Текст книги "Тегеран-82. Начало"

Бабушка оказалась бессильна только против американских сухих смесей, заменяющих грудное вскармливание, так как у мамы не было молока. Эти смеси, вместе с мадам Лоранс Пэрну, и послужили причиной неожиданной рокировки в нашей семье.

Я как-то зачерпнула из банки ложечку растворимого порошка под названием «гумана» и испытала вкусовой экстаз. Возможно, он был связан с тем, что к тому моменту вкусностей в нашем рационе значительно поубавилось. Исчезли разноцветные фруктовые йогурты, дивные шоколадки с начинками, сладкое молоко в галлонах и вообще все импортное. Я стала требовать несколько ложек «гуманы» в обмен на любую хозяйственную помощь, ведь теперь на работу уходил только папа, а мы с мамой делили заботы о малыше.

Мама быстро сориентировалась и назначила таксу в мерных ложках, прилагающихся к банке, и отсыпала мне смесь в чашку в качестве вознаграждения. Я ела ее в сухом виде, облизываясь, как кошка, и искренне полагала, что ничего вкуснее я в своей жизни не ела.

И однажды мама посулила мне целых полчашки «гуманы», если я посижу с братом одна, позволив ей съездить с папой на базар. А то, мол, она так давно света белого не видала, что ей грозит послеродовая депрессия. Об этом жутком недуге я тоже была наслышана от мадам Пэрну и потому согласилась. Это был мой первый опыт, который вскоре стал нормой, так как я справилась.

Справедливости ради надо сказать, что мой брат не был настолько противным ребенком, как маленькие французы, которых, видимо, описывала в своем пособии Лоранс Пэрну. С 8-ми до 11-ти утра и с 4-х дня до самого «хамуша» он спокойно спал в коляске на балконе, не требуя укачиваний, а проснувшись, только улыбался, кушал и какал. Грязные подгузники я приноровилась вытаскивать из-под него одним легким движением и прицельно швырять их прямо в таз, стоящий в ванной. Стиральной машины у нас не было, поэтому я включала над тазом мощную струю воды и возвращалась к нему, только когда особо противные следы были смыты. Подгузники я простирывала сама, а большие пеленки складывала в мешок, чтобы потом отнести тете Рае в прачечную.

Вскоре я совершила простое, но гениальное открытие: если я не буду пеленать бэйбика до возвращения родителей, об этом будем знать только я и он, а он ябедничать, к счастью, еще не умеет. А выгода налицо: если пеленать его заново после каждого туалета, и мне труда больше, и грязного белья. И в промежутках между малышовыми «гулянками» я стала с успехом халтурить. После первого же испачканного подгузника, я обмывала малютке попу кипяченой водой, как учила меня мама, стелила на большую родительскую кровать клеенку, сверху пеленку и клала туда малыша в одной распашонке. И сама ложилась рядом с книжкой. Брат дрыгал ногами, агукал и особо мне не мешал. Есть и пить я давала ему, согласно его расписанию, оно было записано у меня на бумажке. Если мама не появлялась до 4-х дня, я снова сворачивала брата в кулек, надевала на него чепчик и шапочку, запихивала в теплый конверт, конверт в коляску, а коляску выставляла на балкон. Если мама возвращалась до вечернего гуляния, я делала вид, что «мы только что обкакаклись, подмылись и как раз собирались перепеленаться».

На мое счастье, купание младенца мне не доверяли, впрочем, как и маме. Купал его только папа, мама только подносила полотенце. Все остальные тонкости материнства я вполне освоила: уверенно сыпала на младенческую попу американский тальк, чтобы не было опрелостей, а если он орал, запихивала ему в рот пустышку с британским флагом, приговаривая карлсоновское «плюти-плюти-плют».

