Текст книги "Круги от камушка"

***

– Ййоо… Шу, ты… точно протрезвела? А ну скажи: радиолокационная станция раннего предупреждения?

– Клараикарлкурнулитолкнуликларнетипоперлись

вкарлсруэзакарлсбергом! – отбарабанила Леночка и показала Тику язык. – Ты ж знаешь, я быстро отхожу. Вот если б это был план…

– О даа, – тот покрутил головой. – Помню-помню!

– Лл… Ленка… аа… а… Пп… ппв… повт… повт… – Нелька хватала ртом воздух, пялясь на Леночку. – Повто… тори, а? Что это… з… за…

– Нельк, а ты что, не слышала?! – удовольствию девчонки не было границ. – Мы это давно придумали. Просто, как два пальца: Клара и Карл курнули, толкнули кларнет и поперлись в Карлсруэ за Карлсбергом. Только надо выучить по-трезвому насмерть, чтоб без запинки.

– Ой, бли-и-и-ин!!! Уаааай-й-йхыхыхыы!!!

– Так, это надолго, – довольно констатировал Тик. – Придержи ее только, чтоб башкой об стол не билась.

– Ааааааы!!. Ккрал… клыа… Ыыыааауууу!!

– Тихо, Нель, тихо. Спокойно. Ну все, поржала, и будет. Все. Давай. Тихо. Все?

– Оййй-й-й-й. Все. Всеее… оойй, блииин…

– Говорил тебе, это надолго.

– Слушай, знала бы…

– Да ладно, у нее еще отходняк после вечера. – Тик сделал успокаивающий жест. – Ничего страшного, смех в умеренных дозах…

– …полезен в любых количествах! Ну что, Рыжик – теперь все? Можно тебя отпускать? Обещаешь не ломать казенную мебель крепким лбом?

– Лееенка… ну тебяяя… Перестань, аа? Ухххухухуууй, не могу… аж башка кружится ужеее!

– Лис, честное слово: мне завидно! – Тик едва сдерживался, чтобы самому не заржать.

– З-завидно ему… ну вы, блин… сс ума меня когда-нибудь ссведете своими приколами… и…и – Нелька взялась ладонями за виски, сипло дыша и хлопая слезящимися глазами. – Ой, ладно, вроде все. Ойо. Фффууу. Так на чем мы… остановились? Ленка, ты говорила… это серьезно?

– Да, Рыжик. – Леночка улыбалась во весь рот, глядя на встрепанную, тяжело сопящую подругу. – К счастью, к сожалению – не знаю. Но серьезно.

– Да к счастью, конечно, о чем ты! – успокоившись окончательно, Рыжая опустила руки и выдохнула. – А почему именно сейчас? Учеба же? Хыхыхы…

– А по времени так получается, – пояснила Ленка. – Если в начале мая, как мы планируем – то лето у меня еще свободное, успею и экзамены сдать, и на скальник, и на водный… и постопить еще как следует… а конца августа, с сентября уже начну беречься. Как раз пятый месяц будет. Осенний семестр отучусь… хотя экзамены, конечно, частично накроются… но я думаю, договорюсь, всякое активное сдам потом, летом. Или в апреле, на допсессии. Если в феврале родить, через два месяца я уже обратно в форме буду.

– Шу, так а чего не подождать еще год? – вклинился Тик. – Закончишь – и сама себе хозяйка, сиди спокойно дома и готовься?

– Нее, Коськ, – Леночка помотала головой. – Если я закончу и сразу на год выпаду – мне потом гораздо сложней будет. Девчонки этот год будут уже работать, потом меня просто уже не возьмут обратно в группу. Новую найдут. А я хочу с ними, у нас очень классно получается. Знаешь – полное понимание, и очень легко. Так что или сейчас, или… года через два-три. А я сейчас хочу, – она опустила голову, потом вдруг вскинула обратно и взглянула весело и вызывающе. – Ну вот… хочу, и все! Понимаешь?

Тик хитро подмигнул:

– Да уж понимаю. Если женщина решила – никто не остановит. Ну, что… остается вас поздравить?

– Да не с чем пока. Недели через три приходи поздравлять. Если получится, конечно, – Леночка опять смутилась.

– Полууучится! – Нелька порывисто обняла подружку и притиснула к себе. – Шу! Черт побери! Мы в тебя верим! А ты кого хочешь?

– Девочку… – Ленка поерзала, устраиваясь поуютнее в мягких руках.

