Текст книги "Россия неизвестная: История культуры вегетарианских образов жизни с начала до наших дней"

Завещание Н. Б. Нордман было опубликовано в «Вегетарианском вестнике» ³⁵. Принадлежавшая ей вилла «Пенаты» в Куоккале была завещана в пожизненное владение И. Е. Репину, а после его смерти предназначена для устройства «домика И. Е. Репин». Куоккала с 1920 по 1940 гг. и затем с 1941 г. до капитуляции Финляндии находилась на финляндской территории – но с 1944 г. эта местность называется «Репино». Огромная коллекция картин Н. Б. Нордман, несколько сотен сочинений самых известных русских и зарубежных живописцев и скульпторов представляли огромную ценность. Все это было завещано для будущего музея имени Репина в Москве. Первая мировая война и революция воспрепятствовали осуществлению этого плана, но есть в Репино «Музей—усадьба И. Е. Репина „Пенаты“».

Театр «Прометей» в Куоккале, тоже принадлежавший Н. Б. Нордман, а также две виллы в Оллиле были назначены для образовательных целей. Свидетелями при составлении завещания были среди прочих актриса (и княгиня) Л. Б. Барятинская—Яворская и скульптор Паоло Трубецкой.

Только недавно умер один из последних свидетелей, еще с раннего детства вспоминающий этот центр русской культуры – Д. С. Лихачев: «На границе с Оллилой (ныне Солнечное) были репинские Пенаты. Около Пенат построил себе дачу К. И. Чуковский (помог ему в этом – и деньгами, и советами – И. Е. Репин.). В те или иные летние сезоны жил Маяковский, наезжал Мейерхольд (.) приезжали к Репину Леонид Андреев, Шаляпин и многие другие. (.) На благотворительных спектаклях стремились поразить неожиданностями (.) Но были и „серьезные“ спектакли. Репин читал свои воспоминания. Чуковский читал „Крокодила“. Жена Репина знакомила с травами и травоедением» ³⁶.

Чуковский уверяет, что Репин (по возвращении из Швейцарии) якобы заявил, что в «Пенатах» впредь будет царить другой порядок: «Раньше всего Илья Ефимович упразднил вегетарианский режим и, по совету врачей, стал есть в небольшом количестве мясо» ³⁷. Неудивительно, что доктора дали такие советы, но что от вегетарианства не осталось и следа, – маловероятно. Еще летом 1915 г. Маяковский жалуется, что его в Куоккале заставляли есть «репинские травки». Давид Бурлюк и Василий Каменский тоже рассказывают о вегетарианских меню в год после смерти Нордман. Бурлюк пишет о 18 февраля 1915 г.:

…Все, поторапливаемые Ильей Ефимовичем и Татьяной Ильиничной, отрываясь от разговоров, затеянных между только что познакомившимися, тронулись к небезысвестной вегетарианской карусели. Эту машину я, усевшись, принялся тщательно изучать со стороны ее механизма, так и по статьям содержимого.

За большой круглый стол село тринадцать или четырнадцать человек. Перед каждым стоял полный прибор. Прислуги, по эстетике Пенатов, не было, и весь обед в готовом виде стоял на круглом столе меньшего размера, который на подобие карусели, возвышаясь на четверть, находился посреди основного. Круглый стол, за которым сидели обедающие и стояли приборы, был неподвижен, зато тот на котором стояли яства (исключительно вегетарианские), был снабжен ручками, и каждый из присутствующих мог повернуть его, потянув за ручку, и таким образом поставить перед собой любое из кушаний.

Так как народу было много, то не обходилось без курьезов: захочет Чуковский соленых рыжиков, вцепится в «карусель», тянет рыжики к себе, а в это время футуристы мрачно стараются приблизить к себе целую кадушечку кислой капусты, вкусно пересыпанной клюквой и брусникой ³⁸.

Знаменитый круглый стол в салоне «Пенатов» изображен на обложке этой книги.

