Текст книги "Шихабутдин Марджани. Сборник статей, посвящённый 100-летию Ш. Марджани, изданный в Казани в 1915 г."

Г. Губайдулла
Мои воспоминания о великом учёном шейхе ал-Марджани

Во времена нашей юности медресе Марджани занимало первое место по количеству учащихся и качеству преподавания. В молодости для меня казалось большой честью учиться в этом медресе, в котором получал образование и мой отец. Наконец, за два года до смерти Марджани (в 1887 г.) я пришёл в медресе.

Так как в это время Марджани уже был в летах, дела правления и уроки были в компетентности учителей. Сам же Марджани заходил в классы в специально отведённое время и без устали, выказывая искренний энтузиазм, обучал шакирдов. Мы, молодые ученики, подходили к дверям класса и слушали его. После урока по логике он приводил цитаты из разной литературы, назидательные повествования, читал арабские и персидские стихи, иногда рассказывал короткие и интересные истории, аяты и хадисы, говорил о различных исследованиях, давая подробную информацию.

Однажды он сказал следующее: «Мы нуждаемся в европейских знаниях и образовании, в профессиональных навыках и промышленности, чтобы наш народ жил, мог выполнять свою работу и не остался обделённым на арене жизни. Для нас полезно обучение в школах Европы, нужно получать образование везде, где есть умения и просвещение. У науки и образования нет родины, нет родных языков. От Пророка передан хадис: «Знание – находка верующего, он возьмёт его там, где найдёт».

После этого я пользовался многими произведениями Марджани. По-моему, люди, прочитавшие его книги, приходят к следующему выводу: он был очень умным человеком и на всё мог смотреть критичным взглядом. Высокочтимый шариат он понимал так, как его толкуют Коран и сунна, и считал ислам величайшей религией. Он подробно поведал обо всех тех бессмысленных нововведениях и заблуждениях, что распространились среди народа вместо сунны. Поняв, что весь исламский мир охвачен схожими процессами, Марджани искал причины такого разрушения. Он утвердился во мнении, что для изменения положения мусульман, в первую очередь, нужно исправить акиду, деяния и правовые нормы, написал много фундаментальных книг по вопросам акиды и фикха. По его убеждению, что для того, чтобы наш народ существовал в качестве единой нации, не исчез, в первую очередь, нужно изучать национальную историю. Марджани и выполнил эту работу, заложив основы этой истории.

В его время почти не было людей, оценивших произведения Марджани. Многие называли его шиитом, мутазилитом, а некоторые даже обвиняли в неверии. Но так как его книги издавались и доходили до самых далёких земель, в исламских государствах было довольно много людей, отметивших его труды и уважавших его самого. Читавшие его книги соглашались с тем, что Марджани был крупным исследователем и правдивым учёным.

Когда в руки известного учёного Египта Махмуда Фалаки попала книга «Назурат ал-хакк», прочтя её, он сказал: «Удивительно, что родившийся в Российской империи человек имеет столько знаний и мыслей». Позже, встретившись с ним в хадже и увидев, что Марджани обладает большими знаниями, прекрасно владеет арабским языком, благовоспитан и благообразен, он сказал: «Действительно, только такой человек может быть автором «Назуры». Эти слова передал преподаватель Корана хазрат Камалутдин ал-Кашави.

Мы и сами во время путешествия в исламские государства встречались со многими людьми, положительно высказавшимися о Марджани. Когда мы были в Стамбуле, один из известных учителей, переехавших из России, шейх Халис говорил: «Марджани собрал в себя все науки, я очень горжусь, что в нашей стране есть такие люди».

Прочитав многие произведения Марджани, один из учёных-социологов Бейрута ‘Абд ал-Кадир-эфенди сказал: «Марджани принёс татарам много пользы. Он объяснил, что мусульмане России являются одним народом и должны жить как один народ. Открыл путь для их развития, спас от многих бед. Хазрат Марджани, как исключение из правил, является появившимся на севере полюсом севера».