Когда я не сидела с младенцем, то нацепляла свои «хай-фай» наушники, врубала на полную мощь диско и гладила на кухне выстиранные подгузники. Труд этот был несложным, но монотонным и долгим, и тем располагал к раздумьям. Я глядела в распахнутое кухонное окно, где весело бежала в горы оживленная тегеранская улица, вдыхала льющийся снаружи теплый ветерок, в котором свежий горный воздух сливался со смогом, образуя неповторимый, чисто тегеранский аромат, и размышляла о том, что материнский труд оказался вовсе не таким страшным, как представляет его себе мадам Пэрну. Он страшен другим – однообразием. Вот мне всего десять и это мой брат, а не сын, но даже я уже давно не выхожу во двор играть с друзьями, книжки читаю урывками, а Светлана Александровна прощает мне не сделанные уроки, как будто кормящая мать – это я.

В начале декабря я заявила, что мне нужно готовиться к новогоднему концерту и стала сбегать от нашего «кулька» во двор. В конце концов, его настоящая мать была не я.

Но как только моя нагрузка по уходу за младенцем снизилась, я решила, что мамой, конечно, однажды стану. Но как можно позже. А до этого мне надо как следует насладиться жизнью без подгузников.

* * *

8-го декабря 1980-го года какой-то маньяк убил в Нью-Йорке Джона Леннона, песни которого мы слушали и любили.

Об этом нам с мальчишками рассказал Артурчик, слушавший в каморке у дяди Коли иностранное радио.

С началом войны все «совграждане» в Тегеране, включая посольских, стали ловить «вражьи голоса» на русском – но только для того, чтобы узнать правдивые новости про нашу ситуацию. А то иранское радио все время передавало, что «иранская армия вновь успешно отразила все атаки и оттеснила противника назад к его границам». А Ирак в тот же день и час сообщал прямо противоположное: «иракские войска по-прежнему успешно наступают, продвигаясь вглубь тыла противника, иракские ВВС планомерно уничтожают все стратегически-важные для Ирана объекты, иранская армия физически истощена, морально раздавлена и вот-вот уступит Ираку злосчастную речку…»

Диппочта с началом войны и прекращением авиасообщения с Москвой ходить перестала, поэтому свежая советская пресса больше не доставлялась даже в посольство. Если только привозил с собой кто-то из отпускников – с недельным опозданием, потому что четыре дня вез ее на поезде.

У нас был хороший японский транзистор: «поймать» на нем советскую радиостанцию «Маяк» было вполне возможно. Но советское радиовещание было крайне скупо на подробности «нашей» войны, ограничиваясь краткими сообщениями, что Иран и Ирак все еще воюют у своих границ. Советский Союз будто не придавал ирано-иракскому конфликту особого значения, подчеркивая, что он локальный и страшно далекий от интересов советского народа. Это было несколько обидно. Как будто мы, часть того самого народа, не были здесь – в самом эпицентре событий – и не рисковали своей жизнью, ради задания партии и правительства работать в воюющем Иране! Как будто над нами не кружили бомбардировщики и нас не поливало черным дождем из вонючих от взрывов туч! Как будто до нас не доносились отзвуки разрывов снарядов на соседних улицах и как будто мы не узнавали из «голосов», сколько на самом деле там погибло людей! Не где-нибудь, а в соседнем переулке!

И пусть Союз делал вид, что нас нет, но мы-то сами знали, что ежедневно рискуем жизнью, хоть и делали вид, что нам все нипочем. Нам просто некуда было деваться.

Мы с мальчишками слушали «голоса» в каморке у Артурчика: у него там была самая хорошая техника и он умел ловить любые радиостанции.

Артур знал диапазон и частоту русского вещания «Голоса Америки», Би-би-си, радио «Свобода» и «Дойче велле» («Немецкой волны»), их мы слушали вместе. А без нас Артурчик слушал радио «свободного Курдистана», вещающее на фарси, и потом пересказывал нам правдивые новости о войне. Курды жили и в Иране, и в Ираке, и им не было нужды подвирать в пользу одной из воюющих сторон.

Западные «голоса» сообщали, что ирано-иракская война направлена «на изнурение» физических, моральных и стратегических сил противника. А идет она, по данным международных наблюдателей, базирующиеся в Никосии, на острове Кипр, «с переменными успехами то одной стороны, то другой».

