Текст книги "Круги от камушка"

6. «Я сегодня тихая, я сегодня скромная…»

– Вай-вай-вай, какые у нас госты сэгодня! Захады, дарагая, сыколько лет, сыколько зым! Дай абнять, слюшай? Вай, какая дэвушка била, какая женьщина стала! Лучшэ нэ видел, клянус мамой! Красывей нэ видел, клянус папой! Дыночка! Вийди паздаровайса с нашей кырасавицей! Гулять будэм сэводня, пить будэм! Вай, такой гостья! Какой я радый, слюшай!

Диночка выплыла из комнаты на зов, и Нелька неслышно ахнула. Осанка, стать, гордый поворот головы, плавность шага – это ж как ее Ринатик выдрессировал?! Единственная была девчонка в их классе, над которой все смеялись: настолько неуклюжая и нелепая, что как будто придуривается. Вечно ходила, размахивая конечностями – так, что цветочные горшки с полок летели. Химичка-классная ее к доске не вызывала, спрашивала с места, а на лабораторках стояла рядом, не отходя: не дай бог, соседка Ниночка отвернется и Динго ухватится за пробирку с горячей кислотой! Однажды не уследила, на лабе по «органике» – так Петечке Караваеву пришлось покупать новый серый пиджак взамен… тоже нового, но превращенного одним метким броском колбы в нечто непримиримо хипповское. А сидел Петечка в двух партах от, между прочим. Длинные были руки у Дины Перец.

…Выскочив из-под прокатившейся волны воспоминаний, Нелька успела зафиксировать взглядом еще кое-что. «Месяц пятый, похоже… а то и больше. Не теряет Натка времени.»

Подруги обнялись, под сияющим взглядом хозяина дома. Приятно, когда женьщины ведут себя как положено.

– Давай помогу, Нелечка, – Дина приняла у гостьи пальто, аккуратно повесила на плечики в шкаф, разгладила складки. Снятые сапожки тут же обтерла неизвестно откуда возникшей белой тряпочкой и поставила в стойку рядом с вешалкой, дематериализовав попутно тряпочку изящным движением кисти. Бытовая магия, ничего особенного. «Сейчас еще ладонью меня пропылесосит…» – мелькнула мысль, но Диночка просто выпрямилась, отодвигаясь в угол, и приняла вид скромный и достойный. Ринат мазнул по ней одобрительным взглядом, торжественно взял гостью под руку, и ввел в чертоги.

– Нелька, я правда так рад тебя видеть!

Акцент у хозяина на самом деле был почти не заметен, хотя изображать его Ринатик умел великолепно.

– Чего ты не заходишь-то? В одном городе живем, а видимся раз в год. Ну нехорошо же? Обижаешь старого друга?

– Ой, Натка, – Нелли непритворно вздохнула. – Знаешь же, как это все: работа-дом-работа-дом, на выходных отсыпаешься и приборку делаешь… Вроде ничего не происходит, а времени выбраться вообще нет. Прости уж.

– Прощаю, дочь моя, – Ринат великодушно махнул рукой. – Сам такой же. Из наших почти никого и не вижю, недавно только Нинку встретил. Так классно поговорили, слушай. Через окно машины. На светофоре рядом стояли, пока красный…

Нелька фыркнула. Ринатик заржал.

– Давай садис, вот сюда, в кресло. Да, это кресло, не бойся. Садис-садис, оно твою форму принимает, когда садишься. Или ложишса, правильнее? В общем, там шярики такие, пластиковые. Поерзай чуть-чуть, чтобы оно по форме стало. От так. Кайф, да?

– Каайф, – гостья посильнее втерлась в мягкий мешок, раскинула руки и ноги крестом в воздухе и заурчала. – Блин, хочу себе такое же! Классная штука.

– Я тебе скажу, где они продаются. Салон мебели «Алтай» знаешь в Барнике? Вот там продают этот мешок, и к нему шярики. Сама набиваешь, сама балдеешь. Съезди купи, рэкомендую.

