Текст книги "Управление акционерным обществом в условиях реформы корпоративного права"

Глава 21
Восстановление корпоративного контроля: о некоторых трендах арбитражной практики

Основы судебной доктрины восстановления корпоративного контроля, по нашему мнению, были сформированы в 2008–2010 гг.[75]75
  Подробнее см.: Осипенко О.В. Корпоративный контроль. Экспертные проблемы эффективного управления дочерними компаниями. Книга первая. М.: Статут, 2013. С. 35–48.


[Закрыть] Начало этому процессу, как представляется, положили постановления Президиума ВАС РФ: от 3 июня 2008 г. № 1176/08, от 10 июня 2008 г. № 5539/08 и от 15 июля 2008 г. № 5022/08[76]76
  Весьма важное значение в этом плане обретает и постановление Пленума ВАС РФ от 29 апреля 2010 г. № 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав».


[Закрыть]. Правовые позиции высшей судебно-арбитражной инстанции страны, изложенные в указанных судебных актах, были с необычайным энтузиазмом восприняты корпоративной практикой. К настоящему времени располагающие должной репутацией информационно-правовые системы насчитывают уже несколько сотен (!) судебных актов, в которых стороны и (или) суд конструкцию и мотивы восстановления корпоративного контроля в той или иной мере применяли.

Необходимо отметить, что в 2011–2013 гг. указанная доктрина получила новые импульсы к развитию с изложением Президиумом ВАС РФ нескольких новых, уверены, в прикладном плане весьма важных, правовых подходов к данной или смежной проблематике. В этой связи полагаем резонным привлечь внимание к следующим актуальным судебным актам высшей арбитражной инстанции, изданным в указанный период.

Постановление Президиума ВАС РФ от 22 ноября 2011 г. № 17912/09

Прецедент первый. О правомерности отказа в применении исковой давности как санкции за нарушение виновным участником требований ст. 10 ГК РФ в ситуации, когда право на обращение в суд за защитой прав и интересов добросовестных контрольных участников общества появилось только после восстановления корпоративного контроля, нарушенного одним из участников общества:

Гражданин В., являясь участником и директором хозяйственного общества – продавца объектов недвижимости, одновременно являлся участником и директором хозяйственных обществ – их приобретателей. Другие участники первого общества обратились в суд, и вступившими в силу судебными актами сделки признаны недействительными как совершенные с нарушением правил одобрения сделок с заинтересованностью. При этом в удовлетворении требования о возврате названного имущества изначальному продавцу судами было отказано в связи с отсутствием у истцов права на виндикационный иск. В целях возврата объектов недвижимости указанные выше участники общества обратилось в суд с настоящим иском.

При новом рассмотрении дела суд первой инстанции с учетом указаний суда кассационной инстанции о необходимости учета влияния корпоративного спора между участниками общества – продавца недвижимости на формирование воли общества на отчуждение объектов, а также на течение срока исковой давности по заявленному требованию, удовлетворил иск. Суд признал, что В., злоупотребляя положением директора общества, совершил сделку по отчуждению имущества вопреки интересам других участников общества. В связи с тем, что один из участников данного общества был восстановлен в правах участника на основании решения арбитражного суда и только после этой даты мог реализовать свое право на судебную защиту, суд не признал срок исковой давности по заявленному требованию пропущенным. Однако суд апелляционной инстанции с этим не согласился, указав, что начало срока исковой давности по заявленному требованию следует считать с даты заключения сделки по отчуждению данных объектов, и в связи с этим применил исковую давность. Суд же кассационной инстанции не признал обоснованным и законным решение суда первой инстанции.

Президиум ВАС РФ, в свою очередь, пришел к выводу о том, что позиции судов первой и кассационной инстанций соответствуют установленным по делу обстоятельствам. Его выводы. Установленные по настоящему и иным делам с участием тех же сторон обстоятельства, в частности тот факт, что В., злоупотребляя своим служебным положением, причинил обществу значительные убытки, его действия привели к прекращению финансово-хозяйственной деятельности общества и создали угрозу его ликвидации, свидетельствуют о том, что В. «воспользовался положением в целях вывода имущества из этого общества и приобретения его по заниженной цене другими обществами, руководителем и участником которых он также являлся». При указанных обстоятельствах суды первой и кассационной инстанций обоснованно удовлетворили исковые требования, отклоняя при этом возражения ответчика о применении исковой давности.

