Текст книги "Жилины. История семейства. Книга 2"

Глава 33
В Холуе. Сентябрь 1752 года

Мы вошли в квартиру, и обе мои тётки чуть на пол не грохнулись от усталости. Я помог им скинуть с себя верхнюю одежду, и они отправились в спальню.

– Отдохнём – сами тебя кликнем, – сказала тётя Аля.

Пришлось мне пойти в кабинет и там заняться работой. Приступать к редактированию новой главы я не стал. Только проникнешь в сущность описываемых там процессов, как отдохнувшие тётушки призовут меня к себе. Поэтому я взял ручку с красной пастой и принялся за исправление уже отредактированного и напечатанного текста. Там всё было просто. В первой главе, правда, пришлось делать немало исправлений, и это меня не удивило. Там много иностранных фамилий, основное количество ошибок именно в них и было. Я успел почти до конца первой главы дойти, когда в мою дверь тихонько постучали. Она была открыта нараспашку, но тётя Муся протянула руку и кончиками пальчиков скорее даже поскреблась о дверь, нежели постучала в неё.

– Сейчас, тётя Мусечка, – откликнулся я, – до точки дочитаю – и приду.

– На кухню приходи, мы там устроились, – послышался удаляющийся тёткин голос. – Аля чайник поставила. Пряники есть будем.

Когда парой минут позднее я появился на кухне, то застал там прелюбопытнейшую картинку. Обе мои тётушки, словно застывшие, сидели друг напротив дружки у обеденного стола. Перед каждой стоял пустой бокал с чайной ложкой, посредине находилась прилично опустевшая ваза с пряниками, а на незажжённой газовой плите безмолвствовал чайник. Тётушки то ли не заметили, то ли сделали вид, что не заметили, как я там появился. Я подошёл к плите, зажёг газ, долил воды в чайник, поскольку он оказался почти пустым, подождал, пока она закипит, и с горячим чайником в одной руке и заварочным в другой направился к столу.

– Ванюша, – очнувшись, явно притворно удивилась тётя Аля, – ты откуда там взялся? Я не заметила, чтобы ты проходил мимо меня.

– Я тоже, – моментально поддержала сестру тётя Муся, но не выдержала и хихикнула.

– Эй, тётки, – прикрикнул я на них, сделав свирепое лицо, – хватит болтать, чай пейте и к работе давайте приступайте. Я что, просто так на вас дорогостоящие дефицитные пряники перевожу? Давайте, давайте. Пошевеливайтесь.

– Так пить-то нечего, – начала плаксивым голосом, с придыханием говорить тётя Аля, но затем как преобразилась и уже по-настоящему в голос закричала на меня: – Давай наливай побыстрее, а то живо хозяину доложу. Он тебя не похвалит за такое отношение к молодым рабыням.

И мы все расхохотались.

– Ладно, – вздохнула тётя Аля, – ещё раз ты, Ванюша, доказал, что мы старые перечницы. Еле-еле сотню метров прошли – и чуть не упали. Нам скоро только и останется, что языком шевелить. Поэтому давайте вернёмся к Ивану Старшему.

И она вновь принялась за свой рассказ:

– На следующее утро солнце ещё не успело над землёй показаться, как из Жилиц выехали два всадника. Это Иван и Митяй отправились в Хóлуй. Одеты они были по-рабочему: в холщовые порты, длинные рубахи навыпуск и расстёгнутые по случаю тёплой погоды кафтаны. На ногах у обоих красовались новенькие лапти, а на головах – картузы. Отличие между ними было в том, что Иван надел косоворотку, а на Митяе под кафтаном виднелась голошейка, то есть рубаха без воротника. Да ещё на Иване был обычный картуз, а на голове Митяя – его любимый, с лакированным козырьком. Почти одновременно с ними в сторону Крутиц выехала бричка, на козлах которой сидел Пантелей.

В Хóлуе всадников ждала первая неожиданность. Тяжёлые, высоченные дубовые ворота были распахнуты, словно в ярманочный день, а около шлагбаума, греясь в лучах осеннего солнца, сидел сторож.

– День добрый, дядя Иван, – приветствовали его приезжие.

– И вам здравствовать, – раздалось в ответ.

