Текст книги "«Слово – чистое веселье…»: Сборник статей в честь А. Б. Пеньковского"

Анненский 1959 —Анненский II. Ф. Стихотворения и трагедии / Вступит, ст., подгот. текста и примеч. А. В. Федорова. Л.: Советский писатель, 1959. (2-е изд. Б-ка поэта. Большая серия).

Анненский 1979 —Анненский II. Ф. Лирика / Сост., вступит, ст. и примеч. А. В. Федорова. Л.: Худ. литература, 1979.

Анненский 1987а – Анненский II. Ф. Избранное / Сост., вступит, ст. и коммент. И. Подольской. М.: Правда, 1987.

Анненский 19876 —Анненский II. Ф. Первый фортепьянный сонет; Он и я; Буддийская месса в Париже; Кэк-уок на цимбалах; Смычок и струны // Музыка в зеркале поэзии / Сост., вступит, ст. и коммент. Б. Каца. Вып. 3: «Что в музыке?..». Л.: Сов. композитор, 1987. С. 97—100, 223–224.

Анненский 1988 —Анненский II. Ф. Избранные произведения / Сост., вступит, ст. и коммент. А. В. Федорова. Л.: Худ. литература, 1988.

Анненский 1990а – Анненский II. Ф. Кипарисовый ларец / Сост., вступит, ст. и примеч. И. А. Богомолова. М.: Книга, 1990.

Анненский 19906 —Анненский II. Ф. Стихотворения и трагедии / Вступит, ст., сост., подгот. текста и примеч. А. В. Федорова. Л.: Сов. писатель, 1990. (3-е изд. Б-ка поэта. Большая серия).

Анненский 1998 —Анненский II. Ф. Стихотворения; Трагедии / Сост., вступит, ст. и коммент. С. В. Сучкова. М.: РИИОЛ КЛАССИК, 1998. (Бессмертная б-ка).

Анненский 2000 — Анненский II. Ф. Разно-чтения / Сост. и коммент. Вяч. Ладогина. СПб.; М.: Летний сад, 2000. (Букварь разночтений).

Анненский, Кузмин 2000 — Анненский II. Ф., Кузмин М. А. Поэзия / Сост., предисл. и коммент. И. А. Богомолова. М.: СЛОВО/SLOVO, 2000. (Пушкинская б-ка).

Андреев 2004 —Андреев А. II. Храм Будды в Северной столице. СПб.: Нартанг, 2004.

Батобажай 1982 —Батобажай Д. О. Похищенное счастье: роман-трилогия / Пер. с бурят. И. Рыбко; ред. перевода И. Ершова. М.: Современник, 1982. (Библиотека российского романа).

Волошин 1999 — Волошин M. А. История моей души / Сост. В. П. Купченко. М.: Аграф, 1999 (Символы времени).

Гинзбург 1974 — Гинзбург Л. Я. Вещный мир //Гинзбург Л. Я. О лирике. 2-е изд., доп. Л.: Советский писатель, 1974. С. 311–353.

Доржиев 1994 — Доржиев А. Сочинение, составленное нищим в монашеском одеянии, лишенным богатства священной дхармы, подверженным восьми земным дхармам, бесцельно блуждавшим по странам этого мира: [автобиография в прозе] / Пер. [с тибет. ] Ц. П. Пурбуевой и Д. И. Бураева // «Предание о кругосветном путешествии», или Повесть о жизни Агвана Доржиева: [сб. ] / Фонд Агвана Доржиева; Бурятский ин-т обществ, наук СО РАН. Улан-Удэ: Б. и., 1994. С. 10–36.

Доржиев 2003 —Доржиев А. Занимательные заметки: описание путешествия вокруг света (Автобиография [в стихах]) / Пер. с монг. А. Д. Цендиной; транслитерация, предисл., коммент., глоссарий и указ. А. Г. Сазыкина и А. Д. Цендиной. М.: Восточная литература, 2003. (Памятники письменности Востока; СХХХІІ).

История… 1995 – История полувековой дружбы: [переписка В. И. Вернадского с А. В. Гольштейн, 1890–1937] /Публикация А. Сергеева и А. Тюрина //Минувшее: исторический альманах. 18. M.; СПб.: Атенеум; Феникс, 1995. С. 353–425.

Купченко 2002 —Купченко В. 77. Труды и дни Максимилиана Волошина: летопись жизни и творчества. 1877–1916. СПб.: Алетейя, 2002.

