Текст книги "Управление акционерным обществом в условиях реформы корпоративного права"

Нерациональность такого тренда к «разбуханию» признается, по нашим наблюдениям, на той стадии, когда разница между оплатой труда работников управляющей компании и их коллег в головном звене холдинга (аналогичной квалификации и статуса) становится «неприлично» значительной и порождает социальное напряжение в коллективах управленцев высшего эшелона холдинга.

10. При формальном подходе к выстраиванию отношений управляющей и управляемых компаний возникает эффект «отрыва» и даже некоего отчуждения работников первой от трудовых коллективов вторых.

В некоторых холдингах внедрение института управляющей компании воспринималось «на местах» (в аппаратах и цехах операционных хозяйственных обществ), в том числе ветеранами производства, как своего рода возврат к «советской управленческой системе» с ее главками и совнархозами. При том, что поверенный – представитель управляющей компании далеко не во всех известных нам случаях принимал особые усилия для «успокоения коллектива», в частности, никоим образом не старался убедить коллектив в том, что с его приходом «ничего не изменилось», а он сам – некий «аналог генерального директора Сидорова» Обеспечению творческих подходов к кооперации управленцев высшего звена холдинга и коллективов компаний это, мягко говоря, не способствовало.

Подведем некоторпые итоги. Все отмеченное как негатив в действительности являет собой систему резервов или проблем, актуальность реализации и разрешения которых ни в коем случае просто не следует игнорировать. И не более того.

Глава 23
И нститут корпоративного договора: лабиринты судебной практики

Новеллы ст. 67.2 ГК РФ («Корпоративный договор») и особенно положения ее п. 9, допускающие участие в таких сделках третьих лиц, вызвали ожесточенные споры в среде теоретиков относительно доктринальной допустимости и институциональной рациональности ресурсов «дорегулирования» норм закона и учредительного документа компании, формирующих механизмы осуществления прав участников хозяйственных обществ соглашениями субъектов разного рода локальных альянсов совладельцев бизнеса. Диапазон мнений впечатляет: от безупречно восторженных до язвительно критических. Практика же, в том числе практика управления группами компаний, как нам представляется, восприняла данные новации отечественного корпоративного права существенно менее эмоционально и, собственно, как ей и положено, постаралась изыскать практические выгоды из возможностей разработки акционерных соглашений по российскому праву, по-видимому, более креативной и менее затратной, нежели по праву британскому. Вслед за первыми продуктами корпоративных поисков в этой области ожидаемо появились и судебные прецеденты, требующие, как представляется, определенных прикладных осмыслений. Обратимся к некоторым, на наш взгляд, наиболее интересным судебным актам.

Решение Арбитражного суда Новосибирской области от 17 августа 2015 г. по делу № А45-12229/2015

Прецедент «ЛеОл»: правами участника корпоративного альянса следует пользоваться добросовестно

Имеется в виду, по нашему убеждению, весьма и весьма любопытное, а если учитывать мотивировочную часть судебного акта, то и довольно креативное решение упомянутого суда. Согласно описанной в нем фабуле развития корпоративных событий, приведших двух партнеров по бизнесу в суд, ими были учреждены две фирмы в форме ООО. Компании были созданы на весьма популярных в малом и среднем предпринимательстве (хотя и априори тревожных юридически) паритетных началах: каждому из участников принадлежала доля в размере 50 % уставного капитала. В одной фирме единоличным исполнительным органом стала первая участница (истица), во второй – вторая (ответчик). Казалось бы, налицо полная корпоративно-управленческая симметрия, страхующая конфликтность. Однако добиться равновесной конфигурации соинвесторам, похоже, не удалось. Как выяснил суд, главным образом по той причине, что компания, которой руководила истица, оказалась более прибыльной. Возникли проблемы.