– Ждёшь кого-то? – поинтересовался Иван.

– Вас и ждал, да вишь – дождался. К вам ведь сегодня много народа приехать сюда должно. Вот я и решил, чем каждый раз вставать да ворота открывать, проще их с утра отворить, а к вечеру, когда вы все по домам разойдётесь, запереть на надёжный замок.

– Интересно только, откуда ты узнал, что мы сегодня приедем и нас гости будут навещать? – поинтересовался Иван.

– Так Митяй мне намедни об этом доложил, вот я и расстарался. Надоело на печке лежать. Здесь жизнь кипеть будет, а дома что? Одинокого сверчка слушать, который свои песни выводить примется, да старуху мою ублажать, её просьбы исполняя. Ей ведь то прибить что-то требуется, а то, наоборот, оторвать. Вот и все заботы. Тьфу, да и только! – ответил сторож, добавив: – А здесь я при деле. – И он довольно улыбнулся.

Митяй ещё отпирал замки в амбар с товаром, как в ворота вошли два человека.

– Гляди-ка, приказчики пожаловали, – посмотрев в их сторону, сказал Митяй. – Вон тот, который как пугало одет, это Сёма Заяц, ну а второй, соответственно, Сава Плешивый.

– Тише ты, – оборвал его Иван, – нехорошо получится, если они это услышат. И вообще, прекрати людей собачьими кличками обзывать. Хотя насчёт пугала – это ты, пожалуй, в самую точку угодил.

Приказчики были в солидном возрасте, скорее всего, оба приближались к сорока годам, но как же они различались внешне. Семён, белокурый худощавый человек среднего роста, был одет тщательно и по моде – в летний лёгкий кафтан из золотисто-жёлтой ткани, застёгнутый на две большие костяные пуговицы, из-под которого виднелась рубашка из тонкой материи бледно-жёлтого цвета с прямым разрезом. Панталоны до колен были пошиты из той же ткани, что и кафтан. На ногах – чулки белого цвета и чёрные башмаки на толстой подошве и с высоким массивным каблуком, завязки которых скрывались под жёлтыми накладными бантами причудливой формы. На голове Семёна сидела тоже жёлтая шляпа, правда немного более тёмного тона, нежели кафтан, с круглой тульёй, поля которой были обшиты светло-жёлтым шнурком. Очевидно, хозяин стремился выдержать единый цветовой тон. Волосы на затылке были перевязаны жёлтой лентой, так что сзади у него свисал вниз тонкий хвост, который при ходьбе колыхался и равномерно шлёпал хозяина по спине. Щёки и подбородок Семён тщательно выбрил, а вот роскошные, густые, пшеничного цвета усы были напомажены, отчего их кончики торчали, подобно пикам, в разные стороны. Но самым удивительным во всём этом казалось то, что лицо у Семёна было сильно загоревшим. Чувствовалось, что всё лето он трудился в поле, а вот щёки и подбородок сияли белизной. Наверное, свою бороду он сбрил только накануне.

В отличие от Семёна, Савелий оказался толстячком небольшого роста, одетым совершенно иначе, нежели его товарищ. На нём была косоворотка, перехваченная вязаным поясом, концы которого свисали вниз. Подол рубахи болтался ниже колен. Длинные, почти до земли холщовые порты, лапти, валяная, практически бесформенная от постоянного ношения шапка и тоже сильно потёртый кафтан завершали эту картину. Из-под шапки выбивались тёмные кудри. Их дополняли небольшая чёрная бородка и такие же аккуратно подстриженные усы. Обычный вид обычного мужика в это время года.

Уже издали Иван заметил, что приказчики непрерывно о чём-то спорят. Оба, пытаясь убедить друг друга, размахивали руками. До амбара, около распахнутых ворот которого, ожидая их, застыли Иван с Митяем, слова доносились нечётко, но было ясно: ни одному из них не удавалось переубедить другого. Когда они подошли поближе, Митяй сделал пару шагов им навстречу:

– Доброго здоровья вам. О чём спор ведёте?

