Текст книги "Шихабутдин Марджани. Сборник статей, посвящённый 100-летию Ш. Марджани, изданный в Казани в 1915 г."

Г. Гумари
Мои воспоминания о великом учителе Марджани

Первый раз я увидел Марджани 4 зу-л-каада 1298 х. Мне тогда было 15 лет, но я до сегодняшнего дня помню своё впечатление от встречи с Марджани. Будучи спутником Хабибуллы ибн Ахмада и желая учиться в медресе Марджани, 23 шавваля из Астрахани я направился в Казань. Встретившиеся нам на пароходе люди, которые считали себя истинными мусульманами, искренне переживали, что мы направлялись в медресе Марджани. Для того чтобы отвадить нас от этого, они рассказывали нам плохое о Марджани.

Мы совсем не прислушались к их словам, не отклонились от своей цели и прибыли в Казань. Пришли в гостиницу мишаря Гали на Сенной площади. Немного отдохнув, отправились к Марджани, подошли к его воротам и сказали, что мы являемся шакирдами, приехавшими из Астрахани и желающими получить разрешение на обучение в его медресе. Марджани вышел из парадной двери, мы поздоровались и ознакомили его с целью нашего приезда. Он сказал: «Хорошо, что приехали, вот для вас будет готово новое медресе», выказав своё довольство. И отправил нас в медресе со словами: «Идите в медресе, к учителю Бурхану, он даст вам место». Мы пошли к учителю Бурханутдину. Учитель устроил нас в одной из комнат на верхнем этаже медресе.

Мои записи о Марджани представляют собой воспоминания об увиденном мною, начиная с того дня, как я стал шакирдом, и до смерти учителя. А сведения о жизни Марджани до моего знакомства с ним я взял со слов его надёжных учеников. Если будет видно, что в своих записях я необоснованно критикую своего учителя, это тоже совершается с помощью Марджани и, опираясь на его принципы, потому что его (да будет милостив к нему Аллах) принципы были основаны на доказательствах. Лишь при отсутствии доказательств он следовал за более авторитетными. Поэтому и то, что ученики Марджани не так фанатичны по отношению к своему учителю, как ученики других преподавателей, также является плодом этих принципов.

Некоторые качества Марджани

Марджани был высоким, грузным, величавым, на собраниях был малословен, но прямолинеен, ко всем выказывал одинаковую любовь, но всё же к своим ученикам был более благосклонен. Он очень старался претворить в жизнь сказанные им слова, но при этом всегда умел принять критику, какой бы тяжёлой она ни была. Всё это я узнал, путешествуя вместе с Марджани. Он обращал внимание на сны, хорошие из них толковал оптимистично, но верил в некоторые дурные предзнаменования. По словам Марджани, когда он пришёл имамом в первую мечеть Казани, ему показалось дурной приметой, что первый, кого он встретил, был слепцом. Учитель говорил, что и простой казанский люд всегда слеп по отношению к нему. Он велел своим шакирдам в мечети стоять около михраба, очень огорчался, если там оказывался кто-то из простого народа. Марджани даже укорял своих учеников за это: «Вы считаете, что мужик – это лишь тот, кто обут в лапти», чем хотел сказать, что какими бы дорогими ни были одежды богачей, они всё равно остаются мужиками.

Марджани был очень богобоязненным, старался каждое дело выполнять соответственно Корану и сунне Пророка, очень не любил равнодушных к религии. Он ратовал за сохранение нации, ему не нравилось, что люди в разговоре используют слова из другого языка, в этих двух вопросах он доходил до грани фанатизма. О тех, кто сделал хотя бы маленькую погрешность в отношении этого, говорил: «Это и есть начало того, чтобы измениться в дурную сторону и исчезнуть». Однажды он принёс на урок трактат «Устувани». Тогда он открыто сказал: «Вы не обращаете здесь на неё внимание, не думаете, что эта книга даёт знания. Для тех, кто не знает арабский язык, это очень полезная книга. Вы коверкаете язык, используя иностранные слова. Если вы таким образом измените язык, как же тогда наши потомки поймут «Устувани»? Исчезновение языка – исчезновение народа и религии». Ценное, как золото, мнение Марджани о сохранении народа и языка упоминается и на стр. 395 «Мукаддимат вафиййат ал-аслаф».

Книга «Устувани», которую Марджани принёс с собой, была издана давно, она была размером с половину нынешнего «Хафтияк-шариф», обложка была потрёпанной. Отдав её мастеру, Марджани сделал для неё хороший переплёт.

