Текст книги "Мы росли у Охотского моря. Воспоминания и рассказы учеников и выпускников магаданской средней школы №1"

Часть вторая
Победа

5-й класс «Б»

1944–1945-й учебный год

Дневник ученика 5-го «Б» класса магаданской средней школы г. Магадана Ольского района Хабаровского края Титова Леонида на 1944–1945 учебный год

Грамота абсолютной чемпионки Колымы по лыжам на 3, 5 и 10 км Анны Розановой в зимнем сезоне 1943–1944 гг.

Чемпионка Колымы

Моя мама – Анна Дмитриевна Розанова – начала новую жизнь в Магадане с лета 1943 года после освобождения из лагерей (1938–1943) и стала работать «по специальности», как она написала 8 июня 1943 года, инструктором физкультуры на городском стадионе профсоюзного Добровольного спортивного общества – ДСО «Кировец».

Анна Розанова – родителям и сыну. Магадан. 19 июня 1943 года.

«Дорогие мои Мамочка, Папочка и мой единственный сынок Лёничка!

Крепко Вас всех целую, обнимаю, очень о Вас скучаю, и очень хочется вас видеть. Как вы там живете? Как здоровье? В начале июня послала вам 2 телеграммы, но ответа пока всё нет. Послала письмо с новым адресом. Мне теперь пишите – Магадан. Школьная улица, дом 8, кв. 16 – Авдеевой Клавдии Александровне (для Ани).

С 1-го июня я работаю в Спортбазе профсоюзов, получаю 700 рублей, с комнатой устроилась. О выезде буду хлопотать, пока выехать нельзя.

Напишите как все там живете? Как бегает мой Лёньчик?..Чувствую я себя хорошо. Здорова. Всё было бы хорошо, если бы скорее увидела вас. Как поживает Маничка, Паночка, Верочка и их детки? И главное – как здоровье мамочки и папочки?

Я давно не получала от вас никаких известий и тоже беспокоюсь о вас. Последнюю телеграмму получила с месяц назад. Обо мне не беспокойтесь, берегите свое здоровье.

Пишите мне почаще. Я очень, очень скучаю о вас. Когда мне бывает очень грустно, я всегда вспоминаю всех вас, а главное Мамочку, Папочку и Лёшеньку. Все мои мысли с вами. Как окончил этот учебный год Лёничка? Напишите хоть по одному слову обо всех. Есть ли одежда у Лёнички? Чем хворал в этом году. Крепкий он мальчик или не очень.

Крепко всех вас целую. Больше всех моего Лёничку. Я пришлю вам денег, если можно снимите Лёничку и пришлите карточку. Всех всех обнимаю.

Ваша мама – Аня. Пишите».

Анна Розанова – родителям и сыну. Магадан. 10 июля 1943 г.

«Дорогие мои мамочка, Папочка и мой сыночек Лёничка! Сегодня 10 июля. Вчера я получила от Мамочки письмо от 22 марта, где сообщаете о том, что Лёничка получил мою поздравительную телеграмму ко дню его десятилетия, и о том, какие он получил подарки, а ничего не пишете, получил ли он от меня 200 р. в подарок и после этого я ещё посылала 100 рублей. Получили ли вы их? …Очень рада за него, что он получил в эти дни удовольствие и радость и всё благодаря вам всем, мои родные.

За прошлый месяц, начиная с 1-го июня, я вам выслала 3 телеграммы и 2 письма. Получили ли вы их? Почему не отвечаете телеграфно? Письма идут очень долго. Я вам сообщала, что у меня все благополучно. Я здорова. Работаю с 1-го июня по своей специальности. Получаю приличное жалованье. Всеми мыслями стремлюсь к вам, но приехать пока нельзя. Пусть сынок не огорчается. Я не теряю надежды увидеться с вами. Я не представляю себе того счастья, какое может дать свидание с вами. Будем надеяться, что оно будет…

Есть ли у Лёнички ботинки и вещи необходимые? У меня всё необходимое есть. Буду ждать от вас телеграммы, или от вас нельзя её послать?

