Текст книги "Постник Евстратий: Мозаика святости"

И тьма над бездною
(Бытие.1:1-2)

«Что там бормочешь, узник прикованный?», – внезапное появление недруга не удивило.

Евстратий в полумраке подвала привык сам с собой разговаривать, так и речь не забудешь, не перетворишься в тварину, и мысли лучше в мозгу перевариваются. Да и кому его слушать, ящерке, паучку?

И повторил полуспев-размышление, более для себя, чем для пришедшего: «Нас миллиарды песчинок, но каждого видит Бог, и Бог есть в каждой песчинке. За что любит Господь нас, неведомо. Неведомо нам, да ведомо Господу. Грязны мы, неверны, жадны и глупы, а он любит нас. Грязны? Так как матушка любит грязное чадо, что сделает? Отмоет, причешет. Глупы мы? Так мудрый учитель научит. Неверные? Через страдания привёдет к себе, как отче, как мудрый учитель. Зачем любит Бог? Да разве мать понимает, да разве ответит, за что любит чадо, за что так голубит дитятко ненаглядное? Ответит вам мать, ответит отец, что любят ребёнка, ими рождённого, и всё. Просто любят, прощая мелкие каверзы, мелкие шалости, наказанием строжат за пакости и вреды.

Божиим светом наполнены мы, божьи создания. А вот ты, рождённый, как мы, человеком? Как стал таким»?

Фанаил встрепенулся: «Ну, наконец! От твоих рассуждений перейдём к основному, а то ходим вокруг да около главного.

Ну что ж, перейдём».

Сел поудобнее, ноги вперёд, руки за спину. И стал то ли оправдывать сам себя, то ли ещё раз попробовать убедить тощего нищего визави (визави-сидящий напротив) в своём убеждении. То есть кредо представил. Последние аргументы выложил на кон.

«Ты не будешь же отрицать, что Богом созданы как небесная твердь, так и земля? Не отрицаешь? Славненько, славненько.

Дальше идём. Бог – творец мира? Воистину так. А кто был творён ранее мира? Ангелы, да? О, ты согласен! Дальше идём. А раз ангелы ранее мира, значит, творение мира было при них? Утверждаю, при них. Не все ангелы чисты, невинны и подчиняются Богу. Согласен? Киваешь, значит, согласен. По общему древнецерковному преданию, был ангел один, который перестал покоряться Всевышнему, ибо восстал. Вы называете его то Диаволом, то Сатаной (диавол – в переводе «клеветник», сатана в переводе – «противник»). Пусть будет так, не в имени дело, а в существе. Хотя, знаю, чаще его называют у вас, у словян Денницей (денница – по древнеславянски «утренняя звезда»). А он, между прочим, один из семи высших архангелов будет.

Восстал он, отверг Бога, взял с собой тех, кто поверил ему. О, многих и многих из ангелов взял он с собой. Почему он восстал? Мнения разные в разных верованиях, как и у вас, так и у нас.

Ладно, посмотрим, как у вас история предстаёт. Считаете вы, греки и арамейцы, копты, славяне-словене; все те, кто торжественно гордо присвоили себе, что только ваша вера является православной, то есть правильной, истинной верой.

Ну, так пусть будет так, это тоже сегодня не важно. Хотя мы веруем больше и дольше вас на столетия, куда там столетия, тысячелетия, но не об этом сей час разговор.

Я долго готовил эту беседу, не перебивай! Ваши святые отцы учат вас, неразумных, что причина восстания это гордыня любимого ангела Божия. Посчитал он, что, как высший из духов небесных, право имеет сам Богом стать. Видишь ли, ваши отцы полагают, что не захотел он идти тем путём, что ваш Бог ему предназначил, а направил силы свои на созерцание собственной красоты. Сам захотел стать Богом для ангелов. И тогда он ложь породил.