Последние тридцать лет своей жизни Репин провел в финской Куоккале. Чуковскому удалось посетить Репина, тогда уже восьмидесятилетнего, 21 января 1925 г. и при этом вновь увидеть свой бывший домик. Он сообщает, что Репин, очевидно, все еще является приверженцем своих идей опрощения: с июня до августа он спит в голубятне. Чуковский задается вопросом: вегетарианец ли он теперь? Ответа в дневнике не находим, однако небезынтересен в этом смысле следующий эпизод: немногим раньше некий врач др. Стерн—берг, якобы председатель общества Куинджи, посетил Репина в сопровождении одной дамы и убеждал его переселиться в Советский Союз – обещали ему автомобиль, квартиру, 250 рублей жалования. Репин наотрез отказался. В качестве подарка ему принесли – в январе месяце из Советского Союза – корзинку с фруктами – персики, мандарины, апельсины, яблоки. Репин отведал этих фруктов, но, так как он и его дочь Вера испортили себе при этом желудок, то он счел необходимым проверить эти фрукты в биохимическом институте г. Хельсинки. Он боялся, что его хотели отравить… ³⁹

В основе вегетарианства у Репина, как это показывают тексты, здесь приведенные, лежали прежде всего соображения здоровья, оно имело «гигиеническую» мотивацию. Строгость к самому себе, склонность к спартанству, сближают его с Толстым. В черновике неоконченной статьи о Толстом Репин хвалит аскетизм Толстого: «На купаньи: после быстрой 2–верстной ходьбы, совсем потный, наскоро сбросив свой простой убор, он бросается в холодную ключевую запруду речки в Ясной Поляне. Одевался не вытираясь, так как капельки воды держат кислород – тело дышит порами» ⁴⁰.

Сам Репин с конца 1870–х годов всегда спал при открытом окне, по совету одного молодого московского врача, даже при морозе ⁴¹. К тому же, он был, как и Толстой, неутомимым работником. Он скупился своим рабочим временем. Чуковский сообщает, что Репин, кроме большого ателье, имел еще и маленькую мастерскую, в которую он обыкновенно уходил. Сквозь маленькую форточку в двери между 1 и 2 часами ему доставляли скромный обед: редьку, морковку, яблоко и стакан любимого чая. В столовую он не спускался, чтобы не терять двадцать минут. Такое уединение при своем – вегетарианском – столе, экономящее время и деньги, считал полезным когда—то и 16–летний Бенджамин Франклин ⁴². Но Репин должен был отказаться от этой практики в 1907 г. по совету доктора, и форточку пришлось закрыть ⁴³.

Долгое время спорным оставался вопрос о том, как сказывалось влияние Н. Б. Нордман на Репина. И. Грабарь в 1964 г. высказал мнение, что влияние Нордман не было благотворным и никоим образом не стимулировало творчество Репина; сам художник якобы начал в конце концов тяготиться ее опекой и не слишком горевал, когда она в 1914 г. умерла. Загадочным, по Грабарю, остается факт раннего заката репинского творчества:

«В 900–х годах его высказывания и поступки начинали приобретать характер странный, почти ребяческий. Всем памятно увлечение Репина сеном и его горячая пропаганда этой „лучшей для человека пищи“. (.) Весь свой огненный темперамент, всю свою страстность он отдавал уже не живописи, а Наталии Борисовне. (.) из безбожника, глумящего над религиозными предрассудками, он постепенно превращается в человека религиозного. (.) То, что было начато Нордман—Северовой, довершили после революции русские эмигранты, окружавшие Репина…» ⁴⁴.

В противоположность этому И. С. Зильберштейн так писал в 1948 г. о первых годах в Куоккале: «Этот период жизни Репина ждет еще своего исследователя, который установит значение Нордман в жизни и творчестве Репина. Но уже сейчас можно утверждать, что никогда и никого Репин не писал и не рисовал так часто, как Нордман. Огромная галерея изображений, выполненная Репиным за тринадцать с лишним лет их совместной жизни, обнимает десятки портретов маслом и сотни рисунков. Случилось так, что в СССР оказалась лишь часть этих портретов и рисунков, – и часть не очень значительная.

