Текст книги "Панк-рок. Предыстория. Прогулки по дикой стороне: от Боба Дилана до Капитана Бифхарта"

Последняя попытка

В это же самое время друзья группы делали все возможное: Дэнни Филдс отчаянно пытался убедить президента «Уорнеров» Мо Остина выпустить в качестве альбома прошлогодние демо-сессии с Кейлом. Однако руководство лейбла все еще верило, что The Modern Lovers способны записать «полноценный» альбом. В попытке установить с Джонатаном хоть какой-то контакт они привлекли к работе Кима Фаули – еще одного продюсера, которому Ричман доверял, и под руководством которого он сделал свои, вероятно, самые раскрепощенные студийные записи. «В целом у Кима Фаули была идея, что „все классно“, – рассказывал Эрни Брукс автору этих строк. – Он прыгал и вопил: „Молодежнее, давайте еще молодежнее!“[99]99
  «Teenage, make it more teenage!» (англ.).


[Закрыть] В нем не было ничего нервного или пугающего, но у меня всегда было ощущение, что он немного торопится. И когда он говорил, что «все классно», мне временами казалось, что он не прав». Очевидно, Фаули не был столь же властным продюсером, как Кейл, и не пытался проецировать на музыкантов свои личные ожидания. Вероятно, именно по этой причине Джонатан достаточно легко согласился возобновить работу над альбомом с Фаули. Вместе с новым-старым продюсером группа отправилась в легендарную лос-анджелесскую студию Gold Star, где за десять лет до этого творил свои хиты Фил Спектор. Многотерпимые Warner Bros. даже согласились инвестировать дополнительные средства, чтобы Фаули смог начать работу над альбомом с нуля, а не заниматься латанием дыр на незаконченных треках Кейла.

По всеобщим воспоминаниям, студийная работа шла на удивление гладко – вероятно, Джонатан стремился поскорее записать старые песни, чтобы отправить их «на покой». Не исключено, что сказывались и неортодоксальные продюсерские методы Фаули: в какой-то момент он приказал Филу Кауфману запереть музыкантов в студии и не давать им еды или воды, пока не запишут дубль как следует. Фаули обратил внимание на то, как изменились отношения в группе – отчетливо ощущались трения между Ричманом и остальными музыкантами. Было заметно и то, как поменялся подход Джонатана к исполнению: теперь ему нравился чистый, а не перегруженный звук гитары. Он даже отдал Харрисону свой «телекастер» – и клавишнику пришлось временами переключаться на гитару, осваивая ее по ходу дела. По-видимому, ощущая некоторую неуверенность, Ричман также настоял на том, чтобы записывать вокальные партии песен в полной темноте. Студийному персоналу в это время предписывалось прятаться под микшерским пультом.

Сессии у Фоули – это уже четвертая по счету попытка The Modern Lovers записать в студии все тот же репертуар. По большому счету эти записи не несут в себе ничего принципиально нового – заметно, что музыканты стараются выдерживать те же самые аранжировки, которые они уже опробовали во время демо-сессий, чтобы наконец-то зафиксировать песни в «каноническом» виде. Тем интереснее вслушиваться и пытаться примечать «между строк» небольшие, но важные метаморфозы. Основные отличия касаются исполнения Джонатана – настроения, нюансов его подачи. Не исключено, что эти несходства и нюансы связаны не более чем с сиюминутным настроением эмоционального фронтмена. Но, тем не менее, это настроение заметно в голосе Ричмана, оно влияет и на исполнение группы.

На демо-записях, сделанных полтора года назад для Warner Bros. и A&M, в вокальной манере Джонатана чувствовалось больше той подростковой искренности, честности, открытости и неуверенности, которая так очаровывала многих слушателей (и слушательниц). На финальных пленках классического состава The Modern Lovers подобных чувств ощутимо меньше: Ричман нередко предстает более уверенным, суховатым или даже строгим. Трактовать такое состояние непросто – это может быть и ощущение взросления, привыкание к песням, которые исполняются уже давно, накопившаяся усталость или даже разочарование и раздражение. Вполне вероятно, что дает о себе знать сочетание всех этих факторов. Характерно, что исполнения Джонатана стали более вольными и многословными, но при этом в них появилось что-то вроде небрежности или развязности. Можно даже предположить, что фронтмен пытается компенсировать недостаток вдохновения или зрительской отдачи, самостоятельно подстегивая себя.