Единственная радость, что все эти «переменные успехи» происходили на границе близ злосчастной речки, а мы довольствовались злобно жужжащими над нами каждый вечер истребителями и раскатистым эхом взрывов. В жилой дом в приличном квартале Тегерана при нас бомба попала только однажды – и за нее Ирак даже официально извинился перед Ираном, это была ошибка летчика. Правда, людям, жившим в том доме, от этих извинений легче не стало. Дом тот был недалеко от нас, и мы видели дым пожарища. И после этого случая снова стали бегать в укрытие.

Я достала из своей многоэтажной вращающейся кассетницы студийную запись «Битлов» и обвела имя Джона Леннона черным фломастером. В моей «музыкальной этажерке» «Битлз» стали третьей кассетой с траурной рамкой на обложке, до них были Владимир Высоцкий и Джо Дассен. Еще один молодой, талантливый и полный сил мужчина ушел из жизни. Всем им было вокруг 40 лет. Столько же, сколько моему папе, который только недавно вновь стал молодым отцом. Это было так страшно, будто рушился мир.

Чтобы не думать о грустном, я достала сборник «Трое под одной крышей», он всегда поднимал мне настроение.

Особенно я любила перечитывать рассказы «Размазня», «Пропавший без вести» и «Цветочные часы» Хосроу Шахани и «Похвалу лености» Ферейдуна Тонкабони.

Но в этот раз я перечитала упомянутые господином Рухи рассказы про машину по борьбе с неграмотностью и про захват Тегерана-2009 «пейканами».

В новелле «Машина по борьбе с неграмотностью» рассказывалось, как в 2006-м году ООН возложила на Иран ответственность за борьбу с неграмотностью во всем мире. Тогда один молодой иранский ученый изобрел агрегат вроде печки: в него засовывали «сырых» неграмотных людей, а он «выпекал» из них грамотеев разной степени «прожарки». Степень образованности зависела от времени обработки: люди со средним образованием «выпекались» за одну минуту, а профессора и ученые – за две. Неграмотность уже почти победили, но однажды оператор машины что-то напутал, и машина выпустила огромную партию «непропеченных» специалистов. А на следующий день – новые неприятности: оператор задремал – и из машины посыпались «пересушенные» доктора и бакалавры (см. сноску-8 внизу).

А рассказ «Год 2009-й…» повествовал о том, как к этому времени концерн «Пейкан» («Peycan» – самый популярный в Иране бюджетный легковой автомобиль производства местного автоконцерна «Iran Khodro») захватит весь Иран и начнет распространяться по всему миру. «Пейканами» станут называться национальные банки, кинотеатры, газеты, мыло и газировка. Ими станут премировать и выдавать на их покупку денежные займы. Исконное название сохранит только концерн «Швеппс» – и то только благодаря свой навязчивой телерекламе. В итоге, правда, выяснится, что двигатели для этого самого «пейкана» в Иране производить так и не научились, зато некий «азиатско-американо-европейский консорциум» тянет через страну магистральный газопровод. Этот консорциум и развел «пейканоманию», чтобы наивные иранцы думали, что у них все национальное (см. сноску-9 внизу).

Было смешно читать этот рассказ, представляя себе скромные шустрые «пейканчики», какими кишел весь Тегеран.

Знали б они, что в 2005-м году иранское правительство будет умолять автоконцерн «Iran Khodro» прекратить производство «пейканов»! Не иначе как Тонкабони-ага и впрямь предвидел будущее: «пейканы» действительно захватили Иран! Иранцы ни за что не хотели отказываться от отечественной машины – дешевой, выносливой и экономичной. Кто имел возможность, приобретал новую, а остальные перекупали друг у друга подержанные «пейканчики», не давая просочиться на иранский рынок не только иномаркам, но и собираемым в Иране лицензионным моделям «Пежо» и «Сузуки». А гордые «пейканы», как назло, никак не выходили из строя – служили десятилетиями, легко и дешево ремонтируясь умельцами в маленьких частных гаражах, лишая крупные автосервисы и автосалоны прибыли. В результате «пейканы» объявили «не экологичными» и полностью сняли с производства, но для этого правительству пришлось нижайше просить об этом руководство автоконцерна «Иран Ходро».

