Текст книги "Круги от камушка"

***

– Ёжинька, доброе утро!

– Ой, Рыжик! – бросив чайник на стол, Леночка почти в прыжке обняла подругу и уткнулась ей лицом в грудь. – Доброе утро!

– Соолнышко, – Нелька бережно провела ладонью по стриженому затылку. – Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо! – девчонка подняла на нее сияющий взгляд. – Почти уже здоровая, вот что значит выспаться! Горло не болит, температуры почти нет. Сегодня еще отлежусь, и буду – как огурец! Рыж, тебе чаю налить? Или кофе? Булочки есть, джем еще остался, а?

– Давай чаю. И булочки. И джем. И сыр, если есть. Я пойду умоюсь пока, – Нелька, заспанная и счастливая, постукала Ленку пальцем по носу, та смешно наморщилась, зафырчала и замотала башкой. – Котенок ты мой заботливый…

– Ння! – тявкнув, та отцепилась, и одним балетным па промахнула всю кухню до холодильника: кормить подружку завтраком – это даже кайфовее, чем кормить ее же ужином. Утреннюю, сонную, в халатике… ммурк!

***

– Рыжик, ты меня простишь за вчерашнее? – Леночка сидела, подперев ладонью щеку. – Коська же тебе рассказал, да?

– Рассказал, конечно, – Нелли поставила кружку и пожала плечами. – Не вижу, честно говоря, что тут прощать. Или… он не все рассказал?.. – она вдруг весело прищурилась.

– Да нет! – Леночка взволнованно выпрямилась. – Нель, ну честно!..

– Ёж! Ёж! Успокойся! – та замахала рукой. – Прямо пошутить нельзя!

– Ну, знаешь… с такими вещами шутить… – девчонка слегка расслабилась и укоризненно крутнула головой, глядя в стол. – Если бы… что-то было… я бы тебе первая рассказала!

Нелька ласково и молча погладила ее по руке. Ёжка подняла потеплевший взгляд:

– Рыжик… слушай, а можно тебя спросить кое-что?..

– Спрашивай, – согласилась та, накрывая ее ладошку своей ладонью.

Ёжка слегка помялась:

– Я давно хотела спросить, только не решалась… ну, в общем… почему ты Коську ко мне не ревнуешь? Не обижайся, просто интересно.

Старшая подруга ответила сразу же, будто была готова к вопросу:

– Потому что не боюсь. Тебя. Других – боюсь, и к ним ревную, а тебя – нет.

– А почему не боишься? – удовольствие в голосе мешалось с любопытством. – И при чем тут ревность?

– Ну как при чем? – Нелька даже слегка растерялась. – Ревность – это… у нее же страх в основе. Ты не думала об этом?

– Нет. Что, правда?..

Нелли вдруг выпрямилась, как будто до нее дошло наконец:

– Ленка! Ты что, никогда не ревновала?!

До предела смущенная девочка улыбнулась углом рта и отрицательно покачала головой:

– Не-а. С Аркашкой не успела, а Ромка поводов не дает. А Коську ревновать… сама понимаешь…

– Даа, Коську ревновать – это моя привилегия! – Нелька игриво щелкнула подружку по уху. – Тем более что это оч-чень утомительное занятие! Я с ним как-то сдуру по Невскому в субботу прогулялась… ой, что было!

Обе рассмеялись, вспомнив или представив картину: окосевший Константин, героически пытающийся одновременно заглянуть в декольте идущей слева и ни на секунду не оторвать взгляда от ножек идущей спереди – и виснущая у него на правой руке, яростно фыркающая и пихающая его локтем в бок Рыжая.

