Текст книги "Жизнь без печали"

– Что ж она сама не зашла? – спросила Ангелина.

– Говорит, неудобно. Что уж неудобного? Ты знаешь, она всегда не как все.

– Женя, крикни ее, может не уехала, – сказала Либерману Ангелина.

Либерман вышел на балкон. Ирина стояла возле своей машины.

– Ира, – зычно заорал он – Зайди. Лина просит.

Ирине не хотелось заходить. Не в таких уж близких отношениях они были с Ангелиной. Вдруг Куминов придет, если еще и с женой. Не хотелось бы оказаться в неловкой ситуации. Но деваться было некуда, Ирина пошла к Либерманам. Ангелина стояла, трясла на руках ребенка. Она почти не слушала болтовню своих подружек, она устала, ей хотелось спать, и была какая-то слабость в ногах.

– Здравствуйте, – с улыбкой сказала, зашедшая Ирина. – Женя, Лина, поздравляю вас, – она повернулась к коллегам. – Хватит голосить, поздравили, пора честь знать. Дайте людям отдохнуть. Без ваших советов перебьются.

Женщины оскорбились, она стали собираться и попутно возмущались.

– Хамка! Лина, мы уходим. С тобой, Щербакова, даже неприятно рядом находиться. Можешь не везти нас обратно. Без тебя доберемся. Как с тобой только муж живет? Совсем себя вести не умеешь.

Ирина с довольным видом наблюдала за ними. Лина тоже считала Ирину нагловатой, но сейчас она была благодарна, за то, что Ирина разогнала гостей. Эти гости ей надоели. Тем более, ребенок снова раскричался. Лина снова стала его трясти, но он не унимался.

– Дай-ка, – Ирина подошла и взяла ребенка у Лины из рук. Она его вертикально прижала к своей груди и легонько похлопывала. – И почему мы ревем? Разве можно мальчикам так сильно плакать? – Она негромко нашептывала, потом также тихо запела. – За печкою не спит сверчок, угомонись, не плачь сынок, вон, за окном морозная, светлая ночка звездная…

Ребенок затих. Ирина не видела, что в квартиру зашел Куминов. Он отдал пакеты Либерману, и улыбаясь, смотрел на Ирину. Она повернулась к нему и тоже улыбнулась.

– Здравствуйте, Александр Валерьевич.

– Здравствуй, Ирочка, – ответил он.

Вся эта картина, Ирина с ребенком на руках, напевающая колыбельную, почему-то его взбудоражила, и пробуждала какое-то неясное чувство. Может быть желание, чаще видеть это. Она такая женственная, с русой косой, держащая в руках новорожденного, это была картина из сказки.

– Пеленку сверни в несколько слоев и дай мне, – сказала Ирина Либерману.

Она положила ребенка в кроватку и сверху, ему на животик, положила свернутую пеленку.

– Как это у тебя получилось его угомонить? – спросил Либерман

– Просто вашему ребенку четырнадцать лет, моему три. Я еще ничего не забыла. Я его прижала к груди, только и всего. Пригрелся и затих. Наверное, у него что-то с животиком. Я пойду. До свидания, – Ирина вышла из квартиры.

– Мне тоже пора, – сказал Куминов и вышел следом.

Ангелина забыла, что Куминов когда-то был уж очень близко знаком с Ириной. Она была благодарна этой противной Ирке за то, что та успокоила малыша. Тем более, она так устала с этими визитами и поздравлениями. Ангелина легла на кровать.

– Ой, Жень, неудобно. Догони, проводи ее, спасибо скажи.

Либерман вышел из квартиры, сбежал вниз по лестнице, но не встретил ни Ирину, ни Куминова. На улице стояли их пустые машины. «На свою квартиру, что ли сбежали? Только уж что-то слишком быстро» – подумал Либерман, вернулся в подъезд и зачем-то поднялся этажом выше. На лестничной площадке Куминов целовался с Ириной. Он то гладил ее по лицу, то прижимал к себе. Она обхватила руками его за шею. Они целовались с каким-то упоением, как два школьника.

– Взрослые люди, – сказал Либерман.

– Отвяжись, – ответил Куминов и опять прильнул к Ирининым губам.

– Ирочка, Лина просила сказать тебе спасибо.

– Ага, – только и успела сказать Ирина, Куминов мешал ей говорить своими поцелуями.