Кушнер 1997 — Кушнер А. «Среди людей, которые не слышат…» // Новый мир. 1997. № 12. С. 192–215.

Лавров 1983 — Лавров А. В. Иннокентий Анненский в неизданных воспоминаниях // Памятники культуры. Новые открытия: Письменность. Искусство. Археология: ежегодник. 1981. Л.: Наука, 1983. С. 61—146.

Лещенко-Сухомлина 1991 —Лещенко-Сухомлина Т. [Предисловие] // Давид-Неэль А. Мистики и маги Тибета. М.: Дягилев-Центр: ЦДЛ, 1991. С. 3–4.

Петрова 2005 — Петрова Г. В. И. Ф. Анненский – Ф. Фр. Зелинскому: стихотворение «Буддийская месса в Париже» // «Свет мой канет в бездну, Я вам оставлю луч…»: сб. публ., ст. и мат-лов, посвящ. памяти В. В. Мусатова. Великий Новгород: Б. и., 2005. С. 98—109.

Письма… 1998 – Письма Максимилиана Волошина к А. В. Голыптейн / Публ. М. Ланды, А. Тюрина, Ж. Шерона; вступит, заметка, примеч. Ж. Шерона // Звезда. 1998. № 4. С. 143–178.

Письма… 1991 – Письма М. А. Волошина к А. М. Петровой / Предисл., публ. и примеч. В. П. Купченко //Максимилиан Волошин: из литературного наследия: [вып. ] 1. СПб.: Наука, 1991. С. 5—215.

Пономарева 1988 — Пономарева Г. М. Функция контакта в эстетических взглядах И. Ф. Анненского // Учен. зап. Тарт. гос. ун-та = Tartu Riikliku Ulikooli toimetised. Вып. 822. Труды по рус. и слав, филологии. Тарту, 1988. С. 74–87.

Раднаев 1998 — Раднаев В. Э. Штрихи к портрету Агвана Доржиева (1854–1938) // Восток. 998. № 4. С. 81–92.

Сазыкин 2001 — Сазыкин А. Г. Каталог монгольских рукописей и ксилографов Института востоковедения АН СССР. Т. 1–3. М.: Наука, Восточная литература РАН, 2001.

Соловьев 1892 — Соловьев В. С. Враг с Востока // Северный вестник. 1892. № 7. С. 253–264.

Тименчик 1978 — Тименчик Р. Д. О составе сборника И. Анненского «Кипарисовый ларец» //Вопр. литературы. 1978. № 8. С. 307–316.

Тименчик 2005 — Тименчик Р. Д. Анна Ахматова в 1960-е годы. М.: Водолей Publishers; Toronto: The University of Toronto (Toronto Slavic Library. Vol. 2), 2005.

Федоров 1984 — Федоров А. В. Иннокентий Анненский. Личность и творчество. Л.: Худ. литература, Ленинградское отд., 1984.

Boussemart 2001 – Boussemart A. Un temple bouddhiste au coeur de Paris // D’outremer et d’Orient mystique…: les itinéraires d’Emile Guimet / Dir. F. Chappius, F. Macouin. P.: Findakly, 2001. P. 95—106.

Deniker 1904 – Deniker J. A Leader of the Tibetans // The Century Magazine. 1904. Vol. 69. № 1 (Nov.). P. 73–74.

L. M. 1891 – L. M. Une cérémonie bouddhique à Paris // Journal des voyages et des aventures de terre et de mer. 1891. 26 Avril. № 720. P. 265, 267.

Vialla 2001 – Vialla J. Odilon Redon. Sa vie, son oeuvre. Paris: ACR Edition, 2001. (Poche Couleur).

H. M. Ботвинник, A. В. Гладкий
«Переплетение слов» в русской и латинской поэзии

I. Введение. Общеизвестно, что в латинской поэзии часто встречается явление, которое можно назвать «переплетением слов»: между синтаксически связанными словами вклиниваются слова, ни от одного из них не зависящие, например: Dianam tenerae dicite virgines, / Intonsum piieri dicite Cynthium, I baton am que supremo / Dilectampenitus Jovi (Hor., Carm. I, 21, 1–4).

