Текст книги "Шихабутдин Марджани. Сборник статей, посвящённый 100-летию Ш. Марджани, изданный в Казани в 1915 г."

Книги

Книги, переписанные и самим Марджани, и те, что он собирал в Бухаре и Казани – а среди них были ценные и редкие экземпляры – он завещал своим детям. Пусть Аллах сделает эти книги полезными для них. При исследовании и разделении книг, кроме таких исторических произведений, как некоторые незаконченные главы и собрание писем, лишь некоторые вошли в долю.

Вместе с произведениями Марджани, написанными им при жизни, есть также оды и стихотворения о нём, написанные после получения горестной вести о его смерти. Произведение, созданное под влиянием стихотворений Марджани, написанных острым языком, – это ода на тюркском языке муллы Мифтахутдин ибн Мухаммадьяра, известного как Акмулла.

Моё отношение к Марджани

Я начал читать произведения Марджани после выхода в свет «Назурат ал-хакк». После прочтения книг, посвящённых деятельности имама и преподаванию, в течение шести лет я был его другом, сопровождал его во время путешествий, сидел с ним за одним столом на общих и частных маджлисах, был его собеседником и слушателем. Поэтому знал о многих из его дел, его характере, видел его достоинства и совершенство. В качестве воспоминания о нём и для своего утешения я выказал свою любовь к нему в этой короткой статье.

26 шаабана 1326 х.

9 сентября 1908 г.

Вологда

Б. Шабкави
Уважаемый учитель и великий учёный Марджани

Одна из важнейших мыслей уважаемого учителя и великого учёного Марджани касается прогресса знаний и образования. В книге «Мукаддимат вафиййат ал-аслаф» он подробно описывает причины, препятствующие этому. Вкратце они таковы:

1. Поверив в то, что время иджтихада прошло, алимов в наше время перестали ценить так, как ценили алимов в древности. Первых алимов возвеличивали, как святых пророков, а их книги считали лишёнными ошибок. А вот алимов, пришедших после них, хотя они изучали и распространяли книги древних алимов, необоснованно обвиняли во лжи и говорили: «Время иджтихада прошло, эти дела – не дела учёных последнего времени», унижали, препятствовали разуму в поиске истины. Это и стало одной из главных причин невежества.

2. Полностью отрицали рациональные науки, бранили и унижали тех, кто занимался ими. И даже, обвиняя в неверии тех, кто выступал против направляющихся во время молитвы в сторону Каабы, обучая этому и шакирдов, не использовали книги исследователей, в чьих трудах говорилось о просвещении и его пользе, даже отрицали их. Таким образом, они лишились огромных знаний. Например, как утверждается, они не пользовались произведением «Кашшаф» из-за того, что оно было написано мутазилитом, не читали книг Ибн ал-Хумама, ад-Даввани, учёного Наср ад-дина ал-Байдави, имама Газали, кроме того, также игнорировали книги «Кисас», «Ишарат», «Шифа’», «Наджат», так как их авторы были шиитами, поэтому остались лишены многих знаний. Однако все эти книги являются трудами, содержащими совершенную истину.

3. Прогрессу препятствует то, что люди, не являющиеся алимами, провозглашают себя таковыми. Но они не могут в совершенстве дать знания тем, кто следует за ними. Эти люди заставляют отказаться от широкого взгляда, не обращают внимания на мелкие детали, на доказательства исследователей, видят лишь их недостатки. Такие люди являются препятствием на пути к истине, затмевают глаза своим последователям, связывают их по рукам и ногам, тратят своё время на вещи, совершенно их не касающиеся.

4. При одобрении невежественных шейхов, они учат невежественных людей тому, что можно закрывать глаза на истину, молчать о лжи, подчиняться ошибочным вещам. Они собирают вокруг себя полных невежд, подобных животным, провозглашают себя для них уважаемыми людьми, поэтому их последователи остаются лишёнными знания и образования. Ведь эти невежественные последователи на действительно служащих религии и науке личностей перестают обращать внимание, не прислушиваются к их словам, тем самым привносят зло в свою жизнь. Если бы эти шейхи хоть раз указали на истинный путь, возможно, глаза этих глупцов начали бы постепенно открываться. Когда же такое состояние изменится, и начнётся движение в сторону прогресса?