Но гордый «Пейкан» все равно жив: лицензию на его производство сразу же приобрел Судан – и с 2005-го года и по сей день суданцы собирают знаменитый иранский автомобиль у себя в Хартуме, закупая комплектующие в Иране (см. сноску-10 внизу).

Потом я перечитала рассказы Ферейдуна Тонкабони «Ходьба по рельсам» и «Из ночи, из заключения» – и мне вспомнились папины слова о том, что Персия вечна и бесконечна. Потому что подшучивать над самими собой, высмеивая собственные пороки, по плечу только сильным и мудрым – так говорил мой папа.

Заодно я обнаружила в сборнике «Трое под одной крышей» забавный рассказ, легко переделывающийся в пьеску для нашего с мальчишками исполнения на очередном концерте самодеятельности. В своей новелле «Как ухаживать за мужем» Хосроу Шахани очень смешно рассказывал, как слепо некоторые иранские «ханум» следуют советам западных женских журналов по налаживанию семейной жизни, и как глупо это выглядит со стороны (см. сноску-11 внизу).

Я уже прямо видела Серегу «несчастным Хабиб-джаном», а себя – «заботливой Миной-ханум». Макс будет неотразим в роли «проклятого доктора Хильдера Гавзера», а Вовку назначим «сердобольным другом несчастного Хабиба». Для Танюшки с Сашкой ролей в рассказе не было, но их можно запросто придумать. Например, Танька будет подружкой Мины-ханум, которой та жалуется, что муж не ценит ее заботу. А Сашка – разносчиком женских журналов, которого замученный Хабиб-джан уговаривает больше не приносить их в его дом.

Я полагала, что едва ли Шахани-ага обидится на нас за эти небольшие фантазии, а еще менее вероятно, что он о них узнает. Зато наш главный массовик-затейник Грядкин идеей «ухаживания за мужем» наверняка загорится, и к Новому году у нас будет новая сценка!

Тем более что подготовку концерта к новогоднему банкету уже давно пора было начать. Война войной, но праздники в нашем бимарестане никогда не пропускали. А теперь они нужны были и для того, чтобы прогнать страх. Никто, конечно, в нем не сознавался, но иногда он все же приходил – противный и липкий.

Сноска-1:

Ирано-иракская война – вооруженный конфликт между Ираком и Ираном, продолжавшийся с 1980-го по 1988-й год. В западных исторических справках фигурирует как Первая война в Персидском заливе, в иранских как « дефа́-йе могаддас» («священная оборона» – перс.) или « джанг-е тахмили́» («навязанная война» – перс.), а в иракских – как «кадиссийя́т Саддам» («Кадисия Саддама» – араб.) – в честь взятия арабами Кадисии в ходе завоевания ими Персии (в декабре 636-го года н. э. близ города Кадисия в Месопотамии 40-тысячное персидское войско под предводительством Рустама Фаррох-заде встретилось с войском арабов – мусульман, возглавляемых Саадом ибн Абу Ваккасом).

Иранская «священная оборона» началась 22-го сентября 1980-го года с вторжения иракской армии в иранскую провинцию Хузестан. Формальным поводом стала приграничная река Шатт-эль-Араб (персидское название – Эрвендруд), происходящая из слияния рек Тигр и Ефрат и впадающая в Персидский Залив. Западный ее берег находится на территории Ирака, а восточный – Ирана. С незапамятных времен страны-соседи периодически вступали в борьбу за единоличное владение этими водами, пока в 1975-м году, во время правления последнего шаха Мохаммеда Пехлеви, границу не установили ровно по центру русла Шатт-эль-Араба. Иран и Ирак получили равные права на использование половины реки со своей стороны, и пять лет это разумное решение всех устраивало. Пока Ирак не пересмотрел свое к нему отношение ввиду победы у соседей исламской революции. 17-го сентября 1980-го года Ирак объявил, что в одностороннем порядке отменяет соглашение по разделу реки Шатт-эль-Араб от 1975-го года и объявляет реку полностью своей. С этим заявлением пограничные войска Ирака попытались передвинуть государственную границу на свое усмотрение, а иранские пограничники, разумеется, стали свою территорию оборонять. Тогдашний президент Ирана Банисадр размышлял целых три дня, прежде чем объявить мобилизацию, и объявил ее только 20-го сентября, когда иракские войска уже вовсю попирали государственные границы молодой исламской республики.