Лучшие портреты Нордман и зарисовки с нее Репин до последних лет своей жизни хранил в «Пенатах». В столовой неизменно висел тот портрет Нордман, который был выполнен Репиным в первые же недели их знакомства, во время пребывания в 1900 г. в Тироле, куда Репин вместе с Натальей Борисовной поехал после знакомства в Париже» ⁴⁵ (илл. 13).

Портрет этот виден в правом углу фотографии 1915 г., где Репин снят вместе с своими гостями, среди них и В. В. Маяковский (ср. обложку книги). Тогда в Куоккале Маяковский написал свою поэму «Облако в штанах».

Также и К. И. Чуковский, близко наблюдавший жизнь Репина и Нордман в течение нескольких лет (с 1906 г.), оценивает их отношения скорее положительно. Нордман, говорит он, внесла порядок в жизнь Репина (в частности, ограничением посещений на «знаменитые среды»); уже с 1901 г. она начинает собирать всю литературу о его творчестве. А сам Репин не раз потворял, что одной из своих наиболее блестящих удач – композицией «Государственного совета» (1901–1903) – он всецело обязан Н. Б. Нордман ⁴⁶. Правда, тот же Чуковский в своем дневнике, опубликованном только в 1991 г., сообщает о кризисе в их браке в октябре 1912 г. – Репин тогда хотел развестись ⁴⁷.

5. Эмансипация русской женщины: Н. Б. Нордман

Если ты обременил себя яствами, то встань из—за стола и отдохни.

Сирах 31, 24

«Часто меня спрашивают устно и письменно, как это мы питаемся сеном и травами? Жуем ли мы их дома, в стойле или на лугу и сколько именно? Многие принимают это питание за шутку, потешаются над ним, а некоторым кажется даже обидным, как это можно людям предлагать корм, которым до сих пор питались только животные!» Такими словами в 1912 г. в народном театре «Прометей» в Куоккале (дачном поселке, расположенном на Финском заливе в 40 км на северо—запад от Петербурга; ныне Репино) начала свою лекцию по вопросам питания и лечению природными средствами Наталья Борисовна Нордман ¹.

Н. Б. Нордман, по единогласному мнению разных критиков, была одной из самых очаровательных женщин начала ХХ столетия. Став женой И. Е. Репина в 1900 г., она вплоть до самой своей смерти в 1914 г. была излюбленным объектом внимания, прежде всего, желтой прессы – из—за вегетарианства и других своих эксцентричных идей.

Позднее, при советской власти, ее имя замалчивалось ². К. И. Чуковский, близко знавший Н. Б. Нордман с 1907 г. и написавший некролог в память о ней ³, посвятил ей несколько страниц в своих очерках о современниках «Из воспоминаний», изданных лишь в 1959 г., после начала «оттепели» ⁴. В 1948 г. искусствовед И. С. Зильберштейн высказал мнение, что тот период в жизни И. Е. Репина, который был определен Н. Б. Нордман, еще ждет своего исследователя (ср. выше с. 208). В 1997 г. в США вышла статья Дарры Гольдштейн «Is Hay only for Horses? Highlights of Russian Vegetarianism at the Turn of the Century», большей частью посвященная жене Репина: однако литературный портрет Нордман, предваряемый довольно неполным и неточным очерком истории русского вегетарианства, вряд ли воздает ей должное. Так, Д. Гольдштейн останавливается прежде всего на «скуриль—ных» чертах тех проектов реформ, которые в свое время предлагала Нордман; подробное освещение получает и ее кулинарное искусство, что, вероятно, объясняется тематикой сборника, в рамках которого вышла эта статья ⁵. Реакция критиков не заставила себя ждать; в одной из рецензий говорилось: статья Гольдштейн показывает, насколько «опасно отождествлять целое движение с отдельным лицом (.) Будущим исследователям русского вегетарианства не помешало бы проанализировать обстоятельства, в которых оно зарождалось, и трудности, с которыми ему приходилось сталкиваться, а потом уже заниматься его апостолами» ⁶.