Марджани ни минуты не проводил впустую, каждый день дважды по расписанию приходил на уроки, каждый из пятикратного намаза совершал в мечети, и, сходив в места, куда его приглашали, занимался чтением и написанием книг. При издании «Назурат ал-хакк» попросил Мухтар ибн Йадкара родом из Астрахани переписать её, платя за каждый печатный лист. Марджани спросил у него: «Сколько печатных листов переписываете в день?» Когда Мухтар ответил, что только один, Марджани сказал: «Какой вы ленивый, я вот выполняю обязанности муллы и ахуна, да ещё и мусхафы проверяю. Также хожу на собрания слободы, преподаю, вдобавок к этому переписываю один печатный лист и пишу книги сам».

Марджани очень злился, если время тратилось впустую или силы были потрачены зря. Волновался при совершении бесполезного дела: «Закрывая ворота, многие люди вешают замок сверху и при этом в одной руке держат замок, а в другой – ключи от него. Однако если бы они подвешивали его в перевёрнутом состоянии, все дела могли бы сделать одной рукой, а они об этом даже не думают».

Куда бы ни шёл Марджани, на его голове всегда была чалма, а в руке – посох. Но он никогда не опирался на него. Идя по дороге, он не оглядывался по сторонам, а шёл, смотря себе под ноги. Думали, что он не видит даже тех, кто стоит у дороги. Идя куда-либо, он всегда про себя читал что-нибудь. Когда идущий ему навстречу человек здоровался с ним, Марджани отвечал ему, лишь когда заканчивал свои мысли. Те же, кто не знал этого, говорили, что Марджани не отвечает на приветствие. Тем, кто хотел увидеться с Марджани, он велел ожидать его у входа в мечеть или в его обитель. Сердился на шакирдов, которые убегали, по дороге в медресе завидев Марджани. Любил, чтобы они останавливались и здоровались.

Марджани держался очень величаво, не льстил никому и не подлизывался, верил, что самые уважаемые люди – это алимы, и в отношении себя претворял это в жизнь.

В те времена, когда он пришёл в Казань в качестве имама, по традиции после совершения обеих праздничных намазов имам шёл сначала к Шагиахмет Мирзе Алкину, в то время исполнявшему обязанности полицмейстера, а потом – к Ибрахим-баю Юнусову, чтобы поздравить их с праздником. Ибрахим-бай всегда давал имамам один фунт чая. Марджани не последовал этому обычаю и не пошёл поздравлять с праздником ни одного из вышеупомянутых людей. Ибрахим-бай был одним из тех, кто назначил Марджани имамом, и в то время он довольно хорошо к нему относился. Поэтому он позвал Марджани к себе и посоветовал ему: «Хазрат! Даже если ты не придёшь поздравить меня, ты должен сходить к Алкину. Он всё же чиновник, может обидеться и совершить какую-нибудь пакость, лучше, если ты всё же сходишь к нему». Марджани всё равно не пошёл. Потом он про это рассказывал, что Алкин на него за это не обиделся, так как был умным человеком.

Марджани носил дорогие одежды, держал хороших лошадей и хороший экипаж. Желал, чтобы всё необходимое было у него самого, не любил идти к людям с просьбой. Когда однажды он хотел поехать в деревню, ему понадобился большой экипаж. Так как такие экипажи бывают нужны редко, их держали лишь богачи. Хотя жена Марджани и посоветовала ему попросить у одного богача, с которым у него были хорошие отношения, он не сделал этого, а вышел на базар и купил новый экипаж. На нём и поехал в гости.

Однажды на Курбан-байрам Марджани сшил на заказ очень дорогую шубу. От Махмута мы слышали, что она обошлась ему в 500 рублей. Первый раз Марджани надел её праздник, на который один из богачей прихода Габдулвали Щукин также пришёл в новой шубе, высокомерно полагая, что она будет дороже одежды всех остальных. Увидев на праздничном намазе шубу хазрата, он очень удивился. После намаза он рассказывал шакирдам о своих несбывшихся ожиданиях и говорил: «Вот какую хорошую шубу заказал хазрат, сломал все мои планы». Когда эти слова на одном уроке были переданы Марджани, он сказал: «Вот глупцы! Если толпа носит шубы за 200–300 рублей, то алимы должны носить шубы за 500 рублей, если толпа запрягает лошадей за 200 рублей, то лошади алимов должны стоить 500 рублей. Просто необходимо таким образом поднимать авторитет учёных».

