Текст книги "Шихабутдин Марджани. Сборник статей, посвящённый 100-летию Ш. Марджани, изданный в Казани в 1915 г."

Отношение к должности муфтия в Российской империи

Марджани говорил, что если должность муфтия Оренбургского духовного управления занимает ответственный человек, то он может многое сделать для мусульман. Но муфтием назначают ни на что не годных людей. В частности, Марджани переживал по поводу назначения на должность муфтия Салимгарая, по его мнению, это может оказаться началом того, что люди из толпы начнут издавать фетвы, именно таких людей станут назначать муфтиями. Он говорил, что это дело приведёт к исчезновению этой должности и является большим преступлением. Хотя предшествовавшие ему люди тоже были в значительной степени невежественными, но они не были совсем лишены знаний.

Из переписки Марджани со своим учеником Хусаин ибн Фаизханом, жившим в Петербурге, понятно, что во время назначения муфтием Салимгарая на эту должность претендовал и сам Марджани. Также понятно, что и после смерти Салимгарая это желание Марджани оставалось в силе. Когда в это время после уроков в классах поднимали вопрос: «А кто же станет муфтием?», высказывали предположения, что эту должность займёт ахун Самарканда или ахун Баязидов. Тогда один ученик сказал Марджани: «Хазрат, вы достойны этого!» Марджани промолчал. Некоторые люди же говорили, будто Марджани написал министру письмо с прошением назначить его муфтием. Когда известный в Казани миссионер Ильминский писал письма оберпрокурору Святейшего синода Победоносцеву, приводя список тех, кого бы он не желал видеть муфтием, в нём был и Марджани. Эти письма были посвящены муфтию, которого следует назначить после Салимгарая.

Главная причина желания Марджани стать муфтием заключается в том, что, находясь на этой должности, он мог многое сделать для своего народа. Вторая причина такова, что среди алимов России не было иных людей, достойных этого места. В эти времена после одного урока Марджани сказал: «Аят из сказания о пророке Йусуфе, да будет доволен им Аллах, «Назначь меня управлять хранилищами земли, ибо я – знающий хранитель» [Коран, 12:55], является доказательством того, что каждый должен требовать у людей той должности, которую достоин».

Отношение к шакирдам и собрания с ними

Марджани проявлял доброту по отношению к своим ученикам, был милостив и имел о них хорошее мнение. Он много помогал материально талантливым, но бедным ученикам, да и вообще говорил, что состояние шакирдов должно вызывать жалость.

Он с радостью ходил на вечера, организованные шакирдами, и зимой, приходя на них после ночного намаза, засиживался там до поздней ночи. На таких вечерах он рассказывал биографии исламских учёных, события из истории исламских государств, долго исследовал тот или иной религиозный вопрос и подробно разбирал его. Иногда на уроках и после них Марджани также засиживался, рассказывая подробности какого-нибудь события. Естественно, те из шакирдов, которые не могли ничего для себя вынести из этих исследований, в это время мучились в ожидании их конца.

Был один старый учитель Билал, суфий, очень уважительно относящийся к урокам Марджани. Хоть он и был слеп, но знал многое, был острым на язык и умным. Когда после уроков или на каком-нибудь вечере Марджани хотел рассказать что-нибудь интересное, он рассказывал это, обращаясь к этому старому суфию, а другие ученики не участвовали в беседе, а были лишь простыми слушателями. Не могу не привести одну историю, связанную с этим суфием.

Марджани часто хвалил тафсир «Кашшаф», отмечая, что получает удовольствие от его слога. «Как ты с восторгом смотришь на хорошую лошадь, проходящую мимо тебя, так и я восхищаюсь слогом «Кашшафа», – говорил он. Услышав это, один из учителей медресе по имени Хуснутдин попросил у Марджани одолжить «Кашшаф», вместе с ним эту книгу захотел увидеть и этот старый суфий. В один из дней Марджани принёс им «Кашшаф», они его забрали. Спустя несколько дней Марджани спросил у того суфия: «Ну что вы сделали с «Кашшафом»?» Тот ответил: «Я разочаровался и в «Кашшафе», и в Хуснутдине». Марджани после этого очень долго смеялся. Этими словами суфий хотел сказать, что у «Кашшафа» был сложный слог, и ни он, ни хальфа Хуснутдин не смогли получить наслаждение от этой книги.