(У Ёжки, впрочем, была еще одна причина для смеха: Нелька и не догадывалась, что во всех многочисленных поездках и приключениях супружеская верность ее мужа покоилась на незыблемом фундаменте по имени «Шу»; и если фундаменту вдруг взбредало в голову побыть самойпосебегуляющей кошкой – вся постройка начинала трещать по швам. Как в прошлом году на «Нашествии», когда хорошо покурившей с новыми знакомыми и приползшей в родную палатку заполночь Ёжке пришлось извлекать из нее за ноги двух не в меру развитых малолеток. Вышвырнув им вслед юбки и топики, она взяла Тика стальной хваткой за шею и сформулировала предельно доходчиво: «Изменишь Нельке – изменишь мне. Понял?» Увидев в любимых глазах черные дула вместо привычных звездных просторов, бухой и разъяренный Костик мгновенно протрезвел и притих. В итоге сошлись на компромиссе: она его не выдает Рыжей, а он ограничивается в любых интрижках максимум «оральными ласками». Как ни удивительно, но уговор до сих пор держался…)

– В общем, – продолжала Нелька, – ревновать – это как… бояться ограбления. Придут и отберут у тебя твою собственность. Тайно или открыто. А я, во-первых, не считаю Тика своей собственностью… он скорее твоя собственность…

– Рыж, иди нафиг! – подпрыгнула на стуле Ёжка. – Ну говорили ведь уже!

– Не злись, Ёж, – успокаивающе и негромко отозвалась та. – Ну я правда так считаю, ну что теперь. Ты меня все равно не переубедишь. Давай сейчас не об этом, ладно?

Девчонка сердито вздохнула и отмахнулась ладонью: мол, черт с тобой, продолжай.

– Хорошо, не собственность, – слегка отступила Нелька. – Не так сказала. Я имею в виду, что у тебя на него прав не меньше, чем у меня. С таким ты согласна?

На это Ленка была вынуждена ворчливо признать, что – да, согласна. Воодушевленная Нелька принялась излагать дальше:

– То есть даже если ты на него предъявишь права – я в это не верю, Ёжик! – торопливо пояснила она, заметив, что подружка снова готова возмущенно перебить. – Но если бы – если бы! – ты их предъявила, я бы слова против не сказала. Поверь. Как вот я не говорю ни слова, когда вы по целому месяцу где-то вдвоем мотаетесь. И не просто ни слова не говорю, я за вас радуюсь, Ёжинь! За обоих! Ты же сама знаешь. Ну разве не правда?

Опять кивок и неохотное признание: правда.

– Понимаешь теперь? – настойчиво продолжила Нелька. – Ты для меня… не менее близкая, чем Тик… может, даже ближе, – она споткнулась, уловив Ленкин изумленный выдох, и тихо засмеялась. – Солнышко, ну мы же с тобой девчонки… какой парень нам может быть ближе? Ну?..

– Сумасшедшая ты! – Ленка, разом расслабившись, сползла на пол с табуретки и потянула подругу за собой. – Но ведь права, а! Рыжка… дурочка моя…

– …Так что, Ёжинька – никакой ревности между нами нет и не будет. Не бойся.

– Не буду… Рыж… скажи… а ты счастливая?

Нелька одними глазами показала: «Да.»

– И я тоже… просто невероятно. Ты знаешь… у меня…

…счастливый вздох…

– Леенка!..

***

– А что это вы тут делаете? А?

– А ты что, не видишь? Лесбиянствуем!

– Гнусно, причем!

– И не стыдно? При живом-то муже?

– При живом, да? Вы предлагаете его убить?

– Э, э!

– Шу-чу! Иди лучше к нам, мы тебе кой-что расскажем… по секрету…

***

from: [email protected]

to: [email protected]

subject: грустные вопросы

Привет, Грем!

Прочитала те статьи, которые ты прислал. Теперь жалею, что попросила. :( Снова и снова крутится в голове мысль: «как славно быть дурой!»

Это что, правда все – про Александра Невского, про Орду, предательства эти все, разборки между братьями? Как это может быть, объясни? Разве не было единого государства перед вторжением монголов? Куда оно тогда делось, ведь Киевская Русь была? Что с ней случилось? Только сейчас до меня доходит, что в школе нам этого так и не рассказали.