Б. Шараф
Отношение современной молодёжи к Марджани

 
Какому из дел этого человека можно не удивляться,
Какое из его слов не достойно внимания?
Он нашёл исцеление от всех бед,
Он открыл глаза слепцам.
 

Акмулла. «Ода Марджани»

В 11-м номере журнала «Шура» за 1911 г. Абдулла Биги задал следующий вопрос[247]247
  Эта статья была напечатана в «Шуре» (1911–1924). Для включения в сборник о Марджани я отослал её, немного изменив.


[Закрыть], связанный с Марджани: «Каковы заслуги Марджани перед нашим народом? Видны ли были результаты его просветительской деятельности при его жизни?»

Я хочу ответить на тот вопрос, перечислив некоторые качества Марджани. Вот они:

1. Сам получив образование в Бухаре, Марджани не был доволен этим и стал первым человеком, объявившим это на весь мир. В то время, когда каждый, кто «видел Бухару», хвастался своим совершенством и величием учителей медресе, а народ подтверждал их слова, такой поступок Марджани был великим трудом. Это стало причиной того, что позже татары кардинально поменяли своё отношение к Бухаре.

2. Почитание Марджани знания и совершенства, стремление к ним и преклонение перед ними сделало самого Марджани невольником, стало превыше личных интересов и мелких желаний души. Поэтому, если знание и истина требовали от него, своего слуги, чего-либо, он, не колеблясь, отвечал: «Лаббайк!» (Я перед тобой!). Нелюбовь народа, противостояние алимов и мулл казались для него песчинкой. Здесь вспоминается аят «Сражаясь на пути Аллаха, не боятся укоров…».

Мы не говорим, что в его времена больше никто, кроме него, не знал того, что знал он. Будет ошибкой, если мы скажем, что лишь он понимал эти вопросы. Но мы можем сказать: «Он сказал то, что остальные не смогли сказать, он открыл те истины, которые не смогли открыть другие, возможно, они и сейчас были бы во мраке». Уместно предположить: «Возможно, уверенность остальных знающих была не так тверда, как уверенность Марджани».

Его мнение в вопросе атрибутов Аллаха, «Назура», посвящённая вопросу ночного намаза, споры по поводу превосходства одного из первых четырёх халифов, ясные толкования вопроса о совершении полуденного намаза после пятничного, признание ошибкой распространённых в Бухаре методов преподавания, отрицание ценности таких второстепенных трудов, как всякого рода толкования и комментарии, и старания поднять Коран, хадисы и произведения истинных алимов, в каждом вопросе опора на правовую норму и исследование, нападение на господство таклида и традиции, прославление взглядов Тафтазани – всё это является доказательством того, каким Марджани был смелым и отважным в вопросах достижения истины. Хотя эти вопросы по отдельности и не очень сильно влияют на прогресс народа и религии, но так как они в своей сути представляют собой ревизию нашей сокровищницы знаний, то стали причиной появления у нас мысли и изменения общественной жизни.

Чего стоит только то, чтобы перед всеми заявить, что времена иджтихада не прошли? Многие исламские государства, начиная с Турции, в этом плане должны завидовать России. Разве малый труд объяснить татарам слова имама Абу Ханифы «И они мужчины, и мы мужчины», поняв, что он имел в виду? Не будем забывать, что и у Курсави есть труды на эту тему. Но на народ подействовал Марджани. Когда были опубликованы и распространены «Иршад ал-‘ибад» и «Шарх ‘акида Курсави», самый острый момент дискуссий уже остался позади. Поэтому издание этих трудов не вызвало особого шума. Все возражения уже были высказаны герою из Ташкичу.

Две небольшие работы:

1. Шихаб-хазрат, опираясь на свои расчёты, в двух мечетях Казани изменил направление михрабов, потому что они были построены не с точным направлением на киблу. Я думаю, нынешние и прежние «прозорливые» муллы остерегались делать это, дабы не услышать от народа слова «изменил киблу».