– Да вот, – начал толстячок, – я Сёме пытаюсь доказать, что он сейчас будет в пыльном амбаре товар разбирать, а одет как на свадьбу какую. Но он же трусоват, с женой, которая его заставила так нарядиться, спорить не стал, но при этом жуть как любопытен. Не зря ему соседи дали прозвище Заяц. Вот «заяц» он и есть.

– Семён… прости, как твоего батюшку звали? – обратился к тому Иван.

– Ферапонтом его зовут, жив он ещё, слава Господу, – послышался в ответ высокий, почти детский голос.

– Так вот, Семён Ферапонтович, ты как далеко от ярманки проживаешь?

– Так здесь совсем рядышком, третий дом по второй улице отсюда. – И он искательно посмотрел на Ивана.

– Нам здесь в пыли и грязи придётся до вечера возиться. Пожалей свою жену, ей ведь потом всё отстирывать придётся – сходи домой, переоденься и возвращайся поскорее. Дел у нас много, – сказал Иван.

– А чего ты оделся-то так? – не выдержал Митяй.

– Так Полюшка, это жёнка моя, – пояснил Семён, – сказала, что хозяин молодой, наверное, во всём новой моде следует. Вот и сшила мне за последние два дня всю эту одёжку, да и башмаки новые, неразношенные заставила надеть. А я только и мечтаю, как бы их сбросить. Ногам уже мочи нет, так болят.

– Снимай скорее да босым дуй домой, – засмеялся Митяй.

Обрадованный Семён присел на завалинку и начал стаскивать с правой ноги башмак. Тот к ноге как прирос, никак не хотел поддаваться. Савелий нагнулся и помог приятелю снять обувку. Семён какое-то время так и продолжал сидеть, с наслаждением шевеля пальцами ног.

– Так у тебя, Семён Ферапонтович, – обратился к нему Иван, – жена портняжным искусством владеет? Эвон как ладно всё пошито, да прямо по фигуре получилось.

– Она у меня лучшая мастерица во всём селе. Кому хорошая одёжа требуется, все к ней идут. Ежели бы не она, мы с голоду поумирали бы все. У нас с ней семеро детей, да мои матушка с батюшкой старенькие с нами проживают. Всех кормить требуется, а Василий обещанные деньги нам так и не заплатил. Сбёг он и лавку бросил.

– Понял я всё, Семён Ферапонтович, понял, – задумчиво повторил Иван, а затем как очнулся: – Давай иди домой, в рабочую одёжу переодевайся да поскорее возвращайся. И волосы с усами расчеши, пожалуйста. Они у тебя такие красивые.

Пока они разговаривали, подошёл Антип. Остановился немного в сторонке и с любопытством прислушивался к разговору.

Иван только и успел что в амбар зайти, но даже от ворот не отошёл, как издалека донеслись женские голоса. К ярманочному городку приближалась Наталья в окружении пяти молодых девиц.

– Митяй, ты уж тут Савелию… – начал было говорить Иван, но не окончил и к Савелию обратился: – Как, кстати, твоего батюшку зовут?

– Его Платоном звали, преставился он больше года назад.

– Царствие ему небесное. – Иван снял картуз и перекрестился. – Значит, Платонович ты. Так и будем тебя звать. Так вот, Митяй, – Иван показал на три большие кучи глиняной посуды, поверх которой лежали списки, подготовленные Лукой, – начинайте всё это раскладывать, да проверяйте, всё ли тут имеется, что в списках написано. В тот угол, где лежат остатки товара Крюка, пока не ходите. Мы потом, когда я с девицами-красавицами разберусь, туда вместе пойдём.

И он направился навстречу гостьям. Те были ещё далековато, видно было плохо, но Ивану показалось, что Наталья идёт в самой серёдке. И решил он так, поскольку одеждой своей эта женщина явно отличалась от других. И прежде всего, на голове её был надет тёмно-синий повойник, полностью скрывающий волосы, да и сарафан не такой яркий, как у остальных. Они шли навстречу друг другу, и Иван уже мог различить лица девиц. С Натальей он правильно определился. На ней действительно был тёмно-голубой сарафан, отороченный по подолу, рукавам и переду ещё более тёмными лентами синего цвета, такими же, из которых пошили и лямки у сарафана. Из этой же или очень похожей на неё ткани был сшит и повойник на голове стряпухи.