Либерман сплюнул и пошел домой.

Как Ирина не отлынивала от работ на огороде Щербаковых, но иногда ей просто некуда было деваться. В один из выходных Щербаков категорично заявил:

– Мы едем к моим родителям. Работы много, нужно грядки вскапывать и рассаду высаживать.

Ирина, непривычная к таким работам, вымоталась за два часа. «Как раб на плантации» – думала она – «Неужели ничто меня не избавит от этого ужаса». К ее радости, закричала свекровь:

– Ребята, надо бы Любе соседке на рынок редиску отвезти. Она обещала продать.

– Ой, Саша, ты не беспокойся, я сама отвезу, – не дав времени мужу на возражения, Ирина помчалась к машине. Боясь, что Щербаков передумает, она не стала переодеваться, как была в старом спортивном костюме и ситцевом платочке, быстренько запихала корзину с пучками редиски в багажник. Она даже руки толком от грязи не отмыла, довольная поехала на рынок. «Хоть передохну немножко, покатаюсь». Приехав на рынок, она притащила корзину с редиской соседке Щербаковых.

– Ира, ты постой, пожалуйста. В туалет сбегаю, – попросила ее соседка.

Ирина зашла за прилавок и начала выкладывать пучки.

– Надо же, Ильинская!

Ирина подняла голову и увидела Колмакову. Та стояла с пышно завитыми волосами, в кожаной юбке, ветровке с широкими руками, ярко накрашенная, на пальцах перстни с крупными разноцветными камнями. Рядом с ней был мужчина с явно выраженным пивным брюшком. Колмакова с презрением посмотрела на Ирину в этом сбившемся набок ситцевом платочке, в полинялом спортивном костюме с пятнами грязи на рукавах и боках.

– Редиской торгуешь?

– Как видишь.

– Почем редиска?

– Тебе по рублю.

– Ты, что сдурела? Что так дорого?

– Эксклюзив, от меня. Сама вырастила, землю копала, полола, каждую травиночку выцарапывала.

– Я так и знала, что ты этим кончишь.

– Да, ладно, «кончишь». Я только начала. Думаю, все шесть соток редиской засадить. А ты как?

– Я замужем, – гордо сказала Колмакова – Работаю маникюршей, – она с пренебрежением посмотрела на Иринины ногти, не отмытые от грязи – Клиенток – отбоя нет, даже заранее записываются. Я недавно перешла в салон «Силуэт», который самый лучший в городе. Хотя тебе, откуда знать. В этот салон Куминов свою жену возит, мне девчонки рассказывали. Всегда чаевые дает, ей ручки обцеловывает, говорит: «Ты моя красавица». Теперь ко мне на маникюр ее записывать будет.

– Счастливая ты, Надька. У жены Куминова в ногтях будешь ковыряться. Аж, завидки берут. Это не редиску из земли выдергивать.

– Да пошла ты. Дура! Не буду твою редиску брать, – Колмакова с вызывающим видом взяла мужа под руку и пошла с ним прочь.

– Я тоже очень рада нашей встрече, – крикнула ей вслед Ирина.

– Кто это? – спросила подошедшая соседка, она частично слышала разговор.

– Подружка в детстве у меня была, заклятая.

– Какая гонористая. Ты бы ей похвасталась, что при должности, муж летчик, живете богато.

– Зачем? Ей хочется чувствовать надо мной превосходство, пускай. Мне насрать. Я ее десять лет не видела, дай бог еще больше не увижу.

Колмаковой очень хотелось с кем-нибудь поделиться впечатлениями от встречи с Ильинской. На свое счастье через несколько дней она встретила Софью Грачевскую.

– Ой, Софья Викторовна, сколько лет, сколько зим. Приходите ко мне в «Силуэт», я вам маникюр сделаю.

– Ну, что ты, Надя. Откуда у меня такие деньги.

– Да я бесплатно. Приходите.

Соня немного подумала и решила воспользоваться Надиным приглашением. Хотя бы побывать там, куда обычной учительнице не попасть.

– Ой, какие у вас пальчики запущенные, – ворковала Колмакова – Я вам ванночку сделаю. Вам и на лице давно пора маски делать, Софья Викторовна, у вас уже столько морщинок.

Соня поежилась. Колмакова тем временем приступила к самому главному.