Пытаясь восстановить баланс интересов, партнеры заключили сразу пять соглашений, а именно два корпоративных договора, два договора «оказания услуг по управлению юридическим лицом управляющим», согласно которому функции исполнительного органа общества были переданы первой участницей второй, и наоборот, а также соглашение «об условиях изменения и расторжения договоров», заключенных между ними, «определяющее взаимную связь и обусловленность всех вышеупомянутых договоров». Суд (как представляется, к профессиональной чести его состава) не ограничился анализом доводов истицы, касающихся лишь одного из этих договоров, и пришел к выводу о единстве правовых и экономических целей заключения данных договоров. К таковым суд отнес взаимосвязь хозяйственной деятельности обществ; равные доли участия в них; назревающий корпоративный конфликт; неравнозначность показателей экономической деятельности обществ (одно общество более доходное), перераспределение полномочий участниц по управлению обществами.

Далее прибегнем к прямым цитатам судебного акта, которые могут оказаться поучительными для всех российских поклонников идей конструирования договорных холдингов на паритетных началах стартового участия в совместном бизнесе:

«Распределение корпоративного участия «50 на 50» всегда увеличивает риск возникновения ситуации невозможности принятия решения по вопросам, связанным с деятельностью общества[82]82
  Пожалуй, наиболее известный и драматичный пример в этом тематическом поле – прецедент «Дмитрий Анатольевич Медведев против Олега Александровича Кондрашова» (см. Определение ВС РФ от 21 января 2015 г. № 11-ПЭК15).


[Закрыть], то есть негативные последствия для общества обусловлены самим этим фактом, а не возможным поведением его отдельных участников.

В подобных случаях участники должны предпринимать все возможные меры для разрешения корпоративного конфликта и устранения препятствий для продолжения деятельности юридического лица (Определение СК по ЭС ВС РФ от 08.10.2014 № 306-ЭС14-14 по делу № А06-2044/2013, п. 29 постановления Пленума ВС РФ от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», далее по тексту – Постановление № 25).

Из указанной необходимости и исходили стороны настоящего спора, заключая взаимосвязанные корпоративные договоры, включая спорный.

Следует с большой степенью достоверности предположить, что на стороне Т. (ответчика) вступление в обсуждаемые договоры, предполагающие утрату управления прибыльным обществом «С.», повлекло увеличение экономических и правовых рисков реализации корпоративных прав; соответственно, на стороне Н. (истца) возникли преимущества.

Принимая во внимание указанные обстоятельства в их совокупности и взаимосвязи между собой, суд пришел к выводу об обоснованности возражений ответчика на исковые требования.

Пунктом 5 ст. 166 ГК РФ закреплено правило эстоппеля, которое заключается в том, что заявление о недействительности сделки не имеет правового значения, если ссылающееся на недействительность сделки лицо действует недобросовестно, в частности если его поведение после заключения сделки давало основание другим лицам полагаться на действительность сделки. Исполнение сделки на протяжении значительного периода времени, реализация иных вытекающих из нее прав и обязанностей являются примерами такого поведения[83]83
  Суд конкретизирует: оспариваемые пункты корпоративного договора были в прикладном плане актуальны для истицы, «что влечет запрет для Н. заявлять о недействительности данного договора, в т. ч. в форме предъявления обсуждаемых исковых требований».


[Закрыть].

В Постановлении № 25 указано на необходимость применения данного правила и на квалификацию соответствующих заявлений о пороках исполняемых сделок через ст. 10 ГК РФ (абз. 5 п. 1, п. 70)».

Обращаясь к частным доводам истца, суд не согласился ни с одним из них, убедившись, что вопреки предположению заявителя иска они не противоречат законодательству об обществах с ограниченной ответственностью, а соответствуют ему («воспроизводят» определенные положения закона) либо конкретизируют те или иные нормы закона. Нам представляется, что суд, не ограничившись сугубо формальной оценкой частных аргументов истца, поощрил творческий подход авторов корпоративного договора, также применив следующие нормы ГК РФ и даже Закона об акционерных обществах:

«В силу принципа свободы договора, содержание корпоративного договора может включать в себя элементы общегражданских обязательств, сопрягающиеся с его предметом и существом (ст. 421 ГК РФ)».

«В соответствии с подп. 1 п. 3 ст. 307.1 ГК РФ общие положения об обязательствах, включая правила об обеспечении их исполнения, применяются к требованиям, возникшим из корпоративных отношений».

