Текст книги "Политология"

По той простой причине, что политика имеет дело с интересами и судьбами миллионов людей и цена ошибок в этой сфере нередко принимает форму трагедий целых народов, вопрос о моральной ответственности политиков в политике стоит особо остро. Насколько «польза», воплощенная в политических решениях, совместима с «добром» как нравственной ценностью? Не отрицает ли «политическая этика» (правила игры в политике) общечеловеческую мораль, и, наоборот, не ограничивает ли мораль политическую эффективность? Эти и многие другие вопросы, возникающие в рамках этой проблематики, составляют одну из «вечных тем», постоянно присутствующих в человеческой истории.

На уровне массовых представлений о политике самой распространенной точкой зрения на сей счет со времени, когда политику отделили от морали, выступает утверждение об их несовместимости: там, где начинается политика, кончается мораль. И сколько бы их ни смешивали, они всегда будут отталкиваться друг от друга как вода и масло.

Если обратиться к истории и дням сегодняшним, то такая точка зрения на политику, как «грязное дело», имеет право на существование, но она, тем не менее, не может быть признана до конца правильной и научной. Аморальность и «грязь» в политике не могут рассматриваться как ее всеобщая («генетическая») заданность, как объективное производное от любых обстоятельств, в которых «делается политика», как доминанта, не зависящая от «чистоты рук» тех, кто занимается политикой.

Совместимость политики и морали (в ее общечеловеческом смысле) возможна и осуществляется только там, где есть реальная демократия, где любые действия в сфере политики подконтрольны ее механизмам и народу как первичному носителю власти, обладающему конституционно гарантированным правом «нанимать» себе руководителей и «увольнять» тех из них, которые не оправдывают доверия.

При этом речь не идет о полном подчинении политики морали, а о рациональном и разумном их соотношении, при котором мораль не превращается в морализаторство и не сводится только и исключительно к установлению запретных норм-рамок, к функциям оградительных флажков. Как политика, так и мораль – явления многослойные, внутри них есть разные пласты, которые могут и должны сочетаться. Политика, особенно в стрессовой, переходной ситуации, когда все напряжено и исковеркано, должна иметь право на моральный выбор, т. е. отказ от одних пластов морали и ориентацию на другие.

Необходимо четко представлять себе, что политическая деятельность (и по критерию политической целесообразности, и по критерию нравственного достоинства принимаемых решений) – это всегда зона риска. Сфера вынужденных, порой очень жестких решений, когда императивы морали приходится согласовывать с рациональностью действий, а собственные желания и пристрастия – с диктатом обстоятельств. Вовлеченный в конфликтную ситуацию «политический человек» обречен на компромисс, наилучший выход из которого – лишь поиск меньшего зла. И политик только тогда действует нравственно, когда добро от его поступков существенно превышает зло.

Глава 1.3. Структурные элементы, источники и ресурсы власти как институционального средства политики

Политика, судя по всему, означает стремление к участию во власти или к оказанию влияния на распределение власти, будь то между государствами, будь то внутри государства, между группами людей, которые оно в себе заключает.

М. Вебер, немецкий социолог и политолог

Подобно политике, власть, как вторая исходная категория политической науки, также носит универсальный характер и пронизывает всю общественную и частную жизнь, проявляется во всех ее сферах и структурах. Точно также, как и политика, она выступает одной из базовых детерминант всего человеческого существования и представляет собой феномен всеобщей взаимосвязи в динамичных формах зависимости, независимости и взаимозависимости между индивидами, социальными группами, институтами и т. д.

Будучи органичной частью живой материи – исключительно сложной, многоликой, динамичной – власть, как и политика, не поддается формализации. В том смысле, что ее нельзя втиснуть в какую-то одну универсальную дефиницию. И по мере углубления в процесс изучения власть порождает значительно больше вопросов, чем однозначные ответы. В шутку говорят, что власть – как любовь. Все знают, что это такое.

