Текст книги "Рок"

ГЛАВА 13
в которой Георг продолжает учиться.

Георг вновь сидел над своими конспектами. Норех уже третий вечер не приглашал его на беседу, может быть, его вообще не было в школе. Ян передал Проквусту, что лекций больше не будет, все студенты готовятся самостоятельно. Теперь они виделись только во время еды. Никто не разговаривал, все быстро ели и убегали к книгам. Видимо, решил Георг, экзамены в этой школе значат очень многое, возможно, определяют всю дальнейшую жизнь. Ему вдруг стало стыдно за свою лень. Он перестал оглядываться и, торопливо доев завтрак, кинулся к своей тетради…

Господь – суть Добра, он его источник. Все, что находится внутри границ, исходящих от него и расширяющихся необъятно вниз – нравственно, потому что способствует процветанию Бога. В божественном мире все служит Богу, а следовательно, всеобщему благу.

Самостоятельное, отвлеченное и абсолютно «злое» Зло теоретически существовать не может. Оно лишь проявление, возникающее на стыках различных сфер добра, не совпадающих друг с другом или откровенно противоречащих друг другу. Мир многообразен и многолик, поэтому и сферы добра у него бесчисленны. Различия между ними могут быть исчерпаны только с гибелью этого мира, а следовательно, и зло неуничтожимо до тех пор, пока этот мир жив.

Бог, создавая сам себя, не мог не ущемить чьих-то интересов, то есть отдельных сфер добра. Бог – это единая индивидуальность, спрессованная вечностью из мириадов крупинок самосознания, которые, «войдя» в Бога, вплоть до ощущения себя Богом, теряли собственную сферу добра свою индивидуальность, добровольно отказывались от самих себя в угоду всеобщему делу.

Естественно, что в сферу Бога (Первичный мир) не смогли войти те, для кого собственная сфера добра (пусть даже исчезающее малая) оказалась дороже всего на свете, дороже Бога и всеобщего блага. То есть отъявленные эгоисты должны были остаться в виде неких Эгосфер. Носителями таких эгосфер являются не только личности, но и нации, народы, цивилизации, вселенные… Вечность дала достаточно времени, чтобы вытянуть поддающихся воспитанию до необходимого уровня, в вечности могли остаться вне Бога только окончательно неисправимые, неподдающиеся эгоисты-индивидуалисты. Они составили то, что можно назвать «недобром», то есть не вошедшим в сферу Господа.

Формирование Бога шло от стадии соединения разумов к стадии их полного слияния в индивидуальность – бесконечно мудрую и могучую, нашедшую путь к абсолютному знанию, и этот процесс был добрым, ненасильственным. А как же те «эгоисты», которые остались вовне, ведь они должны как-то взаимодействовать? Безусловно, и весьма просто – поглощая друг друга, другого пути у них нет. Возникающие при этом «трения» не есть еще Зло.

Судя по прежней логике (здесь надо помнить, что определенные логические предположения являются заведомо упрощенными, промежуточными, без них невозможно подойти к конечным выводам), Господь – это единение бесчисленного сонма разумных сфер. Создавая себя, Бог не мог пойти по пути насильственной интеграции хотя бы одной из таких сфер, так как принцип добровольного объединения ни одного исключения не допускает. Итак, отсюда и вытекает тот важный вывод об «эгоистах», о котором я уже говорил. Все бесчисленное количество сфер, слившихся в Боге, не исчерпывает всей «бесчисленности» разума бесконечной Вселенной, вне Бога остается определенное количество эгосфер разного уровня, которые в силу тех или иных причин отвергли божественное благо ради своего собственного индивидуализма.

«Начало» Бога должно было быть в виде коллективного разума, добровольно объединяющихся разумных сфер, «подтягивающих» друг друга до общего уровня развития и духовного взаимопонимания, совместно развивающихся и сливающихся в единое самосознание, впоследствии и ставшее Богом. Этот Бог становился более мудрым, шел к абсолютному знанию.