Крепко, крепко всех целую…И больше всех и дольше всех моего Лёничку и моих мамочку и папочку. Ваша Аня».

Наш дом на Колымском шоссе, 3

Первую зиму на свободе мама холодала в промерзающей насквозь комнатушке барака спортбазы «Кировца», которую за ночь заносило снегом по крышу. За ночь волосы примерзали к подушке, а за фанерной перегородкой всю ночь надрывно кашлял умирающий от туберкулёза старик – «актированный», т. е. досрочно освобожденный из-за близости смерти бывший заключенный.

Спортбаза и сам стадион «Кировец» располагались за городским ПКиО. Парк культуры и отдыха спускался вниз по склону сопки от парашютной вышки, где начинался и первый километр Колымского шоссе. До 1938 года ПКиО носил имя наркома НКВД Ягоды.

Несмотря на житейские неудобства и неустойчивость положения бывшей заключенной, волевая спортсменка Анна Розанова возвращается в большой спорт, который на Колыме помогает ей утвердиться в жизни.

Зимой 1943–1944 гг., которая в Магадане наступает уже в октябре, лыжница Анна Розанова начинает активно тренироваться, бегать кроссы и выступать на лыжных соревнованиях, сначала в своем ДСО «Кировец», в декабре – на празднике «Открытие лыжного сезона», а потом и на городских Спартакиадах.

В марте 1944 года на Всеколымских лыжных соревнованиях Анна Розанова завоевала первые места на дистанциях 3, 5 и 10 км и стала абсолютной чемпионкой Колымы по лыжам. За эти спортивные успехи профсоюзы выхлопотали для Анны маленькую комнатку в трёхкомнатной коммунальной квартире по адресу: Колымское шоссе, дом 3, квартира 4.

Квартира мамы была на втором этаже построенного в 1939 году большого углового каменного 4-этажного дома (так называемой «второй категории») для руководящих работников Обкома ВКП(б), ВЛКСМ и НКВД. Наш дом основным крылом выходил на Колымское шоссе – в этом крыле была Почта и Сберкасса. Эта центральная улица, весьма круто спускавшаяся к речке Магаданке – теперь проспект Ленина. Напротив нашего дома, на другой стороне Колымского шоссе, стоял деревянный барак – кинотеатр «ГОРКИНО».

Мы жили в боковом крыле, в самом крайнем подъезде, на безымянной улице – теперь это улица Пушкина. Из этого подъезда я шесть лет выходил утром, шёл налево, поворачивал за угол, шёл до забора нашей школы, перелезал через него. Обойти забор можно было, но правилами мальчишек этого не допускалось – и снова через дыру в заборе выходил на улицу Сталина и бежал в школу.

В квартире номер 4 были три больших комнаты, ванная, большая кухня с плитой, уборная и ещё одна маленькая комнатушка 5–6 кв. метров рядом с кухней. Это была комната для прислуги, а в ней теперь жили я и моя мама, чемпионка Колымы по лыжам.

В первой комнате налево, когда входишь, жила одинокая машинистка, а может, женщина более высокой должности из Обкома или из Управления НКВД. Во второй комнате налево, довольно большой, проживал комсомольский начальник, которого никогда не бывало дома, и я его видел только мельком. В первой комнате по нашей, правой стороне, жил мой приятель и товарищ по домашним играм Димка Кондриков со своей матерью – балериной Драмтеатра Инной Лазаревной Тартаковской и её мужем, отчимом Димки, Николаем Николаевичем Стуловым. И последняя комнатка справа – наша с мамой обитель.

