Текст книги "Шихабутдин Марджани. Сборник статей, посвящённый 100-летию Ш. Марджани, изданный в Казани в 1915 г."

Ю. Акчура
Шихабутдин Марджани в Стамбуле

Слава Аллаху, кажется, наши северные тюрки (т. е. татары и башкиры) нашли правильный путь. По-моему, одним из признаков верности этого пути является то, что они не забывают людей, которые служили им, грустят по ним и благодарят их.

Я от всей души поздравляю молодых людей, которые скучали по трудам Марджани и, когда исполнилось 100 лет со дня его рождения, проявили инициативу осчастливить его душу. Я также благодарен им за то, что в этой большой работе они вспомнили обо мне и попросили написать небольшую статью. Но я заранее извиняюсь перед инициаторами и читателями, что не смогу как следует выполнить своё поручение.

Самые выдающиеся религиозные учёные и историки XIX в. северных тюрок поручили мне «собрать вырезки из турецких газет, посвящённые Марджани, а также его статьи, опубликованные в турецкой печати», кроме того, записать известные мне сведения, связанные с его биографией, деятельностью и взглядами.

Я не знаю в стамбульской прессе иной статьи, содержащей сведения о Марджани, кроме краткой биографии, изданной в красочном недельном журнале «Ма‘лумат» и написанной в начале 15-го и 16-го года мною совместно с лучшим учеником покойного хазрата Габбасом. Я спрашивал у многих людей, но никто не знает. До сегодняшнего дня я даже не слышал, чтобы у Марджани были статьи, опубликованные в турецких газетах. Когда я получил письма тех, кто начал эту работу, я поспрашивал у людей, но не нашёл знающих ответ.

Я признаю, что написанное мною выше больше напоминает поиск информации о ком-либо в глухой деревне и может удивить некоторых. Но что же мне было делать? В Стамбуле, являющимся центром халифата, нет ни одного места, где была бы собрана вся пресса. Собирание газет и журналов не практиковалось не только в 1297 х., когда здесь проездом был Марджани, но и в 1330 х. Государство или государственные библиотеки не занимаются сбором временных листов бумаги, не тратят попусту место. Те же книги, что с уважением хранятся в мечетях – это многотомные рукописные старые произведения… Поэтому при поиске статей о Марджани не остаётся ничего другого, как спрашивать и искать у людей.

Следы, оставленные Марджани в Стамбуле, которые я смог найти – это четыре книги в библиотеке Баязид (Хамидиййа), которые он сам завещал ей: «ал-Барк ал-вамид», «ал-Хикма ал-балига ‘ала ал-‘акаид ан-насафия», «Хакк ал-ма‘рифа фи-л-фитр ва-л-имсак». Эти книги хранятся в библиотеке в отделе «Акида», на них ясно написано, что автором является Шихабутдин ибн Бахаутдин ал-Марджани, и что они были им завещаны библиотеке. Кроме этих трёх книг в отделе «История» также есть книга на тюркском языке «Нухбат ал-ахлак» («Благонравие»), её автором указан Шихабутдин ал-Казани, а передало эту книгу в библиотеку Министерство образования. Когда я заказал эту книгу и просмотрел её, то понял, что это и есть «Вафиййат ал-аслаф ва тахиййат ал-ахлаф». Неправильно арабскую фразу «тахиййат ал-ахлаф» (приветствие предшественникам) на турецкий переводить как «нухбат ал-ахлак». Думаю, что и указание книги в качестве подарка Министерства образования тоже ошибка. Должно быть, эта книга также была завещана самим покойным хазратом.

Вот все произведения учёного-исследователя Шихабутдина ал-Марджани, которые я смог найти в самой большой и лучшей новой библиотеке Стамбула, похожей на Императорскую библиотеку Петербурга. Маловероятно, чтобы там были и другие произведения, но я их не видел. Я говорю это, основываясь не только на каталогах. Каталоги плохие, старые, беспорядочные, написаны с ошибками. Но рядом с письменными каталогами есть живые – пожилые «хранители книг». Эти хранители поставлены для того, чтобы сохранять книги и знать их названия по памяти… Эти уважаемые люди также сказали, что в библиотеке других произведений Марджани нет.