– Софья Викторовна, я же недавно Ильинскую видела. Вы представляете, она редиской на рынке торгует. Прямо такая вся из себя способная была. В итоге что? Правильно, помчалась замуж за дурачка. Он еще и мамку свою прибил. Да так им и надо, за меня. А то, угрожал мне своими дружками. А что я? Я правду рассказала. Что видела своими глазами. Ирка с Куминовым целовалась в кинотеатре на последнем ряду. Не просто же так целовались. Он ее всю излапал, а целовал, чуть не грыз. Понятно, что у них уже что-то было. Так ей и надо, пусть на рынке редиской торгует. Мои родители с той квартиры съехали, поэтому я не знаю, что у нее сейчас. Да, что, так и живет со своим уродцем-ребенком. С дураком разве нормального ребенка сделаешь.

– Хватит, Надежда. Спасибо за предложение, но не надо мне маникюра. Не жили богато, нечего начинать. Вот тебе за ванночку, – Софья достала из кошелька пять рублей и ушла.

– Но надо же. Какие мы нищие, порядочные, – сказала ей вслед Колмакова.

Ирина вышла из здания стройтреста и направилась к автобусной остановке, сегодня машина была у Щербакова. Неподалеку она увидела Куминову, там же стояла ее обкомовская машина. Может, это совпадение, но в любом случае нужно было подойти поздороваться. Ирина подошла к ней.

– День добрый, Екатерина Александровна.

– Садись в машину, – приказным тоном сказала Куминова.

– На сей раз грохнуть решили? – поинтересовалась Ирина, но в машину села – Правильно, что чикаться.

Водителя в машине не было. Куминова села рядом с Ириной. «Эта сволочь еще красивее стала» – подумала она – «В теле, как раз, как Саньке нравится. Понятно, что он мимо нее не пройдет. Пересеклись же где-то».

– Слушаю вас, товарищ секретарь обкома партии, – сказала Ирина.

– Ты опять встречаешься с моим сыном?

– А еще короче?

– Хорошо. Я хочу, чтобы вы расстались.

Ирине очень хотелось нахамить Куминовой, еще лучше послать ее куда подальше. Вот неугомонная! Сыну четвертый десяток, так нет, все за него решаем, только мы знаем, что для него лучше. Но это была Сашина мать, при том его обожаемая мать, придется подбирать слова, что указать тете, что она не в свои дела лезет.

– Я не хочу, – ответила Ирина – Что мне за это будет? Что вы мне сделаете? С работы меня по вашей указивке не выгонят. Я хороший работник, вряд ли наш управляющий поймет ваши голословные указания. Скорее воспримут, как заезд сумасшедшей бабушки. Пардон.

– Если муж узнает?

– Допустим, вы скажете о связи с вашим сыном моему мужу. Какой эффект? Чтобы они между собой разбирались, что ли? Мой муж тоже дядька не хилый. Если вы думаете, что он меня поучит уму-разуму, почему вы уверены, что Саша за меня не заступится. Так, что? В чем ваш план? Чем вы меня хотите запугать, или купить? Почему вы считаете, что Саше понравится такое вмешательство в его жизнь? Он уже далеко не ваш послушный сынок. Или вы не можете посмотреть на него со стороны? Вы не в состоянии что-то изменить, Екатерина Александровна. Вы же неглупая женщина, зачем вы вообще этот разговор затеяли?

Куминова понимала, как это все глупо выглядит. Ирина была права, Куминова не сможет ей навредить, зато сын будет в ярости, если узнает. Может снова от нее уйти, да еще и с внуком встречаться запретит.

– Я не знаю, что мне делать, – сказала Куминова – Я не хочу, чтобы они разводились. Я без внука не смогу.

– Екатерина Александровна, что вы, как Дунька. Каких-то ужасов себе накрутили. Во-первых, еще никто ни с кем не разводится, во-вторых, я полагаю, Саша способен разрешить любую ситуацию. Откуда этот трагизм? Вы явно перетрудились. Давайте так, вы бросаете свои козни, я ничего не скажу Саше об этом разговоре.

Куминова помолчала, потом сказала:

– Хорошо, принимается. Ты, что простила его? Или это месть?

– Я не настолько порочна, чтобы мстить, таким своеобразным способом, подкладываясь под мужика. Про прощение, скажем так, мы выяснили отношения.

