Текст книги "Midian"

Власть

Стук: быстрый и разражённый. Мари посмотрела в глазок и тут же взволновалась. Но она решила отворить. Проглядывая в щель, она задала пришедшему человеку единственный вопрос: «Что тебе здесь нужно?» Незваный гость стал врываться, навалившись на дверь всем своим телом. Всё играло против Мари: его отупевший напор, неожиданность и его внушительный вес, поскольку к ней пожаловал именно Керт. Её физическая сила была несоизмерима с его. Её отшвырнуло к стене. И он вошёл, изображая надменного короля и всевластного хозяина. Мари давным-давно разорвала с ним отношения, выставив его за дверь. Он получил развод. Это произошло сразу, как ей стало известно, что он прислужник Вуна. Он таил на неё обиду и злость с тех пор. Ему хотелось отыграться.

Мари, не выдержав такой наглости и грубости, воскликнула:

– Я тебя не звала сюда! Уйди из моей жизни!

– Я буду делать то, что хочу. Вызывай полицию, если угодно. Но от всех зол меня обезопасит высокий господин, – выдал он. Тембр голоса и даже его мимика копировали «высокого господина». Он осмотрел пренебрежительно ту квартиру, где жил раньше. И свободно прошёл в гостиную, оставляя грязные следы от подошв. Мари накинулась на него, яростно сея пощёчины:

– Как ты смеешь?! Это не твой дом!

Он заломил её руки и прокричал повелительно, брызжа слюной:

– Я смею всё! У меня есть власть! Власть!..

Его голос хрипел от истеричного надрыва. Мари выскользнула и метнулась в угол комнаты. Она молчала, прожигая его зрачками. Керт отодвинул полу пиджака и продемонстрировал ей оружие. Мари оцепенела, но не теряла бдительности. Керт сел на диван и включил телевизор. Сейчас показывали одного из его любимых шоу. Но он предпочёл довести начатое до конца. Он произнёс, положив ноги на низкий стол и уронив всё, что было на нём:

– Вот ответь, что ты из себя представляешь? Звонишь на передачи, в службы поддержки, не зная, куда себя приткнуть, несчастная, оставленная всеми! И ты простая журналистка… Ты ничего не умеешь, кроме как писать статейки и получать за них грош. Можешь ли ты мне приказывать?! Нет. Ибо ты – подножная пыль. Твой удел – рабство. А знаешь, кто я? Я лучший друг Андерса Вуна. Он меня уважает. Он знает, что я никогда его не предам. Моя жизнь – эталон морали, преданности и чистоты. А подобные тебе этот мир только гадят и уродуют.

Мари поражал далеко не этот несусветный бред, а то, что у Керта был вооружён. И она не сомневалась, что ему вдруг может взбрести в голову её убить. Мари решила молчать, как и впредь, и ему не перечить.

Керт продолжал, копируя Андерса повадками:

– Этот великий человек, гений, отверженный вами, так меня ценит, что доверил мне важное задание. Мари, ты же помнишь Даниэля Велиара?.. Да?

Бывший супруг Мари знал, на что надавить. Конечно, она прекрасно помнила Даниэля Велиара. И он ассоциировался у неё исключительно с утратой Адели. Она винила его в трагичной гибели дорогого человека. Более того, Мари презирала и ненавидела Даниэля, не желая слушать его слов раскаяния. И боль потери до сих пор правила в ней. И Керт начал резать по больному, разгораясь в садизме:

– Да-да, тот самый Даниэль, что сломал судьбу этой… как её там звали? Да не важно. Мне необязательно помнить, как было имя той шлюхи. Мой господин доверил мне устроить для выродка западню, такую кровавую расправу… Ты представь, как я дорог Вуну, если он позволил мне его покарать! Зло должно быть наказано.

Что-то дрогнуло под сердцем Мари. Она желала, что в голову Даниэля прилетит бумеранг содеянного. Но сейчас, когда возмездие могло исполниться (и ещё от чьей руки!), ей стало горько за него. И Мари изрекла голосом таким ровным, насколько это возможно:

– Что ж, Керт. Наконец-то… Андерс действительно тобой дорожит. Как вы хотите расправиться с этим ничтожным и низким человеком?