Подобные конструкции не были редкостью и в русской поэзии XVIII и первой половины XIX столетия. Много их, например, у Державина: Горстью пахарь дождь на нивы / Сеет вкруг себя златой, у Крылова: Какой-то Повар, грамотей, / С поварни побежал своей / В кабак… но не чужды они и Пушкину: В своей глуши мудрец пустынный,! Ярем он барщины старинной / Оброком легким заменил…

Не раз отмечалось, что «переплетение» несет смысловую и стилистическую нагрузку. Так, M. Л Гаспаров [Гаспаров 1970: 12] пишет, что функция «прихотливого переплетения слов» в поэтическом языке состоит в том, что оно создает «напряжение ожидания». Но это объяснение, видимо, верно лишь для некоторых случаев. Для его иллюстрации M. Л. Гаспаров приводит строки из пушкинских «Цыган»:...И завещал он, умирая, / Чтобы на юг перенесли / Его тоскующие кости, / И смертью – чуждой сей земли / Не успокоенные гости![332]332
  Об общности поэтических приемов, использованных в «Цыганах» Пушкина и в «Письмах с Понта» и в «Тристиях» Овидия, см. [Малеин 1916]. Было бы очень интересно исследовать эту общность подробнее – в частности, с помощью средств, описанных в разделе II настоящей статьи.
  Но и дождавшись ее, он успокоиться не может: как раз в этот момент напряжение достигает наивысшей точки из-за необычной формы слова – винительного падежа одушевленного существительного, образованного по модели неодушевленного. И есть еще два источника напряжения – пауза после слова «смертью», служащая для предотвращения неправильного понимания, и инверсия: несогласованное определение стоит впереди определяемого слова, хотя для русского языка типичен противоположный порядок.


[Закрыть] и комментирует их так: «Что же дает поэтическому языку такая затрудненная расстановка слов? На этот вопрос можно ответить одним словом: напряженность. Как воспринимает наш слух пушкинскую фразу? Услышав, что после слова „кости“ фраза не кончена, мы напряженно ждем того слова, которое свяжет предыдущие слова с дальнейшим, и не успокаиваемся, пока не услышим в конце фразы долгожданного слова „гости“; услышав слово „смертью“, мы ждем того слова, от которого оно зависит, и не успокаиваемся, пока не услышим слов „не успокоенные“. И пока в нас живо это ожидание, это напряжение, мы с особенным, обостренным вниманием вслушиваемся в каждое промежуточное слово: не оно ли наконец замкнет оборванное словосочетание и утолит наше чувство языковой гармонии?» Но из двух содержащихся здесь утверждений верно только то, которое относится к паре «смертью» – «не успокоенные». После слова «кости» обрыва не происходит: оно не требует обязательного зависимого слова справа и вполне могло бы завершить фразу. Разумеется, по интонации мы узнаем, что фраза не кончена, но такая же интонация была бы и в случае, если бы эта фраза была первой компонентой сложносочиненного предложения, так что после слова «кости» ощущение незаконченности высказывания не возникает, и слушатель мог бы успокоиться, если бы не ждал рифму.[333]333
  Но и дождавшись ее, он успокоиться не может: как раз в этот момент напряжение достигаетнаивысшей точки из-за необычной формы слова – винительного падежа одушевленного существительного, образованного по модели неодушевленного. И есть еще два источника напряжения – пауза после слова «смертью», служащая для предотвращения неправильного понимания, и инверсия: несогласованное определение стоит впереди определяемого слова, хотя для русского языка типичен противоположный порядок.


[Закрыть] Впрочем, здесь «переплетения» нет: все слова, стоящие между «кости» и «гости», зависят от второго из них. Но и тогда, когда «переплетение» есть, оно не всегда создает напряженность. Никакой напряженности нет, например, в приведенном выше отрывке из басни Крылова. Нет ее и в обильных «переплетениями» заключительных строках 20-го послания первой книги посланий Горация: Forte тент siqiiis te percontabitiir aevum, I Me qiiciter undenos sciat inplevisse Decembris, / Conlegam Lepidiim quo diixit Lollius anno[334]334
  Дословный перевод: Случайно о моем если кто-нибудь тебя спросит возрасте, что мною четырежды одиннадцать пусть знает прожито декабрей, коллегу Лепида с которого привел Лоллии


[Закрыть] (Hor., Epist. I, 20, 26–28). Функция «переплетений» в обоих случаях одна и та же: они создают впечатление непринужденного разговора.