Более объективную оценку Н. Б. Нордман дает Катриона Келли в своей книге о русских советах и руководствах к поведению со времен Екатерины II: «И все же ее краткое, но энергичное существование дало ей возможность познакомиться с самыми популярными идеологиями и дебатами того времени, от феминизма до защиты животных, от „проблемы прислуги“ до стремления к гигиене и самосовершенствованию» ⁷.

Н. Б. Нордман (писательский псевдоним – Северова) родилась в 1863 г. в Гельсингфорсе (Хельсинки) в семье русского адмирала шведского происхождения и русской дворянки; финляндским своим происхождением Наталья Борисовна всегда гордилась и любила называть себя «свободной финляндкой» ⁸. Несмотря на то что крестили ее по лютеранскому обряду, ее крестным отцом стал сам Александр II; одну из своих поздних любимых идей, а именно «раскрепощение прислуги» через упрощение работы на кухне и систему «самопомощи» за столом (предвосхищая сегодняшнее «самообслуживание») она оправдывала, не в последнюю очередь, воспоминанием о «Царе—Освободителе», который декретом от 19 февраля 1861 г. отменил крепостное право ⁹. Н. Б. Нордман получила прекрасное домашнее образование, в источниках упоминаются четыре или шесть языков, которыми она владела; она занималась музыкой, лепкой, рисованием и – фотографией. Еще девочкой Наташа, по всей видимости, сильно страдала от той дистанции, которая существовала между детьми и родителями в высшем дворянстве, ведь уход за детьми и их воспитание были предоставлены няням, камеристкам и фрейлинам. Ее краткий автобиографический очерк «Maman» (1909), один из лучших детских рассказов в русской литературе, невероятно живо передает то воздействие, которое может оказать на детскую душу лишение ребенка материнской любви, обусловленное социальными обстоятельствами. Этот текст представляется ключом к той радикальности социального протеста и отказа от многих норм поведения, которая определила ее жизненный путь ¹⁰.

В поисках независимости и полезной общественной деятельности она в 1884 г., в возрасте двадцати лет, отправляется на год в США, где работает на ферме. После возвращения из Америки Н. Б. Нордман играла на любительской сцене в Москве. В то время она жила у своей близкой подруги княгини М. К. Тенишевой «в атмосфере живописи и музыки», увлекалась «балетными танцами, Италией, фотографией, драматическим искусством, психофизиологией и политической экономией» ¹¹. В московском театре «Парадиз» Нордман знакомится с молодым купцом Алексеевым – именно тогда он берет себе псевдоним Станиславский, а в 1898 г. становится основателем Московского художественного театра. Режиссер Александр Филиппович Федотов (1841–1895) сулил ей «большую будущность комической актрисы» ¹², о чем можно прочесть в ее книге «Интимные страницы» (1910). После того, как союз И. Е. Репина и Е. Н. Званцевой окончательно расстроился, Нордман вступила с ним в гражданский брак. В 1900 г. они вместе посетили Всемирную выставку в Париже, потом отправились в путешествие по Италии. И. Е. Репин написал несколько портретов жены, среди них – портрет на берегу Целльского озера «Н. Б. Нордман в тирольской шапочке» (илл. 13), – самый любимый Репиным портрет жены. В 1905 г. они вновь путешествовали по Италии; по дороге, в Кракове, Репин пишет очередной портрет жены; их следующая поездка в Италию, на этот раз на международную выставку в Турине, а затем в Рим, состоялась в 1911 г.