Вальяжно раскинувшись на подушках, Керт начал ленно и медлительно:

– Боюсь, ты не постигнешь блестящий расчёт моего господина. Уровень не тот. Может, поймёшь что. Наш ненавистный враг пока ещё не в Мидиане. Он отлучился на несколько дней в своё захолустье, что где-то на море. Взял туда девку… Когда он будет возвращаться, то мы перехватим его на самых подступах к Мидиану и отберём потаскуху. И будем использовать её, как наживку. Запрём её в храме. Когда Велиар окажется на Штернпласс, чтоб спасти эту тварь, то получит пулю от меня. День его рождения станет датой его гибели… Ну? Что ты смотришь своими пустыми глазами?

Керт усмехнулся, полагая, что Мари ничего не может понять. Она не произносила и звука. Флоренц поднял свою тяжесть с дивана. Он собрался уйти, видя её покорность. Двигаясь мимо неё, он напоследок бросил укоризненно:

– Для тебя вся радость – в смерти другого. Как это унизительно!.. А для нас с Андерсом радость в том, что мы боремся за справедливость.

В день выставки

Холсты, что на закате дня будут впервые представлены Мидиану, находились за огромным багровым занавесом, протяжённым во всю стену. Плотный бархат скрывал картины предстоящей выставки. Кристиан знал, что сегодня вечером вспыхнет не только заря. Утренний свет щедро заливал де Снора из огромных окон. Но ни он, ни мрамор галереи не могли согреться в приветливых лучах. Кристиан стоял посреди зала, глядя на алую портьеру. Она казалась ему похожей на реку крови. В его руках была белая тонкая папка.

– Вы желали поручить мне что-то?.. – с робостью, но отлично поставленным голосом произнёс безликий человек, что затерялся где-то за колоннами. Он скользил меж них, как тень. Своей речью он вывел Кристиана из задумчивости. Де Снор сделал деликатный жест рукой, чтоб тот приблизился. Живописец протянул ему папку, говоря:

– Там моё письмо. Такое своеобразное послание… Прочтёте его слово в слово и только после этого откроете занавес.

– Всё будет так, как Вы приказываете.

– О! Я умоляю об этом! – горько произнёс Кристиан. Немеющие губы нервно ухмыльнулись. Но продолжалось это лишь мгновение. И он обернулся льдом, твёрдо заключив:

– Я к Вам с того света явлюсь, если не исполните, и утащу в озеро Коцит. Прощайте.

Безликого слугу де Снор вчера выкупил у Вуна за крупную сумму. Андерс велел, чтоб тот не смел ослушаться Кристиана. И покинутый раб считал своим высоким долгом выполнить любые напутствия Андерса – бога, бережно передавшего его художнику… У безликого затаился соблазн взглянуть за портьеры. Ведь Кристиан не запрещал ему самому посмотреть на картины. Он чуть отодвинул край, проник взглядом туда, чтоб различить хоть один силуэт… Он крикнул в сердцах, роняя папку:

– Господи!.. Господи!

Поворот

Ева, прижавшись загорелым лбом к прохладному стеклу и наблюдала знакомый, отличный от полюбившегося южного пейзаж, проносящийся за окном. Утро выходного дня. Дорога пустовала в сизой прохладе. Она произнесла, вздыхая:

– Как же я хотела, чтоб мы остались в Энифе ещё немного…

Даниэль с довольной ухмылкой произнёс как можно светлее, поскольку знал о её сумрачных опасениях по поводу возвращения:

– Работа не ждёт. Кому-то нужно поднакопить на погремушки. Пока подумай о свадьбе. Ну, там… Концепция, конкурсы, платье.

– Боже! Да хоть бы всё было хорошо!.. На тебя уже дважды покушались, – не могла она успокоиться.