– Долго так будет у вас продолжаться?

– Не знаю. Трудно сказать, что будет. Вы думаете это легко? Я же понимаю, мы десять лет жили отдельно друг от друга, у нас другие семьи. Устоявшиеся отношения, свои привычки. Саша очень властный человек, привык, чтобы ему подчинялись, я привыкла делать то, что хочу. Одно дело, адюльтер, как сейчас, пришли, встретились, ах, любовь. Другое дело – серьезные семейные отношения. У него ребенок, у меня тоже. У Сашиного сына своя мать, у моего – свой отец. Непросто все это. Тем более, что мой муж, что Сашина жена, хорошие люди, которых не за что бросать. В то же время, теперь, когда мы снова встретились, мне так тяжело без него. Теперь я не сомневаюсь, что он меня любит. А мне приходится возвращаться к нелюбимому мужу, мне плакать хочется, когда он приезжает с работы. Вы хотите меня чем-то напугать! Я без ваших пугалок не знаю, что делать и что будет.

– Ира, почему сын? А дочь?

– Маруся умерла, когда Рома только родился. Ладно, Екатерина Александровна, всего вам доброго. Не забивайте себе голову всякой ерундой, еще ничего не происходит. Я пойду, а то ваш водитель уже десятым пирожком давится. Не дай бог, вам в машине воздух испортит.

«Ах, ты собака!» – подумала Куминова. Ее водитель действительно сидел возле ларька через дорогу и поедал пирожки. Ирина вышла из машины. Куминова пыталась поразмыслить над ее словами, но ничего не сообразила, поняла только, что сделала глупость. Если эта девчонка расскажет Саньке, невозможно даже угадать его реакцию.

Екатерина Александровна несколько дней настороженно посматривала на сына, но он вел себя, как обычно. «Значит, девчонка держит слово, ничего ему не рассказала. Хотя может быть, они и не встречались, нечасто же, наверное, им удается. Но все-таки, лучше ее опередить» – решила Екатерина Александровна. Куминов, действительно, продолжал видеться с Ириной лишь второпях, на короткое время он забирал ее после работы, потом увозил к детскому саду. Он старался не думать о ней, об их отношениях, он заполнял делами свободное время. Он был на трех работах, в институте, в бюро на заводе и еще занимался делами своего кооператива. Если удавалось, бывал на тренировках, все остальное время проводил с сыном. Для встреч с Ириной он снял другую квартиру. Она была в новостройках, автобусы туда почти не ходили, Ирине было сложно добираться. Щербаков никуда не уезжал, машина была у него. Несмотря на то, что Куминов работал почти на износ, у него все равно накапливалась злость на Ирину, на эти непонятные отношения. Теперь он зависел от слова женщины и только по ее разрешению происходили их свидания. Ему хотелось большего, чем банальное торопливое совокупление. Как заставить ее отказаться от своей привычной жизни он не знал. Он все еще сомневался, вправе ли он от нее, что-то требовать. В самое трудное для нее время, его не было рядом, на помощь ей пришел другой человек, он помог, согрел ее. И он дал ей сына, смысл и радость ее жизни.

Екатерина Александровна пришла с работы. На столе сына стоял небольшой телевизор, хотя это был необычный телевизор, он как-то не так выглядел. Еще было какое-то устройство такого же серого цвета, как телевизор, с прорезями на внешней стороне, и лежала панель с клавишами, как на печатной машинке. Куминов соединял все это между собой проводами, Егор крутился рядом.

– Это что за приобретение?

– Это компьютер. Подключим и будем с Егором разбираться.

– Егору еще не рановато?

– Мама, Егору рановато и уравнения решать, и приемники собирать в неполные семь лет. Если ему это интересно, пусть занимается. Что он каждый день будет делать гимнастику и не меньше часа гулять на улице, он мне обещал. Правда, Егор?

– Да. Бабушка, я все буду делать, и гулять, и кушать, и слушаться.

Куминов притянул к себе Егора и чмокнул его в голову. «Ну, как вот будет, если им придется расстаться?» – подумала Екатерина Александровна – «Откуда взялась эта Ирка. Навязалась на нашу голову. Нет, нужно поговорить с Санькой».

– Саня, придешь в мою комнату?