«В соответствии с п. 7 ст. 32.1 ФЗ «Об акционерных обществах», регулирующим схожие общественные отношения, акционерным соглашением (корпоративным договором) могут предусматриваться способы обеспечения исполнения обязательств, вытекающих из него, и меры гражданско-правовой ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение таких обязательств; права сторон акционерного соглашения, основанные на этом соглашении, в том числе права требовать возмещения причиненных нарушением соглашения убытков, взыскания неустойки (штрафа, пеней), выплаты компенсации (твердой денежной суммы или суммы, подлежащей определению в порядке, указанном в акционерном соглашении) или применения иных мер ответственности в связи с нарушением акционерного соглашения, подлежат судебной защите».

Интересна оценка судом оспариваемого пункта договора, устанавливающего особый порядок определения и выплаты действительной стоимости доли в уставном капитале ООО на случай выхода участника из общества, который распространяется на обе стороны договора:

«Согласно абз. 2 п. 6.1 ст. 23 ФЗ об ООО положения, устанавливающие отличные от нормативного срок или порядок выплаты действительной стоимости доли или части доли, могут быть предусмотрены уставом общества при его учреждении, при внесении изменений в устав общества по решению общего собрания участников общества, принятому всеми участниками общества единогласно.

То есть такие возможные условия считаются состоявшимися при наличии единогласного волеизъявления. Договор общества «С.» заключен всеми его участниками, т. е. имеет место быть единогласное волеизъявление.

То обстоятельство, что рассматриваемые положения закреплены не в уставе, а в корпоративном договоре, правового значения не имеет, поскольку стороны корпоративного договора не вправе ссылаться на его недействительность в связи с его противоречием уставу (п. 7 ст. 67.2 ГК РФ)[84]84
  По нашему мнению, данный пассаж актуален прежде всего потому, что корпоративная практика по-прежнему активно поддерживает дискуссионность вопроса о возможности разного рода процедурных отождествлений корпоративного договора с другими регулятивными источниками внутрифирменной природы. Помимо экзерсисов с фактическим «уравниванием» устава и корпоративного договора в этом поисковом поле известны также попытки отождествления протокола общего собрания участников (акционеров) и корпоративного договора. В решении Арбитражного суда Красноярского края от 17 апреля 2015 г. по делу № А33-701/2015 выражено несогласие с таким мнением: «Протокол внеочередного общего собрания акционеров ЗАО «КрасПТМ» от 11.01.2012 не является соглашением об осуществлении прав, удостоверенных акциями, и (или) об особенностях осуществления прав на акции. Кроме того, согласно пункту 4 статьи 32.1 Федерального закона «Об акционерных обществах» акционерное соглашение является обязательным только для его сторон. В соответствии с пунктом 5 статьи 67.2 Гражданского кодекса Российской Федерации корпоративный договор не создает обязанностей для лиц, не участвующих в нем в качестве сторон. Протокол внеочередного общего собрания акционеров ЗАО «КрасПТМ» от 11.01.2012, как не подписанный акционерами Наумченко Ириной Валерьевной, Наумченко Дарьей Павловной, Наумченко Марией Павловной, не создает для них обязанностей. При этом количество принадлежащих данным акционерам обыкновенных именных акций составляет 57 % от общего количества акций, в силу пункта 2 статьи 49 Федерального закона «Об акционерных обществах» позволяет им принимать иные решения о распределении и выплате дивидендов по результатам второго и третьего кварталов 2014 года».


[Закрыть]».

Другим пунктом корпоративного договора ООО обязывалось «погашать кредиторскую задолженность» перед ответчицей. Истице это не понравилось, ибо «общество не является участником корпоративного договора». Это пункт, считает она, также «противоречит п. 5 ст. 67.2 и п. 3 ст. 308 ГК РФ, т. к. корпоративный договор не создает обязанностей для лиц, не участвующих в нем в качестве сторон». Суд возразил: «В правовом пространстве имеется обязательство общества «С.» перед Т., возникшее из договора займа № 1 от 16.05.2014. Рассматриваемый п. 4.2 никаких обязательств для общества «С.» не создает».