5. Доходы алимов и их престиж в обществе низки, их дома, средства передвижения и прочая домашняя утварь находятся в плачевном состоянии, что и становится преградой для появления в других людях интереса к знаниям и образованию. Люди остаются необразованными, считая, что в знаниях нет ничего, что могло бы заинтересовать их, и что лучше они станут торговцами, чем будут тратить жизнь впустую.

В особенности, в нашем Булгаре нет даже человека, призывающего получать настоящие знания. Человек прикладывает столько усилий, чтобы получить знания, а в итоге не может даже заработать себе на жизнь. Одним словом, даже посвятив многие годы получению образования, человек становится имам-хатибом одного прихода, всю жизнь бывает занят заботами людей этого прихода и не может послужить знанию.

* * *

Дополнение. В 1293 г. в Казани открылась татарская школа, в которой учителем по исламским наукам был назначен уважаемый преподаватель и учёный Марджани. 4 рамадана в понедельник он начал преподавать, первым уроком была книга «Мухтасар ал-Кудури». Он отдавал преподаванию всю душу, старался дать ученикам как можно больше знаний. Поэтому учащиеся татарской школы в то время выпускались, имея хорошие знания по исламским наукам. Марджани всегда интересовался жизнью своих учеников, старался сделать их знатоками исламских наук и после себя хотел назначить учителя, так же хорошо знающего свой предмет.

После 15 рамадана 1297 г. он назначил меня своим заместителем во всех делах, т. е. оставил в качестве смотрителя за делами в мечети, медресе и школе, а сам направился в дорогу в хадж. Тогда, взяв разрешение у членов, он поручил ведение уроков мне. Когда пришло время, и я пошёл провести урок, мне сказали, что они назначили другого человека – Таиба Яхина. Должно быть, этот человек приглянулся им, потому что хотя сначала они и хотели, чтоб Марджани продолжал работать у них, но позже этого человека взяли на постоянную должность. После этого качество преподавания исламских наук в этой школе заметно упало[191]191
  Вместе с этой статьёй Бурханутдин-хазрат, старейший ученик Марджани, также прислал список учителей и имамов, закончивших эту школу, их родословные, сведения о местах их жительства, даты рождения и смерти. Только не оказалось возможным привести этот список здесь.


[Закрыть].

Имам и ахун в деревне Казаклар.

Ныне покойный мулла Бурханутдин ибн Габдуррафиг аш-Шабкави

Р. Фахрутдин
Марджани

 
Слава обо мне распространилась в разных странах,
Её невозможно закрыть, как нельзя заслонить солнце,
Хоть я и пришёл позже, я совершил дела,
Которые были не под силу пришедшим до меня.
 

В статье «Ибн Таймиййа», находящейся в 5-й части сборника «Знаменитые люди», я написал слова следующего содержания: «Сегодня среди мусульман России, среди людей, имеющих отношение к Марджани, есть уважаемые учителя, имамы, издатели, богачи, живущие на широкую ногу, обладающие познанием и щедрые купцы, но при этом до сих пор не было ни одной серьёзной инициативы издать все произведения Марджани. Если не считать «Хашиййат ат-таудих» и 2-го тома «Мустафад ал-ахбар», изданных при поддержке египетского учёного шейха Бахитаи некоторых казанских купцов, все остальные книги были изданы при жизни его собственными усилиями. Хотя после смерти Марджани прошло около 20 лет, в прессе не появилось ни одной хотя бы короткой статьи о его биографии. Если великое имя Марджани и распространилось по всему свету, так это только из-за его личных усилий. Все мусульмане России не смогли сделать даже десятой части того, что сделал один шейх Мухаммад Рашид Рида, написав работу о муфтии Египта Мухаммаде ‘Абдух. Те, кто видят это, могут только невольно прочитать бейт: «Аллах один может быть равен более 1000, а они даже в количестве 1000 не могут уравняться с Аллахом» (стр. 100).

Ещё за три года до этого мы высказали о Марджани эти горькие слова, когда нас покидали силы. Но наши чернила ещё не высохли.

Как сказано в фразе «Для тебя настанут нежданные времена, и к тебе придут нежданные люди», было принято решение написать биографию Марджани, из Казани пришла весть, что оно воплощается в жизнь. Нет надобности рассказывать, как мы были довольны таким решением. После биографии, если будет суждено Аллахом, будут изданы и все произведения Марджани. «Человеческое усердие рушит горы».