– Премного больше… Но не переживай, а! Тебе не дует? – решил уточнить он по поводу своего открытого окна. Ева повернулась к нему, чтоб ответить со смешком:

– Мне уже очень удачно надуло!

– Потому что я старательный, а ты такая прекрасная… Глянь-ка! Кто это там? – и Даниэль начал всматриваться в одинокий силуэт, который плёлся по обочине в отдалении. По мере того, как они начали приближаться ближе, можно было различить, что это женщина. Она усиленно подавала знаки, чтоб их машина остановилась. Казалось, она могла бы для этого кинуться и под колёса. И Даниэль проехал мимо нее, но встал неподалёку. Ева видела в зеркало, как неизвестная бежала к ним. Она походила или на безумную или сильно бедствующую. На голове – капюшон, выбивались растрёпанные рыжие волосы, у носа она держала пропитанный алым платок. Одежда разорвана и внушительно испачкана следами от грязи или от крови.

– Зачем ты хочешь её подобрать? Вот задницей чую, что не надо! – недоумённо выпалила Ева.

– Как зачем? Надо подвезти, – спокойно отреагировал Дани.

И неизвестная стыдливо склоняла своё лицо вниз, в тень капюшона, когда быстро проскользнула на заднее сидение. Она плакала навзрыд.

– Что у вас произошло? – двигаясь с места, спросил Даниэль.

Искажённым голосом от слёз и платка, прижатого к носу, она излвгала надрывно и неразборчиво:

– Мой парень поднял на меня руку и оставил на обочине… Я умоляю Вас! Подвезите меня к дому! Я иду уже третий час… Я больше не могу. Никто на меня не обратил внимание!..

– А куда Вам?

– Я покажу! Будет поворот налево…

– Там разве есть какие-то населенные пункты? – Даниэль сдвинул брови.

– Он так больно меня ударил!.. Я не ожидала! Это такая пощёчина! Я ему никогда не прощу!.. – бедняжка изнемогала от горя.

Ну, поворот налево, так поворот налево. Даниэль мог себе признаться, что не знает всей местности рядом с Мидианом. И сомнение его забылось. Незнакомка сидела и рыдала, лепеча что-то про извинения, про неудобство, про свою катастрофу и про благодарность, что они её не оставили. Несчастная указала на узкую дорогу, куда Даниэль должен свернуть. И он это сделал. Он никогда не был здесь раньше. Сначала – тёмная лесная чаща, а затем – остовы заброшенной фабрики и пустыри… Ева обернулась к ней, чтоб спросить, не дать ли ей салфетку. Неизвестная чуть потеряла бдительность и больше не склоняла лица. Их глаза встретились. И Ева увидела в её взгляде знакомую отраву. Там не было и грамма её беды. Ева твёрдо спросила:

– Могу я посмотреть на Ваш нос? Может, у вас перелом и Вам необходима аптечка?

– Мне необходимо быть дома скорее! Я должна собрать вещи, пока его нет!.. Он же меня убьёт, если я ещё попадусь к нему на глаза! Он будет кричать, что я принадлежу только ему, что я его собственность… – отвечала она, начиная в своём лицедействе фальшивить и тоном голоса и позой. И Ева сама отняла у нее платок, перекинувшись назад. И тут же узнала её.

И крикнула:

– Она лжёт! Разворачивайся!

В мановение ока Берта накинулась на Даниэля, яростно хваталась за его шею, впиваться в него ногтями. Недолго длилось это сумасшествие, когда в руках у Евы оказался её рыжий парик и клок её же светлых волос. Даниэль потерял управление, выпустив на мгновение руль. Машина влетела с грохотом в ров на обочине…

Чьи-то руки, пахнущие знакомым цветочным кремом, взяли его лицо. Он приоткрыл веки. Берта с разводами фальшивой крови под носом стояла перед ним и улыбалась. А вот его кровь была настоящей. Со стороны виска виднелся алый подтёк. Скула была расцарапана почти в том месте, где бледнел старый порез. Его голову ломило от удара. Что касается его джипа, так он упёрся бампером в землю. Но Берта перед ним – невредима, как никогда ранее.