– Класс… – выдохнула рыжая. – Будет такая же красивая, как ты. И такая же умничка. Ленк, а… вы от нас не уедете, я надеюсь?

– Да, я только хотел спросить, – поддержал Тик.

– Ой, ребят… – девчонка втерлась щекой в Нелькино плечо. – Ну куда я без вас, что вы? Ромка, конечно, говорит – надо разъехаться, потому что мы вам мешать будем… и вообще, воспитывать надо самим…

Рыжая вздернула брови и открыла рот, чтобы возразить…

– …Но я не собираюсь никуда уезжать, – закончила Леночка. – Справимся как-нибудь. А воспитывать – хочу, чтобы вместе. – И хихикнула тихонько: – Правда, я наглая скотина?

– Ой, не то слово! – облегченно вздохнул Тик. – Наглая, нахальная, сидишь у нас у всех на шее, сил уже нет терпеть! Скажи, Лис?!

– Абсолютная правда! – Нелька щелкнула подругу по носу, отчего та комично сморщилась. – Болтаешь одни глупости, толку от тебя никакого, ешь за троих, спишь за пятерых…

– Eще и посуду за собой не моешь!

– Ванну занимаешь по три часа в день!

– Электричество жжешь почем зря!

– Говорите… говорите… еще… – Ленка жмурилась в экстазе, приоткрыв рот. – Ооо, как приятно слышать правду… от настоящих друзей… Ну что же вы замолкли, говорите же! Говорите!!

Секунд пять послушав сопящую тишину, она приоткрыла левый глаз и осторожненько поглядела на Нельку: глаза в потолок, яростно сжатые губы аж трясутся. Закрыла левый, приоткрыла правый и посмотрела им на Тика: та же картина. «Аххха…»

Медленно вдохнула…

…и резким движением ухватила подругу сбоку пальцами за ребра!

Расчет оправдался: мгновенно выплюнув весь воздух из надутых щек, Нелька даже заорать не смогла – рухнула на полку в беззвучных конвульсиях, выпучив глаза. Тик, уловив перемену в обстановке, начал опускать голову…

…стремительный вихрь взвился над поверженной Нелькой, сделал пару неуловимых оборотов между сиденьями – и сгустился на той стороне в обвившую пацана руками за шею и бешено целующуюся девчонку:

– Люблю! Люблю!! Люблю!!! Иииии! Кто не успел умываться – тот я первая!!! – счастливо взвизгивающий смерч унесся по проходу мимо остолбеневших пассажиров.

Придя в себя, оставшиеся в купе двое некоторое время ошалело улыбались друг другу. Потом в один голос негромко проговорили, качая головами:

– Леенка…

И заржали безумно, чуть не сбросив с верхней, через проход, полки уже улегшегося спать мужика. Тот подлетел, треснулся головой о багажную полку, с ненавистью прорычал на пол-вагона: «Пидарррасы обкуреные, блллядь!!!» – некоторое время в ярости разглядывал молча помирающих со смеху пидарасов – парня с девкой – потом еще раз выматерился, собрался смачно харкнуть в их сторону… передумал, рухнул на матрас и натянул одеяло до макушки. Всем своим видом говоря: «…еще связываться с уебищами…»

Полчаса спустя, засыпая на верхней полке, Костик лениво перебирал в уме последние два дня. Что-то царапало его внимание, какая-то мелочь – но какая именно, понять не удавалось.

Так и уснул, не разобравшись.

5. «У меня под крылом солнце…»

Из дневника Ёжки

18 мая 2007, вечер.

Два дня ничего не писала, коротко зафиксирую, что было. Собственно, ничего сильно выдающегося: доделывали с девчонками номер, так и не доделали, вчера Натаха взбесилась и стала орать на всех без разбору. Мне тоже перепало, хотя я свою партию – от и до, как часы. Но, якобы, не взаимодействую с остальными, «кручусь, как робот». Здравое зерно в этом есть, конечно: если кто-то чуток лажает – надо прикрывать, подстраиваться. Но если лажают все, что делать? В общем, закончили вчера все на нервах, Ната ускакала, а мы пошли в кафе, поправить настроение. Выбрали «Zoom», девчонки взяли кто по пиву, кто крепкого – а я решила побаловаться молочным коктейлем. Холодным, разумеется. После трехчасовой тренировки. Дура дурой.

