Текст книги "Вторая жизнь Марины Цветаевой: письма к Анне Саакянц 1961 – 1975 годов"

Милая Анечка, пишу несколько корявых строк в ночь (уже!) «черствого» дня рождения; «свежеиспеченный» день рождения получился очень удачным – такая милая стояла погода – небо голубое, чуть затуманенное маревом тепла, деревья уже рыжие, и последние цветы, всё еще не увядающие! Приехали на два дня Щербаковы-родители, отпущенные детьми для проветривания, и Павел Иванович, решивший понаслаждаться рыбалкой на окончательно обезрыбевшей реке! Таким образом, нежданно-негаданно оказались у нас «настоящие» гости – двое Щербаковых, двое Бондаренков и одна (тоже приехавшая, но даты моей ради и без побочных соображений!) Лена; составила (я) столы в своей комнате, выставили большой джентльменский набор в смысле закуски и малый – в смысле выпивки, получилось довольно шумно и довольно весело, главное, что Бондаренки и Щербаковы – замирились более или менее всерьез – насколько могут быть серьезны отношения исключительно на поверхности! На следующий день, т. е. сегодня, позвала Цветаевых в почти полном ассортименте (минус Инна, поехавшая на пароходе по Оке – Москва – Горький – Москва) – еще Таня-почтальон пришла, похорошевшая и повзрослевшая! Обратно семь человек набралось – но столы не составляла: получилось – в тесноте и, если не в обиде, то хотя бы в скуке архизеленой; не со всеми Цветаевыми не соскучишься! Таня-почтальон и Лена чуть под стол не попа́дали от тоскливых эманаций, излучаемых бабкой, внучкой и дочкой Ирой (кучкой)… Теперь, слава Богу, с фестивалями – всё, можно и поработать не только на ублажение гостевых аппетитов! Таня-Мышка убила меня подарками – притащила прелестный подсвечник кованого железа, торт и бутылку шампанского! И как было бы славно, кабы не «родичи» (в кавычках, ибо что́ за родня мне баба-Женя со своим непосредственным – от первого брака – потомством!) (только разве что через Шушку и кота-Макса родня!).

А так, милый мой, всё по-прежнему – кроме, увы, возраста… И кроме того, что вот-вот начнутся активные сборы в Москву, а это и не жизнь, и не работа, и, тем более, не отдых!

Вообще же старость – странное состояние, говорю не о своей, которую ощущаю (пока) лишь как ряд физических ограничений, а они, волей судьбы, были у меня всю жизнь, так или иначе; а о ней, как о явлении; об обреченности на возрастное окружение, на лейтмотив болезней и смертей, на постепенное угасание человеческих вокруг себя красок, на невыполненность и, вероятно, невыполняемость человеческих вокруг себя обещаний (не мне было, естественно, обещано, а – жизнь обещала им, а они – жизни, и всё оказалось двусторонней пустой болтовней!) ну и т. д. и т. п. А главное – принято считать, что старость – мудрость, на самом же деле такая глупость, что глупее не придумаешь! Лечить надо было своевременно этого самого Бога, который всё это придумал, а теперь куда уж! Целую Вас, привет от всех, кто со мною.

Ваша А.Э.

Милый Рыжик, пишу Вам в свой (и сестры моей Ирины[1220]1220
  Ирина Сергеевна Эфрон (1917–1920) – младшая дочь М. И. Цветаевой и С. Я. Эфрона. Умерла в Кунцевском приюте. Именины Ирины и Ариадны приходятся по церковному календарю на 1 октября.


[Закрыть]) именинный день – в высшей степени слякотный, холодный, неприятный, как в общем оно и положено по календарю. Все, как есть, поразъехались, даже Евгения Михайловна с присными махнула в цивилизованные края, мы же с А.А. копаемся помаленьку, сворачиваемся и тоже мечтаем выкорчеваться отсюда поскорее; труден так называемый «дачный» быт, не поддержанный солнцем и цветением!

Мы с А.А. просто без памяти рады такому, по сути дела, прискорбному факту, как передача Вами кровных денежек в чужие руки! И сведению о том, что котлован (котлован, а не яма, сударыня!) под них, сиречь под денежки, уже вырыт! Ибо котлован – уже обещание крыши над головой, дай Вам ее поскорее и Бог, и люди! Очень, очень хочется поскорее видеть Вас квартировладельцем, степенной звездой определенной величины в созвездии движимых светил, обладающих недвижимостью! «Всё, что было задумано, всё исполнится в срок»[1221]1221
  Слова песни военных лет «Огонек» (1943). Автор стихов М. В. Исаковский, автор музыки неизвестен.


