Текст книги "Шихабутдин Марджани. Сборник статей, посвящённый 100-летию Ш. Марджани, изданный в Казани в 1915 г."

М. Рамзи
Исследователь и великий учёный дамелла Шихабутдин ал-Марджани ал-Казани

Несколько слов, чтобы вспомнить Марджани в связи со 100-летием со дня рождения и 25-летием со дня смерти.

Тем, кто хоть немного осведомлён в области дел этого мира, известно, что прогрессивные нации после смерти людей, служивших своему народу и продвигавших его интересы, стараются создавать благотворительные общества их имени с целью увековечить их до самого Судного дня. Так они хотят воздать таким людям по заслугам, а также пробудить в других интерес к служению народу. Хотя такие благие стремления раньше проявлялись и в исламских государствах, к сожалению, в последнее время наша национальная гордость перешла в другие руки, мы лишились её. Сколько бы мы ни сожалели, будет мало. Наш народ в этом вопросе проявляет исключительное безразличие: мы не только не создаём благотворительные фонды имени великих людей, чтобы увековечить их заслуги, мы даже не издаём их биографии. Их деяния, принёсшие пользу народу, были забыты, может быть, уже в то время, когда их тела были опущены в могилу. Какое проявление бессовестности и неблагодарности! Хвала Аллаху, в наше время умная и образованная молодёжь стала прикладывать усилия, чтобы устранить наши недостатки. Наши уважаемые люди и именитые писатели также работают во благо этого. Я был очень рад услышать, что основываясь на стремлении вспомнить Марджани, призвать людей совершить дуа за него, в честь 100-летия со дня рождения и 25-летия со дня смерти Марджани решили издать сборник, повествующий о его высоких качествах, великих делах и многолетних трудах. И я захотел поддержать это благое дело не только сердцем, но и деяниями. Призыв некоторых уважаемых людей участвовать в этом лишь укрепил моё желание. Хотя осуществление моих планов и зависело от некоторых условий, в итоге я всё же решил сделать это и написал несколько строк. Я был весьма поверхностно знаком с биографией Марджани, поэтому моя статья будет намного меньше статей других авторов. Но я всё же надеюсь, что мудрые проявят снисходительность из-за наличия во мне правильного стремления.

Одним словом, по моему убеждению, ныне покойный и обретший прощение исследователь, алим Шихабутдин ал-Марджани является тем великим учёным и уникальной исторической личностью, который, как и у других народов, у татар появился один раз спустя много веков. Он выявил основу всего и поведал о событиях времени, не внося изменений, всё оценивал справедливо и взвешенно, любил свой народ, хотел привести его к прогрессу и уничтожить его отсталость. Марджани приложил много усилий для того, чтобы прославить среди народа позабытые произведения прежних алимов, самоотверженно старался пробудить в людях интерес следовать их прекрасным принципам, разрешал трудные вопросы, занимался исследованиями. В том, чтобы доискиваться до истины в вопросах акиды и фикха, был уникальной личностью, какие появляются раз за всю историю, он был великим учёным, исследователем, обладавшим явным превосходством. Всю свою жизнь посвятил народу, исправлению методов преподавания, после своей смерти же он оставил много полезных произведений, на основе чего можно сказать, что Марджани и сейчас живёт среди нас иной, духовной жизнью. У него есть религиозные произведения с глубоким смыслом. Его исторические произведения «Вафиййат ал-аслаф», «Мустафад ал-ахбар», газеты даровали Марджани вечную жизнь в памяти людей, этого достаточно, чтобы до самого Судного дня он жил бы среди нас таким образом, и мы гордились бы им. Вместе с тем, что «Мустафад ал-ахбар» лишён недостатков по внешнему виду и содержанию, с точки зрения истины и смысла этот труд велик и совершенен. В упомянутых произведениях Марджани поведал о живших прежде учёных, возродил чувства нашего народа, собрал его национальную историю. Каждый из нас должен смотреть на его произведения как на путеводные книги, толковать их и признать, что мы не способны создать нечто подобное. Человек, не знающий ценности произведений древних учёных, не восхваляющий их и не признающий их истинность, лишён человеческих качеств и похож на говорящее животное.

