Текст книги "Мы росли у Охотского моря. Воспоминания и рассказы учеников и выпускников магаданской средней школы №1"

Женя Черенков и Феликс Чернецкий

Может быть, под впечатлением от виртуозной игры Жени в пёрышки и началась наша дружба. Школа – школой, книги – книгами, а мальчишеская жизнь со школьными друзьями текла своим чередом. Мы дружили втроём – я, Женя и Феликс Чернецкий. В пятом и шестом классах я сидел за одной партой с Феликсом, а с Женей мы очутились за одной партой в восьмом классе – на «Камчатке», т. е. на последней парте у окна, где нашу компанию разделял и Вася Болдырев. После первой четверти 9-го класса Женя уехал в Москву, а Феликс стал быстро взрослеть и курить. У него появились новые друзья. И детская дружба закончилась. Курить мне не нравилось. Я не следовал толпе. Когда мальчики все закурили, у меня не появилось никакого желания подражать взрослым, давиться и кашлять до колик.

Старые предметы и новые учителя

Учение в школе мне доставляло удовольствие, и я с нетерпением ждал нового учебного года. Уже 31 августа я бежал в школу, узнавал расписание уроков, готовил тетрадки и заранее брал в библиотеке учебники. Дневник на учебный 1945 – 46 год пришлось делать самодельный – сшивать две тетрадки, разлиновывать, вписывать дни недели – от понедельника до субботы.

Тогда мы учились шесть дней в неделю.

1 сентября мы без особой помпы, без дорогих подарков и цветов для учителей, уже начинали учиться.

Дневник за 10–15 сентября 1945 г.

Дневник за 17–22 сентября 1945 г.

Учителя были почти все новыми. Сары Соломоновны по русскому и литературе уже не было, а была некая «В. П.», но уровень преподавания был таким же высоким, как и в 5-м классе. Начали мы с былины «Микула Селянинович». Потом пошла русская классика: «В Лицее», биографии Пушкина и Лермонтова, «Лес», «Песнь о вещем Олеге», «Песня о купце Калашникове», «Тарас Бульба», «Полтава», «Дубровский», «Три пальмы», «В Сибирь», «Ответ», «Пловец», «Осёл и соловей», «Бежин луг», «Кавказ», биографии Шевченко, Горького, «Детство», «Железная дорога», «Смерть чиновника». «Гроза», «Завещание», «Лебедь», «Днепр», «Чапаев», «Как закалялась сталь», «Сталин и Ворошилов», Джамбул, Гимн Советского Союза. Всё это я выписываю из своего самодельного дневника – авторов, я надеюсь, просвещённый читатель знает. В неделю было пять уроков русского языка и три – литературы. Учительницей по географии и классным руководителем в первом полугодии была по-прежнему К. Ф. Максакова, а со второго полугодия – В. Н. Климушин. Изучали мы физическую географию стран мира, климат, реки и озёра, а в конце года рисовали план учебного огорода нашей школы.

«И всё-таки Карфаген должен быть разрушен!!!»

Историю Древнего Рима преподавала нам та же учительница Мария Степановна, что учила нас и в 5-м классе.

– «И всё-таки Карфаген должен быть разрушен!» – эта фраза Катона Старшего, которой он заканчивал каждое своё выступление в римском Сенате, стала нашей присказкой в играх с Женькой Черенковым, с которым мы подружились в 5-м классе. У него было прозвище «Кук», чему я не имею объяснений от него до сих пор, а вообще Женька, который был на девять месяцев меня старше, был и остаётся большим оригиналом и чудаком.

