Текст книги "Жизнь без печали"

– А потом? Почему ты не сделала с собой ничего потом?

– Потом, я пожалела маму. Я поняла, что мама меня любит, и мой поступок убьет ее. Я не хотела убивать ее. Еще, я думала, что ты тоже любишь меня, и тебе будет больно, если меня не станет.

– Я же вас не убила, тем, что сделала.

– Мне нельзя умирать, Снежана. Я должна держать себя в руках, у меня сын есть. Я для него мама, как он без мамы. Что с нашей мамой будет, я не знаю. Я еще не была у нее, ее в больницу увезли с приступом.

Снежана разрыдалась. Ирина подняла ее и прижала к себе.

– Все позади, Снежка. Я надеюсь, с мамой все обойдется. Наступит утро, я поеду к ней, расскажу, что у тебя все в порядке. Ей станет легче, она пойдет на поправку.

– Я думала, вы меня не любите, вы про меня забыли.

– Это мысли обиженного ребенка, Снежана. Если люди заняты повседневными делами, это не значит, что они забывают своих близких. Ты решила, что ты одинока, когда мама была занята больше моими делами?

Снежана закивала.

– Снежа, я же тоже ее ребенок. У меня в то время вся жизнь кувырком была, ей меня было жальче. У меня был трудный период в жизни, тебе я не могла уделять внимания. У меня была Маруська, она же совсем беспомощная. Надо было как-то в жизни устраиваться, приспосабливаться. В то время у меня одна цель была, надольше упечь Данилова, чтобы не видеть его больше.

– Вы теперь меня будете ненавидеть?

– Снежана, ну ты совсем дура, что ли?

– Ириша, мне лучше не жить. Мне не дадут жить, – Снежана с тоской посмотрела в глаза сестре.

– Кто? Расскажи мне. Вдвоем легче найти выход из ситуации.

– Как ты его найдешь? – с горечью сказала Снежана – Я с Янисом встретилась. Мне он все жизнь нравился. Он в нашей школе раньше учился, только он старше меня намного. Ему сейчас уже двадцать. У нас с ним было, ну это. Ириша, – Снежана опять разрыдалась – Он сказал, что его друзьям тоже надо дать попробовать. Он им сказал, что я хорошая соска. Это неправда, Ириша! Я этого не делала. Ты мне веришь?

– Конечно, верю, – Ирина гладила свою сестру. В душе у нее все кипело. «Подонок! Удавлю».

– Я не согласилась. Он говорит, что им обещал, они все равно меня подкараулят.

– Успокойся, Снежана. Верь мне, я разберусь.

– Ты в милицию пойдешь? Что ты им скажешь?

– Без милиции обойдусь. Не переживай. Теперь слушай меня внимательно. У тебя очень болела голова, ты эти таблетки выпила случайно. Голова болела сильно, ты не прочитала хорошо название лекарства. Ты меня поняла? – Ирина взяла лицо Снежаны и руки и посмотрела ей в глаза – Это важно. Это не было попыткой самоубийства, ты поняла? Иначе ты попадешь в психушку. Самое главное, для нас с тобой – наша мама. Ты уяснила?

– Да.

– Что? Скажи мне.

– Я выпила таблетки случайно.

– Молодец. Я узнаю, как там мама, потом приду к тебе. Я думаю, тебя здесь долго держать не будут. Тебя я сама из больницы заберу.

Ирина направилась к врачу.

– Я расспросила хорошо сестру. Она говорит, головные боли были сильными. У нее всегда перед месячными сумасшедшие головные боли. Она случайно выпила не те таблетки, и слопала сразу побольше. Дурочка еще, решила, что так голова быстрей перестанет болеть. Вы запишите это, пожалуйста, это случайное отравление.

– Хорошо, – Врач внимательно посмотрел на Ирину. – Я так и напишу.

– Можно, вы сейчас напишите и покажите мне запись.

– Вы неглупая девушка, сестра Снежаны Ильинской, – он сел за стол и заполнил историю болезни.

Ирина из телефона-автомата позвонила мужу.

– Саша, у Снежаны отравление, мама в больнице, давление сильно поднялось, за Снежку испугалась. Ты сегодня сам с Ромой, ладно? Если тебе нужна машина, она возле второй городской. Но я прошу, оставь сегодня машину мне. Много дел надо сделать.