Если судить с точки зрения акиды, религии и следования по прямому пути, Марджани был очень религиозным, строго выполнял предписания шариата, следовал за мазхабом прежних мусульман, очень остерегался нововведений и спорных вопросов. Он остерегался отклоняться от пути мусульман прошлого даже на пылинку, всегда был в поиске истины, ни за кем не следовал, придерживался лишь сунны Пророка и пути прежних святых мусульман, был твёрд душой. И поэтому, так как обо всём, что связано и не связано с вопросами атрибутов Аллаха и Его сущности, ничего не передают ни от чистого от грехов Пророка, ни от его почитаемых сахабов, ни от великих табиинов и их последователей, то, соответственно аяту «оставь тех, кто отрицает Его имена…» [7:180], вопросы относительно атрибутов Аллаха он решал не как учёные последнего времени, а как святые алимы прошлого.

Так как мнение, согласно которому из сотворённости Вселенной следует и сотворённость времени, взято не от прежних мусульман и противоречит разуму, то Марджани сказал, что время сотворено в истинном значении, в смысле – было сотворено после того, как не существовало.

Противостояние Марджани представителям калама последних веков касалось только неважных и мелких вопросов. Но его завистники и враги преувеличивали их, умаляя положительные стороны Марджани.

Но свет в темноте не исчезнет. В акиде и основных вопросах веры он даже на пылинку не противоречит прежним мусульманам. Сомневающиеся в этом пусть изучат произведения Марджани, там они увидят истинное положение дел.

 
Поистине наши произведения говорят о нас,
а раз так, после нас смотрите на них.
Зеркалом человека являются его поступки,
не следует обращать внимание на восхваления.
В трудах человека можно увидеть, насколько он умён.
 

18 зу-л-каада 1332 х.

20 сентября 1914 г.

Г. Баруди
Произведение, написанное для этого сборника

Марджани знал цену знаниям и стремился донести это до народа. Поэтому он хотел, чтобы алимы и имамы всегда выглядели красиво и вели себя достойно.

Так как простой народ обращает внимание на внешний вид, Марджани считал нужным, чтобы среди богачей муллы также выглядели подобающе.

Основываясь на таком убеждении, сам Марджани жил в хорошем доме и в хороших условиях. Ездил на самых дорогих лошадях и экипаже, носил самую дорогую одежду. По его мнению, Аллах дарует богатство, судя по старанию и благим намерениям человека, и обеспечивает необходимым количеством благ. Во время нашей беседы Марджани рассказывал: «Раньше в нашем приходе муллы жили очень плохо, имели маленький достаток, у них не было имущества, чтобы завещать его наследникам. Хотя в этом же приходе я трачу деньги в 3–4 раза больше, чем они, Аллах возвращает мне затраты, милость Аллаха велика. Я остерегаюсь чрезмерной траты, стараюсь ценить то, что имею, ем и крошки, которые оказываются на скатерти, ем и чёрствый хлеб, размягчая его. Может, из-за этого Аллах обеспечивает меня благами». Действительно, как мы видели и слышали, Марджани бережно относился к вещам.

Он не был жадным, когда это было необходимо. Хотя Марджани и тратился, когда это касалось его авторитета и чести, но чтобы уберечься от необоснованных затрат, обращал внимание на различные мелочи. На собраниях (маджлис) он никогда не ронял крошек, а те, что всё же падали, он собирал. В старости он съедал хлебный мякиш, а потом ел горбушки, обмакивая их в бульон. Когда после «года пожара» в Казани[244]244
  В 1859 г. горели мусульмане прихода.


