Текст книги "«Слово – чистое веселье…»: Сборник статей в честь А. Б. Пеньковского"

По отношению ко вторым (параллельным) падежам прилагательных Л Д. Чеснокова осуществляет похожий подход: поскольку в конструкциях типа увидит ее веселую все граммемы глагольно-именного определителя, включая и падеж, якобы «работают на связи с именем», то само предикативное определение при отнесении его к глаголу оказывается «как бы без форм» [Чеснокова 1972: 56]. На этом основании в данной синтаксической ситуации формальная связь прилагательного с глаголом квалифицирутся как примыкание, конечно же, «вторичное». Но позволительно на основе сопоставления с вариантом конструкции увидит ее веселой утверждать, что предметное слово в косвенном падеже столь же безразлично к падежу адъективного слова, как и в именительном.

Параллелизм падежных форм определяемого и определяющего адъективного слова представляет собой позицию нейтрализации (неразличения) выражаемых морфологически видов синтаксической связи. Приведем несколько примеров:

Я через некоторое время увидел его мертвого (Олеша о Маяковском);

Пьяный пришел к нам, поднял нас зареванных и в одних рубашках ночных выгнал на улицу (Высоцкий);

Надо полюбить себя настоящую (журнал «Здоровье», ноябрь 2001);

Возвращалась из котельнойона измученная, перемазанная, жаловалась на боли в пояснице (3. Масленникова);

Борис Леонидович был приглушенный, тихий, грустный (Она же).

Чаще всего предполагается варьирование второго параллельного падежа и творительного во всех тех случаях, когда это не ограничено валентностью глагола. При наличии вариантности указанного типа можно говорить о наличии соотносительности слабой и сильной позиции, а следовательно, о возможности установления действительного вида синтаксической связи в случае параллелизма падежной формы адъективных и субстантивных слов. В приведенных выше предложениях можно заменить выделенные адъективные словоформы творительным падежом, например увидел его мертвым, выгнал нас зареванными, возвращалась она измученной и т. д. Однако в предложении Надо полюбить себя настоящую замена, вполне допустимая с формальной точки зрения (ср.: Надо полюбить себя такой, какая есть), не адекватна со стороны семантики и стиля. Лексика в некоторых случаях и более кардинально вмешивается в сферу синтаксических отношений. Так, например, при замене в конструкциях Он приехал к нему больному, Он навестил его больного параллельных форм прилагательных в значении объектного определителя формами творительного падежа мы столкнемся с тем, что эти прилагательные приобретают значение субъектного признака, ср.: Он приехал к нему больным; Он навестил его больным. Однако в данном случае формальная возможность проверки независимо от лексической и грамматической семантики позволяет однозначно охарактеризовать вид синтаксической связи в слабой позиции как управление.

Попутно стоит заметить, что форма творительного падежа прилагательного тоже может быть параллельной и, разумеется, единственно возможной. Например:

Всякий раз воспоминания, какими бы радостными они ни были, мать заключает фразой, ставшей уже традииионной… (Ю.Красавин);

Непомнящий ничего не таит, ни о чем не жалеет и восхищается собой молодым (Изв… 3 нояб. 1999);

И во всех случаях я неизменно заглядывала в крошечный светлый кабинетикМаяковского и словно здоровалась с ним живым (М. Алигер).

В подобных конструкциях мы сталкиваемся со слабой позицией, не имеющей соотносительной сильной позиции. Но тем не менее сказанное выше служит достаточным доказательством того, что и в этом случае мы наблюдаем не согласование прилагательного с предметным словом в падеже, а глагольное управление этим прилагательным. Впрочем, в случае, когда предикативный определитель в составе причастного оборота связан синтаксическими отношениями с дополнением, убедиться в том, что в конструкции рассматриваемого типа имеет место именно глагольное управление, можно и экспериментально путем замены падежной формы определяемого слова. Ср.: Всякий раз… мать произносит фразу, ставшую уже традиционной.

Слабая позиция для управления наблюдается также и в именной группе, состоящей из существительного и согласуемого с ним прилагательного, если иметь в виду под слабой позицией факты параллелизма падежных форм равноуправляемых компонентов именной группы. Понятно, что невозможность соотносительной сильной позиции заложена в самой структуре именной группы, предполагающей параллелизм падежных словоформ, т. е. их подчиненность единому управляющему центру, находящемуся вне самой группы, как ее непременный признак. Обязательность падежного параллелизма в атрибутивном словосочетании (соседская девочка, у соседской девочки, к соседской девочке) – явление той же природы, что и в аппозитивном словосочетании (девочка-соседка, у девочки– соседки, к девочке-соседке) или сложносоставных словах (инженер-оператор, у инженера-оператора, к инженеру-оператору), но с той лишь разницей, что в именных группах, состоящих из субстантивных имен, падежный параллелизм наблюдается в «чистом» виде, не будучи сопровождаем согласованием в роде и числе.