Уже ложась спать, почувствовала, что горло пухнет. Наутро – классическая простуда, температура, слабость, и тэдэ и тэпэ. Никуда не пошла, посипела в телефон, извиняясь, да и завалилась с ноутом в постель. Несколько раз выбиралась на кухню, похлебать горячего молока с малиной – и сразу обратно. Зато разобрала и почистила кучу фотографий, наслушалась музыки, и вообще пришла в равновесие. Отдыхать тоже иногда надо. Сейчас уже стало полегче, за выходные нужно полностью излечиться, чтобы с понедельника – с новыми силами в хоровод.

С Наташкой созвонюсь завтра, когда голос появится, хорошо бы ее слегка унять, пока она нам группу не развалила. Ирку она обидела вчера очень крепко, во всяком случае. Ругать – одно дело, но на личности переходить нельзя, я считаю.

Словом, после всех этих дел, ближе к вечеру, на меня напала сонность, коей я счастливо поддалась. Только начала задремывать – слышу, дверь открывают. Ромка бы предупредил, Лиске рано с работы – значит, Коська. Барашкин мой. Точно: оказалось, у них последние две пары выпали, и он решил вечер дома поработать.

Надо было не подавать виду, что я тут. Спала бы себе тихонечко – будто бы и не заметила, что он пришел. Нет: выползла к нему на кухню, растеклась, как кисель, вся такая жалкая и несчастная… Совершенно искренне, главное: именно так я себя и чувствовала. Жалкой, несчастной и одинокой.

В результате вместо учебы он мне у кровати пел песенки, а я нежилась под одеялом и мурлыкала, как целый выводок пушистых котят. А потом вообще не выдержала и затащила его к себе. В качестве персональной полноразмерной грелки, ткскть. Пишу сейчас – и уши краснеют.

Если кто-то, кроме меня, вдруг доберется до этого файла – сразу прими к сведению, о Неизвестный Читатель: ничего не было!

Ну, то есть, не совсем «ничего»… Кое-что было, конечно. Мы же не первоклашки. Руки распустили до неприличия, например. Я, естественно, была в ночнушке, и убедилась в очередной раз: ночнушки придумали – мужики! И именно! за! этим! Чтобы с одной стороны – запускать руку куда не следует, с другой стороны – пропускать ту же руку куда не следует, и вместе от этого впадать в глупый экстаз. А еще можно кокетливо прижимать подол к ногам, отпихиваться и отбиваться. Разумеется, чтобы потом уступить.

Если бы я ему не верила на сто пятьдесят процентов – ограничилась бы поцелуями, а все остальное жестко пресекла. Такие шутки всегда кончаются одинаково, сколько ни давай друг другу торжественных клятв. Я даже знаю момент, когда у меня перегорает предохранитель – и все, уже не остановиться до самого конца. Сегодня мы до этого момента добрались минут за пятнадцать, по внутренним часам, и меня опять – в который уже раз! – поразило до глубины души: ничего не щелкнуло! Можно идти дальше, можно вернуться и просто лежать, обнявшись. Я, например, сегодня чувствовала, что он пойдет вперед, потому что нам обоим этого хочется. А потом все равно остановится, ровно на границе. Пока мы вместе не решим, что пора ее перейти – и шагу дальше не сделает. А мы не решим, потому что это и не нужно. Без того кайф почти непереносимый.

Почему? В чем отличие? Пора уже честно разобраться, в самом деле.

Когда любой другой парень мне говорит «ты красивая» – я однозначно вижу все продолжение, от прогулки по городу до постели. Это может быть чрезвычайно приятно на всех стадиях (и бывает, уж прости меня, Ромка…) – но это всегда поездка из пункта А в пункт Б, по возможности кратчайшим путем. Или хотя бы по «траектории, минимизирующей время при максимализации удовольствия» (специально выписала себе, это один недолгий знакомый сформулировал, когда мы с ним уже разгромили пункт Б в щепки и собирали рюкзаки, готовясь разъехаться с флэта). Ну такие уж они, пацаны. Им от нас понятно что нужно.

А когда Коськин мне говорит «ты красивая» – это вообще из другой оперы.

Во-первых, он это не говорит словами. Говорит не словами, вернее. Он это смотрит, он это гладит, он это целует, на слова не отвлекаясь. А когда в каждом движении и взгляде парня звучит «ты красивая» – это просто невыразимо. Это, как говорят школьницы, полный улет.

