Текст книги "Жизнь без печали"

– Это Неля. Она красивая. Только большая. Она даже выше меня, – удрученно сказал Егор. – Ее фамилия – Либерман.

– Тогда, конечно, красивая. Тем более, если на папу похожа.

– Ты, что, смеешься? Что у дяди Жени красивого?

– Он же не родился со шрамами. Раньше он очень красивый был. Егор, ты обещай, что не будешь бегать за ней следить. Фигня какая-то получается. Родителей приходится обманывать. Как-то не фонтан.

– Ладно. Сколько, ты говоришь, терпеть? Десять лет? Много очень.

– Иначе как? Раньше она на тебя не посмотрит. Закон природы. Закон же не изменишь.

Они еще поболтали о том, о сем. Егор рассказал ей про телескоп, который для него заказал где-то папа, про то, как он не любит ходить в школу, про компьютер, у которого он втихаря откручивал болтики, чтобы посмотреть, что там внутри.

– Ты часто обманываешь папу?

– Нет, что ты! Я не хочу его обманывать. Так получается. Понимаешь, он меня не ругает. Но он так смотрит, что я сразу хочу плакать. Он строгий. Он хочет, если он мне, что-нибудь сказал, я должен так делать. Если я не слушаюсь, он на меня посмотрит неприятно и долго мне ничего не говорит. Мне так страшно, когда он ничего не говорит.

– Ты попробуй к нему подлизаться. Он на тебя строго смотрит, ты подойди и просто прижмись к нему. Он растает.

– Откуда ты знаешь?

– Я уверена. Он же мужчина. На мужчин, когда женщины и дети так делают, это действует безотказно.

– Ладно. Попробую.

– Вот мы и пришли. Иди к своему дому, вдруг тебя хватились.

Куминов обнаружил, что Егор копается в компьютере. Он строго спросил его.

– Егор, ты вскрывал компьютер?

– Да, – сказал тот, опустив голову.

– Мне помнится, мы договаривались, что ты не будешь трогать работающую технику, – не повышая голоса, но с очень жесткими интонациями, сказал Куминов. У Егора задрожали губы – Я не понимаю, что тебе мешает держать слово. Я тобой очень недоволен.

Егор не стал просить прощения, он боялся, что, если скажет хоть слово, он расплачется. Папа всегда говорит, что настоящие мужчины не плачут. Он вспомнил Ирину и решил попробовать. Егор подбежал к отцу, крепко обхватил его за ногу и прижался к ней. Он старался не смотреть на отца, потому что, как он не сдерживался, слезы уже текли по щекам. У Куминова не хватило духу оттолкнуть ребенка. Он присел перед ним, вздохнул и прижал его к себе. «Сработало» – подумал Егор, но все равно слезы не останавливались, он их сглатывал.

– Я же его не сломал, – кое-как прошептал он – Я тебя просил показать, что там внутри, ты не показал. Я плохо поступил, я знаю. Ты меня не будешь любить, потому что я плохой? – Егор грустно посмотрел на отца.

– Ты должен меня слушаться, Егор. Я тебе и так много разрешаю. Если я что-то запрещаю, значит этого действительно нельзя делать. Это может быть опасно. Ты понял?

Егор закивал. Куминов погладил его по голове. Потом вытер ему слезы.

– Я тебя ругаю, не потому что, я тебя не люблю. А потому что ты меня огорчаешь. Любить я тебя буду всегда, я иначе не могу. Запомни это, пожалуйста, и никогда не сомневайся. Даже если ты поступаешь плохо, ты должен мне рассказать. Договорились?

– Да, – Егор обхватил отца за шею, и почему-то сказал – А Ира хорошая.

– Ира-то тут при чем? – удивился Куминов.

– Можно, я тебе потом скажу? – Егор решил, что признаваться сразу в двух прегрешениях, не стоит.

– Можно, – согласился Куминов – Теперь, давай снимем крышку компьютера, ты мне расскажешь, что там обнаружил.

***

Куминов проснулся, посмотрел на часы. Было уже семь. Ирина спала рядом. Волосы разметались по ее лицу, по подушке. Куминов повернулся на бок, лицом к ней, осторожно убрал волосы с ее лица. Ирина проснулась.

– Сашенька, – пробормотала она, не открывая глаз – Уже много времени?

– Семь утра, а ты спишь.