– Хорошо, – хотя Куминов удивился. Или мать опять захотела его за что-то отчитать, или проблемы какие серьезные. – Сейчас включу, проверю, работает, нет, и мы сделаем с Егором перерыв. Это же не сию минуту или очень срочно?

– Не очень, – ответила Екатерина Александровна и пошла в свою комнату.

Через некоторое время Александр зашел в комнату матери.

– Слушаю, товарищ начальник.

– Саня, я хотела поговорить о твоем будущем.

– Пока не понял. Что произошло? Институт закрывают? Или кооперативы отменяют?

– Саня, не сбивай меня с мысли. Речь идет о твоем семейном будущем.

– Что в моей семье не так? В чем причина беспокойства?

– Саня, я знаю про Ильинскую.

– Сейчас у нее другая фамилия, но это не важно. Ну, знаешь, дальше что? Это что-то меняет?

– Саня, меня беспокоит будущее Егора, какой удар будет для мальчика, если родители разведутся.

– Мама, ты мне всегда говорила, что у тебя много работы и тебе не до моих соплей. Сейчас сама решила, что-то развести на пустом месте. Если хочешь, Даша будет продолжать жить с нами, тебя это устраивает?

– Саня, я серьезно. Твои отношения с Ириной не ко времени.

– Мама, у тебя климакс.

– Не хами. Я встречалась с Ириной.

– По поводу? – лицо Куминова изменилось.

– Я не хочу, чтобы вы встречались. Я думала, она поймет.

– Мама! – закричал Куминов – Тебе не кажется, что это уже слишком? Я даже слов подобрать не могу, одни маты в голове. Девочка и так из-за меня столько пережила. Я поклялся, что теперь у нее будет все хорошо. Тут родная мать делает гадости. От тебя-то как ее защитить? – Куминов от злости заходил по комнате. – Ты же умная женщина? Зачем это тебе надо? Ты думаешь, я тебя послушаю? Я буду делать то, что считаю нужным. Нет, ну надо же было до такого додуматься!

– Я думала в первую очередь о Егоре.

– Я, ребенок неразумный, без тебя не соображу, что делать? Мне Егор дороже, чем тебе. Я чуть ли не сам родил его, я его вынянчил с первых дней. Ты хочешь сказать, что я поступлюсь им? Я в любом случае постараюсь найти компромисс между ним и моей любимой женщиной. Вопрос этот, я буду решать с Дашей, и без тебя.

– Саня, зачем тебе эта Ирка? Ведь столько лет прошло?

– Я не знаю, что было раньше. Я люблю эту Иру, непокорную и покладистую. Она одновременно и уверенная в себе женщина, и маленькая трогательная девочка. Я тебе не смогу объяснить, какая она стала, и как у нее сочетаются совершенно противоположные качества. Она мне нужна. Мне с ней дышать легче. Да, мама, не ожидал я от тебя, – Куминов вышел из ее комнаты.

Екатерина Александровна сидела и никак не могла собраться с мыслями. «Наверное, я старею» – подумала она – «Что-то не могу понять, что же я делаю не так».

Щербаков сказал Ирине, чтобы срочно брала отпуск. Его отправляют по горящей путевке, и нужно уезжать уже завтра. Ирина пошла к своему начальнику.

– Понимаете, муж какую-то свою норму перелетал, его срочно отправляют в дом отдыха с семьей. Дают путевку, как всегда горящую. Наверное, поэтому про Сашку вспомнили, чтобы путевку было кому сунуть.

– Ирина Владимировна, у нас столько объектов. Вы же знаете, лето для нас не пора отпусков, а пора работы.

– Ну, хотя бы в счет отпуска. Это очень важно. У мужа все-таки работа такая, напряженная.

Скрепя сердце, начальник согласился. Ирина отнесла заявление в приемную на подпись управляющему, а сама принялась звонить Куминову. Ни один из телефонов, оставленных им, не отвечал. Ирина даже позвонила ему домой, там тоже никто не брал трубку. Ирина написала ему записку и помчалась с ней в институт. Секретарша в приемной декана смерила Ирину взглядом, но соизволила ей ответить.

– Александр Валерьевич на выездной приемной комиссии. В лучшем случае, он появится в институте только завтра.

– Передайте ему письмо, пожалуйста.