Суды первой и кассационной инстанций исходя из установленных по делу обстоятельств признали, что утрата корпоративного контроля участниками хозяйственного общества – продавца вследствие незаконного исключения из его состава одного участника с долей 50 процентов в уставном капитале другим участником, являющимся генеральным директором, не позволила им произвести своевременно смену генерального директора и обратиться в суд за защитой своих нарушенных имущественных прав. Это стало возможным только после последовательного оспаривания всех совершенных в результате злоупотребления генеральным директором сделок, принудительного прекращения его полномочий, осуществленных посредством реализации участниками указанного общества права на судебную защиту…

Учитывая появившуюся возможность обращения с настоящим иском только после восстановления корпоративного контроля, нарушенного одним участником общества, а также установленный судами факт приобретения последним покупателем спорного имущества по явно заниженной цене, Президиум считает обоснованным отказ судов в применении исковой давности, который по своему смыслу соответствует пункту 2 статьи 10 Гражданского кодекса и выступает в настоящем случае как санкция за злоупотребление правами».

Постановление Президиума ВАС РФ от 10 апреля 2012 г. № 15085/11

Прецедент второй. Заинтересованный инвестор сохраняет право на восстановление корпоративного контроля в судебном порядке и в том случае, когда объект инвестиций (хозяйственное общество) был реорганизован путем преобразования:

ООО обратилось в суд с иском к ОАО и другому хозяйственному обществу об истребовании из чужого незаконного владения последнего общества акций ЗАО. В период рассмотрения настоящего дела в суде ЗАО было преобразовано в ООО. Поскольку истцом были заявлены требования о соответствующем списании акций со счета депо и восстановлении их на другом счете депо, суды указали на невозможность их удовлетворения и по этому основанию. При этом суд апелляционной инстанции поддержал позицию суда первой инстанции в части отклонения ходатайств истца об уточнении исковых требований (в частности, об истребовании из чужого незаконного владения доли в уставном капитале). Суд указал, что, обращаясь с уточнением исковых требований, ООО изменило как предмет, так и основание иска, в связи с чем уточнение обоснованно не принято судом первой инстанции. Суд кассационной инстанции с данной позицией согласился.

По мнению же Президиума ВАС РФ, судами тем самым были нарушены нормы процессуального права. Статья 12 Гражданского кодекса предусматривает такой способ защиты нарушенного права, как восстановление положения, существовавшего до нарушения права. В области корпоративных отношений реализация этого способа защиты возможна в том числе и путем присуждения истцу доли участия в уставном капитале общества (пакета акций) исходя из того, что он имеет право на такое участие в хозяйственном обществе, которое он бы имел, если бы ответчики соблюдали требования законодательства, действуя разумно и добросовестно.

Предметом как первоначально заявленного иска, так и уточненных требований (содержанием материально-правового требования) является, по существу, восстановление корпоративного контроля истца над соответствующим обществом либо путем истребования 100-процентного пакета акций этого общества, либо путем истребования 100-процентной доли в уставном капитале этого преобразованного общества. В то же время основанием как первоначальных, так и измененных требований (обстоятельствами, на которых основаны требования) являются неправомерные действия ответчиков (залогодержателя, депозитария, последующих приобретателей акций), в результате которых корпоративный контроль истца над дочерним хозяйственным обществом был утрачен. «Длящееся недобросовестное поведение ответчиков, предпринимающих в процессе рассмотрения дела действия, ведущие к невозможности удовлетворения заявленных требований (в том числе и погашение акций в связи с преобразованием общества), не должны препятствовать реализации права истца на судебную защиту».

Постановление Президиума ВАС РФ от 13 ноября 2012 г. № 7454/12

Прецедент третий. Ответчик после возбуждения по определению ВАС РФ надзорного производства продал спорную часть доли в уставном капитале ООО.