– Милый! Твоя подушка безопасности неисправна. На Еве – ни царапины пока что. Но мы это исправим! – доложила она и поцеловала его в сомкнутые губы. Он оттолкнул её и поднялся на дорогу по насыпи. Его встретил Вун и целая его свита вместе с припаркованными на пустыре машинами. И тут же – лязг наручников, прикосновение металлического дула к затылку.

Берта тоже забралась к ним из ямы и очутилась рядом с Андерсом. Он открыто флиртовал с ней:

– Ты отлично выполнила свою работу! Ну, какая актриса! Звезда! Я тебя проведу в мир кинематографа, станешь самой знаменитой и любимой! Дело сделано идеально. Я и не сомневался в тебе! Сейчас тебя отправят домой. Но звони мне…

И после шепнул одному из пажей:

– Увезите её. Вы же понимаете…

Вуну не нужны были актрисы. И свидетели. Двое рабов повели её в машину. Ей была галантно открыта дверь. И катафалк увёз Берту в последнее путешествие.

– Где она? – глухо спросил Даниэль.

Андерс ожидал этой реплики. Он подошёл к обездвиженному Даниэлю и играючи сказал:

– А! Тебя интересует, где она? Да? Ах, где же она?

Он истерически на него набросился, ударяя его. Даниэля держали за волосы, чтоб господину было удобнее срывать злобу. Сквозь боль он слышал его отрывистые изнемогающие выкрики:

– Её увезли в мой храм… Скоро её прикуют цепями в камере пыток… На колени его!.. Но её только лишь прикуют… Всё остальное сделаю я сам! Я её выпотрошу! Не оставлю на ней живого места!

Он остановился. Даниэль склонился на дорогу, судорожно дыша клубами пыли. Изо рта и носа обильно текла кровь. Андерс поставил ногу на его шею и свысока кинул ему:

– Хочешь, чтоб Ева осталась жива? Выполняй то, что я скажу.

Иен

Иен не мог дозвониться до Даниэля с самого утра. Видимо, у него был разряжен телефон. Видимо, была какая-то веская причина… А Дикс только хотел поздравить его и уточнить, когда и где они соберутся для празднования. Лия уже пришла из школы. Скоро ей предстоят уроки танцев. В перерыве она обычно делала домашние задания. Папа заглянул в её комнату. Она лежала на полу, скрестив ноги и расположив перед собой странную находку – громоздкое радио. Лия что-то с серьёзным видом крутила в нём и щёлкала, пытаясь сделать так, чтоб оно заработало. Она взглянула на Иена и пояснила деловито:

– Я это на нашем чердаке нашла. Оно было в хламе. Вероятно, оно относится к веку так… пятнадцатому.

– Котёночек ты мой помойный, – умилённо вздохнул Иен.

– Только ты не говори маме, что я снова ходила туда, к микробам… – робко попросила она и перевернулась на спину, поставив занимательную и ни на что не годную рухлядь на живот.

– Давай-ка за уроки. Я-то проверю, – подметил он. И ушёл.

Девочка подумала, что вот ещё чуть-чуть позанимается с кнопками и обязательно приступит к более серьёзному делу. Но процесс неслыханно затянул. Особенно тогда, когда пластмассовая пыльная ветошь заговорила… Рандомно она щёлкала то на одно, то на другое. То играла тихо музыка, то был сплошной шершавый шум, то кто-то говорил. Лия поднесла динамик к уху и стала разбирать среди шипения слова: «…Вы можете позвонить к нам в студию и рассказать обо всём, что Вас волнует. Мы подскажем Вам выход. С нами работают лучшие специалисты. Мы гарантируем анонимность…» Лия сделала чуть громче. Сначала она услышала историю от тётеньки, что жаловалась на то, что её раздражает подруга с работы. Ей ответили множеством заумных слов. Потом – дяденька. Он жаловался на то, что комплексует по поводу «друга». «Хм! Друзья – это хорошо! Что это ему не нравится?» – Философски подумала она и решила ещё чуть-чуть увеличить громкость. Но она повернула регулировщик слишком резко, и зазвучало во всю силу. Её это напугало, а кнопка упорно отказывалась крутиться. На весь дом хрипло раздавалось: «Если Вы не довольны сексуальной сферой… ф-ф-ф, то… пш-ш-ш-ш… а Фрейд в свою очередь ссылается на… ф-ф-ф-ф!!!» И так далее. Иен прибежал к ней:

– Что происходит, дочь?! Какой ещё тебе Фрейд и сексуальная сфера?!

Она отчаянно силилась исправить неловкую ситуацию, но увы! Она побежала обнять папу, чтоб он её защитил от пластмассового неисправного монстра. Иен одним движением сделал звук тише, но не стал его выключать. Он обратился к Лии:

– Сейчас я отнесу это дерьмо обратно, юная леди. Непременно!

«Двенадцать лет назад погибла моя родная девочка. Это белокурый кроткий ангелок. Она была связана с известной в Мидиане личностью…» – Уловил он. Женский голос. Знакомая история… Иен вслушался. Позвонившая повествовала: «Я виню в её смерти одного молодого человека, потому что он ввязал её в беду. Но я совсем недавно узнала, что ему угрожает огромная опасность. Понимаете, с одной стороны я могу хоть чуть-чуть приложить усилия, чтоб трагедии не было. Но я не могу помогать тому, на кого я держу обиду. У меня нет сил его простить. Что мне делать?..»

И тогда Иен выключил радио. Он осознал, что это Мари.

– Папа, а тебе разве не интересно, что этой тётеньке посоветуют? – спросила Лия.

– Папе та-а-ак интересно… Малыш, я сейчас уезжаю. По срочному делу. Но домашку проверю всё равно, – пробормотал он, задумчиво потирая лоб.

…Всклокоченный Иен вбежал по лестнице. Его сердце страшно колотилось. Он постучал размеренно и уравновешенно, как делал всегда. Тишина. Неужели Мари нет в квартире? Господи, что же тогда делать? Это потерянное время. Он снова заявил о себе стуком, но усиленным. «Убирайся, Керт!» – Послышался её разгневанный возглас.

– Мари, Вы, обознались! – громко произнёс Иен. Она чуть приоткрыла дверь. И убедившись, что это не её бывший муж, встала на пороге. По всей видимости, она сегодня не в духе. Она спросила прохладно:

– Добрый день. Чем Вам помочь? Вы не из компашки господина Велиара?

– Верно! Я Иен Дикс. Извините за то, что явился и отвлекаю Вас… Это же Вы, Мари, звонили примерно час назад на радио? Вы рассказывали там свою историю… – взбудоражено начал он.

– Вы обознались, – отрезала она. Иен говорил, смотря на неё, как свою единственную надежду:

– Нет! Не врите мне! Вы знаете, что можете очень многое исправить. Я не дослушал, какой совет Вам дали, но единственный выход всегда – это прощение. Понимаете? Про-ще-ни-е! Чёрт бы его побрал! Я сейчас готов на колени встать перед Вами, только расскажите мне правду! Даниэль мне слишком дорог.

– Вы многого не знаете, – после издевательского молчания сказала она сумрачно.

– Я знаю всё! Я переживал с Даниэлем от и до, рука об руку, плечо к плечу. Я был знаком с Адели. И сейчас я не могу уйти обратно, как и он не смел отступиться! Андерс давно хочет видеть его в трофеях. Я прошу, не допустите.

Мари лишь закрыла дверь, не глядя на него. Она его оставила. Иен переминался на лестничной площадке в замешательстве. Он не знал, что делать дальше… Секунды тянулись вечностью.