– Съезжу, Натка. Пару месяцев поголодаю, зато в кресле. А то я на тебя из-за него налет устрою. – Нелька сурово сдвинула брови и вытянула в сторону хозяина палец. – Не двигаться, это ограбление! Пакуйте ваш мешок, и побыстрее, у нас плохие нервы!

– Вай, какая грозная, – восхитился Ринат. – Вазьму тебя в бригаду, слушай. Будешь моя Нелька Золотой Курок. Будут от тебя креслами откупаться. И шяриками.

– Куда мне столько. Хотя насчет бригады – лестно. Я подумаю. Слушай, Натик… пока Диночки нет… – Нелли понизила голос, – как ты так умудрился, а? Я же ее помню еще в том году, чучелко чучелком… а сейчас увидела – чуть не упала!

– Ээ, дорогая, – Ринат прищурился самодовольно. – Тебе не понять, ты другая, савсем. Если б я с тобой попытался, как с ней – ты бы взбесилась. Пришлось бы кнутом воспитывать. А она – восточная женьщина, по характеру. Ей кнута не надо. Восточная женьщина свое место знает, силу мужа знает, лишнего не скажет. Зато и горя не знает, нужды не знает, дом у нее – полная чаша, дети послушные, муж любящий. Диночка такая жена, ты знаешь – мне все завидуют. И друзья, и враги, все. Самая лучшая жена. Идеальная. Послушная – вахх!

– Натка… А ей самой это нравится?

– Нет. Не панимаешь, – хозяин разочарованно поцокал языком. – Нравится, не нравится, что за вопросы? Муж сказал – готовь пирог, жена готовит. Что тут нравится-не-нравится? Потом сама кушать будет, самой будет вкусно. Плохо приготовит – муж побьет, заслужила. Гости пришли – муж встречает, жена помогает. Как я могу с тебя пальто снимать? Ты же женьщина. Чужая. Что люди скажут? Был бы с тобой мужчина – он бы снял, Диночка бы у него взяла и повесила. Он же не знает, куда вешать, правильно? Понимаешь теперь? Все должно быть по правилам, как следует. Тогда всем будет удобно, не будет напряга, все будут довольны.

Нелли изумленно покрутила головой, не находя слов. Ринат горячо продолжал:

– Я вас, русских, не панимаю. Ты не обижайся, да? Ну я имею право на мнение? Что это такое, скажи: никаких правил, все как попало, все через жёпу! Вот рынок: мы когда только начинали, такой же бардак творился! Колхозники все продают как попало, товар гнилой, никто не смотрит, менты их трясут, бандиты трясут, каждый день – разборки, стрельба, наезды, на рынок зайти противно! Ты же помниш, да?

– Да уж, точно, – Нелька передернула плечами, вспоминая. – Грязюка, мат, обвешивали внаглую, карманники везде. Меня там как-то чуть не изнасиловали – затащили за ларьки… Хорошо, мужик какой-то услышал.

– Вот! – Ринат поднял палец. – А сейчас зайди? Заходишь ведь? Ага. Чистота, красота, цветы в горшках, тут гранат, тут мед, там памидоры – еще не купил, уже слюни текут. Павильён для мяса-рыбы строим. Менты вежливые, продавцы красавцы, в фартуках, женьщинам комплименты делают, скидки делают! Мужиков обвешивают, канечно… – он опять заржал в голос. – Но надо ж и прибыль иметь, да? Скажи – это лучше?

– Однозначно лучше, – Нелька покачала головой. – А какой ценой? Думаешь, я не знаю? Слухи-то ходят.