В нашей комнатке в 5 кв. метров помещались только мамина постель (по правой стороне от двери). За выступ левой стены, примыкающей к кухне, был втиснут маленький письменный стол, за которым я делал уроки, с настольной эбонитовой лампой и стул. Напротив двери, под узким окном, стоял мой топчанчик, сколоченный из деревянных козел и набитых сверху досок. Его длины мне уже не хватало, и ночью я вытягивал ноги в сторону кровати мамы. Ноги мои, хотя и под одеялом, висели в воздухе, и мы стали между мамой и мной класть небольшую фанерку, на которую расстилался верный мой «матрасик». Он и тут пригодился, но он был набит уже не мамиными вещами, а старой маминой лагерной телогрейкой. Фанерка эта называлась «Дарданеллы» в честь пролива, разделяющего Европу и Азию и часто упоминаемого в учебнике Древней истории, которой я очень увлекался в 5-ом классе.

«Портфельное»

В нашей квартире ещё жила пожилая женщина, комнаты у неё не было, она спала на полу в коридоре и обслуживала комсомольского начальника. Она появилась у нас в начале зимы, может быть, только что освободилась из лагерей и ожидала открытия навигации, а скорее всего, была взята комсомольцем из лагеря для обслуги. Такая форма эксплуатации женщин-заключённых была распространённым явлением в Магадане.

Бывших «зэчек» не очень жаловали, но ей повезло – всё-таки она жила в тепле, и её не гоняли на общие работы. Эта простая женщина была очень тиха и вежлива. Она готовила еду комсомольскому шефу, убирала у него, стирала бельё. Вино «портвейн», которое ей доверял доставать из своего портфеля комсомолец и подавать ему, она называла «портфельным».

Холодильников в Магадане не было, и все хозяйки оставляли свои супы и каши в кастрюлях на окне, под открытой форточкой. Это и заметил с улицы голодный «доходяга», внимательно изучивший окно нашей кухни. Он раздобыл лестницу, ночью приставил её под окно кухни, залез, открыл окно и, стоя на лестнице, стал поедать содержимое кастрюль, залезая в них прямо руками. За этим занятием и застала его коридорная жиличка. Она испугалась, но очень вежливо закричала: – «Как Вы смеете! Как Вам не стыдно! Безобразие! Это же наш обед!» – Доходяга дрогнул, кастрюли с грохотом стали падать, супы пролились на пол и в окно. Вор быстро слетел вниз и, оставив лестницу, убежал от возможного преследования.

Наша школа

В магаданскую среднюю школу-десятилетку № 1 я был принят в 5-й класс «Б» и в этих «Б» проучился 6 лет, вплоть до выпуска в 1950 году.

Это были лучшие годы моего детства.

Магаданская средняя школа № 1 в наше время была первой и единственной школой на Колыме, дававшей полное среднее образование детям дальстроевцев. Наша школа стояла на центральной улице Магадана – тогда улице Сталина (дом 4, теперь проспект Карла Маркса) – напротив Музыкально-драматического театра (Дома культуры им. М. Горького). Несколько левее, тоже напротив школы, за высоким серо-зелёным забором, скрывался большой двухэтажный особняк начальника «Дальстроя» – генерала НКВД Ивана Никишова.

В 1944 году городу Магадану было всего пять лет, имелись две главных улицы – Колымское шоссе и улица Сталина с домом Никишова и Домом культуры имени Горького, и школа наша была центром первоначального квартала города.

В 1944 году наша школа была лучшим зданием города, не говоря, конечно, о Доме культуры. Окна школы выходили на юго-восток, в сторону Охотского моря, и в классах всегда было солнце…

Даты и судьбы

Сопоставим даты истории нашей страны и события, связанные с магаданской школой и её учениками…

1935 год. В СССР ещё нет массовых репрессий. Первый начальник «Дальстроя» (с 1932 по 1937 г.) Эдуард Петрович Берзин в самом центре города закладывает фундамент 4-этажной школы-десятилетки на 1300 учащихся, со спортзалом и столовой. Школа строится заключенными на вечной мерзлоте.

1936–1937 гг. В СССР начинаются массовые репрессии. На Колыму везут массу заключенных. Наша школа, вместе с первыми зданиями молодого города по улице Сталина, строится их силами.