Такое настроение особенно идет на пользу более резким и агрессивным номерам из репертуара группы. Четкий, плотный и прямо-таки отмороженный драйв новой версии "She Cracked" звучит убедительнее варианта, записанного с Кейлом. Здесь нет ни следа прошлой неуверенности: тон Джонатана ощутимо резче, даже высокомернее – что вызывает еще больше ассоциаций с манерой Игги Попа. Джонатан не столько поет слова, как раньше, сколько проговаривает их речитативом. Припев он почти не пропевает, лишая песню последних остатков приглаженности и мелодичности. Голоса, прорывающиеся сквозь радиоволны на инструментальном проигрыше, придают песне психоделический, полубезумный эффект. Еще более явные параллели с The Stooges присутствуют на композиции "I Wanna Sleep In Your Arms" – впервые записанной как следует. Но здесь Ричман и не скрывает своих корней, указывая в соавторах некого Остерберга.

Сессии с Фаули зафиксировали еще одну попытку записать гвоздь концертной программы – «Roadrunner». По сравнению с плотным и опрятным саундом записи Кейла, новую версию отличает более гремящий, примитивный гаражный звук. Джонатан гораздо более многословен, его определенно «несет». Иногда фразы не умещаются в такты, отцепляются от музыки и ее ритма – словно в этой песне про радио исполнитель сам превращается в постоянно работающий невыключаемый радиоприемник. Если на демо-записи Кейла Джонатан звучит «честно», то здесь почти кажется, что он кривляется. Может ли так быть, что Ричман уже ненавидит эту песню и всех, кто хочет, чтобы он пел ее в тысячный раз? Нетрудно услышать, что подобную подачу всего лишь три года спустя доведет до предела Джонни Роттен – выкрутив «на полную ручку» в своем собственном «радио» язвительность и раздражение. Достаточно вспомнить поток сардонических славословий, который Роттен изливает в финале "Holidays In The Sun", и аналогия станет вполне очевидной.

Схожие ощущения вызывает и новая версия "I’m Straight". Номер, который когда-то представлял собой причудливый гибрид подростковой неуверенности и нахальства, теперь звучит как самоуверенное заявление. Характерно при этом, что из текста исчезли обиженные и обличительные ремарки про «бесхребетность» и «вудстокский мозг» несчастного волосатика. Теперь Ричман сообщает, что «ему нравится хиппи Джонни», но в том, что фронтмен спокойно займет его место, у нас нет никаких сомнений. Джонатан объясняется, тщательно выбирая слова – и выдает отличное исполнение этой разговорной песни. Еще более впечатляющие изменения претерпел номер "Modern World". Прошлогодний «секс в солнечный день» исчез, а его место заняли строчки «Я знаю, в современном мире есть ненависть, и я знаю, что дела идут хуже с каждым днем… Я знаю, современный мир пугает людей каждый день». «Но я все еще не хочу уходить, потому что я хочу остаться и помочь Соединенным Штатам… Я лучше умру, пытаясь помочь США», – сообщает Ричман, и его тон не позволяет усомниться в серьезности этих намерений.

Если сердитые композиции только выиграли от настроя Джонатана, то лирическим номерам, кажется, повезло меньше. На очень старом номере «Girlfren» (он же "Girlfriend") Джонатан уже не пропевает, а проговаривает вступление, посвященное Сезанну. Не исключено, что здесь снова сказывается влияние Фаули, в компании которого фронтмен ощущает себя вольготнее и раскованнее. Однако слушатели, которые настроены более критически, могут предположить, что Джонатану немного лень петь или он просто устал. Патетическая поддержка рояля по-прежнему на месте, однако на этот раз в тоне вокалиста романтическая взволнованность заменяется грубоватой небрежностью. Схожие чувства вызывает и меланхолическая «Hospital» – «открытое письмо» покинутого влюбленного. Если раньше она была наполнена трепетной непосредственностью, искренним сожалением и горьким разочарованием, то теперь в голосе Джонатана заметно прибавилось раздражения. Можно почти поверить, когда он поет «Я не выношу того, что ты делаешь, иногда я не выношу тебя».