Конечно, любые суждения о функциях «переплетений» в значительной мере субъективны. Но можно надеяться сделать их более объективными, если точно описать явление «переплетения» и отграничить его от других видов «затрудненной расстановки слов». Об одном из методов такого описания мы сейчас кратко расскажем и затем попытаемся показать, что наличие точного описания позволяет более конкретно и более четко ставить вопросы, касающиеся роли «переплетения» в языке вообще и в поэтическом языке в частно

II. Деревья синтаксического подчинения и проективность.[335]335
  Более подробное изложение содержания этого раздела см. в книге [Гладкий 1985].


[Закрыть] Один из самых распространенных методов формального описания синтаксической структуры предложения – использование так называемых деревьев подчинения. Сущность его можно объяснить на следующем примере. Рассмотрим предложение Онегин, добрый мой приятель, родился на брегах Невы. Всякий носитель русского языка интуитивно ощущает, что в этом предложении есть какие-то «связи» между словами, причем связанные слова – не обязательно соседние. Например, слово Онегин связано со словами родился и приятель, слово приятель, кроме слова Онегин, еще со словами добрый и мой, слово на – со словами родился и брегах. Изображая связи линиями, получим такую схему:

Однако эта схема отражает не всю нашу интуицию относительно связей между словами в данном предложении: мы ощущаем эти связи как направленные, т. е. в каждой паре связанных слов можно различить «главное» и «подчиненное». Например, слово мой подчинено слову приятель, слово на – слову родился. В связи между на и брегах естественно считать главным предлог, т. к. через него глагол управляет существительным. Наименее очевиден выбор направления связи между родился и Онегин, но есть серьезные основания считать здесь главным сказуемое. Снабдив каждую линию стрелкой, направленной от главного слова к подчиненному, получим:

Легко заметить, что полученная система стрелок обладает следующими двумя свойствами: существует единственное слово – родился, – в которое не входит ни одна стрелка, а в каждое из остальных слов входит ровно одна стрелка; из слова родился в каждое из остальных слов идет путь, т. е. последовательность стрелок (в частном случае путь может состоять из одной стрелки). Такие системы стрелок называются деревьями синтаксического подчинения или просто деревьями подчинения; слово, в которое не входит ни одна стрелка, называется корнем дерева.

Деревья подчинения оказались удобным средством представления структуры предложения, позволяющим описывать и объяснять многие синтаксические явления. В частности, только после их изобретения началось систематическое изучение синтаксической омонимии – явления, состоящего в наличии у предложения разных смыслов, отвечающих разным синтаксическим структурам.

Заметим, далее, что построенное нами дерево обладает еще двумя свойствами: никакие две стрелки в нем не пересекаются и ни одна стрелка не проходит над корнем. Деревья подчинения, обладающие этими свойствами, называются проективными. Проективность можно определить и иначе: дерево подчинения проективно, если для любых двух слов А и В, таких, что В зависит от А (т. с. и з А в В идет путь), всякое слово С, расположенное между А и В, тоже зависит от А. (Равносильность двух определений проективности можно строго доказать.) Попросту говоря, проективность означает, что все слова, зависящие от одного слова, «тесно примыкают» к нему – между главным и зависимым нет «посторонних» слов.

Если мы теперь построим деревья подчинения для примеров из раздела I, мы увидим, что все они непроективны. Приведем деревья для двух из них:

Таким образом, «переплетение слов» – это не что иное, как непроективность. Непроективность может создавать впечатление «затрудненности» и при небольших расстояниях между связанными словами. Например, в предложении…трубный дым / Столбом восходит голубым явственно ощущается затрудненность, хотя никакие два непосредственно связанных слова в нем не разделены более чем одним словом. (В то же время в предложении Онегин был, по мненью многих / (Судей решительных и строгих), / Ученый малый, но педант, где непосредственно связанные слова был и малый разделены восемью словами, затрудненности не чувствуется.)

В современном русском языке проективность является нормой для «нехудожественных» текстов. Наличие непроективных конструкций в деловой бумаге – верный признак недостаточной грамотности автора. Когда В. Дудинцеву в одном из эпизодов романа «Не хлебом единым» понадобилось изобразить малограмотного «научного» карьериста, для его портрета оказалось достаточно обрывка фразы: Рассмотрев выдвинутые предложения товарищем Лопаткиным… Напротив, в художественной литературе отклонения от «закона проективности» вполне допустимы. Однако современный читатель склонен во всех случаях воспринимать непроективность как отклонение от нормы. Если нужно выбирать между двумя смыслами предложения, один из которых отвечает проективной структуре, а другой – непроективной, он отдает предпочтение «проективному», хотя бы этот смысл был менее естественным. Бывает это не часто – авторы обычно стараются избегать двусмысленности, – но все же бывает, как показывает следующий пример.