Женька, или Жека, вечно изобретал что-то грандиозное. Он и придумал игру в «Карфаген». У него дома, в деревянном домишке у подножия Нагаевской сопки, по Новомагаданской улице, 21А, на обеденном столе устанавливалась с наклоном ровная доска. Кто играл за «Карфаген», выстраивал своих «пунийцев» в несколько рядов напротив этой доски, а кто играл за «Рим», старался их сбить. «Пунийцами» были цилиндрические и конусные ролики из подшипников, которые могли стоять в «строю» и не падать, а снарядами и ядрами «Рима» были шарики и ролики большого диаметра. Скатываясь с наклонной доски, шарики и ролики «Рима» наносили серьёзный урон «пунийцам», сбивая их с ног, но «Карфаген» во главе с «Ганнибалом» (самый толстый и пузатый конический ролик) держался стойко. В конце игры, когда под ударом «Сципиона» сам «Ганнибал» падал на бок и позорно катился по столу, «римляне» орали: «И всё-таки Карфаген должен быть разрушен!», а «Карфаген» бросался на «Рим» в потасовку. Потом мама Жени Лариса Владимировна кормила уставших от сражения «римлян» и «пунийцев».

«Ребенок не доиграл»

Игрушек у меня не было с самого начала войны, особенно с техническим уклоном. И я на свои карманные деньги купил в КОГИЗе за 8 руб. 90 коп. игрушечную пушчонку длиной 10–12 см, со стволом и щитом из тонкой жести, покрашенным в зелёный цвет, и с красными колёсами. Мама сердилась, что я купил игрушку без разрешения, но Клавдия Филипповна сказала, что ребёнок шесть лет не играл в игрушки, что это скоро пройдёт, и мама смирилась. «Ребёнок не доиграл» – говорила К. Ф., – пусть играет!»

Трактор

Когда я заболевал и лежал дома с температурой, то сам мастерил игрушечный колёсный трактор, чему научила меня мама.

Надо было взять пустую катушку от ниток, сделать ножом на её круглых тарелочках зубчики. Потом бралась свечка, от которой отрезались нагретым ножом две круглые лепёшки толщиной 3–4 мм. Диаметр этих лепёшек, выполняющих роль упорных подшипников, должен быть меньше диаметра катушки; в середине этих парафиновых дисков проделывались отверстия. Самой важной частью «трактора», его двигателем, была круглая резинка, которой в аптеке рецепт прикрепляют к баночке с лекарством. Эта сдвоенная резинка с левой стороны катушки надевалась на кусок спички, потом продевалась через отверстие свечного диска, ниткой протягивалась сквозь катушку, продевалась через второй свечной диск и надевалась на конец длинного карандаша или гладко оструганной палочки. Придерживая левой рукой катушку, чтобы она не проворачивалась, правой рукой я крутил карандаш и закручивал резинку. После этого, не отпуская катушки и карандаша, я ставил «трактор» на одеяло, отпускал руки, катушка начинала вращаться, и «трактор» полз по одеялу. На ровной гладкой поверхности, где не было сцепления с поверхностью, «трактор» не работал, машина вдруг подскакивала, резинка быстро раскручивалась, и запас хода пропадал. Но по одеялу «трактор» ползал хорошо, преодолевал значительные подъёмы и мог подняться по одеялу по ноге до колена.

Когда я болел, ребята меня навещали, приносили школьные задания, и мне доставляло удовольствие самому, без объяснения С. М. Горделя, решать задачки. Помню, я сам додумался, как решать задачки на тройное правило, и только придя потом в школу и взяв у Фельки учебник, увидел, что решал правильно.

Кино 1940-х

Инна Клейн: «Кино! Не берусь даже описать, что такое для детей сороковых годов было кино! С каким умилением я вспоминаю кинотеатр № 1. Кинотеатр! Недалеко от перекрёстка ул. Сталина и Колымского шоссе стоял длинный сарай, который с трёх сторон подпирался брёвнами, чтобы не завалился. Пол был совсем ровный, и твоё счастье зависело от того, кто сидел впереди тебя. Если высокий мужчина, то ты вообще ничего не видел… ленты постоянно рвались, начинался дикий свист, топание ногами, крики: «Сапожники! На мыло!»