Правда, здесь мы натыкаемся на неразрешимый в рамках формальной логики парадокс: Вечность не имеет и не может иметь начала, так как за каждым началом следует законный вопрос: а что было до этого? Бог не может иметь начала, как и сама Вечность, так как в вечности достаточно времени, чтобы Бог был до любой точки отсчета. Следовательно, и наши рассуждения о самосоздании Бога становятся на первый взгляд бессмысленными.

Но только на первый взгляд. Дело в том, что сами понятия Вечности и Бесконечности, как мы уже условились ранее, внелогичны, то есть не поддаются осмыслению с помощью обычной логики. Вечность и бесконечность – понятия, присущие только миру Бога, Первичному миру, в котором нет ни времени, ни пространства. Говорить о любых процессах в Первичном мире как о длящихся или имеющих размерность допустимо лишь условно, в рамках облегчения процесса познания. В Первичном мире уже все свершилось и закончилось, там ничего не может начаться, там может быть только то, что соразмерно с Вечностью, что является не эволюцией, а самодовлеющим нескончаемым процессом. Этим «нечто» может быть только Бог.

Абсурдность безначальности Бога решается легко и однозначно: Бог был всегда.

Попробуем вывести промежуточный итог наших рассуждений:

а) Бог – вечен и бесконечен (был, есть и будет всегда и в любом месте).

б) Бог – индивидуален (обладает единым самосознанием).

в) Бог – структурен (состоит из бесчисленного единения мириадов разумных сфер различного уровня самоорганизации /иерархий/).

г) Принцип единения разумных единиц в Боге дуалистичен, как и все в мироздании: каждый разум теряет свою индивидуальность и самостоятельность, составляя и обогащая собой Господа, и в то же время не исчезает окончательно. Вливаясь в Бога, каждая разумная частица становится Богом.

д) Слияние с Богом не может быть разовым, вхождение в него должно быть плавным, добровольным и эволюционно подготовленным. Слияние – конечная цель развития любого разума, оно сочетает в себе две стороны: готовность и желание со стороны вновь прибывающего и приятие со стороны Бога. Вероятно, существует целостный эволюционный процесс, не похожий для каждого разума по своему содержанию, глубине и продол жительности.

е) Все, что стремится к Богу (или хотя бы не противится его влиянию), входит в сферу его добра, зону его интересов.

ж) Процесс слияния с Богом, начиная с самых низших ступеней, должен быть таким же бесконечным, как сама вечность (иначе он давно бы уже исчерпал сам себя).

з) Дуализм Вселенной (как Первичного, так и Вторичного миров) ведет к наличию некоторых единиц разума – «неисправимых» эгоистов, которые категорически не могут и не хотят принять всеобщее благо (Бога), ущемляя свое самосознание, свою индивидуальную сферу добра, хотя бы в самой малости. Эти эгосферы остались вне Бога.

ГЛАВА 14
в которой Бенни попадает к Хозяину.

Бенни лежал в тесной каморке на широком каменном ложе. На потолке был маленький нарост, источавший скудный и холодный свет. Рядом стоял стол, он выходил из стены каменным выступом, с углублением внизу для ног. Рядом из пола вырастал каменный куб, служивший табуретом. Поначалу Бенни на все это не обратил внимания, каземат и есть каземат, разве что здесь было тепло, хотя он точно знал, что Джованни завел его достаточно далеко вглубь скалы. Зато теперь, осмотревшись, он отметил, что его тюрьма выдолблена в скале. Сколько же усилий надо было приложить, чтобы создать такое помещение! Наверное, теперь Адамсу надо было испытать удивление, но сил удивляться уже не было. Он просто лежал и смотрел в потолок, вернее, на странный светильник. Бенни уже выспался, а его все никто не беспокоил. Он покосился на деревянную кружку на столе. Нет, пить не хотелось, сейчас он бы с удовольствием поел, но острого голода пока не испытывал. От нечего делать он лежал и собирал воедино события последних часов. Или дней?