Ответ, данный Марджани на вопрос об учительской школе в Казани

Когда Марджани вернулся из хаджа, на уроке один из его учеников сказал: «Хазрат, народу не нравится, что вы будете преподавать в школе. Люди даже ругают вас за то, что будто вы помогли открыть её». Марджани очень рассердился на это и ответил: «Если я иду преподавать в школу, то делаю это для того, чтобы поддержать учеников. Правда, что я способствовал открытию школы, но наши планы были иными. Я думал, что туда будут принимать лишь тех, кто достиг уровня «Таудих» «Мулла Джалал», и что эти ученики после выпуска станут имамами. Тогда и государство обещало нам, что школа будет функционировать именно в этом русле».

Мои воспоминания о путешествии вместе с Марджани

Когда Марджани выходил куда-нибудь в долгий путь, у него была привычка брать с собой кого-нибудь из своих шакирдов. Дважды и я удостоился такой чести.

Первый раз, когда по дороге в Симбирск на свадьбу Галиевых с теплохода перестала виднеться Казань, Марджани сказал мне: «Когда приедем в Симбирск, на собраниях будут присутствовать и алимы, ты не спрашивай первым у них ни о чём, а если тебя спросят, то не стесняйся рассказывать всё, что знаешь». Действительно, на этом вечере было много алимов и дебатов по религиозным вопросам. Как и советовал мой учитель, я не задавал вопросы первым, но и во время дебатов не стеснялся в нужных местах сказать то, что знаю.

В день приезда в Симбирск в доме Галиевых собравшиеся алимы читали ночной намаз в комнате с зеркальными стенами. Когда один из них показал, что напротив них находится зеркало, Марджани ответил: «Ты же не поклоняешься тому, что видишь в зеркале». Тогда все алимы, взяв пример с Марджани, совершили этот намаз. Перед намазом произнести азан велели мне, я произнёс его, не поднимая рук. После завершения азана Марджани тут же обратился ко мне со словами: «Ты думал, что во время произнесения азана здесь тебе нет надобности поднимать руки, но это противоречило сунне. Где бы ни произносился азан, он всюду должен соответствовать шариату, во время азана пальцы нужно подносить к уху».

Второе путешествие – это поездка в Астраханскую губернию в Ханскую орду в гости к Губайдулле-хаджи. В эту поездку я взял с собой книги – по исламскому праву «ал-Хидайа», по истории – «Мукаддимат вафиййат ал-аслаф» и 1-й том «Мустафад ал-ахбар», чтобы просмотреть в дороге.

После отплытия парохода Марджани всегда смотрел на Казань, пока она не исчезала из виду. Когда город скрылся, он спросил у меня, что я взял с собой. Когда первой книгой я упомянул «ал-Хидайа», Марджани был рад этому. Он был тем человеком, который толковал такие хорошие слова к хорошему. В дороге я читал стихи Марджани, приведённые в начале и конце «Мустафад ал-ахбар». Во время этой поездки Марджани рассказал многое из своей биографии, ниже я напишу то, что осталось у меня в памяти.

О жизни в Казани: до пожара ему жить было тяжелее, а после него Марджани стал жить на широкую ногу. Также он рассказал, что до пожара видел один сон. Будто его упитанная корова съела тощую. Марджани толковал свой сон как сон в сказании о Йусуфе (да будет доволен им Аллах). Во сне, приводимом в сказании о Йусуфе (да будет доволен им Аллах), тощие коровы съели упитанных, что было истолковано как голод после нескольких плодородных лет. Так как во сне Марджани всё происходило наоборот, это указывало на хорошую жизнь после плохой. Так и случилось.

В пути на пароходе мне встретился один известный человек из ордынских казахов – ‘Умар-хальфа. Он попросил меня устроить ему встречу с Марджани. Я пришёл в каюту Марджани и сказал ему о просьбе того человека. Марджани вышел в зал и увиделся с ним, они беседовали какое-то время. И по прибытии в Орду некоторые казахские муллы встречались с хазратом. При встрече с ними Марджани рассказал, какие благие дела для казахов сделали хазраты Стерлибашева и Стерлитамака. Упомянув, что эти их действия являются великим служением вере, выказал свою радость. Марджани также сказал, что казахи во многих отношениях изменились, исправились по сравнению с тем положением, какое он видел у них во время путешествия в Бухару.