* * *

В те времена, когда я, следуя обычаям прежних медресе, исполнял обязанности младшего учителя (хальфа), никто из тех, с кем я общался, не был другом Марджани. Слава Аллаху, и мой учитель не был сторонником этого, должно быть, по принуждению, он был близок с его врагами, но при любой возможности выказывал своё почтение [к Марджани].

Этот авторитетный человек не ставил алима, который верил в обязательность совершения ночного намаза даже в короткие ночи и никогда не откладывал даже один ракаат намаза на позднее время, в один ряд с остальными. (Но в последнее время его мнение изменилось, и он стал соглашаться с нами, когда мы говорили, что Марджани не из числа обычных людей.) Наша среда была такова. Когда все окружающие нас люди были против Марджани, лишь несколько семей в одной части Мензелинского уезда и в деревне Шугурово Бугульминского уезда были его сторонниками, они отдавали своих детей в его медресе.

Как позже я понял, те, что были из Мензелинского уезда, оказались родственниками Габдулхабира ал-Муслими, именно под его влиянием они стали сторонниками Марджани. В деревне Шугурово Бугульминского уезда же дети Мугинутдин-хазрата (Бадрутдин и Шихабутдин) поддерживали Марджани под влиянием своего учителя Надир ибн Исхака (учителя в деревне Камышлык Бугурусланского уезда). (Надир ибн Исхак был учеником ‘Абд ан-Насира ал-Курсави, говорят, своим ученикам, желающим учиться не в родной деревне, он давал разрешение только на условии, что они посетят Марджани.)

Я не запомнил подробности, но у тех, кто ходил по деревням и продавал книги, я купил книгу «Джаруда» и прочел её от начала до конца. Это произведение, написанное в качестве критики на «Назурат ал-хакк», в те годы использовали в качестве пособия самые известные учителя России. Но многие вопросы остались непонятными для меня, стало ясно, что нужно сравнивать с «Назурат ал-хакк». Поэтому я купил и «Назурат ал-хакк», и прочёл оба произведения, положив их рядом друг с другом. Наше вероубеждение, принципы и мысли, которые были позаимствованы нами у людей, у которых в то время мы брали пример, пережили своего рода землетрясение. Так же, как на месте сгоревшего города по совершенно другому плану строят новый город, были построены новые вероубеждение и принципы, в которых не осталось ничего, что бы имело отношение к прежним. Всё это случилось даже не по моей воле. Я видел, что какая-то нематериальная сила делает всё так, как захочет, сам я ничего не мог сделать. «Поистине души людей находятся между двумя «пальцами» Аллаха. Он вертит ими так, как пожелает». Этот смысл как раз подходит к сказанному.

Итог: вместо вражды к Марджани в моей душе воцарилась любовь, вместо ненависти – искренность и прекрасная вера. Я не знаю, какое влияние оказала «Джаруда» на народ после своего издания, но так как Марджани хорошо знал силы своих противников, по-моему, он остался доволен, узнав, что научная арена осталась ему, поблагодарил Аллаха. В действительности, если дела обстояли так, было лучше не писать критику и не раскрывать врагу свои секреты. Как бы там ни было, первой причиной для признания мной Марджани была «Джаруда».

С этого дня я начал изучать каждое изданное произведение Марджани, отчего получил много пользы. И сегодня я читаю их, обращаюсь к ним по многим вопросам религиозных наук, вне зависимости от того, соглашаюсь с ним или нет, я знакомлюсь с точкой зрения Марджани.

Из хаджа Валидумаджадам-хазрат привёз комментарии Марджани к «Джалалу». На занятиях, когда изучали «Джалал», он прочитывал это и, как велит того традиция, при любой возможности вступал в спор с нашим уважаемым учителем. Так как его знания были обширны, он побеждал в споре, но чувствовалось, что во многих вопросах его совесть была неспокойна. В конце концов, он узнал, какая книга находилась у нас в руках, и сам тоже приобрёл её.