Я сказал, что в прессе Стамбула не было напечатано ничего, кроме его биографии, написанной мной и Габбасом. В этой статье, изучив проживание Марджани в Стамбуле, мы написали: «Оставался в «Дар Са‘адате» три дня. Он встретился с такими учёными визирями, как Джаудат и Муниф-паша. Подарил свои книги библиотеке Хамидиййа». Стамбульские газеты о днях, проведённых Марджани в «Дар Са‘адате», могли написать такие имеющие громкие заголовки, но мало смысла заметки, как: «Во время совершения хаджа с целью искупить грехи один из известнейших учёных Казани Шихабутдин ал-Марджани остановился в Дар Са‘адате». Или: «Один из известных учёных Казани мулла Шихабутдин-хазрат, для искупления грехов направившийся в сторону Хиджаза и остановившийся в Дар Са‘адате, встретился с министром образования Муниф-пашой. Несколько томов из изданных книг он подарил библиотеке Хамидиййа». Но не думаю, что они могли написать нечто большее. Даже про наших религиозных глав и великих алимов, которые в наши дни прибывают в Стамбул и бывают официально приняты халифами ислама, не пишут больше этого. Одним словом, по моим данным, кроме нашей общей с Габбасом-эфенди статьи о Марджани в турецкой прессе иных публикаций не было.

Габбас-эфенди знал Марджани лучше и искренне уважал его. В эти времена я только было посетил Россию и встретился с нашими известными людьми – Шихабутдин-хазратом, Каюма-абзый, Гаспринским, Галимджан-хазратом, собрал их книги и привёз даже фотографии некоторых из них. Я хотел познакомить стамбульских соотечественников с тюрками, живущими в России.

Я до сих пор помню встречу с Марджани: в его дом на берегу озера Кабан я пришёл с одной из подруг моей мамы. Нас пригласили в светлую тёплую комнату на втором этаже с белым войлочным ковром на полу. Через пару минут в дверях показался хазрат: он был босой, на голове – большая чалма, на спине – надетый лишь на рубаху чапан, воротник рубашки расстёгнут… От хазрата исходила какая-то внутренняя благодать… Я вспомнил прежних иракских и арабских философов. Я был очень взволнован от создавшейся возможности побывать у него дома. Я практически ничего не слышал: я не запомнил слов хазрата, лишь помню, что мы совершили дуа. Мне настолько полюбилась комната хазрата, даже спустя много лет после этой встречи во мне жила мечта приобрести такую же комнату с таким же ковром.

Сразу по возвращении из Стамбула мы с Габбасом-эфенди написали биографию хазрата. Самый лучший фотограф Стамбула Сабах обновил и размножил фотографию Марджани, которую я заполучил в Казани. Взяв биографию и эту фотографию, я отправился в редакцию «Ма‘лумата». Так как до этого я ничего не писал для газет, в большую комнату редактора «Мал‘умата» Мухаммада Тагирбека я зашёл немного волнуясь. Редакторы газет больше любят тех, кто оформляет подписку, нежели тех, кто приносит статьи. Если же статью приносит ещё и какой-то школьник, их настроение падает ещё больше. Тагирбек очень сердито посмотрел на меня поверх очков. Сначала я протянул ему фотографию, потом, волнуясь, дрожащим языком начал рассказывать о знаниях Марджани и о его служении мусульманам. Заикаясь, я начал просить и умолять, чтобы в «Ма‘лумате», пишущем об исламском мире, напечатали фотографию и биографию Марджани… Увидев, что моя речь выдалась долгой, редактор перебил меня и сказал:

– Цена?

