Текст книги "Жизнь без печали"

Лина опять разрыдалась, она уткнулась лицом в грудь Куминову, он гладил ее по голове.

– Либер, я не понял? Я твою жену утешать должен?

Растерянный Либерман подошел к Ангелине, забрал ее из рук Куминова и прижал к себе.

– Лина, ты, правда, не врешь? Господи, ну прости меня.

– Либер, ты действительно дурак. Видно же, что с ней что-то происходит. Своди сам ее к врачу, вдруг эти истерики на ребенке скажутся.

– Все поняли, что я беременная, хоть я говорила только тебе. Один ты только, не веришь, – всхлипывая, говорила Лина – Даже Ирка твоя поняла.

– Она не моя, а Щербакова. Это ты моя, – Либерман прижимал к себе жену.

– Я с ней выяснила отношения. Она вроде ничего. Рассказала, как сама беременная ходила и из-за дочки переживала. Сказала, что видно, что ты любишь меня, она любит мужа.

– Так и сказала? – спросил Куминов, ему было неприятно.

– Да, говорит, не беспокойся: Я люблю Сашу, и никто мне больше не нужен.

Посмотрев на удивленное лицо Куминова, Либерман с усмешкой сказал:

– Его зовут так же, как тебя. Я не говорил разве? Она мне, как-то сказала, хорошо, что имя распространенное.

Куминов все понял. Он опустил голову, что Либерманы не видели его довольную рожу. Хотя им было не до него.

– Ладно, вы разбирайтесь, я пойду. Привет, – сказала он пришедшей домой Неле – Поздравляю тебя, скоро у тебя будет брат или сестра.

– Что? Они что, в этом возрасте еще чего-то делают?

– Ты невозможный ребенок, – сказал Куминов – За что в тебя мой Егор влюбился?

– Ой, дядя Саша. Какая любовь? Он же еще маленький.

– У тебя все или маленькие, или старенькие. Любви все возрасты покорны, так, кажется, поется?

Через день Куминов позвонил Ирине. Ей показалось, что сердце куда-то укатилось от радости.

– Ирочка, я нашел квартиру. Теперь ты мне скажи, когда мы сможем встретиться?

– Можно даже сегодня. У мужа прилет в девять вечера. Малыша постараюсь маме пристроить.

– Я сегодня вечером тоже свободен. Я буду ждать тебя в половине седьмого возле перекрестка вашей улицы с проспектом.

– Да, еще раз – да.

После того случая, когда Снежана пыталась покончить с собой, сестры сблизились. Снежана была благодарна Ирине за поддержку, понимание и помощь. Она поняла, как глупо обижалась и по-детски считала себя ненужной матери и сестре. Пока Снежана жила с Ириной и ее мужем, она стала лучше понимать сестру, стала ее жалеть. Как-то все нерадостно складывалось в Ирининой жизни. Они тогда спали в одной постели и шептались о разном. После, Снежана стала приходить к ним в гости, и с Ромой она сдружилась. Он ее уже не раздражал, казался милым и забавным.

Ирина забрала сына из детского сада, зашла к матери. Анна Сергеевна, уставшая и раздраженная после работы, гремела посудой на кухне. Она даже не стала заигрывать с внуком, просто поцеловала его в макушку. У Ирины заныло на сердце. Это бесполезно, даже не стоит и намекать матери, чтобы оставить мальчика с ней. Ей до дрожи хотелось встретиться с Куминовым. Все против нее. Почему все так-то! У Ирины уже слезы наворачивались. Но тут пришла Снежана.

– Снежана, пойдем к нам в гости, – сама шепнула ей тихо – Помоги.

– Мама, я к Ирише, – крикнула Снежана матери.

Та принялась ворчать, что никто ей не помогает, все самой приходится по хозяйству делать, но Снежана не стала ее слушать. На улице Ирина отпустила сына, чтобы он немного побегал, и сказала сестре:

– Снежа, милая, выручай. Побудь с Ромой. Он в садике поел, кормить не надо. Поиграй с ним, пожалуйста. Он к тебе привык, он останется с тобой. Я вернусь еще до приезда Щербакова.

– Ты что к мужику, что ли собралась?

– Да. Этого очень хочу, понимаешь. Это выше моих сил, – Ирина чуть не плакала.

– Не реви, беги. Мы с Ромкой на улице погуляем, потом домой пойдем.

– Спасибо, – Ирина сунула Снежане ключи от квартиры и чуть ли не бегом ринулась на свидание.

Как только она свернула за угол к проспекту, сразу увидела машину Куминова, он уже ждал ее. Ирина села в машину, он сразу тронулся с места.

– Здравствуй, – обернулась к нему она.

– Здравствуй, солнышко. Ручку дай поцеловать.

Ирина протянула ему руку. Он поднес ее к своим губам. Ирину опять накрыла обволакивающая волна счастья.

– Я думала, ты обиделся.

– На что? – засмеялся Куминов – Просто оказалось, что подходящую квартиру не так быстро найти. Сколько мы с тобой не виделись?

– Тебе в часах сказать?

– Ты и в часах посчитала? – Куминов повернулся в ее сторону и улыбнулся. – В часах это будет сумасшедшее число.

– Мы с тобой не виделись двадцать три дня, Саша.

– Ужас! – он повернул в сторону многоэтажек. – Ты по мне скучала?

– Спрашиваешь!

– Запомнила дорогу? – Куминов остановил машину. – Я тебе дубликат ключей сделал. Чтобы нам с тобой время не терять, можно сразу будет сюда приезжать, ждать друг друга в квартире. Говоришь, у нас сегодня с тобой два часа?

Ирина кивнула головой.

– Тогда пойдем быстрей. Квартира на первом этаже. Удобно, раз и уже заскочил.

Куминов завел ее в квартиру и, не раздевая, прижал к себе и принялся целовать. Она с упоением отвечала на его поцелуи, попутно расстегивая свою и его одежду. Он тоже снимал с нее и с себя вещи, продолжая целовать и сжимать ее в своих руках. Ирина не любила чувствовать грубую силу, ее охватывал страх. Она избегала медвежьих объятий Щербакова и запрещала ему сильно прижимать себя. Но с Куминовым у нее не было ощущения страха, хотя он тоже был очень силен, у нее даже синяки оставались после его пальцев, когда он сжимал ее во время секса. Ей было, наоборот, приятно чувствовать его силу, у нее все внутри приятно обмирало от его объятий. Куминов Ирину раздел догола, сам еще оставался в брюках и носках. Он взял ее на руки и понес в комнату. В комнате стояла то ли кровать, то ли тахта. Он положил ее на эту кровать.

– Брюки повесь аккуратно, а то вдруг изомнешь, – уже прерывающимся голосом проговорила она, желая напомнить об их встрече в машине.

– Обязательно, – он и вправду снял с себя брюки, одним движением сложил их и кинул в сторону. Брюки ровненько легли, сравнявшись стрелками. «Натренировался» – подумала Ирина. Куминов быстро снял с себя все остальное, забрался к ней на кровать и, взяв, за бедра подтянул ее к себе.

– Ирочка, – с хищным выражением лица сказал он.

И опять было какое-то безумие. Они страстно отдавались друг другу, тела их намокли от пота. Он от бешеного темпа переходил к медленным движениям, поворачивал ее в разные стороны. Все это время рычал, вгрызаясь в ее тело. Ирина за это время испытала оргазм два раза. У нее уже не было сил, ей казалось, что она сходит с ума, когда он с неистовым стоном рухнул с ней рядом. Она слышала, как билось его сердце, сама она попросту не могла пошевелиться. Ирина повернула к нему голову, он лежал с закрытыми глазами и тяжело дышал.

– Тебе правда, хорошо? – прошептала она.

– Это не то слово, – ответил Куминов – Это что-то неописуемое. Я думаю, даже в раю такого не бывает.

– Как здорово! Я рада, что ты от меня получаешь такое наслаждение.

Куминов открыл глаза и, лениво, за голову притянул ее к себе и поцеловал.

– Это безумие, Иришка. У тебя такие сильные мышцы во влагалище, где ты этому научилась?

– Я вообще не понимаю, о чем ты. Что получается, то и получается.

– Мне плохо становится, когда я представляю, что ты отдаешься своему мужу.

– Ну, во-первых, я не отдаюсь ему так, как я тебе. Я смирно лежу и жду, когда финиш. Еще и думаю о чем-нибудь, например, правильно ли я сводную ведомость по субподрядчикам составила. Не думай об этом, Саша. Я не веду себя с ним в постели так же, как с тобой. Мне даже кажется, я бы его напугала, если бы изобразила что-нибудь подобное. Эта просто обязательная процедура. Ходят же на процедуры в поликлинику, неприятно, но надо. Он мой муж, не могу же я ему отказывать, я его и так вниманием не балую. Я не получаю удовольствия от близости с ним. Может все дело в том, что я просто не люблю его. Тебя волнует, что меня имеет мой муж, ты же тоже спишь со своей женой. Тоже, наверное, также тискаешь и нацеловываешь, как меня?

– Как я веду себя с тобой, я так веду себя только с тобой, – Куминов пожал плечами в ответ на ее вопрос – Я не знаю, как это объяснить, но с тобой я себя почти не контролирую, не притворяюсь, не сдерживаюсь. Я просто хочу тебя, хочу всю. Я отдаюсь тебе на всю катушку и получаю от этого наслаждения. От того, как ты мне отвечаешь, мне крышу сносит. Мое тело любит тебя, каждую твою клеточку. Мне с опытными женщинами так хорошо не было, как с тобой. С женой мы спим в разных комнатах. Чем дальше, тем меньше меня к ней тянет. Иногда прихожу к ней, когда позовет. После встречи с тобой я ее игнорировал, недавно она расплакалась, пришлось идти к ней. Тоже не дело, когда жена у тебя со слезами секс вымаливает.

– Странно, на тебя не похоже.

– Так как-то у нас с ней сложилось, или не сложилось, точнее. Сколько женщин у меня было, вроде всех устраивал, с женой не получается. Даша она своеобразная, у нее свои представления о мире. Конечно, если бы я любил ее, нашел бы способ переломить ее. Но, во-первых, она похожа на подростка, не только внешне, но и поведением. Я не могу трахнуть ребенка. Я поначалу все делал с ней только в полной темноте, чтобы не видеть. Во-вторых, она меня бесит своим поведением. Пришло все к тому, что я не хочу ее, у меня на нее не встает. Тем более теперь, когда в моей жизни снова появилась ты. Ладно, поделились впечатлениями о супругах и завяжем с этой темой.

Ирина взяла его руку, целовала его ладонь.

– Так не хочется уходить, – сказала она – А время идет. Я Рому со Снежаной оставила. Уже скоро его спать укладывать, песни ему петь. После десяти и Щербаков приедет, его покормить надо.

– Ты же говорила, он в девять прилетает.

– Ну да. Он же не сразу из самолета домой бежит. Да и из аэропорта доехать надо, тоже время.

– Он тебя не обижает?

– Да ты что! Это я его обижаю.

– Почему?

– Потому что сука, наверное. Мама его обожает, постоянно меня ругает, что я с ним неласковая. Так то, я хорошо с ним обращаюсь, никогда его не цепляю, это он на меня, бывает, орет, но я на него не реагирую. Мне его жалко, у него работа сложная, ответственная, жизнь людей от него зависит. Всякие ситуации случаются, бывает вообще сам не свой приходит. Я за ним ухаживаю, ванну успокоительную делаю. Кормлю его вкусно. Я хорошо готовлю, меня мама научила. Только я стараюсь меньше у плиты стоять, все побыстренькому, но все равно хорошо получается, мне самой нравится. Я даже горжусь, что я такая талантливая. Но я знаю, я грубовато себя веду, пересиливать себя не хочу. Я всегда делаю и говорю то, что хочу. В лучшем случае промолчу, – Ирина помолчала – После нашей с тобой первой встречи, мне даже как-то неудобно перед ним стало. Он у матери на сельхозработах остался, я свалила оттуда. Он вечером пришел, на меня разорался. Напахался, да и мама, наверное, из-за меня ему плешь проела. Она меня недолюбливает, считает, что ее сыну не такая нужна. Я бы на ее месте тоже так считала, но не в этом дело. Я решила пореветь немножко, больше от усталости, все-таки в тот день ты меня сильно измотал, Сашка решил, что из-за того, что он голос на меня повысил. Он передо мной на коленях стоял «Ирочка, прости». Шибко неловко было. Из-под чужого мужика вылезла, собственный муж на коленях прощения просит.

Куминов прижал ее к себе и крепко поцеловал.

– Я не чужой мужик, я твой. Ты меня поняла?

– Да, – она тоже стала его целовать.

Потом они наскоро сполоснулись, оделись и вышли из дома. Куминов довез ее до ее переулка. Ирина ничего ему не стала говорить, только улыбнулась и вышла.

Анна Сергеевна подумала, что-то девять вечера, а Снежаны нет. К Ирише, видите ли, пошла, опять куда-то упылила, найдет сейчас приключений на свою задницу. Она не стала звонить, вдруг Ирка соврет, пошла с проверкой, чтобы уличить дочерей во вранье. К ее удивлению, дверь ей открыла Снежана, дома не было Иры.

– Ты что делаешь? – спросила мать Снежану.

– Мишку и зайку на машине катаю.

– За дуру меня считаешь? Где Ирка?

– Что же ты так грубо про любимую дочь? Ириша ушла в магазин.

– Какой? Магазины до восьми.

– Мама, ну что ты кипишишь? Ириша скоро придет.

– Мужика нашла, – Анна Сергеевна в расстроенных чувствах села в кресло. – Это точно.

– Ну, даже если и нашла. Что здесь такого?

– Она замужняя женщина, Снежана. Если Сашка узнает? Ведь такой мужик хороший.

– Ой, мам, – сказала Снежана – Пожила я с ними. Дундук он. Если устанет на работе, ему пофиг, что Ириша тоже устает, ей еще и с Ромой, и по хозяйству. Он завалится на диван, может еще на нее прикрикнуть, что разогревает вчерашнее. Когда Ириша с вечера приходила к нему на диван, я же слышала, пыхтит на всю комнату, как буксир на Черном море, который теплоход тащил, помнишь? Ну, копия. Ириша из-под него не успеет до ванной дойти, он уже храпака дает. Что за мужик? Справил свою нужду, как в туалет сходил и доволен.

– Ты-то откуда знаешь, как надо?

– Да тут и знать не надо, все понятно. Ириша потом приходит, такая расстроенная. Мне ее даже жалко становилось. Как шалавой попользовались и все, ни любви тебе, ни ласки.

– Откуда же ты знаешь, Снежа? Ты же не подглядывала.

– Еще не хватало. Было бы на что любоваться. Ночью храпит, в туалет пойдет пердит, аж стены трясутся.

– Все люди храпят и пердят. Что ж ему и в своей квартире нельзя. Ваши любимые киноартисты, думаешь, не пердят? Что у них, пищеварение другое?

– Мама, Ириша любит того, другого мужика. Ты бы видела ее, у нее как будто сердце выскакивало. Она в отчаянии была, как ей к нему хотелось. Она живет с нелюбимым мужиком, так пусть уж хоть спит с любимым. Ты же взрослая тетка, как будто не понимаешь.

В дверь постучали, Снежана открыла. Зашла Ирина.

– Морда-то довольная, – негромко сказала ей мать – Что, нае..лась?

Но тут выбежал Рома, Ирина взяла его на руки.

– Ты слушался Снежану?

– Да, – ответил ребенок, довольно обнимая Ирину за шею.

– Ирка, Ирка, – покачала головой мать – Что ж ты делаешь?

– Я не делаю ничего плохого, мама. Успокойся.

– Я тебе запрещаю, – погрозила ей мать.

– Я у тебя разрешения не спрашивала, – ответила Ирина.

– Смотри, узнает Сашка.

– Узнает, значит, мы разведемся. Нашим легче. Не будет необходимости этот центнер на себе терпеть. Все, дискуссия окончена.

– Ириша, я ей ничего не говорила. Она у нас, как Шерлок Холмс. Ты говори, когда тебе надо будет, я с Ромой посижу.

– Я не позволю, – снова начала мать.

Ирина опустила сына на пол.

– Беги, Ромочка, мама разденется, – Ирина повернулась к матери – Что тут непонятного? Я люблю этого мужчину, понимаешь? До визга. У меня мозги взрываются, когда он меня на свой член насаживает. Я хочу, чтобы он меня трахал, хоть раком, хоть вверх ногами. Я ради него на все готова, лишь бы он имел меня, всегда, везде, когда захочет. Ты хочешь, чтобы я от этого отказалась? Никогда. Срала я на твоего Щербакова три кучи. Не позволит она!

– Класс! – сказала Снежана – Вот это я понимаю.

– Ничего себе дожила, что от дочерей слышу! – в душе Анна Сергеевна понимала Ирину, она боялась только, что та в погоне за призрачным счастьем упустит то, что у нее есть.

Перед ноябрьскими праздниками Ирина созвонилась с Куминовым, они договорились встретиться на квартире после демонстрации. Добрались они до квартиры почти одновременно. После секса она лежала на его груди и потихоньку мурлыкала.

– Что мурчишь? – спросил Куминов

– Мне хорошо, – потягиваясь, ответила Ирина – Кошки, когда им чешут за ушком, мурлыкают.

– Тебе где почесать?

– Где надо ты уже почесал. Пусть чесалка отдохнет.

– Ирка, – засмеялся Куминов – Ты почему такая пошлая?

– Так получилось. Надоели эти праздничные мероприятия. Вчера так долго собрание длилось, задница устала сидеть.

– Представь, каково моей маме. У нее сильно ноги болят, до пенсии еще год. Неизвестно, отпустят ли. С этих постов так рано не уходят.

– Екатерина Александровна ладит с твоей женой?

– Да. В квартире Дарья хозяйничает. Мама, как всегда, редко дома бывает. Если не в командировках, то часто на выходные в деревню свою уезжает. Меня даже удивляет ее эта тяга к родным местам. Мама нас из дома выгнала, когда я женился. Она смирилась с Дарьей, когда сыну два с половиной года было. Наверное, потому, что сильно болеть стала. Теперь она уже с ней свыклась, да и раньше особых конфликтов не было. Мама у меня умная женщина, Дашка очень послушная, неконфликтная.

– Как ты к жене относишься?

– Хорошо. Она хорошая девочка, добрая, очень начитанная. Я ее даже люблю, не как женщину, как близкую девочку, типа младшей сестры. Я ее совсем не хочу. Каюсь, порой думаю о тебе, чтобы встал. Это безнравственно, правда?

– Не знаю, – ответила Ирина – Я поначалу тоже закрывала глаза и представляла вместо Щербакова тебя. Ничего не получалось. Воспоминания и явь не соответствовали друг другу, – она перебирала пальцами волосы на его груди – Саш, ты так поволосател.

– Обезьянье прошлое проявляется.

– Пора разбегаться, Саша. Я малыша с утра свекрови отвезла. Поеду к ней, она, ждет, стол уже накрыла.

– Я бы тебя отвез, но я машину не брал сегодня.

– Не надо. На автобусе доеду, у них заночую. У Щербакова сегодня нет рейсов, он на демонстрацию тоже пошел, обязательно напьется. Пусть один дома валяется. Вечно приходится в чувство его приводить, сильно он болеет. Лучше мы с Ромой у его родителей погостим, и Вере Петровне леща кину.

– Сына муж назвал?

– Веруся, мамка его. Наверное, ей впервые какой-то Ромка вдул, ей до сих пор вспоминать приятно.

– Ох, Ирочка, такая неожиданная пошлость с тебя сыплется.

– Это потому что ты меня не знаешь, – Ирина села в кровати – Тебя тоже, наверное, ждут?

– Да. Дашка праздничный стол накрывает. Еще Егору бабушка подарила радиоуправляемый самолет, он ждет, что запускать будем.

– Сколько ему?

– Шесть лет. Я позвоню, моя хорошая. Или ты мне звони на кафедру, я тебе номер телефона запишу, номер приемной декана у тебя есть, – он уже встал с кровати, но повернулся к ней и предложил – Ирочка, давай на посошок.

В следующие выходные Куминов уехал с Дарьей к ее родителям.

– Саша, дай бог тебе здоровья, – сказала ему теща – Походатайствовал. Вове в реабилитационный центр путевку дали. Может, легче мальчику будет, – она заплакала.

– Ну, все, все, все, – Куминов прижал ее к себе – Все хорошо будет.

Вовка демобилизовался год назад. Он снова работал в совхозе, на машинно-тракторной станции слесарем. Но это был другой человек, от прежнего восторженного Вовки ничего не осталось. Вовка со своей физической формой попал в ВДВ и служил в Афганистане. В одном из боев из всей роты выжило их семь человек. Вовке повезло, его лишь посекло осколками, серьезных ранений не было. Когда сын вернулся домой, родители кроме радости испытали и боль. Вовка почти всегда молчал, он плохо спал по ночам, выходил на улицу и сидел, смотрел на небо. Если засыпал, он жутко кричал во сне, а когда выпивал, то забирался в уголок и плакал. К психиатру он отказывался идти. Куминов всех военных начальников в области обошел, во все военные госпитали писал и в министерство обороны. Добился, чтобы Вовку направили в центр реабилитации ветеранов боевых действий. Трифонова изменилась. От переживаний за сына она постарела, уже не кричала, часто плакала. Куминов нашел Вовку, он что-то строгал во дворе.

– Вова, я не знаю, помогут ли тебе в центре. Но ты должен что-то и сам предпринять. Мать пожалей.

Вовка молча кивнул. Потом бросил строгать свою деревяшку и сказал:

– Я хочу на войну. Только там мне будет легче. Я поеду в твой центр, но для того, чтобы потом получить справку, что здоров. Я буду проситься в армию, может, в школу прапорщиков направят.

– Зачем?

– Я смогу жить только на войне. Я должен убить кого-то за своих пацанов.

Куминов не стал с ним спорить. Он не был на войне, он не знал, что там происходит. Одно дело читать об этом или видеть по телевизору, совсем другое находиться там, и ощущать все на себе. Куминов только не понимал, зачем детей, только что окончивших школу, ничего толком не видевших, отправлять на войну. Что теперь делать Вовке с его искалеченной душой? А его родителям? Как им жить с постоянной болью за своего ребенка.

Поздно вечером Куминов сидел с Трифоновыми на кухне. Даша с Егором уже спали, Вовка все так же бродил по обрыву над рекой.

– У вас-то как дела? – спросила теща.

– Нормально все у нас. Даже замечательно. Даша какой-то новый образовательный цикл придумывает. Все хорошо.

– Ты-то с ней как? Ладно, живешь?

– Для людей, которые не любят друг друга, у нас все хорошо. Я стараюсь, чтобы у Даши все было. Она все шебуршит, кормит нас, как на убой. Нормально.

– Саня, ты уж не бросай ее, дурочку, – попросила теща.

– Не волнуйтесь. Даша для меня много значит. Тем более, у нас Егор. Даже, если я не буду с ней жить, я не перестану о ней заботиться.

Трифонову не коробили слова зятя. Она давно все поняла. Дочь не переделаешь, она так и не полюбила мужа, как нормальная баба. Как была придурковатой Ассоль, так и осталось. Ладно, зять – мужик порядочный. Другой бы давно ей мозги вправил, этот терпит. Сына, поди, жалеет. Меж тем Куминов не думал, что он что-то терпел. Живет, да живет с Дашкой. Кормит его, обстирывает, если приспичит, сунуть есть куда. Что ему не нужны такие отношения, что его тошнит от ее угодливости, ему уже не хотелось ей объяснять. Что ему нужно, чтобы рядом была нормальная живая женщина. Чтобы висела у него на шее, верещала от радости, огрызалась, ругалась бы с ним. Что поделаешь, черт с ней, какая есть, пусть такая и будет. Что толку ее переделывать. Теперь, когда в его жизни снова появилась Ирина, до Даши Куминову тем более не было никакого дела. Ирина была другая, смесь прежней милой, нежной девочки и самоуверенной женщины, которая знает, что хочет от жизни. Она сама решала, что ей делать, как распоряжаться своей судьбой. Эта смесь самоуверенности и покорности сразила Куминова. Ему нужна была только она. Что будет дальше, Куминов не думал. Слишком много барьеров между ними, в первую очередь дети. Его сын, у которого своя мама, и ее сын, у которого был другой отец. «Поживем, увидим» – думал Куминов. Неразрешимых проблем нет, было бы желание их решить. Пока, можно наслаждаться встречами с самой желанной женщиной на свете. Несмотря на наличие мужа, она принадлежит Куминову и только ему. С ней он ни о чем не думает, просто окунается в море удовольствия и забывает обо всем на свете.

Анна Сергеевна пригласила в гости своих подруг.

– Слушай, мама, пойду я тогда к Ирише ночевать, – сказала ей Снежана – Сейчас напьетесь, будет песни петь и рыдать. Даю тебе полную свободу действий.

– Опять свою сестрицу покрывать будешь? – заподозрила неладное, мать.

– Да, ладно тебе, мам. Щербаков сегодня дома.

– Будешь мешать. У них своя семья.

– Чем я им мешаю? Он же меня за взрослую не считает. В трусах при мне ходит, в туалете, если надо будет, отпердится. На минутку, на палочку Иришка к нему сбегает.

– Ох, и бесстыжая ты. Матери такие вещи говоришь.

– Что я особенного сказала? Все естественно и в порядке вещей. Можешь позвонить потом и спросить у Щербакова, у них я или нет.

Снежана пришла к Ирине.

– Мамка сегодня пьянствует с подружками, я у вас переночую.

– Мне опять спать на диване? – спросил Щербаков.

– Я вообще за то, чтобы ты постоянно спал на диване, – сказала Ирина – На расстоянии твой храп меня так не тревожит. Даже Рома по ночам просыпается. Тем более мне все равно нельзя.

Перед сном Снежана шепталась в кровати с Ириной, под храп Щербакова.

– Ириша, ты первый раз с тем Сашей была? Расскажи, как тебе первый раз было?

– Снежана, разве о таких вещах рассказывают?

– Ну, Ириша, – протянула Снежана – Хорошо, я тебе расскажу, потом ты мне, ладно? Мне первый раз не очень понравилось. Не хорошо и не плохо. Больно было только чуть-чуть. Вот второй раз, когда этот гавнюк полез, тогда да, как будто по какой-то ссадине елозят, я уже потом чуть не взвыла. Больше ничего не было, остальное ты знаешь.

– Сейчас у тебя нет никого?

– Не, больше никого не было. Как-то не хочется просто так, чтобы нравился, нет никого. Девчонки у нас дают всем подряд, типа того, что им нравится трахаться.

– В этом ты права, я скажу тебе, давать надо для собственного удовольствия, не просто так подставляться. Ты же свою письку не на помойке нашла. Я вот дала просто так и Данилову, и Щербакову, нафига, сама не знаю.

– Ириш, ну расскажи теперь ты, как тебе первый раз было?

– Мне было очень хорошо и было больно.

– Это как?

– Ну, меня Сашка до этого чуть ли не до исступления довел, он меня зацеловал, затискал. Потом, когда начал, то введет, то вытащит. Я не помню, но мне кажется, я сама его просила, чтобы он продолжил. Именно, когда вошел, было больно. Он прощения у меня просил за то, что мне боль причинил. Сказал, что мне не повезло, видать у меня строение какое-то не такое было, плохо растягивалось. Снежана, это давно было, я подробностей не помню. Второй раз было только через два дня, и он опять очень осторожно со мной обращался. Я не жалею, я даже рада, что именно он со мной был. С другим бы, наверное, веревки бы были.

– Ты с ним кончала?

– Да. Не сразу. Через несколько дней. Кажется, было классно, только в памяти уже стерлось, сами эти ощущения не помню.

– Как это кончать?

– Я не смогу объяснить словами, Снежана, это надо чувствовать. С точки зрения физиологии – это просто сокращения мышц малого таза, но при этом столько эмоций. Потом наступает расслабление, кажется, что ты где-то паришь и вокруг тебя ничего. Я желаю, чтобы у тебя был мужчина, который это тебе все подарит.

– Твой теперешний, он, правда, классный, как ты мамке говорила.

– Это вообще улет.

– Лучше Саши?

– Не могу сравнивать, – Ирина рассмеялась. – То было десять лет назад, Сашка был молодой. Мне он казался взрослым, потому что он был меня старше, так-то тоже ветер в голове. Сейчас со мной взрослый мужчина. Спи, Снежана, я не хочу вдаваться в подробности. Во-первых, это слишком личное, во-вторых, я при одной мысли о нем возбуждаюсь. Что мне делать? К Щербакову идти?

Ирина действительно представляла себе разных людей. Куминов изменился. Черты лица, повадки, насмешливая улыбка напоминали того красавчика, в которого она была влюблена без ума. Тот, прежний Куминов был беззаботный, ветреный, легко ко всему относился. Теперешний Куминов был серьезным и ответственным. И этому другому человеку, Ирина верила намного больше.

Куминов позвонил Ирине на работу и предупредил:

– Солнышко, ты извини, но меня не будет дня три в городе. Я шурина в санаторий отвезу. Мальчишка из Афгана пришел, с психикой проблемы. Я боюсь, в дороге свяжется с кем-нибудь, выпьет. Для надежности сам до места доставлю, так что, не скучай. Приеду, поцелую, куда скажешь.

Ирина после этого разговора, сидела и, как дурочка, улыбалась. Куминову не было нужды предупреждать ее, они и так давно не виделись, и три дня, что его не будет, ничего не меняли. Но то, что он позаботился сообщить ей об этом, почему-то ее очень тронуло, ей было очень приятно. Он о ней помнит, и она теперь тоже часть его жизни.

Куминов сидел с Вовкой в самолете. В город, рядом с которым находился санаторий минобороны, нужно было лететь с пересадкой в Москве. Куминов узнал, что есть еще прямые рейсы, только лететь долго, на АН-24, и решил, что лучше долго болтаться на маленьком самолете, чем добираться через Москву. Вовка и так сторонился людей, там такие толпы ходят, зачем лишний раз мучить пацана.

– Уважаемые пассажиры, – заговорила стюардесса – Командир корабля, пилот второго класса Щербаков Александр Евгеньевич и экипаж приветствуют вас на борту воздушного судна АН-24…

«Надо же, какое совпадение» – подумал Куминов – «Муж Ирины».

– Летать не боишься? – спросил он у Вовки

– Ты меня совсем за идиота считаешь? Я же десантник. У меня одиннадцать прыжков.

– Извини, что-то я стормозил.

– Вообще, какого черта ты меня повез? Я что, немощный?

– Вова, не будь ребенком. Ты прекрасно знаешь, что у тебя с психикой не в порядке. Родителям твоим спокойней будет, что я тебя провожу.

– Как хотите, – сказал Вовка и закрыл глаза – Я буду спать, меня самолет успокаивает. Не буди меня, и стюардесса пусть не пристает.

Самолет сел на промежуточную посадку. Как всегда, стюардесса попросила пройти на выход, после подачи трапа. Первым выходил экипаж. Куминов с Вовкой сидели в первых рядах, и Куминов услышал разговор еще за дверью багажного отделения.

– Не, я пас. На ноябрьские так даванул, что еле оклемался. Не знаю, как домой попал. Проснулся, ни жены, ни сына. Ладно, к вечеру приехала, отпоила меня, в чувство привела.

Пилоты уже вышли в салон и продолжали разговор.

– Сильно орала?

– Ты что? За все время, что мы живем, она мне за выпивон ни одного слова не сказала.

Говоривший был высокий мужчина, выше Куминова, плотный, светловолосый, с приятным открытым лицом. Пилоты прошли дальше, Куминов уже не слышал окончания разговора. Когда самолет прилетел в пункт назначения, члены экипажа также прошли к выходу раньше пассажиров, по пути Щербаков кивал на обычное «Спасибо» и отвечал «Всего доброго». Куминов подумал, может быть, если бы Иринин муж выглядел отталкивающе, было бы легче. Зачем ей мучиться черте с кем, пусть бросает и никаких угрызений совести. Но ее муж производил впечатление нормального мужика, от которого просто так не уходят.

Куминов решил, что в пансионат им лучше ехать с утра, и уговорил дежурного администратора поселить их на ночь в гостинице при аэропорте. Проходя к своему номеру, он снова увидел Щербакова. Тот сидел в холле возле стола дежурной по этажу, и разговаривал по телефону.

– Ира, я завтра часов в шесть буду дома. Хочешь, я заберу Рому из детского сада? Хорошо, давай вместе. Если придешь раньше меня, подождите меня, не одевайтесь. Не ходи в магазин, вместе зайдем, хоть покупки донесу.

Этот большой мужик разговаривал по телефону с его, Куминова, женщиной. У них были какие-то совместные дела, планы. Куминов разозлился. Хотя, что уж тут поделаешь, сам виноват. Он сидел на кровати, представлял себе улыбающееся Иринино лицо, как она лукаво смотрит на него, этот нежный румянец на ее щечках. «Кошмар» – подумал Куминов – «Никогда не думал, что со мной может такое произойти, что так буду тосковать по женщине». На следующий день Куминов отвез и устроил Вовку в пансионат. Обратно домой он вернулся через Москву, несмотря на пересадку, он через четыре часа был уже в своем городе.

Куминов с Егором выходил из своего дома и столкнулся с Леночкой.

– Ты-то, что тут делаешь? – после встречи с Ириной, он уже и забыл о существовании Леночки. – Егор, иди вперед, подожди меня возле машины.