Читая в «Евгении Онегине»: Он из Германии туманной! Привез учености плоды, не только школьники, но и авторитетные специалисты обычно считают само собой разумеющимся, что эпитет «туманная» относится к Германии. Между тем, как отмечал Я. М. Боровский [Боровский 1980],[336]336
  См. также [Гаврилов 1997].


[Закрыть] гораздо естественнее относить его к учености. Почему же читатели, за редчайшими исключениями, даже не замечают этого более естественного толкования? Мы легко поймем это, построив деревья подчинения для обоих смыслов:

Верхнее дерево, отвечающее «туманной Германии», проективно; нижнее, отвечающее «туманной учености», непроективно.

Что может дать аппарат деревьев подчинения доя изучения «переплетения слов»? Прежде всего, он позволяет точно определять, где оно есть на самом деле и где нам только кажется, что оно есть. (Из приведенного выше примера с пятью строками из «Цыган» видно, что такая проблема действительно существует.) Это дает возможность подсчитывать число «переплетений» в тексте и составлять объективное представление об их частоте. (Имеющийся уже опыт показывает, что оно может значительно отличаться от субъективного.) И главное: если мы будем располагать полным списком непроективных конструкций в том или ином тексте или хотя бы достаточно представительной выборкой, нам легче будет понять, какую роль они там играют.

Далее мы попытаемся показать, как могут «работать» эти соображения, на примере «Евгения Онегина» и нескольких стихотворений Горация. При этом нам иногда будет удобно рассматривать как «узлы» деревьев, в которые входят и из которых выходят стрелки, не только отдельные слова, но и группы слов. Кроме того, иногда мы будем строить деревья не для целых предложений, а для их частей – например, компонент сложносочиненных предложений и придаточных частей сложноподчиненных. Ради экономии места и лучшей обозримости мы будем снабжать деревьями лишь часть примеров (в большинстве случаев построение их очевидно), а там, где деревья приводятся, будем, как правило, проводить лишь те стрелки, которые необходимы, чтобы показать, что дерево непроективно.

III. «Евгений Онегин». Вот некоторые примеры непроективных конструкций из «Евгения Онегина».

1) Так думал молодой повеса,! Летя в пыли на почтовых, / Всевышней волею Зевеса / Наследник всех своих родных

2) Он знал довольно по-латыне, / Чтоб эпиграфы разбирать…

3) Высокой страсти не имея / Для звуков жизни не щадить, / Не мог он ямба

4) …Сатиры смелый властелин, /Блистал Фонвизин, друг свободы…

5) … Усеян плошками кругом, /Блестит великолепный дом…

6) Прошу мою заметить речь

7) В заветных иногда мечтах / Держу я счастливое стремя…

8)...трубный дым / Столбом восходит голубым…

9) …И сени расширял густые / Огромный, запущенный сад…

10) …Поступком оскорбясъ таким, / Все дружбу прекратили с ним

11) Он фармазон, он пьет одно / Стаканом красное вино…

12) И там же надписью печальной / Отца и матери, в слезах, / Почтил он прах патриархальный…

13) Или разыгранный Фрейшиц I Перстами робких учениц

14) Когда б надежду я имела! Хоть редко, хоть в неделю раз / В деревне нашего видеть вас….

15) То в вышнем суждено совете…

16) Теперь мы в сад перелетим, /Где встретилась Татьяна с ним

17) Когда бы жизнь домашним кругом! Я ограничить захотел…

18) … зимних друг ночей, / Трещит лучинка перед ней

19) …В окно увидела Татьяна /Наутро побелевший двор, / Куртины, кровли и забор, /На стеклах легкие узоры, / Сорок веселых на дворе / И мягко устланные горы / Зимы блистательным ковром

20) … Тихонько приказала в бане / На два прибора стол накрыть

Здесь возможны две омонимичные структуры: при одной из них слово тихонько зависит от глагола приказала, при другой – от глагола накрыть. Непроективна только вторая, более естественная. (Ср. «туманную ученость».)