– Аля, погодь, – послышался голос тёти Муси, – может, лучше мне одёжу девиц описывать? Я ведь всю жизнь на швейной фабрике проработала, наверное, это у меня лучше получится. А ты, ежели я что-нибудь перепутаю, меня поправишь.

– Рассказывай, рассказывай, – махнула рукой её сестра, – я уже утомилась. Пока ты балаболить будешь, я чайку с пряниками выпью, а то мне так и не достанется ничего, ты их уж почти все съесть успела.

Я посмотрел на вазу. Там действительно осталось всего ничего. Но дальше я за тётей Мусей стал наблюдать. Она прикрыла глаза и начала потихоньку раскачиваться взад-вперёд. Речь её лилась совершенно ровно, без каких-либо эмоций, но при этом говорила она очень быстро, почти что тараторила:

– С левой стороны от Натальи шла самая беспокойная и суетливая девица. Она будто вытанцовывала, как норовистая пристяжная, то вперёд всех забегала, то в сторону отходила – в общем, искрутилась и извертелась вся. На ней была надета длинная холщовая рубашка с красной кумачовой воротушкой и красными рукавами с тканым орнаментом. Низ рубашки был обшит тканой шерстяной тесьмой с рисунком. Распашная понёва была значительно короче рубашки, фактически она только что до колен девицы доставала.

Тётя Муся перевела дыхание и снова затараторила:

– Рубашка же всегда должна быть видна из-под понёвы. Сама понёва была сделана из обычной шерстяной деревенской ткани в клетку из белых и красных нитей. Получилось очень красиво: красные с белым тканые квадраты, при этом белые были почти сплошь обшиты блёстками. Полосы, из квадратов состоящие, с каждой долевой стороны обрамлялись узкими лентами и тесёмками, на которых тоже были в определённом порядке нашиты блёстки. Клажа, то есть широкая обшивка низа понёвы, состояла из различных тесёмок, узких лент с рисунком и без, серебряных плетешков и узкого, очень плотного краевого кружева. Дополняли всё это нашитые по бокам куски бахромы разного цвета.

Тётя Муся сделала два глотка уже остывшего чая и продолжила:

– Коса у девицы была очень длинной, и при каждом шаге она на секунду как бы выныривала из-за её спины, чтобы тут же вновь скрыться от посторонних взоров. Голову её украшал широкий обруч из кожи, а возможно, бересты, обтянутый красной тканью и украшенный бусами и речным жемчугом. В те времена такой обруч назывался венцом, – добавила тётя Муся и завершила: – На ногах у девицы были изящные сафьяновые сапожки.

– Ну ты, Мария, и фантазёрка, – покачала головой её младшая по делу, но старшая по паспорту сестра, – столько на нас информации вывалила. Если ты так всех остальных девиц будешь описывать, то до понедельника мы больше ничего Ване рассказать не успеем. Давай покороче. Постарайся одной фразой ограничиться. Давай, в общем, закругляйся.

Тётя Муся кивнула головой и скорее пробормотала, нежели проговорила:

– Остальные девицы все были в нарядных, красочных сарафанах, из-под подолов которых виднелись края рубах, косы у всех стелились по спинам, на голове были венцы разной ширины, из различных материалов, но все очень красивые, да и вообще все девушки были просто очаровательны.

– А про то, что они все были спортсменки, комсомолки, да и просто красавицы, ты что, забыла добавить? – засмеялась тётя Аля и обратилась ко мне: – В общем, дальше сам придумаешь, а я продолжу.

…Когда они сблизились настолько, что можно было почти что дотронуться друг до друга, Иван поднёс свою руку к груди и низко им поклонился. Девицы в ответ поступили точно так же.

– Рад видеть вас. Добро пожаловать! – приветствовал их Иван, после чего добавил: – Присядьте вон на ту лавку, что у колодца стоит, я сейчас принесу то, чем вы будете на ярманке заниматься. – И он почти бегом устремился за ворота.

Вскоре Иван появился с большой, но, видно, не очень тяжёлой поклажей, завёрнутой в рогожу.