К разочарованию своих коллег, Джонатан отказался исполнять некоторые старые номера из постоянного репертуара группы: в частности, он не стал снова браться за "Astral Plane" и "Pablo Picasso" (благоразумно не пытаясь превзойти версию Кейла), зато зафиксировал на пленку сразу несколько сравнительно свежих песен.

Лирическую "Fly Into The Mistery" смело можно отнести к числу самых мелодичных и прекрасных номеров The Modern Lovers. Автор с самого начала обозначает время и место действия: «В моем любимом Бостоне на часах – восемь». Это его собственная "Waterloo Sunset" – ода родному городу, исполненная в форме истории двух влюбленных. Но если в песне Рэя Дэвиса за главных героев можно только порадоваться, то из песни Джонатана мы узнаем, что «какой-то парень потерял свою девушку». В его голосе звучит лень; но вместе с ней – грусть и искренняя горечь. Интересно обратить внимание на смену точки зрения: если раньше все композиции Ричмана были монологами, исповедями от первого лица, то здесь он едва ли не впервые превращается в наблюдателя[100]100
  До этого Джонатан проделывал что-то подобное на песне про Пабло Пикассо – но только в шутку.


[Закрыть]. Схожий прием он использует и на еще одной новой песне – однако гораздо более легкомысленной. «The Government Center» – это остроумная стилизация под старый рок-н-ролл, адаптированная для современных офисных клерков, консерваторов и республиканцев: «Мы как следует поработали сегодня – так что пора нам задать жару в центре правительства / Чтобы секретаршам, которые ставят печати, работалось лучше». Рок-н-ролльный драйв, юмор и легкомысленный настрой песни – «первая ласточка» направления, в котором Джонатан начнет двигаться дальше.

Записи, сделанные под руководством Кима Фаули, запечатлели на пленку, возможно, самый эпический и впечатляющий номер The Modern Lovers, остающийся до сих пор не изданным официально. Продюсер утверждал, что на некоторых треках с этих сессий создавалось впечатление, что Джонатан притворяется или звучит неискренне – но он точно имел в виду не эту композицию. Девятиминутная "Plea For Tenderness" – это высший пилотаж Ричмана, его собственный монолог «Быть или не быть» с однозначным утвердительным ответом.

Номер начинается с серьезного и горького признания, которое Джонатан делает а капелла, в полной тишине: он сообщает героине, что она «слишком холодна» и похоже, скрывается от него. Ричман периодически делает паузы, словно пытаясь подобрать правильные слова, и слегка перебирает струны гитары. Постепенно в монологе начинает звучать больше уверенности и убежденности в своей правоте: его не обмануть – он знает, что под внешним равнодушием девушка скрывает нежные чувства. Видно, что объяснение дается не без усилий – словно волнуясь, он сглатывает, вздыхает, затем набирается духа перед новой фразой. Однако песня постепенно обрастает звуками и мощью – потоки слов и прямо-таки обличительный пафос композиции вызывают явные ассоциации с Бобом Диланом. Но если знаменитый рок-поэт всегда остается отстраненно-саркастичным и загадочным, то Джонатан атакует с открытым забралом – «Если тебе наплевать на меня, то скажи это сейчас!» – и призывает в свидетели остальных музыкантов, отдавая им уверенные команды: «Громче!! – решительно требует он. – Если уж вести беседы, то давай поговорим о любви или сексе… а иначе заткнись!» На протяжении этого впечатляющего монолога Ричман демонстрирует всю гамму чувств: гнев, страсть, сарказм, разочарование, неуверенность, дружелюбие, воодушевление и настоящее торжество, катарсис. Клавишные Джерри Харрисона прекрасно подчеркивают эмоциональность этого впечатляющего исполнения.

На сессии The Modern Lovers в студию Gold Star нередко захаживал Грэм Парсонс. Ким Фаули вспоминал, что, несмотря на разницу в мировоззрениях, дружба между музыкантами была совершенно искренней: Парсонс любил этих ребят.