Н. Б. Нордман умерла в июне 1914 г. в Орселино, близ Локарно, от туберкулеза горла ¹³; 26 мая 1989 г. на местном кладбище была установлена мемориальная плита с надписью «писательница и спутница жизни Великого русского художника Ильи Репина» (илл. 14). Последний посвятил ей патетический некролог, опубликованный в «Вегетарианском вест—нике» ¹⁴. В течение тех пятнадцати лет, когда он был близким свидетелем ее деятельности, он не переставал удивляться ее «жизненному пиру», ее оптимизму, богатству идеями и мужеству. «Пенаты», их дом в Куоккале, почти десять лет исполнял миссию народного университета, предназначенного для самой разнообразной публики; здесь читались лекции на всевозможные темы: «Нет, ее не забудешь; чем дальше, тем больше люди будут знакомиться с ее незабвенными литературными трудами» ¹⁵.

В своих воспоминаниях К. И. Чуковский защищает Н. Б. Нордман от нападок русской прессы ¹⁶: «Пусть ее проповедь была порой чересчур эксцентрична, казалась причудой, капризом – самая это страстность, безоглядность, готовность на всякие жертвы умиляла в ней и восхищала. И присмотревшись, вы видели в ее причудах много серьезного, здравого». Русское вегетарианство, по словам Чуковского, потеряло в ней величайшего своего апостола. «Ко всякой пропаганде был у нее огромный талант. Как восхищалась она суфражистками ¹⁷ Ее проповедь кооперации положила в Куоккале начало кооперативной потребительной лавки; она основала библиотеку; она много хлопотала о школе; она устраивала народный театр; она помогала вегетарианским приютам – все с той же всепожирающей страстью. Все ее идеи были демократичны». Напрасно Чуковский убеждал ее забыть о реформах и писать романы, комедии, повести. «Когда мне в „Ниве“ попалась ее повесть „Беглянка“, я был поражен неожиданным ее мастерством: такой энергичный рисунок, такие верные, смелые краски ¹⁸. В ее книге «Интимные страницы» есть много очаровательных мест о скульпторе Трубецком, о разных московских художниках. Помню, с каким восхищением слушали в Пенатах писатели (среди которых были очень большие) ее комедию «Деточки» ¹⁹. У нее был хваткий наблюдательный глаз, она владела мастерством диалога, и многие страницы ее книг – настоящие создания искусства. Могла бы благополучно писать том за томом, как и прочие дамы—писательницы. Но ее тянуло к какому—то делу, к какой—то работе, где кроме издевательств и брани она не встретила до гроба ничего» ²⁰.

Чтобы проследить судьбы русского вегетарианства в общем контексте русской культуры, необходимо более подробно остановиться на фигуре Н. Б. Нордман.

Будучи реформатором по духу, в основу своих жизненных устремлений она положила преобразования (на самых разных поприщах), причем вопросы питания – в самом широком их понимании – являлись для нее центральными. Решающую роль в переходе к вегетарианскому образу жизни в случае Нордман сыграло, очевидно, знакомство с Репиным, который уже с 1891 г. под влиянием Л. Н. Толстого начал временами вегетарианствовать. Но если для Репина на первом плане были гигиенические аспекты, хорошее здоровье, то для Нордман самыми существенными вскоре стали этические и социальные мотивы. В 1913 г. в брошюре «Райские заветы» она писала: «К стыду своему, должна признаться, что пришла к идее вегетарианства не моральным путем, а именно через физические страдания. К сорока годам [т. е. около 1900 г. – П. Б.] я уже была полукалека» ²¹. Нордман не только изучала труды врачей Х. Ламанна и Л. Паско, известные и Репину, но и пропагандировала водолечение Кнейпа ²², а также ратовала за опрощение и жизнь, близкую к природе. Из—за своей безоговорочной любви к животным она отвергала лактоововегетарианство: оно тоже «значит жить убийством и грабежом». Отказалась она и от яиц, масла, молока и даже меда ²³ и, таким образом, являлась, в сегодняшней терминологии – как, в принципе, и Толстой – веганкой (но не сы—роедкой). В своих «Райских заветах» она, правда, предлагает несколько рецептов сырых обедов, но далее делает оговорку, что приготовлением таких блюд она занялась только недавно, большого разнообразия в ее меню еще нет. Однако в последние годы жизни Нордман стремилась придерживаться сыроедения – в 1913 г. она писала И. Перперу: «Питаюсь сырым и хорошо себя чувствую (.) В среду, когда у нас был Бабин ²⁴, у нас было последнее слово вегетарианства: все на 30 человек было сырое, ни одной вареной вещи» ²⁵. Нордман представляла свои эксперименты и широкой публике. 25 марта 1913 г. она сообщала И. Перперу и его жене из «Пенат»:

Здравствуйте, мои светлые, Иосиф и Эсфирь.