– Это самовар, он наш, из дома. Я вам его показываю, чтобы вы поняли, чем я предлагаю вам заниматься на Никольской ярмарке. Она будет ещё не скоро – ну, это вы, должно быть, и сами знаете. Самоваров будет пять, каждой по одному. Столько же столов с лавками будет стоять на самых бойких местах. Ваша задача – разливать горячий чай и угощать всех желающих. Каждой будет роздано по десять кружек и по мешочку заварки. Ну и по мешку предварительно наколотого сахара, – сказал он, секунду помолчал, а потом даже мысленно рукой махнул – мол, тратиться так тратиться, и уверенно продолжил: – Вы будете кипятить в самоваре воду, наливать кипяток в кружку, добавлять заварку из заварочного чайника и подавать кружку каждому желающему вместе с кусочком сахара. Выпил – кружку забираете, споласкиваете и снова наполняете, и так с утра и до полудня.

Девушки стояли и недоумённо переглядывались.

– Не поняли ничего? – улыбнулся Иван. – Ничего, сейчас всё поймёте.

Он достал из рогожи самовар и поставил его на сруб колодца так, чтобы всем он был виден.

– Вот это и есть ведёрный самовар, – кивнул в его сторону Иван, – в нём можно кипятить воду без печки, поскольку внутри у него своя печка имеется. Краник видите? Как вода закипит, краник повернёте – и оттуда кипяток потечёт. Это ясно?

Иван посмотрел на кивающих девушек и продолжил.

– Теперь буду отвечать на ваши вопросы. Хоть вы их и не задали, но они же у вас возникли, так ведь? – И снова внимательный взгляд и продолжение рассказа: – Итак, вопрос первый: как вода туда попадает? Вот, смотрите. – Он снял крышку. – Видите, как много места?

Девушки подошли поближе и каждая по очереди заглянула внутрь.

– Сейчас мы нальём туда воду, – продолжил Иван и действительно из ведра, стоящего на срубе, налил до самого верха воды, – и закроем крышку. Видите, вот теперь перед вами самовар, наполненный водой. Осталось её лишь вскипятить. И тут ответ на второй вопрос: как и где там огонь может появиться? Чтобы на него ответить, мне требуется немного времени.

Иван подошёл к ближайшей поленнице и взял берёзовое полено. В рогоже нашёлся широкий острый нож для колки лучины. Иван ловкими движениями настрогал небольшую горку щепы и отколол несколько лучинок. Снял заглушку с трубы и прямо туда, внутрь набросал немного щепы. Затем достал кресало с кремнём и запалил трут. От трута зажёг пучок лучинок и бросил их в трубу, подождал, пока из трубы не стал куриться дымок, собрал за это время из отдельных частей дымовую трубу и надел её на самовар.

Вскоре послышалось ровное гудение огня внутри самовара. Иван снял трубу, бросил туда остатки подготовленной щепы и вновь надел трубу.

– Через десять минут самовар вскипит, и можно будет показывать, что делать дальше. А пока посидите немного, мне надо посмотреть, что там в амбаре творится. – Он вскочил и быстрым шагом направился в амбар.

Там приказчики, возглавляемые Митяем, раскладывали по кучкам сгруженную возчиками глиняную посуду, произведённую Лукой. Антип с бумагами в руках, посматривая на список товара с ценами, которые написал Иван, принялся отдельно откладывать то, что потребуется для офенской торговли. Иван постоял несколько минут, убедился, что пока никаких замечаний у него нет, и хотел было уже выйти, но, заметив, что один из приказчиков рассматривает скол на крынке для молока, громко, так чтобы всем было слышно, сказал:

– Всё битое, с трещинами и сколами складывайте вон там, в углу. Следующим возом назад отправим. Лука обещал на целое всё поменять. Семён Ферапонтович, – обратился к приказчику Иван, – будь добр, вон в том углу лежит товар, оставленный Василием Крюком в счёт оплаты своего долга за наём. Нам предстоит этот товар продать и деньги отдать её сиятельству княгине Пожарской. Иди туда, всё перепиши и рядом две цены укажи: первую – по которой вы этот товар офеням отдавали, а вторую – за какую вы его обычным покупателям продавали. Да две суммы посчитай, а я пока снова к девушкам вернусь.