2. Как рассказывают, Марджани на улице, например, по дороге в мечеть читал что-нибудь себе под нос, иногда даже не отвечая на приветствия людей. А в мечети в ожидании намаза был занят чтением Корана или другой книги. Конечно, это нельзя назвать несравненным совершенством. Но нет сомнения, что для этого надо быть выше толпы. В нынешнее и прошлое время «политизированные» учёные, заходя в мечеть и при выходе из неё, здороваются и разговаривают с несколькими людьми, «радуя их». Разве это не считается проявлением совершенства?

3. Одним из первых татар, кто в других государствах прославился в качестве учёного, был Шихабутдин ал-Марджани. Когда я в медресе читал каракули в пояснениях книги индийского издания, для меня было большой радостью увидеть, что в качестве доказательства одного вопроса были использованы слова «превосходного Шихабутдин ал-Марджани». Я был так горд, что являюсь татарином, что не смог удержаться и, громко позвав друзей, показал им этот отрывок из книги. Вы хотите знать, кто же упомянул имя татарского учёного? Пожалуйста: человеком, который привёл слова Марджани в качестве доказательства, был великий учёный Индии имам ‘Абд ал-Хай ал-Лакнави.

Листая комментарии «Мулла Джалал» Марджани, изданную в Стамбуле, и читая цитаты из Марджани у историка Наджиба Гасимбека в «Истории тюрков», я испытал то же чувство гордости за свою нацию. В 1874 г. при издании энциклопедии одна лондонская фирма обратилась с письмом к Марджани, чтобы в списке известных людей дать и его биографию, попросила материал для этого. Это письмо до сих пор хранится у его наследников.

4. Во времена Марджани была распространена мысль о том, что для мусульман в России прогресс невозможен, поэтому они должны переселиться в Турцию. Один из известных учёных Казани Карим-хазрат и многие другие переехали, руководствуясь этими мыслями. Но Марджани считал, что татары могут развиваться в России, и показал пути для этого. Хотя в то время не было известно, на чьей стороне правда, но сегодня ясно, что правда и истина были на стороне Марджани.

5. До Марджани научная работа считалась привилегией мулл и медресе (так же, как раньше, христиане запирали науку в монастыре). Он же вывел науку из тёмного угла медресе. В его среде было много обучающихся, ещё больше было тех, кто получал знания непосредственно от него, а не только из книг.

Ученик Салах-хазрата в Казани, связанный с враждующим с медресе «Марджани» известный хазрат Галимджан Баруди с гордостью вспоминает, что «его знания, полученные у Марджани, намного качественнее тех, что получены у других учителей». В Казани было много людей из среды торговцев, мурз и простого народа, достигших совершенства при помощи Марджани. Так как несколько десятилетий назад знания вышли за рамки классов в медресе, стали народными, сейчас и среди безуказных и не имеющих какие-то должности людей появляются такие алимы, которыми невозможно не гордиться.

6. Сколько бы раз ни говорилось, что его труды в области истории являются одними из первых, лишним это не будет. Но лишь одна часть исторических трудов Марджани вышла в свет, остальные же и по сей день лежат неиспользованными. Ни мусульмане, ни его наследники, ни бездарные преемники, передовые редакторы, чей пыл утихает сразу после того, как они принимаются за дело, до сих пор не могут издать его произведений.

По случаю, отметим и то, что могильный камень Шихабутдин-ахуна какое-то время был самым красивым среди надгробий казанского кладбища. Сейчас же позолота с месяца над камнем сошла, могила в плачевном состоянии. Жители Казани, сделавшие изгородь для могилы одного человека, обменивавшему вещи, не могут как следует ухаживать за могилой Марджани. Не приводят его могилу в должный вид. Сам покойный же очень ценил могильные камни, отправлялся в путешествия ради их поиска и очень внимательно изучал каждый из них.

Ещё много вещей, которые можно добавить к перечисленным выше шести пунктам. Их можно встретить в его подробной биографии. Но и из того, что написано, можно найти ответ на поставленный выше вопрос.