Я понимаю, что это совершенно идиотские вопросы, и мне лучше пойти почитать книжки. Но я не знаю даже, с чего начать! Чему и кому верить, если даже школьные учебники рассказывают, как выясняется, абсолютную неправду? Подскажи хотя бы, что можно взять для начала? Мне знакомы имена Карамзина, Соловьева, Ключевского – но самих я их не читала, и слышала про них очень много противоречивого. Сориентируй, прошу тебя как друга?

Я не хочу, как ты понимаешь, всерьез изучать историю. Я хочу для себя составить непротиворечивую картину хотя бы основных событий, про которые все говорят вокруг: татаро-монгольское иго, Иван Грозный, Смута, время Петра Первого, и тому подобные темы. Готова для этого потратить время и силы, потому что иначе… я с ума схожу просто. Соберутся десять человек, начнут об этом говорить (сам знаешь, история нынче – тема сверхпопулярная) … и обнаруживается десять противоположных мнений, причем на факты или книги почти никто не ссылается! Все либо «в интернете читали», либо «по телевизору слышали». И сразу начинают ругаться, конечно, тут же переходят на личности… я уже стараюсь в компаниях рта не открывать, чтобы ни с кем не поссориться.

Вообще какое-то странное настроение. Вроде весна кругом, снег тает, солнце, скоро все зазеленеет – а у меня какая-то смурь в душе. Наверное, дело в том, что я отвыкла от людей за зиму, а когда снова стала к ним регулярно выбираться – вдруг обнаружила, что они… не слишком умные. Даже нет, не то… они могут быть и умными, но почему-то весь свой ум тратят на одну цель: продемонстрировать свое превосходство. А если это не получается – злятся и начинают тебя оскорблять. Скажем, я не разбираюсь в машинах, но мне как экологу однозначно ясно: старые, топливно неэффективные машины должны использоваться только там, где нет вариантов, и только пока им нет замены. Какой-нибудь «Камаз» годится на Крайнем Севере, потому что использует дешевое топливо и поддается починке «кувалдой» (как говорят), но использовать его, чтобы вывозить мусор из города – мне кажется, это неуважение к жителям, настолько он шумный и грязный. Вот я и попробовала однажды отстоять эту точку зрения в споре… боже мой, каких только «аргументов» мне не привели! И что я – тупая баба, ничего не понимающая в машинах (я согласна, но речь-то о другом!) И что это «поддержка отечественного автопрома» – но почему этот автопром не делает современные, тихие машины с малоядовитым выхлопом? Один даже договорился до того, что «вот в случае ядерной войны…» Ну давайте тогда строить дома из бетона двухметровой толщины, или вообще жить в бункерах??

Прости, что я все это тебе пишу. Просто очень уж наболело. Гремка, почему мы такие уроды? Почему японцы – умные и вежливые, американцы – глупые, но веселые и непритязательные, даже китайцы – работяги и друг друга уважают (хоть и не люблю я их, но нельзя не признать) … и только наши готовы японцам сабо облизывать, а своих при этом грызть без пощады? Почему мы так себя не любим?

Смотрела, когда у подруги в городе была, передачу по «Дискавери» про канадских экологов – и вдруг поймала себя на мысли: «Хочу туда!». Не говори только никому, я сама пока боюсь об этом думать. Никогда и мысли не было, что мне захочется уехать…

На этой грустной ноте буду заканчивать. Еще раз прости, но о веселом сейчас не пишется.

Бандит воет по ночам на цепи, но хотя бы перегрызть ее уже не пытается. Страшно его жалко, но что же поделать: он сейчас в лесу такого натворит… Хожу по нескольку раз в день, сижу рядом с ним, объясняю, утешаю его. Вроде понимает, но все равно ему тоскливо.

Может, это просто я от зимы устала? Не знаю.

Ну все, счастливо тебе. Привет девчатам.

Магвай.