– Хорошо, – хмыкнула секретарша и взяла конверт. «Ходят тут табунами вокруг Куминова. Можно подумать, он на кого-то клюнет. Жену никогда не бросит. Эта, дура с косой, прибежала, запыхалась. Спасибо еще пусть скажет, что его нет, а то он так пошлет, мало не покажется. Сколько здесь уже из-за его оскорблений рыдало».

Куминов, как всегда позвонил Ирине на работу. Ему сказали, что она в отпуске и, что уехала с мужем на курорт. Куминов кипел от злости. «Убил бы! Надо же, какая тайна. Не могла предупредить, что уезжает. Или понравилось издеваться. Как дурак, завишу от прихоти девчонки». Оскорбленный, он старался не думать о ней. Вскоре и у него должен был начаться отпуск. Куминов обещал свозить Егора на Кавказ, посмотреть настоящие горы. Потом можно их с Дашей в деревню закинуть, да остаток отпуска заняться своим предприятием. Он подписал заявление у декана, вышел из его кабинета. Секретарша в это время рылась у себя в столе, увидев конверт, она засмеялась.

– Стойте, Александр Валерьевич. Совсем забыла. Тут очередная ваша поклонница письмо вам оставила. Я хотела выбросить, потом думаю, да, ладно, хоть посмеетесь. Прибегала пару недель назад, девушка с косой.

Она, с улыбкой, протянула Куминову конверт и осеклась. Лицо Куминова даже исказилось от злобы. Секретарша была поражена, Куминов никогда не терял самообладания. Он взял конверт.

– Если тебе сказали, передать, ты была обязана отдать мне его сразу же. Не тебе со своими цыплячьими мозгами решать, нужно оно мне или нет. Слишком много себе позволяешь! – Куминов повернулся и ушел.

Секретарша хлопала глазами. Она была не просто поражена, ее к стулу пригвоздила реакция Куминова. Она даже представить себе не могла, что он может так вести себя.

Куминов открыл конверт. «Сашенька мой, так жалко, что я не смогла тебя найти. Щербакову дали горящую путевку. На все, про все, на сборы, у меня только один день. Прости меня, милый мой, так получилось. Я буду ждать нашей встречи. Я приеду пятого августа. Твоя Ирина». «Вот, черт. Меня пятого уже не будет. Как задолбали такие отношения!»

Ирина приехала и сразу же вышла на работу. Она позвонила в институт Куминову, ей сказали, что он в отпуске. Ирина не выдержала и разревелась. Когда у нее спросили, что с ней, она ответила, что акклиматизация, жутко голова болит. Ирине было обидно. Какая-то несправедливость. Ей пришлось три недели с этим увальнем находиться, а Куминов поехал выгуливать свою Дашку. И Дашка имеет на это полное законное право. Он в первую очередь должен заботиться о своей семье, все делать для них, Ирину можно только трахать в съемной квартире. «Не хочу так, не хочу» – тихонько шептала она про себя. А как хочу, она не знала.

Куминов, как и планировал, сразу же по приезде с Кавказа, увез Дашу и Егора в деревню. Задерживаться там не стал, сразу же вернулся в город и позвонил Ирине. Щербаков в этот день должен был вернуться часов в девять, и что такое три часа свидания после стольких дней разлуки. И куда деть Рому? Снежаны не было, она была у знакомых в Ленинграде. Но Ирина все равно обещала прийти. Она пошла в кабинет к матери, та как раз была там одна.

– Мама, я после детского сада Рому приведу к тебе.

– Сама куда?

– Ты знаешь.

– Нет, – поджав губы, выдавила из себя Анна Сергеевна – Я не буду поддерживать тебя в твоих гульках. У тебя есть муж.

– Хорошо, – сказала Ирина – Я увезу Рому к Вере Петровне. Потом уже буду объясняться с Щербаковым.

– Какая же ты бесстыжая! Как тебе не совестно от мужа гулять? На такого мужика, как на икону молиться надо.

– Зайди, помолись, если тебе так хочется. Я лучше у другого в ножках поползаю.

– Ох, Ирка! – мать покачала головой – Что творишь, сама не знаешь.

– Я к тебе не за нотациями пришла, а за помощью. Не хочешь – не надо. Оно и к лучшему, Щербаков наконец-то узнает, не нужно будет эту тушу на себе терпеть.

– Приводи, шантажистка!

– Спасибо, мама. Да не переживай ты так.