21)...Вот череп на гусиной шее /Вертится в красном колпаке…

22) Лицо нас новое зовет

23) … бдения и сна / Приходит час определенный…

24) Хладнокровно, / Еще не целя, два врага / Походкой твердой, тихо, ровно / Четыре перешли шага, / Четыре смертные ступени

25) Под ними струііки извились! Ручья соседственной долины

26) Улыбкой ясною природа / сквозь сон встречает утро года…

Здесь возможны две омонимичные структуры, при одной из которых сочетание сквозь сон зависит от глагола встречает, при другой – от слова улыбкой. Непроективна только вторая, являющаяся более естественной. (Ср. пример 20.)

27) Владимир Ленской здесь лежит, / Погибший рано смертью смелых…

28) Но поздно. Ветер встал холодный

29) .. Являться муза стала мне

30) Предметом став суждений шумных, / Несносно (согласитесь в том) / Между людей благоразумных / Прослыть притворным чудаком…

31) …Та, от которой он хранит /Письмо, где сердце говорит…

32) … для бедной Тани / Все были жребии равны…

33) Какой во мне проснулся жар!

Всего в «Евгении Онегине» обнаружено 149 непроективных конструкций. Приведем список строф, где они встречаются. (Цифра в скобках означает число таких конструкций в данной строфе, если их больше одной.)

1-я глава: II, IV, VI, VII, XVII, XVIII, XXVII(2), XXIX, XXXI, XXXIV, XXXV, XXXVI, XXXVII, XLV, XLIX, LI, LV, LVII, LX.

2-я глава: I, IV, V(2), VI, VII, XI, XII(2), XIII, XVII, XVIII, XIX, XX, XXII(2), XXVIII, XXXI, XXXVIII, XL(2).

3-я глава: I, II, III, XIII, XVIII, XXV, XXVI, XXVIII, XXXI, письмо Татьяны(2), XXXVIII.

4-я глава: VII(3), VIII(2), X, XI(2), XIII, XV, XXII, XXV, XXVI(2), XXVIII, XXIX(3), XXXII, XLI, XLII, XLIII, XLIV, XLVI, XLVII, XLIX, LI.

5-я глава: I, X, XIV, XVII, XXVIII(2), XXIX, XXXI, XXXII, XXXV, XXXVII, XXXVIII, XXXIX, XL.

6-я глава: IV, VI, XI, XX, XXI, XXII, XXIII, XXX, XXXV, XXXVIII, XXXIX, XL(2), XLII, XLIII, XLIV(2).

7-я глава: I, V, VI, XII, XIII, XV, XVII(2), XX, XXV, XXVII, XXXIV(2), XXXVI, XXXVII, XLIII, L.

8-я глава: I, II, VIII, XI, XII, XX, XXI, XXVII, XXVIII, XXX, XXXII, письмо Онегина(2), XXXVII, XLIV, XLVII, LI.

Отрывки из Путешествия Онегина: 2, 3(2), 5, 6, 13. 10-я глава: XV.

Таким образом, в 366 нумерованных строфах «Онегина» (без «Путешествия», 10-й главы, писем Татьяны и Онегина, песни девушек и посвящения) обнаружено 138 непроективных конструкций – в среднем несколько больше, чем по одной на три строфы. Такая частота позволяет считать наличие «переплетений» неотъемлемой чертой языка романа (и, по всей вероятности, поэтического языка Пушкина вообще), но вместе с тем показывает, что поэт пользуется ими довольно умеренно. Во многих случаях они создают ощущение некоторой приподнятости, «торжественности» (см. примеры 3,4,7, 8,9,12,18,24,25,27) и даже выспренности (примеры 15,23); особенно интересны примеры 8 и 18, где приподнятость, создаваемая синтаксической структурой, контрастирует с обыденностью темы (и вряд ли можно сомневаться в намеренности этого контраста). Но сама по себе непроективность такого смысла не имеет, как не имеет и какого-либо другого определенного смысла; ее роль состоит здесь в том, что она привлекает к себе внимание своей «затрудненностью» и необычностью, а именно на «торжественных» моментах поэт чаще всего стремится остановить внимание читателя. (Такую же роль играют инверсии, которые, кстати, нередко сочетаются с непроективностью – см. хотя бы примеры 4, 8, 9, 22, 23.) В то же время иногда он пользуется непроективностью как приметой свободного построения фразы, характерного для разговорной речи (примеры 6,10,11). Кроме того, непроективности используются для эмфатического выделения отдельных слов и словосочетаний (см. примеры 2,14,17,22,31,32,33, а также некоторые из приводившихся выше – в частности, 4, 7, 15). Однако во всех случаях, не исключая и таких «нейтральных», как примеры 1 или 30, «переплетения» воспринимаются как характерная особенность поэтического языка, одна из тех особенностей, благодаря которым мы чувствуем, что «Евгений Онегин» – не просто роман в стихах, а роман, рассказанный языком поэзии.