6. «За нами гонится эскадра по пятам…»

Кайф безмерный: утром в палатке приоткрыть один глаз, оценить желтоватый отсвет на пологе – «полдевятого где-то…» – да и привалиться под бочок лежащей рядом подружке: мол, фолныфко, бумфтаватьилииффоповаляимфа? Приобняв ее, разумеется, поперек теплого животика, и угнездив башку на том, что повыше. Очень уж оно уютно – то, что повыше. А подружка в ответ мякнет сонно, причмокнет и пробормочет, не разжмуриваясь: «акуданамторопицадавайповаляемсь». Вот и славненько.

Случаются, правда, и казусы. Как вот сегодня: и животик теплый, и выше ласково-уютно, и бормотание на месте… вот только голосок – не Леночки Шумко, а Галочки Топаловой!

Костик чуть сквозь стенку не выскочил от конфуза. А Галочка, когда сообразила, хохотала на пол-озера. Сначала одна, потом вместе со всеми. Она-то спросонья решила – это Иркин Колюня к ней подкатывается… а что ночует в другой палатке, только потом вспомнила.

В итоге «Барашкин» все утро от нее шарахался, в сосну лбом влетел, в костер наступил (хорошо еще, не босиком!) – и когда девки затеяли после завтрака купание – голышом, само собой – снимать трусы отказался наотрез. Так и полез в воду в «семейниках», под веселое изумление Леночки и ехидные реплики девчонок: плавок-купальников на такие вылазки уже давно не брали. Но уперся, отбрехался кое-как; отплыл подальше, обогнув по широкой дуге весело плещущуюся Галку… и только там, наконец, успокоился, закрыл глаза и лег на спину. Солнце мгновенно натекло красной лужей под веки, морда расплылась в блаженстве, бледное после зимы пузо принялось с энтузиазмом впитывать ультрафиолет. Хо-ро-шоооо…

Расслабился так, что даже не отреагировал в первую секунду на сотрясший берега хоровой вопль: «Лови его!!!» Мало ли кого они там ловить собрались… Дюшу, например… или Колька пришел воды для чая набрать, а они его самого – в воду…

Однако глаза на всякий случай открыл. Чтобы немедленно убедиться: ни Дюша, ни Колян тут ни при чем – ловят именно его, Костика. Всей бап-компанией, заходя широким фронтом, отрезая… нет, уже отрезав!.. путь к берегу. Диспозиция проста, как бревно: слева Галка, справа Ирка, по центру Шу – все три настроены по-боевому, вон как воду режут! – и Натаха на мысу в резерве. Она же – наблюдатель-корректировщик, как раз по ее росту задача.

На другую сторону уходить? Далеко, догонят. Они спортсменки, как ни крути, а он в бассейн заглядывает хорошо если раз в месяц. А если даже не догонят – что потом там делать? Босиком все озеро огибать? Тоже мне, Годунов-Чердынцев…

Вбок – тоже смысла нет: к берегу не пустят, загонят и окружат. Что будет после этого – думать не хочется: лучше уж сразу одной сдаться, чем все три вместе посреди озера зажмут.

Так что вариант просматривался единственный: подпустить поближе, сделать обманный рывок в сторону, потом нырнуть – и напролом! Сквозь кольцо прорваться, а там пусть попробуют поймать. Андрюха подгребет, опять же. С Наташкой вдвоем справимся – она щекотки боится – а за ней уже и берег. Так победим!

Перебрав все это за пару секунд и приняв решение, Костик изготовился, проорал во всю глотку: «Геррасиим! Наших бьюуут!», и замер, лихорадочно прикидывая: налево или направо? От кого легче уйти после прорыва, от Галки или от Ирки? А, один хрен – лишь бы от Шу подальше: она у них самый глиссер. И к берегу чтобы поближе. И к Дюше. Значит, направо…

Тем временем Дюша Герасимов, на момент начала событий неторопливо круизивший метрах в ста от атакованного собрата, обработал ситуацию – и рванул на помощь. Яростным кролем, в грохоте и пене, пошел наискось через озеро – стремительный, что твой ПСКР, цапнувший локатором японского браконьера.