Такие действия, ведущие к невозможности удовлетворения иска, не должны препятствовать реализации права истца на восстановление корпоративного контроля в судебном порядке:

Гражданин К. обратился в арбитражный суд с иском к ООО и гражданке К. и МРИ ФНС РФ о возврате доли в уставном капитале ООО в размере 50 процентов, отчужденной в пользу указанной гражданки, признании за истцом права собственности на эту долю, а также об обязании МРИ внести соответствующие изменения в ЕГРЮЛ. Опорные обстоятельства таковы. Ранее единственным участником ООО была мать истца. В 2008 году она с учетом соответствующего решения единственного участника подписала договор уступки части доли в уставном капитале общества в размере 50 процентов гражданке К. Согласно договору в случае неоплаты полной стоимости доли в указанный срок договор уступки расторгается, обязательства по нему прекращаются, при этом стороны обязаны внести изменения в учредительные документы общества. Указанная часть доли передана ответчице, в ЕГРЮЛ были внесены сведения о новом составе участников. После смерти матери истец принял наследство, и, полагая, что договор уступки расторгнут в связи с неисполнением ответчицей обязанности по оплате доли, направил ей уведомление о расторжении учредительного договора и предложил представить документы о ее выходе из состава участников общества. Обращение было оставлено без ответа, гражданин К. обратился в арбитражный суд с настоящим иском.

Отказывая в иске, суд исходил, в частности, из того, что указанное выше условие договора является отменительным и ничтожным, поскольку оно противоречит пункту договора о периоде его действия с момента подписания до полного исполнения сторонами своих обязательств, и его наступление (оплата доли) зависит исключительно от воли покупателя и не может быть признано обстоятельством, относительно которого неизвестно, наступит оно или нет. Президиум ВАС РФ c таким подходом не согласился, указав в числе прочих доводов следующее. Закон не предусматривает возможности признать одно из условий договора ничтожным вследствие противоречия другому условию договора либо вследствие того, что оно не соответствует требованиям, предъявляемым к отменительным условиям. Кроме того, условие, предусмотренное указанным пунктом договора уступки, защищает сторону, первой исполняющую свое обязательство, и является обычным для договоров, в которых у сторон не совпадает момент встречного исполнения обязательств. Гражданский кодекс не содержит запрета на включение в договор купли-продажи, заключенный с отсрочкой платежа, условия о расторжении этого договора по соглашению сторон в случае неуплаты покупателем цены, что является существенным нарушением со стороны последнего.

И в свете рассматриваемой нами проблемы – самое важное. После возбуждения по определению ВАС РФ надзорного производства по данному делу и передачи его на рассмотрение Президиума ответчица произвела отчуждение принадлежащей ей части доли в уставном капитале общества в размере 50 процентов в пользу стороннего лица, которое согласно сведениям из ЕГРЮЛ на дату рассмотрения дела Президиумом стало полноправным участником.

Вывод Президиума: поскольку настоящий иск, по существу, направлен на восстановление корпоративного контроля истца над обществом, недобросовестное поведение ответчицы, предпринимающей в процессе рассмотрения дела действия, ведущие к невозможности удовлетворения иска, не должно препятствовать реализации права гражданина К. на судебную защиту.

Постановление Президиума ВАС РФ от 20 марта 2012 г. № 14989/11

Прецедент четвертый. Иски о восстановлении прав акционеров допустимы по аналогии закона как требования по правилам ст. 301 и 302 ГК РФ, несмотря на то, что спорные акции «смешались» с законно приобретенными «титульными владельцами» пакетами.

Учитывая исключительное значение данной правовой позиции для отечественной правоприменительной практики в целом (о чем неоднократно и вполне обоснованно говорилось и писалось весьма авторитетными специалистами), полагаем целесообразным прибегнуть к прямому цитированию указанного источника:

«Сложившаяся судебная арбитражная практика в целях защиты прав акционеров, утративших принадлежащие им бездокументарные акции, допускает предъявление такими акционерами требований о восстановлении прав на утраченные ценные бумаги, которые по аналогии закона подлежат рассмотрению по правилам статей 301, 302 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – Гражданский кодекс) (пункт 7 информационного письма Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 21.04.1998 № 33 «Обзор практики разрешения споров по сделкам, связанным с размещением и обращением акций»).