Еще одно необычное для таких сделок инвесторов положение корпоративного договора обязывает истицу «передать в собственность общества нежилое помещение, при этом оплата участником обществу не производится». Довод заявителя иска: «в силу ст. ст. 8, 99 ФЗ об ООО дополнительные права и обязанности на участника общества могут быть предусмотрены уставом общества и возложены на основании решения общего собрания участников. Устав общества таких положений не содержит, общего собрания участников по данному вопросу не проводилось». Кроме того, «общество не является участником корпоративного договора. Договор предполагается возмездным, если из закона, иных правовых актов, содержания или существа договора не вытекает иное. Наконец, «это нарушение п. 3 ст. 423 ГК РФ о возмездности сделок». Оценка этого аргумента судом такова: «Являясь, по сути, обещанием дарения со стороны Н. в пользу общества «С.» (не пожертвованием), данный пункт не может создавать каких-либо обязанностей на стороне общества.

Не подпадает данный пункт и под случаи запрещения дарения, исчерпывающим образом поименованные ст. 575 ГК РФ».

Судебный акт, повторим, весьма любопытен. Однако прецедент в полном объеме еще не состоялся. Впереди – три судебные инстанции.

Тренд: корпоративный договор все чаще заключается в порядке урегулирования корпоративного конфликта

Как известно, законодатель в п. 1 ст. 67.2 ГК РФ изложил свое ви́дение института осуществления прав участника компании «определенным образом» или «воздержания» (отказа) от их осуществления в изложении некоторых конкретных алгоритмов: «голосовать определенным образом на общем собрании участников общества, согласованно осуществлять иные действия по управлению обществом, приобретать или отчуждать доли в его уставном капитале (акции) по определенной цене или при наступлении определенных обстоятельств либо воздерживаться от отчуждения долей (акций) до наступления определенных обстоятельств». Ради решения каких управленческих и экономических задач совладельцы компаний прибегают к таким ухищрениям? Экспертная практика и юридическая теория, обобщив практику корпоративную, предложили ей систематизированный ответ на этот вопрос[85]85
  См., в частности: Осипенко О.В. Корпоративный контроль. Экспертные проблемы управления дочерними компаниями. Книга первая. Гл. 2.2. М.: Статут, 2013; Осипенко К.О. Договор об осуществлении прав участников хозяйственных обществ в российском и английском праве: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2015.


[Закрыть].

В частности, в специальной литературе были описаны такие модели акционерного соглашения, как «альянс миноритариев» (ключевая задача – достижение максимального управленческого эффекта от «объединения» пакетов акций в порядке подготовки организованного оппонирования контрольному участнику), «предпродажная подготовка» (на первый план в таких соглашениях выходят спекулятивные мотивы бизнеса подписантов соглашения), «паритетная компания» (пример – обретение корпоративного контроля инвестора над компанией, где нет явного мажоритария, как было в случае, описанном в фабуле прецедента «ЛеОл»). Что касается мотивов антиконфликтных, то они до недавних пор рассматривались специалистами как неосновные, вспомогательные или исключительно в ключе профилактики внешних профессионально окрашенных агрессивных действий рейдеров и гринмейлеров. Самокритично рассуждая, признáем: судя по формирующимся тенденциям отечественной арбитражной практики, экспертам, возможно, придется вносить коррективы в «хрестоматийные классификации» корпоративных соглашений. По нашим эмпирическим наблюдениям и обобщениям, в том числе основанным на мониторинге судебной правоприменительной практики, российские участники корпоративных альянсов чаще всего прибегали в 2014– 2015 гг. к регулятивным ресурсам ст. 67.1 ГК РФ, ст. 32.1 Закона об акционерных обществах и п. 3 ст. 8 Закона об обществах с ограниченной ответственностью именно в целях урегулирования текущих конфликтов той или иной природы: прецедент «ЛеОл» в данном аспекте неуникален. Проиллюстрируем данное предположение ссылками на другие арбитражные дела.