О довольстве Марджани своим положением: он рассказывал, что его врагами в то время были люди, обладавшие большим влиянием. Но он был счастлив, что одолел их. Также он верил, что многие из его произведений будут изданы при его жизни, а после его смерти хоть немного прославят его. Тем и утешал себя. Но он не очень-то верил, что за короткий промежуток времени, за 25 лет, он будет отмечен казанскими мусульманами. Если бы он знал, что спустя 25 лет после его смерти о нём будут говорить, его биография будет издана, его душа была бы счастлива. Возможно, он создал бы ещё больше трудов, чем успел. Да смилуется над ним Аллах!

Смерть Марджани

Марджани в последние годы своей жизни жаловался, что очень постарел, пища стала плохо перевариваться. Когда за год до смерти летом он на теплоходе ездил в Орду, одному человеку, с которым его связывали родственные связи, он говорил: «Настал конец моей жизни, я жил долго, Аллах знает лучше, но думаю, я переживу лишь эту зиму». Действительно, по возвращении из этого путешествия Марджани поехал в Ташкичу, посетил могилы родителей, увиделся с живыми родственниками, а в конце зимы заболел. Когда болезнь стала настолько сильной, что он не смог посещать медресе, он преподавал, приглашая шакирдов к себе домой. Так как к нему домой ходили и молодые ученики, то чтобы от такого количества людей воздух в комнате не становился спёртым, сочли нужным приглашать лишь тех, кто обучался по «Таудиху». Такой урок прошёл 13 раджаба 1306 г., другой урок был по акиде.

Таким образом, ученики посещали его занятия, разбиваясь на группы. Когда его состояние ещё более ухудшилось, он перестал преподавать и на дому. Однажды учитель позвал к себе трёх учеников – меня, Хафиз ибн Шахимурата и Кашшаф ибн Шахимардана. Придя к нему, мы увидели, что Марджани (да простит его Аллах) был на пороге смерти. Лёжа, он озвучил нам следующее завещание: «Приблизилось время моего ухода, вас троих я оставляю для исправления «Хашийат ат-таудих», сделайте это внимательно, не довольствуйтесь лишь согласованием с основным экземпляром, ссылаясь лишь на то, что он написан мной. Если все трое найдёте противоречивые места, исправьте по-своему. Я такой же человек, как и вы, могу допустить ошибку, человек не лишён их». Ещё после нескольких наставлений он попрощался с нами и разрешил возвратиться в медресе.

С каждым днём его состояние всё ухудшалось. И в ночь с воскресенья на понедельник – 28 шаабана 1306 г. в 8 часов вечера Марджани ушёл в мир иной, в понедельник после двух часов дня его сын Бурханутдин с большим количеством народа совершил погребальный намаз. Да простит его Аллах по Своей обширной милости.

Во время болезни Марджани всегда читал Коран и говорил, что Книга даёт лёгкость душе. В день своей смерти днём он сказал: «Сегодня в 8 вечера придут меня забирать». Словами, произнесёнными им в последние минуты жизни, были: «Всегда читайте Коран, не ленитесь, будете во благе». Позже, прочитав аят «С этим Кораном горы поменяются местами, земля треснет, заговорят мёртвые. Всё дело по воле Аллаха» [Коран, 13:31], произнёс слова: «Аллах велик, Аллах велик, нет божества, кроме Аллаха, Аллах велик. Аллах велик, и вся хвала принадлежит Аллаху», потом сказал «Аллах, создавший всё и потом показавший истинный путь, лишён недостатков», добавив «Аллах наш Господь и Господь всех миров».

Ещё при жизни Марджани на издание его книги «Хашийат ат-таудих» достаточное количество денег дал Салих ибн Сабит Губайдуллин, после смерти Марджани эта книга была издана. Первые пять печатных листов исправляли мы – три друга. Из-за некоторых трудностей мы с Хафизом не смогли дальше участвовать в этой работе. Остальное исправлял Кашшаф, ответственность за всё легла на его плечи. Да простит Аллах и нас, и его.