Согласно статье 301 Гражданского кодекса собственник вправе истребовать свое имущество из чужого незаконного владения.

При этом собственник вправе истребовать свое имущество из чужого незаконного владения независимо от возражения ответчика о том, что он является добросовестным приобретателем, если докажет факт выбытия имущества из его владения или владения лица, которому оно было передано собственником, помимо их воли (пункт 1 статьи 302 Гражданского кодекса)…

Ссылки суда кассационной инстанции на смешение акций истца с другими акциями, последующее дробление образовавшихся пакетов и совершение с ними ряда параллельных сделок являются правильными.

Между тем суды первой и апелляционной инстанций установили, что сделки, приведшие к переходу прав на акции истца к первым приобретателям … являлись взаимосвязанными, совершенными в рамках единой схемы одной группой лиц…

Установленные судами первой и апелляционной инстанций обстоятельства совершения единой группой недобросовестных лиц в рамках одной общей схемы взаимосвязанных сделок по передаче прав на акции истца переносят на ответчиков бремя опровержения упомянутого довода: именно ответчикам надлежало доказать, что акции истца в составе смешанных и впоследствии раздробленных пакетов отчуждались иначе.

Однако ответчики соответствующую информацию не раскрыли…

Исходя из принципов равноправия сторон и состязательности арбитражного процесса (статьи 8 и 9 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации), а также положений статьи 65 названного Кодекса об обязанности доказывания отказ ответчиков раскрыть информацию следовало квалифицировать исключительно как признание того факта, о котором заявляет процессуальный оппонент, то есть истец.

Поэтому в настоящем случае суду кассационной инстанции надлежало согласиться с не опровергнутыми ответчиками доводами общества «ЮнитПрестиж» о незаконном владении обществами «Уют-Строй», «Континент», «Содружество» акциями истца в указанном им количестве.

В этой части выводы судов первой и апелляционной инстанций являются правильными».

Обоснованная Президиумом ВАС РФ доктрина судебной защиты института корпоративного контроля, в том числе с учетом новых ее аспектов[77]77
  По нашему скромному мнению, на фоне приведенных выше примеров новых подходов высшей арбитражной инстанции несколько неожиданной выглядит позиция, изложенная в Постановлении Президиума ВАС РФ от 6 ноября 2012 г. № 8838/12.


[Закрыть], несомненно, активно применяется в настоящее время коллегиями судей ВАС РФ и арбитражными судам округов. В частности, по весьма интересным в сюжетном плане и резонансным делам. Отметим при этом три важных тренда.

Во-первых, указанное применение, как нам показалось, не носит, так сказать, идеально ровного характера (имеет место и своего рода креатив). Во-вторых, истцами требование о восстановлении корпоративного контроля все чаще заявляется в качестве основного. В-третьих, суды, как правило, соглашаются с истцами в том, что указанная доктрина применима не только в случае «возврата» явных контрольных пакетов акций (контрольной доли), но и иных, меньших участий в капитале хозяйственного общества.

В данной связи считаем возможным привлечь внимание коллег к таким судебным актам, как постановления ФАС Северо-Западного округа от 13 февраля 2013 г. № Ф07-2359/12, ФАС Северо-Западного округа от 30 января 2013 г. № Ф07-8389/12, ФАС Северо-Западного округа от 10 декабря 2012 г. № Ф07-15051/10, ФАС Северо-Западного округа от 19 сентября 2012 г. № Ф07-4112/12; ФАС Уральского округа от 8 февраля 2013 г. № Ф09-13955/12, ФАС Уральского округа от 23 октября 2012 г. № Ф09-9066/12; ФАС Северо-Кавказского округа от 4 февраля 2013 г. № Ф08-7257/12, ФАС Северо-Кавказского округа от 12 декабря 2012 г. № Ф08-7326/12, ФАС Северо-Кавказского округа от 19 ноября 2012 г. № Ф08-6784/12, ФАС Северо-Кавказского округа от 13 сентября 2012 г. № Ф08-5256/12; ФАС Западно-Сибирского округа от 10 декабря 2012 г. № Ф04-5797/12, ФАС Западно-Сибирского округа от 5 октября 2012 г. № Ф04-4869/12; ФАС Поволжского округа от 20 сентября 2012 г. № Ф06-6036/12.