Собственно говоря, после того, как он покинул хижину, ничего знаменательного не произошло. Они прошли по хорошо утоптанной тропе с километр и уперлись в отвесную скалу. В ней зияло широкое отверстие. Когда они вошли и глаза привыкли к темноте после яркого дневного света, оказалось, что коридор тускло освещался цепочкой таких же, как в его камере, наростов на потолке. Они долго шли прямо, миновав несколько боковых ходов и, наконец, его поместили сюда. Просто втолкнули и заперли за ним толстую деревянную дверь. По пути не было сказано ни слова. Бенни терялся в догадках, что это за люди, чего они хотят от него и от Чарли. При воспоминании о друге в душе возникло легкое беспокойство, но Бенни подавил его: что толку переживать, если от тебя ничего не зависит?

Время шло, только уловить его ход здесь было трудно. Сколько же он провел здесь часов? Вскоре после того, как он проснулся, чувство голода перестало быть кротким, желудок настоятельно просил еды. Воду он выпил, хотелось в туалет. Поэтому когда за дверью лязгнул железный засов, он с нетерпением обернулся. Как он и ожидал, за дверью стоял Джованни. Он был один, страж отсутствовал. Джованни молча поманил его пальцем.

Через несколько метров от места заточения ему показали туалет: небольшой закуток с дыркой в полу, из которой доносилось журчание текущей воды. Рядом журчал еще один ручеек, он тонкой струйкой падал из отверстия в стене и исчезал в небольшом отверстии в полу. Господи, подумал Бенни, у них здесь еще и канализация есть… Как они это все построили? У выхода его ожидал Джованни.

– Я вовремя? – насмешливо спросил он Адамса.

– Да. Если бы еще поесть чего-нибудь…

– Изволь.

Они зашагали по узким коридорам. После пятого поворота Бенни понял, что пути назад не найдет, здесь просто лабиринт какой-то. Наконец они пришли в просторную комнату, которая мало отличалась от места его заточения, разве что была значительно больше и имела несколько дверей. В центре высился каменный стол и рядом с ним две каменные скамьи. Но самое главное, на столе стояло большое деревянное блюдо, а в нем что-то дымилось! Бенни вопросительно взглянул на Джованни, тот кивнул, мол, давай приступай.

Через пятнадцать минут они вновь шли по лабиринту.

– Как еда? – спросил Джованни через плечо. Он все время шел впереди и почти не оглядывался, то ли не боялся своего пленника, то ли знал, что тот глупостей делать не будет.

– Отлично! – искренне ответил Бенни. – Каша очень вкусная, особенно с голодухи. Только я не понял, из чего она.

– Не забивай себе голову пустяками, – отрезал Джованни, – лучше подумай, что о себе рассказывать будешь.

– Хозяину?

– Хм, – Джованни оглянулся, – быстро соображаешь. Ему, Бенни, ему. А как ты его себе представляешь?

– Не знаю, что сказать. Вижу, что все вы здесь к нему относитесь со страхом и почтением, наверное, он очень мудрый или очень сильный. Ведь вряд ли в этом краю богатство в виде денег и золота имеет большое значение.

– Да, молодец, верно подметил. Ну, заходи.

Они вышли в большой зал с колоннами. Они вырастали из полированного до блеска пола и упирались матово-зеленоватыми стволами в сводчатый потолок. Это было очень красиво, Адамс ошеломленно замер на пороге.

– Сколько раз вхожу сюда, столько раз удивляюсь, – раздался рядом голос Джованни. Оказывается, он тоже стоял, задрав голову.

– Ну, вы-то, наверное, должны были уже привыкнуть, – Бенни не сводил глаз с чудесного зала.

– Привыкнуть нельзя, молодой человек, потому что зал этот всегда разный. Впрочем, ты это еще узнаешь. Вон, смотри, – он указал рукой, – видишь, между дальними колоннами желтые ворота? Иди к ним и стой.

– Долго?