Шихаб-хазрат был учёным, верящим в знания, для которого поиск знания был превыше мнения народа. Был старателен в этой области. В глазах своих последователей он поднимал авторитет знаний, добился того, чтобы в других государствах слово «татарин» было показателем образованности. Поднял на повестку дня многие вопросы, из-за чего стали ценить суждение и исследование. Изучая богатое наследие старины, дал ему оценку. Это немалый труд, результаты этого перед глазами.

Вот так мы, не видевшие Марджани, а только вдохновлённые им под воздействием тех, кто был рядом с ним, признаём его как великого просветителя.

Х. Пономарёв
Великий учёный Марджани

Великий учёный Харун Шихабутдин ал-Марджани был одним из самых просвещённых реформаторов и обновителей, появившийся в Российской империи в самые тёмные времена.

Мусульмане, да и вообще россияне, растеряли знание, особенно в вероубеждении об единстве и атрибутах Аллаха, обосновали Его величие и обязательность Его существования совершенно несуразной и отвратительной наукой – каламом, в течение нескольких веков не изучали ничего, кроме калама, и ничему другому не обучали, и, наконец, будучи лишёнными самых важных вещей – религиозных и светских наук и образования – достигли самой низшей степени регресса. Они даже отделились от вероубеждения наших святых (аулия) и многие суеверия и нововведения объявили вероубеждением ахл ас-сунны ва-л-джама‘а. Марджани появился в то время, когда все они были подвержены бедствию, как пьяные бродили и бегали по площади невежества, и старался вернуть вероубеждение ислама в то состояние, в каком он был в первые века. Он отыскал потерянный мазхаб ахл ас-сунны ва-л-джама‘а в вопросе атрибутов Аллаха и других темах и вручил его в руки исламской уммы. И вопрос о совершении ночного намаза в самые короткие летние ночи, сотни лет бывший неясным, был решён выходом в свет книги Марджани «Назурат ал-хакк фи фардиййат ал-‘иша ва ин лам йагиб аш-шафак». Уже с 40-50-х гг. в России не было здравомыслящих, религиозных мусульман, продолжающих настаивать на том, что, так как время ночного намаза не наступает, обязанность его совершения с человека снимается.

Приведя веские аргументы, Марджани ясно доказал ошибку ад-Даввани, который, считая, что высказывания греческих философов, описывающих связь настоящего с прошлым, являются доказательствами вечности Вселенной, привёл доказательства ложности этого утверждения. Марджани обосновал, что, согласно акиде ислама, Вселенная является сотворённой, но обязательность существования, вечность во времени и сотворённость, будь это сотворённое или вечное, не относятся к вопросам вероубеждения.

При издании Корана он несколько раз проверял мусхафы на предмет того, чтобы их расм совпадал с османским расмом, и поставил на повестку дня вопрос об издании Коранов с османским расмом по всей России, воскресив до самого Судного дня эту благую традицию. Следующие поколения при издании Корана шли по его пути. Если посмотреть на Кораны, изданные до Марджани, можно увидеть, какую колоссальную работу он проделал.

Хотя первыми в деле уничтожения такого бедствия всех мусульман, как «Доказательства последователей – слова муджтахидов», были хазрат Симаки и хазрат Курсави, но привести такие весомые доводы и уничтожить это явление смог лишь хазрат Марджани. Важные исследования по этому поводу размещены в книгах «Назура» и «ал-Барк ал-вамид».

В то время, когда мусульмане России вовсе не умели ценить историю, Марджани составил первую и вторую части истории Казани и Булгар, осветившую историю Булгар и Казани до и после вступления в подчинение России, воспользовавшись при этом работами некоторых крупных историков и высказываниями языковедов, приводимых в качестве тематических отступлений в их трудах. Так он стал предводителем последующих поколений в области истории.