Потом она позвонила своему начальнику и попросила отгул. После всех звонков она отправилась разыскивать, где лежит ее мать. Уже начался обход и Ирину не пустили в палату. Она написала матери записку, что со Снежаной все в порядке. Села в машину и поехала к дому Габриэллы, Ирина помнила, где та жила, может эта тварь, ее отпрыск, дома. Ирина поднялась на нужный этаж, позвонила в дверь. Янис был дома, он открыл ей дверь. Габриэлла уже ушла на работу. Ирина, отпихнув Яниса, вошла в квартиру.

– Ты кто такая борзая?

– Я сестра Снежаны.

– Тоже пришла попробовать?

– Рот свой поганый закрой, урод! Постарайся врубиться, что я тебе скажу. Моя сестра не только несовершеннолетняя, ей нет шестнадцати, так что, ты падла, под статью попадаешь. Если ты не перестанешь ее пугать и преследовать, я тебе устрою очень радостную жизнь.

– Да, пошла ты на х..й! Допи… ишься, и тебя по кругу пустим. Я твою сестренку ребятам обещал. Мы всегда девочек пользуем, чтобы спид никакой не подхватить.

Ирина и не надеялась на понимание. В каком-то фильме, она слышала, что удар нужно наносить, когда противник этого не ждет.

– Не хочешь по-хорошему, что ж, пеняй на себя.

Ирина взялась за ручку двери, Янис стоял рядом. Неожиданно она ударила его коленом между ног. Янис согнулся. Уж как бить лежачего, этому Ирина еще у Никиты научилась. Она резко локтем ударила Яниса по шее. Янис не был драчуном, он не привык к боли, он упал на пол. Ирина с силой пнула его каблуком по шее и ушла. Нужно было что-то предпринять. Можно, конечно, и в милицию, заставить Снежану написать заявление, но сколько девчонка натерпится, так уже травилась. Муж у Ирины был большой и сильный, но совершенно не воинственный, увалень какой-то. Ирина направилась к Либерману.

В обеденный перерыв к Либерману подошел мастер:

– С проходной позвонили. Там тебя ждут, сказали, что срочно. Какая-то Ирина Щербакова.

Либерман пошел на проходную.

– Ирочка, какими судьбами?

– Женя, не нужно расшаркиваний. Ты же понял, что раз пришла, то прижало.

– Чем могу помочь?

– Связи твои нужны по «ангельской» жизни. Стадо подонков моей сестре жить не дает.

Ближе к концу рабочего дня Ирина забрала Снежану из больницы.

– Сейчас пойдем маму проведать. Пока мама из больницы не выйдет, поживешь у нас. Маме спокойней будет, что ты под присмотром. Козлу твоему я морду набила, надеюсь этого будет достаточно, нет, так с ним по-другому поговорят.

– Ты умеешь драться?

– До сегодняшнего дня не умела. Хотя как-то раз Данилова вырубила.

Анна Сергеевна плакала, увидев младшую дочь живой и здоровой. Снежана бросилась ей со слезами, на шею.

– Мамочка, ты прости меня.

Анна Сергеевна гладила дочь по голове, у нее тряслись руки.

– Можно не выть? – сказала Ирина – Ты, давай, мама, бери себя в руки, надо выздоравливать. Все уже позади, я надеюсь, больше приключений в нашей семье не будет.

Ирина привезла Снежану к себе домой. Щербаков с сыном уже были дома. Рома кинулся к матери.

– Мама, где ты была?

– Я была в гостях у Снежаны. Больше я не уйду. Саша, ты извини, – сказала Ирина мужу.

– Дома есть нечего, Ирина, – с упреком сказал он ей.

– Я от мамы борщ и вареники принесла. Сейчас покормимся. Саша, – крикнула она из кухни – Снежана поживет у нас, пока мама в больнице.

– Хорошо, пусть живет, – ответил Щербаков

– Вообще-то это был не вопрос. Я просто поставила тебя в известность. Пока Снежана у нас, спи на диване. Снежана будет со мной. Я к тебе так и быть, буду приходить, только не сегодня. Сегодня я спать хочу, ночь не спала, завтра на работу.

Щербакову хотелось поставить жену на место, но он боялся, что на этом их семейные отношения закончатся. Тем более, обычно Ирина не злоупотребляла его терпением. Сегодня видать что-то случилось у них в семье, придется прожевать обиду. Когда они ужинали, зазвонил телефон, Ирина взяла трубку.