– Однако ты любопытен не в меру, – голос Джованни посуровел. – Стой и все. Там твоя судьба, а кто может знать, какова она?

Джованни вышел и хлопнул за собой дверью. Звук пронесся гулким эхом между колоннами и растаял. Стало тихо. Как в могиле, подумалось Бенни. Он все никак не мог сделать первого шага. Наконец, опасение навредить самому себе пересилило робость, и он зашагал к воротам. Вблизи они оказались еще больше, примерно в три человеческих роста. Адамс сразу понял, куда надо встать: перед воротами ярко выделялся красный круг, на который он, не раздумывая, вступил. Ничего не изменилось, та же тишина и та же гнетущая неизвестность. Бенни всего пару раз видел в своей жизни золотые вещи, но этого было достаточно, чтобы понять, что ворота сделаны из золота. Или покрыты им? Все равно эти гигантские створки производили впечатление огромной тяжести. Господи, подумал Бенни, неужели кто-то в силах сдвинуть эти ворота с места, может, они не настоящие?

Он поймал себя на мысли, что опять потерял представление о времени. Что здесь за место такое, где минуты перемешиваются с часами? Что он вообще тут делает? Ему всегда везло в жизни, даже тогда, когда он угодил к дохам-мусорщикам, – ведь он, несмотря ни на что, остался человеком. Он прошел жуткий путь, как ему тогда казалось, на волю, и ему опять везло, он жив и здоров, но где воля? Да и что такое воля? Почему не плюнуть на все, на этого загадочного Хозяина, не повернуть прочь и не попытаться уйти? Мало шансов выжить? Это точно. А жить рабом, что, судя по всему, ему предстоит, – это хороший выбор? Их дружная компания распалась сегодня окончательно и бесповоротно, это Бенни вдруг понял отчетливо. На душе было грустно и пусто. Прав был Джованни: стоит он перед этими воротами, как перед судьбой и, вполне возможно, здесь и придет конец его затянувшимся странствиям. Ну не может же везти бесконечно!

Но вдруг ворота тронулись, очень медленно и бесшумно. Адамс даже подумал поначалу, что ему померещилось. Но нет, створки двигались. Он заволновался: что за ними? Потянулись мучительные минуты. Бенни с места не трогался, ждал. Между створками была тьма. Только когда ворота раскрылись полностью, в помещении возник свет все от тех же светильников на потолке. Комната была совсем небольшой по сравнению с огромным залом, с обычными стенами из скальной породы и низким потолком. Она была совсем пустой, если не считать каменного возвышения в середине в форме кресла. Ни души. Адамс шагнул вперед.

Кресло оказалось удобным, хотя и из камня. Бенни откинулся и почувствовал себя комфортно, казалось, кресло изгибается под него. Он замер и пощупал подлокотник – да нет же, обыкновенный камень! Тем не менее, когда он попытался вытянуть ноги, под ними немыслимым образом оказалась опора. Чудеса, подумал Адамс, и легкомысленно развалился в самой удобной позе. Так, а дальше что? Он немного полежал, наслаждаясь блаженным покоем. Только сейчас он понял, как устали его ноги. Захотелось спать. Он прикрыл глаза, но тут же открыл. Что-то его беспокоило. Вокруг было все так же тихо и пустынно. Бенни огляделся. Ничего нового он не увидел, разве что в правом углу в стене чуть заметно выделялся светлый прямоугольник. «Дверь, наверное», – безучастно подумал Адамс и закрыл глаза.

ГЛАВА 15
в которой Георг вновь встречается с Ректором.

Многочасовые бдения Георга над конспектами прорвали плотину непонимания. Вчитываясь в строчки, он через минуту переставал их видеть, вместо них перед внутренним взором возникали и рушились миры, раскрывались сокровенные тайны мироздания. Они захватывали, манили вглубь. Ночью Проквусту стали сниться странные сны, в них он продолжал сидеть над своей тетрадью, только листы у нее были словно каменные, он пытался их перевернуть, но тяжесть их была превеликая. Каждый раз Георг просыпался в поту, тяжело дыша, а перед глазами маячило начало приоткрытой страницы. Иногда в такие моменты на него смотрели чьи-то глаза, бездонные, знающие, Георг боялся даже самому себе признаться, что он их уже видел, что они похожи на глаза Духа. Ему становилось страшно, и он гнал прочь мысли о Вересе.