22-го сентября 1980-го года иракские войска атаковали Иран с трех фронтов и нанесли ряд авиаударов по стратегически-важным для Ирана военным объектам. Иран тут же ввел военное положение в своих территориальных водах Персидского залива (что означало невозможность осуществления там каких-либо гражданских перевозок и, соответственно, убыток для всех стран, чьи торговые пути пролегали через объявленную военной зону).

Пока президент Бансисадр мобилизовал гражданское население и доставшуюся ему от шаха армию, с которой новая власть еще не очень умела управляться, и гражданское население, иракские войска успели существенно продвинутся вглубь Ирана. Однако собравшись с силами, Иран оказал столь упорное сопротивление, что не только остановил наступление, но и откинул противника назад. Пока в южной части страны шли военные действия, крупнейшие города Ирана, а особенно его столица, подвергались регулярным массированным авианалетам иракских ВВС. В первый год конфликта у Ирана были проблемы с вооружением: западный мир не желал вооружать страну победившего ислама.

А вот у Саддама Хусейна, развязавшего конфликт, помощники нашлись. В первый год войны активнее всех Ираку помогал Египет: на июнь 1981-го года стоимость египетских военных поставок Ираку составила $25 млн. Также на стороне Ирака выступил Кувейт, что привело к охлаждению ранее теплых ирано-кувейтских отношений. Осенью 1982-го года иранские ВВС даже бомбили кувейтские нефтехранилища, расположенные рядом с иракской границей.

Но к лету 1982-го года, решив вопрос с поставщиками вооружения, Иран успешно вернул оккупированные Ираком территории. После этого стороны начали изнурительную войну «на измор» – на истощение сил противника. Она продлилась 8 лет и закончилась перемирием, подписанным 20-го августа 1988-го года. В отношении спорной реки документ о перемирии восстановил довоенную ситуацию, поэтому в ходе затяжной восьмилетней ни Иран, ни Ирак ничего не выиграли.

По продолжительности, задействованным ресурсам и человеческим жертвам ирано-иракская война официально считается крупнейшим военным конфликтом между суверенными государствами «третьего мира» после 1945-го года. В ходе войны обе стороны применяли химическое оружие.

Вот какие цифры приводятся сегодня относительно основных поставщиков вооружений Ираку между 1973-м и 1990-м годами (около 10% мирового рынка вооружения).

Поставщики

млрд. долларов США (курс $ на 1990 год)

% от общих поставок

СССР 25.2 57

Франция 5.6 13

Китай 5.2 12

Чехословакия 2.9 7

Польша 1.7 4

Бразилия 0.7 2

Египет 0.6 1

Другие страны 2.1 4

Итого 43.9 100.0

Кто же вооружал Иран, стало известно лишь за два года до окончания войны в заливе, в связи с чем в конце 1986-го года разразился международный скандал, ставший известным всему миру как «Ирангейт». Выяснилось, что Ирану тайно поставляли оружие США – несмотря на то, что официально Штаты не признали новый режим и разорвали с Ираном дипломатические отношения, а исламская власть держала в заложниках американских дипломатов. Официальные власти США оправдывались тем, что военные поставки Ирану осуществляли частные американские корпорации, производящие вооружение, при посредстве израильских бизнесменов. Так или иначе, но мир узнал, что США тайно вмешивались в ирано-иракский вооружённый конфликт, поставляя оружие и запасные части к боевой технике Ирану. А разоблачение началось с крупной партии зенитных ракет «Хок», которые США продали Ирану осенью 1985 года.