Что же касается «напряжения ожидания», возникающего из-за незавершенности синтаксической конструкции вследствие «переплетения», то нам кажется, что в «Евгении Онегине» вряд ли можно указать такие случаи.

Поучительно сравнить результаты, полученные для «Евгения Онегина», с результатами аналогичной работы на материале двух прозаических произведений Пушкина. В «Пиковой даме» ни одной непроективной конструкции обнаружить не удалось. В «Капитанской дочке» (включая пропущенную главу) их обнаружено всего 9. Три из них – приметы своеобразного «официального стиля», остальные служат для эмфатического выделения. Это резко контрастирует с картиной, полученной для «Евгения Онегина» (а также для некоторых других поэтических произведений Пушкина, для которых была проведена подобная работа[337]337
  О непроективностях в «Цыганах», «Медном всаднике» и «Борисе Годунове» см. в книге [Гладкий 1985], § 8.2.


[Закрыть]).

IV. Гораций. Здесь мы работали на материале гораздо меньшего объема, состоящем из од I, 1 – I, 11 и «Юбилейного гимна» (Carmen saeculare). Для сравнения частоты непроективностей в этом материале с частотой их в «Онегине» строфа и строка непригодны в качестве единиц измерения длины текста, так как в выбранных нами стихотворениях Гораций использовал 10 разных размеров, причем строфы в них короче, чем в «Онегине», а строки, за небольшими исключениями, длиннее. Наиболее объективные результаты можно надеяться получить, выбрав самую мелкую из возможных единиц длины – одно значащее слово.

Следующий вопрос, который необходимо решить, прежде чем приступать к подсчетам, – что такое «одна непроективная конструкция». Возможны два решения: можно считать «одной непроективной конструкцией» либо каждую пару пересекающихся стрелок, а при отсутствии таких пар стрелку, проходящую над корнем дерева, либо каждую разорванную одним или несколькими «посторонними» словами группу зависимости. (Группа зависимости слова – это часть предложения, состоящая из этого слова и всех слов, зависящих от него.) Первое решение лежит на поверхности, но более естественно второе, которого мы и будем далее придерживаться. Для текстов, где непроективности относительно редки, подсчет дает при обоих решениях приблизительно одинаковые результаты.[338]338
  «Абсолютная точность» здесь недостижима, но и не нужна.
  В этих работах использовались не деревья подчинения, а более сложный аппарат, предложенный в книге [Гладкий 1985], и обе работы выполнены с большой тщательностью. В «Анакреонтических песнях» частота непроективных конструкций оказалась в 3,5 раза больше, чем в «Онегине». В «Сорочинской ярмарке», несмотря на бросающуюся в глаза сложность гоголевского синтаксиса, обнаружено всего 18 непроективных конструкций.


[Закрыть] Именно так обстоит дело в «Онегине», но в нашем латинском материале результат подсчета «по стрелкам» во многих предложениях оказался заметно больше числа разорванных групп зависимости. Иллюстрацией может служить приведенный ниже пример (3). Это сложносочиненное предложение, в первой компоненте которого — lam Fides et Pax et Honos Pudorque prisais et neglecta redire Virtus – имеется пять пересечений стрелок, но разорванная группа зависимости всего одна: neglecta… Virtus.

Что же дает сравнение результатов подсчета? Вместо того, чтобы считать все значащие слова в «Онегине», мы подсчитали их число в 16 полных строфах, взятых наугад по две из каждой главы. Разброс оказался небольшим – от 43 до 54, а в 12 строфах от 45 до 49, – а среднее значение близким к 48. Это дает основание для допущения, что в «Онегине» одна непроективная конструкция приходится примерно на 140–150 значащих слов. В одах 1,1 – I, 11 на 1243 значащих слова 138 непроективных конструкций, т. е. по одной на 9, так что частота приблизительно в 15 раз больше, чем в «Онегине». Различие весьма существенное, но не настолько, чтобы можно было утверждать, что эти оды «состоят сплошь из переплетений», как часто говорят о стихах Горация. Общее число строф в них равно 71

(по 4 строки в каждой); 9 из них не содержат непроективных конструкций, 14 содержат по одной, 26 по две. Таким образом, строф, содержащих три и более непроективных конструкций, оказалось менее трети. Наконец, в «Юбилейном гимне» на 284 значащих слова 22 непроективных конструкции, т. е. по одной на 13 – частота в полтора раза меньшая, чем в одах I, 1 – I, II.[339]339
  Казалось бы, в торжественном гимне должно быть, напротив, особенно много «переплетений». Может быть, дело в том, что в отличие от од, рассчитанных на высокообразованного читателя, «Юбилейный гимн» должен был быть понятен «народным массам», а потому и синтаксис в нем должен был быть проще?