Но когда речь заходит об определениях возникают громадные трудности и смысловой разнобой.

Среди множества различных интерпретаций понятия власти одним из самых распространенных выступает ее трактовка как межперсональной конструкции, межличностного отношения, позволяющего одному индивиду изменять и подчинять себе поведение другого.

В этой связи обычно подчеркивают, что власть – это не вещь, которой обладают. И не собственность одного человека или группы. Власть – это всегда отношение, которое рождается в ходе социального взаимодействия и существует только в функциональной связи с тем, над чем (или кем) властвует. Но власть – не просто отношение кого-то с кем-то. Это всегда асимметричное отношение, т. е. неравное взаимодействие сторон. Когда одна сторона (субъект власти или властвующий) побуждает (принуждает) к действию, тогда как другая сторона (объект власти или подвластный) это действие производит. Знаменитая, ставшая классической, формула власти американского политолога Р. Даля гласит, что А имеет власть над Б лишь в той мере, в какой он может заставить Б сделать то, что Б в ином случае не стал бы делать.

Стало быть, власть есть способность и возможность одних моделировать поведение других, т. е. заставлять их делать что-то вопреки желанию с помощью каких-либо средств – от убеждения (манипулирования) до насилия (или угрозы применения силы).

В то же время было бы ошибкой считать всякое влияние проявлением власти. Речь идет только о действиях, которые целенаправленны, рассчитаны на достижение определенного эффекта, т. е. побуждают человека делать что-то, чего он не сделал бы по своей воле. Поэтому власть – это не просто способ воздействия на кого-либо, а всегда действия как процесс, направленный на изменение (кого-либо или чего-либо)».

Не случайно говорят, что обладать властью – значит быть способным менять порядок вещей.

Но откуда берется эта способность властвовать? Почему у одного субъекта она есть, а у другого – нет? Так возникает вопрос об основаниях (источниках) власти, ответ на который как раз и позволяет понять, почему в ходе взаимодействия различных социальных субъектов между ними рождаются «отношения властности», т. е. своеобразное разделение труда, когда одни командуют, а другие эти команды выполняют.

Здравый смысл нам подсказывает, что для того, чтобы обладать властью, человек должен держать под своим контролем что-либо, имеющее значение для другого человека или группы людей, и тем самым создавать их зависимость от него, заставлять действовать согласно его желаниям. Отсюда следует, что в самом общем виде основаниями власти выступают неудовлетворенные активные потребности одних и возможность их удовлетворения со стороны других, но на определенных условиях.

С этой точки зрения, власть дает все. Источников, питающих власть, бесчисленное множество. В том числе таких, которые относят к разряду универсальных, присутствующих в той или иной пропорции (или виде) в любом властном отношении. И которые сообщают власти определенное качество и соответствующий уровень эффективности.

Среди этих источников выделяются:

♦ сила (или угроза применения силы). В их рамках власть способна лишь на грубое принуждение, лишена гибкости, функционально ограничена, а посему являет собой власть низкого качества. Ее нередко называют «голой властью» – кроме как насилия и подавления, других «аргументов» в своем праве на то, чтобы властвовать, у этой власти нет. Но насилие – не есть проявление силы власти. Это проявление ее слабости;

♦ богатство как источник власти дает нам власть среднего качества и среднего уровня эффективности. Основа этой власти – способность к вознаграждению. Наряду с вознаграждением (позитивные санкции), эта власть включает и принуждение (негативные санкции), которое в виде реакции на некомфортное поведение объекта власти принимает форму угрозы уменьшить размер заработной платы, лишить премии, уволить с работы и пр.;

♦ знания придают власти высшее качество и наибольшую эффективность. Ибо позволяют достичь искомых целей, минимально расходуя ресурсы власти. Равно как и убедить людей в их личной заинтересованности принять участие в реализации этих целей. Превратить противников в союзников. Власть знаний – это власть компетенции и профессионализма, которые люди или группы усматривают в тех, кто властвует;