Их анализ показывает, что наиболее сложными в правоприменительном плане при формировании соответствующей правовой позиции по защите заинтересованными лицами своих инвестиционных интересов (и в дальнейшем – при рассмотрении судами) являются следующие моменты:

1) определение надлежащего способа защиты утраченного права – виндикация, реституция, «иск в защиту права собственности», иск о восстановлении корпоративного контроля как таковой («по существу» или «буквально»), приемлемые комбинации указанных способов;

2) корректная констатация и доказательства недобросовестности действий ответчиков при консолидации прав участия и в этой связи постановка вопроса о возложении бремени доказательства соответствующих обстоятельств именно на ответчиков;

3) доказательства фальсификации подписи истца в купчей или иных документах, предмет и методы экспертизы;

4) оценка начала течения срока исковой давности по искам о восстановлении корпоративного контроля с учетом невозможности обращения в суд в период отсутствия у истца прав участия;

5) дилемма: восстановление корпоративного контроля посредством восстановления положения, существовавшего до нарушения права, применяется независимо от того, каким именно способом участник общества был лишен указанного контроля, или (все-таки) «хитрая» (блиц или многократная) реорганизация либо (блиц) ликвидация соответствующего хозяйственного общества делает невозможным указанное восстановление корпоративного контроля;

6) «перераспределительный аспект» иска: у кого именно акции «истребуются».

Глава 22
Институт управляющей компании: рro et сontra

Институт управляющей компании знавал разные времена. Имело место и почти полное его неприятие практикой (середина 90-х годов прошлого века), и повальное, сверх всякой меры увлечение (начало «нулевых» годов текущего века), и жесткое «отрезвление» (вторая половина «нулевых») с симметричным возвратом к «праведной жизни» по модели «гендиректор как физлицо». Полагаем, нынешняя фаза диалектики внимания к этой конструкции может быть охарактеризована как сбалансированный реальным опытом интерес.

Такой баланс может быть интерпретирован как некая совокупность объективных достоинств и недостатков управляющей компании как способа поддержания корпоративного контроля текущей деятельности дочернего хозяйственного общества. Своего рода парадокс заключается в том, что в каждом конкретном случае (инвестиционном проекте, схеме управления и т. д.) эти «плюсы» и «минусы» в полном объеме себя не проявляют, практическое значение обретают значение лишь некоторые их них. Между тем изменение обстоятельств способно «активировать» те моменты, на которые ранее внимания обоснованно не обращалось. В этой связи, как представляется, злободневной может оказаться попытка вычленить такие моменты на системной основе. Подчеркнем: речь пойдет, как и ранее, опираясь на результаты обобщения актуальной корпоративной и судебной практики, о легальных («нетеневых») pro и contra.

Достоинства

1. Применение конструкции управляющей компании позволяет унифицировать политику корпоративного центра холдинга в отношении операционного руководства имеющими одинаковую специализацию дочерними компаниями и стандартизировать технологии управления соответствующими воспроизводственными подсистемами – собственно производством (осуществлением работ, оказанием услуг), снабжением, сбытом, рекламой, финансированием, транспортно-складским хозяйством и т. д.

Идеальная модель управляющей компании крупного холдинга предполагает создание и применение одной управляющей компании для обслуживания ряда дочерних структур, реализующих идентичные или схожие функциональные задачи, например, машиностроительных заводов, расположенных в разных регионах страны (так называемый плоский субхолдинг), или представляющих единый отраслевой сегмент, но при этом разных по роду самостоятельно реализуемых видов деятельности, например, отраслевой НИИ, несколько серийных производств (заводов) и маркетинговый и сбытовой центр («дилерская фирма»). Модель, известная на практике как «театр одного актера» (одна управляющая компания руководит текущей деятельностью одного предприятия), имеет право на существование, однако чаще всего ее мобилизация идеологами корпоративного управления холдингом означает, что его центру приходится решать некие специальные задачи.

