Текст книги "Завоевание Америки Ермаком-Кортесом и мятеж Реформации глазами «древних» греков"

По словам Геродота, после Ксеркса, предложившего поход, выступил его полководец Мардоний. Приведена его длинная речь. Он активно поддерживает Ксеркса. Говорит, что нельзя дольше терпеть

ИЗДЕВАТЕЛЬСТВ НАД ПЕРСАМИ, которые позволяют себе ионяне, живущие в Европе. Не следует откладывать наказание. Эллины разрозненны и вряд ли им удастся противостоять профессиональному персидскому войску. Так что войну с Элладой следует начинать немедленно.

«Расхвалив в таких словах замыслы Ксеркса, Мардоний умолк. Остальные персы между тем хранили молчание, не осмеливаясь возражать против высказанного мнения. Только Артабан, сын Гистаспа, полагаясь на свое родство с царем… сказал вот что…» [16], с. 316–317.

Далее на двух страницах Геродот излагает выступление Артабана. Оно в два раза длиннее речи Мардония [16], с. 317–318. Кстати, Артабан заметно старше молодого Ксеркса. Суть речи Артабана такова. Он против похода на Элладу. Постройка моста через Геллеспонт опасна, поскольку в случае неудачи эллины могут его сжечь, и тогда персы, перешедшие по мосту в Европу, окажутся в ловушке. Эллины – храбрый народ и умеют сражаться. Звучит предсказание: Мардоний погибнет в походе на чужой земле.

Хотя царь Ксеркс весьма уважает Артабана, однако тут он гневно возражает, настаивая на походе. Он обвиняет Артабана в трусости и не казнит его лишь потому, что Артабан – брат отца Ксеркса. Ксеркс говорит: «Пусть же я не буду сыном Дария… если не покараю афинян! Я ведь прекрасно знаю, что если мы сохраним мир, то они-то уже наверное не захотят мира, а сами пойдут войной на нас. Это можно понять по их деяниям. Они ведь уже предали огню Сарды, совершив вторжение в Азию… Уже нельзя никому отступать. Сейчас речь идет о том, нападать ли нам или самим стать жертвой нападения» [16], с. 318.

Совещание у Ксеркса длится долго. Наконец все расходятся. Но под впечатлением слов Артабана сам Ксеркс начинает колебаться и вскоре приходит к выводу, что Артабан прав, и что не следует объявлять поход на Элладу. С этой мыслью Ксеркс засыпает. Во сне ему предстает призрак, который говорит, что нельзя отменять принятое ранее решение о походе. «После этих слов ПРИЗРАК, как показалось Ксерксу, улетел» [16], с. 319.

Проснувшись, Ксеркс не придает значения сну, и вновь созывает совет персидских вельмож. Он объявляет, что изменил свое первоначальное решение, отменяет поход и просит всех простить его за это. Что его юношеская кровь кипит и он напрасно высказал старшему и уважаемому Артабану недостойные слова осуждения. С радостью услышав такую речь, персидские вельможи пали к ногам царя.

«Ночью, однако, Ксерксу во сне ОПЯТЬ ПРЕДСТАЛ ТОТ ЖЕ САМЫЙ ПРИЗРАК» [16], с. 319.

Теперь тон его речи меняется и становится угрожающим. Последние слова призрака таковы: «"Знай же: если ты тотчас же не выступишь в поход, то выйдет вот что. Сколь быстро ты достиг величия и могущества, столь же скоро ты вновь будешь унижен".

В УЖАСЕ ОТ ВИДЕНИЯ Ксеркс вскочил с ложа и послал вестника к Артабану» [16], с. 319.

Когда Артабан явился, Ксеркс сообщает, что не может отказаться от похода, так как ему ВО СНЕ ЯВИЛСЯ ПРИЗРАК и потребовал, чтобы персидские войска двинулись на Элладу, дабы наказать мятежников. Причем призрак удалился с угрозами.