[Закрыть] – только бы не оказался срок резиновым!

И еще – дай обратно же Бог и обратно же люди – доброго здоровья доброй буняне, чтобы не маяться ей животиком, а Вам – около нее (не маяться!). И вообще – поменьше бы этой самой маяты (маеты, как пишут теперь у нас, вроде сокращенной формулы матерного волеизъявления!).

Относительно памятника: получила письмецо от Ария Давыдовича[1222]1222
  Личность установить не удалось.


[Закрыть] – при нем в Литфонде была получена телеграмма татарского литфонда о том, что памятник якобы установлен в Елабуге, а за день-два до этого было письмо от Рафаэля – что памятник, мол, готов, да транспорта нет – весь на уборке урожая (и у Вас были те же сведения). Пишу Рафаэлю, чтобы выяснить – как там на самом деле?

<Нрзб.> бегом побывала в Москве на свидание с Падрой и с Катей, прибывшими и отбывшими совершенно сепаратно, но одновременно. Пыталась звонить Вам из автомата, но было занято, а наши телефоны были отключены по поводу какого-то ремонта. Падре весь в высших сферах духовных и материальных. Катюша вся в престарелых родственниках; подарила мне фотографию усопшей M-me Юсуповой (но не в усопшем состоянии, а молодой). Ну, обо всем при, Бог даст, скорой встрече; надеемся в 10-е число выбраться.

Целуем! Привет родителям и няне.

Ваша А.Э.

1971

Милый Какентс, как-то Вы добрались? Ужасно жалела, что, находясь под впечатлением неожиданного визита одной моей знакомой, я не настояла на том, чтобы Вы наломали хороший букет сирени для мамы – она (сирень!) до сих пор еще хороша (впрочем, мама тоже!) и кисти крупные, как гиацинты. Сегодня, наконец, серенький и свеженький денек, и я не маюсь головой… Мышка-почтальон прислала востребованное письмо из Ялты: столько осмотрела и обегала, и что душа радуется – моя, почти наравне с «ейной»! Только, увы, погода не балует ее, средняя полоса с грибными дождиками неожиданно перекочевала туда… Тут у нас пока что все тихо-спокойно. Телефон почти все время портится для вящего спокойствия. Очень мило провели вечерок у наших старых молодоженов, и я на своих на двоих благополучно переправилась через овраг… Целуем, привет Ма и Па!

А.Э.

Милый Рыжик, Ваше письмо и моя открытка, видимо, встретились в пути, а потому я и не очень, как видите, спешила с ответом…

Тут все идет без особых новостей, слава Богу, разве что получила письмо от Натальи Ивановны, в котором она шлет привет и Вам, и сообщает, что последнюю декаду месяца, по-видимому, проведет в полюбившейся ей Тарусе и надеется пообщаться со мной. Если она приедет на машине, то, наверное, и Оттенов привезет ко мне… мы, живя в одном городишке, не виделись уже несколько лет; по-моему, и дальше способны не видеться! Скоро должна приехать и сестра Евгении Михайловны – и вообще всякий отдыхающий народец собирается. Хлеба и масла в ларьке пока что хватает на всех – посмотрим, что июль покажет. После экзаменов, т. е. в начале июля жду к себе Лену – пока что сдала 3 экзамена благополучно, еще 3 остается – слава Богу политэкономия и история партии позади, они трудны; впрочем, и «остатние» не из легких – по специальности. Из каких сил она сдает их – уму непостижимо, т. к. превратилась в настоящий оглодыш, продолжает температурить и т. д. Надеюсь, что Таруса ей поможет – это, пожалуй, первая и последняя на данный год! проба подлечиться самыми естественными средствами – питанием, воздухом, купанием, покоем; если не поможет – останутся доктора и больницы, а этой беды никому не пожелаешь.

У меня большие планы работы (своей собственной) на июль-август. Бог даст – осилю хоть что-нибудь, а то время летит (мое время!) уже под откос, и прохлаждаться некогда; да собственно никогда не прохлаждалась – однако толку от этого чуть…

Нынче я и в Тарусе с трудом акклиматизировалась – от перемены «климата», от воздуха первое время лишь сильнее болела голова, да сердце чаще барахлило; сейчас вроде бы приспособилась; но всё то, что еще недавно делала легко, теперь одолеваю. Жаль.