Спасибо вам за ваши милые, искренние и доброжелательные письма. Очень жаль, что по недостатку времени приходится меньше писать, чем хотелось бы. Могу вам сообщить добрую новость. Вчера в Психо—Неврологическом институте Илья Ефимович читал «О молодежи», а я: «Сырое питание, как здоровье, экономия и счастье». Студенты целую неделю готовили кушанья по моим советам. Было около тысячи слушателей, в антракте давали чай из сена, чай из крапивы и бутерброды из протертых маслин, кореньев и рыжиков, после лекции все двинулись в столовую, где студентам был предложен за шесть копеек обед из четырех блюд: размоченная овсянка, размоченный горох, винегрет из сырых кореньев и смолотые зерна пшеницы, могущие заменить хлеб.

Несмотря на недоверие, с которым всегда относятся в начале моей проповеди, кончилось тем, что пятки все—таки удалось поджечь слушателям, съели пуд размоченной овсянки, пуд гороху и безграничное количество бутербродов. Запили сеном [т. е. чаем из трав. – П. Б.] и пришли в какое—то электрическое, особенное настроение, которому, конечно, способствовало присутствие Ильи Ефимовича и его слова, озаренные любовью к молодежи. Президент института В. М. Бехтеров [sic] и профессора пили чай из сена и крапивы и с аппетитом закусывали всеми блюдами. Нас даже сняли в эту минуту. После лекции В. М. Бехтеров показал нам великолепнейший и богатейший по своему научному устройству Психо—Невроло—гический институт и Анти—алкогольный институт. В тот день мы видели много ласки и много добрых чувств.

Посылаю вам только что вышедшую книжку мою «Райские заветы». Напишите, какое на вас она произвела впечатление. Ваш последний номер мне понравился, всегда выношу много хорошего и полезного. Мы, слава Богу, бодры и здоровы, я теперь пережила все стадии вегетарианства и проповедую только сырое питание ²⁶.

В. М. Бехтерев (1857–1927), совместно с физиологом И. П. Павловым, является основателем учения об «условных рефлексах» ²⁷. Он хорошо известен и на Западе – как исследователь такого заболевания, как одеревенелость позвоночника, сегодня называемого «болезнью Бехтерева» (Morbus Bech—terev). Бехтерев был дружен с биологом и физиологом проф. И. Р. Тархановым (1846–1908), одним из издателей первого «Вегетарианского вестника», был он близок и И. Е. Репину, который в 1913 г. написал его портрет (илл. 15); в «Пенатах» Бехтерев прочитал доклад о своей теории гипноза ²⁸; в марте 1915 г. в Петрограде он вместе с Репиным выступил с докладами на тему «Толстой как художник и мыслитель» ²⁹.

Потребление трав или «сена» – предмет едких насмешек русских современников и печати того времени – отнюдь не было революционным явлением. Нордман, как и другие русские реформаторы, переняла применение трав из западноевропейского, в особенности немецкого реформенного движения, в том числе от г. Ламанна. Многие из трав и злаков, которые Нордман рекомендовала для чая и экстрактов (отваров), были известны своими лечебными свойствами еще в античные времена, играли роль в мифологии, выращивались в садах средневековых монастырей. Аббатиса Гильдегард Бин—генская (Hildegard von Bingen, 1098–1178) описала их в своих естественнонаучных сочинениях «Physica» и «Causae et cu—rae». Эти «руки богов», как иногда называли лечебные травы, повсеместно употребляются и в сегодняшней альтернативной медицине ³⁰. Но и современные фармакологические исследования включают в свои программы изучение биологически активных веществ, встречающихся в самых различных растениях.