В согласовательной же модели «субстантив + адъективное имя» формальная связь, по нашим наблюдениям, выражается только граммемами рода и числа при индифферентности граммемы падежа к внутренней синтагматике модели. Именно свобода граммемы падежа от устройства согласовательных отношений и делает атрибутивное (в широком понимании этого термина) сочетание разнофункциональных имен особой синтаксической конструкцией, находящей реализацию в трех основных вариантах: (1) субстантивное словосочетание с адъективным определением (в любой синтаксической функции в предложении и, соответственно, в любой падежной форме); (2) предметное имя в функции подлежащего и адъективное слово в качестве субъектного определителя в составе предиката; (3) предметное имя в функции дополнения и адъективное слово в качестве объектного определителя.

Каждый из перечисленных вариантов может иметь определенные разновидности в зависимости от особенностей управляющего слова и его места в предложении. Однако во всех случаях граммема падежа служит для связи атрибутивной модели с внешним синтагматическим окружением и включения в синтаксическую модель третьего, управляющего компонента. Характеризуя основные варианты предикативной модели и определяя субординативные отношения между их компонентами, мы учитываем прежде всего формальные межсловные связи вне зависимости от направленности предопределенных грамматической семантикой подчинительных отношений. Можно представить указанные выше варианты в виде следующих схем.

Представленные варианты трехкомпонентной модели различаются условиями подчинительной связи адъективного слова с субстантивом и глагольным компонентом. Вариант (1) исключает возможность несовпадения падежных форм компонентов, входящих в именную группу. Вариант (2) отличается тем, что подлежащее и именной определитель реализуют разные (левую и правую) валентности глагольного компонента; это относится и к случаю, когда падежные формы субстантива и согласуемого с ним адъективного слова совпадают; рассматриваемый вариант обнаруживает возможность согласования в роде и числе формы твор. падежа прилагательного с формой имен, падежа существительного. Примечательность варианта (3) состоит в том, что субстантив и адъектив реализуют разные правые валентности глагола, при этом прилагательное в творительном падеже, как показывают реализации этого варианта модели, согласуется в роде и числе с формами род., дат., вин. и твор. падежей имен существительных. Второй и третий варианты, отличаясь наличием соотносительности слабой и сильной позиций для видов синтаксической связи, разнятся между собой по степени нейтрализации связи. Дело в том, что параллелизм падежных форм в условиях третьего варианта (увидела его мертвого. увидели супостата битого) приводит не только к нейтрализации видов связи, но и к неразличению предикативного сочетания и равнопадежной именной группы, ср.: увидела березу белую: последнее исключается в условиях второго варианта при наличии связки (береза была белая).

Несмотря на формальную нейтрализацию видов синтаксической связи в подчеркнутой части конструкции типа увидели супостата битого внутренние синтаксические отношения данного фрагмента «выдают» его отличие от равнопадежной именной группы. Это отметил, например, В. М. Никитин, полемизируя с А. М. Пешковским по поводу оценки указанного типа сочетаний слов в предложенииВыгнал сотник свою дочку босую из дома (Гоголь): «В сочетаниях типа дочку босую мы не видим связи слов, кроме совпадения форм, поскольку прямые смысловые отношения разорваны. По смыслу отношений форма босую относится к выгнал». И далее: «В данном случае форма босую является не свойством – качеством дочки, а ее состоянием в то время, когда отец ее выгнал. Поэтому босую нельзя рассматривать как атрибутов» [Никитин 1969: 93]. Ср. с точкой зрения В. Л Георгиевой: «Нельзя признать удачным имеющееся в историко-лингвистических пособиях толкование второго винительного как определения (если это прилагательное) или приложения (если это существительное) к первому винительному. Эти термины, как известно, предполагают атрибутивные отношения между двумя словами, чего нельзя сказать об именах в конструкции с двойным винительным. Эти два имени находятся в явных предикативных отношениях между собой» [Георгиева 1968: 90–91].

Значение обстоятельственности, отмеченное В. М. Никитиным как отражение зависимости прилагательного от управляющего глагола, при некоторой спорности подобной квалификации едва ли следует полностью отрицать. В то же время крайностью представляется полное исключение атрибутивных в широком смысле (предикативных) отношений между существительным и прилагательным, тем более что эти отношения находят выражение в факте согласования по роду и числу. Справедливее говорить о том, что в рассматриваемой ситуации мы имеем дело с синкретизмом синтаксических отношений. Что касается «совпадения форм» во фрагменте дочку босую, о чем пишет В. М. Никитин, то могут иметься в виду лишь падежные формы, поскольку понятие совпадения форм, предполагающее элемент случайности, едва ли применимо, когда речь идет о согласовательных отношениях по роду и числу. Но и одинаковость падежных форм в указанном фрагменте тоже отнюдь не случайна, так как существительное и прилагательное реализуют одинаковые по форме, хотя и разные по семантике валентности глагола выгнал – винительный объектный (дочку) и винительный предикативный (босую); именно предикативные валентности глагола отличаются тем, что они, как правило, соотносительны с творительным: выгнал дочку босой.