Правый фланг атакующих он бы точно успел перехватить, и худо пришлось бы Ирке под сдвоенным ударом… но c берега ушла без всплеска в воду первой засекшая опасность Наташка. «Большому кораблю – большая торпеда»: на перископной глубине, бешеным брассом – вышла на оперативный простор, взяла упреждение, легла на курс перехвата к прущему напролом Дюше, не замеченная его акустиками – еще бы, так реветь и воду крушить! – в нырке сравняла скорости… и пристыковалась аккуратненько снизу к Дюшиной «ручке управления».

Вас никогда не хватали… извините… за хуй из-под воды на полном ходу? Нет? Вот чтоб вам и впредь без такого счастья. Герасим чуть в Муму не сыграл: пасть-то распахнул от изумления – а закону Архимеда все равно, мужик ты плечистый или бочка железная из-под соляры. Он закон простой: есть дыра – будет залитие и утонутие. Вследствие недоплытия. Если Наташки рядом не случится, конечно: Наташке закон Архимеда не писан, у нее силовая установка форсированная и буксирные концы метр двадцать длиной. Две штуки. Плюс манипуляторы сверхпрочно-композитные, плюс поплавки мощные для непотопляемости, плюс команда отмороженная и командир на мостике лысый и несгибаемый, дважды вокруг шарика не всплывая с дырявым реактором, а жалуется исключительно на ревматизм, на «Челюскине», между прочим, заработанный! Короче, насколько не повезло Дюше с утопителем – настолько же повезло со спасателем. Завела ему Натаха полотенца под днище, откачала лишнюю воду, да и потащила малым ходом к берегу: битва битвой, а приз призом. Со вторым девки и сами справятся.

Оставшись без подкреплений, Костик замандражировал. План поломан, другого нет, а противник приближается, причем пугающе быстро. «Ладно, ввяжемся – а там посмотрим…»

Аккуратно, стараясь не выдать своей задумки, двинулся вправо, наблюдая пристально за Иркой. Она, заметив, слегка притормозила: полумесяц атаки качнулся, искривившись. Возник большой соблазн еще припугнуть трусишку и рвануть мимо нее изо всех сил – но там как раз Натаха доволокла свой трофей до безопасных глубин, пихнула к берегу, и снова развернулась носом на простор. С перезаряженными аппаратами и свежей сменой на вахте. Дюша, судя по покорной инерции движения, пробоину получил почти смертельную; рассчитывать на него больше не приходилось. Ну и черт с ним, сами справимся!

«Цыыпа-цыпа-цыпа-цыпа! Ну иди сюда, иди!»

Когда до осторожно продвигающейся, то и дело косящей глазами на подруг Ирки оставалось метра три, Костик внезапно оскалился, зарычал и ринулся ей навстречу – нарочно выбрасываясь из воды по плечи, чтоб было страшнее. Ирка, естественно, пискнула и шарахнулась, забултыхалась на месте – а набравший скорость Костик вдруг из очередного прыжка согнулся и ушел «дельфинчиком» под воду, меньше чем в метре от нее. Чуть пяткой по лицу не смазал.

…Ведь вырвался бы! Шу оставалось плыть метров пять; два гребка вглубь – и сверху уже не достанут, а секунд за сорок, если напрячься, можно половину расстояния до берега одолеть. На полутора метрах никакая Наташка не страшна. Или можно сначала развернуться и ту же Ирку за ноги подергать, пусть повизжит. Или доплыть до Натахи и устроить мстю за поруганную Дюшину честь…

Но не срослось: вместо сорока секунд вылетел пробкой на поверхность через пять, плюясь и шипя, как взболтанный в жаркий день в бутылке «спрайт». Гидрографию-то – не учел в спешке! О температурных градиентах – не подумал! Карельские озера в конце весны – это вам не Черное море: хилое солнце кое-как прогревает верхний сантиметровый слой до терпимых плюс четырнадцати-пятнадцати, а ниже этой пленочки – стремительное пике в сторону анабиозных четырех-пяти градусов. Как раз на полутора метрах они и начинаются, где Костик планировал свои маневры: иногда так зависнешь вертикально с поверхности, ногу разогнешь в те слои – ее аж сводит от холода. А он туда занырнул целиком, весь разогретый и в адреналине! Брррр!