Вечером Ирина оставила Рому у Анны Сергеевны.

– Мой золотой, мама потом придет. Ты не ругайся с бабушкой, хорошо? Бабушка тебе книжки почитает.

Ирина поймала машину. Они приехали в район новостроек.

– Я дальше не поеду, – сказал водитель – Видите, как размесили. Надо с другой стороны заезжать, это круг давать.

– Ладно, дойду, – Ирина расплатилась с водителем.

Сердце трепыхалось в груди, как на ниточке. Ей так хотелось быстрее оказаться рядом с Куминовым, прижаться к нему. Она наскучалась по нему за это время, и сейчас, когда до встречи с ним оставались какие-то минуты, она не могла сдержать волнения. Со стороны, с которой она подъехала, асфальт еще не проложили. Ирина пробиралась по грязи, она торопилась, но ноги разъезжались, один раз она чуть не упала. Не только туфли, но и ноги по щиколотку были в грязи. У Ирины уже слезы текли по щекам. Наконец, она вылезла из грязи на тротуар возле дома. Издалека она увидела Куминовскую «Волгу». Слава богу, он был еще здесь, еще не устал ждать. Она бежала к дому, туфли были скользкие от грязи, она чуть не подвернула ногу. Прыгая на одной ноге, Ирина заскочила в подъезд, лифт не работал. Она старалась идти быстрее по ступеням, не обращая внимания на ногу. Когда она поднялась на шестой этаж, она уже задыхалась. Толкнув дверь в квартиру, она чуть не упала у порога. Куминов не дал ей упасть, он услышал шаги и подошел к двери. Ирина прижалась к нему и от напряжения расплакалась.

– Ирочка, моя девочка, – Куминов гладил и целовал ее. – Отдышись, моя милая. Моя Ирочка. Хватит плакать. Я рядом.

– Это от радости, – размазывая слезы по щекам, тыльной стороной ладони, сказала Ирина.

– Ты плакса. От удовольствия ты плачешь, от радости плачешь.

Куминов присел перед ней, снял с нее грязные туфли и колготки. Потом взял на руки.

– Пойдем, ножки вымоем.

Он посадил ее на край ванны и вымыл ей ноги. Ирина все еще всхлипывала, периодически вздрагивая. Куминов засмеялся, вытер ей ноги и на руках унес в комнату. В этой квартире не было кровати. В свое время Куминов привез сюда матрац, и они на нем с Ириной занимались любовью. Он опустил ее на матрац и снова ушел. Вернулся он быстро.

– Успокоилась, рева? Я смыл грязь с твоих туфлей и колготок.

– Я очень признательна, – пробормотала Ирина.

Он скинул с себя футболку и стоя, перед ее лицом, расстегивал джинсы.

– Платье сними, – сказал Куминов.

Сняв джинсы, он лег с ней на матрац.

– Солнышко, как же я по тебе соскучился.

Ирина целовала его, почти не отрываясь. Ее опять начало трясти, сердце колотилось в груди, готовое выскочить. Она осыпала поцелуями его тело, иногда шепча его имя.

– Ирочка, милая, я же здесь. Я никуда не убегаю.

Но она не слушала его, продолжала целовать, обнимать его тело, с исступлением прижимаясь к нему. Это волнение передалось и ему.

– Моя красавица. Как давно я не был с тобой.

Они занимались любовью даже с каким-то ожесточением. Он переворачивал ее, иногда останавливался, чтобы передохнуть, и чтобы сдержать себя. Ирина выгибалась, стонала, потом снова прижималась к нему и прикусывая, целовала. У нее уже было два оргазма следом друг за другом, но тело требовало еще чего-то. Все смешалось, нетерпеливая дрожь желания и отчаяния, когда она бежала к нему и никак не могла добраться, и ощущение принадлежности ему сейчас. Он был с ней, он брал ее, она чувствовала его руки, и снова наступил оргазм. Но это было уже как-то странно, эти ощущения не заканчивались, и никакой разрядки не наступало. Она плохо понимала, что происходит, тело ее не слушалось, наступила сильная слабость. Лицо онемело, Ирина хотела сказать, что пора передохнуть, но губы еле шевелились, она ничего не смогла произнести. Она почувствовала на своей щеке губы Куминова и услышала его голос.