– Так как до этого у меня не было опыта публикации, я не прошу денег за эту статью. Для меня будет большой честью увидеть свою, ничего не стоящую, статью в вашем уважаемом журнале. Я буду очень рад стать посредником в прославлении среди османов этого человека, являющего гордостью нашего народа…

– Нет, я говорю не об этом, мы не платим никому, кроме наших редакторов. Сколько вы заплатите за то, чтобы мы напечатали эту фотографию? Конечно, по-братски…

Если бы после произнесения этих слов у редактора было время обратить внимание на моё удивление, он бы очень долго смеялся. До этого времени я думал, что газеты служат лишь народу, нации и человечеству. Где там знать, что за печать фотографий они берут деньги, даже после слов Тагирбека я не совсем понял это. Лишь когда я в ответ на его слова «по-братски», снова начал рассказывать, что цель моего желания напечатать фотографию и биографию – поблагодарить Марджани за работу и сделать его известным среди османских турок, он нехотя сказал:

– Посоветуемся, возможно, опубликуем.

Я уже было потерял надежду на эту публикацию, но в один прекрасный день статья была издана. Я был очень доволен и возбуждён от мысли, что статья увидела свет в первозданном виде, и что, показав фотографию и деятельность одного из величайших тюркских учёных, я смогу сказать: «Вот посмотрите, и среди нас есть известные люди!»

Среди наших северных тюрков, наверно, тоже есть люди, в 3-м томе на стр. 421 (№ 69), читавшие статью «Марджани – представитель казанских учёных» и видевшие на стр. 415 фотографию, подписанную «Шихабутдин Марджани». Всё же ниже я приведу эту статью:

Информация – том 23,

Написание – «,

Фотография[220]220
  Фотография подписана следующим образом: «Известный учёный Казани, ныне покойный Шихабутдин Марджани» (всё это написано и на арабском, и французском языках).


[Закрыть] «

номер 69

стр. 421

«415

9 рамадана 1314

20 январь 1312

* * *

Учёный из Казани Марджани-эфенди – его полное имя Абу-л-Хасан Харун Шихабутдин ибн Бахаутдин ал-Марджани. Родился 7 раби ал-аввала 1233 х. в четверг в деревне Ябынчи Казанской губернии. Его отец Бахаутдин был учителем в деревне Ташкичу (это тоже в Казанской губернии). Молодой Шихабутдин начал получать образование у своего отца. Отец был поражён смекалкой, знаниями и памятью сына. Этот ребёнок, который в будущем станет одним из выдающихся татарских учёных, был очень смышлён, вникал в смысл книг, не упускал самое полезное, поэтому вступал с друзьями в спор. А в некоторых вопросах даже дискутировал с отцом. В шаабан 1254 х. получил свидетельство (иджаза) от отца, но незаурядность не позволяла ему довольствоваться лишь этими знаниями. Для получения знаний он отправился в Бухару, в то время среди алимов Казани известной как «Источник знаний». Но этот город, столица Средней Азии, в своё время бывший источником больших знаний, колыбель мыслителей и учёных, для умного и мыслящего Харуна показался не таким, как о нём говорили люди.

Однако это путешествие и время, проведённое там, не было потрачено зря: регулярно посещая библиотеки Бухары и Самарканда, он прочёл очень ценные книги древних учёных.

Самое большое желание Марджани – обучить остальных тому, что он знал сам, сделать так, чтобы его народ пользовался знаниями. Возможно, для этого он начал в Бухаре писать книгу. При помощи информации из названных хроник он подарил миру произведение о ханах Туркестана «Гурфат ал-хавакин ли-‘арафат ал-хавакин».