В те времена, когда мусульмане всей России трепетно относились к Бухаре, считая её чистой и святой, когда проявляли полное равнодушие к тем, кто говорил и плакался о том, что методы преподавания в Бухаре ни на что не годны, Марджани открыто стал говорить сыновьям своей отчизны, что в области методов преподавания необходимы реформы. В целом, из-за своего великого служения народу Марджани был удостоен звания обновителя XIII в.

Во времена Марджани некоторые из его произведений были признаны учёными-исследователями Индии, Египта, Шама, Туниса, Стамбула, вышли в свет положительные отзывы и рецензии на них.

В последние столетия мы видим, что наравне с трудами таких исследователей Шама и Египта, как Газали, Навави, Ибн ‘Араби, Ибн Таймиййа, Ибн Сина и Фараби, настала очередь и трудов Марджани – в Египте и Шаме наряду с книгами этих высокочтимых авторов издаются и книги Марджани.

Что же касается того, что в своё время на родине Марджани не был принят многими из своих современников, то причина этого в полном или почти полном отсутствии в то время настоящих учёных, умеющих достойно пользоваться его произведениями. Поэтому лишь немногие из его соотечественников, например, Гали Тюнтери и Гатаулла Курсави и др., признавали Марджани. Если бы Марджани родился в наш прогрессивный век, нет сомнений, что у него было бы много сторонников и последователей, и он бы смог совершить много достойных дел. Да воздаст Аллах ему за его поступки и стремления. Аминь.

Х.-Г. Габаши
Воспоминание о Марджани

Деревня, с которой связывают Марджани – Марджан, и деревня, в которой он родился – Ябынчи, находятся недалеко от нашего села – в 12–15 км, а деревня Ташкичу, в которой он вырос, и Казань, где он был имамом, также находятся близко – в 35–40 км. Поэтому я с детства слышал сначала имя Шихаб-хазрата, потом – Марджани. Мой дед Габаш и отец Мухаммад хорошо знали его, общались с ним, и в сложных вопросах обращались к нему. Они рассказывали о его образованности и величии, проводили жаркие дискуссии с имамами близлежащих селений о его произведениях. Они были намерены отдать меня в медресе Марджани. Но так как моему отцу внушили опасение некоторые шакирды, которые злоупотребляли свободой, предоставляемой им у Марджани, меня отдали хазрату Азимовского прихода Габдулвали, обращавшему большое внимание на нравственное воспитание учащихся[248]248
  К сожалению, и сегодня из-за этой причины многие дети лишаются возможности обучаться в хороших медресе.


[Закрыть]. Но, несмотря на это, хозяин дома, в котором я жил в Казани – мой дядя Габдулвали сын Халиуллы (шил шапки-ушанки) очень любил Марджани и часто приглашал его к себе на различные собрания. Марджани же вовсе не смущало то, что мой дядя вёл средний образ жизни и имел маленькую квартиру, он приходил, и часто они очень долго разговаривали.

Я всегда поражался грузному и большому телу Марджани, солидности его внешнего вида, чистоте одежды, качеству экипажа, образованности. Но из-за своей молодости я ещё не мог понять, что и по своему образу мыслей он отличался от других. Воспитание в медресе, воздействие среды, а также мнение учёных и жителей Казани того времени о Марджани были совершенно не такими, как мнение моих отца и деда, потому что «Назура», «Хашийа Марджани», «Мукаддимат вафиййат ал-аслаф» и другие произведения Марджани, а в особенности то, что он был учителем в только что открывшейся учительской школе, не были тем, что могло быть понято и принято народом. Всё это противоречило принципу «Оставить всё так, как было прежде», распространённому в Казани и её округе. Поэтому (нет нужды описывать их) в то время не осталось слов и дурных предположений, не высказанных в адрес Марджани.