– Ирочка, милая. Очнулась? Господи, Ирка, ты меня напугала. Какая же ты слабенькая. Прости меня, солнышко.

Ирина открыла глаза, она не поняла, что теряла сознание. Куминов лежал рядом с ней и крепко держал ее в своих руках. Она повернула голову, он поцеловал ее в губы. Вдруг ей стало смешно. «Теперь хоть знаю, что такое зае… ть в доску». Куминов, глядя на нее, тоже рассмеялся.

– Ты хоть кончил?

– Ага, упал с перепугу. Ты почему не сказала, что тебе плохо?

– Я пыталась. Думала, что ты слышишь.

– Ирочка, ну что ж ты так. С таким ожесточением, как перед смертью.

– Не знаю. Наверное, переволновалась. Так хотела тебя увидеть.

– Пить хочешь? Я «Боржоми» принес.

– Конечно, хочу. В пальцах еще мурашки бегают.

Куминов принес ей воду. Ирина уже сидела на матраце.

– Ура, я жива. Сашенька, какой ты красивый, – она провела рукой по его ноге – Помурлыкать хочется.

– Теперь остается только мурлыкать. Я тебя уже боюсь.

– Да, ладно. Выдержу. Ты только меня не жди. Я скорее не кончу, а кончусь. И будет валяться здесь мой молодой красивый труп. Милиция спросит, кто же погубил эту прелестную девушку? Ах, это вы, Александр Валерьевич. Где же ваше орудие убийства? – она провела рукой вверх по его ноге – Что люди не придумают, чем только не убивают.

– Да ты еще и хулиганка!

– Да, – сказала она, легла на спину – Долго еще ждать?

– Ирочка, ты у меня просто прелесть. Я осторожно, хорошо?

– Вы много разговариваете, сударь. Можно же, что-то говорить и делать одновременно, – она со стоном вздохнула – Сашенька, мой любимый.

Ирина почти не двигалась, она расслабленно лежала под ним, гладила по лицу и смотрела в его глаза.

– Ты мой мужчина, мой самый прекрасный, самый лучший.

– С ума сойти можно, – прохрипел он.

Он лежал почти полностью на ней, лишь немного придерживаясь на локте. Она обнимала его.

– Не уходи, – прошептала она ему на ухо – Побудь так еще немного. Мне так приятно чувствовать тяжесть твоего тела. Я люблю принадлежать тебе.

Потом они встали. Ирина нашла на змеевике свои колготки.

– Сашенька, какой ты заботливый. Колготки уже высохли. А туфли?

– Я не мыл их. Просто грязь сверху стер.

Ирина подошла к нему сзади, обхватила его руками и прижалась лицом к его спине.

– Боже мой, какое блаженство!

– Ира, мне не нравятся наши отношения.

– Почему? Тебе плохо со мной?

– Мне мало этих встреч украдкой. Я хочу большего. Встречаться с тобой, не озираясь по сторонам. Я хочу спать с тобой.

– Саша, это не так просто, – Ирина отошла от него – Я не могу пока придумать, как все это лучше сделать. У меня Рома, он привык к отцу, у него есть любящая бабушка. Когда меня припирает злость, и мне хочется сказать Щербакову что-нибудь, чтобы он ушел от меня, бросил, он в эти моменты, как назло, то про сложный рейс, то какие-то планы начинает со мной обсуждать. Саша, дай мне время, я соберусь с мыслями, может что-нибудь и придумаю, как мне расстаться с мужем. Пожалуйста, – она снова подошла и прижалась к нему.

– Хорошо, солнышко. Будет так, как ты скажешь. Решай сама, я подожду, – он погладил ее по голове.

Когда они ехали в машине, Куминов спросил ее:

– Ириша, я все хотел тебя спросить. Что было с твоей девочкой? Врачи же что-то сказали, почему это все произошло.

– Были преждевременные роды. Она уже начала рождаться, а организм не был готов, матка не раскрылась. Маруся еще в животе ударилась головой. Да и плюс то, что была недоношенной, не все функции организма развились. Больше ничего не спрашивай, хорошо?

Куминов остановил машину.

– Машина стоит. Щербаков уже дома, – сказала Ирина. Она повернулась к Куминову – Не смотри на меня так, мне самой тяжело. Я его уже ненавижу, хотя и не за что. Я люблю тебя, ты мне веришь?