Зажигался свет, и бедный киномеханик в кинобудке склеивал концы плёнок, отрезая рваные концы, и частенько картины становились намного короче. Самые дешёвые билеты были с 1-го по 4-ый ряд, да и с них было лучше видно, но с 4-го класса мы уже там не садились, даже если шли с подружками. Был ещё один кинотеатр – кинотеатр № 2, ничуть не лучше, тоже сарай, но он почему-то не пользовался таким успехом, как № 1. Кинотеатр № 2 находился за зданием бывшего отдела кадров Дальстроя. Это туда приходил медведь в 42-ом году, и всех напугал, нам это рассказывал папа. Да, была ещё одна удивительная вещь: картины шли почти по месяцу, и все они были чёрно-белые, цветные картины появились в 50-е годы.

Вскоре после начала войны перед киносеансами стали показывать киножурналы «Новости дня». А, может быть, они и раньше были? Конечно, главными там были новости с фронтов Отечественной войны и с трудового фронта, т. е. «как ковали победу». Все мы много раз смотрели парад на Красной площади в Москве 7 ноября 1941 года и про разгром немцев под Москвой, разрушенные города и сёла, показывали все зверства и ужасы оккупации…

Кроме этих документальных фильмов, очень быстро в начале войны начали выпускать художественные киносборники № 1, 2, 3 и т. д. Хорошо помню киносборник «Антоша Рыбкин». Это была комедия о том, как храбрый солдатповар, которого играл великолепный Борис Чирков, победил и взял в плен чуть ли не роту фрицев. Прямо боевик!

…Большой популярностью пользовался кино-концерт «Артисты фронту». Там были засняты со своими номерами лучшие артисты того времени: Клавдия Шульженко исполняла «Синий платочек», Лидия Русланова – «Валенки». Леонид Утёсов на мотив знаменитого немецкого фокстрота пел, что «Барон фон дер Пшик попал на русский штык, остался от барона только пшик», пели Сергей Лемешев, Иван Козловский и многие другие. Ещё помнится фильм «Похождения бравого солдата Швейка», роль Швейка исполнял замечательный артист Борис Тенин…

Запомнился фильм «Она защищала Родину», где Вера Марецкая играла председателя колхоза, ставшую командиром партизанского отряда. Там же играли Лидия Смирнова, Пётр Алейников. Потом фильм «Секретарь райкома» с А. Ваниным и Мариной Ладыниной, и кажется мне, что ещё в 44–45 годах вышла незабываемая картина «Жди меня» с Валентиной Серовой, Борисом Блиновым и Михаилом Названовым и фильм по пьесе Константина Симонова «Парень из нашего города» с Николаем Крючковым и Валентиной Серовой. Это мне вспомнились самые первые картины, посвященные советским людям, сражавшимся на фронте и партизанившим в тылу немцев».

Катапульта

Мой школьный товарищ и неутомимый изобретатель, магаданский шестиклассник Женя Черенков под впечатлением военных успехов республиканского Рима придумал не только игру в «Карфаген», но и соорудил мощное боевое метательное орудие – катапульту. С моей помощью, конечно. Это осадное орудие древних римлян в исполнении магаданских «легионеров» получилось похожим на гигантскую рогатку.

Женька нашёл подходящую рябину и отрезал большую рогатулю высотой 60 см. Найти рябину было довольно трудно, так как больших лиственных деревьев на магаданских сопках почти нет. Женька не выдавал тайну, где он добыл рябину, а только таинственно улыбался.

Боевая катапульта магаданских мальчишек Жени Черенкова и Лени Титова. 1945–1946 гг.

На верхней части каждого отростка рогатули магаданский Кулибин прорезал глубокие канавки шириной по 30–40 мм, на которые надел стянутые медной проволокой петли длинных резиновых тяжей, вырезанных ножницами из старой автомобильной камеры. Эти «резинки» соединялись большим куском толстого холста, в который вкладывался метательный снаряд. Расстояние между отростками рогатули было довольно большим, что позволяло легионерам стрелять по осаждаемому городу крупными предметами – камнями, железными банками и просто комками земли.