– Сегодня суббота.

– Счастливая. А у меня рабочий день.

– Я сейчас встану, тебе что-нибудь приготовлю на завтрак.

– Перестань, – Куминов удержал ее – Ирочка, я тебе уже говорил, не нужно специально для меня стараться. Чем будешь ребенка кормить, то и я съем. Полежи со мной, раз ты не торопишься. Мне на работу к десяти.

– Все равно, скоро Рома проснется. Он даже в выходные в восьмом часу встает, – Ирина положила голову на грудь Куминова – Так хорошо, просыпаешься, рядом ты. Верх блаженства.

– Ты почему в сорочке? Я же тебя укладывал голую?

– Я вставала к Роме. Не буду же я перед сыном нагишом бегать.

– Я опять проспал, когда ты встаешь. Так и просплю тебя, убежишь куда-нибудь. Мне кажется, я так засыпал только в детстве, таким крепким сном.

– Значит, я на тебя умиротворяюще действую.

– Да. С тобой я полностью расслабляюсь. Это верно.

– Мама, – крикнул из своей комнаты Рома.

– Вот и доброе утро, – сказала Ирина.

Она встала, откинув рукой волосы за плечи. Куминов смотрел на очертания ее груди под тонкой материей, на ее, еще больше припухшие после сна, губы. Потом потянулся на диване. «Хорошо то как! Кто бы мог подумать. Оказывается, для счастья немного надо. Просто просыпаться в одной постели с любимой женщиной, и все. Смотреть, как она встает, полуодетая, полусонная. Босиком, не расчесанная, не накрашенная, и такая родная. Всегда считал себя циником, ведь столько баб перевидал. И тащусь от того, что вижу утром женщину, поднявшуюся с твоей постели». Он полежал немного, подождал, когда они сходят в туалет и в ванную, и встал сам. Уже умывшись, он еще в одних трусах зашел в комнату Ромы. Там Ирина с сыном делали зарядку. Ирина была в топике и коротких шортах. Она, сцепив руки на затылке, лежала на коврике, потом садилась, продолжая также держать руки. Рома рядом с ней топал, поднимая ноги в коленях и сам себе считал: «Раз, два». Он не обратил внимания на то, что Куминов был не одет. Его отец постоянно расхаживал по дому в одних трусах, и Рома считал, что дома все мужчины так ходят.

– Можно к вам присоединиться? – спросил Куминов.

– Конечно, – ответила Ирина – Если хочешь, позанимайся с ним. Я пойду на кухню.

– Быстро ты с зарядкой покончила.

– Ай, я только на пресс упражнения делаю, чтобы пузо не росло. Рома делает то, чему в садике учат.

– Давай-ка, Рома, я тебе покажу, что нужно делать.

Куминов показывал ему, как надо правильно отжиматься, как делать «планку» и всякие другие упражнения. Рома старательно копировал его. Ирина вернулась в комнату.

– Мальчики, завтракать будем? Я блинов напекла.

– Господи, когда ты успела? – сказал Куминов – Ты ведь недавно ушла.

– Я немножко, только на завтрак. Пойдемте, я уже накрыла в комнате.

Куминов опять ушел в ванную, захватив свои вещи. Вышел уже одетый.

– Ох, Ирочка, уже много времени. Мне еще дома переодеться нужно, – он посмотрел на нее – Ну, ладно. Пару блинов съем.

Рома сидел за столом и аккуратно ел блины с медом. Куминов обратил внимание на то, что диван собран.

– Ты диван сложила?

– Я в выходные его собираю.

– Нужно было мне сказать. Я бы убрал постель.

– Это не тяжело. Хотя ладно, как скажешь. Будешь убирать сам.

– Что будешь сегодня делать?

– Не знаю. Сориентируемся по погоде. Если погода хорошая, к бабушке поедем. Крепость там построим, в войнушку поиграем. А то бабушка плачет, думает, что Рому теперь не будет видеть. Нужно успокоить. Если на улице очень холодно, дома останемся. Найдем чем заняться.

– Ты не останешься там ночевать?

– Нет. Мы в любом случае вернемся.

Ирина проводила Куминова до двери, постояла с ним, пока он одевался. Он наклонился к ней и поцеловал в губы.

– До вечера.

– Саша, я обещала, – она отдала ему ключ.

– Это обязывает, – сказал Куминов.