Как Ваши дела, заботы, работы, радости, гадости? Ответ насчет летнего отдыха вряд ли получен? А может быть? Как себя чувствуют родители? Как время препровождает Дуняша? И вообще – что и как?

Инна Цветаева привезла мне большую папку Муриных рисунков – от тех своих знакомых, с которыми мы с Вами, года 2–3 тому назад познакомились у Евгении Михайловны. Рисунки очень своеобразны, талантливы – к сожалению, сохранилось не так-то много «взрослых» – зато порядочно совсем детских – просто трогательных.

Читали в «Вечерке» от 18 июня «Пушкин не выдумал Гринева»?[1223]1223
  Петр Алексеевич Гринев – главный герой романа (повести) «Капитанская дочка» – имеет реального прототипа. Им был офицер Башарин, который попал в плен к восставшим и бежал из него. Сведения об этом человеке Пушкин нашел в архивных документах. Башарина подозревали в связях с Емельяном Пугачевым, но это не подтвердилось, и его освободили. Прототипом другого героя – Швабрина – также послужил офицер Шванович, о котором упоминалась в царском указе «О наказании смертною казнию изменника бунтовщика и самозванца Пугачева и его сообщников».


[Закрыть] Любопытно! Как понравился Вам Кокто из последнего № «Иностранной литературы»?[1224]1224
  Жан Кокто (1889–1963) – французский писатель, поэт, кинорежиссер. Его пьеса (в одном действии) «Человеческий голос» в переводе Е. Якушкиной была опубликована в июньском номере журнала.


[Закрыть]

Целую Вас, А.А. шлет привет, скоро соберется в Косов.

Ваша А.Э.

Милый Рыжик, вот как долго прособиралась с ответом на Ваше письмо – да и это не ответ, а так «ау» в лесу бытия! Прохворала некую толику времени, и ни к чему руки не прилегали, ибо хворобы осточертели и каждая отнимает какие-то силенки, вернее – грызет не ветки, а уже сам ствол. Ду́пла в нем сверлит! Вообще же, по сравнению с Вашими заботами и «проблемами», – мои тихи и старушковаты! У Вас и этажи воздвигаются, и Польша маячит, и духовная жизнь бьет гаечным ключом, и книжка за книжкой выходят в свет, а тут… правда, природа кое-какая наблюдается – в основном равнодушная…

На днях Леонидовна снизошла до моих седин, покатала их на белом «фиате» – к сожалению, по знакомому маршруту – по-за Протвино и до Серпуховской бензоколонки; но все равно красиво было – серебристые округлые дали и соцреалистические были. На полчасика остановились у опушки хвойного леска, где своими глазами узрела красненькие землянички на тонких стебельках и красненькие же гвоздички на тонких же ножках… Помните, как собирали мы с Вами ягоды вдоль Страховской дороги, и как хорошо было? Хорошо, что Вам бывало здесь хорошо… Даже удивительно, как время пролетело, – Вы стали вполне взрослой и вполне самой собой, а я и не заметила, как подкралась ко мне старость и повела на строгом поводке – не в сторону ландышей и земляники. Ну, Бог с ней, со старостью. Не будем ныть!

А.А. благополучно прибыла в Косов, «отбила» телеграмму. К сожалению, там, в Косове, погодка не ахти – а так хотелось бы хорошей – в горах! Это наши родные равнины в любую погоду «смотрятся», а горы требуют света… У нас тут погодка скачкообразная, от легкой жары до осеннего неприятного холода. Иногда и дождик целуется с нашим огородом, избавляя от поливки. Словом, всё идет своим чередом. Не успеешь оглянуться, как лето, достигнув апогея, быстро покатится под откос, а зимы ух как не хочется! Два раза попробовали грибов – Таня Щербакова приносила; смотрела без зависти на настоящие белые! (т. е. я смотрела, не Таня!). – Так души смотрят с высоты на ими брошенное дело!!! Лена приехала позавчера, довольная сброшенным грузом экзаменов, сданных весьма благополучно, а сейчас отсыпается от всех бессонниц. Сегодня тихонько готовит завтрашний обед; хозяйничаем по очереди, чтобы успевать, и каждая свое. Дай Бог, чтобы мне удалось хоть что-то записать из задуманного. Мешает же в основном – основное, т. е. голова, так часто болящая и так часто тяжелая – но не той тяжестью, что нужна!