Короче, вся воля к сопротивлению вылетела матюками пополам с водой. А тут как раз подоспели основные силы нападающих, оклемалась наглотавшаяся воды и жаждущая мести Ирка… в итоге они с Галочкой зажали и тщательно удерживали на месте незадачливого подводника (бюстами, в основном, и ногами: руки-то гребут без остановки), а Ленка решительно нырнула, повозилась где-то там – и всплыла метрах в двух, воздев над головой «королевский штандарт» в бело-зеленую клетку. Издала победный клич и направилась с торжествующим видом к берегу: не уберегший трусов – да будет снимать их голым с елки!

Только не ведала ликующая, что за первой же поваленной сосной у берега ее поджидает супруга трусовладельца, собственной взбешенной персоной. Заявившись в лагерь, когда парни и девки только-только забрались в воду, она решила им не мешать: вылезут – будет сюрприз. (Они, конечно, знали, что она приедет, но так рано не ждали, а мобилы в этой зоне брали раз на десять попыток – да и тогда транслировали в основном кваканье). Естественно, когда с озера раздались вопли и плеск – побежала смотреть, и разгром союзной эскадры наблюдала почти с самого начала. Чуть сама на помощь не бросилась, прямо в одежде.

Так что размахивающая «семейниками» Ёжка, вылезши из воды, даже в кеды не успела вставиться: так и носилась голая-босая по ковру из сосновых шишек и веточек, визжа, как поросенок, преследуемая по пятам разъяренным рыжим «сюрпризом». Потом все-таки сумела на одном из виражей зашвырнуть трофей в крону погуще – авось зацепится! – и только тогда рухнула на землю, хохоча и моля о пощаде.

Случившийся дальше диалог, запиши его кто-нибудь, украсил бы собой стенгазету любой психбольницы. Но записать было некому: пересмеивающиеся девки только-только выгреблись на берег, окончательно оконфуженный Костик ждал в воде, пока они удалятся, Колюня суетился в лагере, а подлатавший пробоины Герасим уволок Натаху в кусты и там с ней мирился, судя по звукам. Словом, все сказанное так и осталось между двумя подругами. До поры до времени.

***

…Хотела бы я однажды встретиться и поговорить с той Нелькой, которая у меня внутри головы живет. Расспросить ее как следует: а почему ты вот тогда вот так? А это зачем устроила? А вот тут – ну что тебе стоило промолчать?

И не надо мне говорить, что это я сама и есть. Я до таких космических глупостей не додумаюсь, а если и додумаюсь – перепугаюсь до визга. Не будете же вы утверждать, что это я сама тогда придумала – штурмовать окно кабинета истории во время урока? А кто на отдыхе в Аджарии подначил Лариску идти соблазнять турецких погранцов? Я?! Да что вы говорите… А кто меня заставлял нырять за утопленным шлепанцем на четыре – как потом выяснилось – метра? До сих пор правым ухом плохо слышу. Это что, тоже я сама?

Нет уж. Однажды мы с ней встретимся – и разговор у нас будет серьезный…

А пока я сижу на «пенке» возле угасающего костра, грею физиономию, отмахиваюсь от комаров – и исподтишка наблюдаю, как двое на той стороне меня не замечают. Вполне уже искренне, кстати. Сначала стеснялись, поглядывали, хихикали – потом увлеклись и перестали. Вот и молодцы, вот и умнички. Дайте тетеньке-извращенке полюбоваться.