– Ну, ничего же не дается даром, Нель. За все надо платить. Получаешь больше – платишь больше, да? – собеседник слегка остыл. – Ментов мы купили, это факт. С генералами ихними вместе. Иначе они бы нас сожрали, а так они на нас работают. Кто бычить начинает – того гнем, надо – стреляем нахуй. Чтобы порядок был, надо силу иметь, понимаешь? И применять ее с умом. Сейчас все качалки в городе под нами, отбираем пацанов со школы. И сами школы тоже… наблюдаем. Кто умный, кто хочет подняться – даем денег, под крышу берем, помогаем. Нам же вигодно, чтобы он нам потом друг был. Вместе работать лучше, чем драться. Кто тупой, но сильный – тех берем в быки, тоже работа нужная. Их убивают, конечно. Факт. Но под нами гараздо меньше стали убивать, гараздо. Мы договариваться умеем. Это ваши – чуть что, и за ствол…

– Ох, Натка. Я ж не осуждаю, поверь. Мне нравится, что при вас стало… стал порядок. Только насколько это устойчиво? Вас же терпят, но не любят. Когда-нибудь перестанут терпеть. Подрастут те, кого вы подняли, и сметут вас?

Ринат усмехнулся.

– Ничего. Если мы их правильно поднимем – они нас не убьют. Ну, витеснят. Мы к тому времени в другие сферы уйдем, вот сейчас пытаемса в строительство зайти. В банки. В транспорте вообще уже все наши, сама знаешь. Так что пусть растут, все равно им за нами не угнаться. Мы – торговцы от природы, деловые люди по характеру. Бизьнесьмены… не люблю это слово. А вы… они – работники. Нам – командовать, вам – работать. Что плохого, не панимаю?

Нелька вздохнула:

– Просто не любят люди, когда ими чужие командуют. Ладно, Натик, чего мы, в самом деле. Как будто поговорить не о чем.

– Ну так – животрепещущая тема, да? Слушай, подожди сэкунду, я посмотрю, что там Диночка делает. Долго что-то.

– Ничего не долго, – Дина раздвинула занавески в дверном проеме. – Стол готов давно, просто не хотела вам мешать. Пойдем, Нелечка, я тебе ванную покажу.

Ринатик захохотал:

– Ага! А то заблудишся, как в тот раз!

– У вас заблудишься, пожалуй! – весело огрызнулась Нелька. – В Эрмитаже – и то комнат меньше!

Хозяин засиял от гордости:

– Всего-то две квартиры, о чем говоришь, а? Вот я выше квартиру куплю, второй этаж сделаю – тогда будет Эрмитаж! А пока… канура сабачья, только большая. Все, девочки, давайте мыть руки – и за стол!

***

– Знаю я про твои дела, в целом. Весь город говорит. Ну ты учудила, Рыжая. Я когда услышал – нэ поверил, честное слово.

Ринат неторопливо набивает трубку. За окнами кабинета – восходящая луна. Нелька раскинулась в притащенном из гостевой комнаты «мешке», наплевав на приличия: все свои.

– Ты мне скажи: это ты сама? Как-то очень уж… резко все. То ты его ганяла, как горного козла, и вдруг – любовники, семья, все дела. Странно как-то.

Нелька некоторое время не отвечает, просто лежит, закрыв глаза. Как хорошо… Наконец она разлепляет губы:

– Сама, Ринат. Ну, почти сама. Он меня шантажировать пытался, дурак…

Мужчина резко вскидывается, но девушка в кресле так безмятежно-спокойна, что он снова расслабляется.

– Точно дурак. Почему не сказала?

– Чтоб ты его не убил, – гостья блаженно улыбается. – Я в него уже тогда влюбилась, только не понимала. Ну, а тут поняла… он думал, что это он меня зажал и лапает, а я сначала испугалась – а потом взяла его за уши и показала, кто есть ху. Он про все свои грязные планы забыл в пять минут. Классный пацан, чего его рыбам скармливать?