Пишите мне – что́ у Вас, как? Как-то вы там маетесь летом на работе! Вообще – сама ситуация: летом на работе в городе! – преступление против человечности! Как Ваш Ново-Иерусалим? Ново подчеркиваю, чтобы цензура, которой нет, не подумала бы, что мы интересуемся Израилем, как таковым, чего тоже нет… Целую Вас, сердечный привет родителям!

Ваша А.Э.

<Приписка на полях первого листа>: Шушенька не унывает, гуляет с гимназистами, обладает хорошим сном и аппетитом, дает лапку, поет песни.

Милый Рыжий, Вы видите, какая я стала великая молчальница – и на письма не отвечаю; не по чему-либо, а лишь из-за растущего – ошибочного впрочем – осознания того, что мысли не передают чувств, а слова – мыслей; тем более – написанные слова; тем более – положенные в конверт и пущенные по воле почтовых волн. Что скажешь про Ваши нынешние обстоятельства, кроме того, что «это и есть жизнь». И даже без кавычек; и что бывает и хуже, и тоже без кавычек; что до того, что бывает и лучше, то это почти всегда или в прошлом, или в будущем. Так что, милый мой, и в прошлом у Вас бывало лучше (вспомните!) и в будущем, несомненно будет! Пока то лопай, что дают!

Из-за возможности первого этажа грядущей квартиры волноваться не следует ни в коем случае. Первые этажи сейчас очень высоки (особенно в кооперативных домах!) ничего и никого с улицы не видно, всегда всё бывает обсажено деревьями, и первая зелень – Ваша. Фактически первый этаж – почти второй, во всяком случае – полуторный, до него (до двери в квартиру) всегда целый пролет лестницы. Никто из наших кооперативников-первоэтажников не недоволен какими-либо неудобствами; всё это – на тот случай, если вы постаравшись, сумеете «вытащить» первый этаж!

Что же слышно у Вас нынче? Пишите, не считайтесь с моими эпизодическими не-ответами: захочется вдруг окликнуть меня – окликните! И расскажите, что у Вас происходит, ежели происходит.

Тут у нас, слава Богу, происходит мало чего, вернее – произойдя, рассасывается и забывается, как оно и следует быть. Было заболела баба-Женя всерьез – в больницу положили с воспалением поджелудочной железы – это не шутка! Но к великому счастью, оказалось, что есть (существует) импортное средство – 65-рублевое! 65 р. 10 ампул, т. е. на 3 дня лечения! Две дозы сняли воспаление; скоро баба-Женя будет дома, но недели через две надо на исследование, чтобы узнать, не является ли вышеназванное воспаление следствием чего-то иного. Тут Инна (неудачно) проводит часть своего отпуска; тут польская сестра лепечет басом; тут не сегодня-завтра появятся Ира с Таней, пробывшей полгода в богоугодном заведении, не вылечившаяся радикально, и вообще неизлечимая, по-видимому; сюда на днях приедет Асина Рита (будет жить у знакомых, но нас – посещать пристально!) и, конечно же, появится и сама Ася на помеле. Что еще? Еще ходят слухи о превращении Тарусы и окрестностей в подмосковную зону отдыха с «окским морем» на месте заливных лугов, ведущих к Поленову и с гостиницами и пансионатами на месте наших лачуг. И это – в ближайшее время.

Что еще? Еще на Аришу нашу налетел мотоцикл, ехавший по пешеходной дорожке прибрежной улицы; за рулем сидел несовершеннолетний парень, ни за что не отвечающий, ввиду оберегаемой законами розовой своей юности. У Ариши перелом лопатки, вышла из строя правая рука. И одна Ариша-одинешенька со своим садом-огородом, курами, хозяйством; об одной левой руке.

Так что мое вступление о том, что «ничего не происходит – пустой звук. Происходит-таки.

Если поедете в Польшу, привезите мне за ради Господа лекарство Fellagen – очень хорошее средство от печени (которая часто болит) – несколько флаконов хорошо бы, а чтобы не таскать сами флаконы, содержимое их можно высыпать в коробочку, чтобы весу не было.

Писала ли Вам, что умерла моя старшая тетя Нютя[1225]1225
  А. Я. Трупчинская.


[Закрыть] в Ленинграде? Лиля пока не знает. Обнимаю Вас и родителей!

Ваша А.Э.