– Ты против?

– Конечно же, я непротив. До свидания, солнышко.

Куминов каждую ночь ночевал у Ирины. Он старался приезжать не очень поздно, пока Рома еще не уснул. Он занимался с ним физкультурой, играл с ним в войну, иногда к ним присоединялась и Ирина. Рома показал ему свою армию солдатиков. Куминов подарил ему коробку с набором военной техники. Как-то Рома показал ему коробочку с конвертиками, в каждом конвертике лежали нарисованные и вырезанные из бумаги персонажи его любимых книжек. С ними он сам ставил представления.

– Это тебе Снежана рисовала?

– Это мама. Снежана рисует картины, – пояснил ему, как неразумному, Рома.

Куминова умиляло, что многое в квартире лежало по коробочкам, обклеенным, яркой бумагой, с нарисованными узорами. По-видимому, украшательством этих всевозможных коробочек, Ирина занималась вместе с сыном. Его удивляло, что все четко лежало на своих местах, и никогда ничего не нужно было искать. Все, что доставалось, потом, когда в этой вещи отпадала необходимость, тут же укладывалось на место. Ирина при нем почти не готовила, она на кухне долго не задерживалась. Куминов привык, что Даша постоянно хлопотала по хозяйству. Ирина, казалось, не делала ничего. Она все время была с ребенком. Они играли, смотрели «Спокойной ночи, малыши», читали книжки. Куминову многое казалось странным, он присматривался к Ирине, ведь получалось, он почти не знал ее. И от этого каждодневного ее узнавания, он испытывал какую-то теплоту. Ему было очень комфортно находиться с ней рядом. Было прочное ощущение уюта и спокойствия. Он каждый раз перед сном занимался с ней любовью. Но это были уже другие отношения, не тот изнуряющий секс, который был у них раньше на съемных квартирах. Они, не торопясь, наслаждались друг другом, а потом засыпали, обнявшись. Однажды, он услышал, как она пела. Куминов всегда в душе посмеивался над ее похвальбой, что она умеет петь. То, что он слышал, были негромкие песни, которые она пела своему ребенку, немного низковатым приятным, каким-то обволакивающим голосом. В один из вечеров, он открыл дверь своим ключом, и услышал, как она пела на кухне. Она пела «Memory» Вебера. Ирина не училась академическому вокалу, но ее природных данных хватало на то, чтобы чисто выводить все ноты. Ее голос лился непринужденно, как поток воды. Куминов не ожидал, он был изумлен. Он тихо прошел на кухню, Ирина месила тесто. Куминов обнял ее сзади, и тут же пожалел ее об этом. Она испугалась. Она не просто вздрогнула, она чуть ли не подпрыгнула на месте. Ирина обернулась к нему, он чувствовал, как колотится ее сердце, губы дрожали, в глазах было выражение ужаса. Она даже не могла ничего сказать.

– Господи, Ирочка! Я идиот. Прости, родная. Успокойся, – Куминов прижал ее к себе, гладил по спине, целовал в голову – Я забыл о твоем страхе. Прости. Скажи хоть что-нибудь.

Ирина стояла, держа руки разведенными в разные стороны, они были в муке. Она сглотнула и сказала:

– Здравствуй.

Он впился в ее рот губами. И почувствовал, как она постепенно успокаивается.

– Сашенька, не нужно так делать.

– Я тебе клянусь. Я больше так не буду. Как исправиться?

– Вымой руки. И разомни тесто. Мне нужно очень крутое, на лапшу. Ты всегда хвастаешься, что у тебя сильные руки, вот и займись.

– Слушаюсь, – засмеялся Куминов.

Потом, нарезая вместе с ней лапшу, он спросил:

– Ты, правда, нигде не училась петь?

– Только интуитивно, слушая пластинки.

– Ты была права, это что-то. Я думал, ты обыкновенная хвастушка. Где Рома?

– У соседского мальчика в гостях.

– Что ж ты молчишь? Подождет твоя лапша.