Постановление Одиннадцатого арбитражного апелляционного суда от 24 июля 2015 г. № 11АП-7215/15

Прецедент «Завод строительных материалов»

ЗАО обратилось в Арбитражный суд Самарской области с исковым заявлением к ООО и физическому лицу, в котором просит перевести на истца права и обязанности покупателя на эмитированные им акции. Суд первой инстанции иск удовлетворил. Однако затем стороны, похоже, помирились и предложили суду второй инстанции утвердить мировое соглашение. Суд пошел им навстречу. Любопытно, что одним из доводов послужил факт подписания участниками процесса корпоративного договора, который, по сути, был ими интегрирован в мировой. Более того, данный мотив оказался для коллегии судей настолько серьезным, что он нашел отражение не только в мотивировочной, но и в резолютивной части судебного акта:

«Решение Арбитражного суда Самарской области от 14 апреля 2015 года по делу № А55-25911/2014 отменить.

Утвердить мировое соглашение, заключенное между закрытым акционерным обществом «Завод строительных материалов», обществом с ограниченной ответственностью «Л.», С.С.В. от 17 июля 2015 года, на следующих условиях: взаимные права и обязанности сторон по данному мировому соглашению регламентируются Корпоративным договором, заключенным 18 июля 2015 года в соответствии со ст. 67.2 Гражданского кодекса Российской Федерации…».

Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 23 марта 2015 г. № 09АП-6149/15

Прецедент «Банк Развития Предпринимательства»

Арбитражным судом города Москвы принято решение о ликвидации указанного банка. В рамках процедуры ликвидации ликвидатор передал акционерам имущество банка, оставшееся после завершения расчетов с кредиторами, в том числе права требования по кредитным договорам, права требования по иным договорам (дебиторскую задолженность), движимое имущество. В октябре 2013 г. акционеры заключили Соглашение акционеров, согласно которому после расчетов с кредиторами банка в процедуре ликвидации один из них получает права требования по кредитному договору, заключенному с неким ООО. Одним из участников процесса был высказан довод о ничтожности данного соглашения. Суд его отклонил.

«Довод о несоответствии предмета акционерного соглашения требованиям ст. 32.1 Федерального закона от 26.12.1995 г. № 208-ФЗ «Об акционерных обществах» отклонен.

Статьей 32.1 Федерального закона от 26.12.1995 г. № 208-ФЗ «Об акционерных обществах» установлено, что акционерным соглашением может быть предусмотрена обязанность его сторон голосовать определенным образом на общем собрании акционеров, согласовывать вариант голосования с другими акционерами, приобретать или отчуждать акции по заранее определенной цене и (или) при наступлении определенных обстоятельств, воздерживаться от отчуждения акций до наступления определенных обстоятельств, а также осуществлять согласованно иные действия, связанные с управлением обществом, с деятельностью, реорганизацией и ликвидацией общества.

Таким образом, закон предоставляет акционерам право договориться, в том числе о порядке получения имущества ликвидируемого общества. Акционеры АБ «БРП» реализовали свое право, заключив 17 октября 2013 г. соглашение акционеров.

Довод о ничтожности Соглашения акционеров от 17 октября 2013 г. по причине его безвозмездности отклонен судом первой инстанции.

Пунктом 1.2 Соглашения предусмотрено, что все иное имущество, за исключением прав требования к ООО «Омега-С», распределяется между остальными акционерами. Таким образом, ООО «Интегро» взамен требований, полученных от остальных акционеров, отказывается от своей доли в остальном имуществе ликвидируемого банка, следовательно, дарения не происходит.

Согласно подпункту 2 пункта 1 ст. 572 ГК РФ, при наличии встречной передачи вещи или права либо встречного обязательства договор не признается дарением.

Таким образом, отсутствие в Соглашении условия о цене передаваемого права (требования) само по себе не свидетельствует о дарении.

Ответчик не привел доказательств притворности данного условия договора и ясно выраженного намерения безвозмездно передать право».