Когда он подошёл к колодцу, самовар уже закипел.

– Чтобы весь жар, – обратился Иван к девицам, – не улетел в трубу, её надо снять и этой вот заглушкой закрыть. Жар внутри будет держаться очень долго, практически пока вся вода не будет выпита. Теперь давайте я вас научу, как заваривать чай.

Он достал из рогожи небольшой полотняный мешочек, развязал завязки и всем показал, как выглядит настоящий чай, доставленный из Индии.

– Учтите, он дорого стоит, постарайтесь его беречь, – попросил он внимательно слушающих его девиц, взял заварочный чайник, налил туда немного кипятка, сполоснул чайник, выплеснул кипяток на землю и бросил внутрь щепотку чая. Затем снова налил туда немного кипятка, поболтал чуток, открыл крышку, вдохнул чайный аромат, дозволил всем сделать то же самое и, ещё долив горячей воды, снял заглушку с трубы самовара и поставил на её место чайник.

– Всё, подготовка закончена. Кто самая смелая? Сбегай в амбар. Там Митяй командует. Попроси у него семь кружек, мы из них чай с вами пить станем.

– Катенька, давай, – послышался голос Натальи, и востроносенькая девица, которая всю дорогу словно вытанцовывала в стороне ото всех, направилась в амбар.

– Смелее, смелее, не съедят тебя там, – прикрикнула Наталья, и Катерина скрылась в глубине амбара.

Вскоре они все сидели на лавках около колодца и пили вприкуску с сахаром горячий, даже обжигающий чай.

– Все всё поняли? – спросил Иван. – Этот самовар я домой заберу, а как товар приедет, я вас снова сюда позову, каждой по самовару выделю, а потом испытание устрою, как вы с ним обращаться научились. А пока портниха ещё не приехала, идите в трактире порядок наведите. Туда два воза посуды сгрузили, я сейчас вам в помощь одного приказчика пришлю, и вы вместе с ним разберёте всё, что там находится. Нам разрешили ночевать в верхних покоях, так что, ежели надобно, можете оставаться.

Иван заглянул в трактир, но заходить внутрь не стал. Там всё от самого входа было завалено посудой.

– Барин… ой, прости, Иван Иванович, – обратилась к нему Наталья, – а можно мы здесь поживём немного? К Катеньке тать какой-то приставать надумал. Проходу не даёт. Днём где-то в лесу прячется, а вечером к нашему дому приходит и начинает её посулами всякими да обещанием дорогих подарков в соблазн вводить. Она же у меня ещё маленькая и глупенькая, ей ещё пятнадцати нет. Ребёнок совсем – не смотри, что на взрослую похожа. Вот я и боюсь, как бы этот башибузук не снасильничал.

– Живите, конечно. С дядей Иваном, сторожем, я договорюсь. Он вас на ночь на замок запирать будет, а по утрам открывать и выпускать, если пожелаете. А хотите – до лета вообще здесь живите. Мне спокойней будет.

– Иван Иванович, – послышался издалека голос Митяя, – к тебе приехали.

– Наверное, это мастерица, – сказал Иван. – Я её сюда приведу, а вы пока разбирайтесь здесь, чтобы внутрь зайти можно было. – И он побежал к амбару.

Там на завалинке сидел задумавшийся Кузьма Маленький.

– Дядя Кузьма, ты меня звал?

Кузьма аж подпрыгнул, услышав обращение к себе Ивана, и поклонился:

– Нет-нет, Иван Иванович, – быстро заговорил он, – я здесь свою братию ожидаю. Они вот-вот должны на телеге подъехать, а тебя спрашивали двое. Я их раньше на ярманке видел, но кто это, не знаю. Они на карете приехали и с Митяем в лавку пошли.

Иван только головой Кузьме в благодарность кивнул да в лавку бросился. Там он увидел отца с сыном Кроковых. Иван как вошёл, так сразу в руки Феофана попал. Тот его в окно заметил и за дверью спрятался, а едва Иван в помещение зашёл, сразу его и схватил.

– Попался, который кусался! – со смехом проговорил он. – Ванюша, дорогой, рад тебя видеть! Вот теперь мы из первых уст и узнаем все твои задумки.