Параллелизм омонимичных падежных форм, выражающих различную синтаксическую семантику, не создают равнопадежную именную группу. Дифференциальным признаком именной группы является принадлежность всех составляющих ее компонентов к одному падежу в едином для них грамматическом значении. Именная группа в винительном падеже может представлять собой описательный объект: Если я не ослышался, вы изволили говорить, что Иисуса не было на свете? – спросил иностранец, обращая к Берлиозу свой левый зеленый глаз (Булгаков), а также выражать и предикативное значение: Кот оказался не только платежеспособным, но и дисциплинированным зверем (Булгаков), однако при этом ни один из отдельно взятых компонентов равнопадежной именной группы не может быть соотносительным с какой бы то ни было другой падежной формой.

Анализ формальных связей в составе трехкомпонентной модели дает основание говорить о том, что выбор падежной формы согласуемого с предметным именем адъективного слова определяется не атрибутируемым субстантивом, а во всех случаях зависит от третьего, управляющего компонента, который в первом варианте модели может быть представлен любой частью речи, в других вариантах – глаголом. Иначе говоря, адъективное слово во всех случаях его употребления оказывается в условиях двойного подчинения, что составляет специфику синтагматики этого класса имен.

Георгиева 1968 — Георгиева В. Л. История синтаксических явлений русского языка. М.: Просвещение, 1968.

Гр. 70 – Грамматика современного русского литературного языка / Под ред. Н. Ю. Шведовой. М.: Наука, 1970.

Донец 1958 —Донец Н. А. Именительный и творительный предикативный имени существительного в современном русском языке: Автореф. дис… канд. филол. наук. Ростов-на-Дону, 1958.

Копелиович 2000 — Копелиович А. Б. Синтагматика форм. Согласование и параллелизм // Филологические науки. 2000. № 5.

Копелиович 2003 — Копелиович А. Б. Синтагматика форм и синтагматика значений (еще об управлении) // Русистика на пороге XXI века: проблемы и перспективы: Мат-лы межд. науч. конф. (Москва, 8—10 июня 2002 г.) / Сост. Н. К. Онипенко. М.: Институт русского языка РАН, 2003.

Мельчук 1993 —Мельчук И. А. Согласование, управление, конгруэнция //Вопр. языкознания. 1993. № 5.

Никитин 1969 —Никитин В. М. Вопросы теории членов предложения. Пособие по спецкурсу. Рязань, 1969.

Пешковский 1956 — Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. 7-е изд. М., 1956.

Плунгян 2000 — Плунгян В. А. Общая морфология: Введение в проблематику: Учеб. пос. М.: Эдиториал УРСС, 2000.

Розенталь, Теленкова 1976 —Розенталъ Д. Э., Теленкова М. А. Словарь-справочник лингвистических терминов: Пос. для учителей. 2-е изд. М.: Просвещение, 1976.

Рус. гр. 80 —Русская грамматика: В 2 т. / Под ред. Н. Ю. Шведовой. Т. 2. М., 1980.

Скобликова 1990 — Скобликова Е. С. Очерки по теории словосочетания и предложения. Саратов: Изд-во Саратовского университета, 1990.

Чеснокова 1972 — Чеснокова Л. Д. Конструкции с предикативным определением и структура предложения в современном русском литературном языке. Ростов-на-Дону, 1972.

Чеснокова 1980 — Чеснокова Л. Д. Связи слов в современном русском языке. М., 1980.

Щерба 1974 —Щерба Л. В. Языковая система и речевая деятельность. Л.: Наука, 1974.

Янко-Триницкая 1964 — Янко-Триницкая Н. А. Числительные в роли несогласованного определения // Развитие грамматики и лексики современного русского языка. М.: Наука, 1964.

А. В. Циммерлинг
Два типа дативных предложений в русском языке[412]412
  Статья написана при финансовой поддержке проекта РГНФ № 06-04-00203a, «Типология языков со свободным порядком слов и модели инверсии».


[Закрыть]

Одной из специфических, хотя и не уникальных, черт русского языка является наличие моделей предложения, где семантический субъект оформлен дательным падежом.[413]413
  Близкие или идентичные синтаксические схемы с дат. падежом семантического субъекта есть, например, в таких европейских языках, как древнеисландский и фарерский [Циммерлинг 1998; 2002: 617–642, 715–721], новоисландский [Sigur?sson 2002], литовский и латышский, чешский и т. д.


[Закрыть] Наиболее продуктивны трехчастная структурная схема N_dat – V_link – Pred с дат. п. лица, связкой и именным несогласуемым предикативом (словом категории состояния в терминах Л В. Щербы) – ср. рус. Мне грустно, Васе стало тревожно – и двухчастная структурная схема N_dat – V_inf с дат. п. одушевленного / неодушевленного субъекта и инфинитивом – ср. рус. (а) Всем встать! (б) Вася эту кашу заварил, Васе и расхлебывать, (в) Фургону тут не развернуться, (г) Некому работать и т. п. Тем не менее представление о наличии в русском языке продуктивных моделей предложения с подлежащеподобным актантом в дат. п. чуждо отечественной традиции: сам термин «дативное предложение» более характерен для работ западных славистов, где принимается тезис о том, что между признаками «подлежащность» и «им. п.» нет необходимой связи, ср. [Franks 1995; Moore, Perlmutter 2000].[414]414
  Большинство зарубежных авторов, пишущих о дативных предложениях в русском языке, опираются на материал последней академической грамматики русского языка и полностью доверяют суждениям последней о грамматичности / неграмматичности примеров. В этой связи особенно досадно, что молодое поколение русских ученых, которое ориентируется на работы западных славистов, не ссылается на «Грамматику 1980» и пребывает в неведении о достигнутых в ней результатах.