[Закрыть] Марджани в последние дни своей жизни завершал постройку новых хороших ворот, мулла Хусаин Фаизхан увидев это, сказал: «Ваши ворота под стать самому имаму Абу Йусуфу». Марджани был очень доволен, что он сравнил эти ворота не с теми, что строят богачи и бояре, а с воротами самого великого из учёных и имамов, и говорил, что это и соответствует его желаниям. Марджани отмечал: «То, что в Бухаре учёных уважали наравне с богачами и военными и прислушивались к их словам, помогло распространению знаний, стало толчком для пробуждения в народе интереса к образованию, к увеличению количества медресе и к тому, что их потребности были удовлетворены».

Действительно, там, где уважают и ценят знания, растёт количество алимов, строятся и множатся учебные заведения. Человек больше стремится к получению сиюминутной пользы, спешит получить всё раньше времени. Знание приносит пользу в будущей жизни. Но если польза от знания будет очевидна в этом мире, оно будет быстро распространяться, поэтому и стремящихся постичь его будет больше, соответственно, среди них будет больше совершенных. История тому подтверждение. После святых веков выдающиеся алимы появлялись при покровительстве визирей, правителей или под влиянием хорошего отношения к ним народа, это помогало распространению их знаний и трудов. Свидетельством тому являются вводные главы их книг. Любовь и стремление правителей и простого народа к знанию и получению знаний и уважение к алимам побуждает и других встать на путь постижения знаний и прикладывать усилия для достижения высот в этой области.

Кто же не позавидует тысячам золотых и драгоценным камням, полученным последним из имамов святых веков Абу Йусуфом в качестве благодарности от эмира Харун ар-Рашида и его жены Зубайды за свои фетвы? Разве такие подарки, которые не получали ни один из эмиров и правителей, не говорят людям о том, что путь получения знания превосходит путь получения чина?

Поэтому в эти наши последние века исламским государством, где знание распространено и уважаемо больше всего, является Бухара. В Аравии, Турции, Индии знание ценится меньше, чем в Бухаре, поэтому и количество медресе там меньше, да и те, что есть, не отличаются хорошим качеством, забота учителей об учащихся и стремление последних к постижению знаний также невелика. Но и в Бухаре допущена большая ошибка: методы преподавания плохие. Из-за чрезмерного уважения к учителям прошлого[245]245
  Такие как Джалал ад-Даввани, Мирзаджан Ширази, мулла Ахмад Джилди, ахун Курабаги.


[Закрыть] и следования за ними здесь остались лишёнными важных книг и необходимых наук.

Для того чтобы отдать должное и выразить благодарность за такое обилие вакфов, наличие таких удобных для получения знаний медресе и, подобно жителям Туркестана, должным образом воспитать талантливых и умных шакирдов, следовало бы установить правильный взгляд на религию и земную жизнь, выработать правильные методы преподавания, чтобы их жизнь и талант не были потрачены впустую. Было бы необходимо иметь стремление скорее освободиться от наставлений духовно слепых учителей и от вредного для религии следования. Аллах ведёт по прямому пути того, кого пожелает.

* * *

Марджани особо любил и уважал шакирдов, стремящихся получить знания, и всех тех, кто был влюблён в знания. Он старался заинтересовать их, говорить для этого нужные слова, а нуждающихся – обеспечивать книгами или чем-то ещё.

Свои произведения Марджани давал каждому шакирду вне зависимости от того, соглашался тот с его принципами или нет, старался заинтересовать каждого. Он говорил: «Первое требование – чтение книги, потом со временем появится умение отличать правду от лжи, разумное – от неразумного. Самое безнадёжное – это вообще не читать книгу. В человеке, который заглядывает в книгу пусть даже с целью отрицать её, есть надежда».