Сегодня вечером в келью, где Проквуст в одиночестве листал свою тетрадь, заглянул Норех. Он долго молча смотрел на застывшего от неожиданного визита ученика, прежде чем заговорил.

– Как успехи, Георг, готов к продолжению бесед?

– Не совсем, – ответ вырвался у Проквуста помимо его воли. На самом деле он страстно хотел вновь оказаться в полумраке кабинета Ректора, услышать его завораживающий голос. Но что-то внутри противилось этому желанию, говорило ему: ты еще не закончил, ты еще не готов…

– Да-а-а?! – удивился Норех. – И сколько же тебе еще нужно времени?

– Два вечера.

– Именно два?

– Да.

– Что ж, изволь. Два дня я тебе даю. – Ректор повернулся было к двери, но, обернувшись пристально посмотрел на Проквуста. – Ты изменился, Георг. Надеюсь, в лучшую сторону.

Проквуст опять остался один. Он сидел и размышлял, почему у него вылетело это «не совсем», что за прихоть такая? Поломав голову, но так ни к чему и не придя, он решительно придвинул к себе тетрадь…

Что же происходит с эгосферами, категорически отринувшими Бога? Вероятно, они постоянно испытывают со стороны Бога определенное давление, которое направлено, с одной стороны, на ограничение их места в общем строе мироздания, а с другой – на нейтрализацию возможного противодействия с их стороны «планам» Всевышнего.

Господь всемогущ и всеведущ, в противном случае подвергается сомнению его божественный статус. Логично предположить, что он бы непременно нашел способ уничтожить строптивцев, однако не делает этого. Почему? Только ли из-за доброты, да и приемлемо ли здесь это понятие? Ведь эгосферы не приняли Бога, значит, находятся вне его сферы добра, любые моральные догмы к ним неприменимы. Очевидно, дело тут не в доброте или недоброте, а в целесообразности. Если бы Бог счел нужным, он уничтожил бы строптивцев без всякого сожаления, а раз этого не делает, то видит в этом определенный смысл. Бог выше любых внешних обстоятельств, у всех его действий мотивы могут быть только внутренними. Бог не руководствуется обстоятельствами, он создает их сам. Несколько позже мы рассмотрим мотив такой терпимости Бога к отверженным, а пока ограничимся выводом, что они ему для чего-то потребны.

А каково же поведение самих строптивцев? Во-первых, они, очевидно, пытаются свести к минимуму влияние Бога. Возможно ли это? Да, если внутри эгосферы не останется ничего и никого, что может быть Богом притянуто. А это как раз то, что укладывается в наши моральные установки: забота о ближнем, жалость, прощение, милосердие.

С нашей точки зрения вне Бога останется только то, что сопутствует глубочайшему эгоизму, то есть постановка во главу всего одного принципа: собственный интерес превыше всего! Эгосфера исповедует только свои собственные интересы, она пойдет на любые действия, если они диктуются собственной пользой: на вероломство, предательство, жестокость. Причем словесное обозначение этих действий, имеющее для нас негативную окраску, для эгосфер может быть доблестью, предметом зависти и подражания, а скорее всего – законом их существования.

Обладая вышеперечисленным набором качеств, эгосферы неминуемо начинают борьбу между собой. В ней возможны союзы, соглашения, но всегда временные, непрочные. Война каждого с каждым будет вестись до победного конца, сколько бы времени на это ни потребовалось. Каков этот конец? Это окончание процесса взаимопоглощения (или уничтожение непокорившихся). Более сильные эгосферы поглощают (буквально пожирают) более слабых. Ни о каком добровольном единении не может быть и речи. В конечном счете, остается единственный победитель – эгосфера, ставшая Антибогом. Естественно, что уровень развития любой эгосферы должен быть очень высоким, она должна перейти этап материальной цивилизации, твердо овладеть прямыми возможностями «чистого» разума.