♦ авторитет – власть строится на силе привычки, традиций, интернированных культурных ценностей, на принятии данной структуры социальных отношений как данность, уходящую в глубину веков (так было, так есть, так будет). Что предполагает границы поведения, за которые не может выйти ни объект, ни субъект власти. Это чувство «долженствования», проявляющееся в привычке поступать так, как принято, воспитывается родителями, учителями, религией, этической системой;

♦ закон (в самом широком смысле, как юридически-правовые нормы, закрепляющие право на власть в виде управленческого статуса, руководящей должности и т. д.). В данном случае речь идет о власти, которая зиждется на влиянии, проистекающем из признания другими, вне зависимости от их субъективного восприятия тех, кто властвует, права последних вводить нормативные распоряжения или отдавать распоряжения и рассчитывать на повиновение;

♦ харизма (от греч. charisma – благодать, дар божий) дает нам тип власти, чей авторитет не связан нормами или правилами. Это тип сугубо персонифицированной (личностной) власти, которая всецело строится на «магии лидера», его обожествлении, наделении сверхъестественными способностями и возможностями. Власть на харизме – это вождистская власть, принимающая нередко форму культа личности;

♦ престиж – власть основывается на отождествлении (идентификации) или стремлении к отождествлению индивида или группы с другими индивидами или группой, обладающими более высокими позициями на сложившейся в обществе шкале оценок престижности социального статуса, должности и т. д. Чем сильнее идентификация объекта власти с ее субъектом, тем сильнее власть последнего.

Властные отношения как социальные отношения, построенные на асимметрии, т. е. неравенстве сторон – зависимости объекта власти от ее субъекта – только на поверхности кажутся как «улица с односторонним движением». И властвующая сторона выглядит как абсолютно подчинившая себе другую, подвластную сторону. На самом деле никакой абсолютной власти, за исключением, может быть, форм прямого физического насилия, в природе не существует. Ни родители, ни какая-либо военная структура, ни тотальная диктатура никогда не обладали (и не смогут обладать) безграничной властью, с помощью которой они могли бы полностью подавить самостоятельную волю, самостоятельное движение другой стороны. И хотя, конечно, нельзя не видеть существенных различий между родителями и детьми, между командирами и подчиненными или между диктатурой и демократией, тем не менее, даже в самых односторонних, самых несбалансированных отношениях власти всегда можно обнаружить какие-то элементы взаимности.

В этом свете властные отношения предстают не только как отношения зависимости, но и взаимозависимости. Это значит, что не только А имеет власть над Б, но и Б имеет определенную власть над А. В данном случае отношение между сторонами предстает как своеобразный переговорный процесс взаимообмена и адаптации друг к другу. И если во взаимоотношениях А и Б одна сторона (А) выступает как властвующая, а другая (Б) как подвластная, то это только потому, что А обладает способностью добиться в переговорах с Б лучших для себя условий. Он более свободен в своих действиях, так как имеет в своем распоряжении нечто, что изначально обусловливает зависимость от него Б. И чем эта зависимость больше, тем больше и власть А над Б. Ибо у последнего (Б) свобода действий (маневра) в переговорах с А в этих условиях весьма ограничена (если не близка к нулевой).

Наряду с трактовкой власти как межличностного взаимодействия социальных субъектов распространенными являются и взгляды на власть как безличное свойство, неизменный атрибут любой системы, включая политическую. Не будет преувеличением подчеркнуть, что фактически власть стоит за каждой организацией и подпирает ее структуру. Без власти нет организации и нет порядка.

Американский социолог Т. Парсонс, определяя политику как совокупность способов организации соответствующих элементов тотальной системы, связанных с одной из ее фундаментальных функций, а именно эффективного коллективного действия для достижения общих целей, называет власть «обобщенным посредником» в политической системе и сравнивает ее с деньгами как «обобщенным посредником» экономического процесса.