[Закрыть] В 1990-е и 2000-е гг. главное внимание уделялось двухчастным схемам с инфинитивом в позиции главного предиката независимого предложения, при этом большинство исследователей считало их двусоставными, т. е. трактовало актант в дат. п. как подлежащее. Вслед за работами [Fortuin 2005] и [Kondrashova 2007] мы будем называть их дативно-инфинитивными структурами (ДИС). Для трех– частных схем с предикативом введем обозначение «дативно-предикативные структуры» (ДПС), апробированное нами в работе [Zimmerling 2007]. Непосредственно ясно, что актант в дат. п. в ДИС типа ему еще работать и работать над статьей нельзя представить в качестве управляемого элемента, т. е. нисходящей валентности инфинитива: это значит, что ДИС являются двусоставными предложениями, а вопрос о том, является ли в них актант в дат. п. грамматическим подлежащим или нет, в основном носит догматический характер, т. е. решается в зависимости от принятых в той или иной теории соглашений о природе главных членов.

Ситуация с ДПС менее очевидна. Интуитивно неясно, стоит ли выделять ДПС на общем фоне конструкций без подлежащего в им. п. и что именно маркировка дат. п. вносит в семантику примеров вроде (1) и (2).

(1) (Юлия Михайловна!) Вас_i не затруднит [_IPPRO_i поднять_i цифры за ноябрь месяц]?[415]415
  Использованные стандартные сокращения и синтаксические пометы читаются так: IP – группа инфинитива, PRO – нулевое подлежащее нефинитной предикации, кореферентное некоторому элементу в вышестоящем предложении, 0 – нулевая синтаксическая категория, (нижнее подчеркивание) – место перемещенного синтаксического элемента.


[Закрыть]

(2) (Юлия Михайловна!) Вам_i нетрудно [_IPPRO_i поднять_i цифры за ноябрь месяц]?

Традиционная грамматика и умеренные версии генеративной грамматики оставляют достаточно простора для интерпретации этих конструкций. Проще всего считать, что выражения вроде рус. не затруднит кого-л., нетрудно кому-л. по своим словарным характеристикам относятся к классу безличных предикатов и не открывают позиции подлежащего. В таком случае вершину предложения занимает сам безличный предикат, а все его валентности являются нисходящими. Такой подход отстаивает Л Бэбби [Babby 2002]. Во-вторых, можно считать, что позиция подлежащего в примерах типа (1) и (2) замещается инфинитивным оборотом, который выражает признак «синтаксический им. п.». Решение, близкое к этому, предлагал Ю. Д. Апресян [Апресян 1985]; возражения высказаны в [Циммерлинг 1998; Zimmerling 2007]. В-третьих, можно считать, что предикаты не затруднит кого-л., нетрудно кому-л. в (1) и (2) не допускают подлежащего в им. п., но требуют подлежащего в косв. п.: в таком случае выражения вас в (1) и вам в (2) и есть «подлежащие в косв. п.» (oblique subjects). Теории такого рода имеют некоторое распространение в западной славистике, ср. [Szucsic 2007]. Но как бы ни решалась проблема выбора подлежащего на уровне универсальной грамматики, без рассмотрения частных фактов русской грамматики непонятно, почему примеры (1) и (2) должны трактоваться по-разному; ясно лишь, что глаголов класса не затруднит, требующих в безличном (?) употреблении вин. п., в русском языке меньше, чем именных предикатов класса нетрудно, требующих в ДПС дат. п.

Доводом в пользу трактовки ДПС как двусоставных структур является наличие в русском языке омонимичных предложений с актантом в дат. п.: так, в примере (3) элемент Михаэлю является нисходящей валентностью инфинитива сказать, т. е. обычным дополнением в дат. п., между тем как в омонимичном примере (4) элемент Михаэлю связан не с инфинитивом сказать, а с предикативом нельзя.

(3) Михаэлю_i ∅_j нельзя [_IP PRO_j ничего сказать _{__ i}], – раздраженно пояснял он. <т. е. «Другие люди не могут делать ему замечания, так как М. неадекватно на них реагирует»>[416]416
  Пример из газеты «Спорт-Экспресс-интернет» за 1.07.2008. Полный контекст примера (3): (Парень не воспринимает замечания. Ведет себя так, словно он уже чемпион мира).


[Закрыть]

(4) Михаэлю_i нельзя [_IP PROi ничего сказать] <"Другие люди ущемляют М. в правах, лишая М. возможности что-либо высказать">.

Неясно, какую синтаксическую связь, кроме свойства «быть носителем предикатного признака», можно усмотреть между Михаэлю и сказуемым нельзя ничего сказать в примере (4). Поэтому элемент Михаэлю в (4) легче признать аналогом подлежащего, чем дополнением предикатива нельзя: ср. стандартное дополнение в вин. п. ничего, управляемое инфинитивом сказать в (3) и (4), а также дополнение в дат. п. в составе группы [_IP сказать Михаэлю] в (3). Случаев синтаксической омонимии, аналогичных примерам (3) и (4), для глагольно-безличных схем с вин. п. типа (1) в русском языке нет, поэтому меньше оснований считать, что актант в вин. п. является не дополнением безличного глагола, а чем-то еще.

