, детка, – сказал он ей.

Куминов эти три дня, каждый вечер приходил к Даше, но это ничего не изменило. Ему казалось, что он ходит на работу. Даша поняла, что это может быть очень здорово, и послушно выполняла то, что он скажет. Но она по-прежнему не выказывала никакой страсти, просто ждала, что он с ней что-то будет делать и ей опять станет хорошо. «Я, как папа Карло, вожусь с поленом» – думал Куминов. Объяснять ей что-то, настаивать ему совершенно не хотелось. «Нафиг она ко мне подходила, было бы все, как прежде, с чистой совестью ходил бы по бабам, Даша мучилась бы чувством вины. Скоро на нее подниматься не будет». С Мадиной он хоть немного отвел душу. Перед уходом он потрепал ее по щеке и довольным голосом сказал:

– Ты просто великолепна, детка.

– Поцелуй меня, – опять попросила она.

– Мадина, я спешу. Мне пора к жене.

Куминов с Дашей зашел домой. Екатерина Александровна играла с Егором в паровозики в его комнате. Услышав, шум входной двери, она вышла в коридор. Куминов снимал с Даши пальто.

– Здравствуйте, – сказала Даша, она держалась немного напряженно.

– Здравствуй, Дарья, – ответила Екатерина Александровна – Ты не держи на меня зла, за то, что я в свое время грубо с тобой обошлась. Попробуем, ужиться под одной крышей. Кухня в твоем распоряжении, делай там, что хочешь. Я все равно не кулинар, поэтому отдаю ее в полное твое владение. Кстати, спасибо за еду. Вкусно, мне понравилось. Ты так Саньку раскормишь, его никакой спорт не спасет.

– На здоровье, – заулыбалась Даша.

Екатерина Александровна мало бывала дома. Приходила она обычно поздно, часто уезжала. У Даши отлегло от сердца, зря она боялась свекрови, все не так уж плохо. Тем более Даше очень нравилось, что Екатерина Александровна обожала своего внука и при любой возможности занималась им. Только Даше не нравилось, когда мать вместо сына укладывала Егора спать, а тот внезапно куда-то исчезал. Даша не понимала, что ему еще нужно. Он приходил в спальню, наспех исполнял супружеский долг, как какую-то необходимую, но неприятную процедуру, потом исчезал. Просить Дашу, заменить его возле Егора, ему было неловко, и с Егором оставалась Екатерина Александровна. Даше казалось, что против нее ведется какой-то заговор. Что делать, Даша не знала. Она ведь отдавалась мужу, как он хотел, послушно выполняла его требования, поцеловать, обнять, потрогать. Он, наоборот, издавал недовольные вздохи, без лишних церемоний занимался сексом, выдавливал из себя дежурное «Спасибо», и уходил. Екатерина Александровна сначала не сильно вдавалась в подробности семейной жизни сына, ей было некогда обращать на них особое внимание. Работы было много, здоровье пошаливало, она сильно уставала. Порой ей казалось, она просто приползала с работы, одно желание было – отдохнуть. Но со временем она стала замечать, что отношения сына с женой какие-то не очень нормальные. Куминов с Дашей был всегда предупредителен и вежлив. Даша не делала ничего тяжелого по дому, она не ходила в магазин в поисках продуктов. У Даши были хорошие вещи, она регулярно, как по графику посещала парикмахерскую. Екатерина Александровна видела, что Даша безоговорочно слушалась ее сына. Куда сказал, туда пошла, что сказал, то сделала. Даже если он ей не давал никаких распоряжений, она сама спрашивала, можно ли ей сделать, то ли это. Оставалось только в туалет спрашиваться. Сказать, что сын приказывал что-то Даше, тоже было нельзя. Он разговаривал с ней обычным голосом, часто употребляя слово «Пожалуйста». «Что же она такая овца безропотная?» – думала Куминова. Сыном тоже, к удивлению Екатерины Александровны, больше занимался Александр. Он его мыл, укладывал спать, мыл после него горшок. Даша все торчала на кухне или что-то мыла, протирала, убирала. Как будто Куминов жил вдвоем с ребенком, и при них была нянька – уборщица. Интимные их отношения сразили Екатерину Александровну наповал. Даша спала в спальне одна, Куминов в комнате с сыном. Комнаты Екатерины Александровны и их спальня находились рядом, и она слышала, как Александр приходил к жене и через некоторое время уходил. Словно тоже существовало какое-то расписание. Потом уже, без смущения, Куминов стал говорить матери:

– Мама, я отлучусь на пару часиков, поспи в комнате с Егором, вдруг он проснется.

Екатерина Александровна не понимала, стоит ли, жалеть эту дурочку или нет. Одно она понимала, ни о какой любви не было и речи. Жили вместе два человека, их связывал общий ребенок. Каждый честно выполнял семейные обязанности, как их понимал, в целом эта была странная какая-то неживая семья.