По возвращении 3 рамадана 1265 х. в Казань Марджани был назначен имам-хатибом в 1-ю мечеть города, а также начал исполнять обязанности преподавателя в медресе при этой мечети. С этого времени он с большим энтузиазмом выполнял свои обязанности. Свободное время посвящал чтению религиозных и исторических книг, поиску древних памятников, коллекционированию старинных монет, а информацию, собранную при этом, использовал для написания книг. Любовь к исследованию и размышлению, жившая в нём с детства, по прошествии времени только увеличилась. Например, во время написания истории казанских татар и булгар он побывал во всех местах этих старинных ханств, увидел все могильные камни, мечети и захоронения, оставшиеся с древности; в некоторых даже проводил раскопки. Такое занятие, кажущееся естественным для европейского учёного, для татарского учёного достойно особого упоминания.

Кроме родного татарского языка Марджани также читал и разговаривал на арабском и персидском языках, говорил на них даже стихами; читал и немного понимал по-русски. Был знаком с религиозными и шариатскими науками, философией, историей, археологией и астрономией. Для углубления знаний по астрономии он из нескольких турбин построил маленькое сооружение для наблюдений за небом.

Многие из своих произведений ал-Марджани писал на арабском языке. Для того чтобы иметь возможность пользоваться исламскими монетами и информацией, касающейся древних памятников татар, стал членом «Петербургского общества древних памятников». Марджани предложил этому обществу одно замечательное произведение в жанре послания, которое впоследствии было переведено на русский язык.

Известность татарского учёного признавалась и в Западной Европе, и в 1291 х. директор Лондонского университета попросил одну фотографию и биографию Марджани для публикации в «Даме» в статье, посвящённой выдающимся современникам.

В 1297 х. Марджани совершил хадж. Пробыл в Дар ас-Са‘адате несколько дней, виделся с такими учёными визирями, как Джаудат-паша и Муниф-паша. Свои книги «ал-Хикма ал-балига ал-джаниййа фи шарх ал-‘акаид ан-насафийа» и «Вафиййат ал-аслаф ва тахиййат ал-ахлаф» подарил библиотеке Хамидиййа.

После 40 лет исполнения обязанностей имам-хатиба, учителя, оставив около 30 изданных произведений, 29 шаабана 1306 х. Марджани умер. Он ушёл, не будучи оценён по заслугам за своё служение исламу и, в особенности, татарскому народу. Да будет Аллах милостив к нему. До кладбища его несли с особым уважением, он был похоронен на кладбище Новотатарской слободы Казани.

Самые важные из написанных им произведений: четырёхтомная книга «Мустафад ал-ахбар фи ахвал Казан ва Булгар» и «Назурат ал-хакк фи фардиййат ал-‘иша’ ва ин лам йагиб аш-шафак». «Мустафад ал-ахбар» написан на татарском языке, некоторые русские востоковеды пользуются этой книгой как источником. В основе своей книга состоит из двух томов, но так как во 2-м томе рассказывается о завоевании Казани русскими, о сожжении исламских книг и других подобных событиях, Российское государство дало разрешение на издание лишь 1-го тома.

Есть также брошюра на арабском языке – «Назура», где Марджани на основе достоверных аргументов доказывает обязательность чтения ночного намаза в таких краях, как Сибирь, где летом ночи бывают очень короткими. До распространения этого труда на Урале в короткие ночи ночной намаз не совершали.

Ю. Акчура, Габбас

После прочтения этой биографии становится ясно, что её авторы обращали внимание по большей части на внешнюю сторону жизни великого учёного, они смогли увидеть Марджани лишь внешне, не изучали его мысли, желания, не смогли дойти до этого.

Да и сейчас я не смогу увидеть и показать духовные устремления Марджани: так как большинство его книг написано на арабском языке, они остаются для меня закрытыми, да и мне ещё не суждено было собрать и исследовать все книги, написанные на тюркском языке. Не смог я близко и хорошо познакомиться с его жизнью. После описанной выше встречи в моей памяти остались лишь внешние факты, оказывается, я совсем не смог рассмотреть внутренний мир и мысли Марджани…

Однако в полувековом научном и культурном движении северных тюрков я могу по-своему определить место Марджани. Его я определил больше по произошедшим событиям, нежели понимая духовное состояние хазрата. По-моему, Марджани является самым великим первопроходцем в «религиозной реформе» тюрков, начавшейся в этом веке.