Недоумение русской прессы по поводу нововведений Н. Б. Норман напоминает наивное удивление западной прессы, когда, в связи с распространением вегетарианских привычек питания и с первыми успехами тофу в США, журналисты узнали о том, что соя, одно из самых древних культурных растений, в Китае служит пищевым продуктом уже тысячелетиями.

Впрочем, надо признать, что часть русской прессы публиковала и благожелательные отзывы о выступлениях Н. Б. Нордман. Так, например, 1 августа 1912 г. «Биржевые ведомости» напечатали репортаж писателя И. И. Ясинского (он был вегетарианцем!) о ее лекции на тему «О волшебном сундуке [а именно о сундуке—варителе. – П. Б.] и о том, что надо знать небогатым, толстым и богатым»; эта лекция была прочитана с большим успехом 30 июля в театре «Прометей» ³¹. Впоследствии Нордман представит «сундук—варитель» для облегчения и удешевления варки, вместе с другими экспонатами, на Московской вегетарианской выставке 1913 г. и ознакомит публику с особенностями употребления хранящей теплоту утвари – эти и другие проекты реформ она переняла из Западной Европы ³².

Н. Б. Нордман была ранним борцом за права женщин, несмотря на то что при случае она отрекалась от суфражисток ³³; описание Чуковского в этом смысле (см. выше) – вполне правдоподобно. Так, она постулировала право женщины стремиться к самореализации не исключительно через материнство. Между прочим, она сама пережила его: ее единственная дочь Наташа умерла в 1897 г. в возрасте двух недель ³⁴. В жизни женщины, считала Нордман, должно быть место и другим интересам. Одним из самых важных ее устремлений было «раскрепощение прислуги». Хозяйка «Пенатов» даже мечтала законодательным путем установить восьмичасовой рабочий день для домашней прислуги, работавшей по 18 часов, и желала, чтобы отношение «господ» к прислуге вообще переменилось, стало гуманнее. В «Разговоре между „дамой настоящего“ и „женщиной будущего“» высказывается требование, чтобы женщины русской интеллигенции боролись не только за равноправие женщин собственного социального слоя, но и других слоев, например, свыше миллиона человек женской прислуги в России ³⁵. Нордман была убеждена, что «вегетарианство, опрощающее и облегчающее заботы жизни, тесно связано с вопросом раскрепощения прислуги» ³⁶.

Брак Нордман и Репина, который был старше жены на 19 лет, конечно, не был «безоблачным». Особенно гармоничной была их совместная жизнь в 1907–1910 гг. Тогда они казались неразлучными, позже бывали и кризисы.

Оба они были яркими и темпераментными личностями, при всем их своенравии дополняющими друг друга во многих отношениях ³⁷. Репин ценил обширность знаний жены и ее литературный талант; она, с своей стороны, восхищалась знаменитым художником: с 1901 г. собирала о нем всю литературу, составляла ценные альбомы с вырезками из газет. Во многих областях у них получилась плодотворная совместная работа.

Репин иллюстрировал некоторые из литературных текстов жены. Так, в 1900 г. он пишет девять акварелей для ее рассказа «Беглянка», напечатанного в «Ниве»; в 1901 г. вышло в свет отдельное издание этого рассказа под названием «Эта», а для третьего издания (1912) Нордман придумала еще одно заглавие – «К идеалам». Для рассказа «Крест материнства». «Тайный дневник», опубликованного отдельной книгой в 1904 г., Репин создал три рисунка. Наконец, его работой является оформление обложки книги Нордман «Интимные страницы» (1910) (илл. 16).

Оба, Репин и Нордман, были чрезвычайно трудолюбивы и полны жажды деятельности. Обоим были близки социальные устремления: общественная активность жены, надо полагать, нравилась Репину, ведь из—под его пера в течение десятилетий выходили ставшие знаменитыми картины социальной направленности в духе передвижников.