Марджани всегда брал с собой двое золотых часов. Одни он ставил по казанскому времени, другие – по закату солнца. Когда однажды шакирды спросили у Марджани, разрешается ли ношение золотых часов, он сказал: «Почему вы не читаете книг? Найдите ответ в книгах сами. Не читаете книг, лишь собираете, а если не понимаете написанного с первого раза, вовсе откладываете книгу в сторону. Книга сама рассказывает о себе, если сложно понять в одном месте, это можно понять в другом», так и не дав конкретного ответа по поводу разрешения на ношение золотых часов.

Воспоминания Марджани о времени учёбы

О том, где он получал знания, Марджани подробно пишет в «Мустафад ал-ахбар». Вкратце это выглядит так: с первоначального образования и до «Таудих» местом его обучения было медресе его отца Бахаутдина в деревне Ташкичу. В возрасте 21 года 1254 х. он поехал в Бухару, большую часть времени до 1265 х. провёл в Бухаре, два года учился в Самарканде. Возвратившись в том же году на родину, был назначен имамом и учителем в 1-ю мечеть Казани.

После уроков Марджани иногда рассказывал шакирдам истории из своей жизни. При этом он говорил, что в годы обучения в Бухаре и Самарканде пребывание в последнем из названных городов доставило ему больше приятных впечатлений. Он рассказывал, что время, проведённое в Самарканде, помогло ему осуществить многие его планы, он смог увидеть произведения многих учёных, живших до него, и воспользоваться ими. Также в это время он поменял своё мнение о Курсави. Его учитель в Самарканде кади Абу Са‘ид ас-Самарканди, увидев его талант, разрешил Марджани пользоваться своей библиотекой. Марджани посчитал это большой удачей и воспользовался таким шансом.

Марджани рассказывал, что во время обучения в Бухаре он спал очень мало, иногда всего один час в сутки, но отсутствие сна совершенно не повредило его здоровью. При этом он говорил, что в еде он себе не отказывал и каждый день в установленное время ел такую хорошую пищу, как плов. Марджани заметил, что даже после многих лет жизни в Бухаре к нему не пристала мерзкая привычка узбеков – пользование насваем (нюхательным табаком).

Про юность Марджани мне приходилось слышать вот такую историю.

В детстве он любил разглядывать книги отца. Отец ругал его за это, говорил: «Ты теряешь отмеченные мною места», – и запрещал трогать его книги. Но Марджани продолжал листать их. Однажды, когда уроки Марджани были ещё очень короткими, он услышал, как за чаем отец говорил матери о книге «Дурар», взятой на время у одного муллы: «Это очень хорошая книга, я бы переписал её себе, да нет возможности, заказал бы кому-нибудь переписать – денег нет. На днях уж и её владелец придёт за книгой, так я и останусь без «Дурара». После этого Марджани втайне от своего отца начал переписывать её. Переписывая, он увидел суждения об омовении и намазе. Он понял, о чём идёт речь, так как читал об этом в [главе] «Условия намаза». Поэтому его рвение только увеличилось, иногда он даже с интересом читал эту книгу. Переписывая, Марджани узнал, что эту книгу критикует Садр аш-шари‘а, по этому поводу даже просматривал «Шарх ал-викайа», а то, что не понимал, спрашивал у отца. Его отец сначала не обращал внимание на то, что Марджани читает и пишет. Но когда Марджани подходил к нему с вопросами, тем самым показывая, что понимает всё это, отец с радостью давал ему разъяснения. Таким образом, Марджани полностью переписал «Дурар». Строки были написаны криво, строки, начинавшиеся в верхнем левом углу страницы, заканчивались в нижнем правом углу. Марджани рассказывал, что он до сих пор хранит эту книгу и при необходимости пользуется ею.

Уроки Марджани

Для проведения урока ежедневно Марджани приходил в медресе дважды: днём до полуденного намаза, и вечером – после ночного намаза. Он никогда не проводил уроки по морфологии арабского языка, а преподавал лишь синтаксис по книге «Шарх мулла Джами‘». Так как мои уроки были по «Мулла Джами‘», мне посчастливилось однажды посетить урок Марджани. По традиции медресе, шакирды пересказывали Марджани то, что говорилось в комментариях ‘Абд ал-Гафура из уроков «Мулла Джами‘». Учителя заставляли своих учеников заучивать наизусть части из комментариев ‘Абд ал-Гафура, переписывали им на тюркском языке большинство из них. Поэтому большинство учеников просто слово в слово рассказывали написанное. В это время Марджани сидел, наклонив голову и смотря строго перед собой.

Когда шакирды заканчивали, обращаясь к отвечавшему, Марджани говорил: «Ну, читай». Как показывала практика, он не был доволен такими делами учеников, но настрого не запрещал этого. Иногда, когда шакирды заканчивали ответ, он, намекая на один случай, говорил: «Одним словом, похоже, всё будет хорошо»[241]241
  Эта история приведена в «Мустафад ал-ахбар» (Т. 2. – С. 162).