Не должно быть ни малейших иллюзий относительно того, что любая управляющая компания при этом находится в русле осуществления стратегических задач бенефициара и головного звена холдинга, даже если управляющая компания холдингом «найдена на рынке», например привлечена по итогам тендера, более того, «найдена», формально говоря, не центром, а «дочкой» и, далее, если некая иная управляющая компания, которой аукцион или конкурс не понадобился, позиционирует себя как безоговорочно дружественная данному холдингу, но отношениями собственности с ним никоим образом не связана. Именно корпоративным центром холдинга обозначены по крайней мере экономические рубежи, на которые должна выйти дочерняя структура под операционным руководством управляющей компании. Тот факт, что управляющая компания согласно опорной доктринальной установке (наконец-то признанной едва ли не всеми: спасибо «прецеденту «Тур-центр»») «всего лишь» оказывает возмездные услуги «дочке» по договору, одобренному ее представительными органами, ничего в данном аспекте не меняет. Хотя бы потому, что эти органы сформированы за счет эмиссаров головного звена холдинга.

Управленческая рациональность идеи единства воспроизводственной политики в отношении однородных дочерних компаний (их еще нередко называют отраслевым дивизионом холдинга) едва ли может быть мотивированно оспорена. Хотя некоторыми специалистами она все-таки ставится под сомнение. Логика их рассуждений сводится к вариациям на тему поговорки «от добра добра не ищут». Дескать, приобретена на рынке капитала вполне успешная компания, имеющая свои бренды, сплоченный коллектив, традиции и прочное место на рынке: зачем что-то радикально менять? Возникает встречный вопрос: насколько прочна такая «инерция позитива»? В поисках ответа на него, как убеждает экспертная практика, обычно и выясняется, что тактические преимущества, выразившиеся, положим, в трех – пятилетнем отрыве от конкурентов, отнюдь не являются гарантией успеха в дальнейшем. Его должна обеспечить всесторонне сбалансированная стратегия соответствующей группы компаний, которой и нужно в операционном плане обеспечить должную координацию и единообразие подходов к организации бизнеса как такового. Экономический эффект, коль скоро технологии управления теми или иными воспроизводственными подсистемами из единого операционного центра руководят настоящие профессионалы, не замедлит себя проявить.

Разумеется, персоналу означенных «успешных компаний» придется претерпеть временный дискомфорт, сопряженный с переходом от «патриархального быта» к «новому порядку», проводником которого и выступает управляющая компания. По этой причине, кстати, внутренним пиар-мероприятиям на этой стадии работы с поглощенной компанией мудрые идеологи руководства холдингом уделяют самое пристальное внимание.

Сделаем особый акцент на терминах «политика» и «технологии». Это непосредственные объекты указанной выше управленческой перестройки в целях поддержания корпоративного контроля. Собственно текущим («каждодневным») управлением занимается, как и при прежней схеме, когда предприятием руководил генеральный директор имярек, соответствующий персонал (АУП) дочерней компании. В данном случае обычно курируемый полномочным поверенным управляющей компании (одним или несколькими представителями по доверенности, которым нередко «для солидности присваивают титулы» вроде «исполнительный директор», «управляющий директор» и т. п.).

2. Механизм управляющей компании нивелирует риски и управленческие неудобства неизбежно личностного отношения генерального директора – физического лица к существу, формам организации и социально-психологическому климату процесса принятия решений по вопросам текущего управления предприятием.

В отличие от конкретного человека – носителя не только неких знаний, опыта и профессиональной репутации, что для центра принятия стратегических решений в рамках нашего холдинга критически важно, но и возраста, здоровья, принадлежности к этносу и конфессии, семейных и иных личных привязанностей и обязательств, склонности к некоему устоявшемуся образу жизни («вне производства») и тому подобных «мелочей», на которые внимания при «взгляде на ситуацию сверху» как раз обращать не принято (есть ведь мнение, что деловые качества «топа» перевешивают все его личностные «странности», реальные или возможные), управляющая компания – это коллективный топ-менеджер. Нельзя, конечно, заявлять, что последний напрочь застрахован от упомянутой специфики, однако факторы социально-психологического, психо-физиологического и ментального порядка здесь (в силу очевидного) в значительной мере нивелируются. Что для корпоративного центра и бенефициара холдинга весьма важно: можно исключать риски разного рода «вторжений» этих обстоятельств в рутинный процесс текущего управления, а последний сделать предельно алгоритмизированным и лишенным самих «начал персонифицированности».