Почему Антибог должен быть врагом Бога, почему бы им мирно не сосуществовать в бесконечности? А потому, что Первичный мир населен самим Богом, в нем нет «свободных» от него мест обитания, несмотря на бесконечность, а Вторичный мир создан Богом для собственных целей, и нахождение в нем даже тени Антибога обусловлено целым рядом обстоятельств, о которых поговорим несколько позже. К тому же соприкосновение Антибога с Богом неминуемо привело бы к распаду первого на поглощенные ранее эгосферы. Божественная сфера добра – это сфера зла для Антибога. Но даже если допустить такой вариант, то освободившиеся эгосферы не обратят свой взор к Богу, они исправлению или перевоспитанию не подлежат. Они немедленно вновь начнут борьбу между собой, чтобы со временем породить нового Антибога. Прервать эту неизбежность мог бы только Бог, уничтожив мусор разума. Но он этого не делает..

Итак, мы пришли к двум полюсам: Бог (добро всем внутри себя) и Антибог (добро всюду лишь для самого себя). Кстати, непобедимость Бога в том, что он – продукт добровольного единения многих, силы которых множат друг друга и перерастают в могущество. Антибог же, поглощая (пожирая) более слабых, приобретает всего лишь еще большую силу, но никак не могущество, сопоставимое с Божьим, так как последний располагает не только разумом составляющих его разумных единиц, но и их духовным, нравственным потенциалом, а Антибог может рассчитывать, кроме реальных знаний и умений порабощенных эгосфер, разве что на их бездуховность, но какой в этом прок?

Где может обитать Антибог, если Первичный мир – обиталище Бога, а Вторичный мир – его детище? Человеческий язык слишком беден, чтобы выразить ощущения миростроения, но это не значит, что им нельзя пользоваться, другого инструмента у людей просто нет. Для упрощения задачи можно предположить, где Антибог не может находиться: рядом с Богом. Условно можно обозначить некое иномерное обиталище, свойства которого не похожи ни на Первичный, ни на Вторичный мир. Разве что вечность должна там присутствовать. Сложным вопросом остается тема безграничности или ограниченности этого «дома» Антибога, ведь Бесконечность – явление, присущее только Богу (две независимых бесконечности – это явный абсурд; если же Антибог бесконечен вместе с Богом, то, выходит, он соразмерен с ним и подвергает сомнению его всемогущество). Церковь Рока считает, что мир Антибога имеет одно измерение, то есть является бесконечно плоским, «сдавленным». Она предполагает, что эта черная прослойка тянется за каждой планетой, системой, Вселенной Вторичного мира, за каждым человеком, за каждым атомом. Во всяком случае, только на этой грани Антибог способен вмешиваться, реализовывать собственные замыслы, поддерживать собственное существование. Мир Антибога вполне можно назвать Антимиром или Антикосмосом. Хозяин его известен Новой Цивилизации только в виде острого соуса к мифам и легендам, имен у него много, а веры в него нет. Церковь Рока считает, что неверие в Антибога – это главное его достижение за последние несколько тысяч лет, поскольку уверенность в отсутствии Сатаны подвергает сомнению присутствие Бога.

Прежде чем размышлять об Антибоге и его слугах, следует сначала взяться за один из ключевых принципов мироздания – Закон отражения.

Сейчас мы должны ответить на вопрос: а зачем, собственно, все это Господу нужно? Единственной отправной точкой для рассуждений может служить логический вывод: все, что Бог делает, в условиях Вечности должно иметь вечную целесообразность. Ему ни к чему вести любой процесс по эволюционному пути к некоему логическому концу, потому что в самом Боге все процессы уже давно начаты и закончены. Бога может интересовать только тот процесс, который приносит ему конкретную и постоянную пользу самим собой, а не призрачными целями, которые могут быть достигнуты.