Куминову не совсем нравился такой распорядок. Его желанием было, прийти с работы домой, а дома его семья, и не нужно никуда бежать, не устраивать ночлег на стороне, только, чтобы вместо Даши была Ира. Чтобы это она кормила его ужином, решала с ним какие-то их семейные проблемы. Когда бы он сидел, работал по вечерам, слышал бы ее голос, напевающий песни детям. Потом шел в спальню, в объятия этой мягкой нежной женщины. Куминов понимал, что это просто мечты идиота. Он не знал, куда деть Дашу, и, самое главное, как быть с Егором. Для Куминова была страшна даже одна мысль, что придется расстаться с сыном. Поэтому, он не форсировал события, решил, пусть будет пока так, потом все равно найдется какой-то выход. Он продолжал приезжать к Ирине только на ночь. Правда, ему пришлось привезти к ней один из своих бритвенных приборов (бывало, он сразу от нее уезжал в институт), и спортивные штаны с майками. Как-то неудобно было заниматься физкультурой с ребенком, в одних трусах. Куминов не ужинал у Ирины, только завтракал. Ему было неловко, он же не снабжал ее продуктами. В один из вечеров он сказал ей:

– Ириша, нашелся человек, который взялся помочь. Он завтра или послезавтра придет к тебе на работу. Ты возьми с собой фотографии, напиши данные, куда твой муж ездил и с кем. Чтобы человеку было от чего плясать.

– Сколько он возьмет?

– Это не твоя забота, Ира. Я сам с ним рассчитаюсь. Ведь это и в моих интересах тоже.

Куминов не понимал этого летчика. Особенно после того, как Рому прорвало, и он стал рассказывать Куминову:

– У меня есть папа. Он летчик. Только он почему-то давно не прилетает. Мама говорит, что его послали в командировку, очень далеко, в Африку, возить голодным продукты. А я знаю, он улетел в космос. Он уже не летчик, а космонавт. Мне не говорят, потому что это военная тайна. Я сам догадался.

Куминову было жалко ребенка. Он не мог понять, почему этот мужик исчез, и не вспоминает ни о ребенке, ни о матери с отцом. По Ириным словам, родители, действительно, не знают, куда подевался их сын. Конечно, желательно, чтобы этот мужик был жив и здоров, чтобы Ирину не мучило потом чувство вины. Она и так с ним, больше двух лет, никак не решалась расстаться. Рома не раздражал Куминова, он был обычный ребенок, с нормальным, для своих лет, развитием. Он не был таким заумным, как его Егор. Знал немного буквы, немного цифры, Ирина специально не обучала его ничему. Рома то скакал и лазил по своим спортивным снарядам, то подолгу смирно сидел и играл с нарисованными персонажами. Любил играть с солдатиками, у него были целые истории: «Здравия желаю, товарищ командир», «Ах ты, фашист, вот тебе по морде». Куминову нравилось, что Ирина привлекает сына на помощь к домашним делам. Как-то он застал их за стиркой, Ирина стирала вещи сына, тот старательно выжимал из них воду. Вообще стирка в квартире Ирины была тем процессом, который возмущал Куминова, ему было попросту Иру жалко. Из-за недостатка места для сушки, Ирина стирала два, а то и три раза в неделю. По мелочи, она стирала руками, для остального, она притаскивала из кладовой машину «Фея» и устанавливала ее на доску, на ванную. Чтобы машинка не мешала мыться, Ирина ее возвращала после каждой стирки в кладовку. Как-то, в присутствии Куминова, Ирина, не задумываясь, потащила ее в кладовую. Куминов возмутился:

– Ира, сказать трудно, чтобы я унес? Зачем тебе, что-то поднимать, когда я здесь?

Ирина, даже не подумала об этом, она по привычке делала, то, что обычно. Она не стала ему возражать.

– Хорошо, Саша, извини, я по инерции. Я всегда буду просить помочь мне.

«Кошмар, в каком убожестве приходится людям жить» – подумал Куминов – «Квартиру эту странную, кто придумал. Комнаты большие, а места общего пользования, это же слезы». Когда Куминов занес машину в кладовую, он увидел коробку из-под нее, на ней стояла какая-то нагруженная сумка. Он почему-то сразу подумал, что здесь вещи ее мужа, которых он не видел в квартире. Куминову очень хотелось облегчить ее жизнь, чтобы ей не приходилось утруждаться, портить свои нежные ручки, но он, пока, ничего не мог для нее сделать. Вот если бы они жили вместе. Ему нравилось наблюдать за ней. Кода она пыталась сосредоточиться, что-то при этом вспоминала, так шевелила губами, что он возбуждался. Он любовался ею и нечесаной, неумытой, с припухшим ото сна лицом, и когда она была уже одета на работу, статная, самоуверенная, со своими неизменными косами, уложенными на затылке. Ирина обладала природным вкусом, выглядела всегда сногсшибательно. Куминову казалось, что он просто болен ей. Он даже сердился на себя, что она на него так магически действует, но ничего не мог с собой поделать. Чем больше он с ней находился, тем труднее ему было с ней расставаться. Он иногда смеялся над собой, что находился в такой зависимости от женщины, но даже эта зависимость доставляла ему блаженство. Единственной и самой большой проблемой для него было, как же совместить их в своей жизни: Ирину и Егора. Он хотел быть с ними обоими.