Даша включила телевизор в большой комнате и принялась за уборку. По телевизору показывали мультфильмы. Куминов не разрешал убирать на его столе и в шкафу, но Даша все-таки открыла шкаф, чтобы хотя бы с краешка протереть полки от пыли. Фотография Наташи Володарской теперь перекочевала в шкаф, она стояла на видном месте, Даша не обращала на это внимания. Какой смысл, ревновать к женщине, которая уже умерла? Между книг она увидела альбом с фотографиями. Даша села на диван и принялась рассматривать. На фотографиях был Куминов разного возраста с друзьями, которых она знала и которых не знала. Много было фотографий, где Куминов обнимался с разными девицами. Некоторые фотографии были чересчур откровенны, и Даше стало уже неприятно все это разглядывать. Она закрыла альбом, хотела уже поставить его на место, но из альбома выпал конверт, в котором тоже были фотографии. Даша из любопытства вытащила их из конверта. На фотографиях была одна и та же девушка. На большинстве из них, она была в мужской рубашке, которая, скорее всего, принадлежала Куминову. Ни на одной фотографии, она не была во весь рост. Девушка была светленькая, но, по-видимому, глаза у нее были темными, насколько это можно было определить по черно-белой фотографии. У нее были красивые черты лица, на всех фотографиях она позировала с разным выражением, то кокетничая, то нарочито обиженно, то в фас, и в профиль. На двух фотографиях эта девушка была в школьной форме без воротничка, без фартука, но с комсомольским значком. «Наверное, это и есть его школьная любовь Ира» – подумала Даша. На последней фотографии они были с Куминовым вдвоем, наверное, он включил фотоаппарат и успел подбежать к ней, чтобы сфотографироваться вместе. Девушка также была в его рубашке, он в белой майке. Он обнимал ее за плечи и щекой прижимался к ее волосам. Такого счастливого выражения лица Куминова, Даша никогда не видела. Он буквально светился. Даша положила фотографию. Что-то было не то. Она снова взяла ее. Даша поняла, что было не так. Если девушка была школьницей, то он – нет, он выглядел явно старше ее. По телевизору начался любимый Дашин мультфильм «Зербино-нелюдим», Даша села его смотреть, оставив конверт с фотографиями на столе. Куминов пришел с работы, зашел в комнату. Даша сидела напротив телевизора. С экрана нарисованная героиня говорила: «Вы не любите меня». «Далась вам эта любовь! Хорошо, я хочу любить вас. Ах, я люблю вас, Алели». Даша плакала.

– Дурдом, – сказал Куминов – Дашка, ты совсем рехнулась? Ты даже над мультфильмами плачешь, сентиментальная ты моя.

Увидев на столе альбом и конверт с фотографиями, Куминов подошел, взял фотографии из конверта, тяжело вздохнул и положил их обратно. Даша насторожилась, она ждала, что он ее отругает за то, что берет без спроса его вещи. Куминов ничего не сказал, положил альбом на место в шкаф.

– Даша, я за Егором. Сначала в магазин заеду, если хочешь, поедем вместе.

– Я не закончила уборку.

– Твоя уборка никогда не закончится. Впрочем, как хочешь.

Даша думала, это он недоволен, что она отвлеклась от уборки, смотрела фотографии, мультфильм. Она пошла за ним.

– Саша! Это твоя Ира? Но ты же говорил, что она твоя школьная любовь. На фотографиях ты выглядишь старше ее.

– В школе не обязательно учиться, можно еще работать.

– Ты встречался с ученицей? – с ужасом спросила Даша.

– Да, – он повернулся к ней – Вот такой я гадкий. У меня был роман с моей ученицей, – он закрыл за собой дверь.

Екатерина Александровна приехала с работы раньше, чем вернулись Куминов с ребенком.

– Дарья, что там готово из еды? Я не буду всех ждать, мне к докладу надо готовиться.

– Я сейчас положу, – Даша накрыла на стол.

– Как вкусно пахнет! Что же там у нас сегодня? Ура, голубцы. Сто лет не ела. Молодец, Дарья, ты просто рукодельница.

– Екатерина Александровна, – не выдержала Даша – Вы Сашу покрываете. Он по вечерам уходит, вы с Егором остаетесь.

– Дарья, – сказала Куминова – Во-первых, не порть мне аппетит, во-вторых, с мужем своим разбирайся, ко мне какие претензии? Это у тебя надо спросить, почему я остаюсь с твоим ребенком, ты же слышишь, что Санька уходит. Нет, ты сидишь упорно в своей комнате, ревешь, как корова, а к ребенку не идешь. За то время, что вместе живете, могла как-то и найти к мужу подход. Не лезь ко мне со своими соплями, я и так на работе устаю.

Когда Куминов с сыном вернулись, мать уже сидела в своей комнате.

– Пойдемте ужинать, Екатерина Александровна уже поела, – сказала Даша, шмыгая носом.