Рогатуля своим стволом вставлялась под некоторым наклоном в вырез платформы, сколоченной изобретателями из найденных на соседней стройке дефицитных обрезков досок. Такие обрезки обычно являлись добычей «доходяг», собиравших дрова для обмена на суп и хлеб у магаданских хозяек, которым нечем было топить печки, но мы их нашли первыми. Снизу к платформе мы приколотили две круглые палки (бывшая метла), на концы которых насадили четыре колеса. Это были не простые колёса, какие сейчас можно купить в любом магазине металлоизделий. Это были настоящие древние цельнодеревянные колёса без спиц. Архимед не сделал бы эти колёса лучше. Колёса в виде четырёх деревянных блинов мы аккуратно отпилили от обломка сгнившего телеграфного столба, выкорчёванного на огороде Черенковых.

Перед выстрелом в холст вкладывался боевой метательный снаряд, например, железная консервная банка, набитая землёй, или тяжёлый камень, или массивная деревяшка. Легионер Женя обеими руками захватывал вложенный «снаряд» и что есть силы натягивал авторезину, а в это время его помощник Лёня, лёжа на платформе, всем своим весом удерживал катапульту от опрокидывания.

Первые испытания орудия проводились во дворе дома Черенковых. Высокий столб, стоящий метрах в 15-ти от легионеров, выдержал удар половинкой кирпича, а вот рассохшаяся деревянная бочка была поражена с первого выстрела и рассыпалась на клёпки.

Легионеры проводили испытания и на дальность стрельбы. Для этого в воскресенье мы повезли катапульту на стройку барака напротив фелькиной гостиницы. Для выхода на боевую позицию мы к ней привязали старую бельевую верёвку, за которую я как ассистент изобретателя и возил это осадное орудие.

У стройки зеки-строители соорудили длинный наклонный помост для быстрого вкатывания тачек с кирпичом на первый этаж. При стрельбе с такой наклонной площадки снаряд взвивался в воздух под очень большим углом и, фырча, летел весьма далеко, более чем на 40–50 метров. Когда «катапультисты» стреляли тяжёлым стальным роликом от подшипника, блестящая железяка, сверкая на солнце, мгновенно исчезала в голубом небе и долетала, наверно, до Охотского моря. Рогатуля катапульты при натяжении резины могла неожиданно качнуться или немного провернуться в вырезе платформы, при этом снаряд летел вбок и однажды чуть не поразил нечаянно возникшие гражданские объекты, т. е. соседских мальчишек, пришедших взглянуть на наше изобретение. Чтобы рогатуля удерживалась на одной высоте, изобретатели после долгих конструктивных поисков вбили в неё по паре толстых ржавых гвоздей сверху и снизу платформы. Верхние гвозди не давали деревянной рогатке проваливаться в вырез платформы, а нижние – не позволяли ей выскакивать из выреза. При натяжении резины шляпки гвоздей врезались в доски платформы и удерживали рогатку от проворота.

Грубый холст, в который Женя вкладывал «снаряды», из-за больших нагрузок скоро порвался. Эксперименты с разными другими материями не дали результатов, и тогда Женина мама из своих запасов домашней швеи отдала нам старый меховой воротник, прошитый несколькими перекрёстными рядами швов. Эта «кожа» долго нам служила.

Для повышения безопасности обслуживающего персонала при выстреле на платформу катапульты вместо тела ассистента стали накладывать тяжёлые камни, но их веса тоже было мало. После долгих поисков мы на площадке металлолома и брака АРЗа нашли две тяжёлые чугунные детали от экскаватора и на тележке привезли их к дому Женьки. Проблема опрокидывания катапульты была устранена.

Дневник за 5–10 ноября 1945 г.

Дневник за 3–8 декабря 1945 г.