– Спасибо тебе, Женя. От души. С меня коньяк, хочешь, тортик спеку, – потом она засмеялась – Перетопчешься, буду я еще такую страшилу целовать, – Ирина положила трубку и сказала Снежане – Все, сестренка, можешь не волноваться, теперь уж точно никто тебя не тронет.

Ирина отправила сына в постель, сама занималась домашними делами.

– Снеж, почитай ему сказку, может, уснет. Я пойду в ванную, потом лягу, ноги не держат.

Снежана недовольно посмотрела на Щербакова, лежит на диване с газетой, хоть бы жене помог, посуду вымыл, что ли, видит же, что она уставшая. Снежана прочитала Роме три сказки.

– Ты почему не спишь?

– Спой песню.

– Я не умею.

– Мама, спой песню, – требовательно закричал он.

Ирина зашла в комнату. Села рядом с кроватью и запела песню Лолиты Торрес:

– Сердцу больно, уходи, довольно. Мы чужие, обо мне забудь.

Снежана удивилась, что от этой совсем не колыбельной песни, Рома закрыл глаза и стал посапывать. Ирина со Снежаной тоже легли в постель. Снежана задремала, но проснулась от храпа Щербакова. Его слышно было даже из соседней комнаты.

– Ириша, – потрясла она за руку сестру. – Что он так храпит?

– Ты почему меня будишь? Иди и спроси у него. Снежка, я ночь не спала, и целый день бегала, твои проблемы утрясала. Я спать хочу.

– Как я завтра в техникум пойду?

– Ногами.

– Если они меня подкараулят?

– Снежана, никто тебя не подкараулит. Их убедили, что они себя плохо ведут. Эта погань знает, что если есть, кому заступиться, то не тронут.

– Ириша, ты такая клевая!

– Дай поспать. Иди, разбуди Щербакова и канифоль ему мозги.

В перерыве между лекциями на кафедру к Куминову пришла Габриэлла. Куминов был очень удивлен, он Габриэллу не видел уже несколько лет.

– Странно, – сказал, при ее появлении, Куминов – Вот уж не ожидал. Поступать пришла?

– Саня, мне нужна твоя помощь, – лицо Габриэллы было припухшим, как от долгих слез, взгляд тусклый, убитый.

– Я всегда рад помочь старым приятелям. В чем проблема?

– Я из-за сына.

– Габи, учебный год уже начался. Я не смогу уже помочь с поступлением.

– Дело не в этом, Саня. У твоей матери есть же связи в милиции и прокуратуре.

– Я не в курсе. Это же мамины связи, не мои. За что загремел сынок?

– Его и его друзей обвиняют в групповом изнасиловании.

– Это ложное обвинение?

– Конечно, эти ссыкушки сами соглашались. Понимаешь, мальчики боялись заразиться нехорошими болезнями. Тем более в стране СПИД появился. Они использовали, девочек помоложе, чтобы наверняка никого у них до этого не было. Девчонки сами добровольно соглашались, им же льстило, что на них внимание взрослые ребята обращают. Одна такая, взяла, и заявление написала, может родители заставили. Помоги, Саня. Пусть твоя мама свои связи подключит.

Куминов смотрел на Габриэллу презрительным взглядом. Неужели она сама не понимает, что говорит?

– Габи, ты до такой степени порочна? Ты себя слышишь? Ты оправдываешь сына в такой мерзости.

– Ой, Саня, не говори, пожалуйста, что сам святой.

– Я никогда никого не насиловал, Габи. Я старался не причинять женщинам ни малейшей физической боли. Все эти садистские штучки не по мне. Тем более, мне не нравятся женские слезы. Уж, такие кошмарные мысли, чтобы поймать именно маленькую девочку, лишь бы она была девственница, и иметь ее всем колхозом, мне и моим друзьям в голову не приходили.

– Ему же светит большой срок!

– За дело. Тут, я солидарен.

– Бедный мой мальчик, – разрыдалась Габриэлла – Куминов, я надеялась, что ты хоть свою бывшую любовницу накажешь за то, что она моего мальчика избила.