Я долгое время колебался между этими двумя мнениями относительно Марджани. До того как я обрёл самостоятельное мышление и способность различать, я был человеком сомневающимся и не знающим, что делать. В мой очередной приезд в родную деревню я рассказал отцу о том, что говорят о Марджани. Отец же сделал мне замечание: «Остерегайся делать выводы о том, чего не знаешь». Кроме этого он дал мне «Назурат ал-хакк», подаренную ему самим Марджани со словами: «Если хватит сил, прочитай эту книгу, а потом поразмышляй. Тогда узнаешь, стоят слова, высказываемые о нём». Слова отца сильно подействовали на меня, и я с трудом, но прочёл «Назуру». В это же время нам принесли и «Джаруду», написанную в качестве ответа на «Назуру». Я прочёл и эту книгу. Последнее произведение настолько соответствовало отрицательной информации, распространённой в то время, что могла серьёзно повлиять на всех тех, кто как и я, колебался между двумя этими мнениями. В это время и его ученики, не обладавшие такой же мощью и знаниями, как Марджани, говорили о том, что отдалились от него. Я же не ушёл далеко от своих колебаний.

Причиной всего этого было и то, что я тоже был одним из тех, кто с удовольствием занимался распространёнными в то время логикой, каламом и диспутами. Поэтому хотя и казалось, что утверждения «Назуры», разоблачавшие калам, были обращены ко мне, но они не смогли отдалить меня от этого предмета. Поэтому «Назура» не смогла особо изменить моих взглядов. Во мне лишь родилась мысль о том, что я не буду впредь судить о Марджани, не прочитав его произведений[249]249
  В то время про Марджани говорили: «В своей книге он плохо отзывался о прежних учёных, запретное называл разрешённым, а разрешённое – запретным, изменял Коран». Если мы спрашивали: «Ты сам-то видел его книги?», нам отвечали: «Да сохрани Аллах, разве я возьму его книги в руки?!» или «Хазраты говорят, что мы не сможем их понять».


[Закрыть]. Вдобавок к тому, что я внимательно читал изданные книги Марджани, под их воздействием я старался подружиться с Кораном (его толкованиями), сунной и произведениями, которые в то время не входили в учебную программу, особенно книгами имама Газали (да будет доволен им Аллах). Так как они не входили в учебную программу, их чтение дорогого мне стоило. Но, несмотря на это, мои стремления не пропали даром. Лишь когда пришло время, я смог выйти на берег из течения общего мнения, устремлявшегося вниз. И тогда я понял, кем является Марджани (да будет милостив к нему Аллах). Но я уже немного опоздал. Осталось мало возможностей получить знания у самого Марджани. После прочтения его книг я нашёл ответы на многие вопросы, на которые никто прежде не мог дать мне удовлетворительного ответа. Прочитав книги Марджани и Газали, я был счастлив дважды: во-первых, я нашёл ответы на вопросы, давно волновавшие мою душу. Во-вторых, я понял, что некоторые из моих мыслей, в правильности которых я сомневался, совпадают с мнением Марджани и Газали.

Но ещё оставались интересующие меня вопросы, для решения которых нужно было получать знания непосредственно у Марджани. Для этого я старался установить с ним близкие отношения, несколько раз ходил к нему, мы беседовали на разные темы. Он держался очень свободно, и разговор получался душевным и интересным, будто беседовали два шакирда. В этих беседах было много полезной и поучительной информации. Должно быть, увидев во мне талант, в последние годы своей жизни Марджани принял моё приглашение прийти в наше медресе на чаепитие с чак-чаком и посетил нас, несмотря на немощь старости, отсутствие времени и плохие дороги. В тот год была снесена деревянная мечеть, и начато строительство каменной. Поэтому заходить с улицы в медресе было неудобно. Мы вышли встречать его с фонарём. Но Марджани не принял помощь от других и своими ногами проверял, нет ли на его пути ямы, камня или дерева. Когда при входе в медресе я хотел помочь ему снять галоши, он отказался и сказал: «Сам сниму». Сев за стол, он снял чалму и, вспоминая прежнее медресе, с воодушевлением принялся рассказывать истории о нём. Когда закончили есть суп, мы хотели вынести ему чай, но он сказал: «Нет, выносите самовар сюда, будем пить чай, как шакирды». Сам положил 3 рубля и других учителей попросить сделать то же самое, сказав: «Нельзя есть пищу шакирда даром, кладите, кладите». Он просидел у нас два часа с лишним и рассказал много полезного.