Ирина нечасто виделась с родными. Она иногда заходила к ним по пути, когда возвращалась с Ромой из детского сада. Да и то, если ее мать накануне о чем-то просила. В выходные дни Ирина увозила Рому к свекрови. После пропажи сына, Вера Петровна стала еще с большим обожанием относиться к внуку. Ирина не рассказывала матери о своих проблемах, ей не хотелось ее расстраивать, и чего греха таить, самой не хотелось выслушивать ее причитания. Анна Сергеевна, в свою очередь, гладя на спокойную дочь, решила, что все устаканилось, Щербаков вернулся домой. То, что дочь перестала просить остаться с ребенком, так, наверное, взялась за ум, поняла, что для нее дороже.

Вечером в воскресенье, к Ирине пришла Снежана.

– Ириша пересчитай, конструкцию, что-то не так сделала.

Если честно, Снежана не пыталась делать курсовую работу. Зачем напрягаться, если есть умная старшая сестра.

– Давай, куда тебя девать, бездельница.

– Вы где были?

– Только что от Веруси приехали. Она нам баночек с консервацией надавала.

– Ромка где?

– В туалете кряхтит. На всю квартиру слышно, как старается.

– Весь в папу.

Ирина пропустила ее реплику мимо ушей.

– Иди, в комнату. Раскладывайся на столе. Мы сейчас жопу вымоем, и приду.

Ирина села считать курсовую. Снежана развалилась рядом на диване. Рома с грохотом играл во что-то в своей комнате.

– Ириша, ты что-то перестала на свидания бегать? Больше не просишь с Ромой побыть?

– Перестала, – ответила Ирина, вычерчивая эпюры.

– Нифига, все что ли, любовь прошла? Или опять бросил?

– Ты арматуру не ту берешь, – вместо ответа, сказала Ирина – Надо десятку.

– Поговорили, – с иронией сказала Снежана.

Потом она вскочила, пробежалась по квартире.

– Мне показалось или правда? Я Щербакова вещей не вижу. И почему у тебя бритвенный станок в ванной? Жиллет, блин. Щербаков же электробритвой бреется.

– Шерлок Холмс, ё, пэ, рэ, сэ, тэ. Ушел от меня Щербаков.

– Я валяюсь! Куда?

– Хрен его знает, куда. Втихаря уволился и смылся. Вот теперь ищу. Саша дядьку подогнал. Бывший следователь, за что-то турнули, теперь разыскивает неверных жен и мужей.

– А Рома? Ты ему, что сказала?

– Сказала, что папа улетел в важную командировку. Как раз передача шла, про голодающих африканских детей. Ну, и сказала, что папу послали детям помогать. Я пока, ничего не знаю, Снежана. Найду, буду знать, что там у него на уме, почему он о Роме не думает и, что можно будет Роме говорить. Цемент бы с присадками взять.

– Ты, о чем? А, о курсовой. Да пиши, что считаешь нужным. Лишь бы сдать. Тогда скажи, чей станок? Ты себе, что ли купила?

Ирина не успела ответить. Слышно было, как повернулся ключ в замочной скважине входной двери.

– Вот и твой Щербаков. А ты говорила.

– У Щербакова нет ключа, я сменила замок.

Снежана недоуменно посмотрела на Ирину. Она пока ничего не могла понять. Ирина поднялась со стула, но ее опередил Рома. Он с криком выбежал в коридор.

– Саша! Смотри, какую я себе шишку набил. С горки, как брякнулся, и на лед. Бабушка даже плакала.

– Привет, Рома. Я тебе кое-что принес.

Снежана узнала этот низкий, с небольшой хрипотцой голос.