– Чего? Абсурд какой-то. Ты что несешь? Я должен наказать какую-то свою бывшую за то, что она избила… Сколько твоему Янеку, лет двадцать, наверное? Ну вот, избила двадцатилетнего парня. Полный дурдом. У тебя вообще крыша съехала?

– Что ты смеешься? Мой мальчик нежный и ранимый. Месяц назад приходила эта, с которой ты на годовщину Олега и Светки приходил, и избила моего мальчика. Она его била каблуком по шее.

– Ира? Ты, что-то путаешь.

– Она обвинила его в растлении своей сестры.

Куминов вспомнил милую Иринину сестренку. Лицо его приняло, какое-то зверское выражение.

– Они и со Снежаной так поступили? За нее я сам разорву твоего щенка пополам.

Габриэлла испугалась. Она собралась уходить.

– Это Наташка меня прокляла, – бормотала она, направляясь к выходу – Она сказала, что я сына потеряю, только позже, чтобы мне больнее было. Она мне хотела отомстить за то, что я ее Герману подсунула. Он ей рассказал, что он мне за нее заплатил.

– Габи, – Куминов сгибал и разгибал пальцы – Убирайся отсюда. Я не бью женщин, я просто тебя убью. Если ты считаешь, историю со своим выбл..дком карой, то она справедливая.

У Куминова в душе все клокотало. Он жалел, что Габриэлла не мужчина и, что ей нельзя врезать, как следует. Какая мерзкая тварь и щенка своего таким же вырастила. Он вспоминал болтушку Снежану и даже представить себе не мог, как это могло произойти. Десять лет назад ей было пять, господи, она же еще совсем маленькая. Что же пришлось вынести бедному ребенку!

Куминов приехал домой. У них в гостях была дочь Либерманов. Слышен был ее голос, они о чем-то дискутировали с Дашей. Егор сидел надутый в своей комнате.

– Привет, – сказал ему Куминов – Тебя Неля опять «малышом» назвала?

– Нет. Она говорит, что ее какой-то мальчик провожает из школы.

– Ладно тебе, Егор, не переживай. Это и хорошо, опыта поднаберется, пока ты вырастешь.

– Саша, – крикнула из зала Даша – Что ты такое говоришь ребенку?

– Ты не подслушивай мужские разговоры, – ответил ей Куминов – Тебе не надоело женское общество? – обратился он к сыну – Пойдем во двор, на турнике повисим или в футбол поиграем.

Когда они с Егором вернулись в квартиру, Неля была еще у них.

– Уже поздно, – сказал Куминов – Я отвезу тебя домой.

– Я сама доеду, дядя Саша. Еще же девяти нет, автобусы ходят.

– Нет, – ответил ей Куминов, у него из головы не выходил разговор с Габриэллой – Я тебя лично сдам на руки родителям.

– Ой, дядя Саша, они опять в контрах. В этот раз что-то долго. Если честно, достали уже. Мама только и знает, что скандалит. Раньше хоть сразу мирились, в последнее время, как овчарка, ни слова ему не спустит. Я уже папке, сколько говорила, давай от нее уйдем. Будем в гости к ней ходить.

– Какая же это будет жизнь, Неля? – сказала Даша – Люди должны быть вместе и в печали, и в радости.

– Знаешь, Даша, ты вроде умная, а порой ерунду городишь. Сейчас, у них жизнь, зашибись. Мне мозг проели. Маме давно уже какая-то Ира покоя не дает. Что уж она ей сделала? Я поняла, что эта Ира хоть и у них в тресте работает, но в другом отделе, к маме никакого отношения не имеет. Папа все над мамой издевается, говорит, что Ира красивая, мама бесится. Тут, какая-то тетка доброжелательная с папкиного завода, сказала маме, что к папе на работу женщина приходила. Описала ее, и мама решила, что это та самая Ира. С тех пор у нас дома Гондурас. Я поняла, что мамка на работе пыталась с этой Ирой разобраться, та ее послала. Дурдом, короче. Зачем на старости лет отношения выяснять, жили бы, да жили.

– Ты почему нас стариками считаешь? – спросил Куминов.

– Дядя Саша, ну положа руку на сердце, у вас же все в прошлом. Любовь там всякая, шуры-муры. Какие могут быть страсти. Я не знаю ничего про Иру, но папку ревновать смешно. Он же постоянно на глазах, с работы домой. Если мамка достанет, он в соседних гаражах с мужиками или пьет, или в карты играет. Видно же все. Нет там никакой Иры. Поехали, дядя Саша. Егор, до свидания.