Во-вторых, слова те же – а смысл совсем другой. Коське до лампочки все пункты Б: он показывает рукой куда-то в небо наугад, и стопит летающее блюдце. И каждый раз это полет к новой звезде, по непредсказуемым кривым, со швырянием счастья горстями во все стороны. Низачем, без цели, просто чтобы мне было хорошо. Потому что я красивая и достойна счастья. Как тогда, когда мы гостили у родителей – и на обратном пути поехали в Питер через Байкал. Из Энска, легко и непринужденно. Для меня эти восемь дней растянулись в целое лето, я их буду помнить до конца жизни, и когда умирать буду – вспомню еще раз каждую секунду, уверена. Но за все дни – даже намека, даже взгляда не было насчет «когда ты уже дашь». За все наши ласки, днем и ночью, в траве и в палатке, в воде и на суше. Больше того, я уверена – если бы я вдруг сама решила его «отблагодарить» – он бы обиделся. Не за тем все было затеяно.

Ну, и в-третьих: «ты красивая» подразумевает «ты одна из красивых», «такая же красивая, как другие». Соответствие стандарту, хоть какому-то. А я вне стандартов, увы. Не наградила меня природа красивым лицом, хоть расшибись, хоть глаза выплачь. Фигура – да, хорошая, мужики на улицах оглядываются; а физиономия – мягко говоря, на любителя. Так что подобная фраза от парня, пока я еще одета – автоматическое свидетельство некоторого лицемерия и фальши.

Но Коська на лицо смотрит в последнюю очередь, кажется. Для него это просто ничего не значащая картинка, на которую можно посмотреть, когда оценишь по достоинству содержимое. И я для него красива «изнутри», как он однажды признался. Ему со мной необъяснимо хорошо, поэтому моя странненькая рожица у него вызывает сугубо приятные ощущения – хотя он знает, что все вокруг меня считают некрасивой. И еще он много раз упоминал, что от моей улыбки просто «улетает», и это правда, я точно знаю. Когда я улыбаюсь, у него такие глаза… смотрю в них – и у самой ощущение, будто меня поливают одновременно горящим бензином и жидким азотом. Безумие. Фантастика. А что же у него внутри творится в это время?

В общем, если подвести итог…

Коське от меня нужно что-то, что словами описывается с трудом. Тот самый «космический полет», выпадение из нашего мира куда-то наружу. Или наоборот, внутрь, в «реальность головы». Мне от него нужно ровно то же самое. С другими мы этого получить не можем – во всяком случае, ни разу такого не было, ни у него, ни у меня. Соприкосновение тел – может быть частью этого полета, а может и не быть. Возможно, когда-нибудь мы с ним перейдем границу – и откроем новые звездные трассы; а возможно, никогда не перейдем… и все равно откроем новые звездные трассы! Этот космос бесконечен, нам и крошечной доли не освоить. В одной только музыке нам с ним хватит счастья на десять жизней. В поездках. В размышлениях о мире. Ребенок наш с Ромкой – это вообще целая новая Вселенная, в которой я для Коськи стану первым гидом. А потом будут их с Лиской дети…

Да, ведь у нас с ним есть еще и Лисенок! Еще один огромный мир, непохожий на мой или его, солнечный, теплый и гостеприимный. И если с Коськой я еще могу понять, откуда что взялось – то с Нелечкой это полная загадка. Даже предполагать не решаюсь.

Одним словом, у меня есть то, о чем все вокруг только мечтают: любовь без грязи, понимание без слов, нежность без границ. Да еще и к двоим людям сразу – и взаимно, кажется.

Я себя чувствую самым везучим человеком в мире. Самым счастливым. Без всякого пафоса – просто: «я самый счастливый человек в мире». Даже когда валяюсь в постели с больным горлом и красными от стыда ушами.

Кстати, задержка продолжается, тест в очередной раз дал «плюс». Пожалуй, можно уже и Ромку обрадовать, и рыжиков. Cтрашно-то как… неужто это и вправду я, которая собирается это сделать?

Мамочки…

***

– Расскажи-ка мне, котяра, что вы сегодня с Ленкой делали?

– У, блин… Что, так заметно?

– Заметно-заметно. Она аж светится. Да и ты хорош.

– Ну дык… это… температура, лихорадочное состояние…

– Ага. Ага. Лихорадочное. Ты давай не отмазывайся. Что было-то?

– Хы. Да ничего не было, Лис. Серьезно. Повалялись вместе… пообнимались… ну, потрогались чуть-чуть… Ну чего ты так смотришь?