[Закрыть].

Марджани не любил методы преподавания Бухары, сильно критиковал их, но соглашался на использование в своём медресе именно этих методов из-за влияния среды. Кроме того, шакирды обращали внимание на то, что преподавалось в других медресе, требовали этого же и в своём учебном заведении. Сколько бы раз Марджани ни старался изменить ситуацию, шакирды не соглашались на это, продолжали упорно противиться. Однажды один ученик из Мензелинского уезда искренне поведал Марджани, что хочет стать алимом. Тогда Марджани сказал ему: «Если хочешь быть алимом, соблюдай мои советы и изучай только то, что преподаю я, не трать время на комментарии». Ученик согласился, и Марджани начал преподавать ему «Тахзиб ал-мантик ва-л-калам» без толкований и комментариев. Позже Марджани сам рассказывал, что после нескольких дней обучения у него этот ученик сказал: «Разве бывает такая учёба, где не надо отвечать, и нет споров?!» – и оставил своё обучение.

Хотя Марджани и не смог полностью изменить уроки под стать своим желаниям, ему удалось организовать обучение по лучшим книгам. Он вёл уроки по «ал-Хидайа», «Тафсир Байдави», «Мишкат». Урок по «ал-Хидайа» был полностью посвящён исследованию шариатских доказательств и соответствовал правилам исламского права.

Отношение к мазхабам

Марджани говорил, что время иджтихада не прошло, в каждую эпоху в исламской общине должны быть муджтахиды, для этого в каждый век всегда надо прикладывать усилия. Соответственно, если в какой-то век муджтахида не было, то ответственность за это падает на мусульман того времени.

Он не ограничивал мазхабы лишь ханафитами, шафиитами, маликитами и ханбалитами, а говорил, что эти мазхабы – лишь самые известные, и что кроме них есть ещё и другие, в числе которых приводил в пример мазхабы Суфьян ас-Саури, Ауза‘и, Ибн Абу Лайлы и др., доводя их количество до 16.

Он любил стойкость в мазхабе, очень переживал, что даже будучи шафиитом, Тафтазани (да простит его Аллах) старался выдать себя за ханафита. Среди мазхабов отдавал предпочтение ханафитам, по возможности старался подтверждать именно их слова и в своих произведениях вёл споры с позиций ханафитов, приводя доказательства. Но, несмотря на это, он признавал, что в некоторых вопросах доказательства других мазхабов сильнее. Например, в вопросе о том, какую часть головы следует во время омовения смачивать рукой, доказательства шафиитов считал более весомыми.

В «Мукаддимат вафиййат ал-аслаф» про мазхаб имама Абу Ханифы говорил, что этот мазхаб превыше всех, с точки зрения доказательств более широк и гармоничен, да и последователей этого мазхаба больше. Принципы, о которых он всегда говорил и писал в своих произведениях, были следующие: в вероубеждении в вопросах шариата единственным доказательством являются Коран и достоверные хадисы, а во всех иных вопросах, помимо вероубеждения – Коран, Сунна, иджма‘ и кияс.

Не любил в разговоре восхвалять какой-либо мазхаб, считал, что по возможности человек должен объединять несколько мазхабов, а когда это невозможно, и человек не в силах сам вывести доводы – действовать на основе доказательств своего мазхаба. Если же человек может сам вывести доказательства, то он должен действовать, руководствуясь доказательством, которое с его точки зрения весомее. Марджани говорил, что если ты не являешься муджтахидом, это ещё не повод предпочитать слепое следование.

Отношение к суфизму

На стр. 285 «Мукаддимат вафиййат ал-аслаф» Марджани включает тасаввуф в список шариатских предметов, говорит, что эта наука была во главе религий в эпоху сахабов, табиинов и во времена после них. Рассказав о нескольких течениях и тарикатах, возникших вследствие того, что алимы последнего времени создали несколько методов обучения суфизму, Марджани говорит о своей связи с тремя суфийскими шейхами.

Но сам Марджани не занимался воспитанием муридов как суфии того времени, не занимался пересчётом камней и повторением молитв, что являлось их привычкой. Кари Габдуррахман ибн Гумар (‘Абд ар-Рахман ибн ‘Умар) ал-Астрахани рассказывал, как на устроенном им собрании после того, как ишан Махмуд из Дагестана и Марджани долго сидели в молчании, смотря вниз, обращаясь к Марджани, ишан Махмуд спросил: «Хазрат! Вы очень сильны в тарикате, почему вы не воспитываете муридов?» Марджани на это ответил: «У нас на это не хватает времени».