– До свидания, – недовольно пробурчал Егор.

– Что ты такой злюка? – спросила Неля – я скоро снова к вам приду, помиримся.

Куминов зашел вместе с Нелей к Либерманам. Видать, у них действительно было не все в порядке. Как-то все было не так, как будто в воздухе висела какая-то напряженность. Ангелина слишком громко делала что-то на кухне. Либерман встретил Куминова без обычной усмешки и болтовни.

– Привет, заходи, – сказал он.

Лина вышла из кухни.

– Явился, не запылился, – неприветливо обратилась она к Куминову.

– Я тоже очень рад тебя видеть, – ответил Куминов.

– Это ты их познакомил. Ты виноват, – Лина была вне себя от негодования.

– Лина, ты к врачу не пробовала обратиться? Твоя ревность просто зашкаливает.

– Ты еще поиздевайся. Если она порядочная женщина, зачем она к нему на работу приходила?

– Лина, я тебе уже сколько раз повторял, по делу она приходила, просила ей помочь, – устало сказал ей Либерман – Если есть возможность помочь человеку в беде, то почему бы и нет.

– Что это за беда, о которой ты мне не говоришь?

– Я не могу об этом рассказывать. Тем более тебе скажи, весь ваш трест знать будет. Я прошу тебя, – Либерман повысил голос – Хватит! Сил уже нет, голова от тебя пухнет. Что ты, как дура!

– Вот на это тебя хватает, кричать на беременную жену.

– Зае… ала ты со своей беременностью. Тринадцать лет слышу о твоей мифической беременности.

Лина почему-то заплакала и ушла снова в кухню. Куминову неловко себя чувствовал во время этого семейного скандала.

– Ладно, ребята, я ушел.

– Подожди, я хоть с тобой в машине посижу, отдохну от этого дурдома немного.

Куминов с Либерманом сидели в машине.

– Что за история с Ирой? – спросил Куминов.

– Помощи она просила. Подонков надо было припугнуть, сестру ее обижали. Я в подробности не вдавался. Ира сказала, что надо дать понять выродкам, что за девочку есть кому заступиться. Я с ребятами организовал. Нашли, где они кучкуются, ну и заставили говно жрать. Там этот был, сынок твоей лошади-латышки, была у тебя когда-то. Он Ирину сестру обидел. Я его чуток встряхнул, он обоссался. Буквально. Ладно, хоть не обосрался, вони бы было. Ирка сама ему накостыляла, но она права, ее они бояться не будут. У меня у самого дочка, Саня, страшно за нее. Тем более Иркина сестра всего на два года моей Нелки старше.

– Я не могу представить, что Ира могла кого-то побить.

– Злости много было, наверное. Тем более, этот щенок только в толпе кочевряжится. Ссыкливый, на маленьких девчонок беззащитных только нападать.

– Ко мне Габриэлла приходила, просила помочь. Компанию эту взяли, одна из девчонок все-таки написала заявление, не побоялась.

– А ты? Обещал помочь?

– Я вот думаю, маму попросить, пусть она в прокуратуре поговорит, чтобы раскрутили дело на полную катушку. Не веришь, я еле сдержался. Мне хотелось Габриэллу убить. И за Наташу, и за Снежану. Ты скажи, как Ира?

– Когда на завод приходила, конечно, уставшая была. Круги под глазами. А так, хороша, как всегда. Мы же перед этим с Линкой на юбилее были. Дядьку, который с Ирой работал, на пенсию провожали. Ирка шикарно выглядит. Я с ней потанцевал немного, хотел прижать, так рявкнула, что желание пропало. Мужик ее напился, помог до тачки дотащить.

– Пьющий?

– Я спрашивал, говорит, что нет. Редко, но метко. Говорю, Ирка, у тебя мужиков было, не сосчитать. Она отвечает, до трех считать умею. Два мужа получается, ну и ты Санек?

– Зачем ты ей гадости говоришь?

– Не знаю. Самому потом стыдно стало. Самое смешное, Саня, – засмеялся Либерман – Даже пожалел, что тебя там не было. Ей там начали комплименты говорить, что, дескать, умная и работник хороший. Училась, наверное, хорошо. Она отвечает: «Меня все учителя любили, особенно физик. Всегда пятерки ставил».