– Я валяюсь! – снова повторила она.

Тут же раздался истошный вопль.

– Мама! Снежка! Ура! Что у меня есть!

В комнату заскочил Рома, размахивая небольшими боксерскими перчатками, как раз по его руке. За ним следом зашел Куминов. Ирина подошла к нему. Он наклонился, и легонько поцеловал ее в губы.

– Привет, солнышко. Здравствуй, Снежана. Вот Владику Грочкову заказывал, сегодня привезли.

– Спасибо, Сашенька. Ты его осчастливил.

– Что ты, солнышко. Как ты меня осчастливила, мне никогда не отблагодарить, – с легкой усмешкой сказал он.

Рома вприпрыжку побежал колотить боксерскую грушу. Снежана еще не совсем пришла в себя от неожиданности.

– Чем это ты занимаешься? – Куминов подошел к столу.

– Снежане курсовую делаю.

– Плечо меньше сделай, нагрузка неравномерно распределяется.

– Еще один умник, – сказала Снежана.

– Мне приходилось сопромат читать. Еще помню. Ладно, солнышко, я переоденусь и с Ромой позанимаюсь. А то, он от радости себя изнахратит, потом мышцы болеть будут.

Куминов ушел в комнату Ромы. Снежана с интересом смотрела на Ирину.

– Давно он к тебе домой приходит?

– Третью неделю.

– Ну, ты даешь! Молчит, как партизан. Значит, от Щербакова замок сменила, а у этого ключ есть. Клево он смотрится, конечно. Не был бы в два раза меня старше, сама бы влюбилась. Супермен!

– Он обычный мужчина, Снежана. С кучей недостатков и непростым характером. Бывает, злится, привык, чтобы все было, как он хочет. Кстати, если сильно уставший, то тоже храпит. Просто, если недостатки Щербакова меня раздражали, на Сашины недостатки, я не обращаю внимания. Наверное, это любовь, – засмеялась Ирина.

– Ромка как, нормально на него реагирует?

– Ты же видишь. Бежит, встречает. Рома к нему тянется. Саша же спортсмен, а Ромка любит всякие физические упражнения. Только, я боюсь, Ромка к нему привяжется, у Сашки запал кончится. Все-таки, он ему чужой ребенок.

– Ты ему не веришь?

– Я никому не верю, Снежана. Я вот от Щербакова не ожидала, что он такое выкинет. Сашка сколько требовал, чтобы я с мужем рассталась, я все тянула, не хотелось Щербакова обижать. И вот нате вам, получи фашист гранату.

– Почему ты думаешь, что он тебя бросил? Может, что-нибудь серьезное случилось, и он не мог иначе. Ушел, чтобы вас уберечь.

– Ага. В рабство сдался, в помощь рабыне Изауре. Не смеши меня. Он уже уволился, а мне врал, что в рейсе, подменить попросили. Ладно, не буду гадать. Самое главное, чтобы его тот мужик нашел. Ты только маме не говори ничего, ни про одного Сашку, ни про другого. Из-за Щербакова она расстроится. К Куминову сама знаешь, как относится, он для нее, что красная тряпка для быка. Потом, конечно, узнает, но пока оттянем это удовольствие. На, вот, я все просчитала. Можешь доцента попросить, проверить. Чертежи, надеюсь, сама сделаешь. Давай, убирай бумаги. На стол накрою, чай попьем.

Ирина запекла, на скорую руку, в духовке ломтики хлеба с глазуньей сверху, накрыла на стол в комнате.

– Мальчики, пойдемте за стол. Хватит над грушей издеваться.

Рома прибежал с висящими на шее перчатками.

– Ромочка, давай, мы их снимем.

– Я буду с ними спать.

– Хорошо. Мы их уложим в твою кроватку. А кушать они тебе будут мешать. И вообще, сегодня уже пора успокаиваться. Завтра придешь из садика, опять будешь свою грушу колотить.

Куминов тоже зашел в комнату. Снежана видела, как он, проходя мимо Ирины, как бы ненароком прижал ее к себе. Он был в спортивных штанах и то ли в майке, то ли в футболке без рукавов. Снежане даже как-то стало немного не по себе, при виде этих голых мускулистых рук. Куминов невозмутимо сидел за столом, с обычным немного ироничным выражением лица.

– Саша, у тебя в институте от поклонниц, наверное, отбоя нет? – спросила его Снежана.