С учетом этих фактов стоит внимательней оценить расхождения между ДПС и глагольно-безличными предикатами типа вас не затруднит в (1). Обнаруживаются еще три критерия. Во-первых, предикативы в ДПС не имеют в современном русском языке валентности на И(менные)Г(группы) в им. п.: фраза Г. Р. Державина «Премудрость я оставил. Не надо мне она» ныне была бы признана неправильной. Соответствующий запрет означает, что управляемая ИГ не может маркироваться в русском языке им. п., иными словами, русский язык запрещает дополнения в им. п.[417]417
  Спорный случай образуют посессивные и квазипосессивные предложения типа рус. у меня есть книга, у Х-а картошка не куплена (в зн. «X не купил картошку»), где объект обладания / распоряжения оформляется им. п. В этом случае посессивный расширитель у + род. п. является конституирующим элементом схемы предложения. Однако критериев, позволяющих однозначно утверждать, что он является грамматическим подлежащим, нет.


[Закрыть] Значение этого параметра можно обозначить «-Nominative Object»[418]418
  В древнерусском языке данный параметр имел значение «+ Nominative Object», поэтому высказывания типа надобно земля-им. п. пахать были грамматичны; соответствующая конструкция характерна также для некоторых балтийских и германских языков.


[Закрыть]. Данное ограничение не затрагивает глагольно-безличные предикаты, управляющие вин. п.: не выраженный в безличной схеме актант нередко можно номинализовать в позиции подлежащего в двусоставной схеме при том же самом глаголе, ср. эти действия-мн. ч. вас не затруднят-мн. ч., где тот же глагол затруднить принимает подлежащее в им. п., контролирующее его форму, т. е. выступает как личный. С предикативами, формирующими ДПС, такая парафраза не проходит, ср. *Эти действия нетрудны, ^??Эти действия нетрудные. Кроме того, предикатив нетрудно на синхронном уровне нельзя рассматривать как форму краткого прил. нетруд-ен/-а/-о или, тем более, полного прил. нетрудный, в то время как в парах предложений вроде вас не затруднит поднять цифры… / это действие вас не затруднит мы явно имеем дело с одной и той же лексической единицей.

Во-вторых, схемы с переходными безличными глаголами, управляющими вин. п., выражают предикацию действия, а актант в вин. п. имеет роль объекта действия, Пациенса. Напротив, именные предикативы, имеющие валентность на дат. п. семантического субъекта, – ср. мне стыдно за свое опоздание, ему нужно переписать статью, вам нетрудно будет это выяснить и т. п. – как убедительно показал еще Л В. Щерба в 1928 г., описывают не действие, а таксономическое значение состояния [Щерба 1974], ср. также [Селиверстова 1982; Циммерлинг 1998]. Семантический субъект ДПС не является Агенсом, активным определяющим участником ситуации, но отсюда не следует, что его нужно отождествлять с Пациенсом в семантическом описании, где кроме Агенса и Пациенса есть и другие роли.

В-третьих, семантический ДПС всегда является одушевленным, ср. традиционное название соответствующего употребления дат. п. как «дат. п. лица» (dativus personae), в то время как семантический субъект глагольно– безличных схем с позицией, управляемой ИГ в вин. п., может быть и неодушевленным. С нашей точки зрения, в предложениях вроде рус. вас-вин.п. не затруднит поднять цифры реализуется та же синтаксическая схема с единственным внешне выраженным актантом-Пациенсом, что и предложениях вроде рус. лодку-вин. п. качает, чемодан-вин. п. отбросило [взрывной волной] на пять метров, а в высказываниях вроде рус. эти действия-им. п. вас-им. п. не затруднят, меня-вин. п. бесят его опоздания-им. п. – та же схема с внешне выраженными Агенсом и Пациенсом, что и в предложениях вроде рус. взрывная волна-им. п. отбросила чемодан-вин. п. на пять метров. Если номинализовать Агенса в позиции подлежащего всех этих глаголов, изменится количество внешне выраженных актантов, но не ролевая семантика дополнения в вин. п., которое сохраняет роль Пациенса. Поэтому логично считать, что данная роль приписывается самими переходными глагольными лексемами, а наличие / отсутствие внешне выраженного подлежащего со значением Агенса не влияет на данную способность.[419]419
  К аналогичному выводу разными путями пришли Л Бэбби и И. А. Мельчук [Babby 2002; МеГсик 1979]. С точки зрения семантики уместно считать, что роли Агенса и Пациенса в валентной рамке предиката всегда соотносимы. В этом случае, если допускающие безличную трансформацию переходные глаголы вроде качать, бесить, затруднять являются в русском языке предикатами действия, они сигнализируют наличие нулевого Агенса с примерным значением «Мир», «Стихия». Это решение предлагает теория А. А. Холодовича и И. А. Мельчука; последний позже обосновал гипотезу о том, что нулевой Агенс 0^3Sg со значением «Стихия» (Elements) в русских предложениях типа улицу занесло снегам является нулевой лексемой со свойствами грамматического подлежащего и что данные предложения – двусоставные [Мельчук 1995]. В работе [Zimmerling 2007] мы показали, что нулевые лексемы Мельчука могут быть описаны как нулевые местоимения 3 л. со значением нереферентного Агенса. В контексте данной статьи вопрос о признании синтаксических нулей и свойствах последних не имеет решающего значения. Мы настаиваем здесь лишь на том, что «Нулевой Агенс» Мельчука, независимо от того, понимается ли он как грамматическое подлежащее или нет, нельзя постулировать в ДПС, так как там нет внешне выраженного коррелятивного актанта со значением Пациенса.