29 зу-л-хиджи 1331 х.

М. Тюнтери
Мои воспоминания о Марджани

Хотя я и не обладаю столь важной информацией, которую можно занести в биографию Марджани, я решил написать некоторые вещи, оставшиеся у меня в памяти. Первый раз я увидел Марджани в нашем доме ещё в детстве. Ныне покойный дед и отец[242]242
  Ишан Тюнтер Гали и его зять Шамсутдин.


[Закрыть] очень хорошо приняли этого уважаемого человека. Отец предупредил меня: «Это очень уважаемый хазрат, очень вежливо поздоровайся с ним». Я поздоровался, и хазрат совершил дуа за меня. Тогда я подумал, что нужно уважать человека, которого они уважают. Это было своего рода подражанием.

Позже, когда я немного повзрослел и достиг того возраста, когда произведения Марджани могли быть полезными для меня, мой интерес к нему возрос. Из его книг я увидел в нём истинного алима и исследователя, понял, что он является одним из тех выдающихся учёных, которых во всём исламском мире можно было по пальцам пересчитать.

Хоть мне и не довелось присутствовать на уроках Марджани, позже я довольно часто встречал его на собраниях. Он был немногословен, не помню, чтобы мне приходилось слышать его рассуждения по религиозным вопросам. На частных вечерах же он говорил много, на одном собрании из 5-10 человек он затронул многие вопросы истории и религиозных знаний. На этом вечере он рассказал о состоянии мусульманского мира во времена аббасидов, о жителях Бухары, о том, что они слишком высокого мнения о себе, поведал несколько случаев.

На одном собрании Марджани спросил у одного еврейского врача о значении таких упомянутых в Коране имён, как Йакуб и Йусуф. Доктор ответил, что значение имени Йусуф – «полное исполнение желания» и пояснил: «В племени Бани Исраил человек, у которого был лишь один сын, не пользовался уважением. Когда Йусуф родился вторым сыном в семье, этот недостаток был устранён, поэтому этого ребёнка назвали Йусуфом, что значит полное исполнение желания». Так как Марджани был человеком знаний, было естественно, что он получал знания у других, кем бы они ни были.

Марджани любил исследовать даже простые вещи, на всё смотрел, желая получить урок и извлечь пользу. В конце «ал-Барк ал-вамид» приведены доказательства этому.

Рассказывают, что когда Марджани начинал размышлять или читать, он полностью уходил из мира чувств, все его органы превращались в мысль и представление. Возможно, поэтому он и достиг степени алима, учёного. Слова «Ты сможешь получить от знаний что-либо, если только полностью посвятишь себя знанию» являются многократно доказанным правилом.

Один из уважаемых людей Казани рассказывал: «Однажды мы с моим другом пошли домой к Марджани и полчаса ждали его у дверей. Хазрат был занят чтением, перед ним лежало несколько раскрытых книг. Когда он встал, чтобы взять из шкафа ещё одну книгу, то заметил нас и удивился. Как человек, только что проснувшийся ото сна, он спросил, давно ли мы здесь стоим. Мы сказали: «Около получаса». Он ответил: «Я читал книгу, посвящённую одному очень важному вопросу, и даже не заметил, как вы вошли», очень хорошо принял нас, и мы даже пообщались некоторое время».

Файзрахман (Файд ар-Рахман) ал-Тазляри был одним из близких к Марджани людей, с которым они дружили с того времени, когда Файзрахман был шакирдом. Это был просвещённый человек, влюблённый в знания и совершенство Марджани. Этот человек всегда рассказывал, что в молодости Марджани не спал в постели, а по ночам был занят чтением и отдыхал лишь среди книг. Будучи в Бухаре, он больше ходил в библиотеки к частным учителям, чем в медресе. Черновой вариант произведения «Вафиййат ал-аслаф» он написал в Бухаре и привёз его с собой на родину. Взглянув на такое поведение Марджани, можно сделать вывод, что всю свою жизнь он посвятил знанию и изучению тех полезных наук, которые когда-то исчезли.

