Текст книги "Мы росли у Охотского моря. Воспоминания и рассказы учеников и выпускников магаданской средней школы №1"

Оперативная справка

Расследованием причин происшедшей трагедии занимался отдел контрразведки УМВД по Дальстрою. На 20 декабря 1947 года он еще их не установил и терялся в догадках, так как по Магадану поползли слухи о преднамеренной диверсии. Однако уже спустя два дня обстановка более-менее прояснилась и после опроса многочисленных свидетелей картина происшедшего в бухте Нагаева была отражена в справке, где говорилось:

«19 декабря 1947 г. пароход Министерства морфлота “Генерал Ватутин” подошел к кромке сплошного льда напротив причалов Нагаевского порта и, находясь на расстоянии не более 300 метров от них, стал делать разворот кормой к порту. Во время разворота он ударился носом о кромку льда, после чего из носовой его части пошел густой черный дым. Вскоре после этого на этом пароходе произошел незначительной силы взрыв и весь пароход был охвачен пламенем. В 10 час. 25 мин. на этом же пароходе произошел взрыв большой силы, от которого также взорвались находящиеся в носовой части парохода “Выборг” капсюли-детонаторы. В результате оба парохода вскоре и почти одновременно затонули. Из числа команды парохода “Генерал Ватутин” никто живым не обнаружен и не найдено тел убитых».

В то же время параллельно с контрразведывательным отделом работали еще две экспертные комиссии Дальстроя, выяснявшие причины взрыва в бухте Нагаева. В одну из них входили капитаны дальнего плавания А. Н. Шевченко (председатель комиссии, будущий Почетный гражданин г. Магадана) и П. П. Осташевский, а также старший инспектор тихоокеанской инспекции морского реестра СССР С. И. Осинский.

В своем заключении от 24 декабря 1947 г. они отметили:

«1. Постановка судов, груженных взрывчатыми материалами и огнеопасными грузами в непосредственной близости друг от друга и от других судов, как это имело место в порту Нагаево 19.12.47 г., противоречит существующим правилам технической эксплуатации морского флота и недопустима.

2. В данном случае нарушены правила технической эксплуатации морского флота, запрещающие постановку судов с опасными грузами в непосредственной близости друг к другу и к другим судам и ответственным за это является капитан порта».

Эту должность тогда занимал 37-летний Г. А. Ухов, работавший в системе морфлота Дальстроя с 1935 г. Рассмотрением вопроса о нарушении им действующих правил занимался лично министр внутренних дел СССР генерал-полковник С. Н. Круглов, на что ушло более четырех месяцев. Только после этого, 29 апреля 1948 г. был издан специальный приказ, в котором констатировалось:

«Начальник порта Нагаево Дальстроя МВД СССР Ухов нарушил правила приема пароходов с взрывчатыми веществами и разрешил ввести пароход “Генерал Ватутин», груженный взрывчатыми веществами в порт Нагаево, где в это время находилось 8 других судов, в том числе пароход “Выборг”, груженный средствами взрывания, что привело к авариям пароходов “Генерал Ватутин” и “Выборг”… За нарушение установленных правил перевозки взрывчатых веществ снять с работы начальника порта Нагаево Дальстроя МВД СССР Ухова Г. А.».

В заключение хотелось бы подчеркнуть, что трагедия, случившаяся в бухте Нагаева 19 декабря 1947 г. (кстати, всего лишь за два дня до выборов в первый горсовет), оставила свои «следы» на многих тогдашних строениях Магадана. В частности, в акте, составленном сотрудниками административно-хозяйственного отдела Дальстроя совместно с комендантом здания Главного управления Дальстроя (ныне – ОАО «Северовостокзолото») Б. П. Сабениным, было зафиксировано, что силой происшедшего взрыва в нем повылетели стекла из многих рам и форточек, пострадал ряд бюстов, разбилось 6 настольных ламп, 28 графинов, 17 стаканов, 3 блюдца, 2 тарелки и т. д. Подобный ущерб был нанесен центральной гостинице, автобазе, сберкассе, госбанку, промбанку, “Колымпроекту” и еще целому ряду предприятий Магадана.

Александр Козлов, старший научный сотрудник лаборатории истории и археологии

СВКНИИ ДВО РАН

Последствия катастрофы

(по материалам публикации Руслана Кауцмана «Трагедия в бухте Нагаева 1947 г.»)