Куминов усмехнулся. Ему очень захотелось увидеть Ирину. Не понимая, зачем, но он должен был ее увидеть и посмотреть, какая она стала. Может быть, воспоминания о милой нежной девочке уйдут в прошлое и перестанут его тревожить. Может, он все-таки извинится перед ней, снимет груз со своей души. Сейчас это будет сделать легче, что им теперь делить. Надо найти ее, обязательно. Он же знает, где она работает, где живет ее мать.

– Либер, – сказал Куминов – Ты все-таки поговори с Линой. С ней что-то не то. Может, она и не врет насчет беременности. Она же у тебя не рева, сегодня расплакалась.

Куминов встретил Ирину через два дня. Как будто, нарочно, в тот же день, когда десять лет назад, он впервые увидел ее. Он зашел в универсам, подошел к киоску «Союзпечати», который находился как раз напротив кассы, и услышал.

– Девушка, что это вы такое купили?

– Грейпфруты, – ответил знакомый голос.

– Что вкусные?

– Мне нравится.

Куминов обернулся. Возле кассы расплачивалась девушка в сером прямом пальто и в шарфе, обмотанном вокруг головы. Она разговаривала с покупательницей, стоявшей за ней в очереди. Положив сверток с фруктами в дамскую сумку, размером, чтобы обязательно входил, как минимум килограмм картошки, девушка отошла от кассы.

– Ира, – окликнул ее Куминов.

Ирина обернулась в его сторону и улыбнулась ему. «Какая же она, действительно, красивая» – подумал Куминов. Она изменилась, но немного, просто стала взрослее. Такие же пушистые ресницы над большими глазами и красивый рот, накрашенный неяркой помадой. Шарф, красиво обмотанный вокруг головы, придавал ей какой-то не советский, западный облик.

– Здравствуй, Саша, – голос ее, как будто обволакивал. И она так радостно ему улыбалась.

Они подошли друг к другу. Когда он стал к ней ближе, она приподняла на него голову, продолжая улыбаться.

– Ты не занята? Можем съесть мороженое в кафе.

– У меня есть время. Пойдем.

Они зашли в кафе напротив. Куминов усадил Ирину за столик, сам пошел к прилавку, взял мороженое. Они сидели молча. Куминов не знал, с чего начать разговор. Он ждал, что она сама что-нибудь спросит, но Ирина молчала. Ирина не хотела ничего говорить. Когда она его увидела, впервые за столько лет, у нее сердце зашлось. Она столько представляла, как она может его встретить, как он изменился за десять лет. И вот он перед ней. Такой же красивый, самоуверенный, только какой-то уж очень взрослый, солидный. Он также пристально смотрит на нее и ласково улыбается. Все эти годы она вспоминала его, но его облик немного размылся в ее памяти. А тут, наяву, его взгляд, его улыбка, о которых, она грезила все эти годы. О чем сейчас говорить. Рассказывать друг другу про свою жизнь, зачем? Она знала, что он женат, у него сын, что преподает в политехническом институте. Лина пользовалась любым удобным случаем, чтобы поставить Ирину в известность. Хотелось же добиться хоть какой-то реакции. Про себя она тоже не хотела рассказывать, вряд ли ему до этого есть дело, он десять лет о ней ничего не узнавал. У Ирины горело все внутри, хоть она и ела мороженое. Он был на расстоянии вытянутой руки, тот, которого она хотела все эти годы. Все это время мечтала хоть раз еще побыть в его руках, испытать то наслаждение, которое он ей когда-то дарил. Куминов смотрел на ее губы, как она ела это мороженое. Как переворачивала ложку тыльной стороной вверх, и мороженое таяло на ее нижней губе. Неожиданно даже для себя, он сказал:

– Ира, у меня есть ключ от одной квартиры. Коллега оставил цветы поливать и рыбок кормить. Пойдешь со мной?

Куминов почему-то был уверен, что она пошлет его куда подальше. Ведь если честно, он ей столько говна сделал, может, все несчастья в ее жизни случились по его вине. Ирина помолчала всего несколько секунд, облизала ложку и сказала:

– Да.