В каждом месте земного шара всегда случаются большие перевороты, изменения. За несколько десятилетий до этого рождаются люди, оповещающие о них и подготавливающие среду к этому. И лишь в конце появляется человек, олицетворяющий революцию. Некоторые из предшествовавших ему людей успевают прославиться, потому что они были по интеллектуальным способностям выше остальных.

Я думаю, что спустя полвека в тюркском мусульманском мире произойдёт большой переворот, революция религии и мысли, обновление. Подобно тому как христианское движение обновления началось с севера и среди людей, позднее всех принявших христианство, религиозное обновление в исламском мире, так же произойдёт среди северных тюрков… Я говорю это не с верой в то, что среди нас сегодня живут Лютеры и Кальвины, но нет сомнений в том, что уже есть Гусы и Уиклифы… Шихабут-дин-хазрат был одним из предшественников, и при этом одним из величайших.

Религиозные центры стоят на страже религии, религиозная революция там свершиться не сможет. Христианство, являющееся обновлённым мусавизмом (т. е. иудаизм), не смогло прижиться в Иерусалиме, не увидело поддержки в г. Иерусалиме. Наоборот, в Иерусалиме пытались остановить религиозный переворот. Обновлённое христианство также появилось вдали от Рима. Если бы Лютер пытался проводить «реформацию» возле Рима, нет сомнений, он был бы сожжён, и его прах был бы развеян по ветру…

Сегодняшний Дар ал-хилафа[221]221
  Одно из названий Стамбула, означает «Центр халифата». – Г. Р.


[Закрыть], когда-то бывший одним из самых крепких оплотов православия, совсем не дружелюбен к новшествам. В Восточном Риме папы, не обращая такого внимания на религию, как в гостеприимном Западном Риме, могли быть скрыты грешниками или даже атеистами. Но они не могли воспринять религиозные новшества, исходящие от сильной и глубокой веры, не могли оценить реформаторов, попытались бы уничтожить их. Учёный из Казани Марджани в Стамбуле посетил Джаудат-пашу и Муниф-пашу, беседовал с ними, но более образованные чиновники не увидели, не смогли увидеть нашего религиозного реформатора Марджани… Поэтому время, проведённое Марджани в Дар ал-хилафе в его биографии описано очень скудно и серо…

Юсуф сын Акчуры

Стамбул

8 марта, 1912 г.

А.-Х. Максуди
Дамелла-хазрат Марджани

В конце XIII в. по хиджре в исламе учёным, далёким от следования за другими, обладавшим свободной мыслью, руководствующимся только Кораном и сунной, был лишь Шихабутдин ал-Марджани. Я говорю, что он был первым не только в наших краях, но и во всём исламском мире. Он был самым выдающимся и неповторимым человеком своего века. В исламских государствах очень мало людей могли сравниться с ним. И на сегодняшний день таких людей не много. В исламских государствах и в его эпоху, и несколько лет ранее было много людей, считавшихся алимами, но никто из них не смог избавиться от влияния мыслей и мазхабов, официально принятых в то время и активно применяемых в политических целях. Они были вынуждены следовать за каждой из таких мыслей и на практике использовать политику этих официальных течений. После Ибн Рушда, Ибн Халдуна и имама Газали первым, кто постарался в необходимой мере подвергнуть критике исламское вероубеждение и его решения и, не боясь никого, использовать её в размышлениях и исследованиях, был Марджани.

В те времена, когда весь исламский мир был подвержен бедствиям фанатизма и суфизма, появился Марджани и выполнил возложенные на него задачи по мере возможности. Покойный не был литератором, поэтом, суфийским шейхом, философом, а был учёным, знатоком шариата с сильными идеями и здоровым разумом. Он проявлял старания в области вероубеждения, и распространённые религиозные суждения принимал, если только они соответствовали его иджтихаду. В вероубеждении он не был ашаритом, матуридитом, мутазилитом или шиитом, а был Марджани. Его сущность проявлялась в полном следовании Корану и сунне и отказу следовать чему-то другому без веских доказательств.