Вполне очевидно, что не могут быть признаны в полной мере лишенными оснований сомнения относительно «невозможности» превращения (со временем) «управляющего директора (поверенного) Сидорова» в аналог «гендиректора Иванова». Эти сомнения обычно довольно успешно рассеиваются холдингом с применением системы специальных «сдержек и противовесов», к примеру, в виде сравнительно частой плановой ротации поверенных, перенесения принятия ряда вопросов из компетенции ЕИО на уровень органов самой управляющей компании и т. п.

Иными словами, если к конкретному физическому лицу в роли «сильного единоличного исполнительного органа» руководителям головного звена холдинга порой приходится «приноравливаться», в том числе неся тяготы и риски вынужденного дискомфорта от его «странностей» (отдавая себе отчет в известной несменяемости таких людей), то к коллективному топ-менеджеру и стилю его руководства предприятием через данного поверенного приноравливаться приходится уже аппарату управления дочерней компании.

Все это в совокупности, как мы полагаем, в большей мере обеспечивает достижение целей поддержания эффективного корпоративного контроля.

3. Применение конструкции управляющей компании позволяет в большей мере, нежели при реализации стандартной модели текущего управления дочерней компанией, профилактировать риски возникновения и распространения корпоративной коррупции.

Анализ феномена новейшей корпоративной коррупции в отечественной экономике позволяет сделать предположение о том, что он связан главным образом с различными злоупотреблениями в финансовой и кадровой сферах. Речь идет о таких давно описанных явлениях, как разнообразные формы коммерческого подкупа, корыстного манипулирования ценами на готовую продукцию и сырье, «торговля должностями», разного рода дискриминационные для компании «бартерные схемы». Принимая на себя ответственность за надлежащее текущее руководство хозяйственным обществом, управляющая компания первостепенное внимание уделяет контролю финансовых потоков и опорных кадровых решений. Руководствуясь реальным экспертным опытом мониторинга работы управляющих компаний, пусть и с некоторой долей условности можно утверждать, что вне зависимости от объема полномочий, прописанных в доверенности поверенного в дочерней компании данного крупного холдинга, одобрение (гласное или негласное) значимых в финансовом плане сделок, в особенности касающихся разного рода приобретений, а также кадровые решения на уровне как минимум заместителя начальника отдела или цеха с определением условий вознаграждения, фактически осуществляется единоличным исполнительным органом, правлением, председателем совета директоров или советом директоров управляющей организации. По этой причине блокирование внерыночных условий таких решений (транзакций или найма), не говоря уже о заведомо «странных решениях», в том числе так называемых подозрительных сделках, осуществляется корпоративным центром холдинга через управляющую компанию уже на стадии переговорного процесса.

Заметим также, что организацию работы службы корпоративной безопасности в дочерней компании, не исключая применения системы специальных приемов сбора и обобщения «профильной информации», управляющая компания также обычно берет на себя.

Защищена ли от внедрения корпоративной коррупции сама управляющая компания? В полной мере, вероятно, нет. Грустные прецеденты, подтверждающие этот факт, практикам известны. Однако все дело – в объемах и глубине поражения. И никто ведь не утверждает, что универсальной управленческой проблемы «контроля контролеров» в данном случае нет.

4. Высокая востребованность института управляющей компании конструкторами ряда известных холдинговых проектов объясняется (в числе прочего) мотивами экономии на расходах группы компаний по содержанию административно-управленческого персонала операционных и инфраструктурных компаний.

Обычная практика формирования кадрового корпуса управляющей компании после завершения юридических процедур по итогам поглощения (покупки) бизнеса как группы взаимосвязанных компаний обычно заключается, по нашим экспертным наблюдениям, в мобилизации лучших специалистов головного звена и дочерних компаний. Такого рода предложения, весьма заманчивые, как правило, направляются специалистам от имени новых руководителей холдинга по итогам расширенного кадрового аудита. Так называемых сторонних специалистов, в том числе тех, которых находят профессиональные рекрутеры, привлекают лишь при острой необходимости, коль скоро применение «концепции опоры на собственные силы» не закрывает актуальные вакансии.