Вместо толкований Юсуфа Курбаги, Кулнабави, ахуна-шейха Суялькути на уроках удовлетворялся толкованием Марджани и изданным вместе с ним толкованием Халхали. В день нашего выпуска в медресе учитель ещё не стал полным сторонником Марджани, но его акида очень изменилась. Позже ученики, путешествующие в Уфу, рассказывали: «Хазрат не спорит с Марджани как раньше, во многих ситуациях считает его мнение верным, между собой мы говорим, что на это было и ваше влияние».

Ниже мы приводим слова из «Асара» учителя и ахуна Оренбурга Мухаммад Фатих ибн Гайнутдина (‘Айн ад-дин), касающиеся этого сборника «Джалал».

Об этом человеке Гирфан ибн Юсуф (‘Ирфан ибн Йусуф) сказал следующее: «Наш учитель дамелла Фатих был очень терпеливым и милосердным. Когда мы читали «Мулла Джалал», он вопреки своим привычкам пользовался лишь сборником Марджани, откладывая остальные книги в сторону. Даже для проведения урока приносил его в медресе. Так как у нас не было этой книги, мы одалживали её у учителя. Отдавая её нам, он говорил: «Верните мне её перед уроком, мне нужно немного её почитать». В Оренбурге, Каргали и других местах говорили разное о вопросах сотворения Вселенной, атрибутах и халифах, описанных в этой книге. Эти вопросы, чрезмерно преувеличенные и пользующиеся вниманием у учителей и младших наставников, не вызывали удивления у нашего учителя, он оставался хладнокровным и не присоединялся к таким людям. Он был стоек, говорил: «Эти вопросы из области высоких знаний, неуместно считать их странными, возможно, относительно этого и его мнение верно. Как бы там ни было, я сам не отрицаю этих слов», – и не помогал противникам Марджани. После был издан «Мустафад ал-ахбар». В этой книге относительно вопроса об обязательности совершения ночного намаза в короткие ночи на стр. 74 1-го тома было написано, что единственным человеком, подробно изучившим этот вопрос, был Абу-н-Наср ал-Курсави. Также Марджани писал, что Яхъя ибн Абдулла сказал об этом: «Наш дядюшка и читал бы, но из-за того, что он не читал, он считал, что это не нужно». Нашему дамелле показалось, что его учителя унижаются в этих словах, поэтому его увлечённость Марджани исчезла. Хотя он не проявлял вражду к Марджани, как остальные, не распространял слухов о нём, но и не любил, как прежде». Здесь заканчиваются слова Гирфана-эфенди, относящиеся к этому вопросу.

Отсюда видно, что сборником Марджани пользовался не только наш учитель, это происходило и в других медресе.

Один из людей, совершивших путешествие в Турцию, передал слово одного учителя (забыл его имя): «После издания сборника примечаний Марджани, я отложил в сторону все сборники «Мулла Джалал», удовлетворялся чтением лишь одного сборника Марджани, у меня пропала потребность в книгах других авторов».

* * *

В 1303 х./1886 г. я впервые вышел в дорогу и поехал в Казань (будучи ещё шакирдом). Целью моего визита в Казань было увидеться с Марджани. Нас воспитывали так, чтобы мы остерегались встречи с великими людьми, не разговаривали с ними, если неожиданно пересеклись на каком-нибудь собрании, сидели молча в одиночестве. Поэтому и моя встреча с Марджани также должна была представлять собой краткое приветствие учёного и присутствие на его уроках. Согласившись на это дело, я вышел в путь, и, чтобы не огорчить своего учителя, я никому не сказал о цели своей поездки.

После полуденного намаза возле мечети я встретился с Марджани. Когда он задал мне вопрос, я ответил, что являюсь шакирдом, приехавшим из деревни (конечно, в Казани много шакирдов, приехавших из деревни). В это время с Марджани поздоровались один черкес с мечом, имевший представительный вид, и его друг. Черкес вынул из кармана лист бумаги и вручил его Марджани. Прочитав записку, Марджани на арабском языке спросил, сколько дней они были в пути и где в Казани остановились[192]192
  Я помню, что черкес ответил: «Ехали 11 дней, в этом городе остановились в гостинице у Ахметгали».


[Закрыть]. Услышав ответы, он ушёл, должно быть, отправился к себе. Позже я узнал, что этот человек, похожий на черкеса, был Абдуллатиф ибн Мухаммадом[193]193
  Его биография упоминается в «Асаре».