– Завидую.

– Чему?

– Не «чему», а «кому», глупый. Да не обижайся ты. Я за вас радуюсь, как будто не знаешь.

– Знаю. Только понять не могу, хоть убей.

– Не буду я тебя убивать. Лучше давай расскажи… поподробнее.

– Лис, не превращайся в Сашку! Ну как я тебе расскажу?

– Словами. Как еще?

– Кто тебе сказал, что это можно… словами? Если б что-то было – другое дело…

– Ой, как интересно! Погоди: то есть ничего не было, но что-то такое было, что словами никак?

– Ну, примерно. Ну, ты представь… я вот возле кровати сижу, на коврике, а Шу под одеялом, один нос наружу. Я ей песенку пою, колыбельную, она тащится тихонечко. Глаза закрыла, тоже мурлыкает под нос, подпевает. Потом я к ней под одеяло забрался, тоже лежим тихонько, целуемся, гладим друг друга. Что тут вообще можно словами? Ничего ж не происходит, что рассказывать?

– Но ведь рассказал же.

– Блин. И что… тебе это надо? Как мы ничего не делаем?

– Почему бы и нет. Я себе представляю, и пытаюсь понять – что вы при этом чувствуете.

– Ххы. Ну ты оптимистка. Я сам не понимаю, что я при этом чувствую.

– Ну а что можно чувствовать, глядя… гладя любимую девушку…

– Уу… много чего.

– Да?

– Да! Чего ты удивляешься? Мне вот ее и жалко одновременно – болеет же. И в то же время я радуюсь – потому что она дома осталась, отдохнула, со мной пересеклась, теперь лежит и мурчит… А еще стремно, что сейчас ты вернешься, или, не приведи Джа, Ромик придет. То есть я знаю, что тебе еще долго, а он всегда звонит – но мало ли что. Даже не то что проблемы будут, просто вот это состояние.. нарушать не хочется. Уютно так, тепло. Понимаешь?

– Понимаю. Я с ней тоже страшно люблю сидеть рядом. Именно что «уютно». Она как большой плюшевый медвед.

– О, точно! Плюшевый медвед Шу… большой шуплюшевый медвед…

– Класс! Шуплюшевый… шплюшевый, от шлова «шплю».

– Ага! Слушай, надо ей рассказать! Мы же с ней, когда ночью с драйвером едем – она у меня обычно на плече засыпает… или на коленях… свернется, как кошак, и сопит… я ее по волосам глажу… и так вообще, просто… не описать. Офигенно. Шуплюшево, вот лучше не скажешь.

– Ваа… ночью, в кабине, в темноте, с Ленкой на коленях… Уммурр…

– Дык. Чего ты думаешь, я так люблю с ней стопить?

– Дааа… А что, я тоже так хочу. Надо с ней пойти как-нибудь в дальний стоп. А драйверы как, не косятся?

– А им-то что. Мы ж не лапаемся, не целуемся. Просто спим по очереди, и то – только если умотались. Так обычно она спит, а я драйвера развлекаю. Конечно, всегда спрашивают – типа, мы муж с женой или так…

– И что вы отвечаете?

– А по-разному.

– Ах ты нахал!

– Не дерись! Ну что мы – будем объяснять какому-нибудь татарину-дальнобою особенности… семейных отношений русской молодежи? Нафиг это надо! Проше сказать, что мы муж с женой, и все. Тем более что похоже. И кольца у обоих.

– Разные…

– Ну, это вообще уже фигня. Кто там будет смотреть.

– Кот… а я давно хотела спросить…

– Ы?

– А вы вообще… когда ездите… вы между собой…

– Лиис! Я с тебя тащуся! Не прошло и двух лет, называется! Соизволила, понимаешь, поинтересоваться!

– Ну, может, я не хотела тебя смущать.

– Ой, Лис! Я девчонки смешнее тебя не встречал… и не надеюсь встретить. Ладно, ладно. Отвечаю на вопрос. Когда мы ездим – мы «между собой» сильно больше, чем когда не ездим. Но никогда не дальше, при этом.

– Эээ… то есть, в переводе на русский цивильный…

– То есть мы развлекаемся всеми доступными способами, кроме самого банального и общепринятого.

– И… ауммм? Да?

– Дык!

– А. Фи. Геть. Котик, а если я сейчас возьму вот эту тумбочку и об тебя ее расколошмачу? Как ты на это посмотришь?