Его уверенность была совершенной, и она исходила не из таклида, а была обоснована доказательствами в той мере, насколько он мог. Из-за того что Марджани не был особо осведомлён в естественных науках своего времени, возможно, в его доказательствах были некоторые недостатки. Если бы он был осведомлён в области естественных наук того времени, его доказательства были бы более сильными. Но как бы там ни было, с существовавшими в его время доказательствами он достиг многого, в Марджани не было ни капли сомнений в правильности своей деятельности. Как и вероубеждение всех последователей ислама, его вероубеждение об истинности ислама было совершенным. По его мнению, аяты, ниспосланные Мухаммаду (да благословит его Аллах и приветствует), и достоверные хадисы являются верными, чистыми. А вот другие высказывания и мысли, кем бы они ни были произнесены, не обязательно должны быть верными. Из них он принимал в соответствии со своим иджтихадом только те, что согласовывались с его мыслями, а те, что этому не соответствовали, однозначно отвергались и принимались за ложь. Из всех его произведений известно, что ни одну мысль он не принимал лишь из-за её автора или течения, а принимал их лишь потому, что они соответствовали его иджтихаду.

Не каждый человек может поступить так, многие люди вынуждены повторять мнение большинства и следовать за ним. Но таклид не подходит тем, кто считают себя гениями, т. е. совершенными муджтахидами. Марджани очень хорошо знал о своей исключительной гениальности, поэтому не следовал ни за одним муджтахидом, сам рассуждал относительно каждого вопроса, сам делал иджтихад, и во многих вопросах его мнение соответствовало истине.

Марджани был совершенным муджтахидом шариата, рассуждал по поводу всех вопросов, которые до его времени оставались спорными, в произведениях, изданных в его время, решил многие из этих вопросов, насколько позволяла ему эпоха. В его времена вопросы, по которым он принял решение, было невозможно решить иным образом. Возможно, лишь новые истины, открывшиеся в это время, могли выдать некоторые его суждения за ошибку. Но в этом нет его вины, причина этого в том, что в его время не появлялись новые доводы и истины.

Марджани не открыл новый мазхаб в исламе, он и не претендовал на это, но, никого не боясь, резко критиковал суждения известных и существующих мазхабов, при помощи чего алимы Российской империи спаслись от слепого следования и рассуждений о том, чего они не знают, научились критично оценивать каждый взгляд и мнение. Сколько ни было алимов в то время в Российской империи, все они пользовались произведениями Марджани либо спрашивали совета у тех, кто пользовался. Поэтому мы можем сказать, что помощь Марджани мусульманам России очень велика, и в истории нашего прогресса ему должно быть отведено первое место.

Должно быть, Марджани стал первым, кто критиковал таклид, кто увидел недостатки нашего народа, почувствовал погрешности системы образования нашей страны. Он был первым, кто призывал изучать светские науки и иностранные языки, и тем, кто объяснил необходимость сохранения нашего языка. Однако он не изобретал своей программы или метода преподавания, он лишь нашёл недостатки в системе образования и написал о них. Хоть многие свои произведения Марджани создал на арабском языке, он также был тем, кто написал первую в России большую книгу на тюркском языке «Мустафад ал-ахбар». Несомненно, он заслуживает уважение как первый, кто написал основанную на исторических источниках историю татар.