Ксеркс говорит: «"ЕСЛИ БОГ ПОСЛАЛ МНЕ ЭТО ВИДЕНИЕ и непременно желает, чтобы мы пошли войной на Элладу, то этот же призрак явится, конечно, и тебе с таким же повелением. Я думаю, что это так и будет, если ТЫ ОБЛАЧИШЬСЯ В МОЕ ЦАРСКОЕ ОДЕЯНИЕ, ВОССЯДЕШЬ ТАК НА ПРЕСТОЛ И ЗАТЕМ ВОЗЛЯЖЕШЬ НА МОЕМ ЛОЖЕ"…

АРТАБАН ЖЕ СНАЧАЛА ОТКАЗАЛСЯ ПОВИНОВАТЬСЯ, ТАК КАК СЧИТАЛ НЕДОСТОЙНЫМ ВОССЕДАТЬ НА ЦАРСКОМ ТРОНЕ. НАКОНЕЦ, КОГДА ЦАРЬ ПРОДОЛЖАЛ НАСТАИВАТЬ, ОН ВСЕ ЖЕ СОГЛАСИЛСЯ ИСПОЛНИТЬ ПРИКАЗАНИЕ и сказал: "… Тебя сбивает с толку общение с дурными людьми… Ныне же… как ты говоришь, явился тебе во сне посланец какого-то божества и запретил отменить поход. Но эти сновидения, сын мой, исходят не от богов. Ведь я гораздо старше тебя и могу разъяснить тебе сновидения… Пусть тогда ПРИЗРАК явится и мне с тем же предсказанием, как тебе"…

Так говорил Артабан и в надежде доказать, что Ксеркс говорит пустяки, исполнил повеление царя. ОН ОБЛАЧИЛСЯ В ЦАРСКИЕ ОДЕЖДЫ, ВОССЕЛ НА ТРОН, И, КОГДА ПОСЛЕ ЭТОГО ОТОШЕЛ КО СНУ, ЯВИЛСЯ ЕМУ ВО СНЕ ТОТ ЖЕ САМЫЙ ПРИЗРАК, как и Ксерксу. Призрак предстал в изголовье Артабана и сказал так: "… Ты не останешься безнаказанным ни в будущем, ни теперь за то, что тщишься отвратить веление рока. А что ждет Ксеркса за неповиновение – это объявлено ему самому".

Такими словами угрожал призрак Артабану и, казалось, хотел выжечь ему глаза раскаленным железом. Громко вскрикнув, Артабан подскочил и сел рядом с Ксерксом. Затем, рассказав царю сон, продолжал так: "… Я думал, что все народы будут тебя прославлять как счастливейшего [из смертных], если ты сохранишь мир. Но так как мы [начинаем поход]… по божественному внушению и эллины, видимо, обречены божеством на погибель, то и я сам теперь меняю свое мнение и стою за поход. Ты же объяви персам о ниспосланном тебе откровении божества"…

Они оба ободрились ВИДЕНИЕМ, а как только наступил день, Ксеркс сообщил все персидским вельможам» [16], с. 320–321.

С этого момента поход на Элладу стал уже неотвратим. Военная машина была запущена. Персия стала собирать войска.

После успешной Казанской войны Иван Грозный принимает решение вступить в войну с Ливонией и союзными с ней государствами Западной Европы. Поход рассматривался царем как наказание. Первый пробный шаг был такой. В январе 1558 года Грозный приказал вторгнуться в Ливонию московским войскам, собранным в Пскове. «Воеводам был дан наказ – не тратить время на осаду крепких замков и городов, и пройти несколькими отрядами страну до Ревеля и Риги, производя всюду опустошения, по обычаю тех времен. Этот поход окончился полным успехом; немцы пытались кое-где обороняться, но везде были без труда побиваемы за своей малочисленностью. Наши же вернулись в Псков с богатейшей добычей.

Бывший в числе воевод князь Андрей Курбский говорит по поводу этого похода: "Земля была богатая, а жители в ней гордые; ОТСТУПИЛИ ОНИ ОТ ВЕРЫ ХРИСТИАНСКОЙ, ОТ ОБЫЧАЕВ И ДЕЛ ДОБРЫХ ПРАОТЕЧЕСКИХ, РИНУЛИСЬ ВСЕ НА ШИРОКИЙ И ПРОСТРАННЫЙ ПУТЬ, НА ПЬЯНСТВО, НЕВОЗДЕРЖАНИЕ, НА ДОЛГОЕ СПАНЬЕ, ЛЕНЬ, НА НЕПРАВДЫ И КРОВОПРОЛИТИЕ МЕЖДОУСОБНОЕ".