Мари снова показалась на пороге, несколько стыдливо поджимая губы. Она произнесла, склонив голову:

– Войдите…

Вопреки

Условие Андерса, которое обязан выполнить Даниэль, чтоб уберечь Еву, следующее: он отдаёт Вунам подлинный рубин. После он отправляется под охраной в замок Эсфирь, где присутствует при пробуждении Королевы. В надзирателях числится ещё и Габриэль. Если перстень окажется снова фальшивым, то для Даниэля и Евы всё предрешено.

Андерс не сомневался, что поверженный соперник вручит им именно настоящий камень, а не подделку, как в прошлый раз. Они планировали отпустить Даниэля. И когда он очертя голову кинется вызволять из западни Еву, то он и попадётся в ловушку. Стоит ему только промелькнуть на Штернпласс перед храмом, в него угодит пуля. И, конечно, великая честь поставить жирную точку в судьбе Даниэля выпала Керту. Убийца скроется через подземный ход и останется инкогнито.

Вун видел особенную прелесть в том, что общепризнанного легендарного освободителя, подстрелит последний, нижайший раб. А Андерс будешь лишь наблюдать из окна своего храма предсмертные конвульсии врага, попивая шампанское. Он не беспокоился о точности прогнозов. Единственное, что его сейчас волновало – это то, какую марку игристого напитка выбрать.

Иен подъехал к главной площади и огляделся. Ничего подозрительного. На предпоследнем этаже приоткрыта створка окна. Стало быть, оттуда будет стрелять Керт. Дикс запомнил положение того окна… Иен старался казаться невозмутимым. Сейчас нужно обзвонить Скольда и Рейна, чтоб они тоже были при деле. Он так торопился прибыть сюда и так нервничал, что мысли в его голове путались и сбивались. Его голову обморочно кружило от того, какое ему, домашнему скромнику, предстоит рискованное дело. Вечереющий воздух, где плыли насыщенные запахи черёмухи, бензина и тины, его душил. Он только достал телефон и услышал колкое:

– Иен Дикс, а ты что тут забыл?

Своевременно прибыл картеж Андерса. Вун возник перед ним, как выросший ниоткуда призрак. Иен окончательно растерялся. Андерс скомандовал подданным:

– Когда будете выгружать ящик с шампанским, то ничего не разбейте. А этого тоже доставьте ко мне. Но с ним можете быть не так аккуратны!

Небеса окрасились в вечернюю зарю. Хрустальный гроб с Эсфирь был принесён в большую залу. Широкий балкон, что находился через обширную арку, обращён на пожарища заката. Габриэль склонилась к недвижной Королеве, всматриваясь в её черты. Она говорила с Даниэлем, не глядя на него:

– Скажи, ты же ненавидишь её? Столько горя она тебе принесла, бедный принц…

Он не отвечал, сломленный, измученный и изнывающий. Здесь присутствовали только трое: он, ведьма и чудовище. Габриэль держала перед собой долгожданный рубин и наблюдала, как в его глубинах играют тёмные созвездия. Ведьма обошла гроб, раскованно и изящно вышагивая на своих невероятных шпильках со словами:

– Ты же хотел, чтоб она сгинула навсегда? Когда Королева откроет веки, то её царствие будет бесконечным, как и моя красота. Мы с ней охотно объединимся. Попрощайся с прежним миром!

И Габриэль надела на палец Эсфирь кольцо и отошла, неловко запутавшись в длинном разлетающемся платье.

Эсфирь мелко задрожала ресницами. Она открыла уставшие глаза. Увидела каменный потолок, вновь вернувшись в неподвижный и седой плен. По виску пробежала слеза – самая горькая, какую можно вообразить. А Габриэль томилась в великом предвкушении: чудовище ожило, воплощённое зло проснулось. Даниэль понимал скорбь Эсфирь, всматриваясь в неё: он был таким же невольником из-за чужой жестокой прихоти. Королева приподнялась. И, не замечая ведьму, что вот-вот хотела броситься к ней с мольбами, она взглянула на Даниэля с пронзительной болью. А в нём – всё тот же свет её навсегда утраченного рая, всё те же белоснежные лилии. Она восстала из гроба и направилась к нему.