– Ну ты скажешь, «классный», – Ринатик слегка морщится. – Что я его, не знаю, что ли? Бандюк малолетний. У Витька Лесного в банде на стреме стоял, пока они ларьки курочили. Но да, внимательный, сучок, и не ссыкливый. Витек говорил про него: «хитрый, как хохол, и наглый, как кацап». Большое будущее пацану предсказывал, говорил – сходит по первой, вернется настоящим вором. Если б Витек не сел, так и было бы. А ты говоришь, классный…

– А, «было бы» – не в счет, – Нелька легкомысленно отмахивается. – Не стал же… ни вором, ни быком. Умный парень, любопытный, смелый… честный, как ни странно. Ну, девчонок любит больше, чем надо – ну так это ж не преступление. Ему всего-то семнадцать… восемнадцать скоро, не нагулялся еще. Да и вообще, – она вдруг начинает громко ржать, Ринат смотрит на нее вопросительно. – Вообще… я по сравнению с ним… старая парижская проститутка…

Теперь хохочут оба: хозяин – укоризненно качая головой, гостья – беспечно болтая ногами в воздухе. Юбка сползла на живот, в полутьме белеет треугольничек трусиков.

Насмеявшись, Нелька спохватывается: опускает ноги и поправляет юбку, делая вид, что ничего не произошло. Подлая конструкция, как будто специально провоцирует задрать ляжки…

В воздухе распространяется мягкий запах табачного дыма. Вентиляция отрегулирована ровно так, чтобы получить в закрытом кабинете приятную и не режущую ноздри концентрацию. Девушка принюхивается:

– Хмм. Корица, яблоко… чернослив? И еще что-то, не могу опознать… Аа, ну конечно…

– Хочешь?

– Ээ… Ну, давай, от пары затяжек не откажусь. Надеюсь, не унесет с отвычки.

– Да брось ты. С чего тут уносить? Полграмма на закладку.

– Ну, знаешь… – Нелли принимает трубку, – бывает такая трава, что и меньше хватает.

– Не. Эта хорошая, прямо от поставщика. От меня, то есть, – Ринат ухмыляется. – Но не настолько хорошая, не бойся. Расслабляет хорошо, а прет в меру.

Девушка, не отвечая, затягивается. С видом гурманки, закрыв глаза, «катает» дым во рту, медленно выпускает между губ:

– Вкусно. Отличная смесь. И дурь почти не чувствуется.

Затягивается еще раз, потом еще. С неохотой возвращает трубку хозяину. В глазах возникает легкий-легкий, едва уловимый блеск.

Ринат тоже делает пару затяжек, но не таких жадных:

– Ну вот, Рыжая. Теперь выкладывай, зачем пришла. – он предостерегающе поднимает руку. – Только не надо тут дурочку изображать, да? Я еще у двери понял – ты по делу. Рассказывай теперь, я слушаю.

Нелька с некоторым трудом собирает стремительно разползшиеся мысли в кучу.

– Ыммм. Ну, в общем, Натка. Такая фигня… короче. Мне деньги нужны.

– Ну, деньги всем нужны, – непроницаемо замечает вдруг ставший неуловимо серьезным хозяин. – Канкретизируй.

– Так. Про сеструху я тебе рассказала?

– Нет еще.

– Дай еще затянуться. Мысли что-то спутались.

– Держи.

…пауза…

– В общем, что. Катька у меня дура. Рыжая блондинка, представь себе такой феномен. Она с Тиком… с Костей гуляла с зимы, еще когда мы с ним… не это… ну ты понял. Потом ей стукнула моча в голову, она Костю обдурила, и теперь от него беременна.

– Ничего так. – Ринат качает головой. – Попал пацан, реально.

Но Нелька отрицательно мотает головой:

– Не, в том-то и дело. Она же дура, говорю тебе. Она решила, что сама вообще все сделает. Сама родит, сама вырастит, вообще все сама. Мать-героиня на мою голову. Я бы тех, кто снял эту долбаную «Москву слезам не верит», перевешала бы.

– Таак. А работы у нее нет, само собой. Да? И на твою… кхм… зарплату вы вдвоем не проживете?

– Сто процентов. С ребенком – без шансов.

– А мать у тебя пенсионерка, нищая. Еще и ей надо помогать. Квартиры нет, специальности у сестры тоже нет. Я бы на твоем месте…

– Не хочет она аборт, Натка. В том-то и дело. Уперлась рогом, кричит – если заставите, повешусь. Ну вообрази идиотку?