Он не ожидал, но был рад. Даже если и поговорить, то не на людях, посидеть вдвоем. Она снимет пальто, он лучше ее разглядит, увидит, какая она стала. Она же не могла остаться той же стройненькой девочкой, ведь рожала же два раза. Наедине он скажет ей «прости», что так мучило его столько лет. Они поднялись из-за стола и вышли из кафе. Куминов усадил ее в машину. Он молча вел машину и смотрел вперед, Ирина отвернулась от него и смотрела в окно. Ей не хотелось завязывать разговор. Был полдень. Ирина не знала, почему Куминов не на работе в будний день, у самой у нее был отгул. Свекровь попросила сына с невесткой помочь срезать капусту, перебрать и спустить в погреб картошку. Ирина не любила всю эту сельскохозяйственную канитель и вызвалась покормить работников. Она с утра наготовила много еды, даже пирогов им напекла и удрала в город, оставив Щербакова помогать родителям. Это была такая удача, что Куминова она встретила сейчас, когда у нее было свободное время. Так пришлось бы ограничиться простым: «Привет. Как дела?». Они подъехали к какому-то девятиэтажному дому. Куминов вывел ее из машины и повел в подъезд. Он открыл дверь квартиры, пропустил вперед Ирину, зашел сам и сразу же закрыл дверь на ключ.

– Проходи, – сказал Куминов.

Ирина не говоря ни слова, сняла пальто, не глядя, бросила его на руки Куминову, она предполагала, что он его поймает, сняла и протянула шарф Куминову. Куминов был без верхней одежды, в пуловере и рубашке, он стоял за ней, смотрел, как она раздевается и брал из ее рук ее вещи. У нее и правда была коса, недлинная, едва доходила до середины лопаток, но толстая. Куминов смотрел на ее косу и вспоминал слова Либермана. Странно, но в этой ее косе было действительно что-то эротичное. Куминов хотел пригласить ее пройти дальше, начать хоть какой-то разговор. Они молчали уже полчаса с момента их встречи. Ирина повернулась к нему, наклонила его лицо и поцеловала в губы. Она решила, избежать всяких разговоров, она хотела быть с ним, хоть сколько-нибудь ощутить близость его тела. Зачем терять время, его и так у них мало. Не оттолкнет же он ее, в конце концов. Ирина не знала, как правильно целоваться, делала это наугад, вспоминая, как когда-то он целовал ее. «Обалдеть!» – подумал Куминов и перехватил ее губы. Теперь они стояли рядом и целовались, перехватывая губы друг друга, она то гладила его по лицу, то обнимала его за шею. Он подхватил ее, поднял на уровень своего лица, крепко прижав ее к себе.

– Сашенька, – с тихим стоном прошептала Ирина.

Куминов забыл обо всем. Он целовал, гладил, сжимал в руках эту женщину. Она была такая желанная, такая прекрасная, он уловил какой-то знакомый забытый аромат. Это была она, его девочка, повзрослевшая, изменившаяся, но она. Та, которую он всегда хотел, и которой не смог от души насладиться. Он забыл про свои игры с женщинами, чтобы они чувствовали его власть и исполняли его желания. Он просто наслаждался ласками и поцелуями этой женщины, такой родной, такой близкой. Куминов поставил Ирину на ноги и присел перед ней, расстегивая ее короткие сапожки. Он снял с нее обувь. Ирина перебирала его волосы, наклонившись, целовала его голову и шептала:

– Сашенька…

Ирина уже задыхалась от возбуждения, ей хотелось прижиматься к нему сильнее и сильнее, слиться с его телом. За эти годы она бесчисленное количество раз мысленно представляла его образ, то, что он с ней делает, доводя себя этим до оргазма. И вот он рядом, настоящий, все такой же сильный, властный, ласковый. Она чувствует его дыхание, его запах. Куминов провел руками по ее ногам, поднял ладони под ее юбкой к ее бедрам и резко снял с нее колготки вместе с трусами. Ирина вздрогнула, но только стиснула слегка его голову, и переступила через свои вещи. Он помог ей, сдернул колготки с ее пяток. Куминов опустился на колени и, расстегнув ее юбку, снял ее.

– Ирочка, – простонал он – Девочка моя.