[Закрыть]

Если предыдущее рассуждение верно, глагольно-безличная конструкция с вин. п. в примере (1) и конструкция с предикативом (ДПС) в примере (2) обладают совершенно разными свойствами, несмотря на то, что сами примеры (1) и (2) ситуативно эквивалентны.

Рис. 1

Глагольно-безличные схемы и ДПС

Использование метаязыка «Грамматики 1970» и «Грамматики 1980» побуждает напомнить об отношении академической традиции к данному фрагменту русской грамматики. Мы считаем «Грамматику 1970», «Грамматику 1980» выдающимися достижениями отечественной науки и полагаем, что лежащая в их основе концепция в целом не устарела. Однако, как это ни покажется странным, в «Грамматике 1980» термин «дативное предложение» не употребляется вовсе, а соответствующие структурные схемы помещены в разряд односоставных (однокомпонентных), за вычетом предложений типа молено ехать, приказано отступать, а также предложений типа Некому работать. Первая группа примеров попала в рубрику «не подлежащно-сказуемостных двухкомпонентных предложений», а вторая группа – в рубрику «предложений с лексически ограниченным составом компонентов»: ни в том, ни в другом случае наличие ИГ в дат. п. не является для авторов «Грамматики 1980» конституирующим признаком модели – ядерными компонентами в первом случае признаются инфинитив и вводящий его предикатив [Грамматика 1980, II: 321], а во втором – инфинитив и стоящее при нем отрицательное местоимение (не обязательно в дат. п.) – [Там же: 32]. Столь враждебное отношение к дат. п. и недоверие к его субъектному потенциалу объясняется тремя причинами: 1) неприятием гипотезы Л В. Щербы – В. В. Виноградова – Н. С. Поспелова о наличии в русском языке КС, т. е. класса слов, ориентированных на дативно– безличное предложение;[420]420
  Ср. формулировку в [Грамматика 1980, II: 380]: «С емантика схемы – „наличие состояния – бессубъектного или отнесенного к субъекту“ конкретизируется в предложении как состояние бессубъектное (Морозно. Сыро. Тепло. Похоже на сумерки. Пусть будет так.) или субъектное (Весело. Неловко. Ему и невдомек.)». Предвзятость заложена уже в подборке примеров: предложения похоже на сумерки и пусть будет так вообще не передают значения состояния и к тому же относятся к другим структурным схемам – ср. Сумерки. Так и есть. Кроме того, не учитывается то, что некоторые предикаты первой группы имеют валентность на дат. п. и могут передавать как «бессубъектные», так и «отнесенные к субъекту» состояния, ср. Мне тепло / холодно ~ Здесь тепло, холодно. Получается, что критерий разделения «бессубъектных» и «отнесенных к субъекту» состояний привязан к тому, что предикаты класса невдомек, весело, неловко вообще не могут обозначать состояния природы и всегда обозначают состояние человека. Но открытое признание этого факта подорвало бы принцип классификации, избранный авторами «Грамматики 1980».


[Закрыть] 2) редукционистским подходом Н. Ю. Шведовой и ее соавторов, которые объявляют неядерным любой компонент структурной схемы, который можно опустить в речи без явного изменения предикатной семантики, ср.мне грустно ∅ грустно, Фургону тут не развернуться → ∅ тут не развернуться, людям есть нечего → ∅ есть нечего;[421]421
  Авторы «Грамматики 1980» признают ИГ в дат. п. семантическим субъектом данных конструкций, но трактуют его как «детерминант», т. е. универсальный расширитель схемы предложения, не зависящий от валентной рамки конкретного глагола. О «субъектном детерминанте» схемы с инфинитивом – N_dat – [V_inf] говорится, что «такое распространение… для инфинитивных предложений возможно всегда». Это объясняется тем, что уже сама семантика схемы таких предложений предполагает того, кто должен (может, способен и т. д.) совершить действие или стать носителем состояния, того, с кем должно что-то произойти; иными словами, действие или состояние здесь всегда отнесено к субъекту» [Грамматика 1980. II: 377].