«Горящие обломки пароходов и огромные глыбы льда буквально накрыли Нагаевский порт. Начался пожар: 13 очагов в порту и 7 очагов торфяных пожаров на сопке. Сопку тушили 4 дня. В первые дни пограничники и пожарные, а в последние – 700 военнопленных японцев…Магаданскому порту был нанесён колоссальный ущерб. До взрыва здесь находились 10 складов, 10 навесов размером 40 на 10 метров, на площадках были сложены ящики с оборудованием, штабеля леса, мешки с мукой и другие грузы. В результате взрывов все деревянные склады, навесы и другие постройки были разрушены. В здании Пароходства выбило стекла, по стенам пошли трещины. До основания сгорели слесарная мастерская, насосная, водолазный катер и еще 7 складов с продовольствием.

Бензобакам повезло больше. У них повредилась лишь обшивка и на некоторых были сорваны крыши. Была повреждена телефонная станция порта, полностью утрачена ценная почтовая корреспонденция, дотла сгорели казармы пожарных, сильно досталось и авиазаводу, который находился недалеко от порта. На судах, которые стояли у пирсов, были серьёзно повреждены палубные надстройки, выведены из строя лебёдки и двигатели.

Первыми бросились на борьбу с огнем всего 3 человека из отряда пожарной охраны – все, кто остался в живых и не был ранен. На помощь из города торопились пожарные команды, вохровцы и добровольцы. Огромные глыбы льда не давали въехать машинам на территорию разгромленного порта. Люди вручную убирали льдины. Колымский мороз был беспощаден. Надо было во что бы то ни стало отстоять ещё не уничтоженный огнём груз и продовольствие, в котором так нуждались магаданцы. С окончанием навигации заканчивались поставки провизии на Колыму. Не спасти продукты – обречь себя на голод. Кроме этого необходимо было сделать всё возможное, чтобы огонь не подобрался к нефтебакам и танкеру «Совнефть».

… Для тушения пожара был вызван весь гарнизон г. Магадана. Из-за того, что маневренности и движению пожарных машин сильно мешал лед, выброшенный при взрыве на территорию порта, пожар удалось потушить только к 16 часам 19 декабря. Во время операции погибли шестеро пожарных, сгорел один автомобиль…»

19 декабря 1947 года в результате нечеловеческих усилий пожар в порту был локализован. Люди стали подсчитывать жертвы и убытки. Официальные данные о числе погибших после взрывов на пароходах «Генерал Ватутин» и «Выборг» разнятся. В одних источниках указана цифра 90, в других 97. Проверив все списки пофамильно, мы обнаружили 111 человек. Экипаж парохода «Генерал Ватутин» – все 43 человека – погибли…

На пароходе «Выборг» погибло 13 человек, в том числе и капитан Петр Плотников. Он, как и положено капитану, до последней секунды оставался на тонущем судне. Остальных удалось спасти. С тяжелыми обморожениями и травмами их доставили в городскую больницу.

На других судах тоже были погибшие. «Советская Латвия» потеряла 4 моряков, «Минск» – троих, «Совнефть» – двоих. В общей сложности на пароходах, стоящих у причалов, было ранено 79 человек. Среди работников Нагаевского торгового порта, пожарной охраны и вохровцев так же были убитые и раненые. Из … работающих на причале военнопленных японцев пострадали более пятидесяти человек. По данным … санитарного управления Дальстроя МВД СССР, погибло всего 2 японца… Хотя очевидцы говорят о больших потерях.

Руководству Дальстроя пришлось организовывать дополнительные больничные койки в городской больнице, Доме пионеров, первой и второй поликлиниках, санчасти ВОХР, военном госпитале. К вечеру через все лечебные учреждения прошло, по магаданским меркам того времени, огромное количество – 535 человек. 213 было госпитализировано, из них 57 человек с тяжелейшими повреждениями – ожоги, обморожения, рваные раны и открытые переломы. В первые сутки в больнице и госпитале было сделано 15 сложнейших операций. Пострадавшим ампутировали конечности, производили трепанацию черепа и делали переливание крови. 19 декабря в городской больнице умерло 25 человек. В последующие три дня скончались ещё пятеро и из порта доставили ещё три трупа.