Начнем с обратного. Предположим, что Бог уничтожил Дьявола сразу же, как только смог (или просто не дал Антибогу родиться). Кроме Бога в вечности и бесконечности не осталось ничего, он один: могущественный, бесконечный, вечный. Но один Бог знает все! Для него нет тайн, в том числе и о себе самом. Но в этом случае Бога ждет логическая ловушка: если хаос – это абсолютный непорядок, то его абсолютный противовес (дуализм мироздания!) – сам Бог. Он есть высший порядок, венец всех путей развития и прогресса, он конечная точка всех дорог и тропинок. Вечность неминуемо ведет к абсолюту, а их только два: или хаос, или законченная упорядоченность, олицетворенная в Боге.

Итак, Бог есть абсолютная упорядоченность, а от абсолютного порядка совсем близко до абсолютного покоя. Вот и получается, что Бог не только венец развития, но и его конец. В предположенном нами случае Бог остается единственным абсолютом, сопровождаемым неизбежным застоем. Изначально исчезают внешние мотивы мышления (Бог и есть сам мир), а затем и внутренние (Бог сам в себе венец творения, не нуждающийся в дальнейшем совершенствовании или развитии). Всевидящему и всемогущему Богу незачем мыслить! Что может быть дальше? Бог как будто впадает в некий коллапс лени и бездействия (ведь он весь состоит из целесообразности мотивов, а их-то больше и нет). Естественным процессом после этого становится распад целостности, или же Бог еще более «застывает», «кристаллизуется» и сливается с хаосом. В обоих случаях все надо начинать сначала.

Но Бог – это Бог. Он не может не просчитать тупик абсолютного абсолюта. Вывод: Бог должен искать тот единственный путь, который сохранит его Богом. Церковь Рока считает бесспорным фактом, что человечество, мир вокруг него и сама Вселенная не бесцельны, что они выполняют определенную задачу, бесконечную роль, необходимую Богу. Эту задачу она называет Законом отражения. Более того, Вселенная и все, что в ней есть, не просто служат интересам Бога, а созданы Богом для этого служения.

Почему мы настаиваем на разделении Первичного и Вторичного миров? Потому, что Первичный мир – это мир царства абсолютов: Вторичный мир может быть сколь угодно большим, но все равно он лишь частица Первичного мира, в нем нет абсолютов, нет бесконечных величин или процессов.

Люди привыкли называть Бога милосердным и добрым. К сожалению, перенос человеческих эмоций на божественный уровень невозможен. С некоторыми из подобных заблуждений и стереотипов придется расстаться. Логика наших рассуждений говорит: Первичный мир – мир законченности и абсолютизма, он не может включать в себя хоть что-нибудь, напоминающее эмоции, так как они – следствие длящихся процессов (в мозгу, нервной или кровеносной системе, в коллективе, в обществе…). Бог должен быть абсолютно спокойным, трезвым, невозмутимо объективным. Как ни больно это признать нам, людям, не мыслящим жизни без эмоций и чувств, но от логики не отвернешься, вывод однозначен: Бог – это эгоист, исходящий в своих мыслях и действиях только из собственной выгоды и полезности.

Георг вспомнил, как в этом месте лекции Нореха в смятении вскочил с кресла и выкрикнул, что такого не может быть. Он говорил долго, минуты три, возмущался, обвинял в богохульстве, а Ректор терпеливо слушал, опустив голову. Когда Георг выдохся, он жестом приказал ему сесть и как ни в чем ни бывало, продолжил лекцию.

Ересь не в отступлении от общепринятых догм, а в нежелании думать. Для начала надо вспомнить, что Бог – это необъятное единение разумов и душ. За ним стоит огромная ответственность, он Бог, и не имеет права ошибаться. У Бога нет иного способа бытия, кроме голой целесообразности. Вот и получается, что его эгоизм на самом деле – высшая добродетель, а все, что этому мешает, противодействует – зло.