Марджани прочитал одно из первых моих произведений, похвалил, внёс некоторые поправки и разрешил издать. Жаль, из-за того что из медресе я направился в деревню, я не смог получить столько пользы, сколько рассчитывал, и ограничился малым.

Странным образом мы встречались с Марджани и на деревенских дорогах. Чаще мы виделись между деревнями Верхняя Серда и Сунгурово. Однажды зимой в довольно ветреный день он возвращался в Казань, а мы с отцом направлялись в деревню Иске-Юрт. Вдали показалась повозка с кучером, запряжённая хорошими чёрными лошадьми. Когда до нас оставалось 10 саженей, одна из лошадей ушла в сторону, поволокла за собой основную лошадь и упала в снег. Отец сказал мне: «Кем бы он ни был, наверно, уважаемый человек, иди, помоги выбраться». Я снял верхнюю одежду и побежал к ним. Даже не посмотрев в лицо тому, кто сидел в санях, я с большим трудом, но вытащил крайнюю лошадь, основная лошадь тоже выбралась. Тогда я встретился глазами с тем, кто сидел в повозке. Оказывается, это Марджани (да будет милостив к нему Аллах). Он также удивился, увидев среди этого бурана меня, и сказал: «Какая удивительная встреча! Ты мулла Хасан-Гата?», я ответил: «Да, хазрат, я Хасан Гата. Хазрат, если бы вместо вас сидел какой-нибудь ишан, а на лошадях – шакирд, они бы приняли меня за пророка Хыдра (мир ему) и посчитали бы это дело чудом, проявленным ишаном». Так мы посмеялись и разошлись.

Однажды я сказал ему, что хочу написать его биографию и хотел взять у него необходимые материалы. Но по различным причинам я не смог взять их ни у него, ни после его смерти, и до сегодняшнего дня так и не написал задуманное. Чтобы исполнить хотя бы часть, я написал вот это, столько, сколько позволили мои возможности.

Марджани (да будет милостив к нему Аллах) был человеком с грузным телом и подходящей к нему большой головой, красивым лицом и хорошим телосложением, выглядел очень величаво. По исследованиям физиогномов он попадал под категорию самых красивых, совершенных со всех точек зрения и крайне редко встречающихся людей.

Он должен был быть очень умным, справедливым, иметь надёжные знания, быть смелым и настойчивым в делах и поступках. Одним словом, обладать всеми теми положительными чертами характера, которые только могут быть у людей. Соответственно, и место, занимаемое им в жизни, должно было быть либо креслом чрезвычайно умного правителя, либо великого учёного и философа. Действительно, в отношении Марджани физиогномика нас не обманула, и её исследования полностью совпали с реальностью. И по воле Аллаха, занимаемым им местом стало последнее – место великого учёного, исследователя и философа.

Марджани в жизни занимал место, соответствующее его характеру, одевался в очень хорошую одежду и жил в красивом доме, ездил на красивых чёрных лошадях, на хорошем экипаже. Сам тоже всегда держался гордо, как и подобает при его должности, его высказывания всегда были уместны, говоря что-либо, он никогда не обращал внимания на то, как воспримут это другие люди, не проявлял двуличия и не льстил. Даже те, кто за его спиной распространяли сплетни о том, чего на самом деле не было, перед ним (лишь за редким исключением) трусили, начинали заикаться и, будто лишаясь силы воли, выказывали ему уважение и прислуживали ему (если те, кто обладает хотя бы малыми знаниями в физиогномике, внимательно прочтут эти строки, то не воспримут их как преувеличение).

Казанские богачи считали большой честью появление Марджани на устраиваемых ими собраниях и свадьбах, по сравнению с другими муллами и садака ему давали в 5 раз больше (например, когда остальным муллам давали 1 рубль, то Марджани получал 5, как минимум 3 рубля).