Никто тогда не подсчитывал, сколько было погибших и раненых в зэковских бараках и припортовых районах. В архивных документах нет сведений и о пострадавших в самом городе. Хотя легкораненные были. Об этом говорят и сами очевидцы, и характерные повреждения домов во всем Магадане, который находился в 3-х километрах от порта. До сих пор люди, которые пережили эту трагедию, очень хорошо помнят день – 19 декабря 1947 года.

Взрыв был столь оглушительным, что магаданцы подумали – снова началась война! Взрывная волна пошла от порта, через поселок Нагаево до самого города, по улице Транспортной… Дальше по улице Сталина, ныне проспект Карла Маркса. В жилых домах № 1, 2 и 6 выбило стекла, осыпалась штукатурка, по стенам пошли трещины. Досталось и Дому культуры им. Горького, ныне это Музыкальный и драматический театр, и знаменитой первой школе.

Взрывом повредило высоковольтную линию, город на некоторое время остался без света. 17 жилых домов были частично разрушены. Пострадали здания на Колымском шоссе, ныне улице Ленина. В только открывшейся Центральной гостинице после катастрофы пришлось делать капитальный ремонт. В первом детском саду… на улице Пушкина, полностью выбило стекла и рамы. Сильно пострадали здание средней школы, Дом пионеров, магаданская городская больница, поликлиники, магаданская типография и издательство газеты «Советская Колыма».

После взрыва всё было настолько засекречено, что даже местная газета, не говоря уже о центральных, не обмолвилась ни словом о трагедии. Как будто и не было более ста погибших и более пятисот раненых.

В здании Дальстроя, которое находилось примерно в 8 километрах от эпицентра взрыва, пошли трещины в трубах центрального отопления, выбило окна. В акте убытков значилось – от взрывного толчка разбилось 6 настольных ламп, 28 графинов, 17 стаканов, бюсты Сталина и Ленина, уничтожено 16 занавесок. Сейчас только можно предполагать, воспользовались ли магаданские учреждения и предприятия ситуацией и списали на взрыв помимо реальных повреждений еще и недостачу?

Убытки от катастрофы 19 декабря 1947 года составили 116 миллионов рублей, не считая стоимости двух затонувших пароходов.

После подсчетов выяснилось, что взрывом в порту было уничтожено почти пять с половиной тысяч тонн продуктов. Эту зиму колымчане пережили с трудом. Зам. начальника Дальстроя, полковник Усиевич издал приказ: «Выпечку серого хлеба производить из 85 процентов пшеничной муки, с добавлением десяти частей соевой муки. Установить розничную цену на указанный сорт хлеба – 4 рубля 80 копеек за килограмм. Выдавать хлеб из указанной смеси детям до 12 лет, школьникам, проживающим в интернатах, больницам, санаториям и больным по справкам врачей».

Взрыв был чудовищной силы. Через четыре дня после катастрофы военные водолазы обследовали дно бухты в том месте, где погиб «Ватутин». В результате взрыва на дне образовался котлован длиной до 100 метров, шириной 40 метров и глубиной 7 метров. В котловане обнаружены отдельные части парохода, разбросанные на площади до 150 метров.

Рассказывали, что взрывной волной людей, стоявших перед каменным или железобетонным забором или стенкой, ограждавшей территорию складов, с огромной силой швырнуло на этот самый забор-стенку и буквально раздавило.

Находившийся в этот день в Магадане геолог Григорий Семенович Киселев рассказывал, что он… остановился в Магадане… против больницы. После взрыва он… наблюдал, как к больнице подкатывали одна за другой грузовые машины с раненными из порта, потому что карет «скорой помощи» не хватало. На заснеженной дороге перед больницей, где машины стояли во время их разгрузки, остались буквально лужи крови.

Несмотря на то, что Магадан «спрятался» от моря, вернее, от бухты Нагаева, с которой зимой нередко дуют штормовые, валящие с ног ветра, как бы отгородившись от нее невысоким… водоразделом между бухтой и р. Магаданкой, он все же заметно пострадал от взрыва. Во многих домах города отголосками взрывной волны вышибло стекла в окнах южной стороны… Здание Главного управления Дальстроя лишилось буквально всех стекол в окнах южного фасада.