– Не знаю, не обращал внимания, – с небрежностью ленивого кота, ответил Куминов. Но когда он обратился к Ирине, тон его изменился – Иришенька, я кофе принес. Буду тебе по утрам кофе варить.

– Ловлю на слове.

Снежана наблюдала за Куминовым. Он открыто любовался Ириной, разглядывал ее, как будто никогда не видел, и какая-то странная улыбка пробегала по его лицу. «Эх, если бы на меня кто-нибудь так смотрел» – подумала Снежана. Ирина не выдержала.

– Саша, я подавлюсь.

– Хорошо, солнышко, как скажешь, – Куминов повернулся к Снежане – У тебя шикарные рисунки, Снежана. К сожалению, у меня нет знакомых в творческих кругах. Я бы тебя с удовольствием порекомендовал. Я у мамы поспрашиваю, может кого-то и знает. У нее в Москве есть знакомства.

– Зачем? Я не художник. Так, для себя черкаюсь. Меня сейчас прикалывает, какие-нибудь помещения обустраивать, хотя бы на бумаге. К кому ни зайдешь, везде одно и то же. Стенки, кресла, диваны. Убогость и примитив. Я пытаюсь придумывать, как бы, что сделать, чтобы было не банально, и людям удобно. Пока нифига не получается. Нарисую вроде красиво, начинаю разбираться: реально – неудобно.

– Потому что, тебе не хватает базовых знаний, – сказала Ирина – Я ей советую, Саша, после техникума, поступать в мой институт, только на архитектурное отделение. Именно на очное, чтобы преподаватели, что-нибудь в голову вбили.

– Какой очный институт? Мамка на будущий год на пенсию собралась.

– Не умрете. Пенсии сто двадцать рублей. Ты учись хорошо, чтобы стипендия была. Я буду помогать. Учись, потом, может быть, свое личное архитектурное бюро откроешь. Сейчас же можно свои предприятия делать, вот у Саши есть свое собственное дело.

– Что загадывать, у меня только через год диплом. Да и хватит мне техникума. Есть же образование.

– Ага, «железобетонные конструкции», на которые тебя мама воткнула. Хочешь всю жизнь мастером на РБУ работать, пыль цементную глотать? Ой, я вспомнила, у меня же для тебя тоже есть задание. Мы с Ромой новую сказку читали. Она ему очень понравилась. Я тебе дам книжку, прочитаешь и нарисуешь тринадцать гномов, хоббита и волшебника.

– Кто такой хоббит?

– Прочитаешь, узнаешь.

– Сама нарисуй.

– Я не умею придумывать, я только срисовываю. В этой книжке рисунки непонятные.

– Ладно, давай свою книжку. Курсовую надо же отрабатывать.

– У меня будут гномы? – спросил Рома, глазки его лукаво засверкали.

Куминов посмотрел на мальчика. Выражением глаз и мимикой, он был просто копией Ирины. Это притягивало к нему Куминова. Это был не просто ребенок, а ребенок его любимой женщины. Жаль, конечно, что не от него.

– Будут, будут, у тебя гномы, – ответила Снежана.

– Мама, а спокушки? – спохватился Рома.

– Скоро будут. Включай телевизор.

Рома включил телевизор и сел, напротив, в кресло, ждать передачу.

– Мало по телевизору мультфильмов показывают, – сказала Ирина – Надо как-то постараться видеомагнитофон купить.

– Не старайся, – сказал Куминов – Я тебе привезу.

Снежане не хотелось уходить от сестры. Но она в душе понимала, что надо оставить их. Конечно, вряд ли они будут что-то делать эдакое при ребенке, но хоть смогут находиться ближе друг к другу. Она замечала, что рука Куминова нет, нет, и тянулась в сторону Ирины. Снежана и сама испытывала некоторую неловкость, она лишь мельком смотрела на Куминова. Она никогда так близко не видела таких мужчин. Он был красиво причесан, от него пахло хорошим парфюмом. В то же время его сильное тело, производило впечатление притаившегося хищника. Недаром же Ирка потеряла от него голову. Снежана представила, как он прижимает Ирину этими мускулистыми руками, как шепчет ей что-то на ухо хриплым голосом.

– Я пойду, – Снежана резко вскочила – Пока, Рома, – она пошла к двери – Книжку давай, про своих гномов.