Остальные уже расползлись по палаткам: Ирка с Колькой в их «трешке» (Галке я шепнула, чтобы она в нашу пока завалилась, нечего людям мешать); ну, а Андрюха с Наташкой в их персональной «двойке». Вернее, двойка-то Наташкина, но теперь уже неважно. Важно, как она трясется и качается. (Потрясающе трясется, надо сказать. И качается качественно. И подпрыгивает еще. И взвизгивает. Сильна молодежь!)

А эти – в полном согласии с моим дневным ультиматумом – остались, и теперь, как уже было сказано, не замечают. Ни меня, ни пляшущую палатку, ни комаров поперечником с рублевую монетку. Выполнила Ленка идиотскую просьбу Нельки, Которая У Меня В Голове. А что ей оставалось, скажите на милость? Поди откажись, когда тебя валяют голую по шишкам, щекочут в носу хвоинкой и угрожают прямо сейчас утопить в центре озера всю твою одежду! Тем более что они «это» все равно наверняка собирались сделать, не сейчас – так завтра. Очень уж романтично: в почти белоночных сумерках, среди сосен, у костра… шлепая ежесекундно комаров на себе и на нем (а он – на ней) – но тоже ведь романтика…

И леший с ней, со свидетельницей! Со мной, то есть.

Нет, вы не подумайте, ничего такого. Просто сидят, тесно обнявшись, накинув одну куртку на двоих. Целуются. Только не так, как показывают в фильмах – будто актеров три дня не кормили перед съемкой; нет, мои малыши умеют по-настоящему. Вот, посмотрите тоже.

…Сблизиться, глаза в глаза – не закрывая их ни в коем случае! (Это как же надо друг другу опротиветь, чтобы целоваться с закрытыми глазами!)

…Коснуться уголками губ, отпрянуть… замереть…

…Снова почти соприкоснуться, подышать, подуть легонечко…

…И вот теперь уже прижаться, несильно совсем: губам вообще сильно не надо, они и без того чувствительные. Если их месить и грызть, как в кино – они просто отключаются через несколько секунд, и все: дальше только языком. А он совсем по-другому чувствует, грубее и проще.

Но если вот так… касаясь, скользя, прикусывая – без всяких зубов, без языка почти, только губы против губ, и не торопясь, впитывая каждое прикосновение – ооо, да тут можно дальше и не идти, теперь я их понимаю…

Хотя и язык тоже полезен, кто же станет отрицать. Он тоже много чего умеет. Например – щекотать мочку уха, после того как губы ее слегка покусали: чтобы Шу вздохнула тихо и счастливо, и шейку вытянула, подставляя все ушко ласке. А Тика долго себя ждать не заставит: дохнёт легонечко – и проведет кончиком языка по изгибу. Потом еще раз дохнёт – и по другому проведет. В ритме дыхания, раз за разом, пока голова не закружится у обоих. И второе не забудет, подразнит, обласкает пальцами…

Изумительные у Шу ушки. Шушки. Шушечки. Маленькие, тонкие, изящные, чувствительные – страсть! Я их ладонью обожаю гладить… даже «тискать», если уж честно. В трубочки сворачивать. За мочки щипать. Это вообще единственная наша с ней «физическая» ласка – зато какая! Как она от этого изгибается и стонет! Кто увидел бы – решил бы, что у нее как миниму вибратор включенный в соответствующем месте: а ничего подобного, нам оно не надо. Зачем вибратор, когда такие шушечки?

Вообще, кому рассказать, что я с красивой девчонкой, ближайшей подругой вдобавок, прожила два года в соседних комнатах, и ни разу ничего с ней… да мне никто не поверит! А между тем – сие есть научный факт, отрицанию не подлежащий. Просто у нас совсем другие отношения. Не сестры, не мать с дочкой – боже упаси! – и не «подружки» даже. Вернее, наоборот, все вместе: и подружки, и сестры, и немножко мать с дочкой… причем обоюдно. Когда я с работы возвращаюсь вечером, а она выбегает ко мне в коридор, обнимает и спрашивает: «Устала, малыш?» – я себя едва успеваю остановить, чтобы не ответить: «Ой, мам, сил нет…» При том что своей маме я такого никогда не говорила. Вернее, настоящей маме – может, и говорила, но не помню: маленькая была. Наверное, все-таки тоже нет. А «маме Нате» – точно никогда. И даже не подозревала, что когда-то захочу кому-то такое сказать… а вот Ёжиньке – хочу, только стесняюсь.