Жители города потом рассказывали, что им никогда в жизни не приходилось слышать ничего даже приблизительно напоминающего этот громоподобный колоссальной силы звук взрыва, который не с чем было сравнить и уподобить грому можно было только условно.

Отдаленный гул взрыва слышали… люди, находившиеся на одной из разведок нашего управления, находящейся на расстоянии приблизительно 250 км по прямой линии от Магадана».

Версии взрывов

От чего произошел пожар на пароходе «Генерал Ватутин», следствие так и не установило. Версий здесь несколько. Первая, о которой говорят практически все очевидцы событий, это диверсия. Из воспоминаний курсанта высшего военно-мореходного училища Михаила Избенко: «После взрыва в Нагаево зэки в Ванино бахвалились – это мы отправили с «Генералом Ватутиным» свой подарочек чекистам к их празднику 20 декабря. Мы хотели всю Колыму взорвать!».

После войны в лагерях сидело очень много власовцев, которые были знакомы с тем, как делать всевозможные взрывные устройства. Вполне возможно, что произошедшее и было такой диверсией. Тем более что по документам в первые дни взрывчатку на «Ватутин» грузили бригады заключенных без специальной охраны.

Есть и еще одна версия. В погоне за американцами, взрыв был спланирован «наверху», дабы создать иллюзию о наличии у нашей державы ядерного оружия. Маловероятно, но версия такая имеется.

Есть и еще одно предположение, которое больше всего похоже на правду. В архивах сохранилось несколько любопытных показаний, которые дали работники Ванинского порта:

«По приходу в Ванино в самом начале декабря капитан «Генерала Ватутина» подал заявку на 150 тонн пресной воды. Заявку удовлетворили. Через два дня с парохода передали еще одну просьбу – на 170 тонн воды дополнительно. В форпик судна было принято 70 тонн, но в зимних условиях создалась опасная ситуация – вода могла замерзнуть. В итоге так и случилось. …

Второй помощник капитана сказал: «Ругаются механик и старпом с капитаном. Капитан распорядился дать воду в форпик, а теперь вода замерзла, надо отогревать. Механик нашего судна – итальянец, плавает лет двадцать пять, знает и плавал на иностранных суднах, а капитан настоял на своем, вообще с капитаном не ладят…»

«8 декабря 1947 года я стоял на посту на пароходе «Генерал Ватутин» при погрузке взрывчатых веществ. В это время подходит человек из команды «Генерала Ватутина» к лейтенанту товарищу Панихину и спрашивает у него – можно ли пустить пар для прогрева замерзшей воды у носовой части парохода. Панихин сказал, что можно. Я, услышав этот разговор, категорически стал возражать, как представитель пожарной охраны. В это время представитель из команды парохода ушел, а мы с Панихиным продолжали спорить. Я говорил, что загорание может произойти при температуре в 100 градусов, а Панихин говорил, что загорание может произойти только при температуре в 250 градусов. Я настоял на своем и категорически запретил пускать пар по замерзшим трубам, на которых лежали взрывчатые вещества. Затем пришла моя смена, и я ушел. Если же команда всё-таки решилась на оттаивание замёрзшей воды паром и, придя в Нагаево, сделала это еще раз, то велика вероятность того, что пожар возник именно из-за этой процедуры».

Какая из версий действительно верна, сказать очень сложно. До сих пор некоторые архивные материалы не доступны историкам и исследователям. До сих пор неизвестно, какое наказание понесло руководство порта. Мы знаем лишь одно – начальник Нагаевского порта Герман Ухов был отстранен от должности. Хотя за подобные нарушения, повлекшие за собой такие человеческие жертвы и такие разрушения, в нашей стране в то время наказывали очень жестко. В архивах магаданского ФСБ и магаданского УВД никаких материалов по катастрофе нет…

Кладбище

Старое магаданское кладбище, где хоронили людей со дня основания города до начала 60-х годов, сегодня находится в ужасном состоянии. Надгробья разрушены, таблички отбиты. Есть несколько могил с цепями и якорями. Кто покоится под этими памятниками, неизвестно. Но точно не погибшие от взрывов в 47-м моряки. Нам удалось разыскать книгу учета всех, кто захоронен на этом кладбище. По служебной записке 47-го года, 25 декабря 33 трупа из магаданского морга – погибшие от взрывов пароходов – были погребены на этом погосте. Имена и фамилии убитых были известны. Но в официальной книге учёта ни 25 декабря, ни до этой даты, ни после, ни один из установленных погибших в списках не значился. По всей вероятности, погребение проходило в строжайшей секретности. В каком месте Магадана похоронили этих людей – загадка нашего времени».