– Ты чего ревешь? – спросил ее Куминов – Все по Зербино сохнешь?

– Твоя мама назвала меня коровой.

– Не может быть. Подробней, пожалуйста.

– Она сказала, что, когда ты уходишь на ночь глядя, я не иду к ребенку, сижу, как корова в своей комнате.

– Вот видишь, «как». «Как корова» это не значит «корова».

– Это все, что ты мне можешь сказать?

– Даша, давай пожрем. Потом про всех животных мне расскажешь.

Даша обиделась и замолчала. «Говорил, что заступаться за меня будет». После ужина Куминов зашел к матери. Мать сидела за столом, выписывая что-то из «Правды», делала конспект своего выступления.

– Мама, сэнсэя арестовали.

– Мне жаль, – сказала она, не отрываясь от работы.

– Мама, помоги. Это же глупо. За то, что он там кого-то приемам карате обучал. Это же дикость.

– Саня, он нарушил уголовное законодательство. Есть статья «за занятие запрещенными видами спорта», значит все. Это не простая уголовщина, Саня. В дела с идеологической подоплекой, я вмешиваться не буду. Смотри, сам не засветись. Вопросы есть? Вопросов нет.

– Я занимаюсь самбо, и еще некоторыми приемами из дзюдо и джиу-джитсу. Это не запрещено, – он сел на кровать матери – Придурки руководят в твоей партии.

– Ты, что думаешь, будет другая партия, или будет их много, придурки переведутся? – Мать обернулась к нему – Дураки всегда были, и всегда будут. Ты лучше в своей семейной жизни разберись.

– Что в ней разбираться. В ней все понятно.

– Значит, твоя жена не понимает. Меня ее вой за стенкой уже достал. Что это обязательно, таскаться где-то? Или опять любовь?

– Нет, никакой любви. Просто с Дашкой не сравнить, вот и хожу. Хочется же побыть с вменяемой женщиной.

– Надо было жениться на вменяемой женщине, а не на инфантильной библиотекарше. Она в какой-то своей книжке уснула, до сих пор проснуться не может. Господи, уже ребенок есть, а дура дурой.

В комнату зашел Егор.

– Я асскажу тебе стих, – заявил он бабушке.

– Конечно, мой золотой, иди ко мне. Мы с тобой сегодня еще не обнимались.

– Егор, бабушка, занята.

– Иди отсюда, – махнула на сына Куминова – Мы сами разберемся. Доклад подождет, будем стих слушать.

– Мама, он должен уже понимать, что такое – человек занят.

– Ты в тридцать – балбес, а он понимать должен. Ты должен слушать свою мать, если хочешь, чтобы сын слушался тебя. Подавай пример.

Куминов понял, что разговор бесполезен, вздохнул и вышел из комнаты матери. Егор уже начал свое повествование.

– Скачет сито по полям, а коыто по лугам. За лопатою метла вдоль по улице пофла.

Через некоторое время послышался восторженный крик Екатерины Александровны.

– Боже мой, он такое большое стихотворение наизусть рассказал. Какой необыкновенный ребенок!

Куминов тоже сидел за своим столом и работал. До защиты осталось совсем мало времени. Егор вышел от бабушки и подошел к Куминову

– Ты занят?

– Иди ко мне, – Куминов посадил его себе на колени, дал ему листок бумаги и ручку. Егор занялся черканием на бумаге. Даша подошла к ним.

– Я заберу его?

– Не надо, Дашуля. Пока притих, пусть сидит. Не капризничает же. Посиди с нами, книжку возьми, или телевизор включи.

– Ты сегодня не уходишь?

– Нет, я буду дома.

Даша взяла книгу и села неподалеку от них на диване. Куминова вышла из комнаты и посмотрела на них. «Ну, прямо идиллия. Чтоб вы усрались!»

Свое тридцатилетие Куминов отмечал с друзьями в ресторане. Он хотел сначала дома, но пожалел Дашу, зная ее рвение, она просто падет на кухне смертью храбрых. Да и Екатерина Александровна все больше хотела покоя. Она сама изъявила желание остаться дома с внуком. Егор ее не утомлял. Ей нравилось даже, когда он носился по комнатам с воинственным кличем, она с удовольствием играла с ним в машинки и железную дорогу. Тем более Егор очень любил что-нибудь рассказывать. Если его попросить, он не будет бегать и шуметь, будет сидеть рядом и ворковать. Куминов заказал в ресторане небольшой отдельный зал. Из всей музыки был пианист из филармонии, он подрабатывал на таких мероприятиях. Поиграть что хочется, можно в свое удовольствие, и деньги еще за это заплатят. Приглашены были коллеги Куминова по кафедре, кто с женами, кто без, и, конечно друзья-одноклассники: Либерман и Грочков с женами и Алешка Ростов. Были тосты, медленные танцы, непринужденные разговоры. В разгар вечера, подвыпившая Ангелина, забыв про запрет, вдруг начала рассказывать Куминову: