Текст книги "Жизнь без печали"

– Это, что за швабра? – спросил Вовка у Куминова.

– Это не швабра, это хорошая девочка. Женщина не может быть шваброй, запомни это, Вова. Пренебрежительный тон неуместен. Твоя мать и твоя сестра тоже женщины. Ты посмел бы их назвать швабрами? Сегодня я познакомлю с одной женщиной. Веди себя с ней корректно. Если ты ее обидишь, я тебе голову оторву. Я не шучу. Ты сегодня понял, что я сильнее тебя, несмотря на твое боевое прошлое.

– Зачем меня с ней знакомить?

– Она попросила кое в чем помочь. Я не смогу. Ты поможешь

Даша прогулялась с Вовкой по библиотеке, показала, где она работает. Она, что-то ворковала ему, но Вовка не слушал ее. Его почему-то взволновали слова Куминова о знакомстве с какой-то женщиной. Он думал, действительно, что это такое, быть с женщиной. Вовка слышал разное от друзей, от деревенских мужиков. Кто скабрезно высказывался, ухмыляясь при этом, кто говорил, что это типа, как в зубах поковыряться. Судя по всему, Куминов знал об этом что-то другое. Может Вовке тоже узнать, что же здесь такого притягательного.

Куминов остановил машину возле одного дома.

– Дашуля, посиди в машине, мы с Вовой в гости зайдем.

– А я?

– Ты посидишь в машине, – повысив голос, повторил Куминов.

Куминов позвонил в дверь квартиры. Им открыла приятная молодая женщина в ситцевом платье в цветочек, с торчащими в разные стороны косичками. Она мило им улыбалась.

– Здравствуйте, я уже заждалась.

– Знакомьтесь, это Лида, это Вова. Ладно, Вовик, я тебя оставляю. Делай, что Лида скажет. Я за тобой приеду, не беспокойся. Жди меня.

– Проходи, Вова, – приветливо сказала женщина – Поможешь мне мебель передвинуть. Я тебя за это ужином накормлю.

– Если нештатная ситуация, звони мне домой, – шепнул ей Куминов.

Куминов вернулся в машину.

– Я поняла, – сказала Даша – Ты оставил Вову у одной из своих подружек. То есть, ты хочешь, чтобы мальчик также научился развратничать, как и ты.

– Даша, ты дура! Я хочу вернуть твоего брата к жизни. Его мертвые друзья у него из головы не выходят. Он что, из этого состояния выйдет, читая стихи? Поимеет бабу и поймет, что еще есть что-то в жизни. Пусть потискает бабу, насладится. Это не моя подружка, я ее не знаю. Мне ее рекомендовали. Я за эту Вовкину ночь ползарплаты отдал. По ней видно, что высший пилотаж. Я бы в этих центрах реабилитации, опытных баб, как один из видов терапии, прописывал. Мальчишку не смогли восстановить! Я ему сегодня показал, что значит быть сильным и владеть своим телом, и самую лучшую проститутку города подогнал. Надеюсь, что хоть какой-то эффект будет.

– Мама будет в ужасе, когда узнает.

– Мама не будет в ужасе, она у вас вменяемая. Это ты и папка твой, какие-то рехнутые.

Рано утром Куминов приехал за Вовкой. Лида открыла ему дверь. Она была в наброшенном, не застегнутом халатике. Куминов увидел кровоподтек над грудью.

– Это что?

– Не волнуйся. Он меня не бил. Просто сначала не знал, что делать, так близко сисек не видел. Все в порядке. Я надеюсь, клиент доволен. Я в общих чертах показала, для чего женщина нужна. Правда, рыдал много и про друга, подорвавшегося на мине, пришлось слушать.

– Спасибо, – сказал Куминов и крикнул в комнату – Вова, одевайся, нам пора ехать.

Вовка, смущенный вышел из комнаты. Лида запахнула халатик. Вовка потянулся к ней, ее поцеловать, она отодвинулась.

– Все, – показала она на часы – Время истекло.

– Я к тебе еще приду? – спросил Вовка

– Это вряд ли. Родственник тебе объяснит, что к чему.

Куминов сел с Вовкой в машину.

– Саня, ты представляешь, я всю ночь не спал.

– Сейчас приедем домой, отоспишься.

– Нет, Саня, ты не представляешь, это так…., как на Луну полететь.

– Это радует. Не зря средства ушли. Теперь ты Вова, понимаешь, что надо делать с женщиной.

– Ты ее давно знаешь?

– Кого?

– Лиду.

– Вчера в первый раз увидел. Я не уверен, что ее зовут Лида. Просто выбрали такое хорошее простецкое имя – Лида. Располагает.

– Ты, о чем?

– Вова, я хотел, чтобы ты узнал, что такое быть с женщиной. С настоящей, на всю катушку. Сделал тебе подарок, купил самую лучшую.

– Она проститутка? – с отвращением спросил Вовка.

– Что за тон? Тебе же хорошо с ней было. Ты только что балдел. Если тебе женщина не делает ничего плохого, почему ее надо презирать. Вот если она насрет тебе в душу, тогда другое дело. Лида делала тебе только приятное, с ней ты на Луну улетел. За это надо ее только уважать, несмотря на то, что она сделала это за деньги. Она ради тебя устроила целый спектакль, чтобы ты расслабился, почувствовал вкус к жизни. Разве это не достойно уважения. Хорошая работа, я это ценю.

– Я не знаю, может ты и прав. У тебя, Саня, какое-то другое отношение к женщинам.

– Нормальное у меня отношение. Мы, что в каменном веке, считать, что женщина – это низшее существо? Ты боготворишь свою сестру, она же тоже женщина, как и все остальные, ничего другого, грудь, вагина, как у всех. Если, какая-то из них доставляет мужчинам удовольствие за деньги, зачем же ее презирать? Ты должен быть ей только благодарен.

– Не знаю, – сказал Вовка – Я сейчас ничего не хочу, только спать, – Вовка помолчал – Честно, Саня, ты крутой чувак. Ты знаешь, как надо жить. Ты хороший друг, таких поискать. Не просто, водяры хлопнуть и потрепаться. Ты вот со мной, как с ребенком…, – у Вовки не хватало слов.

– Все, Вова, мы приехали. Хватит расшаркиваться.

Снежана пришла домой к Ирине. Раскрасневшаяся Ирина открыла ей дверь. В комнате радостно визжал Рома, видать они с ним играли во что-то шумное.

– Проходи, мы тут с Ромой через голову кувыркаемся. Он меня учит. Правда, мой зайчик?

– Ириша, я пришла тебе сказать, что я все поняла. Как ты могла?

– Ой, Ромочка, мама устала. Давай, теперь машинки пособираем, неси их сюда, – когда ребенок пошел в другую комнату, Ирина повернулась к сестре – Что я сделала?

– Я поняла. Это твой физик. Этот Саша с «Волгой». У тебя нет ни гордости, ни самолюбия. Если бы я знала, что это он, ни за что бы тебе не стала помогать.

– Не помогай. Будьте гордыми, а уж я такая, какая есть. Чем балдеть от своей гордости и валяться под мужиком, который противен, я лучше буду негордо таять в руках любимого человека. Все такие правильные, знают, как надо жить. Самолюбие! Да, у меня давно его нет, с тех пор, когда Данилов меня в кровь размесил, а я к нему вернулась.

– Он, что тебя бил?

– Нет, на руках носил. Почему, ты думаешь, Маруська такая получилась? Сашке я верю. Этому, теперешнему. Да, он подлец и сволочь, но я надеюсь, что это в прошлом. Я о нем десять лет мечтала, сейчас он со мной. Не хочешь помогать, не надо. Как-нибудь обойдусь, – у Ирины на глазах были слезы. Она их вытерла и повернулась к подбежавшему сыну – Ромочка, у нас же колесиков у грузовика не хватает. Ну-ка, давай поищем.

Снежана постояла, помолчала. Она не понимала Ирину, но ей было ее жалко. Она, бедная столько перенесла в жизни. Зато, когда Снежане было плохо, она не просто пришла, прилетела ей на помощь. И не просто помогла. Ситуация, которая казалась Снежане катастрофой, из-за которой ей было страшно жить, оказалась вполне разрешимой. Этот козел Янис, который ее пугал, даже прощения просил. Непонятно, конечно, как Ириша может так обожать и боготворить человека, оскорбившего ее. Но если для нее это счастье, пусть наслаждается своим таким счастьем.

– Ладно, кончай, Ириша. Что хочешь, то и делай. Если что, обращайся, я же твоя сестра. Это для него я рисовала девушку, чтобы на тебя была похожа?

– Да, я ему на день рождения хотела подарить себя, – Ирина мечтательно улыбнулась.

Снежана пожала плечами. Чудная эта, Иришка, вроде не сентиментальная, тут любовь какую-то придумала. Какая любовь, этот самец ею только пользуется. Потом подумала, если Ириша правду говорит, у ее ног такой шикарный дядька. Классное, наверное, ощущение.

Куминов в очередной раз позвонил Ирине и услышал.

– Саша, летчик улетел на базировку, уже на месте. Рома будет у бабушки. Если ты хочешь, я буду сегодня с тобой до утра.

– Ты еще спрашиваешь, хочешь или нет. Да я об этом и мечтать не мог.

«Как здорово!» – подумал Куминов – «Никуда не надо торопиться и бежать, не успев кончить». Он с института заехал ненадолго домой, переоделся.

– Девочки мои, я сегодня не буду ночевать дома, не теряйте меня.

Даша на него даже не посмотрела, Екатерина Александровна удивилась. После того скандала, уже больше трех месяцев Куминов никуда не уходил из дома, только лишь на тренировки. Но было понятно, что он был именно на тренировках. Спал он с женой в спальне, и Куминова думала, что у них все наладилось. Тут на тебе, еще кого-то нашел. «Ох, и кобель» – вздохнула про себя Екатерина Александровна.

Ирина приехала раньше Куминова. Когда он вошел, она подошла к нему, в простеньком платье, босиком и с распущенными волосами. Она красилась немного, сейчас смыла с себя и это. Ирина улыбнулась ему.

– Здравствуй, мой хороший.

У Куминова было ощущение прихода именно к себе домой, в уютное гнездышко, где его ждала мягкая, домашняя женщина. От всего этого веяло чудным спокойствием, как будто постепенно укрывало каким-то невыразимым счастьем. Он прижал Ирину к себе.

– Здравствуй, солнышко. Здравствуй, моя девочка. Мне не верится, Ирочка. Неужели, хотя бы сегодня, не нужно никуда торопиться.

– Нет, не нужно. Сегодня я твоя. Я в твоей власти.

Куминов поднял ее на руки.

– Тогда сначала, я покажу тебе свою власть. Ты согласна?

– Ты еще спрашиваешь?

Куминов занес ее в комнату. Кровать была застелена.

– Господи, ты и об этом позаботилась?

– Что ж мы с тобой будем спать, как сиротинки, на матраце? Я привезла одеяло с подушкой и постельное белье. Не отвлекайся. Поставь меня на пол, я раздену тебя.

Потом они ели в кухне. Ирина привезла отбивные. После опять переместились на кровать и продолжали наслаждаться друг другом. Был уже час ночи, когда Ирина уснула от усталости. Куминов поглаживал ее по плечу и чувствовал ее дыхание у себя подмышкой. Как же это здорово, просто спать с женщиной, чувствовать легкое щекотание ее волос на своей руке, тепло ее тела.

– Моя ты милая, – прошептал он и сам про себя усмехнулся. «Растекся, как кисель».

Ирина проснулась около шести утра, посмотрела на спящего Куминова, осторожно прикоснулась губами к его груди, и, стараясь его не разбудить, выбралась из постели. Из туалета она зашла на кухню, налила себе воды. На душе было радостно. Обалдеть, она первый раз провела ночь с любимым человеком. Сегодня ей улыбнулось счастье, вместо раздражающего мужа, был другой. Она его кормила, ухаживала за ним, болтала ему глупости и заснула под его рукой. Как же это прекрасно, открываешь глаза, рядом он. Как же хочется, чтобы так было всегда, чтобы они были в своем доме, своем уголке и мальчик ее тоже был бы с ними. Ирина вздохнула, поставила стакан и тут же вздрогнула.

– Ты сбежала от меня, и мне сразу стало холодно, – прошептал ей на ухо Куминов и, обхватив руками за плечи, прижал к себе.

– Саша, – возмутилась Ирина – Как же можно так тихо ходить?

– Я специально крался.

– Чтобы меня напугать?

– Ну что ты, солнышко. Просто, чтобы застать врасплох. Не уходи никуда, я сейчас вернусь и унесу тебя.

Он унес ее в постель и опять занялся с ней любовью. Потом они снова заснули. Проснулись уже поздним утром.

– Как здорово с тобой спать, Ирочка. Ты торопишься?

– Нет. Я могу приехать к свекрови в любое время. Просто, я думаю, малыш скучать будет. Мне его жалко. Я его так люблю, аж пищит все внутри, когда его вижу. Просто обожаю. Мама меня ругает за то, что я ему все позволяю и его балую. Я не могу ничего с собой поделать, иду у него на поводу.

– Как же воспитание?

– Хромает. Конечно, он у меня не совсем изнеженный. Он много вещей умеет делать самостоятельно. Он сам одевается и раздевается. Умеет кушать, правильно держать ложку и вилку. Даже попу сам вытирает, правда, когда как. Вроде бы слушается, когда говоришь, что нельзя, будет больно. Но по большей части запретов нет, каюсь. С мамой я тоже не согласна. Сиди прямо, не шуми, не бегай. По ее мнению, ребенок должен по струнке ходить. Саша, может, будем вставать? Что-нибудь перекусим?

– Хорошо. Иди первая в ванную. Я пойду пока чайник включу.

Ирина вышла из ванной уже в платье. Посмотрела на себя в зеркало и махнула рукой. «Заплетусь потом, после завтрака».

Куминов ушел в ванную. Ирина налила чай и выложила остатки еды. Нашла конфеты, которые когда-то приносила. Куминов вернулся, он не стал одеваться, был в одних трусах.

– Пойдешь ко мне?

– Саша, нужно поесть. Если я буду у тебя на коленях, нормально поесть не получится.

– Ириша, хотел у тебя спросить. Кто рисовал твой портрет?

– Снежана. Она сейчас так рисует, в такой технике, еще в графике. Она бросала одно время рисовать. Мама записала ее в художественную школу, там какая-то прибабахнутая преподавательница отозвалась нелестно об ее рисунках. Но она продолжала иногда черкаться для себя. Как-то я увидела у нее силуэт девушки. Всего несколько линий, но это было так здорово. Я попросила ее немного переделать, как бы мне хотелось. Девушка должна куда-то уходить, как будто исчезать.

– Для памятника Наташе?

– Ты знаешь? Да, для памятника. Я ее рисунок в мастерскую увезла. Потом, я Снежане показала, как это смотрится и убедила ее снова рисовать. Хотя бы для себя. Меня ведь тоже так и не научили петь, но я пою для себя, я знаю, что у меня хороший голос.

– Кокетничаешь?

– Не смейся. Я вполне серьезно. У меня голос две октавы, могу иногда и на три прыгнуть.

– Ну-ка спой, – Куминов засмеялся.

– Я никогда не буду петь в твоем присутствии, – сказала Ирина и встала из-за стола.

– Ирочка, ты обиделась? – Куминов притянул ее к себе за руку – Не надо, солнышко. Я неудачно пошутил. Я и забыл, какая ты обидчивая.

«Ты много что забыл?» – подумала Ирина, но села к нему на колени.

– Ты моя прекрасная, – Куминов целовал ее лицо.

– Все, забыли, я не обижаюсь, – сказала Ирина.

– Ириша, почему ты поставила памятник Наташе?

– Я должна была ей деньги. Как я могла их ей отдать, если она умерла?

– Оставила бы себе.

– Зачем? Она дала мне деньги на обследование Маруси. Я их тратила только по назначению, остальные я собиралась вернуть. Почему я должна роскошно жить на деньги мертвой женщины? Может это неразумно, но я считаю вот так.

– Ты общалась с Наташей? У тебя не было на нее обиды?

– За что я должна была на нее обижаться? – Ирина встала с его колен – Я помню, она тебя не пыталась соблазнять. Это ты козлом возле нее скакал, лишь только ее увидел. Я сразу стала пустым местом. Единственное, мне и в голову не приходило, что ты сможешь снова к ней убежать, после того, что у нас было. Все! Не будем об этом. Я не хочу говорить о прошлом, – уже раздраженно сказала Ирина и вышла из кухни.

Куминов тоже пошел в комнату и, молча, стал одеваться. Ирина стояла у окна, спиной к нему, опустив голову.

– Уходишь? – спросила она.

«Я веду себя, как идиот» – подумал Куминов – «Ну куда я от нее сбегу? Может, действительно, лучше выяснить сразу все отношения. Она ведь права. Что ж так и бегать, как только услышу, то, что мне не понравится». Он подошел к Ирине, погладил ее по голове.

– Что-то я не то делаю, – он поцеловал ее в макушку – Ты простишь меня когда-нибудь за то, как я с тобой поступил тогда, десять лет назад?

– Нет, – ответила Ирина – Это невозможно простить.

Куминов даже растерялся, он не ожидал такого ответа.

– Ты вознес меня на такие заоблачные высоты счастья. Выше нет ничего, просто не бывает. Потом, бах, и резко вниз, и в лепешку. Это было так больно! Я не могла дышать, в буквальном смысле. Так же чувствует себя кукла, которая была любимой игрушкой, ее нежили, лелеяли, ухаживали за ней. Только увидели другую игрушку, оторвали кукле руки, ноги и выбросили в вонючую помойку. Ты вышвырнул меня из своей жизни, я осталась одна, все вокруг стали на меня нападать. Как ни странно, остался только Данилов, он сказал Серафиме, что это он был со мной, когда она тащила проверять, целка я до сих пор или нет. Никита всем рты позатыкал, и этой суке Надьке, та взяла свои слова обратно, и сказала, что это от ревности на нас наговорила. Мне было больно и плохо, и со мной был дурачок Данилов, а ты такой взрослый и сильный куда-то сбежал. Получалось, что это я во всем виновата, сама тебя соблазнила, и нарочно забеременела. Я никогда не смогу этого простить. Это подло.

Куминов стоял рядом, молча слушал ее.

– Я не могу простить. Я просто не хочу вспоминать. Я не хочу об этом думать. Ты хочешь спросить, почему я сейчас с тобой? – Ирина повернулась к нему – Вот такая я порочная. Нет у меня ни гордости, ни самолюбия, как Снежана говорит. Я, как собачка, лижет руку, ударившую ее. Если без эпитетов, я люблю тебя. Я всегда любила тебя и не могла забыть, несмотря на то, что ты со мной сделал. Ты сейчас со мной. Я десять лет мечтала об этом. Я хочу тебя. Я хочу быть с тобой. Я хочу чувствовать на себе твои руки, твои губы. Я хочу чувствовать в себе твой член, у меня перехватывает дыхание, когда ты в меня его вводишь. Я не могу без тебя жить. Я не знаю, что нужно делать. Но я задавлю свою гордость, лишь бы быть с тобой, принадлежать тебе. Я не хочу думать о прошлом. Там было страшно. Я хочу жить здесь и сейчас.

Куминов слушал ее откровения, ему казалось у него сердце сейчас остановиться. Он опустился перед ней на колени.

– Не смей! – закричала на него Ирина – Встань! Не смей вымаливать у меня прощение. Тебе не идет. Я не хочу твоего унижения.

Куминов сжал ладонями ее ноги. Потом поднялся, взял ее на руки и положил на кровать. Задрал на ней платье и головой раздвинул ей ноги. Ирина гладила его голову, задыхаясь, шептала:

– Сашенька, Сашенька, мой хороший. О, боже, Саша! – и, не выдержав, закричала. – Я так не смогу, Саша. Я хочу ощутить его. Сашенька, пожалуйста.

И опять при первых его движениях она испытала оргазм.

– Ирочка, девочка моя, – прохрипел он, и упал рядом с ней.

Они некоторое время лежали молча. Потом Ирина повернула к нему голову и провела рукой ему по щеке, по губам.

– Фу, какой ты мокрый. Неряха! Иди, умойся.

– Я лучше оближусь, – ухмыльнулся Куминов.

Она лежала, пристально разглядывала его лицо и ногтем проводила по его губам.

– Что ты на меня так смотришь? – спросил Куминов

– Любуюсь. Если ты меня снова бросишь, я тебя убью.

– Я тебя не брошу. Я не смогу больше жить без тебя, – он взял ее руку и стал целовать ее ладонь. – Ты права, Ирочка, прошлое нельзя изменить. Я буду рядом с тобой. Я постараюсь, чтобы тебе было хорошо в этой жизни. Но я все равно должен попросить у тебя прощения. Не для того, чтобы ты меня простила, просто я должен это сказать. Я виноват перед тобой, сильно виноват, я это знаю. Я прошу у тебя прощения за свою грубость, трусость, самомнение, за свою подлость.

– Ну, хватит, Саша. Довольно. Не будем больше говорить о прошлом. Мы сейчас вместе с тобой, это главное. Твоей любви будет достаточно, чтобы я обо всем забыла.

– Ты очень сильная и мудрая девчонка, Ирина. Ты считаешь слабостью то, что ты переступила через свое самолюбие, а в этом твоя сила. Не каждый так сможет. Если бы ты первая не поцеловала меня, я так бы и продолжал сопли жевать, не знал, что можно тебе сказать, если так виноват.

– Забудь про свою вину, Саша.

– Я тебя обожаю, – ответил Куминов.

– Не хочется уходить, а надо.

– Завтра же еще один выходной. Может быть, сегодня еще вечером встретимся?

– Можно было бы. Если Снежана согласится с Ромой поиграть какое-то время. На ночь он с ней не останется. Но я не знаю, когда вернусь. Веруся наверняка припашет. Полевой сезон начинается. Я по огородным делам не очень, с меня помощник, как из говна пуля, но на подай-поднеси приходиться соглашаться. Щербаковы в своем доме живут, Участок немаленький, еще и соседский прихватили, там какие-то алкаши живут, им по фигу. Веруся – она молодец. Она столько всего выращивает. Даже всякие кабачки, баклажаны, тыквы, капусту разных видов. Мы с ее огорода всю зиму кормимся, маме моей перепадает. Приходится отрабатывать. Так что, Саша, наверное, не получится.

– Ты будешь работать, а ребенок?

– Что, ребенок? Будет рядом бегать. Ему полезно. Та бабушка ему все разрешает. Он ей грядку истопчет, она кряхтит, пересаживает, ему ни слова не скажет. Единственное плохо, она его закармливает. Поэтому, больше чем на день, он без моего контроля не остается.

– Хорошо, солнышко. Будем уходить. Жаль, что ты на машине, я бы тебя подвез.

– Зато, сколько барахла приволокла. Будем съезжать отсюда, грузовик придется подгонять. Ты до какого времени снял квартиру?

– До июня. Хозяин не продлит, у него какие-то родственники приедут жить. Надо уже начинать новую искать.

Они вышли из квартиры, сели в свои машины и разъехались, каждый в свою сторону.

Куминов приехал домой. Екатерина Александровна встретила его с недовольным видом.

– Мама, удивительно, ты дома?

– Хорошо, что хоть я дома. Одна на работе, второй неизвестно где шляется. Ребенок один, без родителей.

– Мама, не драматизируй. Егор уже большой.

– Ничего, ты гульнул. Почти сутки дома не было.

– И что? – Куминов начинал злиться – Мне это не позволено? Кстати, ребенок где, гуляет?

– Нет. Боится из комнаты выйти, тебе на глаза показаться. Только, – Екатерина Александровна поспешила следом за сыном – Не трогай его. Не смей бить.

– Мама, ну ты уже совсем. Я когда его бил? Неужели, появилось за что?

Куминов зашел в комнату. Посреди комнаты стоял Егор и настороженно смотрел на него. Куминов окинул взглядом комнату и увидел на столе свой раскуроченный магнитофон. Вот блин, рукодельник! Первым желанием было отругать сына, но Куминов сдержался.

– Привет, Егор. Что не идешь здороваться?

Егор осторожно подошел к нему.

– Ты, что меня боишься?

– Бабушка сказала, что ты меня накажешь.

Куминову внезапно стало жалко ребенка. «Да, плевать на этот магнитофон» – подумал он – «Попробую починить».

– Глупый, – Куминов взял на руки сына – Если ты это сделал, значит, тебе так было нужно.

– Я смотрел твою книжку по радиотехнике. Я хотел проверить, там такие же детальки?

– Давай, договоримся, Егор. Если у тебя снова возникнет такое желание, спроси у меня. Ты ведь разбираешь рабочую технику, сам ремонтировать еще не умеешь. Так нельзя. Нужно ломать только то, что ты сможешь починить. Захочешь посмотреть, что внутри, ты говори, и мы найдем то, что можно ломать с чистой совестью. Я немного отдохну, потом мы с тобой попробуем собрать магнитофон заново. Ты мне расскажешь про каждую деталь, зачем она нужна.

Егор радостно стиснул шею отцу.

– Как хорошо, что ты не ругучий. Бабушка говорила, давай быстрей спрячем все, а то от отца влетит.

– Бабушка пошутила, – Куминов шел с ребенком на руках, прижимая его к себе. «Ребенок должен делать все, что хочет» – вспомнил он слова Ирины.

– Ты спи, если хочешь, – сказал ему Егор – Я тебе книжку почитаю. Мамину, – он принес сборник Грина, сел рядом с растянувшимся на диване отцом, и стал медленно, почти по слогам, читать – Если Цезарь находил, что лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме, то Артур Грэй мог не завидовать Цезарю в отношении его мудрого желания. Он родился капитаном, хотел быть им и стал им.

«Господи, Дашка до сих пор носится с этой книжкой. Уже наизусть, наверное, выучила» – подумал Куминов. Он начал дремать. Екатерина Александровна, обрадованная тем, что внука миновало наказание (хотя такой поворот ее сильно удивил, Куминов обожал своего ребенка, но в таких вопросах был очень строгим), не стала их тревожить. Позвонили в дверь. Екатерина Александровна открыла.

– Папа, дядя Женя пришел, – подергал за руку отца, Егор.

Куминов встал с дивана.

– Иди к себе, Егорушка, играй. Магнитофон с деталями сложи аккуратно куда-нибудь, чтобы ничего не растерять. Потом мы с тобой им займемся. Привет, Либер, – он поздоровался за руку с Либерманом.

– Санек, помоги мебель разгрузить. Мы решили Нелю в большую комнату переселить. Диван ей новый купили, заодним кроватку ребенку. Здесь в магазине неподалеку. Загрузить нашел кого, на разгрузку решил тебя прихватить.

– Как ты вовремя, – сказал Куминов – Только расслабился. Ночью все силы истратил. Пять раз кончил.

– Ну, ты, орел! Я уже давно больше двух не могу, да и это со скрипом.

– Не говори, кажется уже все, из сил выбился, сейчас сдохну, все равно ее хочу. Никак не могу насытиться. Ладно, ночью уснула, не захотел тревожить. Эх, Либер, вчера такое счастье привалило, всю ночь со мной была. Прикинь, со мной рядом спала женщина, а я балдел от этого.

– Ты с женой не спишь, что ли?

– Я за все годы с Дашкой редко спал. Если только больше спать негде. Некомфортно как-то. Пока засну, измучаюсь. Сейчас, Егора приучаю спать одного в комнате, сплю теперь в спальне на полу, Дашка на кровати. Она специально, наверное, как ночью встанет, обязательно по мне пройдется.

– Везет тебе, Санек. Я о ней только мечтаю, а ты ее топчешь.

– Как-то не звучит. «Топчешь». Как петух курицу. Я ею наслаждаюсь.

– Ты ее голую видел?

– Либер, да пошел ты, – рассмеялся Куминов – Поехали, твои диваны догонять.

Они ушли. Екатерина Александровна все это время была неподалеку, она слышала весь разговор. Дарья, оказалось, была права. У сына действительно была другая женщина. Эта женщина была ему явно небезразлична. Екатерина Александровна представила, что сын разойдется с женой из-за этой женщины, как же тогда Егор. Что она будет делать без внука. Ведь суд почти наверняка оставит ребенка с матерью. Там кто его знает, ее родители от обиды нажужжат Даше в уши, она запретит Куминовым видеться с ребенком. Нет, это просто Санькина блажь, очередная пассия. Дала, наверное, хорошо, вот и придумал, что любит. Надо узнать, что за баба у него завелась, и вмешаться, поговорить с ней, припугнуть, что-нибудь посулить. Пока Куминова строила планы по разлучению сына с любовницей, пришла с работы Даша.

– Саши так и не было? – спросила она свекровь.

– Он приходил. Сейчас его Либерман позвал помочь мебель разгрузить. Ты представляешь, Егор его магнитофон разобрал, а Санька даже его ругать не стал.

– Саша порой многое ему позволяет, но ему виднее. Отец должен быть для сына авторитетом, и его действия не должны опротестовываться.

Даша сходила в комнату, поцеловала Егора, потом стала заниматься домашними делами. Она была на кухне, когда туда пришла Куминова и села на стул.

– Еще не готово, Екатерина Александровна. Курица еще минут пятнадцать в духовке побудет. Надо позвонить Либерманам и узнать, когда Саша придет на ужин.

– Дарья, – собралась с духом Екатерина Александровна – Ты мне скажи, вы с Санькой спите?

– Екатерина Александровна, мне кажется неприличным рассказывать матери мужа подробности интимной жизни. Это касается только нас двоих, и для меня бы нежелательно обсуждать это с вами.

– Дарья, для меня это важно. Я же знаю, раньше Санька в комнате Егора спал, к тебе только на свиданки ходил. Теперь он вместе с тобой в спальне спит.

– Вы сами ответили на свой вопрос. Зачем меня спрашивать?

– Дарья, я хочу, чтобы ваши отношения наладились, чтобы у вас была нормальная семейная жизнь. Чтобы Санька по бабам больше не бегал.

– Вы что, можете приказать это своему сыну? Я знаю, что Саша вас очень любит и прислушивается к вам, но в данном случае вы себя переоцениваете. Тем более, сейчас нечто большее, чем просто удовлетворение распущенных сексуальных потребностей. Саша любит другую женщину. По всей видимости, он ее всегда любил. Я раньше была уверена, что Саша не способен на высокие чувства, что на первом месте у него животная примитивная похоть. Но, потом стала замечать, что, когда речь заходит о ней, он становится совсем другим человеком. Сразу пропадает вся его самоуверенность, и он становится беззащитным, ранимым, с оголенными чувствами человеком.

– Нет, Дарья, с тобой невозможно нормально разговаривать. Ты все время что-то придумываешь. Какая оголенность? Он нашел себе бабу, которая дает лучше других и все. В свое время была Наташа, он шагал за ней, как бычок на веревочке, стоит ей только пальчиком поманить. Потому что, умелая была, знала в каких местах трогать надо, чтобы сдался.

– Я знаю про Наташу. Саша говорил, что это была не любовь. Я ему верю, у них было духовное единение, они одинаково мыслили, у них был единый воздух для дыхания, они были продолжением друг друга.

– Дурдом, – сказала Екатерина Александровна – Ты совсем не хочешь выбираться из своей раковины, которую себе придумала. В жизни все проще, Дарья.

– В жизни есть любовь, – ответила Даша – Я не смогла найти свою. Саша не стал тем человеком, к которому бы прильнула моя душа. Но эту девушку он любит. Я много книг прочитала, я знаю, как это бывает. Все это написано на Сашином лице.

Куминова хмыкнула.

– Зря вы смеетесь. Он на ее фотографии смотрел с особенной грустью, вы себе представить не можете. Я не буду препятствовать Саше, потому что иначе я буду препятствовать любви. Саша много для меня сделал, он достоин уважения и снисхождения. Пусть он сам решает, что для него лучше. Меня он не обидит, я знаю. Он поклялся всегда меня защищать и заботиться обо мне при любых обстоятельствах.

– Ох, Дашка. Ты все-таки повернутая, – Екатерина Александровна встала из-за стола. Поговорила, называется. – Позовешь, когда на стол накроешь, – потом что-то сообразила и повернулась к Даше – Какие фотографии? Чьи фотографии? Ты что, знаешь, что у него есть фотографии его любовницы?

– Он же до меня еще с ней встречался, – сказала Даша – В альбоме лежат ее фотографии, еще те, старые.

– Ильинская?

– Я не знаю ее фамилию. Я знаю, что ее зовут Ирина, что Саша когда-то бросил ее. И очень переживал из-за этого. Сейчас она все-таки его простила, раз они снова вместе. Хотя она замужем.

«Ну, конечно, Ильинская» – подумала Куминова – «Это уже хуже. Ирка еще та штучка. Ее просто так от Саньки не отгонишь. Чем ее купишь? Да, ничем. Если только мужем припугнуть. Или тем, что на работе узнают. Зачем ей лишние сплетни. Хотя, если в юности она это перенесла, какое ей сейчас дело до каких-то сплетен. Ведь мстит Саньке, специально привязывает к себе, чтобы потом больнее сделать. Надо попробовать что-то предпринять».

У Либерманов родился мальчик. Друзья с подарками пришли их поздравить, но нормального застолья не получилось. Мальчик постоянно плакал, Ангелина раздражалась, из-за всякой мелочи кричала на мужа. Через два дня нагрянули коллеги с работы Ангелины, тоже с подарками. Ангелина уже всех ненавидела. Ей так хотелось лечь отдохнуть, как только ребенок замолчит, так нет, надо еще перед этими приплясывать.

– Вот одеяльце шерстяное, вот ватное, это комплект ползунков. А это, – торжественно преподнесли коллеги – Коляска польская. Где-то Щербакова достала. Она, между прочим, нас и привезла на своей машине.