1937 год. 1 апреля открывается наша школа. Э. П. Берзин арестован и расстрелян как «враг народа». Начальником «Дальстроя» назначают К. А. Павлова (1937–1939 гг.). По «берзинскому делу» были расстреляны заместители Берзина и половина аппарата «Дальстроя».

В Магнитогорске арестовывают организатора и первого директора профессионального драмтеатра Михаила Арша, посланного туда ещё в 20-х годах ЦК комсомола для организации культмассовой работы среди строителей, и на пять лет отправляют на Колыму, на далёкий прииск. Семья лишается поддержки отца, квартиры. Весь груз воспитания детей – Аркадия и Гали – ложится на маму Зою Левитскую, которую тоже выгнали с работы.

1938 год. По стране катится стальной каток репрессий. Арестован и расстрелян отец Лёни Титова – легкоатлет и лыжник Сергей Титов. Мать – Анну Розанову – как «соучастницу его преступлений» заключают на 5 лет в Исправительно-трудовые лагеря (ИТЛ) и ссылают сначала в Находку (Приморский край), потом – на Колыму. Пятилетний Лёня остаётся без отца и матери.

Отец Жени – Иван Черенков, опасаясь репрессий, заключает контракт с «Дальстроем» и уезжает работать подальше от опасной Москвы – на Колыму, где уж никто не будет его искать.

Мать Васи Аксенова, Евгения Гинзбург, за «контрреволюционную деятельность» в Татарии заключена на 10 лет в тюрьмы и лагеря. Отбывает свой срок на Эльгене. Отец Васи, Павел Аксенов, председатель Горсовета Казани, арестован. Осиротевшего пятилетнего ребёнка «органы» забирают в Детприёмник НКВД…

1939 год. Первым из нас на Колыме появляется Женя Черенков после перехода по штормовому Охотскому морю. Он учится на Эльгене, живёт в интернате.

1939 год. 19 декабря. Иван Федорович Никишов, бывший руководитель УНКВД по Хабаровскому краю, комиссар госбезопасности 3-го ранга, назначается начальником «Дальстроя».

1940 год. Инна Клейн с родителями – папой Вениамином и мамой Анной – бегут из Иркутска, опасаясь неминуемых репрессий, и едут в Комсомольск-на-Амуре. В. Клейн заключает договор с «Дальстроем», и семья в октябре на пароходе «Джурма» по неспокойному Охотскому морю плывёт в Магадан.

1941 год. Начинается война. Лёня Титов с дедушкой и бабушкой страдают и голодают в эвакуации. Безработной жене Михаила Арша Зое Левитской предложили работу режиссера Рязанского областного гастрольного драмтеатра, и она с двумя детьми оказалась в прифронтовой Рязани.

1941 год. 1-ое сентября. Инна Клейн первой из нас начинает учиться в магаданской средней школе № 1. Инна – «ветеран» нашей школы – она проучилась все 10 лет в нашей родной школе.

1942 год. Женя Черенков начинает учиться в третьем классе магаданской школы. Михаил Арш в сентябре освобождён из лагеря.

1943 год. 1 июня Анна Розанова освобождается из лагерей.

1944 год. 26 июля. Лёня Титов на «Джурме» при полном штиле на Охотском море приходит в Магадан. 1-го сентября встречается в 5-м классе «Б» нашей первой школы со своими будущими друзьями – Женей Черенковым и Феликсом Чернецким.

1946 год. 11 января. Аркадий Арш после шторма на Охотском море с мамой и сестрой Галей приплывает на «Феликсе Дзержинском» в Магадан и начинает учиться в 5-м классе нашей школы.

1947 год. Евгения Гинзбург получает свободу.

1948 год. Октябрь. Вася Аксенов прилетает к матери в Магадан и оказывается в моем 9-м классе «Б» нашей школы. Декабрь. Начальник «Дальстроя», генерал-лейтенант И. Ф. Никишов уволен от должности и отбыл в Москву.