К ним подошёл Прохор, который тоже обнял друга, и они хорошенько поколотили друг дружку по спине по очереди то правой, то левой рукой.

– Дядя Феофан, Проша, как вы здесь оказались? – только и смог проговорить Иван, задыхаясь в объятиях Прохора.

– У нас, Ванюша, новый заказчик появился, некто Протасьев. Он нынешний владелец сельца Южа, что здесь неподалёку расположено. Захотелось ему на месте старого уже барского дома новый построить. Вот мы с Прошей и съездили на место – поглядеть да оценить, потянет этот Протасьев подобное строительство али нет. Показалось нам, что он вполне денежный человек и никаких проблем у нас с ним быть не должно. Ну а на обратном пути решили сюда заехать, на ту лавку поглядеть, о которой ты мне толковал. Вот теперь давай начинай.

– Дядя Феофан, подожди немного, у меня в амбаре бумага лежит, на которой я прикидывал, как те этажеры, о которых Пафнутий Петрович рассказывал, поставить, чтобы и места меньше они занимали, да и через них приказчики всё видеть могли, что в лавке делается.

– Беги, беги, а мы пока подумаем, что тут с сенями можно сделать, – махнул ему рукой Феофан.

Иван вернулся очень быстро, Феофану показалось даже, что он и не уходил вовсе.

– Мы уже всё поняли. Ты когда за своим чертежом пойдёшь?

– Так, дядя Феофан, я уже вернулся. Вот он. – И Иван протянул Феофану лист бумаги, на котором карандашом был начерчен какой-то план.

– Ну ты и шустёр! Дай посмотрю. – Феофан чертёж к глазам поднёс. – Проша, – позвал он сына, – иди-ка сюда. Посмотри, что этот малец придумал да как всё разместить предлагает. Ай, умён! Ванюша, может, ты к нам пойдёшь? У тебя так воображение развито – ты бы у нас неплохие деньги мог заработать. Ну, это я шучу, конечно. Зачем тебе на нас работать, когда здесь ты на себя самого трудишься?

– Иван Иванович, – окликнул Митяй, застывший у окна, – Анастасия Тихоновна прибыла.

– Дядя Феофан, Проша, подождите немного, я сейчас с одной барышней переговорю – и к вам ворочусь.

– Нет, Ванюша! У нас со временем тоже не всё так хорошо. Дома дел невпроворот, а нам ещё надо Тихона Петровича навестить. Успеешь нас там застать, пока мы чай пить будем, – хорошо. Нет – значит, до следующего раза попрощаемся. Не последний небось встречаемся. – И они, помахав ему руками, пошли к воротам.

Анастасия ждала Ивана около колодца.

– День добрый, Анастасия Тихоновна! – Иван подошёл к ней с той стороны, откуда она не ждала.

– Здравствуй, Ваня! – От неожиданности Анастасия даже вздрогнула, продолжая с любопытством оглядываться. – Первый раз я в такое место попала. И что, все эти лавки во время ярманок открыты? И здесь всё что хочешь купить можно?

– Анастасия Тихоновна, я тебя на открытие ярманки приглашу. Не только сама всё поймёшь, но и своими глазами увидеть сможешь. А пока пойдём, я тебя с девицами своими познакомлю, ты с них мерки снять сможешь. Затем Митяй тебе ткани покажет, что у нас в амбаре лежат, правда, это не здесь, а в другом месте будет. Тебя туда отвезут, а потом домой доставят. И ещё одно. У одного нашего приказчика жена тоже швейным делом занимается. Так, может, ты ткани раскроишь все, а примерками и самим шитьём пусть она занимается? Как ты к такому предложению относишься?

– Иван, это твоё дело, кого нанимать на ту или иную работу. Только обычно кто кроит, тот и шьёт. Так всё без ошибок получится.

Она подумала немного, но затем ещё один вопрос задала:

– А почему у тебя такая идея вдруг возникла?

– Мы только сегодня этого приказчика на работу приняли. Оказалось, предыдущий хозяин ему за работу не заплатил и куда-то скрылся. А у них семеро детей, и старые родители с ними живут. Вот я и решил хоть немного им помочь. – И Иван смущённо опустил голову.