Вскоре катапульта была испытана и в боевых условиях обороны дома Черенковых. Лето шло к концу, и римские легионеры, сберегая осадную технику, втащили катапульту в комнату. Окно полуподвальной комнаты дома Черенковых по Новомагаданской улице, 21А, немного возвышалось над уровнем земли и выходило на огород…

Вдруг через окно мы видим, как через дощатый забор с колючей проволокой, расположенный метрах в 40 напротив окна, перелезает какой-то субъект и, согнувшись, устремляется в семейный огород с явным намерением похитить картошки или овощей, за которыми так тщательно ухаживал старший Черенков. Окно домика было закрыто, и воришка не мог, конечно, предположить, что легионеры на страже.

– «Карфаген должен быть разрушен!» – прошептали мы с Женькой и стали готовить катапульту к действию. Мы подтащили орудие к окну и тихонько, без скрипа, открыли ставни. Снарядов наших обычных в комнате не было – тогда мы схватили огромную брюкву из нового урожая, лежавшую в ведре на полу комнаты. Брюкву заложили в «кожу», я лёг на платформу, а Женька прямо через открытое окно выстрелил по грабителю.

Эффект был потрясающим! Конечно, катапультист не хотел попасть в человека, а только напугать. Огородный вор был далеко, почти у самого забора, и нам его не было видно за картофельной ботвой. Брюква со свистом и треском врезалась в дощатый забор и рассыпалась на куски. Похититель овощей в панике вскочил, побежал к забору, подлез под него и исчез.

Римляне радостно заорали: «А всё-таки Карфаген должен быть разрушен!! Ура! Ура!!!»

Сегодня, через 70 лет, Женька говорит, что такого эпизода не было, что это моя фантазия и что он не мог уничтожить такой ценный продукт с огорода, как брюкву. А у меня эти «кадры» стоят перед глазами…

«Что ты будешь читать, мальчик?»

Большой моей страстью с 5-го класса стало чтение. После приезда в Магадан, начиная с 1944 года, я стал поглощать книги в большом количестве. Первыми моими книжками, которые я прочёл в Магадане, были тоненькие книжки-брошюрки из «Библиотечки красноармейца», которые выпускал журнал «Огонёк» в годы войны. Это были маленькие беленькие тонкие книжечки наших советских авторов на военно-патриотические темы. В них прославлялся героизм русского народа в Великой Отечественной войне, самопожертвование советского солдата. Авторами книг этой библиотечки были Алексей Толстой («Русский характер»), Василий Гроссман («Народ бессмертен»), Борис Горбатов («Алексей Куликов, боец»), Александр Твардовский («Василий Тёркин»), Андрей Платонов («Рассказы о родине») и др. Помню даже такой эпизод из одной книжки, в которой рассказывается о русском снайпере, который стреляет в едущих немецких велосипедистов и точно выцеливает в голову переднего немца. Как раз в то место, где кончается каска…

Когда я приходил в библиотеку Дома культуры (школьной библиотеки мне уже не хватало), библиотекарша уже не задавала мне вопрос: «Что ты будешь читать, мальчик?» – а разрешала пройти к книжным полкам и самому выбирать книги.

Я очень любил книги о русских и советских героях, книги о природе, о знаменитых путешественниках, прекрасные детские книги советских авторов и, конечно, мировую классику. Пишу по своим записям – по буквам.

Нетерпеливый читатель может этот список пропустить:

А. Б. В. Арманд «Грозные силы (природы?)», «Ореховая экспедиция»; Арсеньев «Дерсу Узала»; М. Алигер «Зоя»; Аксаков «Аленький цветочек», фантастические романы Беляева; «Рассказы об охоте» Бианки; Биби «На глубине 1 км» и «В морской глубине»; 15 романов Жюля Верна; Всеволожский «Хуторская команда», «Амурские ребята»…

Г. Д. Е. В. Гроссман «Непокорённые»; Данилевский «Кузьма Минин», «Дмитрий Пожарский», «Александр Невский»; «Приключения Оливера Твиста» и «Большие надежды» Диккенса; Додж «Серебряные коньки»; Дефо «Робинзон Крузо»; М. Езерский «Каменотёс Нугри», «Конец республики»; Ефремов «Пять румбов»…