Поначалу сама себе удивлялась: как это – я, и не пытаюсь соблазнить эту красавицу?! Она ведь действительно очень красивая, хоть и считает себя до сих пор странной и несимпатичной. Утверждает, что парни на нее только из-за фигуры смотрят. Я и не разубеждаю, сама поймет: время у нее есть, ей еще хорошеть и хорошеть. В год нашего знакомства Ленка и впрямь была гадким утенком, но ведь и я в девятом была страшненькой! У нее – монгольские глаза на европейском лице, у меня – носяра колуном и пасть, как у саблезубой кошки… А потом что-то неуловимо сдвинулось – и пожалуйста: парни на улице оглядываются и знакомиться подходят. Гармония превыше всего, она из любых нелепостей сотворит чудо.

…Ну так вот – не хочется мне Ленку соблазнять, при всей ее красоте! Нам и без этого с ней хорошо. Хотя душ мы вместе не раз принимали, и любовались друг дружкой, и кокетничали, и «трогались» чуть-чуть, как Тика выражается – но без всяких сексуальных намеков, просто – по плечам, по щекам, по шее, по спинке… мокрые ладони по гладкой коже – и ее взгляд навстречу, такой, что дыхание перехватывает. Доверие двухмесячного котенка, которое невозможно – непредставимо! – разрушить. Отпугнуть, причинить боль, погасить это сияние… да лучше сразу головой о край ванны!

Поделилась однажды всем этим с Тикой – и ощущения наши совпали почти идеально. «Почти» – потому что он все-таки парень, у него неизбежно накладывается тот самый сексуальный подтекст: если на футболке есть округлости – тянет погладить в первую очередь по ним. Ну, что поделаешь – тут своя гармония…

…Вот такая, к примеру, как сейчас: она к нему спиной, зажмурившись, закинув руки за голову, ласкает неторопливо его шею, затылок, уши, массирует плечи; а его ладони – спереди: оглаживают поверх свитера, сжимают, пощипывают нежные кончики, вызывая негромкие «ахи». И это не затем, чтобы возбудить и полезть дальше. Это затем, чтобы после… вот так… развернуть ее снова лицом к лицу, обнять – и увидеть в ее глазах новую звездочку. И зажечь в ответ свою – чтобы она снова потянулась губами к губам, прижавшись теснее, чем сама ожидала – и поняла это, и улыбнулась смущенно и чудно…

Все. Хватит с меня на сегодня подглядываний, а то придется бежать в озере остужаться. Откидываюсь по сантиметру назад: только бы не хрустнуть веточкой, не стукнуть локтем об землю – не спугнуть то, что между ними сейчас…

Кажется, получилось.

Лежу, закрыв глаза, впитывая лесную тишину: постреливают в костре остывающие угли, ползут по небу с чуть слышным шуршанием облака, торопливо топочет мимо уха запоздалый муравей, посапывают на ветках сосен дятлы и трясогузки, и сами сосны негромко поскрипывают без всякого ветра, поворачиваясь во сне с боку на бок. Ветер тоже спит, раскатавшись кверху брюхом в воздухе – совершенно беззвучно. Дремлет под склоном озеро, чмокает, не просыпаясь, когда проплывающая ночная рыба задевает его зеркало плавником. Даже палатки напрыгались и затихли в счастливом утомлении.

А с той стороны костра плывут сквозь тишину неслышные, одной кожей ощутимые волны нежности и… любви. Да, как это ни банально – любви. Затрепанное, фальшивое слово, но разве другое есть? Пусть эти двое хотя бы на час вернут ему смысл. У них получается.