Милый Какентс, у меня все то же, все так же, и лето к концу. Уже были первые ночные заморозки – у колонки белым-бело – но пока пощадили нашу латифундию – ее микроклимат удержался на нулевой полоске градусника. Стало пронзительно свежо – солнце пытается греть, но северный ветер сильнее, и все живое поеживается. Жалко георгинов, и настурций, и сальвий, главное – жалко лета, которого в этом году мне особенно не хватило – по всем статьям! Писала мало, т. к. всё время чувствую необходимость опираться на архив, на давние и более ближние по времени записи – моя память не конкретна на даты, а без этих верстовых столбов все как-то распадается. Может быть, дело вовсе не в этом, а в некоем внутреннем разброде, тогда – плохо. Все во мне устало и много износилось

От Винокурова[1226]1226
  Евгений Михайлович Винокуров (1925–1993) – поэт, переводчик. Возглавлял вместе с С. П. Щипачевым поэтический отдел журнала «Октябрь».


[Закрыть] была записочка («Калулужская обл., ул. Ефремова» – все склеротики!) – что поэма (отрывки!) пойдет в № 10 и что «пока всё нормально, замечаний нет». Поживем – увидим.

От Кудровой[1227]1227
  Ирма Викторовна Кудрова – литературовед, в то время сотрудник журнала «Звезда». Автор статей и книг о Цветаевой: «Версты, дали… Марины Цветаевой: 1922–1939» (1991), «Гибель Цветаевой» (1995), «Путь комет. Жизнь Марины Цветаевой» (2002) и др. Познакомилась с Ариадной Сергеевной в 1969 г. в Москве. Состояла с ней в переписке. Сохранились 42 письма А. С. Эфрон к ней, которые частично опубликованы в журнале «Нева» (2001. № 3).


[Закрыть] – письмо, написанное в начале месяца, но посланное почему-то значительно позднее: «Редколлегия не собиралась, будет, по-видимому, в сентябре. Сейчас и.о. главного ред. – Борис Федорович Егоров[1228]1228
  Борис Федорович Егоров (1926–2020) – филолог, литературовед, специалист по истории русской литературы и общественной мысли ХІХ в. В 1971 г. – и.о. главного редактора серии «Библиотека поэта».


[Закрыть], осенью будет кто-то другой, кто – неведомо. Советуют все же вам совместно с Саакянц или порознь сделать запрос для стимула и напоминания. Ямпольский[1229]1229
  Михаил Бениаминович Ямпольский (р. 1949) – историк и теоретик искусства и культуры. С 1991 г. живет и работает в США.


[Закрыть], к сожалению, практически отошел сейчас от “Библиотеки” и, значит, помочь не сможет. Всё это я напишу сейчас, как обещала, и А.А.С.»… из чего я заключила, что Вы в курсе состояния невесомости «Библиотека поэта», т. е. что Кудрова Вам действительно написала.

Из положительных новостей: Коля Щербаков[1230]1230
  Коля Щербаков – сын Щербаковых.


[Закрыть] поступил в вуз (восточные языки, кажется, будет изучать чего-то африканского). Пока что схватили за шкирку и совместно с прочими будущими африканцами и азиатами заставили срочно ремонтировать здание института.

Долгоиграющий Гарик Бондаренко устроился, пока что внештатно, но есть надежда на «штат», кем-то или чем-то вроде репортера в газете «Труд». <…>

—

Лена, по-моему, выглядит и чувствует себя лучше, прибавила в 1-й месяц 3 с половиной кило, Бог даст и состав крови стал сносным. На днях едет уже на занятия. С ней – по-человечески – легко, но все тяжести быта, связанные с другим человеком, пусть и помогающим, надоели. За всю жизнь надоели. Что поделаешь!

В Чехии в самые трудные дни вышла-таки книга, подготовленная Яной Штробловой[1231]1231
  Яна Штроблова – чешский писатель, поэт (р. 1936). Окончила Карлов университет (1959 г.) по специальностям чешский язык и литература и русистика. Занималась переводами, в основном, русской поэзии (в первую очередь лирики Марины Цветаевой, а также Н. Матвеевой, С. Маршака и др.).


[Закрыть], очень и очень неплохо, полотняный переплет, факсимиле подписи, суперобложка с бондаренковским портретом, фотографии в тексте, стихи, отрывки из поэм, прозы, писем МЦ и к ней, воспоминания; приложение – микропластинки – какая-то чешская мелодекламация. К сожалению, прислала только 1 экз. (стоит дорого 32 кроны), но есть варианты и без пластинки, и без переплета. Название нашла она очень хорошее «Hodina duše» («Час души»).