А ещё есть теория, знаешь? О том, что ангелы повинны-должны исполнять волю Божию и служить не только Ему, но и подобию Бога, то есть человеку. Да не просто там человеку, Адаму или тебе с таким трудным греческим именем. А тому человеку, высшему из Божьих созданий, тому, кто введён тысячу лет в Царство Божие на правах Его сына, а вместе с ним войдут и другие из семени человеческого, сыновья и дочери. Вот, ваш апостол талдычит: «не все ли они, то есть ангелы, суть служебные духи, посылаемые на служение для тех, которые имеют наследовать спасение». Чуешь, к чему я клоню? Получается у вас, православных, что высшие силы небесные должны служить, а значит и повиноваться? Кому? Человеку? Смердящему существу? (смородить-смердить от древнеславянского «сильно пахнуть», отсюда и «смородина»). Жрущему, пьющему, икающему и рыгающему поклоняться за что? Что он такое мог сотворить человек, чтобы я ему поклонялся?

Не заметил за собой он оговорки, а Евстратий аж вздрогнул, как будто холод могильный проник во все щели. Собеседник, искоса взглянув на задрожавшее тело монаха, равнодушно отметил: замёрз, бедолашный, и продолжал, уже более выспренно: «Что Бог говорит? Что вам внушают? Что ты, человек, право имеешь на выбор. То есть на свободу или несвободие-рабство, духовное или физическое, сегодня не главное. Главное – выбор! А раз выбор предназначается человеку, то почему ангел небесный лишён данной свободы? А если ангел свободен, то почему он не мог выбрать свободу? Какую? Да очень простую, свободу – от Бога! Много с Богом твоим несогласных, тьма и тьма ангелов, хотя называете их по иному, демонами: серафимы и херувимы, престолы, господства, начальства, власти и силы. Числом семь, как сам знаешь. Много у нас, иудеев, трактатов на эту главную тему, и непонятно, почему избегаете вы, православные этой для вас скользкой темы.

Может, потому что вы правды боитесь»?

Тут узник, покачавши седой головой, тихо ответил: «Нет. Не боимся мы правды. Мы за правду стоим. А насчёт ангельской силы, я кратко отвечу: не гордыня ли, скреплена, как цементом зависти к нам, человекам, обуяла первого ангела, что зовётся и, вправду Денницей. Потому и восстал против Вышнего Бога и повлёк за собой неразумных, числом не менее трети. А две трети, верных и верных Господу, встали насупротив. В их голове – Божий Слуга, Архангел, по имени Михаил (Михаил – с древнееврейского «кто как Бог»). Не просто Архангел, а стал Архистратигом всех Ангелов, то есть нашим главным воеводой святейшего воинства на небесах.

А почему восстал против Всевышнего ранее преданный ему ангел? А просто все, очень просто – он позавидовал.

Зависть – мать всех пороков, я полагаю. И потому не свободен был этот ангел Денница, и потому не свободны иные, прельщённые им. Несвободен от зависти, от гордыни, какая свобода при таких тяжких веригах? На обеих ногах эти вериги! Вот и стянули вериги ангелов этих с тверди небесной в бездну-пучину.

А ещё я скажу, что раз не открывает Господь всех своих разумений, то зачем нам исследовать то, к чему не допускает, не открывает Господь? Я так понимаю, что мы не боги, не ангелы, мы – человеки. По образу и подобию сотворены, но не боги и не ангелы на земле.

Отпал от Бога ваш первый ангел Денница. И оказался он где? В той бездне, которая одна отделяет наш мир, человеческий, от них. Блуждает в пространстве нижнего воздуха, ниспав с вечных небес, начальствует над иными, прельщёнными им, и вместе с ними прельщает род человеческий, дабы не смели и не смогли стремиться наверх, и попадать туда, в высь небес (из комментариев святителя Афанасия Александрийского).

Ложью, как глянцем красивая книга, покрыты слова, что ты речешь мне, убогому узнику. А кто отец лжи? Диавол, как нам Святой Апостол заветовал: он «лжец и отец лжи» (Иоанн, см. в начале нашей книги). И завистник из первых. Тебе нравится Ветхий Завет? Изволь, вспомним историю грехопадения. Змей говорящий сатана соблазняет Адаму и Еву. На что соблазняет? Да на безделицу вроде, всего то делов, откушать от дерева сладкого яблока, что произросло на древе познания зла и добра. И что получилось? Завистью дьявола смерть вошла в мир!

И ведь что говорил Господь человеку: «от всякого дерева в саду будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь». Или по другому есть перевод священного писания: «от всякого дерева в саду ты будешь есть; а вот от дерева познания добра и зла не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрёшь» (Бытие, 2, 16, 17).