Ливонский летописец тоже смотрел на этот КАРАТЕЛЬНЫЙ ПОХОД, предпринятый Иоанном, как на СПРАВЕДЛИВОЕ ВОЗМЕЗДИЕ; по его словам, разврат в стране дошел до такой степени, что его не стыдились, но гордились им, причем правители подавали пример подчиненным» [53], кн. 2, с. 456–457.

Однако решение Грозного о начале всеобщего Ливонского похода на Запад было непростым и натолкнулось на серьезное противодействие ряда влиятельных лиц при дворе Ивана Грозного. Во главе оппозиции встал известный священник Сильвестр. Его отражением, скорее всего, и является «античный» геродотовский Артабан. Вот что известно и Сильвестре.

Родился в Новгороде, получил место в кремлевском Благовещенском соборе. Выделялся своим бескорыстием в толпе придворных. Положение при дворе открыло ему блистательные перспективы. Именно Сильвестр составил или отредактировал знаменитый Домострой, см. нашу книгу «Царь Славян». Был строгим и требовательным учителем, опекал юного Ивана Грозного, см. рис. 7.1.

«Когда ученик (Иоанн – Авт.) восстал против пережившей себя опеки со стороны наставника, он произнес много горьких слов по его адресу… Как бы то ни было, пора ученичества не прошла для Ивана бесследно» [72], с. 41–42.

И далее: «Сильвестр принадлежал к числу глубоко верующих людей. Его преданность религии граничила с ЭКЗАЛЬТАЦИЕЙ: ПОП СЛЫШАЛ НЕБЕСНЫЕ ГОЛОСА, ЕМУ ЯВЛЯЛИСЬ ВИДЕНИЯ. В придворной среде немало злословили по поводу новоявленного пророка. Даже Курбский, хваливший царского наставника, смеялся над его "ЧУДЕСАМИ".

Рис. 7.1. «Иоанн Грозный и иерей Сильвестр». Поздняя картина П.Ф. Плешанова. Абстрактная иллюстрация к романовской версии. Грозный, см. справа, изображен юношей. На страницах Геродота Грозный и Сильвестр отразились как Ксеркс и Артабан. Взято из [53], кн. 2, с. 387, илл. 26.

По словам этого писателя, Сильвестр злоупотреблял легковерием Ивана, рассказывая ему О СВОИХ ВИДЕНИЯХ («АКИ БЫ ЯВЛЕНИЕ ОТ БОГА»). Не знаю, замечает Курбский, были ли эти чудеса истинными, или же Сильвестр выдумывал их ради того, чтобы напустить на ученика «мечтательные страхи», унять его буйства и исправить «неистовый нрав».

Рассказы Сильвестра производили на Ивана потрясающее впечатление. ФАНАТИК зажег в душе Ивана искру религиозного чувства. Иван увлекся религией и вскоре преуспел в этом увлечении. Он ревностно исполнял все церковные обряды. По временам, в минуты крайнего нервного напряжения, У НЕГО СЛУЧАЛИСЬ ГАЛЛЮЦИНАЦИИ. Под стенами Казани в ночь перед решающим штурмом 23-летний царь после многочасовой молитвы ЯВСТВЕННО УСЛЫШАЛ ЗВОН КОЛОКОЛОВ СТОЛИЧНОГО СИМОНОВА МОНАСТЫРЯ…

Осложнение политической ситуации после Казанской войны позволило ему (Сильвестру – Авт.) ВЗЯТЬ НА СЕБЯ РОЛЬ ПОЛИТИЧЕСКОГО НАСТАВНИКА ГРОЗНОГО» [72], с. 43.

Сильвестр приобрел огромное влияние при дворе. «Редактор, правивший официальную летопись после отставки Сильвестра, нарисовал яркими красками портрет ВРЕМЕНЩИКА, склонного "спроста рещи всякие дела". Никто не смел творить что-нибудь не по его велению, зато он "всеми владяше, обема властми, и святительскими и царскими, якоже царь и святитель"» [72], с. 55.

А теперь – самое интересное сейчас для нас. Оказывается, СИЛЬВЕСТР БЫЛ КАТЕГОРИЧЕСКИ ПРОТИВ ЛИВОНСКОЙ ВОЙНЫ. Более того, возглавлял целую партию ее активных противников.