Кстати, в сухом рационализме есть свои прелести: например, Бог не может быть мстительным, злопамятным, сумасбродным, упрямым. Кто-то пожалеет о других качествах, издавна приписываемых Богу: милосердии, доброте… И напрасно. Во-первых, сами по себе эти качества не так уж хороши, поскольку соседствуют с капризами покровительства, необъективностью и т.п.; во-вторых, эти положительные качества у Бога присутствуют. Господь дает каждому возможность реализовать свободу выбора в поиске греха и метода его искупления. Именно здесь таится опасность вымостить из благих намерений дорогу в Ад, потому что самоуверен дух человеческий и склонен к заблуждениям. Каждый достоин самого себя.

Руководствуясь идеей самополезности, Бог изначально знает все процессы Вторичного мира, управляет ими так, чтобы каждое событие направлялось к исполнению Закона отражения. Всеведение и всемогущество Бога – его неотъемлемые черты, которые являются залогом непогрешимости Бога (а проще говоря – безошибочности).

Непогрешимость – еще один абсолют Первичного мира. Здесь напрашивается вопрос: «Могут ли во Вторичном мире для Бога иметь место неожиданности?» Но об этом позже, а пока вернемся к той мысли, которую из-за постоянных отступлений никак не изложу: Бог не будет делать ничего лишнего, ненужного ему тем или иным своим качеством. Целесообразность для Бога включает два принципа: максимум эффективности и минимальность затрат для ее достижения. А следовательно, Бог не только может, но и должен использовать себе во благо даже врагов.

Неприкрытая враждебность Антибога не затрагивает чувств Бога, их у него нет. Бог хладнокровно и расчетливо включил Антибога в процесс обеспечения Закона отражения. Почему возможно такое предположение?

Все наши рассуждения строятся на том, что Бог истинно является Богом, то есть он всемогущ и всеведущ. Бог есть воплощение абсолютного совершенства. Наш логический вывод о том, что Бог абсолютно рационален (то есть не подвержен даже тени каких-либо эмоций, а действует единственно из соображений целесообразности и полезности), ведет нас к следующему выводу: абсолютное совершенство возможно только при абсолютном рационализме, а эмоции соответственно тем обильнее, чем субъект разума отстоит дальше от совершенства. Если эмоции управляют разумом, а не наоборот, они в любом случае уводят прочь от совершенства.

Логично предположить, что именно эмоции (гордость, самовлюбленность, властолюбие) увели (а возможно и по сей день уводят) некоторые разумные сферы от Бога в сторону Антибога. Тогда сам Антибог, царящий в своем ограниченном мире, должен быть сосредоточием бурных эмоциональных ураганов, вызванных прежде всего комплексом собственной неполноценности по отношению к Богу. Дьявол вечен и вечны его мучения из-за неудовлетворенных притязаний, несбыточных стремлений и недостижимых желаний. Его отрицательные эмоции не затухают, а растут, обостряются, накапливаются, самогенерируют себя. Бог спокоен в своем божественном совершенстве, а Сатана люто ненавидит его, беснуется от бессилия и лихорадочно ищет возможность досадить, испортить, навредить… А Бог спокойно просчитывает все варианты таких дьявольских попыток и, всемогущий, выстраивает мироздание так, что любые выпады противника, в конечном счете, работают на Закон отражения.

Бог и Сатана, как непримиримые и в то же время неразрывные антагонисты, не могут соприкасаться прямо, как, например, противники во время войны. Бог на то и Бог, чтобы быть неодолимым, для Сатаны он просто недоступен. В то же время Сатана неуничтожим для Бога, потому что Бог считает целесообразным сохранить своего оппонента. Они как будто играют в бесконечную игру, где никогда не бывает летальных исходов, только играют по-разному: Бог – по необходимости, а Сатана – по страсти и азарту. Игровое поле – наш Вторичный мир.