А как переврал слова Бога Денница? «Подлинно ли сказал Бог: «не ешьте ни от какого дерева в раю. Там ложь маленькая, тут большая. Оступился Адам, согрешила с ним Ева. И наступил звёздный час Сатаны!

Диктатура греха на земле воцарилась на долгие годы. Войны, обманы, а с ними предательства, поиски удовольствий. Так пленились божьи создания, человеки, потому и страдают. Ведь предупредил их Господь, что не можно ясти от дерева, чьи плоды суть познание добра и его антипода. Предупредил о последствиях их греха: «Ибо смертью умрёшь…». А что сделал первочеловек на земле? Он сделал выбор, заранее зная, что станет смертным. И что сказал Бог: «Вот Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не взял также от дерева жизни и не вкусил, и не стал жить вечно».

Вот и выходит, что Адам по собственной воле, наущаемый сатаной, стал как богом, будучи созданным человеком!

И что получило всё человечество? А прежде всех Ева с Адамом? Обрели плотяность и дебелость тела физического, утратив эдемское тело. Затем, стали тленными существами, то есть порча, болезни, старение, и посмертное разложение. Третье: стали смертными на земле. То есть временно на земле проживающими. Затем тяжкий труд и рождение их детей, что станут наследовать участь родителей. А затем их грехопадение отразилось на всей на природе, ибо стала «проклята земля за тебя». То есть и земля стала подчиняться законам смерти и тления.

Вот и выходит, что именно грех лежит в основании зла.

Прервал Фанаил монолог праведного человека: «Дерево добра и зла, говоришь? А кого ты считаешь виновником зла и добра?»

Из легких уст послышен ответ: «Мы говорим, что только Бог и никто другой есть виновник всяческих благ, но не зла».

Фанаил уточнил: «Так кого ты считаешь виновником зла?»

Ответ: «Разумеется для меня, очевидно, того, кто по своей воле диавол, и нас, людей».

Вопрос: «Из-за чего?»

Ответ: «Из-за свободной воли».

Вопрос: «Так что, ты свободен, и что хочешь, можешь делать и делаешь?»

Ответ: «Я сотворен Богом свободным для двух вещей».

«Для каких?»

«Для зло-деяния и для благо-деяния, что есть зло и добро. Делая зло, неминуемо несу наказание от Господа, от его Божьих законов. Творя благо, не страшусь я законов, об этом мы с тобой уже дискутировали. Но и почтен и помилован буду Богом».

«Не пойму я никак: зачем зло? Живите спокойно в добре, в своих, как ты говоришь, благодеяниях, а зло здесь при чём?»

«Мыслю я, что зло – одно из испытаний нас, человеков. Веры в то, что Бог, и только Он Один единственный Творец все сущего. Зло не сотворялось Богом, а возникает в результате наших деяний, активности нашей, людской. А зачастую побуждают ко злу, или греху, как будет угодно, силы тёмные, силы злые».

«Но ведь эти силы создал всё тот же Господь? И знал наперёд обо всех действиях и мышлениях, как людей, так и ангелов? И всё равно дал им бытие! Для чего?»

«Да, дал бытие Господь Вседержитель силам небесным и людям. Но Бог не желал, и сейчас не желает, чтобы творили они не добрые вещи, Он хочет, чтобы не творили, не умножали зла на земле. Он призывает нас зла не делать! Дал нам заповеди и Моисеевы, и Христовы. Вы, иудеи, ушли добровольно от соблюдения Божьих заповедей: поклонились тельцу…».

«Извини, прерываю так грубо, но не отвлекайся от главного, от сути времён».

«Хорошо. Призывает Господь зла не творить, дорогу указывает на истинный путь. А человек или Ангел пусть выбирает, ибо сотворены свободными были, и потому творятся ими зло и добро. Добро в унисон Божией воли, зло вопреки его заповедям совершают. Не Господь совершает за человека его грехи, не Господь! Я сколько раз тебе повторял, что свободен есть человек в выборе жизни.