Марджани сам говорил, что является представителем ахл ас-сунны ва-л-джама‘а. Но, по его мнению, ахл ас-сунна ва-л-джама‘а представлял собой не те верования, о которых пишется в книгах по каламу. Он говорил, что наука калам – нововведение (бид‘ат), и был против многих вопросов, которые пытались доказать мутакаллимы. Как известно, в каламе говорится, что Вселенная возникла вместе со временем. Марджани не соглашается с этим, по его словам, чтобы быть мусульманином, не обязательно иметь такое вероубеждение. Как видно из написанного Марджани относительно этого вопроса, по его мнению, правильно полагать, что материальная Вселенная вечна во времени в качестве вещества. Но в своих книгах он не пишет об этом открыто, а подаёт всё так, чтобы это было понятно размышляющим. Если бы в то время геология, естествознание, химия и биология были развиты так же, как сейчас, возможно, о сотворении Вселенной Марджани поведал бы более ясно и исследовал бы этот вопрос.

Марджани говорит, что группой, которая будет спасена, являются не только ашариты. По его мнению, в вероубеждении вообще не может быть разных мазхабов. Если оставить разногласия, касающиеся ненужных вопросов, которые были созданы в каламе, в исламе не останется места для споров по вопросам вероубеждения. По мнению Марджани, ни один из мазхабов калама не был прав, но, несмотря на это, всех последователей разных мазхабов он считал мусульманами, так как они являются ахл ал-кибла (люди киблы), т. е. во время намаза обращаются в сторону Каабы. В его времена мусульмане Казани шиитов мусульманами не считали, Марджани стал первым, кто пресёк этот ошибочный подход. Лишь после его фетвы жители Казани стали отдавать своих женщин в жёны за иранских шиитов. За это враги Марджани считали его шиитом и говорили: «Он не Шихабут-дин, а «ши‘а би-д-дин» (шиит по вероисповеданию)». И то, что в своём толковании муллы Джалала в «ал-‘Азб ал-фурат» он как смог рассказал правдивую историю о хазрате ‘Усмане, и то, что в «ал-Хикма ал-балига», являющейся комментирем к «ал-‘Акида ан-Насафиййа», он превосходных качеств ‘Али привёл больше, считалось сильным доказательством для врагов Марджани в их обвинениях.

Взгляды Марджани относительно атрибутов Аллаха в его произведениях не очень ясны. Как бы то ни было, но он высказывается против мнения ашаритов о том, что атрибутов Аллаха лишь восемь. Из этого его враги сделали вывод, что он мутазилит.

В вводной части исторической книги «Вафиййат ал-аслаф» Марджани пишет, что по логике мусульмане, живущие в России, должны знать русский язык. Это и также то, что он был назначен педагогом в русскую педагогическую школу, стало причиной многих наветов на него. При подстрекательстве алимов простой народ стал считать, что Марджани занимается миссионерской деятельностью.

Марджани, несомненно, был патриотом, он совсем не отрекался от слова «татары», являющимся общим определением мусульман России, а наоборот, уважал его. Он говорил: «Мусульманство – это одно, а быть татарином – другое. Если первое из этих слов является нашим названием с точки зрения религии, то второе – это общее наше название с точки зрения языка и рода». Для его врагов это стало ещё одним поводом для наветов на Марджани. Они говорили: «Назвав нас именем, бывшим в употреблении во времена язычества, он хочет нас вернуть к нему». Значит, враги называли его шиитом и мутазилитом, не стыдились причислять его к миссионерам или язычникам.

Через свои книги Марджани опубликовывал многие мысли, а на собраниях прямо высказывал своё мнение по каждому вопросу. Но завистливые враги в каждом его слове находили иное значение и сыпали на него обвинения. Когда выходила новая книга Марджани, или на каком-нибудь собрании он говорил непонятные для простых мулл слова, муллы Казани и её окрестностей поднимали шум. На собраниях возникали споры относительно его слов, конечно, на каждом из них было больше противников Марджани, но каждый раз присутствовали и друзья, поддерживающие его точку зрения.

Во времена, когда я только начал обучаться в деревенском медресе, мне часто приходилось слышать споры среди учёных по поводу Марджани. Слышал я это и по приезде в Казань в 1881 г. До того, как в 1888 г. Марджани заболел, в среде казанских религиозных учёных было много разговоров и споров о нём.