Он прижимался лицом к ее животу, проводил губами и языком над ее лобком. Ирина дышала уже с какими-то всхрипами. «Господи, сейчас сдохну» – подумал Куминов. Он встал и стал опять целовать ее лицо. Ирина стащила с него пуловер, он тоже снял с нее тонкий трикотажный свитер. Она подняла голову, смотрела в его глаза и расстегивала пуговицы на его рубашке. Куминов даже не мог вспомнить, когда он испытывал что-то подобное. Эта умопомрачительная смесь желания, обожания и страсти. Снимая одежду, он увлек ее в комнату и положил на диван. Теперь они оба были раздеты, Ирина прижималась к его обнаженному телу, то целуя, то понемногу прикусывая, там, куда только попадали ее губы. «Я больше не могу» – подумала она – «Я кончу просто так». Она взяла его лицо руками, глядя в его глаза, сказала почти в приказном тоне:

– Саша!

Он, не убирая ее рук со своего лица, тут же взял ее. Ирина испытала оргазм, хотя он успел сделать лишь пару движений. Ей было неловко, но она подумала: «Плевать. Я его может, вообще, больше никогда не увижу. Буду делать то, что хочу». Куминов не ожидал, но это его так потрясло, что он совсем потерял голову. Он то прижимался к ней, то отстранялся. Укладывал ее ноги себе на плечи, снимал их, покрывая их поцелуями. Ирина подавалась ему навстречу, то тоже принималась его целовать, то просто со сдавленным стоном извивалась. У нее кружилась голова, во рту пересохло, напряжение все наступало и наступало, и когда спазмы начались в ее теле, она глухо стонала, шепча его имя, по щекам полились слезы. Ирина слышала его непонятный то ли стон, то ли рычание. Он лежал на ней, немного отодвинувшись, чтобы не сдавливать ее и тяжело дышал.

– Боже мой, какое счастье! – глухо сказал он.

Потом он повернулся на бок и повернул ее лицом к себе, провел пальцем по щеке, убирая слезы.

– Не плачь, – он даже говорить нормально не мог, он совсем охрип.

– Это от удовольствия, – прошептала она ему.

– От удовольствия плачут?

– Я, да. Правда, это только второй раз в жизни. В первый раз было больше девяти лет назад.

Куминов гладил Ирину по лицу.

– Ты очень красивая.

– Я пить хочу, – она едва шевелила пересохшими губами.

– Только вода из-под крана. Устроит?

– Конечно.

– Сейчас принесу, а пока так, – он облизал ее губы.

Ирина прикрыла глаза, она издавала какие-то мурлыкающие звуки от удовольствия. Куминов встал и ушел за водой. Она смотрела ему вслед на его голое тело. «Офигеть! Боже мой, даже не верится». Он принес ей стакан воды. Ирина пила жадно выпила воду, он слизал капли с ее губ.

– Так нечестно, – сказала Ирина – Ты воруешь мою влагу.

Неинтересно было находиться в чужой квартире. Как помыться, где взять полотенце. Ирина нашла в туалете туалетную бумагу. Слава тебе, господи, хозяева хоть газетками не подтираются. Она немного сполоснулась и вытерла себя этой бумагой. «Ладно, пусть будет так» – решила она и вернулась в комнату к Куминову. Он сидел на диване и смотрел на нее. Он изменился внешне, плечи стали шире, рельефней мускулы, волос на груди стало больше. Он был уже взрослым мужчиной, эдаким матерым самцом.

– Постой немного, – сказал он, когда она подошла ближе – Я хочу рассмотреть тебя.

Ее формы больше округлились, но она не выглядела полной. Лишь живот чуть-чуть нависал над лобком, но это все-таки была два раза рожавшая женщина, грудь слегка опустилась вниз, но все равно была еще высокой. Ноги были просто сногсшибательные, красивой идеальной формы, с круглыми не костлявыми коленками.

– Саша, ну хватит. Ты меня смущаешь, – сказала она – Посмотрел?

– Еще хочу. Но ты права, я же не на выставке, – он притянул ее к себе и посадил на колени.

И опять они наслаждались друг другом. Первый порыв уже был удовлетворен, и теперь Куминов уже, не спеша, любовался и ласкал это тело. Он уложил ее снова на диван и целовал, прикусывал, лизал ее кожу. Ирина опять тяжело дышала. Она только шептала:

– Сашенька, хороший мой. Боже мой, как хорошо.

Он целовал ее ноги. Она села, подняла его голову и стала целовать его губы.