Сноска-2:

Из блога экс-посла ИРИ в РФ Резы Саджади:

«Иран использовал истребители-перехватчики F-14А (Tomcat), истребители-бомбардировщики F-4D Fantom и некоторые другие самолёты, ранее закупленные в США. Но из-за наложенных санкций часть иранских самолётов, вертолетов и танков не получала запчастей и была практически бесполезна.

Бомбёжки со стороны Ирака часто проводились несколькими самолётами одновременно, зафиксировано 831 обстрелов и бомбёжек иранских городов.

Соотношение атак воюющих сторон:

Иран – 90 ракетных атак (защита)

Ирак – 410 ракетных атак; 421 бомбёжка городов

Ирак был в более выигрышной позиции: вооружение ему слали буквально со всех концов Земли, а благодаря США, Ирак получал информацию о местонахождении иранских ВВС с территории Саудовской Аравии. Зато теперь в Тегеране – в парке у музея Исламской Революции и Священной Обороны, открытом в 2011-2014-м годах —, красуются образчики «пленной техники» грозного оружия из самых разных стран.

Из советских машин тут представлены БТР-50 и БТР-60, «амфибия» БМП-1, танки Т-54, Т-62 и Т-72, истребитель МиГ-21, ракета земля-воздух С-75 («Двина») и, конечно же, ракетный комплекс «Катюша». Есть тут и британский танк «Chieftain» и американский M-113, и истребители F-4 Fantom и F-5T (F Tiger II), и многое другое.

Экспозиция зала музея под названием «Внезапное нападение и справедливая защита», посвященная вероломному нападению Ирака и необходимости всеобщей мобилизации, охватывает и более ранний период, рассказывая также о создании добровольческих отрядов «Басидж» сразу после победы Исламской Революции. Это важный момент: 45% погибших в войне принадлежали именно к силам Басидж. Зал освещает сложный для Ирана промежуток с 1 апреля 1979 до весны 1981 года».

Сноска-3:

«Трое под одной крышей», издательство «Художественная литература», 1976 год, серия «Народная библиотека» – сборник персидских юмористических и сатирических рассказов иранских писателей-сатириков 1920-60-х годов, куда вошли произведения Мохаммеда Али Джамаль-заде, Хосроу Шахани и Ферейдуна Тонкабони. В предисловии к советскому изданию сказано, что «молодые иранские авторы остроумно обличают пороки буржуазного общества: ханжество и напускную добродетель богачей, продажность чиновников и бичуют отжившие традиции».

Сноска-4:

Грауэрман Григорий Львович (1861—1921), московский акушер и крупный организатор дела родовспоможения в Москве. Окончил естественный факультет Петербургского университета и медицинский факультет Московского университета, после чего поступил экстерном в родильный приют при Старо-Екатерининской больнице и стал преподавателем фельдшерской школы при ней. В 1898 году стал заведующим этим приютом, значительно расширив его. В то же время он много работает по общей организации родовспоможения в Москве, выступая с докладами в Московском акушерско-гинекологическом обществе и в целом ряде комиссий при Московской городской управе. В 1907 году под его руководством открыт Лепехинский родильный дом, во главе которого Грауэрман оставался до смерти. В 1910 году открыл единственную и первую в России больницу для послеродовых заболеваний им. Тимистера. В своей деятельности Грауэрман убежденно и настойчиво проводил идеи широкой охраны материнства и младенчества, а в полной мере развернул свои идеи при советской власти, к которой пришел одним из первых среди врачей. Грауэрман скончался в 1921 году в Германии, куда он поехал в отпуск.

Из истории здания: в двух зданиях (современный адрес – Новый Арбат улица, дома 5 и 7, старый адрес – Большая Молчановка, дома 3 и 5, затем – проспект Калинина, дома 15 и 17) был открыт родильный дом. Дом 7 стал лечебным корпусом, а в доме 5 разместился административный корпус, здания соединены переходом на уровне второго этажа.