Постановление Пятого арбитражного апелляционного суда от 13 августа 2015 г. № 05АП-6545/15)

Прецедент «Комбинат хлебопродуктов»

Два участника ООО обратились в Арбитражный суд Приморского края с исковым заявлением к третьему о признании права собственности на его долю в уставном капитале ООО «Комбинат хлебопродуктов» и распределении ее на истцов в равных долях. Поводом послужила весьма необычная корпоративная ситуация. Указанные соинвесторы «заключили Соглашение учредителей», согласно которому приняли на себя лично обязанность по погашению взятого ООО кредита в соответствии с размером принадлежащих им долей в уставном капитале. Оплата платежей по кредиту осуществляется каждым учредителем самостоятельно ежемесячно путем внесения денежных средств в кассу предприятия с выдачей приходного ордера. В пункте 3 указанного Соглашения учредители договорились, что в случае неуплаты либо неполной оплаты причитающегося ежемесячного платежа кем-либо из сторон соглашения в течение трех месяцев принадлежащая данному лицу доля в уставном капитале переходит в собственность добросовестных плательщиков в равных долях, при этом в последующем платежи от данного учредителя не принимаются и внесенная сумма возврату не подлежит. Ссылаясь на то, что в нарушение соглашения ответчик не исполняет обязанность по уплате за ООО суммы кредита, истцы обратились в суд с иском. Суды первой и апелляционной инстанций в иске отказали, указав следующее:

«Согласно части 3 статьи 8 Федерального закона от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» … учредители (участники) общества вправе заключить договор об осуществлении прав участников общества, по которому они обязуются осуществлять определенным образом свои права и (или) воздерживаться от осуществления указанных прав, в том числе продавать долю или часть доли по определенной данным договором цене и (или) при наступлении определенных обстоятельств либо воздерживаться от отчуждения доли или части доли до наступления определенных обстоятельств, а также осуществлять согласованно иные действия, связанные с управлением обществом, с созданием, деятельностью, реорганизацией и ликвидацией общества.

В силу положений статьи 21 Закона об ООО переход доли или части доли в уставном капитале общества к одному или нескольким участникам данного общества либо к третьим лицам осуществляется на основании сделки, в порядке правопреемства или на ином законном основании. Участник общества вправе продать или осуществить отчуждение иным образом своей доли или части доли в уставном капитале общества одному или нескольким участникам данного общества.

Как верно установил суд первой инстанции, из смысла положений заключенного участниками ООО «Комбинат хлебопродуктов» соглашения от 11.11.2014 следует, что участники приняли на себя кредитные обязательства общества по Кредитному договору, при этом обязались выполнять их безвозмездно и на безвозвратной основе. Следовательно, в случае невыполнения кем-либо из участников условий данного соглашения требовать признания права на долю данного участника приобретают участники, которые сами исполняют данное Соглашение, то есть безвозмездно и на безвозвратной основе уплачивающие кредитные платежи за Общество.

В этой связи апелляционная коллегия соглашается с выводом суда первой инстанции о том, что право требования исполнения условия соглашения от 11.11.2014 возникает только при его надлежащем исполнении иными участниками соглашения».

А вот этого как раз, по мнению суда, и не случилось: «размер внесенных истцами денежных средств не может подтверждать исполнение ими условия соглашения о покрытии каждым из них своей доли расходов».

Постановление Пятого арбитражного апелляционного суда от 6 апреля 2015 г. № 05АП-1227/15[86]86
  Федеральный арбитражный суд Дальневосточного округа согласился с коллегами (см. Постановление от 14 августа 2015 г. № Ф03-2872/2015).


[Закрыть]

Прецедент «Восточный берег»: санкции по корпоративному договору

Согласно п. 7 ст. 32.1 Закона об акционерных обществах «права сторон акционерного соглашения, основанные на этом соглашении, в том числе права требовать возмещения причиненных нарушением соглашения убытков, взыскания неустойки (штрафа, пеней), выплаты компенсации (твердой денежной суммы или суммы, подлежащей определению в порядке, указанном в акционерном соглашении) или применения иных мер ответственности в связи с нарушением акционерного соглашения, подлежат судебной защите». Данное положение применяется и при регулировании отношений подписантов договоров об осуществлении прав участника ООО. По нашим экспертным наблюдениям, абсолютная сумма штрафа как универсальный вариант санкций за неисполнение такого договора набирает в отечественной договорной и корпоративной практике все большую популярность. Как мы полагаем, по причине простоты применения (в отличие, например, от требования «возмещения причиненных нарушением соглашения убытков»). Однако в изложении даже таких «простых» условий договора необходимо соблюдать процедурно-правовую аккуратность.