«Маленький кусочек войны»

Инна Клейн: «20 декабря девочек привлекли к работе с раненными и пострадавшими. Я около школы встречала раненых японцев. Их привезли на грузовике, я грузовика их по доскам сводили на землю, у всех чистыми бинтами были забинтованы глаза, у кого глаза и головы, с собой у них ничего не было, только у некоторых шапки в руках и у всех из верхнего нагрудного кармана торчали ложки. Я с ужасом поняла, что они же ничего не видят! Они слепые!? Хочу заметить, что все они были чисто одеты в японскую же форму, путь не новую и никаких пятен крови или дыр не было. Я брала за руку первого, сведённого с грузовика, отводила в сторону, потом шла за следующим и подводила к первому, на плечо которого походивший клал вытянутую руку и, когда их набиралось не помню сколько, я вставала первой, меня так же брали за плечо, я громко говорила: «Вперед!» – и они молча и послушно один за другим шли за мной. Я их приводила то ли в малый спортзал, то ли в классы на первом этаже. Там стояли кровати, деревянные топчаны, а на них были матрасники, чем-то набитые и какие-то одеяла, по запаху после дезинфекции. А вот были ли подушки? Я разводила их по кроватям и шла за следующей партией, чуть позже прибежала Валя Садовская из Дворца пионеров, там тоже были раненные и куда её назначили, а она стала со мной работать. Всё это время, что я была с ними, я не слышала ни стонов, ни криков. Была такая страшная тишина, сидят люди на кроватях и все с завязанными глазами и молчат, никто ни с кем не разговаривает. Часто потом, когда мне приходилось слышать рассказы людей об ужасах Великой Отечественной войны, я всегда думала, что видела войну, нет, не войну, а маленький кусочек ужаса войны…

Кормили мы их там же, приносили, кто-то из наших, фляги, в них был суп или каша. Никто никуда не рвался и не беспокоился, хлеб вкладываешь в руку, миску алюминиевую ставишь на колени, у всех были не платки, а вафельные полотенца вокруг шеи или за пазухой. Когда ни приду – японцы молча сидят, наверно, они были все контуженные? Или это менталитет народа такой? Как-то, помню, водила их целый день по 10 человек куда-то на перевязку. Очень запомнилось, что всё идёшь, идёшь, всё ступеньки и ступеньки, так и ходила туда и обратно. Очень медленно они оживали. Видно, тем, кто меня брал за плечо, рассказали, что я подросток – девочка, и они стали спрашивать, кто я, сколько мне лет, ещё что-то некоторые немного говорили по-русски. Офицеров среди них не было. Дней через 5 нам сказали, что завтра мы не приходим, а послезавтра начинаем учиться.

Сколько человек погибло, что стало с ранеными японцами, боюсь думать о зеках, как помогали людям пострадавшим, потерявшим всё, а некоторые даже и близких, оставшимся без крова и одежды – ничего не помню – люди в Магадане были очень молчаливы, даже в классе многим не делились. Всех очень интересовало, как же произошёл взрыв? Мальчишки спорили, выдвигали какие-то варианты, собирались в каникулы идти на лыжах в сопки искать заброшенные балки… Дома было очень тревожно. Папу не видела совсем, и он был очень озабочен. Я слышала, как они с мамой говорили в другой комнате, что это добром не кончится и полетят головы, а вскоре Инна Кулеш мне сказала, что у её папы большие неприятности на работе – он был начальником Магаданского морского порта, потом один мальчик из 8-го класса мне рассказал, что динамит сам взорваться не мог.

В нашу магаданскую гостиницу, самую первую, деревянную, под сопкой, прилетела очень важная комиссия из Москвы. У Феликса Чернецкого папа был директором этой гостиницы, и они там жили всегда. На Колымском шоссе гостиница ещё не была достроена. Под честное комсомольское слово он мне сказал, что пароход кто-то взорвал. Я ничего не поняла, но должна сказать, что эхо каких-то слухов, разговоры уже были».