[Закрыть] (‘Абд ал-Латиф ибн Мухаммад), упомянутым на стр. 103 в «ал-Барк ал-вамид». Возможно, записка, переданная Марджани передо мной, и была опубликована на этой странице.

Марджани не пришёл на урок. Он уехал в Буинск, возможно, жениться. Через одного его ученика я исправил одну ошибку печати в сборнике «Джалал». Этот лист бумаги, переписанный жидкими чернилами собственными руками из основного экземпляра, до сих пор хранится в моей библиотеке.

Встреча с этим уважаемым шейхом, большую часть жизни посвятившим книгам, встречавшимся со многими учёными, служившим знанию и просвещению, была лишь такой. После этого при жизни Марджани я не смог поехать в Казань, не было у меня и возможности писать письма. Но, получив урок от встречи с Марджани, когда я посетил собрание шейха Джамал ад-дина ал-Афгани, то раскрыл глаза и, как Абдуллатиф Дагистани, написал, кем я являюсь и зачем пришёл. От этого было много пользы. Несостоявшаяся встреча с Марджани стала причиной моей долгой дружбы с Афгани. Да будет благодарность Аллаху за все дела.

* * *

Известно, что своей славой многие учителя обязаны своим ученикам. Есть люди, которые говорят, что даже причиной славы Абу Ханифы и распространения его мазхаба является его ученик Абу Йусуф. О Лайс ибн Са‘де имам Шафи‘и сказал: «Этот человек в учёности превосходил даже имама Малика. Но из-за того, что его ученики не прикладывали усилий, он был забыт»[194]194
  Тазкират ал-хуффаз. – Т. 2. – С. 203.


[Закрыть].

После того, как ученик и друг умершего в эти годы хазрата Мухаммад ‘Абдуха Мухаммад Рашид Рида должным образом вспомнил его в «ал-Манаре», была издана его биография в трёх томах. Хотя Мухаммад ‘Абдух и до издания такой биографии был известен миру, но никто не будет отрицать, что и эта книга стала причиной его славы.

 
Если бы Зухайри не упомянул об этом в своих стихотворениях,
Ты не увидел бы того положительного, что есть в старости.
 

До сегодняшнего дня ученики не написали о Марджани такого произведения, какого он заслуживает в соответствии со своей славой[195]195
  Мы видели произведение Нур ал-‘айана ал-Карани «Худус ал-‘алам ал-джаваз ва-л-бавар».


[Закрыть]. Марджани вспоминают добрым словом, повторяют его имя в газетах, напоминая о нём больше не близкие ему люди, а чужие ему и безвестные доброжелатели. Если бы ученики, посещавшие уроки и собрания учителя, написали бы о нём воспоминания, до сегодняшнего дня уже многое было бы сделано.

* * *

В «Асаре» в биографии Марджани есть глава под названием «То, что я слышал о нём». Ниже я привожу её полностью.

1. Услышал от ахуна Ахмада-хаджи.

Собрания Марджани представляли собой собрания знаний и науки, все разговоры сводились к обсуждению знаний. Марджани никогда не сплетничал, на его собраниях сплетен не распространяли, его слова были завораживающими, он на всё обращал внимание.

Когда я во время хаджа посетил Медину, в библиотеке я увидел рукопись книги «Субхат ал-Марджани»[196]196
  Это произведение Са‘ид Гулям ‘Али Азад ибн Нух ал-Хусайни ал-Балаграми ал-Ханафи, умершего в 1194 г. в городе Аурангабаде. Было издано в Индии на 297 страницах. Его стихи, написанные на арабском языке, очень красивы и проникновенны, поэтому народ Индии прозвал его «Хассан ал-Хинд».