Хотя известно, что Марджани хорошо окончил медресе, незаурядным учёным он стал не по причине воспитания в медресе, а из-за того, что он, не будучи удовлетворён лишь получаемыми там знаниями, сам прикладывал усилия в этой области и имел способности. Те выдающиеся алимы, которые появились в эпоху, когда престиж знаний в исламском мире упал, методы преподавания были испорчены, не могли получить соответствующее их таланту образование в медресе, поэтому занимались самообразованием. В пример можно привести таких учёных, как Намик Камал, Ахмад Мидхад, муфти Мухаммад ‘Абдух, шейх Джамал и др. Из них Намик Камал и Ахмад Мидхад даже не закончили обучение в медресе. Рассказывают, что Ахмад Мидхад говорил: «Тот, кто будет довольствоваться знаниями мактабов и медресе, останется невежественным». В своём вероубеждении и деяниях Марджани был на пути истинной ахл ас-сунны и прежних святых мусульман. Он и обратил наше внимание на многие нововведения в вероубеждении и деяниях, не касающиеся этого пути. Он считал, что смешивание вопросов акиды с каламом идёт вразрез с Сунной и является отвратительным. Марджани говорил, что представители калама – это не истинные приверженцы ахл ас-сунны, а лишь нововведенцы.

Марджани считал, что человек, способный сам вывести доказательства, не должен придерживаться следования за другими, он обязан руководствоваться Кораном и сунной. По его мнению, последователь должен искать доказательства словам своего имама[243]243
  Судя по этим словам, такой человек даже хуже слепого последователя (мукаллид). Поэтому говорят: «У слепого последователя нет мазхаба».


[Закрыть]. Из этого видно, что принципы Марджани совпадали с принципами Вали Аллаха ад-Дахвали, Садика Хасана, Мухаммад ‘Абдуха и др. Но его фанатизм в отношении ханафитского мазхаба отличал его от этих людей.

Марджани говорил, что, так как иджтихад не связан со следованием, а отрицание – с доказательством, не обязательно, чтобы человек, не являющийся муджтахидом, был последователем. Человек, обладающий знаниями, позволяющими ему самому находить доказательства, также должен опираться на Коран и сунну. Следование допустимо лишь тогда, когда оно необходимо, когда люди не имеют возможности искать доказательства в Коране и сунне. Каждый должен стараться научиться выводить доказательства, потому что приказ следовать Корану и сунне касается каждого, для следования нужно уметь выводить доказательства. Марджани говорил, что иджтихад не исчез, он разветвился. Показав этот правильный принцип, он проложил широкую и верную дорогу для следующих поколений. Он заставил мусульман обратить внимание на такие искажённые идеи, отдалявшие их от Корана и хадисов, как: «Лишь муджтахиды должны опираться на Коран и сунну, а сейчас их нет, а тем, кто не является муджтахидом, неправильно обращаться к Корану и сунне». Хотя в своё время его идеи стали причиной споров, вскоре их стали понимать. В одном из писем хазрата Ризаэтдина к друзьям мы увидели такие слова: «Хотя и считалось, что идеи Марджани ещё долгое время не будут поняты, не прошло и 10 лет со дня его смерти, как было получено известие, что на башкирском Урале занимаются изучением наследия Марджани». Пользуясь случаем, нужно сказать и то, что когда Марджани увидел произведение хазрата Ризаэтдина «ал-Игътибар», он сказал про него: «Этот молодой человек вселяет надежду». Предсказания Марджани оправдались.