Известно следующее: «ПАРТИЯ СИЛЬВЕСТРА И АДАШЕВА (ТО ЕСТЬ ВСЕ БОЯРСТВО) ЯВНО НЕ СОЧУВСТВОВАЛА ВОЙНЕ С ЛИВОНИЕЙ, полагая, что надо воевать с Крымом; при этом Сильвестр, человек бесспорно большого благочестия, но очень властный и мелочный, не только постоянно докучал Иоанну своими наставлениями, вторгаясь даже в его супружеские отношения, НО НЕ ПЕРЕСТАВАЛ УКОРЯТЬ ЕГО И ЗА ЛИВОНСКУЮ ВОЙНУ. "Началась война с ливонцами, – писал впоследствии Иоанн князю Курбскому, – Сильвестр с вами, своими советниками, жестоко за нее восставал"» [53], кн. 2, с. 476.

Интересно, что именно в это время влияние Сильвестра на Грозного, достигнув максимума, стало стремительно убывать. «Главной же причиной недовольства государя на Сильвестра и Адашева являлось, конечно, все более и более возраставшее в нем убеждение, что они, войдя в сношение с боярской партией, стали за его спиной сами всем распоряжаться в государстве… "Подружился он (Сильвестр) с Адашевым, и начали советоваться тайком от нас, считая нас слабоумными, мало-помалу начали они всех вас, бояр, в свою волю приводить, снимая с нас власть", – писал об этом царь Курбскому» [53], кн. 2, с. 478.

Сопоставим теперь русские летописи с данными Геродота.

Сразу видно, что перед нами – достаточно яркое соответствие между Артабаном и Сильвестром. В самом деле.

• По Геродоту, задуманный Ксерксом поход на Элладу подробно обсуждается на царском совете. Борются разные мнения. Одни – за поход, другие – против. Сам Ксеркс стоит за войну и объявляет об этом на совете знатных персов.

Аналогично, при Иване Грозном широкое развертывание Ливонской войны является предметом яростных споров при царском дворе. Сам Грозный хочет начать войну и открыто заявляет об этом. Многие поддерживают его, особенно после пробного и удачного вторжения в Ливонию. Другие советники – категорически против.

• В «античной» версии против похода на Элладу открыто выступает перс Артабан. Он – старше Ксеркса, является его дядей, пользуется большим уважением и влиянием при дворе. Возражая Ксерксу, Артабан вызывает гнев молодого царя.

По русским летописям, против Ливонской войны резко и упорно выступает могущественный временщик Сильвестр. Он – старше Ивана Грозного, воспитывал его с детства, был наставником. В значительной мере сформировал личность молодого царя. Однако теперь Грозный уже почувствовал свою силу. Поэтому противодействие Сильвестра, вкупе с другими обстоятельствами, вызывает сильный гнев Грозного.

• Геродот подробнейшим образом излагает далее содержание нескольких видений Ксеркса и Артабана. Во сне им является некий ПРИЗРАК, который требует от обоих начать войну с Элладой. Более того, призрак угрожает как Ксерксу, так и Артабану. Говорит, что в случае неповиновения им грозит кара. Сновидения вызывают ужас у обоих персов. Примечательно, что в «Истории» Геродота рассказу о видениях уделено около двух страниц, то есть довольно заметное место. Причем о многих других, иногда куда более значительных событиях мировой истории, Геродот говорит короче и скромнее. Следовательно, данный сюжет «с видениями Ксеркса» считался во времена Геродота очень важным. Говорится далее, что это не были просто сновидения, а некий знак, данный каким-то божеством. Тем самым, подчеркивается некое религиозное значение «явлений призрака». Может быть даже, как говорит Геродот, это был вовсе и не призрак, а божество. Недаром сказано, что призрак предстал как БЛАГООБРАЗНЫЙ ЧЕЛОВЕК ВЫСОКОГО РОСТА [16], с. 319.

Русские летописцы рассказывают, что религиозный фанатик Сильвестр был экзальтирован, «слышал голоса», ему являлись ВИДЕНИЯ. Более того, он настолько повлиял на Грозного, что тому тоже стали являться ВИДЕНИЯ И ГАЛЛЮЦИНАЦИИ. Причем Сильвестр уверял, что видения даются ему Богом. Об этом стало известно при дворе Грозного. Курбский, хваливший наставника, тем не менее, смеялся над его «чудесами». Дошло до того, что западноевропейский автор А. Шлихтинг даже включил в свою книгу «Новое известие о России Ивана Грозного» целую главу под многозначительным названием «ТИРАН – ТОЛКОВАТЕЛЬ СНОВИДЕНИЙ» [38], с. 352. Таким образом, тема «сновидений Грозного и Сильвестра» в те годы активно обсуждалась. В том числе и заезжими иностранцами.