И ещё. Исходить из твоего понимания Божьей воли, то цепочка событий неминуемо нас приведёт, что ответственен за всё только он, Господь Вседержитель! И вроде зло оно вроде есть, но вроде и нет, а есть только отрицание сути добра, так вы, иудеи, в ваших прочтениях Книги Святой доразумелись до мессианства. Считаете вы, что ваша трагичная жизнь суть испытание ваше, и предстоит иудеям собрать рассеявшиеся искры Божественного света и восстановить космическую закономерность как царство добра.

Потому и ждёте Мессию, ибо избавлением будет преодоление всех последствий катастрофы небесной, полную и окончательную победу добра над вселенским над злом».

Супротивник: «Представь, я тоже так полагаю. Да, я считаю, что праведнику не должно бояться встречи со злом. Он должен опускаться до грешника, чтобы возвысить того. Опустись на дно и поднимись вместе с грешником к солнцу – вот моё кредо! Не следует подавлять чисто нам присущие желания тела. Преобразовывай их и освящай – вот моё кредо!

Не должен, не смеет сам человек, не вправе он отказаться от сверхтяжёлой задачи – преображения мира материального силой добра – вот моё кредо!

Так реально ли зло? И где спасение от него, если оно существует»?

И света свет от всех времён

Долгое продолжение диспута затянулось, но оба соперника понимали: бой их словесный, бой их кровавый последний меж ними. Одному скорая смерть впереди, и нужно наговориться, попытаться предостеречь человека от неразумного, злого, что в нём живёт.

Другому так не хотелось терпеть поражение! И от кого? От смертного, от простого, нищего человека. Монаха, с детства, считай, мира не видевшего, и поражение? Какое унижение, какая оплеуха гордыне!

И диспут продолжился тихою речью противника Фанаила: «Спасение – в Боге, и церкви, верной Ему. И в собственном желании спасения. Пусть я не в церкви сейчас и не в моём милейшем мне сердцу монастыре на Печерах, я не лишён к Богу молитвы. В ней нахожу утешение, силы черпаю, хотя силы мои иссякают.

Долго я говорить не смогу. Сам, понимаешь, времени мне не отпущено. Но по долгим моим размышлениям, я полагаю, что если выбора человека лишить, как вы того и хотите, то попадёт он в плен ваших прельщений, оступится, согрешит неминуемо.

А так, повторяюсь, свободен еси человек! Грешить или с мучением и страданием соблазна лишиться, он выбирает. Как выбрал и я, и тебе, человеку опять предлагаю: покайся, и избери истинно путь человеческий, Божиий путь.

Не Бог меня искушает. Ибо не искушается Бог злом, и Сам не искушает ни человека, ни Ангела. Ибо каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственной похотью; похоть, же, зачав, рождает грех, а сделанный грех порождает смерть (Иаков,1:13-15).

Помнишь, как говорил наш Господь тому, кто у престола Его, престола Божия, первый грех сотворил? Бог сотворил его совершенным, без недостатков, а он? Упал с неба, денница зари, разбился о землю, попиравшей народы. И что говорил падший ангел: «Взойду я на небо, выше звёзд Божиих вознесу свой престол и сяду на возвышении в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные и буду подобен Всевышнему (Исайя. 14:12-14). Гордыня? Гордыня! И как был наказан? «От красоты твоей возгордилось сердце твоё, от тщеславия своего загубил ты мудрость свою; за то Я повергну тебя на землю, перед царями отдам на позор» (Иезекеиль, 28:17).

Так и вы, иудеи, идёте следом за ангелом падшим, не слыша, не слушая Божьего слова: «Омойтесь, очиститесь! Удалите злые деяния ваши от очей моих; перестаньте зло делати; научайтесь и научитесь делать добро, правды искати; спасать угнетённого, защищать сироту, вступаться за вдовушку». Может, я не дословно, прости, цитирую пророка Исаию (Исайя. 1:16-17), не имею в руках Святого писания, но смысл Божьих слов я передал тебе точно.

И ещё. Твёрдо я знаю, что когда настанет тот страшный час, когда будет судить нас Господь Вседержитель, и битва великая будет между верхними, верными Господу силами на небесах и вашими, нижними силами, кого Бог изберёт? Вас или нас, слабых, зачастую ничтожных, смертных пока.