После обучения в течение нескольких лет в медресе, получив некоторые знания в области исламского права и калама, я стал обращать внимание на эти вопросы и прочёл книги хазрата. Тогда как все мои знакомые и друзья в медресе были врагами Марджани, сам я был его сторонником. Но как бы я ни был солидарен с его мыслями, в ту пору невозможно было сблизиться с Марджани, потому что в то время было строго запрещено ученику одного медресе общаться с учителем другого. Но даже в этом случае я несколько раз ходил в 1-ю мечеть на пятничный намаз и слушал проповеди Марджани на арабском языке, которые он читал с присущим ему характером и на свой манер. И лишь один раз присутствовал на его уроке. Язык его проповедей был очень красивым и проникновенным, а доклад на уроке – содержательным и ясным.

Хазрат был вовсе не доволен методами преподавания Бухары. Наверно, его читателям известно, что в вводной части «Вафиййат ал-аслаф» он жёстко раскритиковал эти методы. Но, несмотря на это, он не смог реформировать метод преподавания в своём медресе, каждый предмет преподавал по уже известным методам. Хотя он и не любил уделять большого внимания таким предметам, как логика, мудрость и калам, в его медресе и он сам, и помощники преподавали эти предметы больше, чем в остальных медресе. И толкования к религиозным трудам, которые не преподавали в других медресе, находили и преподавали в его медресе.

Судя по рассказам, преподавать Марджани эти предметы заставили жители деревни. Так как шакирды Кшкара были слабы в области религиозных знаний, но натасканы по логике, каламу и мудрости, они были сильны в диспутах. В спорах, возникавших на собраниях по религиозным вопросам, они даже стали побеждать. Так, слушающие это простые люди начали считать, что кшкарцы более образованы. Поэтому Марджани, поддавшись влиянию этого, был вынужден разрешить преподавание теологических наук, привезти книги из Египта, Стамбула и Индии и проводить эти уроки чаще остальных.

До смерти Марджани в Казани и Кшкаре были в моде диспуты среди шакирдов. Каждый четверг в медресе приходили ученики из соседнего медресе и устраивали споры. И в Закабанное медресе, где я учился, приходили шакирды из Казани и Кшкара. Ученики медресе Марджани, может, и не были лучше остальных, но не были и хуже – это точно.

Я до сих пор помню один спор, который затеяли в нашем медресе учителя Марджани Хабибуннаджар и Габбас с учеником Марджани Махмудом.

Из его произведений известно, что Марджани очень хорошо знал и понимал недостатки процесса преподавания и воспитания, жизни и общения мусульман России и вообще всех исламских государств. Наша болезнь была ему совершенно ясна, были определены и методы лечения. Хазрат знал о недостойных делах мусульман, чувствовал необходимость перемен, но не нашёл пути реформ и не смог приступить к этому делу. Марджани вовсе не был доволен известными методами и программами преподавания, точнее, их отсутствием. Но у него не было собственной программы. Если бы он приступил к этому делу со всей серьёзностью, он бы нашёл пути изменения и претворил бы их в жизнь. Но что поделать, то, что Марджани занимался не совсем нужными религиозными взглядами и теориями, то, что его враги каждый день и час досаждали ему, не оставило ему возможности заниматься этими делами.

Кто знает, если бы новые методы и реформы были осуществлены в его время, может быть, враги бы нападали на него ещё больше.

Так как простой народ не мог понять теоретических вопросов, в то время простые люди не выказывали вражды к Марджани, на него нападали лишь алимы. Если бы и народ поднял вопрос об использовании джадидского метода, кто знает, возможно, и жизнь хазрата сложилась бы более горестно. Разве наши простые люди не перестают поднимать шум по поводу джадидского метода и по сей день, хотя он начал использоваться уже спустя два года после смерти Марджани? Что бы говорили и делали в то время люди, читающие художественную литературу и газеты, но не понимающие смысла написанного?