[Закрыть] 3) нежеланием пересматривать концепцию двусоставности, при которой падежом подлежащего в русском языке может быть только им. п., а косвенный падеж не может им быть ни при каких обстоятельствах [Там же: 241–242].[422]422
  В указанном месте авторы «Грамматики 1980» признают, что позиция подлежащего может замещаться 1) количественной группой (ср. много народу, пять девиц), 2) предложной группой (ср. по пять человек, до сорока градусов), 3) инфинитивом (ср. Закурить найдется?), 4) «компаративом» или неизменяемым прилагательным (ср. Найдутся и получше), 5) фразеологическим сочетанием (ср. мало кто, кто попало), 6) целым предложением, вводимым в качестве цитаты (ср. «Дай отсрочку» тебе не поможет), 7) свободным словосочетанием, признаваемым нечленимым в конкретной ситуации (ср. опытный человек, чувство вины). В этом списке подлежащных выражений, как нетрудно заметить, нет беспредложных форм в косвенных падежах, а также словосочетаний и предложений, не являющихся цитатами. Перечень выглядел бы менее натянуто, если бы авторы «Грамматики 1980» приписывали бы свойство «быть подлежащим» не вершинному слову в им. п., а всей синтаксической группе в целом, как это принято в грамматике составляющих; при этом отпала бы необходимость объяснять, что выражение «чувство вины» является не подлинным подлежащим, а его заместителем, и ссылаться на то, что в контексте употребления у данного выражения возникает единый и нечленимый референт. Создается впечатление, что догмой «Грамматики 1980» является грамматика зависимостей, причем не только в разделах, где это признается открыто (например, в описании понятий валентности и управления), но и в других разделах, где читателю было бы полезно знать о допущениях, лежащих в основе предлагаемых ему решений.


[Закрыть]

Поскольку возражения авторов «Грамматики 1980» против сближения схем с дат. п. семантического субъекта с двусоставными предложениями носят методологический, а не эмпирический характер, не кажется странным, что в двух исследованиях, использующих материал и научный аппарат «Грамматики 1980», – [Гришина 2002; Бонч-Осмоловская 2003] – гипотеза о наличии в русском языке особой дативной конструкции предложения была поставлена. Две эти работы, по разным причинам малодоступные основной массе русистов – диссертация А. А. Бонч-Осмоловской, защищенная в МГУ в 2003 г., не опубликована, а монография покойной Н. И. Гришиной издана ограниченным тиражом, – по сей день остаются единственными попытками охватить всю совокупность дативных схем с позицией дат. п. в русском языке и обосновать их внутреннее сходство. Подход исследовательниц близок:[423]423
  По неясным причинам в работах А. А. Бонч-Осмоловской и Н. И. Гришиной нет ссылок друг на друга.


[Закрыть] и Н. И. Гришина, и А. А. Бонч-Осмоловская утверждают, что все схемы предложения, где семантический субъект выражается дат. п. в русском языке, обладают некоторой общей семантикой и совокупностью синтаксических свойств. В их употреблении термин «дативные предложения» покрывает по меньшей мере 5–6 разнородных схем с ИГ в дат. п.: 1) ДИС, ср. Васе еще работать и работать; 2) ДПС, ср. мне нетрудно прочесть эту статью; 3) дат. п. при безличных глаголах ментальной и чувственной сферы, ср. мне хочется пить; 4) дативно-номинативные предложения, где ИГ в им. п. контролирует согласовательную форму глагола, ср. Васе понадобилась кнгіга / понадобились книги; 5) дат. п. при безличных модальных глаголах, ср. Васе не удалось уехать; 6) дат. п. при деагентивных безличных глаголах, производных от глаголов действия, ср. ему сейчас икается.

Общей характеристикой перечисленных конструкций является а) обязательная одушевленность, б) инактивность семантического субъекта: эти два признака и составляют то содержание, которое лингвисты соотносят с ярлыком «дат. п. лица». Но гипотеза о том, что все схемы с позицией «дат. п. лица» должны иметь общую семантику и синтактику, необязательна: с равным успехом то же самое можно утверждать обо всех схемах с позицией подлежащего в им. п. и т. д. В данной статье мы не будем формально опровергать гипотезу о наличии в русском языке единого дативного предложения. Мы намерены решить более частную задачу – показать, что ДИС и ДПС нельзя свести к одной и той же конструкции, так как у них разная семантика и структурные свойства. Наш конечный вывод согласуется с точкой зрения Л Бэбби и С. Фрэнкса о том, что ДИС и ДПС воплощают разные употребления дат. п. – в ДПС дат. п. подлежащеподобного актанта приписывается предикативом как лексической вершиной (is assigned lexically), в то время как дат. п. подлежащеподобного актанта ДИС не приписывается инфинитивом, но является встроенной характеристикой самой синтаксической схемы (т. н. default case), точно так же, как им. п. в двусоставном финитном предложении. Однако, в отличие от Л Бэбби и С. Фрэнкса, мы настаиваем на том, что различия в конфигурации и семантике ДПС и ДИС не выводятся из различий в механизме приписывания падежа.