Попробуйте, узнайте, не продается ли в чешском отделе магазина «Демократической» книги на ул. Горького? А может быть, можно заказать? Называется, как сказано выше, «Hodina duše” издательства «Чехословацкий издатель», серия: «Клуб друзей поэзии», цена 32 крон с пластинкой, 24 кроны без пластинки, 16.60 без переплета. 116 стр. текста, 8 стр. фото (вкладки), тираж 15 000, год 1971.

Целую Вас, большой привет родителям.

Ваша А.Э.

<Надпись на снимке (вложенном в конверт)>:

«Мамин» тарусский домик, каким вы его еще застали. Теперь такие снимочки продают (снеся дом!) – за 10 к. штучка. Видно Асино окно (или Валерино?)

Милая Аня, к сожалению, сейчас от нас и к нам письма так долго идут, что ужасти подобно – вся почта, кроме самого помещения – «на картошке», что и сказывается на основной работе предприятий министерства связи.

Что могу Вам ответить по поводу Розы? Конечно, вполне согласна с Вами и Пушкиным в том, что служенье муз не терпит суеты[1232]1232
  Строка из стихотворения А. С. Пушкина «19 октября».


[Закрыть], что к цветаевской теме (к любой из них) должно подходить с осторожностью, рефлексией и… хорошо подготовленным. Розу я не знаю (видела однажды), о степени ее зрелости и серьезности не имею ни малейшего представления (в отношении темы, разумеется). Если она думала о теме всерьез, то у нее были годы времени, чтобы обратиться ко мне – письменно или устно – за советом, консультацией или просто взаимопрояснительной беседы ради[1233]1233
  От поисков польских цветаевских корней она в свое время отказалась; ей нужны темы сегодняшнего дня, лежащие на поверхности.


[Закрыть]. И если бы я убедилась в глубине и серьезности ее в отношении темы, то уже годы помогла бы ей чем могла. А так, с нахрапа, с кондачка «из третьих рук» (не о Ваших руках говорю, а о самом принципе, о несерьезности такого общения) – что́ я могу сделать, чем помочь? Не зная, кому помогаю, че́му помогаю?

Конечно, никаких адресов и «следов», по которым идти, я сейчас, в предотъездной суете, при огромном количестве своих (цветаевских) дел, которые захлестывают меня, нынешнюю, с головой, я дать просто не в состоянии – и так я превратилась в некое бюро добрых услуг для дилетантов всех мастей из многих стран! Относительно же того, что и адреса, и следы она найдет сама, благодаря Вам, нет никакого сомнения. Однажды Вы нашли возможным, не спросив меня, дать ей координаты Екатерины Николаевны[1234]1234
  Е. И. Еленева (Альтшуллер).


[Закрыть] – тем самым распахнув для Розы все возможные и невозможные в дальнейшем двери. Екатерина Николаевна – пуп той земли, знает всех и вся, дружит с добрейшей и старейшей Александрой Захаровной – у которой сейчас гостит, кстати, Е. Еленева, через которую Роза проникнет аж на другой континент. В свое время легкомыслие Вашего поступка привело меня в отчаяние – я так старалась сберечь эту горсточку старых, добрых, открытых людей от инородных вторжений! Но тут уж, боюсь, ничего не поделать и не исправить. Увы, с Ваших же слов у меня о Розе сложилось впечатление не вполне благоприятное – как и у Вас самой. Она – «служит и Богу, и Мамоне»[1235]1235
  Мамона (маммона) – понятие, используемое и в Евангелии, и в раввинистической литературе в значении «богатство, блага земные». Выражение «не можете служить Богу и мамоне» используется в смысле «нельзя делать несовместимые вещи», «служить мамоне» – заботиться лишь о собственном благополучии.


[Закрыть] – при чем же тут Цветаева? И при чем тут я сама?

Как бы там ни было, Розину работу (то, что будет написано) надо бы взять под контроль, т. е. выправить в дальнейшем все крены не туда, в которые ее без всякого сомнения будет клонить.

От Ирмы Викторовны получила подобие «канвы» 1922–1937 – т. е. попросту, в основном то, что она понахваталась (и попыталась систематизировать) из писем к Тесковой и некоторых других (на поверхности) источников – впрочем, другими она и не располагала. Сведения из «Писем» принимаются за эталон, хотя там немало фактически неверного, преувеличенного, преуменьшенного и просто смещенного. Много неточностей и следы хаотической спешки. Но – неточности эти легче выправлять по уже сделанному, чем «вообще». И, выправив, есть к чему приторачивать дополнения.

Целую Вас (А.А. тоже), привет родителям.

Ваша А.Э.