Кого изберёт? Ведь что можете вы, что смог содеять ваш Сатана? Ведь как сказано в Божьем пророчестве: семя жены, говорит Вседержитель бывшему ангелу, любимому ранее ангелу (ибо всех любит Господь!), итак, «семя жены будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту». Тогда что получается?

Жалить в пяту? Укусить, ухватить, но всё же не до смерти. Так и произошло: укушен Христос диаволом, Он умер. Но и воскрес! А вот Спаситель наносит ему, сатане, удар такой силы, от которого не оправиться! Удар в голову, а не в пяту. Своим воскресением наш Христос поразил сатану, и от удара такого тебе не оправиться!

Теперь вздрогнул и Фанаил: что, раскусил его сущность, этот убогий? Но сделал вид, что не заметил простой оговорки.

«Пусть мне, человеку», – голос Евстратия возмужал, окреп, и он всё более уверенней и уверенней продолжал, – «не можно справиться с дьяволом-сатаной, ибо слаб я, а силы те, сатанинские, неизмеримо великие есть, но я не один! Я не один! Со мною Господь, я знаю, доподлинно знаю, он изберёт в том страшном небесном бою нас, человеков. И Бог избирает людей, и только Бог справится с силою вашею, сатанинскою, неисчислимою. Ибо Ему всё возможно! И воскресение наше вслед за Христом, и ваша погибель. Ибо только Господь даёт жизнь, Он и отнимет у вас вашу победу, мнимую, но победу над нами. Всего-навсего над людьми. А победить у вас Господа не получится! Ибо вы тварны, имеете начало и ваш конец. А у Господа нет ни начала, ни конца, он безмерен, всевременен и всемогущ. И я сделал выбор, за кем мне идти: за Сыном его, за Христом!

Да, я сделал выбор. Ибо я – человек! Я свободен еси, ибо раб я Господен! Я свободен еси! Я – человек!

Я могу только повторять наш Символ Веры, наше кредо, нас, православных, истинно православных, тебе говорю: «Верую во единого Бога-отца, Вседержителя, творца неба и земли, видимого и невидимого…»

При этих словах завизжал Фанаил, что тот порося, которого ведут на убой, и только розовый хвостик дрожит от близости неминуемой гибели. И, как тот порося, убегал Фанаил от слова молитвы, самой главной молитвы всех христиан. Только мутная пыль оседала в неясном свете полумрака от побега его, да метнулись в углы юркие ящерки: испугались! А узник, как будто не видя отступника Божией воли, вслух твердил, повторял:

«Могу идти, могу ползти, могу стоять, – я всё равно на месте.

Могу любить, могу страдать, и наслаждаться жизнью, – я всё равно на месте.

Могу бежать, могу лететь, могу и плыть, в огне гореть или тонуть, – я всё равно на месте.

И только умерев, я двигаюсь вперёд: иль в бездну дна или наверх в чертоги рая.

Когда душа парит, летит, летит без крыльев, без мотора, я ощущаю Бога!

Там, на земле, остался страх, надежды и печали, любовь и смерть там я стоял на месте. Теперь лечу! Я вижу свет!

Теперь я – это я, и мне не нужно бежать, страдать, тонуть или бездельем маяться.

Я стал собой – почти младенцем, почти мечтой, как сладко мне! я вижу свет! я верю в Бога!

Остались там страдания и грех, болезни, мор и слёзы, – те гири, что пудами тянут душу вниз, – сейчас летит моя душа наверх – я верю в Бога!

Все искушения земли, богатство, золото и роскошь женщин,

Утех земных кровава плеть: я жрал животных, мстил врагам,

Нашкодил в жизни я немало; но я познал, и я прозрел, я каялся и плакал, теперь лечу! я вижу свет! Я! Верю! В БОГА!

(«белый» стих Ивана Стойкова, вольный перевод с болгарского мой)

Да придет на вас вся кровь праведная, пролитая на земле,

От крови Авеля праведного до крови Захарии, сына

Варахиина, которого вы убили между храмом и Жертвенником.

Истинно говорю вам, что все сие придет на род сей.

(Евангелие от Матфея. Гл.23. 35-36)

Казнь Фанаила

А Фанаил смерть принял гордо, единственный из толпы своих соплеменников и одноверцев.