Точная дата открытия роддома неизвестна, однако в справочнике «Вся Москва» за 1917 год нет родовспомогательных учреждений по этому адресу, а уже 20 ноября 1919 года в роддоме Грауэрмана родился Василий Васильевич Уздеников (и в марте 1921 года – сын Сталина Василий) и в справочнике «Вся Москва» 1922 уже есть «Грауерманов Родильный приют по адресу Большая Молчановка, дом 5».

Последний ребенок в родильном доме №7 им. Грауэрмана Киевского районного управления здравоохранения родился предположительно 3 сентября 1990 года.

В этом роддоме родились: Андрей Миронов, Кир Булычев, Булат Окуджава, Вера Глаголева, Марк Захаров, Александр Збруев, Михаил Державин, Александр Ширвиндт.

Родильный дом Грауэрмана «снимался» в лентах «Влюблен по собственному желанию» и «Место встречи изменить нельзя».

«Грауэрман» оказался героем не только заметок в прессе, но и сетевых дебатов москвичей. Вот выдержки:

«Это было одно из самых знаменитых мест в этом районе. Очевидно, Булат Окуджава был один из первых новорожденных», – рассказывает историк, краевед Сигурд Шмидт. Сигурд Оттович, сын академика Шмидта – всю жизнь прожил на Арбате. На его глазах роддом становился частью истории не только медицины, но и культуры. 7 марта 1941-го прямо со спектакля сюда привезли Марию Миронову и у нее родился сын – Андрей.

«От нашего дома на улице Алексея Толстого мама с отцом пешком дошли в этот роддом. Мы жили рядом. Я с гордостью говорила: я родилась в центре Москвы, в роддоме имени Грауэрмана», – вспоминала народная артистка России Вера Глаголева.

Родиться «у Грауэрмана» – это был верный признак коренного москвича. Атмосфера уникальная, врачи – вероятно, лучшие. Роддом хоть и занимал два здания, но считался маленьким. Здесь, в доме №5, на третьем этаже рожали, а из дверей дома №7 пациенток провожали уже с пополнением.

Отрезок Калининского проспекта от ресторана «Прага» до Арбатского переулка прежде был территорией молодых отцов. Здесь, на тротуаре, они дежурили, переживали, нервно курили, а потом и кричали, стоя под окнами палат роддома, на всю центральную улицу: Маша, Даша, Настя – ну как? кого родила?

Эти счастливые крики не стихали весь двадцатый век. Роддом Гауэрмана всё пережил – и голод, и войну. Стоял на тихой улице, а оказался на громком проспекте. В 1991-м роддом решили закрыть».

А вот мнения и воспоминания рядовых москвичей:

«Можно вполне уверенно предположить, что момент организации роддома №7 связан со специальным декретом 1918 года, которым был создан Отдел охраны материнства и младенчества при Народном комиссариате государственного призрения. Этому отделу отводилась главная роль в решении задачи строительства нового здания социальной охраны грядущих поколений».

«А особую популярность роддом имени Грауэрмана получил не благодаря Г.Л.Грауэрману, а потому, что был роддомом для жен партноменклатуры, следовательно условия там были гораздо лучше, чем в других медучреждениях».

«Моя мама родилась „у Грауэрмана“ в 1920 году, и всегда считала, что ее брат и сестры (старшие), родились там же! Оказывается, не могли они там родиться, поскольку родились до 1918 года. Ну а я родился у „настоящего Грауэрмана“, т.е. в Лепехинском роддоме на Покровке, 22А. И ещё там родилось много нас – архитекторов. И появилась тут идея, а не собрать ли нам нас – птенцов грауэрманова гнезда. Место мы предоставим – Союз наш любимый – архитекторов, недалеко, кстати, от роддома, в Гранатном переулке. Что думаете, грауэрманцы?»

«Я родилась в роддоме Граурмана осенью 1949 года. Моя мамочка часто говорила, что если бы не уникальные врачи, то ни ее, ни меня не было бы на свете (роды были очень тяжелые). Спасибо за жизни. Когда бываю на Арбате и прохожу мимо, всегда волнуюсь. Когда меня спрашивают, москвичка ли я, часто отвечаю, что не просто москвичка, а москвичка-премосквичка: родилась в Грауэрмана… Очень горжусь…»

«До Нины Ипатовой главным врачом был Марк Григорьевич – напомните фамилию плиз – он работал там лет двадцать наверное. Кто-нибудь помнит его?»