– Эхх. Мне бы ее на полгода – сама бы на аборт просилась. Правда, вся жо… задница была бы в гармошку. А что – правда повесится?

Нелька оседает в кресле:

– Не знаю. Она может, в принципе. Тут такое дело, что рисковать нельзя.

– А в дурку ее на некоторое время отправить? – немедленно предлагает Ринат. – После аборта сразу? Там-то ей глупости делать нэ дадут.

– Натик, ну ты что? – ошарашенный взгляд в ответ. – После аборта – в дурку! Лучше прибить тогда просто, это добрее будет.

– Ну, не знаю. Ладно. – Ринат размышляет молча. Нелли успевает за это время утянуть со стола все еще дымящую трубку и сделать хорошую хапку: затяжкой это уже не назвать. Потом он раздумчиво выговаривает:

– Хочешь, угадаю, чего ты просишь? Чтобы я твоей сестре назначил пенсию. За один раз столько денег просить – ты испугаешься. Наверно, тысяч десять в месяц, да? Года на два, на три? Так? А потом вы постепенно отдавать будете?

Нелька молчит, растерянно и подавленно. Потом кивает.

– Всего это получится… на два года… тысяч двести пятьдесят, – продолжает размышлять вслух хозяин кабинета. – Нелька, это смешно.

Та уныло вздыхает.

– Ну, если нет… я и не рассчитывала особо, собственно. С чего бы вообще…

– Да нет, – Ринат раздраженно машет рукой. – Десять штук в месяц… четыреста баксов – да вообще не деньги. У меня одна заправка джипа пару штук стоит. Я бы дал без вопросов. Но! – жестом усаживая назад приподнявшуюся Нельку. – На ребенка этих денег вообще не хватит. Вы дурочки наивные, что ты, что твоя Катя. Знаешь, сколько сейчас одной «скорой» за приезд отстегивать надо? Штуку на бригаду, минимум, лучше – по полштуки на рыло. Не отстегнешь – в следующий раз они приедут, уже когда закапывать можно будет. У них база адресов с пометками, чтобы ты в курсе была. За каждый шприц, за каждый укол – отстегивай. Потом, квартиру надо приличную, с нормальной ванной, со стиральной машиной, в хорошем районе. Питание нормальное ребенку, с витаминами, с фруктами… Короче, Рыжая, я тебе скажу честно: я сейчас зарабатываю почти сто пятьдесят штук, но в месяц! Панимаешь? И я все равно боюсь, как мы ребенка будем растить. А ты хочешь – на двести пятьдесят жить два года. Ну что за детский сад, Нелька? Нельзя же так! Я тебя за умную девчонку всегда держал, а ты что!

Нелли, как побитая, свернулась в клубок на «мешке», спрятав лицо в ладони. Ринат поднимается со своего кресла, подходит к ней и утешающе треплет по волосам:

– Ну. Ну. Не все так плохо, Рыжая. Есть варианты.

Из-под ладоней выставляется один глаз c потекшей тушью.

– А ну-ка… встань?

Второй глаз присоединяется к первому. Оба смотрят непонимающе. Потом до их хозяйки доходит: она неуклюже сползает с мешка на пол и медленно, в несколько приемов выпрямляется. Машинально оглядывает себя – и начинает судорожно поправлять одежду, взбивает волосы, вытирает слезы, окончательно размазывая косметику. Мужчина молча наблюдает. Наконец, девушка поднимает на него глаза:

– Ну… И что?

«Странный взгляд… как это назвать-то? изучающий? оценивающий, вот. Даже нет… больше… раздевающий? Что он хочет?»

– Повернись. Медленно.

Как загипнотизированная, Нелли переступает босыми ногами, разворачиваясь к взгляду спиной. «Стыдно как. С чего бы? Я же одета. А как будто нет. Вот ведь. Надо же было ему трусы показывать. Дура.»