* * *

Марджани был строг в сохранении религиозных стимулов, но он также был категоричен в соблюдении национальных традиций. Он считал, что национальные обычаи выступают в качестве религиозных стимулов, а сохранение национального является методом сохранения религии. Он считал, что татары Казани и Булгар должны сохранять национальные костюмы, язык, кухню и свои обычаи. Хоть он и настаивал на том, чтобы наш народ знал и учил русский язык, но при этом он был против использования русских слов во время разговора на татарском языке. «Не используйте в разговоре слова другого народа, берегите свой язык. Используя язык другого народа, вы потеряете родной. Владейте русским как сами русские, но не разговаривайте на нём между собой», – говорил он.

Марджани заботился о сохранении национальных костюмов не с религиозной, а с национальной точки зрения. По его мнению, как и должно быть по мнению любого обладающего здравыми убеждениями и совестливого человека, каждый народ сначала должен отличаться в одежде, а потом уже – в традициях и литературе. Действительно, такие проявления исламской культуры и общественных взаимоотношений, как поздравление и приветствие, основываются на внешнем виде, по которому человек узнаёт другого человека своей нации, вне зависимости от того, знакомы они или нет, и его душа при этом испытывает чувство удовлетворённости.

Если мусульманин будет выглядеть как человек другой нации, вместе с этим теряется упомянутая выше культура и общественная польза. Остальные мусульмане сторонятся его, будто встретились с кем-то чужеродным. Лишь со временем люди могут понять вкус чувства единства, принадлежности к одному народу, восприятия человека своей нации как родного человека.

Так как определённая часть турок османов перестала носить национальную одежду и стала выглядеть как европейцы, евреи, арамейцы, греки и др., среди них исчез самый явный и самый первый символ ислама, а потом исчез и сам ислам, являющийся образцом безопасности, любви и доброты. В государстве остались только единые для всех слова приветствия. Это не благо для них и вовсе не связано с тем, что они являются правящим народом. Может, тем самым они навлекли на себя большую беду. Марджани, автор биографии, также был обеспокоен этим фактом.

И сейчас молодёжь Казани и Булгар не придаёт особого значения национальной одежде, не уважает её, а стремится облачиться в европейские наряды. Действительно, то, что молодые люди перестали выглядеть как представители своей нации, приняли облик другого народа, не является полезным и способным привести к хорошим результатам делом.

Правда, религиозность, вера и безверие не зависят от одежды. При определении акиды и веры человека при отсутствии признаков, говорящих об искажённой акиде, нельзя только по одежде называть того или иного человека неверным или еретиком. Но вред выражается не только в отказе от своей религии и в впадении в неверие, а в том, что исчезает нация, хотя бы только по внешнему виду, происходит отдаление от отца и матери, всего рода и соплеменников, народ представляется слабым и малочисленным, это тоже должно считаться значительным уроном. Конечно, не отрицаю, такие люди тоже могут приносить пользу нации, служить ей, в каком-то отношении они прилагают имеющие своё значение усилия для сохранения нации. Но если бы они делали это, стремясь сохранить отличительные особенности и основу нации, их труд принёс бы большую пользу. К этому вопросу близок вопрос: влияет ли одежда на религиозность или нет?

Марджани считал, что на практике следует использовать исламское летоисчисление, применять индийские цифры, считающиеся исламскими.

По его мнению, исламское летоисчисление важно не только с точки зрения нации, но и с точки зрения религии. Марджани говорил: «Летоисчисление по хиджре – это то летоисчисление, которым по общей договорённости сахабов (да будет доволен ими Аллах) мусульмане должны пользоваться в практической деятельности. Летоисчисление и у других народов связано с религией, это часть религии, а не отдельный национальный или незначительный вопрос». Он ясно разъяснил эту проблему в вводной части «Вафиййат ал-аслаф ва тахиййат ал-ахлаф».

Марджани был очень достойным и милосердным человеком. Он ко всем относился хорошо, не унижал бедных из-за их материального состояния, а даже уважал, особенно если они были религиозными.