Все герои этой книги пересекли по воде и воздуху Охотское море и к октябрю 1948 года уже собрались в магаданской средней школе № 1.

Лучшее здание города

Мы любуемся и гордимся нашей школой. Это 4-этажное большое белое П-образное здание с двумя выступающими к улице Сталина крыльями, в которых размещались прекрасно оборудованные кабинеты истории, химии, физики, анатомии, химзащиты и военного дела…

Классы и кабинеты освещались через высокие трехстворчатые окна. Задняя сторона здания не имела классных комнат, а только коридоры, по которым на переменах, пугая криками учителей, носились уставшие от уроков дети.

В здание школы вели две широкие лестницы, соединяющиеся в широкую площадку, от которой уже можно было подниматься к четырёхстворчатым входным дверям школы (на уровне второго этажа), ведущим в широкий вестибюль здания, к гардеробу. Углы лестничных маршей и площадок украшали высокие четырёхгранные тумбы, увенчанные большими каменными шарами.

В эвакуации, в Мордовии, в 1941–1944 годах, мне приходилось учиться и в деревенской школе, и в железнодорожных начальных школах на станции Ковылкино в Мордовии, Аркадию Аршу и Жене Черенкову – в интернатах под Рязанью и на Эльгене. Учителей в войну не хватало, и в переполненных комнатах одновременно сидели ученики 2-го, 3-го и 4-го классов. Учителя разрывалась на части, чтобы одновременно вести занятия по программам трёх классов. Какая уж тут успеваемость?

Магаданская средняя школа № 1. Улица Сталина, 4.. 1948 г.

А в Магадане… А в Магаданской средней школе № 1 всё было необычно и интересно! Огромное четырёхэтажное здание, высокие потолки, просторные классы и коридоры, новенькие жёлтые парты с откидными крышками, большие окна… и, конечно, учителя…

Об учителях нашей магаданской школы можно писать очень много. Инна Клейн, Женя Черенков, Лёня Титов, Аркадий Арш и Вася Аксенов будут про них вспоминать по ходу рассказов о том, как дети попали в такую школу, которая их выпестовала и многое определила в жизни.

Начинаем рассказы с того, что Лёня Титов начал учиться в пятом классе вместе с Женей Черенковым и Феликсом Чернецким, а Инна Клейн пошла в четвёртый класс…

English и Абрам Евсеевич

Лучшим нашим учителем в пятом классе был Абрам Евсеевич Ходоров, учитель английского языка. Позднее я узнал, что А. Е. Ходоров был по образованию филологом, был «нашим человеком» в Харбине, сидел в тюрьме. После войны Ходорова, скорее всего, как спецпереселенца, на всякий случай «перевели» в Магадан…

Абрам Евсеевич был очень толстый и входил в класс боком. При виде его пуза мы вставали и невольно восклицали: «О-о-о!».

Абрам Евсеевич был очень добрым человеком и умелым педагогом. Прежде чем разрешить нам сесть на свои места, он наклонялся и, отдуваясь, долго смотрел под парты, на наши ноги. Мы, конечно, не стояли на двух ногах, как полагается примерным мальчикам: кто висел, руками опираясь на парту, кто-то стоял на одной ноге, кто одно колено поставил на сидение. Когда мы, наконец, понимали, что от нас хочет этот толстый учитель, и поставили обе свои конечности на пол, Абрам Евсеевич распрямлялся, отдувался и приветствовал нас:

«Good morning, children!» – а потом разрешал нам сесть: «Sit down, children!»

«Сhildren»ы, не понимающие ещё английских слов, садились, и начинался урок.

Дневник ученика 5-го класса «Б» Лёни Титова. Перечень предметов и имен учителей. Расписание уроков.

Дневник за 9 – 14 октября 1944 г.

Первым делом Абрам Евсеевич раздал нам учебники «English» для 5-го класса и заявил, что русских слов мы от него не услышим и что нам надо учиться понимать обиходные английские фразы для школьной жизни: «Go to desk» (иди к доске), «Give me a pensil» (дай мне карандаш, ручку), «Go to school-room» (идите в класс). Скоро мы уже научились отвечать на его приветствие и дружно говорили: «Good morning, teacher!»