– Хорошо. Сядь теперь. На мое кресло можешь.

Нелька устраивается в кресле, одернув юбку и тщательно сдвинув ноги. Усевшийся на край стола Ринат некоторое время выжидает, пока ее внимание не сконцентрируется на нем полностью и не натянется до почти слышимого звона. Потом начинает говорить, не торопясь и негромко:

– Слушай, Рыжая. Не пэребивай. Перебьешь – пойдешь домой, сразу же. Дослушаешь до конца – не пожалеэшь. Поняла?

Нерешительный, с задержкой кивок.

– Я тебе предлагаю сделать фотосессию для жюрнала. Эротического жюрнала. Естественно, голой. Падажди, не дергайся! Сиди, я сказал! Сяадь!!

«Вот это взгляд… как он это делает? Бедная Динго, это он ее каждый день такими кирпичами лупит? То-то она по струночке ходит…»

Нелька вжимается в спинку кресла, не в силах отвести глаз от лица Рината.

– Смотри сюда. За соло-сессию обычно платят штуку. Баксов, естественно. За тебя могут отвалить и две, и три. У тебя лицо редкое, и сама красивая очень. Так что, скажем, три. Это если соло.

В глазах девушки возникает смутное свечение: в глубине за ними явно идет работа по пересчету курсов.

– Дальше. За двойную сессию – например, ты с сестрой – каждой отваливают в полтора раза. То есть каждой где-то по четыре-пять, будем считать.

Свечение разгорается и гаснет, разгорается и гаснет. Ринат пытается на секунду представить, какая бешеная борьба сейчас идет в душе одноклассницы… наверно, как у него когда-то, когда Гера Седой впервые предложил пойти «на дело». Весело девочке. А сейчас будет еще веселее.

– Еще дальше. Это все было – просто сниматься, ну там, в обнимку. За нормальную лесби-сессию ставка двойная, но могут дать и две с половиной, и три. Зависит от качества. Чем натуральней и красивей, тем больше бабок.

Губы девушки чуть слышно выдыхают что-то вроде «нифигассе». Да, дурочка наивная, училкой ты таких бабосов за всю жизнь не заработаешь. А девки квартиры в Москве покупают за полгода ленивых съемок…

– Короче. С одной лесби-сессии у вас будет штук двадцать на двоих. Пол-лимона рублей. Этого вам уже хватит на первое время. Так?

Нелли машинально кивает, потом спохватывается и начинает мотать головой. Ничего-ничего, сейчас я тебя…

– А теперь дальше слушай. За съемку беременной девушки, да еще несовершеннолетней («ну и глазища, ахуеть!!»), спокойно дадут и десять штук, и больше. Я твою сестру видел, за нее можно будет тысяч пятнадцать срубить. Красотка, вах! Если ты к ней еще прижиматься будешь – двадцать будет минимум, реально больше. Это вам еще год. За пару дней съемок.

Нелька, кажется, не в себе: ее начинает заметно трясти. «Так, пора заканчивать. Сейчас успокою – и буду отпаивать.»

– Только имей в виду: сама в это дело соваться даже не вздумай! Снимут, опубликуют, и не заплатят ни хера. Еще и в интернете выложат. А могут вообще изнасиловать, смотря на кого попадешь. У меня-то все четко – снимать будет мой брат, у него своя студия, своя техника, все свое. Он умеет. Договариваться буду я, с серьезными жюрналами, которые твои… наши одноклассники купить просто не смогут. У нас их не продают вообще, только за границей. Издания серьезные, налево ничего не пойдет, они своей рэпутацией дорожат. Все деньги пойдут вам, мне ничего не надо. Теперь все. Вставай, пойдем в ванную, умоешься. Потом кофе будем пить. И не отвечай сейчас, подумай, с сестрой поговори, когда решите – тогда и скажешь. Тебе еще ладно, а ей тяжело может быть. Все, пойдем, Рыжая. Не думай пока об этом.