«Мне рассказывала моя мама, что 12 апреля 1935 года, когда она родила меня, она звонила мужу (моему отцу) по телефону, который стоял около ее кровати!!!! Мои родители были простые граждане СССР. Жили мы тогда в Гагаринском переулке, что брал начало от станции метро „Дворец Советов“ (в настоящее время – „Кропоткинская“)».

«А я в нём сына родила. Ни к какой „номенклатуре“ не принадлежала. Просто рядом жила. Поклон врачам, выходили. До сих пор вспоминается вид из родильной палаты: зеленые купола церкви. И счастливый муж под окном, под дождём, в потоке прохожих…»

«Да-да. Мои родители тоже жили недалеко: 1-й Смоленский переулок. В подвале дома у них была комнатка 7 кв. м. Воспоминания раннего детства – запах сырости. Мама родила меня в 20 лет. Была ЧСИР. Деда расстреляли в 37-м. Вот такая „номенклатура“…»

Сноска-5:

Аринштейн Л. М. « «Персидские письма по поводу гибели Грибоедова» (А.С Грибоедов. Материалы к биографии, сборник научных трудов):

«5 раджаба (29 декабря 1828 г./10 января 1829 г.) вновь назначенный посланник русского императорского двора Александр Сергеевич Грибоедов в сопровождении пышной свиты прибыл ко двору персидского шаха Фатх-Али в Тегеран. Работа предстояла тяжелая. После заключения Туркманчайского мирного договора в апреле 1828-го года основной задачей российского посланника было добиться от шаха выполнения статей мирного договора и, в частности, выплаты контрибуции по итогам русско-персидской войны. За проигрыш в войне была вынуждена расплачиваться вся страна, что значительно усилило недовольство в персидском обществе».

По данным исследователей, к кровавой стычке привел тот факт, что с января 1829-го года Грибоедов предоставил на территории русской миссии убежище армянам, просившим его о помощи с возвращением на родину в Эривань, которая к тому времени стала частью Российской империи. Среди них были две армянские наложницы, сбежавшие из гарема шахского родственника Аллаяр-хана, и евнух-армянин из гарема самого шаха. Это и стало «спусковым крючком» для толпы исламских фанатиков, которые начали антироссийскую пропаганду на базарах и в мечетях. А при шахском дворе, в свою очередь, ненависть к России разжигали английские дипломаты – в условиях «большой игры» они не желали, чтобы Россия усилила свои позиции в Азии.

30-го января 1829-го года на территорию российской миссии ворвалась разъяренная толпа. Конвой миссии из 35 казаков оказал сопротивление, но силы были неравны. Грибоедов лично спустился к входной двери и оказал сопротивление. В схватке погиб весь конвой миссии и сам Грибоедов (хотя некоторые ученые в это не верят до сих пор, так как тело дипломата, изуродованное до неузнаваемости, опознали только по ранению мизинца, полученному на дуэли с А. И. Якубовичем в 1818-м году). Из всего русского посольства спасся лишь секретарь миссии Мальцов – по его собственному утверждению, слуга миссии завернул его в ковёр и поставил в угол комнаты среди других ковров. Однако некоторые исследователи полагают, что Мальцов близко дружил с одним из персидских ханов и заранее спрятался в его доме.

Резня в Тегеране вызвала дипломатический скандал между Россией и Персией – но недолгий. Улаживать отношения с Николаем 1 шах послал в Санкт-Петербург собственного внука Хозрев-мирзу – и в числе прочих щедрых шахских даров при монаршем внуке был знаменитый алмаз «Шах», не имеющий цены. Дары были приняты – и шахский внук добился не только императорского прощения, но и смягчения бремени контрибуции, выплата куруров была отложена на 5 лет. Приняв алмаз, Николай 1 молвил Хозрев-мирзе так: «Я предаю вечному забвению злополучное тегеранское происшествие».