У него были враги и завистники. Так как при жизни он выступал против большинства, как водится, было много тех, кто, ссылаясь на правильные и неправильные источники, обвинял его в заблуждении. Но Марджани смело писал и предавал огласке свои мысли, публиковал их. Он высказывал, писал и публиковал мысли, в которых сам утвердился, хотя они и противоречили мнению большинства и являлись причиной нападений на него. Он нашёл и показал народу некоторые положительные моменты из книг алимов прежнего времени, которые до того момента оставались незамеченными.

Мы не говорим, что Марджани всегда был справедлив и прав в делах и мыслях. Никто, кроме Пророка, не избавлен от ошибок и грехов. Особенно легко ошибиться вступившему на путь исследований и размышлений человеку в наших краях, где знания Корана и сунны слабы, где нет хороших книг, кроме официальных учебников и широко известных книг фетв, где мало людей, с которыми можно было бы вести дискуссию или посоветоваться, которые могут тебя понять. Даже если Марджани где-то допустил ошибки, он изо всех сил старался найти истину и показать её мусульманам, из-за своих благих намерений, возможно, он будет прощён. Самые плохие и непростительные ошибки это те, что совершаются из-за фанатизма или под воздействием страстей, с целью испортить или ввести в заблуждение других, или допущенные из-за легкомыслия.

Хотя Марджани и обратил внимание на некоторые способы изменения и улучшения методов преподавания, на деле в этой области он сделал мало. Он с жалостью писал о том, что народ отдалился от истинного знания, алимы и шакирды стали безразличны к Корану, сунне и философии, но на практике правильного пути не показал. Когда при встрече я сказал ему: «Вы не предложили хороших методов преподавания, не показали способы обучения, подходящие для наших краёв, тем самым вы бы облегчили нам работу», он ответил: «Это сделаешь ты, они испортили методы преподавания, которым я следовал 35 лет». Раньше у него не было замечаний по поводу начального образования и воспитания, и он особо не критиковал учителей по этому поводу. Но на своих уроках помимо основных учебников он пользовался такими полезными книгами, как «Хикмат ал-‘айн», «Тахзиб ал-калам», «ал-Хидайа», обращал особое внимание на их комментарии, и тем, кто прислушивался к нему, рекомендовал исследовательские книги по традиционным предметам. Но в последнее время его уроки ограничивались лишь логическими дискуссиями, соответственно методу Кшкара. Сам он только слушал. Ученики стали меньше читать и хуже знали арабский язык. Именно на это жаловался Марджани.

Моё отношение к Марджани

С самой юности я положительно относился к Марджани. Хотя среди моих учителей и ходили разные слухи, я не углублялся в них и не следовал им слепо. После издания «Назурат ал-хакк» я немного просмотрел эту книгу и извлёк из неё какую-то пользу, хотя был молод и неопытен. В эти же годы мне в руки попались новые и полезные книги, которые приблизили меня к принципам Марджани. После того как я смог поближе познакомиться с моим старшим учителем муллой Салахутдином, сыном муллы Исхака (да простит Аллах их обоих), мои взгляды относительно Корана, хадисов, акиды и таклида сильно окрепли, уже в те годы я стал известен среди шакирдов Казани особыми принципами.

Я прочёл после её издания «ал-Джаруда» муллы Габдулла ибн Музаффара ан-Насави, написанную в качестве критики к «Назурат ал-хакк» и получившую одобрение алимов современности. Я удивился тому, что в вопросе веры и признания Аллаха Марджани противоречит каламу и его принципам и даже критикует их, сама же «Джаруда» противоречит комментариям «Мулла Джалал» и «Шарх ал-‘акаид», спорит с ними, называет это противостояние названным толкованиям противостоянием Книге Аллаха. Я сказал своему учителю хазрату Салахутдину: «Удивительно, Марджани спорит с имамами калама, нападает на них и обвиняет в том, что своими принципами они противоречат Корану и сунне. Автор «Джаруды» же защищает их и оправдывает, прибегая к цитатам из «Шарх ал-‘акида ‘адудиййа». На это учитель выразил своё мнение, совпадающее с мнением Марджани: «Хазрат Шихаб, показывая, что выступает против толкований «Мулла Джалал», хотел угодить одной части людей, но, по-моему, в вопросе признания Аллаха мнение алимов калама признавать не обязательно. Вера и подтверждение возникают с признанием чуда Пророка и ясным знанием».