В этом случае власть предстает феноменом, который опирается как на насилие, так и на соглашение. Интегрирует множество факторов и результатов политической деятельности и по этой причине не может отождествляться только с каким-то одним из них.

В то же время фундаментным основанием власти всегда выступает институционализация авторитета (его правовое и организационное закрепление). В свою очередь, авторитет зиждется на консенсусе, в основе которого лежит система норм, определенных системой принятых общественных ценностей. Авторитет, исходящий из способности достичь цели системы – это тот единственный фактор, что делает власть дееспособной и легитимной.

В такой интерпретации власть – одно из «платежных средств» в политике, применяемое там, где не срабатывают влияние, привычка, добровольное согласование действий. При этом решающей функцией власти является регулирование групповых конфликтов и осуществление коммуникации внутри системы, в которой принуждение составляет лишь редкий случай.

Большое место в исследованиях властных отношений занимает бихевиористское направление – изучение различных аспектов поведения человека, как на уровне политической системы в целом, так и внутри отдельных политических институтов и организаций. При этом политическая реальность трактуется как часть естественной природной реальности, а все явления и процессы политической жизни выводятся и объясняются как производные от фундаментальных характеристик человеческих индивидов.

Для бихевиористов – это актуализация некоторого волевого устремления к достижению и использованию власти, которое придает политический смысл всякому поведенческому акту и рассматривается как доминирующая черта человеческой психики и сознания. А стало быть, и как определяющая форма политической активности (политической деятельности) человека. Отсюда выводится максима: политический человек – это человек, стремящийся к власти.

В рамках бихевиористского направления различают несколько моделей власти.

Первая – силовая модель – трактует власть как «волю к власти». Суть ее в следующем: вся политическая материя строится из взаимодействующих индивидуальных «воль к власти» и является прямым результатом их столкновения и взаимоограничения. А также постепенного накопления продуктов прошлого взаимодействия, со временем приобретающих стабильные институциональные формы (партий, общественно-политических движений, исполнительных государственных органов и учреждений, парламентов и т. д.). Это значит, что власть этих институтов должна объясняться не их сущностью как организаций, имеющих вполне определенную структуру и функции, а выводиться из отношений власти, в которые вступают индивиды.

Вторая – рыночная модель – представляет политические отношения как рынок власти. Последняя (власть) продается, покупается и реализуется благодаря этим отношениям. Такие правила рыночной торговли, как учет спроса и предложения, стремление к выгоде, конкуренция продавцов и т. д. выступают единственными регуляторами, автоматически (без внешнего принуждения) обеспечивая функционирование политической системы. Действующие на рынке власти политические субъекты пытаются выгодно использовать имеющиеся у них ресурсы (от природной воли к власти до ресурсов, уже накопленных в ходе политической деятельности и аккумулированных в имидже), и добиться их общественного признания (т. е. обменять на власть).

Третья – игровая модель – изображает политический рынок как состязание субъектов власти. Согласно этой модели, борьба за власть мотивируется не только целью приобретения власти как верховного блага, но и своим «игровым» характером, состязательным накалом, доставляющим особое удовольствие участникам. Не случайно говорят, политика есть страсть, охватывающая людей, заставляющая их часто поступать вопреки экономическим интересам.

Следует особо подчеркнуть, что эти, равно как и изложенные выше, взгляды на власть далеко не исчерпывают тот обширный спектр подходов, который существует в данной проблематике. Очевидно, что ни одно из приведенных определений не дает исчерпывающей характеристики власти как социальному феномену, а раскрывает только те или иные ее свойства или группу свойств, те или иные стороны и формы проявления.

Глава 1.4. Основные признаки политической (государственной) власти. Политическое господство и легитимность

Мы можем определить власть как реальную способность единицы системы аккумулировать свои «интересы» (достичь целей, пресечь нежелательное вмешательство, внушить уважение, контролировать собственность и т. д.) в контексте системной интеграции и в этом смысле осуществлять влияние на различные процессы в системе.