Я был удивлен, ведь он был таким мачо, постоянно под градусом или наркотой, но ему действительно нравилась их музыка и он считал, что она хороша. Грэм Парсонс преклонялся перед Джонатаном Ричманом и ребятами, а они преклонялись перед ним»^[80]. Увы, этой дружбе не суждено было продлиться долго: 19 сентября, пока The Modern Lovers пытались записать свой альбом, Парсонс скончался от передозировки морфия и алкоголя[101]101
  Широко известна история о том, как Фил Кауфман, чтобы сдержать обещание, данное Парсонсу, похитил его труп для кремации в пустыне. После ряда приключений, напоминающих триллер, Кауфману удалось выполнить задуманное, затем он был арестован. Поскольку в законодательстве штата Калифорния отсутствовала статья за похищение трупа, Кауфман был оштрафован за похищение гроба. В целях оказания верному менеджеру финансовой поддержки был организован благотворительный концерт, одними из участников которого стали The Modern Lovers.


[Закрыть]. Не стоит и говорить, что для всех музыкантов эта смерть стала личной трагедией, однако для Джонатана прозвучал еще один сигнал тревоги: мир шоу-бизнеса губителен, пора отступать. Но были и хорошие новости: во время одного из концертов Ричман познакомился с девушкой по имени Гейл, которой уготовано было стать его женой.

На пути к развязке

Итогом сессий на студии Gold Star стало как минимум 12 треков – вполне достаточный объем для нового альбома. Теперь, кажется, все было готово к тому, чтобы пленки The Modern Lovers воплотились в новенькие виниловые пластинки и разошлись по прилавкам и радиостанциям Америки, а их зажигательные ритмы начали заполнять радиоэфир по всей стране. Но Джонатан (если использовать позднейшее выражение гитариста MC5 Уэйна Крамера) всегда умел вырвать поражение из цепких лап победы. Да, он пошел на компромисс и позволил уговорить себя записать в студии все эти старые песни, однако он больше не собирался плясать под чужую дудку! Когда Дэвид Берсон позвонил Джонатану из офиса Warner Bros., чтобы узнать планы группы и обсудить способы продвижения будущего альбома, Ричман честно заявил, что не собирается исполнять на концертах бо́льшую часть недавно записанных песен. Берсон был влиятельным менеджером и самым большим поклонником The Modern Lovers на Warner Bros. Он потратил много нервных клеток, чтобы заключить контракт с группой и обеспечить ей светлое будущее. Но здесь был бессилен даже он: альбом, который не продвигается самой группой, не имеет шансов на выживание. Для «Уорнеров», которые уже вложили в группу кучу времени и денег, подобное решение выглядело коммерческим самоубийством. Выпуск готового альбома The Modern Lovers был отменен, а группа лишена финансовой поддержки и дома в Калифорнии. Это был развод.

Первым потерял терпение барабанщик Дэвид Робинсон, самый прагматичный участник группы. Не желая больше терпеть причуды Джонатана, он объявил об уходе. Ему нашли замену в лице старого друга по имени Боб Тернер, и группа продолжила выступления – тем более что на Восточном побережье слухи о ней продолжали расползаться, и народная популярность музыкантов только росла. 26 и 27 января 1974 года The Modern Lovers, находящиеся на грани развала, впервые выступали в Нью-Йорке в качестве хэдлайнеров – в местном театре «Таунхаус»[102]102
  Через два месяца после The Modern Lovers на этой же сцене выступили Suicide, а вскоре после них группа под названием Television отыграла свой первый концерт под этим именем.


[Закрыть]. Ричман сразу же поставил вопрос ребром, потребовав от музыкантов играть гораздо тише обычного. К этому моменту в концертный репертуар группы вошли новые песни: уже упомянутая выше «The Government Center», а также номер под названием «Hey There Little Insect» («Привет, маленькое насекомое»), во время исполнения которого Харрисон и Брукс без особого энтузиазма подпевали «Бжж! Бжж!». В какой-то момент выступления Джонатан попросил музыкантов покинуть сцену, после чего продолжил перформанс в формате «соло», отбивая ритм бейсбольной перчаткой. Репортаж с концерта, опубликованный журнале Variety, упоминал «большие глаза и серьезное лицо» Джонатана. Судя по всему, неважное положение дел ощущал даже плохо информированный автор: «Грядущие альбомы на Warner Bros. помогут расширить популярность группы. На данный момент, однако, их выступление вызывает ограниченный интерес» ^[81].