Почти равнодушно-спокойно вышел из дома, когда окружили квартал отряды варангов, равнодушно-спокойно смотрел, как тащат Анну, детишек, других жён и деток еврейских. Равнодушно-спокойно смотрел, как извиваются, плачут здоровые мужики, что вместе с ним совершили казнь нижайшего из рабов, презренного христианина.

Единственный он понимал, что неминуемо наказание за поругание святого. Знал, понимал, и ликовал. Тело терпело побои варангов, очи смотрели на истязание жены и детей, ноги дрожали от усталости, а душа ликовала!

Смертные смертны, всех ждут в аду!

Но смог иудей в стране христианской, пусть на окраине, но среди христиан сотворить им такое, что пусть теперь бесятся, казни творят. Жалко жены? Немножечко жалко: прожили, поди, столько лет, приросли друг к другу две половинки. Детей жаль побольше, но в расчёт брал, что деток отпустят, так, посекут, посекут, пусть до мяса, до крови. Так кровь отмоется и застынет, мясо вновь нарастет, зато злее будут еврейские дети и отомстят за него!

Знал, предчувствовал и понимал, что его непременно казнят и даже публично казнят, может, даже в Константинополе, перед базилевсом и императрицей. Голову отсекут, но прежде успеет он выкрикнуть снова: «недаром я – жил, недаром я – жид!»

Безземельные иудеи веками точатся по земле, пресмыкаясь перед живущими на землях своих, топчущих степи и долы, горы и веси. Передохнули предки его немного в Хазарии, да недолго. И досталось ему, умному, красноречивому, знающему больше их всех книг и людей, доля сугубая претерпевать на земле Херсонеса долю несчастного, долю простого еврея.

Так пусть царственный базилевс теперь знает: есть иудеи, что не могут молчать, не могут терпеть, пока на исконной земле иудеев христиане творят молитвы и храмы, борясь за гроб Господень и чашу Грааля. Византийцы нахалы, имеют землю предков его, землю евреев. Так пусть знают теперь, что есть иудеи и они не рабы, а хозяева жизни. Имеют богатства, имеют детей, имеют религию и нет только земель. И полной власти над миром!

Кичатся христиане своей тысячелетней империей, империей христиан? А где был Господь христиан, когда на холме, на западе Херсонеса, он казнь сотворил, воплотил казнь буквально по библии? Как допустил Он повторность момента? Ведь он, Фанаил, до крапушки, до миллиметра повторил казнь Христа, пусть с другим статистом-христианином.

Пусть славянский монах, а не сын иудейки статистом ему послужил, так где сила гнева Господня? Да, он не смог на монаха крест возложить, чтобы тащил на свою он Голгофу тяжесть такую. Не смог, ибо слишком бессилен монах. И не стал он двоих, для правильности декораций, вешать на двух рядом стоящих крестах, слишком большая была бы огласка. И уж слишком быстро поняли бы христиане, если б посмел водрузить громадный крест на монаха, что кощунствует иудей. И потому не сумел он достичь совершенства, а он так любил совершенство. Равно как сам совершенен и был.

И что смог их Господь? Всего навсего то: убить его и других, творящих с ним миссию освобождения? Мелковато будет для Господа!

Пусть гром прогремел в пять часов вечера, когда пронзало копье (заметьте, думалось Фанаилу, моё копье, и только моё!) сердце монаха. Так почему же грому не прогреметь, дело-то вечером марта двадцать восьмого, весна, всё же, весна. Грому естественно и греметь.

Пусть колесница с небес огненными колесами крутила с небес до земли и снова до неба. Да мало ли как солнце играет в вечерней тиши.

Пусть ясный день, тёплый, как летом, сменился морозью вечера и ветром прохлады, так климат Тавриды – климат морской, и потому можно утром встречать тепло непогоды, а к вечеру ясный мороз.

Нет, заблуждались и заблуждаются христиане, когда ставили и вновь ставят храмы, часовни Христу и Матери Божьей. Они ошибались и ошибаются вновь.

Пусть казнят его, Фанаила, зато другие евреи увидят, как он был прав и как совершенен, и как соблюдает учение верное, тысячелетнее.

И как неправы они, христиане, закореневшие в ложных своих убеждениях, погрязшие в Новом Завете. За истину таковую и смерть принять невозбранно! Даже почетно, чёрт меня подери!