– Это меняет всё дело, – сказала без раздумья Анастасия. – Давай так поступим. Я мерки сниму, ткань раскрою и тогда ещё раз сюда наведаюсь. Посмотрю, на что способна его жена. Тогда и решим, как лучше поступить.

В этот момент они как раз к трактиру подошли, и Иван всем мастерицу представил, добавив:

– Ну, не буду вам мешать. Занимайтесь своими мерками, я чуть позже подойду, – и вновь к амбару направился.

Около Кузьмы стояли пятеро молодых парней.

– Дядя Кузьма, твои все подошли?

Увидев, что офеня согласно кивнул, Иван произнёс:

– Ещё чуток обождите, я вас позову, – и скрылся в глубине амбара.

Первым делом он к Семёну направился, который с места на место перекладывал что-то лежащее на полу и потом записывал всё на лист бумаги.

– Ну что, Семён Ферапонтович, много тебе ещё времени требуется, чтобы во всём разобраться?

– Нет, Иван Иванович, я уже почти завершил, осталось лишь суммы подбить – и всё.

– Хорошо. Как закончишь, Митяю бумагу передай, а сам в трактир отправляйся. Он в самом конце этой улицы стоит, там дверь приоткрыта должна быть. В нём девицы с товаром разбираются. Ты должен всё по кучкам разложить, пересчитать да со списком, что с фабрики вместе с товаром приехал, сравнить. Только ты вначале постучи, они там мерки снимают, одёжу им пошить должны, неудобно может получиться.

И он тут же в другой конец амбара устремился. Там Митяй с Савелием как раз заканчивали всё по порядку раскладывать. Антип чуть в стороне откладывал в сторону небольшие кучки посуды для офень.

– Митяй, я сейчас уеду. Мне надобно с Феофаном ещё переговорить. Ты здесь за старшего остаёшься. На улице Кузьма со своими помощниками ждёт. Сейчас тебе Семён Ферапонтович принесёт список. Офеням и тот, и этот товар по крайней цене отдавай, а список пусть тебе Антип составить поможет. – Иван подумал немного и добавил: – Теперь вот что. Наталья с дочкой здесь жить станут, сторожа я предупрежу. Ты вместе с Анастасией, ежели она ещё задержится, домой езжай, а офени пусть за тобой следуют. Ну, всё вроде, – задумался он, а затем закончил: – Поехал я, а ты смотри не забудь ничего.

Иван повернулся и вновь зашагал к трактиру. Там на улице возле двери стояла Анастасия, окружённая девицами, и Наталья вместе с ними. Они рассматривали какие-то бумаги в руках мастерицы. За то время, что Иван шёл, Анастасия три раза листы местами поменять успела.

– Сударыни, я вынужден вас покинуть, – обратился ещё издали ко всем Иван. – Анастасия Тихоновна, ежели ты всё тоже закончила, поехали вместе, я тебе сам все ткани показать смогу.

Анастасия кивнула ему, собрала все свои бумаги, которые продолжали рассматривать девицы, и направилась в сторону ворот.

– А вы, – Иван повернулся к Наталье, – помогите нашему приказчику, вон он сюда направляется, его Семёном Ферапонтовичем зовут. До встречи!

Он махнул рукой и принялся догонять ушедшую вперёд Анастасию. Шла она вроде и неспешно, но получалось это у неё достаточно быстро. Так что нагнать мастерицу Иван сумел только около ворот.

– Ох и быстро ты ходишь, мне почти бегом пришлось поспевать, – запыхавшись, проговорил Иван. – Езжай вперёд, я вас догоню. Сейчас только последние распоряжения дам.

И он, не дожидаясь ответа, бросился в амбар.

– Митяй, я с Анастасией поехал. Как отпустишь товар офеням, вместе с Антипом направляйся в Жилицы. Там им основным товаром догрузиться надобно. Семёна с Савелием оставишь здесь – пусть они всё доразберут. Завтра утром проверишь, как сработали. – Он круто повернулся и пошёл на выход.

По дороге Иван переговорил со сторожем, объяснил тому насчёт Натальи с дочерью, сел на Воронка и отправился в Жилицы.