Прежде всего отметим, что валентность на дат. п. лица у русских предикативов, формирующих ДПС, не является тривиальным свойством – она очерчивает семантический класс предикатов внутреннего состояния. Вслед за [Булыгина 1982; Селиверстова 1982] определим предикаты данного класса как выражения, указывающие на пребывание субъекта в некотором неизменном состоянии, не являющемся результатом чьего-либо непосредственного воздействия[424]424
  По этому признаку предикаты состояния противопоставлены т. н. результативам, т. е. предикатам, указывающим, что пребывание лица или предмета в данном состоянии есть следствие некоторых процессуальных изменений [ТРК 1983]. Стандартными результативами в русском языке являются предикатные формы причастий, соотнесенные с исходными глагольными предложениями: так, рус. ручка сломана соотносится с ситуацией, обозначаемой предложением А" сломал ручку, а рус. Вася рассержен может соотноситься как с ситуацией, обозначаемой предложением А" рассердил Васю, так и с ситуацией, обозначаемой предложением Вася рассердился.


[Закрыть], в течение некоторого отрезка времени.[425]425
  Этот признак, как показал уже сам Л В. Щерба [Щерба 1974], противопоставляет состояния предикатам свойства (качества), выражающим вневременные характеристики, ср. Вася – дворник, Катя красивая / Катя – красивая женщина и т. п.


[Закрыть] Такому определению в русском языке удовлетворяет не более 150–160 единиц, способных формировать ДПС, если считать не только лексемы (Х-у пора уходить, Х-у стыдно за свое поведение, Х-у грустно, что его дочь опоздала), но и устойчивые сочетания вроде Х-у не с руки, Х-у не к спеху. Тот факт, что способность русских предикативов формировать ДПС есть семантический тест, лучше выявляется не при рассмотрении изолированных форм типа стыдно, совестно, жаль, надо, пора, которые лишены согласовательных коррелятов (* стыдный, *совестный и т. п.), а при рассмотрении тех слов с финалью – о, которые соотнесены с основами прилагательных. Сразу обнаруживается, что далеко не все предикативы на – о, которые могут обозначать ситуативные признаки и употребляться в схеме Adv – Pred и Это – Pred, формируют ДПС: ср. правильно построенные предложения здесь пыльно, сегодня морозно, это алогично, это аморально при аномальных *мне пыльно, *мне морозно, *вам алогично, *все аморально. Такое распределение реабилитирует гипотезу Л В. Щербы о КС в том плане, что те 150–160 единиц, которые формируют ДПС, действительно имеют таксономические признаки состояний.

В отличие от Н. С. Поспелова и других последователей Л В. Щербы, мы не стремимся доказать, что те предикативы, которые возможны в ДПС, являются единственными предикатами состояния в русском языке: мы допускаем, что под то же таксономическое значение могут быть подведены несогласуемые синтаксические единицы вроде [X] навеселе / наготове! не в своей тарелке ит. п., реализующиеся в двусоставных схемах при подлежащем в им. п., а также часть диалектных форм с ударной приставкой во- типа вокись, вонизко, вотесно, приводимых А. Б. Пеньковским [Пеньковский 2004: 141–143].[426]426
  Ср. пример, приводимый А. Б. Пеньковским: У нас в комнате вонизко, а. мы не стукаемся. Некоторые из форм на во- употребляются в структуре, внешне напоминающей ДПС. Но судя по примеру на с. 142, это иная конструкция, где разрешен актант в им. п.: Сапоги-то (им. п. мн. ч.) вотесно ему (дат. ед. ч.).


[Закрыть] Тезис о том, что все эти разряды форм тоже имеют значение состояния, требует более детального разбора, чем мы можем себе здесь позволить. Но как бы ни решался вопрос о предикации состояния в русском языке, стоит признать, что у ориентированных на ДПС предикативов есть своя специфика. В данной статье примем без доказательств, что ДПС всегда сигнализирует в русском языке значение «пребывание одушевленного субъекта в определенном состоянии в течение отрезка времени».[427]427
  Развернутое обоснование этого тезиса см. в работе [Циммерлинг 1999].


[Закрыть] У отдельных предикативов ДПС есть дополнительные логико– семантические характеристики. Можно выделять модальные операторы — Васе можно / нельзя / надо! лучше не обманывать клиентов, параметрические оценки — Васе высоковато / низковато, прескрипторы — толстым вредно есть по ночам и т. д. Но нет оснований думать, что модальные, параметрические или прескриптивные значения отменяют или противоречат базовому значению «состояния» так, как оно было определено выше^1о. Синтаксические валентности тоже скорее сближают, чем разделяют предикативы, формирующие ДПС. Четко выделяются две подгруппы – предикативы, имеющие валентность на придаточное, вводимое союзом что – ср. мне грустно / весело / стыдно / жаль, что Р, и предикативы, лишенные ее, ср. *мне можно / надо / нужно /муторно / тошно, что Р. Предикативы обеих групп могут иметь валентность на инфинитивную группу – ср. мне можно / грустно уходить, Васе надо / жаль увольняться с работы и т. п. Предикативы обеих групп имеют валентность на ситуативное слово это, ср. мне это противно / мне противно, что Р, мне это нужно (но *мне нужно, что Р). Несколько единиц имеют валентность на беспредложное дополнение (ср. Х-у жалко женщину / больно руку / почти не слышно музыки), и около десятка единиц имеет валентность на предложное дополнение, ср. Васе стыдно за поведение министра.