[Закрыть] и очень захотел приобрести её. Так как у меня самого не было времени, я послал сообщения в нужные места и попросил у Ахунджана ал-Маргинани переписать её для меня. Когда я приехал в Казань, ко мне в номер вошёл Марджани и сказал: «Друг мой! Оказывается, вы в Медине сделали много записей из книги «Субхат ал-Марджани», об этом мне сообщили в письме из Медины. Я ждал вас с большим нетерпением. Я прошу у вас одолжить мне эту книгу, как бы далеко она ни была. Я верну вам её в целости и сохранности сразу, как перепишу». Я порылся в вещах, нашёл свои записи и отдал их ему. Его счастью в эту минуту не было предела. Один из учителей Казани говорил: «Аллах разделил высокомерие на три части, первую отдал Садику Бурнаеву, вторую – нашему ахуну Шихабу, а третью раздал всем людям планеты». Но то, что человек, обладающий таким уважением и влиянием, сам пришёл ко мне, было проявлением не высокомерия, а скорее скромности. Ни один из самых скромных учёных Казани не совершал такого на пути знаний, поэтому я удивился такому рвению Марджани и пришёл к выводу, что это не иначе, как влюблённость в знание. Я бы с радостью пошёл к нему, даже если бы он позвал меня к себе через какого-нибудь ребёнка. И зная это, Марджани пришёл сам, так как нуждался в знаниях. Было бы вовсе не уместно называть высокомерным человека, проявляющего такую скромность, когда речь шла о знаниях.

2. Услышал от Ибрахима Акчуры.

Был июнь 1180 г. В Казани, в доме Якуба Щукина я встретился с Шихабутдином ал-Марджани. Я спросил у него: «Хазрат! По шариату ношение мусульманами шляпы является запретным?» Он ответил: «Куда уж там запретным, даже нет оснований говорить, что это порицаемо (макрух)».

3. Услышал от кади Бурхана.

Когда я отправлялся за картошкой, у меня была привычка по возвращении проводить одну ночь в Казани. При этом я преследовал цель поговорить с дамеллой Шихабом. При каждом случае я заходил к нему для беседы. Его общение заключалось лишь в распространении знаний, поэтому каждый, кто разговаривал с ним, выходил от него, утратив связь со всем, кроме знаний. Этот человек, совершенно не обращающий внимания на гордых и высокомерных, хитрых и двуличных людей, очень любил искренних и всегда хорошо относился к людям с открытой душой[197]197
  Биография Бурхана-кади упоминается в «Асаре».


[Закрыть].

4. Услышал от Бурханутдин Мухаммада ал-Марджани.

Я спросил у отца о Садике Хасане: «Знаешь ли ты его? Что ты думаешь об этом человеке?» Он сказал: «Мы знакомы заочно. Есть люди, которые рассказывали, что он в своих книгах хвалил некоторые мои произведения. Учёный и очень образованный человек. Но мне не по душе его идейное направление. Я не могу согласиться со многими его взглядами».

5. Услышал от Хабибулла ибн Хариса ал-Астирли.

Так как мулла Шихаб не признавал знание мударрисов Бухары, он свою жизнь провёл в библиотеках, читая книги, и давал хорошее знание тем, кто регулярно посещал его занятия. Так как учёные Бухары были нашими преподавателями и учителями наших преподавателей, мы не можем согласиться с тем, что Марджани называл их невежественными и смеялся над их фетвами. Я бы не молчал по поводу дамеллы Шихаба, но его знания сшибают с ног. Я поражаюсь образованности этого человека. Какое бы определение я не дал, я не уверен, что смогу выразить хотя бы часть из того, что он из себя представляет. Во время рамадана я даю своим ученикам в качестве урока часть «Мукаддимат вафиййат ал-аслаф», связанную с путешествиями. Для получения образования я ездил в Бухару. Если бы я не поехал туда, то непременно бы обучался у дамеллы Шихаба[198]198
  Когда ему говорили: «Ты бы не смог пойти в медресе Марджани, окружающая среда стала бы препятствием для этого», он ответил: «Нет, пошёл бы. Перед любовью к нему не только окружающая среда, но и весь мир не смогли бы стать препятствием». Его биография упоминается в «Асаре».


[Закрыть].

6. Услышал от Хабибуннаджара ал-Утаки.

Марджани не передавал сплетен, много читал коротких молитв (вирд) и 1/60 часть Корана (ахзаб). Чтобы прочесть все специальные молитвы, из мечети он возвращался другой длинной дорогой и в это время всё время произносил вирды. Находясь в путешествии и дома, намазы выполнял одинаково. Он не уделял особого внимания богатым, не решал вопросы, с помощью хитрости (хиял), никогда не скрывал истины, и когда говорил её, не обращал внимания на реакцию людей. Быть шейхом – это значит, следовать за сунной Пророка, быть серьёзным и прикладывать усилия на пути ислама, то у меня нет сомнений, что этот человек является истинным шейхом. В конце каждого месяца рамадана Марджани совершал и‘тикаф в мечети, в это время он преподавал ученикам по книге «Хисн ал-хасин» («Неприступная крепость»). Мне довелось путешествовать с этим уважаемым человеком, и я увидел, что он без особой надобности объединял полуденный и предвечерний намазы. Должно быть, увидев моё удивление по этому поводу, он сказал: «Существует много верных и обоснованных хадисов о том, что можно объединять эти два намаза». Прочитав аят в Коране: «Из Его чудес – сотворение небес и земли, животных, живущих на ней. Если Он захочет, Он сможет собрать их» (сура «Шура», 28-й аят), он сказал: «В этом аяте есть указание на сотворение небесных тел».