История The Modern Lovers двигалась к неизбежной развязке, которая наступила на одном из концертов в феврале, когда Джонатан отказался играть «Roadrunner». По словам Брукса, Ричман объяснял: «Людям слишком нравится эта песня… Думаю, что пора нам перестать ее исполнять»^[82]. Остальные музыканты пытались урезонить его, но фронтмен был непреклонен. Джерри Харрисон: «После первого отделения Джонатан начал… утверждать, что я играю слишком громко, и что он не слышит своего голоса… Он всегда повторял: „Я видел, как кто-то в зале зажимает уши руками. Пожалуйста, сделай потише!“ Он заладил одно и то же. Наконец, Боб Тернер, новый барабанщик – на мне уже был поставлен крест – говорит: „Что за херню ты тут устраиваешь?“ На этом все и кончилось… мы вышли, сыграли и нас три раза вызывали на бис. Затем мы исполнили импровизированный номер, во время которого Джонатан на ходу придумывал слова, как ему нужна тишина и как его никто не понимает»^[83]. Итогом концерта стал уход рассерженных Джерри Харрисона и Боба Тернера. Классический состав The Modern Lovers прекратил существование, так и не выпустив ни одного диска.

Эрни Брукс, наиболее терпеливый и сочувствующий из музыкантов, был готов продолжать, но его желание уже ничего не могло изменить: было очевидно – группе пришел конец. Много лет спустя басист размышлял: «Я думаю, что это была часть натуры Джонатана – когда дела начинают идти хорошо, выступать против. Он очень любил поступать вопреки. С ним было трудно. То есть каждый, кто прокладывает новый путь, несет в себе дух противоречия, потому что он отвергает «статус кво»… Когда Джонатан сказал: "Не хочу больше играть "Roadrunner’" – это был образцовый пример такого противоречия»^[84]. Схожие мысли излагал и Джон Кейл: «По сути, Джонатан добился успеха, которого он не хотел. Как только был заключен контракт [с Warner Bros.], произошло нечто, что изменило его взгляд на индустрию звукозаписи, и он стал очень несговорчивым»^[85].

Посткриптум: как перестать беспокоиться и начать жить

The Modern Lovers распались, так и не выпустив ни одной пластинки. Каждый из участников группы пошел своим путем и сумел проявить себя в музыке. Джон Фелис выпустил пар в составе панк-команды The Real Kids. Барабанщик Дэвид Робинсон стал членом бостонской панк-группы DMZ, а затем добился успеха в составе звезд синти-попа The Cars. Эрни Брукс сотрудничал с Эллиоттом Мерфи и Дэвидом Джохэнссеном. А Джерри Харрисон прославился на весь мир в составе Talking Heads. В это же самое время записи, которые эти музыканты успели сделать вместе, продолжали жить своей жизнью и завоевывать новые поколения слушателей. Поэтому, чтобы восстановить историческую справедливость, уместно сделать что-то вроде послесловия – рассказать о том, что произошло дальше с Джонатаном Ричманом и о том, как параллельно с его поисками самого себя и движением к успеху, свой путь к слушателю находили те самые записи, от которых он так старательно открещивался.

После того как The Modern Lovers распались, Джонатан вернулся в Бостон. По воспоминаниям Джона Фелиса, он казался полным радости и «почти рожденным заново» ^[86]. Ричман никуда не торопился. Он начал с удовольствием давать сольные концерты в детских больницах и школах – дети были той аудиторией, с которой ему было приятнее и комфортнее всего. На каждый такой концерт он брал гитару, а также запас разнообразных предметов домашнего обихода, которые раздавал юным зрителем, чтобы каждый из них мог участвовать – шуметь, стучать, греметь и дудеть. Если предметов не хватало, в ход шло все, что оказывалось под рукой. Фил Кауфман, который нередко составлял ему компанию, вспоминал, что Джонатан легко и просто устанавливал контакт с «особенными» детьми: «Он не замечал их отклонений. Они любили его… Это уникальный дар, которым он обладает»^[87].