Я всюду показывал себя сторонником принципов Марджани, исправления положения мусульман и внимания к ним. Уже в год поездки в Бухару я написал письмо своему ныне покойному отцу, где наставлял его уважать Марджани и хорошо относиться к нему.

В 1898 г. мулла Габдулла ибн мулла Габдулвали подарил мне экземпляры «Хакк ал-ма‘рифа» и «ал-Фаваид ал-мухимма», выразив своё хорошее отношение ко мне и добрые надежды.

После моего возвращения в Казань в середине месяца шаабан 1299 х. я навестил его. Он принял меня у себя дома, поприветствовав меня, он привёл хадис: «Души людей подобны воинам: некоторые из них знакомятся друг с другом и становятся друзьями, другие же вступают в конфликт и становятся врагами»[246]246
  Передают ал-Бухари, Муслим и Абу Давуд.


[Закрыть]. Когда 1 мухаррама 1300 х. меня назначили имамом, и я принёс присягу манифесту обучать и произносить хутбу, он поздравил меня и благословил.

Когда по возвращении из Бухары Гатаулла (‘Ата Аллах) ибн Йахуда ал-Джанаби (шакирд Гата), стал жалеть Марджани, говорить, как он жалуется на нападки врагов и завистников, я сказал: «Великие люди каждого века, алимы, отличающиеся от других подобных себе, в особенности те, кто взял на себя труд восстановить сунну и уничтожить нововведения, всегда сталкиваются с подобными обвинениями, это не повод для беспокойств, а наоборот, честь и гордость для них. Таков закон Аллаха по отношению к великим личностям и святым, если они будут терпеливы и не оставят надежду, то получат награды от Всевышнего. Если бы меня постигла такая участь, я бы не сожалел, а наоборот, радовался и благодарил Аллаха. В целом, согласившись со мной, мой упомянутый собеседник донёс до Марджани мои слова, передал мои оптимистические мысли и благие толкования. Хотя Марджани и одобрил мои предположения, потом он, оказывается, сказал: «Пусть он не стремится иметь врагов и завистников, это тяжело нести, а он кажется слабым, не вынесет этого».

Действительно, хотя я и не был великим человеком, которому бы завидовали, как Марджани, меня достаточно порицали и нападали на меня. Почему-то многие имели плохие намерения в отношении меня. Но я надеюсь, что любовь к знанию Корана и хадисов, с которыми я неразлучен с самого детства, желание их распространения, намерение показать народу правильный путь в знании, нравственности и общественных делах будут моей надёжной защитой и опорой. Если я буду достойно выполнять всё это, значит, мне помог Аллах. Если совершу ошибки, так это по причине того, что я являюсь человеком – сыном Мухаммаджана из Пороховой слободы. Да простит Аллах видящих и признающих. О Аллах! Дай вдохновение моему разуму и сохрани меня от зла моих страстей.