7. Услышал от Хасана Акчуры.

Я всегда встречался и общался на темы литературы и знаний с шиитским учёным муллой Наки, жившим в Астрахани. Это был действительно образованный и превосходящий нас человек. Однажды он поведал мне следующее: «Когда я ехал на пароходе, ко мне подошёл рослый человек в длинной одежде и сказал: «Вы похожи на учёного, поэтому я подошёл к вам, чтобы познакомиться. Кто вы и откуда будете?» Я представился и узнал, что этот человек – Шихабутдин Марджани. После этой встречи мы стали с ним общаться. Каждый год, совершая поездку на Макарьевскую ярмарку, я заезжал в Казань, чтобы пообщаться с ним. У нас было много разногласий в научных и религиозных вопросах. Я видел и Джамал ад-дина ал-Афгани, и Шихабут-дина ал-Марджани, общался с обоими. Шейху Джамал ад-дину была присуща острота языка, находчивость и талант, также в нём была сильна способность распознавать психологическое состояние человека и уместно использовать информацию, которой он обладал. Поэтому он всегда любил показывать своё превосходство над другими. Но по качеству знаний и образованности Марджани превосходил Джамал ад-дина».

8. Услышал от Халила-кади.

Окружающие меня люди были настроены против Марджани. Должно быть, под воздействием этого я верил, что этот человек, не причинивший мне никакого зла, является моим врагом, либо я его враг. Я даже не мечтал о том, чтобы быть избранным кади, но поехал в Казань, чтобы поучаствовать в выборах кади, И как-то так случилось, что меня избрали кади. Один человек, имеющий отношение к этому делу, рассказывал[199]199
  Говорят, что это был худжа Ахмад-мулла Музаффаров.


[Закрыть]: «Дамелла Шихаб очень переживает, что в этом приходе распространены взяточничество и дурные нравы. В течение многих лет он пытался серьёзно решить этот вопрос, но не смог добиться желаемого. В этом году он добился своего, сделал так, чтобы выбрали вас. Он ожидает от вас многого». Эти слова сильно подействовали на меня, и я решил увидеться с этим человеком. Я пришёл к нему, обуреваемый различными мыслями. Он разговаривал с имамом деревни Бахтиярово (Бәхтияр) и мударрисом Бухари (кажется, его звали Хасан). Дамелла Шихаб привёл два-три пункта, чтобы поднять их в Духовном управлении, потом высказал назидание в двух-трёх предложениях, в удивительно содержательных словах. Едва его слова закончились, Бухари сказал: «Дамелла, этот человек и сам знает всё это, если будет на то воля Аллаха, постарается». Дамелла сказал: «Я не говорю, что не знает, наверное, знает, я лишь хочу напомнить ему, если он забыл». Он ничего не сказал о том, что в моём избрании была его заслуга, а принял вид постороннего наблюдателя. Я сказал себе: «Оказывается, это очень искренний человек, действующий ради довольства Аллаха», – и очень раскаялся, что до сегодняшнего дня считал его своим врагом. Зайдя к нему со всевозможными отрицательными мыслями, я вышел от него, наполненный любовью и интересом к нему[200]200
  Биография Халила-кади приведена в «Асаре».


[Закрыть].

9. Услышал от ахуна Хайруллы.

Единственное известное нам произведение имама Кшкара дамеллы Исмагиля представляло собой брошюру о закалывании скота. Однако из-за этой брошюры, состоящей из 5-10 страниц, некоторые люди всю жизнь порицали его и ругали. Склоки продолжились и после его смерти. Шихаб-хазрат же написал произведения, состоящие не из 5-10 страниц, а из многих томов, начал споры о важных и тонких темах, доселе неслыханных алимами этой страны. Поэтому нет ничего удивительного в том, что он подвергся критике и гонениям.