И шёл Фанаил торжественно-равнодушный, с презреньем смотря, как плачут его одноверцы, как тянутся к женам и детям, прося напоследок милости у христиан; как жадные руки язычников из варангов гребут номисмы и куны за право прижать напоследок ребёнка или жену.

Мельчают людишки, думалось Фанаилу. Когда казнь на холме творилась воочию, как эти же люди гордились собой. Как хвастались тем, что, когда монах, спотыкаясь, тащился-карабкался на бугорочек холма, они подножки ему подставляли и смеялись, смеялись, смеялись. Как были отважны, когда каменья бросали они в одинокого. Как намочали губку с солёной водой и подносили ко рту жаждущему жизни. Как, отпихивая один другого, торопились вонзать в руки и ноги висящего острые гвозди. Как старались суетно изображать древнеримскую стражу. Как поправляли терновый венец, стараясь, чтобы вонзались шипы в чело страдальца. И очень жалели, что не было рядов двух громадных крестов с разбойниками, висящими на них, как когда то Христос и Варрава, и третий.

А самые смелые пеняли ему, Фанаилу: чего мол, не до конца воспроизводим сценарий? Не достоверно, огрех! Вон, можно старого Егорку подвесить, он всего навсего раб, и наказание за казнь старого дурня никто не несть не будет. Можно найти и второго статиста, тогда только это действие будет Голгофой!

Тогда Фанаил отмахнулся от них: дуралеи, что с них возьмёшь? А сейчас пожалел: правы были люди, правы! И потому сожалел только об этом дивном моменте.

Если бы жизнь ему сохранил император (Фанаил ни разу не усомнился, что весь этот фурор был для него, виновника казни, и сам! сам император решит его волю и жизнь, раз сам! император прислал треклятые дромоны и чернорясых), он бы смог повторить эту казнь доподлинно точно. А христианские души найдутся! Можно ведь заказать половецким отрядам или продажным князьям пару-тройку монахов, и не ли всё равно, с Киева или из Минска будут подогнаны жертвы из христиан.

И потому шёл сейчас торжественно прямо, считая шаги, ведшие к славе, славе бессмертной.

Думал, это за ним пригнали дромоны, это ради него собралась стража людей базилевса, ради него прибыл севаст и монахи, ради него, только ради него. И повезут его одного через море – в Кон-стан-ти-но-поль!

Всё – ради него, а остальные статисты. Они должны были служить ему и послужили.

А, когда понял, что его казнят, здесь, в Херсонесе, завыл, завыл, как собака, как старый пёс шелудивый, как последняя дрянь!

И, когда молча Захарий вложил в его руки тридцать монет, исполняя указ базилевса, он всмотрелся в блеск серебра и понял: перехитрили его византийцы!

Не будет на плахе катиться его голова по земле византийской столицы, и не узнает народ, иудеев народ, про подвиг его, Фанаила. И зря сложит голову он, и зря настрадались Анна и дети, и другие людишки и дети квартала, и не узнает никто о нем, Фанаиле (от себя добавим, что история, действительно, не сохранила имя этого фаната-изувера, и имя ему в данной повести дано мной произвольно).

И начала изрыгаться хула из красивейших уст, лилась брань нескончанным потоком, корчилось тело в экстазе: открывалось его существо, его сущность, с поселившейся в нём сатанинскою силой.

А вокруг полукругом стояли монахи, крестились упорно, крестились, отнимая силу у бесов. И стояли только монахи, одни лишь монахи. Выцвели рясы, никаких украшений, чёрные клобуки на головах и никого, кроме монахов. И ничего, кроме молитв православных, славящих Иисуса Христа!

Ни жаждущей зрелищ толпы, ни диких варангов, ни стонущих иудеев. Вокруг никого, кроме кучки монахов, и смерть Фанаила была ровно такой, какой был достоин презренный еврей.

И осталась от Фанаила только жалкая горстка в тридцать, не больше или меньше, сребреников. И осина, на которой висело его некогда такое прекрасное тело с чёрно-чёрной душой!!! А тридцать сребреников вложено для того, чтоб смог Фанаил с дьяволом расплатиться.

И зажали намертво холёные руки тридцать Богом проклятых номисм, тридцать серебряных денежек, тридцать серебренников!