[Закрыть]

В качестве примеров приведем четыре фрагмента. Главные слова разорванных групп зависимостей в них подчеркнуты. В примере (3) проведены все стрелки, в остальных только те, которые указывают на разрывы.

Фрагмент (1) – «самое переплетенное» встретившееся нам место: в восьми строках 10 разорванных групп, из них 5 в двух первых.[340]340
  Слово puer является главным словом двух разорванных групп: Quis… puer и gracilis… puer.


[Закрыть] Только об этих двух строках можно сказать, что они «состоят сплошь из переплетений». Фрагмент (2) – пример наиболее часто встречающегося случая: строфы с двумя разорванными группами. Фрагмент (3) приведен для иллюстрации различия между подсчетом непроективностей «по стрелкам» и по разорванным группам. Особенно интересен фрагмент (4): в нем наряду с проведенными на чертеже стрелками, указывающими на разрывы, имеются две очень длинных стрелки, которые мы не провели, чтобы не загромождать чертеж: от сопатиг к Nos и от сопатиг к dicere. Их длины (измеряемые числом находящихся под ними значащих слов) равны соответственно 19 и 15. Эти стрелки не пересекаются ни между собой, ни с другими стрелками и, следовательно, не создают непроективных конструкций, но, несомненно, создают впечатление «затрудненности». Длинные стрелки встречаются и в других местах: в оде I, 3 есть стрелка длины 15, в одах I, 9 и I, 11 стрелки длины 9, в «Юбилейном гимне» – стрелка длины 22. Это еще один возможный источник «з атрудненно сти».

V. Заключение. Цель настоящей статьи – привлечь внимание к явлению непроективности и показать, что оно заслуживает систематического изучения. Высказанные выше соображения о функциях непроективных конструкций в поэтическом языке мы рассматриваем как осторожные предварительные гипотезы. Настаиваем же мы только на том, что «переплетение слов», то есть непроективность, необходимо отграничивать от других факторов, производящих эффект «затрудненной расстановки слов». Кроме непроективности, существуют еще по меньшей мере два таких фактора: инверсия и «длинные стрелки», причем каждый из трех факторов может выступать как независимо от других, так и в сочетании с ними. Объективные суждения о распространенности и функциях «переплетений» в тех или иных текстах должны опираться на подсчеты, а подсчеты имеют смысл лишь при наличии точных определений: чтобы считать, нужно сначала понять, что считать.

Нам представляется, что систематическое исследование явления непроективности позволило бы узнать очень много нового и интересного о языке и стиле разных речевых жанров и разных авторов. Но это исследование, по существу, еще не начато. То, о чем рассказано в двух предыдущих разделах настоящей статьи – капля в море, а кроме этого нам известны только неопубликованные работы [Шалимов 1994; Коротаев 2000].[341]341
  В этих работах использовались не деревья подчинения, а более сложный аппарат, предложенный в книге [Гладкий 1985], и обе работы выполнены с большой тщательностью. В «Анакреонтических песнях» частота непроективных конструкций оказалась в 3,5 раза больше, чем в «Онегине». В «Сорочинской ярмарке», несмотря на бросающуюся в глаза сложность гоголевского синтаксиса, обнаружено всего 18 непроективных конструкций.


[Закрыть] Весьма поучительно было бы, например, проследить, как изменялась частота «переплетений» в языке русской поэзии от XVIII века до наших дней, и понять, какую роль они в ней играли в разные эпохи и у разных поэтов. Не менее поучительны были бы подобные исследования на материале античной поэзии, греческой и латинской. Такие исследования позволили бы лучше понять и роль других факторов, усложняющих синтаксическую структуру, а также синтаксической омонимии. Хочется надеяться, что найдутся исследователи, которые захотят и смогут взяться за эту многообещающую работу.[342]342
  Авторы благодарят Л. Г. Крейдлина за помощь в подготовке статьи к печати.


[Закрыть]