Записка, посланная муфтию от имени муллы Шахгардана деревни Сафарово (Сәфәр) возле Мензелинска, лежала на столе Духовного управления. В этой записке, написанной на ломаном арабском языке, были такие строки: «Я, вступая в спор с Марджани, написал одно письмо и отправил его муфтию. Один из кади как-то заполучил это письмо и отправил самому Марджани. В произведениях, написанных после этого, Марджани занимался тем, что отвечал на мою критику». Однажды Хайруллах увидел это письмо, надев очки, некоторое время просматривал его, а потом долго смеялся: «Мулла Шахгардан говорит чушь. Его эти бумаги принесли муфтию Тевкилеву на одном из собраний, на котором присутствовал Гиниятулла-ахун. Муфтий раскрыл записку, но ничего не понял и отдал ахуну, сказав: «Посмотришь, есть ли там что-либо значимое». Ахун забрал эти бумаги себе. Муфтий Тевкилев и много других дел поручал ахуну. Даже когда до ссылки в Сибирь он позвал шейха Зайнуллу в Уфу и допрашивал его, в качестве помощника он взял нашего ахуна. Но хотя ахун и старался разобраться в вышеупомянутых бумагах, он не нашёл в них ничего путного. Потом жалобы муллы Шахгардана он всю жизнь приводил в качестве примера мелочности и бессмысленности. После его смерти я собрал и принёс к себе все бумаги этого ахуна. Бумаги муллы Шахгардана среди них сохранились в целости. Их никто, кроме нашего ахуна, не видел. Кади не только не давали её Марджани, они сами не знали ничего об этом. Скажите мулле Шахгардану, пусть заберёт свои бумаги у нас! Какой же он способ нашёл превознести себя!»[201]201
  Когда мы ехали в Уфу, Хайрулла-ахун был одним из самых ярых врагов Марджани. В одном письме, изданном после нашей поездки, он постарался вмешаться в дела Марджани. А при нашем отъезде из Уфы он уже был одним из тех, кто полюбил Марджани. Если была на то воля Аллаха, должно быть, он сохранил такое вероубеждение до последних дней жизни. Его биография упоминается в «Асаре».


[Закрыть]

10. Услышал от Сулеймана Аитова.

В мае 1887 г. я привёз Марджани в Троицк на наш никах с Фатихой, дочерью Габдулвали. Из Казани до Перми мы ехали на пароходе, потом до Екатеринбурга – по железной дороге, оттуда через Челябинск в Троицк на почтовых лошадях. Когда до Троицка осталось пройти совсем небольшое расстояние, мы встретились с теми, кто выехал к нам навстречу. Это была группа, состоящая из алимов, учителей и уважаемых людей Троицка. Они соорудили палатки, приготовили всё для принятия гостей и дожидались нас. Мы остановились у них. Они с большим уважением приветствовали дамеллу. Мы долго отдыхали. Хазрат гостил в Троицке 10 дней, я пробыл там дольше. В этом путешествии хазрат был в приподнятом настроении. То ли считая нас достойными, он всегда что-то рассказывал, пытался поведать нам знания, которые мы могли усвоить. Только с нами был третий человек, влюблённый в лошадей. Когда хазрат с большим одухотворением начинал что-то говорить, этот человек при любой возможности начинал рассказывать о своём чёрном жеребце и гнедой кобыле, перебивая хазрата. Должно быть, для того, чтобы отдать уважение беседе, хазрат не перебивал этого человека, но недовольство было написано на его лице.

В другой раз по приглашению одного ученика по имени Губайдулла он со своей женой Фатимой, дочерью Хусаина, совершил путешествие в Ханскую орду. Это были времена, когда хорошие пароходы только начали ходить по Волге. По возвращении он сказал, что остался доволен этой поездкой и добавил: «На пароходе мы принимали ванну, нет надобности рассказывать о других положительных моментах». Надгробный камень на могиле Марджани был установлен именно этим учеником – Губайдуллой (почему-то сам Марджани об этих путешествиях в Троицк и Ханскую орду в «Мустафад ал-ахбар» ничего не написал).

11. Услышал от ахуна из Самарканда.