В те годы, когда я приступил к обязанностям имама и учителя, на одном небольшом собрании алимов в доме одного из семейства Сайдашевых был поднят вопрос совершения полуденного намаза в пятницу, и некоторые люди осмелились оскорбить Марджани. Я возразил им на основе их же доводов. Если они говорят, что город – это поселение, самая большая мечеть которого не может вместить всех его жителей, и что в одном городе в нескольких местах можно проводить пятничный намаз, я сделал вывод, что пятничный намаз обязателен и разрешён. Соответственно, основываясь на этом, не остаётся надобности совершать и полуденный намаз из предосторожности. По крайней мере нет причин нападать и укорять того, кто говорит, что не нужно в таком случае совершать полуденный намаз. Хотя они и хотели поспорить со мной, я услышал речь, достойную внимания. Когда до Марджани дошла весть об этом споре, он позвал меня в дом ныне покойного хаджи Сафы и стал расспрашивать о том инциденте, похвалил сказанные мною слова и спросил: «А ты сказал, что в Коране и сунне говорится по этому поводу, и что предостережения относительно полуденного намаза не было и в святые первые века ислама?» Я ответил: «Я избрал метод следования», что ещё больше обрадовало его. Во время того разговора он был скромен, поинтересовался причиной того, почему я начал читать его книги и склонился к принятию его мнения.

Тогда я ответил: «Причиной стали три вещи: склонность противоречить, заложенная в моём характере, неверие в слово, не имеющее доказательств, ваше высказывание из «Назуры» «Шариат и мудрость – близнецы» и некоторые мысли, услышанные от моего учителя хазрата Салахутдина».

На упомянутой встрече состоялся обмен мыслями и более близкое знакомство. До последних дней жизни я получал пользу от бесед с ним. Хотя окружающие меня люди, в особенности авторитетные родственники со стороны жены, не были согласны с моими принципами, я продолжал любить Марджани и по-дружески общаться с ним, потому что поиск истины в каждом вопросе приносит душевное удовлетворение, по сравнению с этим нападки и укоры – только причина получения награды и духовного развития, при условии проявления терпения и надежды. Перед его смертью до полуденного намаза в субботу мы принесли ему его изданную книгу, завершённую по его просьбе Садик ибн Сафой. У Марджани не было сил даже сесть. После того как он принял от меня эту маленькую книгу, я немного посидел у его изголовья. Обычно при каждой встрече я получал от него что-то полезное в области знания. И даже в этом слабом состоянии он опять устроил своего рода учёное собрание. Немного похвалив Замахшари, он на память медленно прочитал цитату из «Кашшафа» о том, что аят «Хвала Аллаху» суры «Фатиха» не был начат глагольным предложением: «Его суть – винительный падеж, некоторые читали его так, пропустив глаголы, предшествующие этим словам, потому что этот способ арабы используют в своей речи. Они ставят слова в винительный падеж и пропускают идущие перед ними глаголы. Это делается с целью передать сообщение. Например, «субханАка», «ма’а Аллах». Они не используют их с глаголами, будто этот закон в шариате был отменён. А в начале предложения с винительного падежа переходят в родительный для того, чтобы показать подтверждение и точность смысла. На это похожи слова Аллаха: «Они сказали: «Мы направляем наше приветствие тебе» Ибрахим (да будет доволен им Аллах) ответил: «Пусть вам будет моё приветствие». Второе приветствие использовано с целью показать, что пророк Ибрахим высказал приветствие лучшим образом, потому что родительный падеж подтверждает приветствие и говорит о том, что оно больше не будет повторено». Потом Марджани добавил: «Думая сократить «Кашшаф», я хотел взять эти фразы без изменения». Потом по обычаю собирателей хадисов я попросил официального разрешения и подтверждения для каждой науки и предмета и дуа для обретения благодати. Да возблагодарит его Аллах, Марджани, выказывая скромность, сказал: «О мулла Галим, да разве у нас что-то есть?», я ответил, что прошу по своему убеждению и любви. Тогда он лёжа вознёс дуа за нас, и было понятно, что это его прощальная дуа. Поцеловав его руку, я вышел, попрощавшись. За моей спиной он сказал своему сыну Бурханутдин Мухаммаду: «Об этом молодом человеке говорили разное, но его любовь и принципы оказались верными».

Через два дня он умер. Да простит его Аллах.

17 сафар ал-хайр, 1333 х.