Фабула дела такова. Три физических лица «являлись участниками ООО «Восточный берег» с долей участия каждого 16,67 %, 25 % и 16,67 % соответственно. Между ними был заключен договор об осуществлении прав участников ООО, по условиям которого участники приняли обязательства осуществлять определенным образом свои права или воздерживаться от осуществления указанных прав, с учетом совместной доли участия в обществе. Пунктом 2.2 договора стороны предусмотрели, что участники обязаны за 1 (один) день до собрания участников письменно подписать согласованный по всем вопросам повестки дня протокол, в котором будет закреплено голосование совместной долей участия в размере 58,34 % на собрании участников общества. Согласно пункту 2.4 договора стороны согласовали условие, в соответствии с которым участники обязуются не распоряжаться своими долями (продажа, дарение, мена, залог и т. п.), в том числе в случае поступления адресной или публичной оферты, без предварительного согласования со всеми участниками настоящего договора. При намерении произвести отчуждение доли в уставном капитале общества участник обязуется предложить долю в первую очередь всем участникам настоящего договора по цене не выше цены предложения другим участникам общества (или обществу, или третьим лицам), и только после отказа от приобретения доли участниками (участником) настоящего договора произвести отчуждение доли другим участникам общества, не являющимся участниками настоящего договора (или обществу, или третьим лицам).

В разделе 3 договора «Ответственность» стороны согласовали условия о том, что нарушением договора признается голосование участника или участников на собрании участников, уменьшающие совместную долю в размере 58,34 % или отказ участника договора подписать протокол, указанный в пункте 2.2 договора (пункт 3.1), в случае нарушения обязательств, принятых по настоящему договору, участник уплачивает штраф в размере 10 000 000 руб. (пункт 3.2 договора).

По мнению истца, другими участниками были нарушены условия пунктов 2.2 и 2.4 договора, что и послужило основанием для обращения в суд с иском. Суд в иске отказал. При этом суд апелляционной инстанции в своем постановлении отметил следующее:

«По смыслу части 1 статьи 330 ГК РФ в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства должник обязан уплатить кредитору неустойку (штраф, пеню).

Согласно пункту 4 статьи 421 ГК РФ условия договора определяются по усмотрению сторон, кроме случаев, когда содержание соответствующего условия предписано законом или иными правовыми актами.

Пунктом 1 статьи 422 ГК РФ предусмотрено, что договор должен соответствовать обязательным для сторон правилам, установленным законом и иными правовыми актами (императивным нормам), действующим в момент его заключения.

Статьей 331 ГК РФ установлено, что соглашение о неустойке должно быть совершено в письменной форме независимо от формы основного обязательства. Несоблюдение письменной формы влечет недействительность соглашения о неустойке…

Пунктами 3.1 и 3.2 договора от 13.08.2013 не согласованы условия в отношении лица, с учетом количества участников соглашения, в пользу которого подлежит взысканию штраф, в случае уменьшения участником совместной доли, а также не предусмотрена возможность самостоятельного определения размера штрафа участниками данного договора.

На основании вышеизложенного, апелляционная коллегия установила, что судом первой инстанции обоснованно сделан вывод о невозможности определения содержания договора в части возложения обязанности по уплате штрафа на определенного субъекта, исходя из условий пунктов 3.1 и 3.2 договора от 13.08.2013.