Хотя Марджани и не принуждал своих учеников повторять определённые вирды, он всегда наставлял их читать Коран. Было известно, что сам он каждый день выполняет свой вирд и читает аяты Корана: по дороге в мечеть или медресе или обратно и во время споров шакирдов на своих уроках Марджани всегда что-то читал про себя.

Аяты Корана, предпочитаемые Марджани: читая Коран на собраниях, он часто предпочитал суру «Саф», начиная с аята «О вы, уверовавшие! Разве я не оповещаю вас о ремесле, которое спасёт вас от мук?» и до конца. Иногда читал суру «Саба’», начиная с аята «И мы дали преимущество Давиду» и до аята «Прекрасная страна и Прощающий Господь» [34:15]. Когда читали Коран, посвящая его умершему, он читал суру «ал-Бакара» с аята «О вы, уверовавшие! Получайте помощь от Аллаха через терпение и намаз…» и заканчивая аятом «…они те, кто находится на верном пути…», и после этого совершал дуа. Ему не нравилось, когда после намаза в мечети ученики долго читали Коран, сам после утреннего намаза любил читать суру «Йасин», разделив её на три части. Читая Коран, всегда велел начинать и заканчивать аятами, передающими радостную весть, а после ночного намаза – читать конец суры «ал-Бакара».

Когда речь заходила об ишанах его времени, Марджани, не называя имён, говорил о них: «Хорошее имя они дали себе – «ишан» (подразумевая повелительное наклонение татарского глагола «верить» – «ышан»)». В «Мукаддимат вафиййат ал-аслаф», перечисляя беды, преградившие путь прогрессу и распространению знаний, о невежественных ишанах говорит: «Часто один из толпы, у которого нет ни знаний, ни способностей, который не следует сунне и тарикату, начинает претендовать на звание шейха, на то, что получил разрешение (иджаза) воспитывать и наставлять на правильный путь. Всё его воспитание – это погоня за миром, унижение ради людей, имеющих власть в этом мире, либо помалкивание. К нему примыкают невежды, следуют за ним, таким образом, авторитет ишана поднимается, растёт сила, слова становятся влиятельными, он привязывает людей к себе. Но человек, являющийся истинным алимом, не будет унижаться перед ишаном, так как ценит себя, да у него и свободного времени-то нет, и принуждать себя он не может. Поэтому этот алим начинает отдаляться от людей, он остаётся в стороне от помощи, оказываемой государственными служащими и щедрыми людьми. Соответственно, его положение ухудшается, падает степень совершенства». Как видно, Марджани считал, что ишаны приносят много бед.

Отношение к поэзии и музыке

Прежде чем судить о чём-либо, Марджани всегда узнавал отношение шариата к этому, потом рассуждал в соответствии с разумом. Относительно этих двух вопросов он говорит, что, прежде всего, на них нет запрета со стороны шариата, что во времена Пророка читали стихи в его присутствии, а сахабы приводили стихотворные доказательства. Марджани также говорит, что и о запретности музыки нет шариатских доказательств, и если учесть, что разрешается слушать пение птиц, то нет разницы, выходят ли звуки из живых существ или неодушевлённых предметов. Если на музыкальных или литературных вечерах присутствует что-либо, противоречащее шариату, то проведение этого вечера неправильно. Но причиной этого является не музыка или стихи, а последнее обстоятельство.

Марджани очень любил поэзию, да и сам иногда произносил арабские и персидские стихотворения, часто на какую-то музыку. О его любви к стихам говорит и тот факт, что на первых и последних станицах своих опубликованных книг он размещал стихотворения на различные темы. Эти стихи он также в разное время читал после уроков своим шакирдам, а те их даже записывали.

Когда каждый год весной ученики выходили на озеро Кабан, в один день они приглашали и Марджани. На это собрание он брал с собой книгу, часто этой книгой оказывался сборник персидских стихов. Я помню, что он однажды на лодке и в палатке на берегу озера читал «Маснави» и объяснял его значение. Но как бы Марджани ни любил стихи, он не был столь талантлив в сочинении собственных стихов на арабском языке. Невозможно не раскритиковать напыщенность одного его стихотворения. Припоминаю, что его любовь к декламации стихов пришла к нему в старости. В последние годы во время одного из летних выходных я попросил Марджани обучить нас чему-нибудь из «‘Илм ал-‘аруд» (просодия). Тогда он ответил: «Старайся развивать способности, читая стихи на арабском языке», и не хотел специально обучать этому.