Ж. З. И. Книги Житкова; Злобин «Салават Юлаев» и «Степан Разин»; М. Зощенко «Остров Серафимы»; Зенкович «Вокруг света за китами»; Ильенков «Жизнь», «Родной дом»; Ивич «Приключения изобретений»; Избах «Год рождения 1924»…

К. Л. М. Караваева «Чёрные брови»; Катаев «Белеет парус одинокий»; Кунин «Васко де Гама»; Котельников «Парашют»; несколько романов Джека Лондона; Лавренев «Чайная роза»; Марк Твен «Принц и нищий», «Приключения Тома Сойера»; Марков «Люди великой цели»; С. Михалков «Весёлое сновидение»; Михайлов «Лиза Чайкина»; Мамин-Сибиряк «Серая шейка»…

Н. О. П. Некрасов «Приключения капитана Врунгеля»; Осипов «Суворов» и «1760 год»; Платонов «В сторону заката солнца»; Перельман «Занимательная физика… математика… механика», «Фокусы и развлечения», «Физика на каждом шагу»…

Р. С. Т. Раковская «Мальчик из Ленинграда»; Радзиевская «За лесными сокровищами»; Рубинштейн «Повесть о 48 нижних чинах»; книги Л. Соболева; А. Свирский «Рыжик»; Свифт «Путешествия Гулливера»; Спирин «Рассказы лётчика»; Степанов «Порт-Артур»; книги о животных Сетона-Томпсона; А. К. Толстой «Князь Серебряный»; А. Н. Толстой «Гиперболоид инженера Гарина»; Тренев «Секретная командировка»…

У. Ф. Х. Успенский «Скобарь»; Уэллс «Машина времени», «Человек-невидимка» и ещё десяток его романов; Фраерман «Никичен», «Васька – гиляк», «Дикая собака Динго»; Фиш «Контрудар»; Франс «Кренкебиль»; Хазин «Иван Рябов – лодейный кормщик»…

Ч. Ш. Чехов «Каштанка» и много его рассказов из разрозненных томов собраний сочинений; Чарушин «Удивительные звери»; Чекалина «Мой сын»; Корней Чуковский «Гимназия», «От 2 до 5»; Ник. Чуковский «Водители фрегатов»; Чкалов «Высоко над землёй»; ШоломАлейхем «Рассказы»; Штернберг «Жизнь охотника за ископаемыми»; Шпанов «Тайна профессора Бураго»; Шур «От огня до радио»; Шольц-Лесбро «Через Атлантику на гидроплане»; Шторм «Флотоводец Ушаков»…

Э. Ю. Я. Эрлих «Джон Браун»; Эль-Регистан «Стальной Коготь»; Эрвильи «Приключения доисторического мальчика»; Юлтый «Кровь»; Югов «Павлов»; Ян «Нашествие Батыя», «Спартак», «Финикийский корабль»; Ященко «Записки старой крысы Хруп» и т. д. и т. п.

Мама была обеспокоена моим запойным чтением и не верила, что я всё это прочитывал, и вечером проверяла меня. Открыв наугад книгу, она сердито требовала, чтобы я пересказал её содержание. Я пересказывал, мама успокаивалась, и я снова читал, читал, читал… Читал я обычно лёжа, с горбушкой чёрного хлеба в зубах. Почему-то с детства я читал одним глазом, правым, а левый непроизвольно закрывал. От этого у меня образовался астигматизм (или он был от природы?).

Мама о моём пристрастии к чтению написала бабушке и дедушке. Они тоже обеспокоились моим несистематическим чтением, но дедушка как педагог-методист ещё дореволюционной школы прислал мне дельный совет: – «Пусть Лёня записывает все прочитанные книги – автор, наименование – и хотя бы коротенько их содержание». Идея мне понравилась, и с тех пор, с 1944 года я стал записывать все прочитанные мною книги. Сначала я записывал книги в блокнот «Телефоны». Потом я свои записи в 1945 году перенёс в тетрадь, которая стала пухнуть и разрастаться…