Судя по всему, Джонатан был счастлив, оставаясь в стороне от шоу-бизнеса. На большей сцене он появлялся лишь изредка, чтобы помочь хорошим друзьям: например, чтобы записать по предложению Стива Сезника дуэт с Мо Такер или поддержать игрой на барабанах начинающую группу Патти Смит. Тем не менее, в конце 1974 года он откликнулся на предложение записаться в студии. Приглашение исходило от старого знакомого, Мэттью Кауфмана – бывшего менеджера A&M, который теперь решил организовать свою собственную звукозаписывающую компанию под названием Beserkley Records[103]103
  Название лейбла, которое произносится как «Безеркли», отсылает к городку Беркли, штат Калифорния, где базировался сам Кауфман и его лейбл.


[Закрыть]. На те крайне скромные средства, что были у Кауфмана, он создал что-то вроде доморощенного инди-лейбла – скудность бюджетов компенсировались массой энтузиазма, остроумным стилем и прекрасным чувством юмора. Задохлый Beserkley Records гордо встал в оппозицию динозаврам шоу-бизнеса, излучая самоиронию и тонко пародируя лучезарный позитив, свойственный звукозаписывающим компаниям 1950-х годов. Продвигая свою продукцию под вывеской «Прибежище хитов» и слоганом «Самая большая развлекуха без снимания штанов», Beserkley во многом предвосхищал нахальный и самоуничижительный пиар лондонцев со Stiff Records. Неудивительно, что в этой компании малоизвестных, но остроумных, веселых и дружных музыкантов Джонатан почувствовал себя как дома; в таком обществе он был готов веселиться и играть свою новую музыку.

Официальный дебют Джонатана Ричмана состоялся в июле 1975 года на фирменном сборнике "Beserkley Chartbusters, volume 1" (вполне остроумное название, если учесть, что там не было ни одного хитмейкера, а перспективы второй части были весьма туманны). Еще удивительнее было то, что среди четырех записей, которые Ричман сделал для этой пластинки, была новая версия «Roadrunner» – искрящаяся все той же юношеской энергией, но на этот раз более аккуратная, опрятная и мелодичная. Тем не менее оптимизм и энтузиазм Джонатана на ней звучали абсолютно натурально.

С этого момента Ричман стал входить во вкус и постепенно возвращаться к музыкальной жизни: в 1976 году он наконец-то записал на Beserkley Records свой первый лонгплей, получивший название "Jonathan Richman and the Modern Lovers". Из старого состава на пластинке присутствовал только барабанщик Дэвид Робинсон, так что название группы было скорее формальным – отныне The Modern Lovers обозначали любой состав, аккомпанирующий Джонатану. На тот момент помимо Робинсона туда входил гитарист Лирой Рэдклиф и басист Грэг Керанен. Кроме названия, ничего общего с ранней музыкой Ричмана пластинка не имела: исчезли скрежет фуззованной гитары, перегруженный электроорган, монотонный «вельветообразный» бит и накачанные гормонами монологи о страданиях, обидах и разлуках; вместо них слух радовали смешные песенки со звенящими ритм-гитарами и веселыми мелодиями. Это были задорные рок-н-роллы, напоминавшие Чака Берри в переложении для детей старшего дошкольного возраста. Такие песенки как "Hey There Little Insect", "Here Come The Martian Martians" («А вот и марсианские марсиане») или "Abominable Snowman in the Market" («Снежный человек в супермаркете»), несомненно, могли порадовать всех детей в возрасте от пяти до девяноста пяти. Ценным было то, что ничего из этого не выглядело искусственным или запродюсированным: Джонатан и его команда звучали абсолютно искренне – так, как будто приехали прямо в гости к своему слушателю на день рожденья и играют импровизированный концерт специально для него. Слушателю оставалось только слушать и улыбаться (при условии, что к концу пластинки у него не начинало сводить челюсть). На альбоме имелся даже кавер на "Back In The USA" Чака Берри, однако в отличии от MC5, исполнявших этот номер с фигой в кармане, Джонатан был абсолютно искренним, когда пел, что «рад жить в Соединенных Штатах». Помимо рок-н-роллов была и лирика – композиции "Important In Your Life" и "Hi Dear" представляли собой по-прежнему честные и взволнованные послания девушке (в данном случае уже Гейл), однако теперь в них не было «оборотной» стороны – обиды, горечи и язвительных слов в адрес соперников. Вряд ли кто-то еще в 1976 году был способен сочинять столь же искренние и непосредственные песни о любви.