Надо сказать, что такая неразлучная «экзальтированная пара» – молодой царь и его старший наставник – уникальное явление в русской истории. Ни о каком другом русском царе ничего подобного не сообщается.

Точно так же, уникальной является в «Истории» Геродота и «экзальтированная пара» – молодой Ксеркс и его старший наставник. Обоим являются загадочные видения.

Совершенно ясно, что перед нами – два рассказа об одном и том же событии. А именно, о накаленной атмосфере при дворе Ивана Грозного перед началом Ливонской войны. Всесильный поп-наставник, фанатик, противящийся походу и громко рассказывающий о своих «божественных видениях». Молодой царь Иван, уже выходящий из-под влияния Сильвестра, однако сам время от времени впадающий в экзальтированное состояние, подвластный «чудесным видениям» и склонный к религиозному фанатизму.

• Согласно Геродоту, видения, посетившие Ксеркса и Артабана, подтверждают изначальное желание Ксеркса начать войну с Элладой. Более того, Артабан, только что противившийся походу, радикально меняет свое мнение и теперь соглашается с царем. Итак, решение о выступлении в поход принято.

В общем то же самое говорят и русские источники. Изначальное желание Грозного начать масштабную войну с Ливонией преодолевает упорное сопротивление Сильвестра и стоящей за его спиной боярской партии. Сильвестр сломлен, его влияние падает, он отрешен от царского двора и уходит в монастырь. Москва начинает готовиться к Ливонскому походу.

• Геродот говорит, что большинство персидских вельмож, присутствовавших на совете Ксеркса, были против похода на Элладу.

Русские летописи тоже отмечают, что против Ливонского похода «Грозного» выступало много влиятельных лиц. В частности, против была боярская партия во главе с Сильвестром и Адашевым.

• Затем Сильвестр и Адашев попали в опалу. Сильвестр добровольно постригся в Кирилло-Белозерском монастыре.

Геродот же сообщает, что Артабан после беседы с царем Ксерксом, «перековался», согласился с походом на Элладу и, более того, даже стал ревностным помощником в этом деле. Впрочем, вскоре упоминания об Артабане исчезают со страниц Геродота. Все понятно: Сильвестр = персидский Артабан был отставлен от царского двора и удалился в монастырь.

Итак, под именем Ксеркса на страницах Геродота здесь, то есть в седьмой книге «Истории», описан Иван Грозный. А под именем его советника Артабана выведен могущественный временщик Сильвестр, советник и наставник Грозного.

Еще раз отметим, что подлинные причины столь пристального внимания Геродота ко всем деталям Ливонской войны вполне понятны. Речь идет о событиях конца XVI – начала XVII века, приятных для некоторых западноевропейских авторов. Они с удовольствием описывали раскол Великой Империи. Потому и не жалели бумаги на подробнейшее описание «явлений призраков» и на воспроизведение длинных речей основных персонажей той эпохи. Потому и получилось, что на историю пятидесяти последних лет Геродот отвел целых три своих последних книги. Кроме того, он жил близко к этому времени. Писал в эпоху XVII–XVIII веков, у него под рукой было еще достаточное число документов, рассказов, слухов и т. п. А например, об эпохе Андроника-Христа из XII века сведений осталось значительно меньше. Поэтому и подробность описания разных исторических периодов у Геродота столь различна. В основном, эффект таков: чем раньше – тем скуднее. Что, конечно, вполне естественно.

Но нам еще рано уходить от сюжета со сновидениями Ксеркса. Оказывается, Геродот включил в него еще одну интересную историю из эпохи Ивана Грозного. Перейдем к ней.

Мы уже видели, что Ксеркс просит своего подданного Артабана одеться в царские одежды, затем временно взойти на царский престол, после чего предлагает даже лечь на свое царское ложе. Артабан сначала отнекивается, отказывается повиноваться. Однако Ксеркс настаивает, и тогда Артабану ничего другого не остается, как занять персидский трон и усесться на нем, изображая царя.

Там он находится некоторое время, после чего отходит ко сну.