В силу несогласованности условия договора от 13.08.2013 в части возложения обязанности по уплате штрафа, вывод суда первой инстанции о противоречии заявленных исковых требований положениям статей 307–309, 330–331 ГК РФ также обоснован»[87]87
  Фрагменты Определения ВС РФ от 17 декабря 2015 г. № 303-ЭС15-15940 (по делу № А24-4503/2014): «Рассмотрев доводы заявителя, изучив судебные акты, судья не усматривает оснований для передачи кассационной жалобы для рассмотрения в судебном заседании Судебной коллегии Верховного Суда Российской Федерации. Как установлено судами, стороны настоящего спора (Чеботарев К.Ю., Гермаш А.И. и Мусаев А.А.) являются участниками общества «Восточный берег». 13.08.2013 между указанными лицами в порядке пункта 3 статьи 8 Федерального закона от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» был заключен договор об осуществлении прав участников общества. Настоящие исковые требования о взыскании штрафных санкций заявлены истцом в соответствии с разделом 3 договора, со ссылкой на нарушение условий этого договора, допущенные, как утверждает заявитель, другими участниками общества. Проанализировав условия договора от 13.08.2013 по правилам, предусмотренным статьей 431 Гражданского кодекса Российской Федерации, суды, исходя из специфики договора и требований статей 330–331 Гражданского кодекса Российской Федерации, пришли к выводу, что условие об ответственности участников общества, в том числе о лице, в пользу которого взимается штраф по многосторонней сделке, не согласовано, в связи с чем отказали в удовлетворении исковых требований».


[Закрыть].

Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 22 сентября 2014 г. № 09АП-36462/14

Прецедент «Гемодан»: аккуратнее с медиативными оговорками

Классика института корпоративного договора: если подписанты зашли в тупик в ходе переговорного процесса по сложным правоприменительным ситуациям, они обращаются на помощью к медиатору. Желательно при этом, чтобы независимый посредник был определен заранее, на мирной фазе развития их альянса, ведь в случае конфликта «общий клинч» может помешать им проявить гибкость и в данной ситуации. Актуален следующий вопрос: лишает ли медиативная оговорка участника корпоративного договора права на «прямое» обращение в суд? Мотивированный ответ на данный дает, как нам представляется, дает вышеупомянутый суд.

Участник ООО обратился в Арбитражный суд города Москвы с исковым заявлением к Обществу о признании недействительными решений внеочередного общего собрания его участников по двум вопросам повестки дня собрания. Определением от 27.06.2014 исковое заявление оставлено без рассмотрения. Истец решил его обжаловать. Проверив законность и обоснованность обжалуемого определения, апелляционный суд признал определение подлежащим отмене.

Фабула дела такова. Участники ООО заключили соглашение об инвестировании и осуществлении прав участников общества. Суд первой инстанции установил, что 23.12.2013 состоялось общее собрание участников ООО, в котором заявитель иска принимал участие, голосовал против 4 из 5 вопросов повести дня собрания.

Согласно п. 13.1 соглашения существенным разногласием признается ситуация, в которой участниками не было достигнуто соглашение по какому-либо вопросу, вынесенному на общее собрание участников. Пунктом 13.2 соглашения предусмотрено, что в случае возникновения существенного разногласия не позднее 3 рабочих дней с момента возникновения разногласий любая из сторон вправе направить другим сторонам уведомление о существенном разногласии, в котором она указывает, по какому вопросу не было достигнуто соглашение, и вправе предложить пути разрешения данного разногласия. При этом не позднее 10 рабочих дней после получения уведомления о существенном разногласии каждой из сторон каждая из сторон составляет и направляет другим сторонам меморандум о существенном разногласии, содержащий понимание разногласий, позицию в отношении данного разногласия, причины занятия такой позиции и предложения по разрешению разногласий. Стороны в практически возможные и обоснованно короткие сроки организуют встречу между собой для обсуждения возникшего разногласия и предпримут все разумные усилия для его решения (п. 13.3 соглашения). В случае если существенные разногласия не урегулированы сторонами в течение 60 календарных дней с момента получения уведомления о существенном разногласии последним из участников, то спор подлежит урегулированию с помощью процедуры медиации в специализированный центр (п. 13.4 соглашения). В соответствии с п. 13.5 соглашения, если стороны не придут к соглашению по спорным вопросам с помощью процедуры медиации, такие споры подлежат рассмотрению в судебном порядке.