Пока Джонатан Ричман и новые The Modern Lovers записывали свой альбом, Мэттью Кауфман провернул не менее важное дело: за не очень круглую сумму он выкупил у Warner Bros. те самые демо-записи, которые классический состав The Modern Lovers сделал в 1972 году, а также получил от Джерри Харрисона пленки A&M. В результате летом 1976 года Beserkley Records выпустил в Америке сразу два – и очень разных – альбома с песнями Джонатана: «новый» "Jonathan Richman and the Modern Lovers" и «старый» "The Modern Lovers" с демо-записями для Warner Bros. и A&M. К этому моменту «старые», несуществующие The Modern Lovers уже начали оказывать ощутимое влияние на звук и/или внешний вид новых коллективов. В Нью-Йорке объявилась группа под названием Talking Heads во главе с Дэвидом Берном. Их опрятный вид и слегка маниакальные песни «о зданиях и еде» с одной стороны, выдавали значительное влияние бостонцев, а с другой – были первой ласточкой направления «новая волна». В апреле 1976 года Talking Heads записали порцию демо-записей для Beserkley, а затем попытались пригласить Джонатана Ричмана отыграть с ними концерт в клубе CBGB’s. Получив вежливый отказ, они не стали гоняться за журавлем в небе и заполучили к себе в состав Джерри Харрисона. А в это же самое время в Лондоне молодые люди по имени Стив Джонс, Глен Мэтлок и Пол Кук, сидя в магазине "Let It Rock" Малькольма Макларена, заслушивались записями демо-сессий The Modern Lovers с Кейлом (еще не выпущенную в Англии пленку контрабандой привез из Америки журналист Ник Кент). Позже Мэтлок называл эти записи «глотком свежего воздуха» и «очень, очень значимым источником вдохновения для Sex Pistols» ^[88]. Это мнение разделял и Джонни Роттен, называвший «Roadrunner» в числе любимых песен. Неудивительно поэтому, что легкомысленный альбом «Jonathan Richman and the Modern Lovers», попавший в руки Макларена и его подопечных, произвел в умах лондонцев немалое смущение. Мэтлок вспоминал, как их менеджер повторял: «"Это ведь не настоящий рок-н-ролл, правда?" А я сказал: „Нет, это не рок-н-ролл, но вообще-то мне нравится“. А он ответил: „Может, это и не задумывалось как рок-н-ролл“. Мы никак не могли раскусить этот фокус, музыка была настолько непохожей… Мне она нравилась»^[89].

К концу 1976 года обе пластинки (двух разных версий) The Modern Lovers не вызывали большого энтузиазма в родной Америке, но постепенно собирали все более восторженную прессу в Британии – с учетом того, что они были доступны в Лондоне только на импортных американских винилах. Крис Нидс из журнала ZigZag заключал, что если бы альбом («старых») The Modern Lovers «был выпущен в конце 1971-го – начале 1972-го, то пинка современной музыке дал бы отнюдь не Дэвид Боуи (в этой роли должны были бы выступить Flamin’ Groovies, но это другая история)»^[90]. В то время как ZigZag оборачивался в прошлое, газета Sounds и критик Джованни Дадомо смотрели в грядущее. Будущий панк-апологет пребывал в полном восторге от Джонатана Ричмана и его песен: «Я тут понял, что если кое-кто из вас, читателей Sounds, пойдет и купит эту пластинку, то она взлетит в чартах, а к середине лета Ричман уже будет на гастролях по Британии. Так чего вы ждете? Этот парень – гений, в конце-то концов» ^[91]. Как показало время, британские меломаны решили внять этому призыву: композиция «Roadrunner», выпущенная на сингле в Британии, к августу 1977 года достигла 11 места в островном чарте.

К этому моменту Джонатан Ричман и The Modern Lovers нового созыва уже успели записать и выпустить свой второй альбом, получивший изобретательное название "Rock’n’Roll With The Modern Lovers". На этот раз звучание музыки стало еще более акустическим, «самодельным» и временами даже этническим – Джонатан начал добавлять в звучание своей группы элементы музыки ска, китайскую и южно-американскую этнику, иногда лихо смешивая их вместе: название запоминающегося инструментала "Egyptian Reggae"[104]104
  Номер, заявленный на пластинке как «Египетское регги» авторства Джонатана, на самом деле представлял собой инструментальную кавер-версию композиции «None Shall Escape The Judgement» ямайского исполнителя Эрла Зиро – Джонатан, судя по всему, имел отнюдь не поверхностные познания в регги. На некоторых (хотя и не всех) позднейших изданиях Зиро восстановлен в правах автора композиции.