Почти с первого месяца изучения English Абрам Евсеевич заставлял нас писать элементарные диктанты на английском языке, сначала простые фразы, вроде «Tom is a boy», «Masha is a girl», «We are the children». Я в слове «Tom» всегда делал ошибку и писал русскую букву «м» вместо английской «m», так похожую на русскую прописную букву «м», за что неоднократно получал «тройки».

На освоение этой буквы и других азов английского языка ушла первая четверть. Домашние задания, которые задавал нам Абрам Евсеевич, состояли из трёх частей: переписать с транскрипцией и выучить новые слова; переписать текст или стихотворение следующего §, сделать упражнения, выучить стихотворение или кусочек текста на английском языке.

Во втором полугодии мы уже довольно бойко пели на английском языке песенку трёх поросят – «Не боимся мы волка!»:

 
Who’s afraid a big bad Wolf?
big bad Wolf?
big bad Wolf?
 

Женя Черенков: «Абрам Евсеевич никогда не повышал голоса. Для особо провинившихся учеников у него было особое наказание: шалуна он ставил у двери в класс, около мусорной урны, и заставлял 15 минут затачивать карандаши для всего класса. Кто же больше всех заточил карандашей в 5-ом «Б»? Конечно, Олег Марушкин!

Когда у нас случался пустой урок из-за болезни учителя по другому предмету, мы всегда хотели, чтобы его заменял Абрам Евсеевич. Когда он входил в класс, мы тихонько кричали: «Ура!».

Любимой английской поговоркой Абрама Евсеевича было:

«The hunger is the best souse!» (Голод – лучший соус!)»

В конце учебного года лучшим ученикам, в том числе и автору этой книги, Абрам Евсеевич торжественно вручил учебники «English» для 6-го класса. Это были дорогие подарки, так как с учебниками после войны в 1945 году было плохо. Учебники за 5-й класс мы сдали учителю, и он хранил их для следующего 5-го класса.

А Инна Клейн познакомилась с Абрамом Евсеевичем тоже в 1944 году.

Инна Клейн: «Для меня 4-й класс начался несколько необычно. С сентября два раза в неделю я стала заниматься английским языком с Абрамом Евсеевичем Ходоровым. Это был один из тех необыкновенных людей, с которыми столкнула меня жизнь. Он был учителем английского языка в нашей школе. Память о нём осталась у меня на всю жизнь. Абрам Евсеевич знал очень много иностранных языков, был профессором, был широко известен в научных кругах Москвы, был исключительно интеллигентным человеком.

У него была очень колоритная внешность: высокий и очень полный, мне кажется, что он был очень больным человеком. Вот сейчас я додумалась, что он, наверно, просто голодал, что он был заключённым, и что в школе было немало таких учителей, а как же они питались? Они были расконвоированы, т. е. имели право покидать лагерь без конвоя, значит, они могли поесть только утром, а вечером получить лагерную пайку. Никогда и никому из учеников они не подавали вида о своей трудной жизни. Пожалуй, они выделялись более душевным отношением к нам и тем, что не спешили домой, проводили в школе очень много времени.

С Абрамом Евсеевичем Ходоровым я занималась два года по два часа после школы, и я после занятий должна была его обязательно покормить. Мне это наказывалось очень строго…»

Теперь, через много лет, я узнал, что наш учитель А. Е. Ходоров (1886–1949) был известным востоковедом, экономистом, историком. Во время 1-ой мировой войны – комиссар 5-ой армии Северного флота, после войны – создатель и руководитель отделения РОСТА в Китае. А. Е. Ходоров – автор книги «Мировой империализм и Китай. Опыт политико-экономического исследования». Шанхай, 1922, и (совместно с М. Павловичем) «Китай в борьбе за независимость» (М., 1925).