Т. Парсонс, американский политолог

Предметом политической науки выступает не всякая власть, а только власть в публичном смысле, т. е. политическая власть как самая сложная форма власти, которая всегда подразумевает другие формы, включает их и в то же время определенным образом отличается от них.

Как политологическая категория понятие политической власти употребляется в широком и узком смысле слова. В первом (широком) речь идет о политической власти как своего рода общественно значимом властном комплексе, структурируемом не только государственной властью, которая выступает в качестве его ядра. Одновременно в него входит власть всех других институциональных субъектов политики (политических партий, массовых общественно-политических движений, независимых СМИ и т. д.).

В другом (узком) смысле понятие «политическая власть» чаще всего трактуется как синоним понятию «государственная власть». Как власть, которая самым существенным образом отличается от всех других властей, в том числе политических, рядом существенных признаков, придающих ей универсальный характер.

Всеобщность – в противоположность всем другим формам и видам власти, которые носят «частный» характер, в том смысле, что ограничены отдельными сферами общественной жизнедеятельности (экономической, социальной, религиозной и т. д.) государственная власть выступает как всеобъемлющая власть. Как власть, чье «функциональное поле» – пространство, на которое она распространяет свое влияние, – общество в целом. Одновременно это и «инклюзивная власть», т. е. власть, которая буквально проникает во все области и виды человеческой деятельности в качестве силы, придающей им нормированный, юридически-правовой характер.

Публичность – в полной мере присуща политической власти только в форме государственной власти, которая, единственная из всех политических властей, выступает от имени всего общества, как уполномоченная этим обществом организованная сила, призванная обеспечить нормальную среду обитания социума. И хотя деятельность всех других институциональных субъектов политики (например, партий) тоже носит публичный характер, однако она (эта публичность) все же является не всеобщей, а избирательной.

Верховенство – вытекает из публичности и обусловливаемых ею властных полномочий. И означает, что государственная власть – это как бы конечная власть в обществе, власть над всякой властью. Ее решения обязательны для исполнения всеми другими действующими в обществе властями и властными центрами. И она (при необходимости) может ограничивать влияние этих центров и даже ликвидировать их вообще.

Монополия на легальное (предусмотренное и оговоренное законом) использование силы в пределах той территории, на которую распространяется суверенитет государственной власти. При демократической власти принуждение реализуется только и исключительно при помощи такого важнейшего инструмента, как право. И отождествляется с судом как с органом, функционально предназначенным для него. Что касается средств физического подавления, то их использование также оговаривается в законе, и применяется лишь в качестве крайнего средства обеспечения порядка.

Моноцентризм – в отличие от всех других властей (экономической, социальной, информационной, духовной и т. д.), для которых характерны полицентризм и дисперсия, т. е. существование многих независимых друг от друга центров власти. Тех, которые олицетворяют частные собственники, фирмы и корпорации, печатные и электронные СМИ, социальные и культурные фонды и т. д. Напротив, у государственной власти наличествует единый центр принятия решений. В законодательной сфере (на уровне высших инстанций власти) этот центр олицетворяет собой парламент. В сфере исполнительной власти – правительство. В судебной системе – Верховный суд и др. Тот же моноцентризм характерен для властных органов на региональном, локальном и местном уровнях.

Многообразие ресурсов – не впадая в преувеличения, следует подчеркнуть, что государственная власть фактически является верховным собственником и распорядителем всего того, что находится на подвластной ей территории – начиная с природных ресурсов и заканчивая социально-демографическими (людскими). Аккумулируя в своих руках все виды «капитала» (экономического, культурно-информационного, символического, капитала физической силы и т. д.), эта власть предстает как обладатель некоего «мегакапитала». Что дает ей возможность добиваться своих целей разными средствами (с помощью разных «капиталов» – в зависимости от конкретной ситуации).