[Закрыть] говорило само за себя. Помимо них, на альбоме присутствовали зажигательные песни о мороженщике, лепреконах, танцующих рок-н-ролл, и машине на вегетарианском топливе. Сам фронтмен вполне напоминал такую же машину: он перешел на здоровую пищу, практиковал йогу и требовал того же от своих товарищей. Кроме того, Джонатан открывал новые возможности барабанной установки: он последовательно заставлял Дэвида Робинсона демонтировать один барабан за другим, пока от установки не остался один небольшой барабанчик – который, однако, по-прежнему звучал слишком громко. Чтобы решить проблему, Ричман попросил Робинсона закрыть барабанчик полотенцем. Когда и этого оказалось мало, терпеливый драммер согласился постукивать по боковине том-тома – но увы, даже это не устроило Джонатана. Кончилось тем, что неумелого Робинсона заменили на нового барабанщика по имени Ди Шарп. Тот умел играть на колпаках от автомобильных колес и имел сломанную руку – в общем, был идеальным кандидатом. Вместе с ним The Modern Lovers смело могли отправляться в бушующий от панка Лондон.

Группа достигла британских берегов осенью 1977 года. На лондонские концерты группы пришли все вожди панк-рока. По воспоминаниям очевидца Глена Мэтлока, «Джо Страммер, Мик Джонс – нас было человек восемь – и была эта огромная сцена, на ней миниатюрная барабанная установка, басист и гитарист с малюсенькими усилителями прямо посередине. Мы только зашли, и все вокруг начали: "Тсс! Вы слишком шумите!" Но концерт был отличный, захватывающий, потому что каждый из зрителей был полностью сосредоточен на музыке»^[92]. Затаив дыхание, панки Лондона слушали такие новые песни, как «Я маленький самолет» и наблюдали, как лидер группы ползает на четвереньках по сцене, чтобы нагляднее проиллюстрировать сюжет песни «Я динозаврик». Когда The Modern Lovers добрались до манчестерского «Фри-Трейд Холла», в зале был Пит Шелли из Buzzcocks. Главный романтик британского панк-рока тоже был под впечатлением: «Альбом „The Modern Lovers“, даже если послушать его сегодня, будет звучать как современная группа. Я точно помню, что на саундчеках и репетициях мы исполняли „Roadrunner“, а временами я играл „Pablo Picasso“ – хотя и не для зрителей! Я всегда питал слабость к Джонатану… Уверен, его музыка оказала куда большее влияние, чем люди обычно признают»^[93].

Пока The Modern Lovers были в Лондоне, за интервью к Ричману выстроилась целая очередь журналистов. Крис Нидс из журнала ZigZag нашел Джонатана «прямым, веселым, угодливым, смешливым», «славным парнем», который, однако, имеет «уникальный взгляд на жизнь», «не говорит о тех вещах, о которых у него нет желания говорить», при этом «знает, чего хочет, и умеет этого добиться», и на поверку оказывается «не таким простоватым, как кажется». Во время интервью Джонатан рассказывал, что чувствует себя более счастливым, чем раньше, потому что делает то, что действительно хочет и потому что «вокруг больше людей, которые меня любят. Я чувствую, что меня любят больше, чем раньше»^[94]. Журналист спросил его, что он думает сейчас о первом альбоме группы. «Он нормальный, но я записал его очень давно», – ответил Джонатан. Не беспокоит ли его, что многие по-прежнему хотят услышать старые песни, такие, как «Пабло Пикассо»? «Нет, – ответил Джонатан, – потому что мы не обязаны их исполнять». И задумчиво, подбирая слова, объяснил: «В песне есть слово «мудак»… а в зале были и пятилетние дети. Я хочу исполнять такие вещи, которые никого не будут смущать. Я не имею ничего против старых песен, я не считаю, что они злые… Начнем с того, что я не могу погрузиться в них так же, как раньше… Я могу их спеть для прикола, но, ммм… понимаете, они исполнялись по-другому: когда я их пел, в них была горечь»^[95].