– Отрицательно. Отличная тумбочка, почти новая, за что ее так?

– Скотина ты. Изменщик гнусный.

– Ой. Ой. Прям. Еще обидься.

– Щас обижусь! Кот, ну как так можно, а? Кому я поверила!

– Да по-всякому можно… и сверху, и снизу… айй! Щипаться нечестно!

– Ят-те покажу «нечестно»! Кобель! Соббака! А ну иди сюда! Иди сюда, я сказала!

– Лиска, перемирие! Давай обсудим условия!

– Еще обсуждать с тобой! Щас как поймаю… аа… уааай!

– Ну? Кто кого поймал? Не брыкайсь!

– Пустии!

– Тихо! Соседей разбудишь!

– Да не спят они, о чем ты! Суббота же, часа еще нет! Не щекотись, коаааат!..

– Откуда ты знаешь, что не спят? Ленка болеет, в конце концов. Ладно, неча орать, пошли обратно. И не бузи мне… бузюка лохматая…

– Ыррррррнняяя… аахкыхкыххыхх!

– Тсссс!

– Ххх… а чего ты щекочешса??

– А ты чего рычишь? Я те говорил – давай перемирие! Ты не рычишь, я не щекочусь. Согласна?

– Рраф. Фоглафна. А кусаца мовна?

– Не-а. Низя.

– Нуу! Мы так не договаривались! Хочу кусаца!

– Зато мы договаривались, что я тебя не буду… ать! хватать за пятки! Если ты не будешь кусаца. А я тебя зато буду… чесать по спииинке…

– Уммуррняяяаа! Мурряяяя! Мммммааааа…

– Уааай, растеклась-та! Вааа! Какая спинка!

– Коот, а… ммм… а я красивая? А? Умммм!

– Эхм. Эт` с бухты-барахты не решыть… Эт` смотреть надо. Дуумать.

– Ууубьййу… вот только щас соберусьсссилами… и убьййуу нафиг… мммууррр… вот поверрнусь щас… воззьму зза глотку… ффф… длииинными рукааами!..

– Вау! Все, вижу, подумал, решил! Красавица!.. Убери руки! Рруки убери! Воо. Красивая, а-бал-деть!

– Пррауда?

– Прррауда. Абсоллютная. Лииска… мафф! Рыжуха.

– Нраавлюсь, да?

– О-фи-генно нравишься! Особенно вот тут.

– Ах ты! А разрешения спросить? Хватается он… ммм… хваталки распустил…

– Что, убрать?

– Я-т-те уберу!!

– Замечательно последовательный подход! А если вот так?

– А за это я тебя потом вообще… ффффааа!..

– Што вообще?

– Не знаю… не придумала еще… не-до-то-го-щас… оу… это что у тебя там, а?

– Где?

– В гнезде! Ты что это делать собрался, а?

– Хы. Угадай.

– Ой… представления не имею! Я ведь такая маленькая и наивная. Расскажешь мне?.. уаххх!

– Я лучше покажу. Наглядно чтоб.

– Ну покажи… оо, я, кажется, начинаю догадываться… иди-ка сюда… проверим…

– Такая маленькая, а такая догадливая! Ну, давай проверим. Хыхы.

– Иди, иди… ааах… ааахх… точно, угадала! И до чего… по размеру… сдеелан…

– Дык, фирма веников не вяжет!

– Ой, не вяжет… это не веник… это лом какой-то… ааа…

– Ну ты мне льстишь… тоже, лом нашла…

– Это ты нашел… я тут при чем… ох… нашел… и принес… и за… зааа… за… за…

– За… су… нул! И… выы… су… нул… И снооова засуунул… Лискин, ну ты вкуснятина… ну ты вобще… ты мне скажи… ты где такой… ломоприемник… добыла? А?

– И-хи-хи!.. И-хи-хи-хии!.. Ломо… ломочтооааа?..

– Ломоприемник! Со встроенной! Обжималкой!

– С чем?.. И!.. Ии!.. И! Кот… пере… стаань… меня… сме… смеять! Ааа!!

– Не буду. Буду тебя лучше… ломить… ломом… вот так вот! вот так! вооот так вот! Нрравится? Лом? Ыарр? Нрравится? Ррыыжая, Лиссеныш, красаавица… давай иди сверху! И на полную! Аааап! Аап! До донышка! Лииcc!

– А! А! Аа! Кот! Коот! Кооааат! Вааа!