То, что современники завидуют и враждуют с выдающимися учёными своего времени, является давней традицией. Марджани от своих современников также испытал много горя. Во-первых, они издали критику на первое из увидевших свет произведений Марджани «Назурат ал-хакк», выступая против его мазхаба и акиды и став причиной многих слухов. Этому посвящено стихотворение Ризаэтдина ат-Тархани ал-Мадани, начинающееся словами: «О любители известий и рассказов, хотите, я расскажу вам удивительную историю…» Алимы написали немало критичных отзывов и на «Назурат ал-хакк», и другие произведения Марджани. Иностранные алимы приводили в своих произведениях цитаты из «Назуры». Так, выдающийся индийский учёный Садик Хасанхан в своём произведении «Луктат ал-‘аджлан» («Находка спешащего») и вовсе переписал из книги Марджани заключение о ночном намазе и похвалил автора: «Не осталось надобности освещать этот вопрос ещё раз». После того как в книге «ан-Нафи‘ ал-кабир» («Приносящий много пользы») ‘Абд ал-Хай ал-Лакнави приводит из «Назуры» слова о положении алимов, он пишет: «Эти слова пришли и мне в голову, но я боялся озвучить их. Хвала Аллаху за такие благие мысли». Алим из Туниса Мухаммад Байрам ал-Хамис в книге «Сафват ал-и‘тибар» («Чистота внимания») упоминает и высоко оценивает эту книгу Марджани, говоря: «Великое благо и приобретение, что в наше время есть такие алимы, мы должны благодарить Аллаха за это».

В каждом своём произведении Марджани использовал принцип исследования, показывал дорогу к Корану и сунне, обращал внимание на то, что нужно изучать науки Корана и сунны, и говорил, что существующие по сей день методы преподавания создают большие препятствия для достижения этой цели. В этом отношении не будет ошибкой считать Марджани одним из реформаторов XIII в.

Так как одной из работ Марджани была проверка Корана перед его изданием, мусхафы, увидевшие свет под его чутким руководством, считаются самыми правильными. Была издана и посвящённая этому вопросу брошюра «ал-Фаваид ал-мухимма».

В области истории Марджани придерживался принципов исследования и критики Ибн Халдуна, историю Казани и Булгар он также писал, основываясь на этом. Все произведения Марджани написаны на основе исследований. Каждый вопрос он раскрыл с вниманием и рассудительностью.

Рассмотрев очень запутанный правовой вопрос о наблюдении луны, он разрешил множество споров. Не будет лишним вкратце осветить его точку зрения на этот вопрос шариата. На основе хадиса «Начинайте поститься, когда увидите новый месяц» начало месяца рамадан утверждается после наблюдения новой луны или окончанием месяца шаабан. Если луны шаабана не будет видно, определяется от окончания года. Нельзя действовать, руководствуясь таким исчислением, потому что всем известно, что лунный год, начатый с увиденной новой луны, не соответствует математическому исчислению. То есть, если новой луны шаабана не видно, определять начало месяца шаабан по доведению дней месяца раджаб до 30-ти в соответствии с указанием текста невозможно. Это не будет правильным, так как подразумевает введение дополнительных и сомнительных дней и другие невозможные вещи. Об этом Марджани подробно пишет в книге «Хакк ал-ма‘рифа». Он говорит, что лунный год состоит из 354 дней. Было бы хорошо, если бы он ещё собрал оставшиеся от этого лишними дни и указал период повторения високосных лет. Хотя Марджани и не считает ошибкой действие в соответствии с исчислением, он пишет, что шариат, состоящий из всякого рода облегчений, не возлагает на простых людей трудных задач наподобие этой. То есть он хочет сказать, каким способом можно достичь лёгкости и безошибочности, тот способ и будет более соответствовать шариату.

Марджани пишет, что в письмах и в других источниках обозначение дат в несоответствии с лунным календарём противоречит сохранению ислама. По его мнению, начало лунных месяцев не определено точно, так как люди считают способ исчисления более лёгким.

В своих произведениях Марджани резко отзывается об учёных калама, не считает калам наукой. Поэтому некоторые выражали удивление в связи с тем, что он и сам занимался каламом, в частности, уделял большое внимание вопросам калама в пяти критериях в комментариях к «Мулла Джалал». Также удивлялись тому, что при отрицательном отношении к существующим методам преподавания он не мог отказаться от них, считали это его недостатком. Критику в различных вопросах, особенно высказывания некоторых алимов о халифе ‘Усмане, приведённые в комментариях к «Джалалу», считают заимствованными из калама. В произведениях Марджани и без этого можно найти достаточно причин для критики. Как бы то ни было, хотя оба эти вопросы ошибочны, они не умаляют достоинств Марджани. Среди множества полезных трудов эти незначительные ошибки можно и простить. Да простит его Аллах, да ему воздаст по заслугам и сделает его память светлой.