Больше в «Истории» Геродота подобного сюжета нет. Он настолько уникален, что сразу обращает на себя внимание. Могущественный царь сам просит своего подданного занять его место на троне! Конечно, Геродот прекрасно понимал всю странность данного события и тут же постарался придумать ему какое-нибудь разумное объяснение. Подумал и решил написать так. Дескать, Ксеркс полагал, что призрак не заметит примитивного переодевания и подмены царя на троне и повторит Артабану все то, что он прошлой ночью сказал самому Ксерксу. И тогда Артабан, лично увидев «божество», поверит словам Ксеркса о явлении призрака.

Любопытно, что у Геродота сохранились следы дискуссии, – вероятно, поздних редакторов, – на следующую тему: можно ли переодеванием обмануть призрак? Артабан сначала возражает Ксерксу: «Это призрачное существо, представшее тебе во сне… не может быть все-таки СТОЛЬ ПРОСТОДУШНЫМ, чтобы, глядя на меня, принять меня за тебя, оттого что я в твоем одеянии… Однако если такова твоя воля… и мне придется отойти ко сну на твоем ложе, то да будет так» [16], с. 320.

По нашему мнению, все эти геродотовские «пояснения» вписаны сюда уже во время редактирования старой летописи. Первоначально, скорее всего, ничего подобного в ней не было. А был рассказ о том, что царь Ксеркс, устроив маскарад, возвел на трон своего подданного и даже предоставил ему свою постель для сна. То есть на какое-то время Артабан полностью «заменил» Ксеркса.

Спрашивается, о чем здесь речь? После наших исследований ответ напрашивается сразу, как только вопрос задан. Перед нами – хорошо известный сюжет из русской истории второй половины XVI века. Царь Иван Грозный возводит на русский трон Симеона Бекбулатовича, а сам временно превращается в его подданного. Это – уникальный и интереснейший эпизод в романовской версии русской истории. В книге «Новая хронология Руси», гл. 8:5.4, мы подробно его обсуждали. Мы утверждаем, что на самом деле «Иван Грозный» – это не один царь, а «сумма» четырех царей. При этом Симеон Бекбулатович является как раз «четвертым периодом Грозного», правившим в 1572–1584 или 1575–1584 годах.

Напомним, что в миллеровско-романовской истории Иван IV «Грозный» отрекся от престола в 1575 году «и посадил на трон служивого ТАТАРСКОГО ХАНА Симеона Бекбулатовича. ТАТАРИН въехал в царские хоромы (! – Авт.), а «великий государь» переселился на Арбат (! – Авт.). Теперь он ездил по Москве «просто, что бояре», в Кремлевском дворце устраивался поодаль от «великого князя» (то есть татарина Симеона – Авт.), восседавшего на великолепном троне, и смиренно выслушивал его указы» [72], с. 195. Симеон был главой земской Думы и имел ЦАРСКОЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ [72], с. 201.

Современные историки растерянно рассуждают: «Служилый татарин лишь потому был призван сыграть главную роль в ЗАТЕЯННОМ МАСКАРАДЕ, что не имел решительно никаких прав на русский престол» [72], с. 205.

Глядя на эти нелепые сцены миллеровско-романовской версии, можно понять историков, трактующих эти «действия Грозного» как шизофрению. Однако, по нашему мнению, никакой шизофрении тут нет и в помине. Дело в том, что документы рассказывают здесь о реальном восшествии на престол реального русско-ордынского ХАНА Симеона. После победы Орды. Никакого «второго Грозного царя» рядом с ним нет. Есть лишь «Грозная Эпоха», персонифицированная позднее Романовыми в лице «Грозного царя».

Таким образом, западноевропеец Геродот в очередной раз демонстрирует свою близость именно к романовской версии истории. Вероятно потому что Романовы той эпохи были западными ставленниками. Поэтому их точка зрения в целом благожелательно воспринималась на Западе, считалась авторитетной и вносилась в местные летописи. Конечно, находясь далеко от царского двора Руси-Орды и не будучи очевидцем внутренних интриг, Геродот иногда путается. Так например, под одним и тем же именем «Артабан» он описывает как священника Сильвестра, наставника Ивана Грозного, так и хана Симеона Бекбулатовича, занявшего престол «Грозного». Кстати, имя АРТАБАН могло произойти от словосочетания АРТА-ИВАН или ОРДА-ИВАН. То есть имелся в виду обобщенный образ «Ордынского Ивана», при котором и происходили указанные события. Иными словами, АРТА-ИВАН это не имя в современном смысле, а просто указание на эпоху.