Куминов не стал подниматься со стула. Он и так старался не двигаться. Куминов был опытным мужчиной и на расстоянии чувствовал, что происходит с женщинами. Производить какое-то особое впечатление на младшую Иринину сестру ему бы не хотелось. Понятно, конечно, что девочка в таком возрасте, когда обращают внимание на всяких дяденек, тем более красивых дяденек. Куминов решил, что со Снежаной нужно определить некую дистанцию, со временем, она к нему привыкнет, уже не будет так на него реагировать.

Утром Куминов подошел к окну.

– Ириша, ты видела, сколько снега навалило? Тебе не выехать на «жигулях». Давайте, сегодня, я вас отвезу, и с работы тебя встречу.

– Я на автобусе могу добраться.

– Можешь, – своим непререкаемым тоном, сказал Куминов – Но я вас отвезу. Ты во сколько работу заканчиваешь?

– В пять.

– У меня, как раз время свободное будет.

Ирине не очень нравилось, когда с ней разговаривают в приказном тоне, но подумала, зачем ругаться по пустякам. Куминов вышел раньше их, чтобы обмести от снега машину. Ирина собрала Рому.

– Сегодня мы, Рома, с тобой на «волге» в садик поедем.

После пяти, она вышла из здания стройтреста, Куминов стоял возле своей машины. «Да уж, разговоров-то будет» – подумала Ирина – «Хорошо, хоть мама на работе задерживается, не увидит». Утром, она быстро выскочила из его машины, и особо никто не заметил, на чем и с кем она приехала на работу. Сейчас основная часть сотрудников шла с работы вместе с ней. Куминову вот обязательно надо было так демонстративно ждать ее. Но делать было нечего, было бы глупо прятаться и пережидать, когда народ пройдет. Ирина направилась к Куминову. «Лишь бы целовать не стал» – думала она. Анна Сергеевна действительно задержалась на работе, а вот Ангелина Либерман, которая не так давно вышла на работу после декретного отпуска, выходила из здания одновременно с Ириной. Она увидела эту картину. Ирина подошла к куминовской «Волге», Он открыл ей переднюю дверцу и придерживал за локоток, пока она садилась. Ангелина, почти бегом, направилась к ним.

– Санька, – крикнула она, боясь, что он сейчас сядет в машину и уедет.

Куминов подождал ее.

– Здравствуй, Лина, – сказал он – Тебя подвезти?

– Конечно, подвези, – сказала Лина и села в машину – Что к старым подружкам потянуло?

– Какая же она старая? Ирина моложе нас с тобой.

– Я же не в этом смысле. Как с тобой тяжело разговаривать, Куминов.

– Ты не разговаривай.

– Значится, с работы встречаем? Вот, оказывается, про что Нелка в прошлом году говорила. Говорит: «Дядя Саша на своей машине какую-то женщину возит. Не стыдно ему, Даше изменять». Женька еще прикрикнул на нее. Все своего дружка покрывает. Тебе кстати, Саня, от Аделины привет.

– С чего бы это вдруг?

– Забыть тебя не может. Ты же не один раз ее трахал. Как она отблагодарила за спасение, помнишь? Через дверь слышно было, как ты стонал. Захорошело, поди?

Куминов посмотрел на Ирину, та сидела с совершенно равнодушным видом. Ангелина продолжала.

– Эх, Щербакова, слышала бы ты, как он тогда стонал.

– Тогда не слышала, – ответила Ирина – Как сейчас, знаю.

– Ты какая-то бессовестная. Не боишься, что муж морду набьет? Что ты молчишь, Щербакова? Ответь, каково это, семью разрушать?

Ирина даже глазом не моргнула, казалось, она Ангелину и не слышала.

– Ставила из себя гордую, а сама-то…

– Лина, я тебя высажу, – не выдержал Куминов.

– Да, ладно, Саша, – сказала Ирина – Видишь, на человека понос напал. Пусть облегчится.

– Тебе не удалось моего мужа увезти, за Куминова взялась.

Ирина не выдержала и рассмеялась. Ангелина не ожидала такой реакции и обиделась.

– Как только с тобой еще муж живет.

– Он со мной не живет. Опоздала ты, девушка. Я человек свободный, Сашина жена тоже в курсе. Никак тебе не порезвиться.

– Змея, – сказала Ангелина.