Когда Репин с 1911 г. стал числиться в составе сотрудников «Вегетарианского обозрения», с журналом начала сотрудничать и Н. Б. Нордман. Ею были приложены все усилия, чтобы помочь ВО, когда его издатель И. О. Перпер в 1911 г. воззвал о помощи в связи с трудным финансовым положением журнала. Она звонила и писала письма для вербовки подписчиков, обратилась к Паоло Трубецкому и к актрисе Лидии Борисовне Яворской—Барятынской, с тем чтобы спасти этот «очень симпатичный» журнал. Лев Толстой, – так она писала 28 октября 1911 г., – перед смертью «как бы благословил» издателя журнала И. Перпера ³⁸.

В «Пенатах» Н. Б. Нордман ввела достаточно строгое распределение времени для многочисленных гостей, желавших посетить Репина. Это внесло порядок в его творческий быт: «Мы ведем жизнь очень деятельную и строго распределенную по часам. Принимаем исключительно по средам от 3 ч. дня до 9 часов вечера. Кроме сред у нас еще по воскресениям бывают собрания наших работовзятелей» ³⁹. Гости всякий раз могли остаться на обед – непременно вегетарианский – за знаменитым круглым столом, с еще одним вертящимся столиком с ручками посередине, позволявшим самообслуживание; Д. Бурлюк оставил нам замечательное описание такого угощения ⁴⁰.

Личность Н. Б. Нордман и центральное значение вегетарианства в ее жизненной программе отчетливее всего проступают в сборнике очерков «Интимные страницы», представляющем собой своеобразную смесь разных жанров. Наряду с рассказом «Maman», в него вошли также живые описания в письмах двух посещений Толстого – первого, более длительного, с 21 по 29 сентября 1907 г. (шесть писем к друзьям, с. 77–96), и второго, покороче, в декабре 1908 г. (с. 130–140); эти очерки содержат много разговоров с жителями Ясной Поляны. Резким контрастом к ним выступают впечатления (десять писем), которые Нордман получила, сопровождая Репина на выставки художников—передвижников в Москве (с 11 по 16 декабря 1908 г. и в декабре 1909 г.). Атмосфера, царившая на выставках, характеристики живописцев В. И. Сурикова, И. С. Остроухова и П. В. Кузнецова, скульптора Н. А. Андреева, зарисовки их образа жизни; скандал по поводу картины В. Е. Маковского «После катастрофы», конфискованной полицией; рассказ о генеральной репетиции «Ревизора» в постановке Станиславского во МХАТе, – все это нашло отражение в ее очерках.

Наряду с этим, «Интимные страницы» содержат критическое описание посещения художника Васнецова, которого Нордман находит слишком «правым» и «православным»; далее следуют рассказы о посещениях: в 1909 г. – Л. О. Пастернака, «истинного еврея», который «рисует и пишет (…) без конца своих прелестных двух девочек»; мецената Щукина – сегодня его сказочно богатое собрание картин западноевропейского модернизма украшает петербургский Эрмитаж; а также встречи с другими, менее известными ныне представителями тогдашней русской художественной сцены. Наконец, в книгу вошел эскиз о Паоло Трубецком ⁴¹, о котором уже шла речь выше, а также описание «Кооперативных воскресных народных собраний в Пенатах» ⁴².

Эти литературные зарисовки написаны легким пером; умело вставлены фрагменты диалогов; многочисленны сведения, передающие дух того времени; увиденное последовательно описывается в свете социальных устремлений Н. Б. Нордман, с суровой и меткой критикой невыгодного положения женщин и низших слоев общества, с требованием опрощения, непризнанием различных общественных условностей и табу, с восхвалением деревенской жизни, близкой к природе, а также – вегетарианского питания.

Книги Н. Б. Нордман, которые знакомят читателя с предлагаемыми ею жизненными реформами, выходили скромным тиражом (ср.: «Райские Заветы» – всего в 1000 экземпляров) и сегодня представляют собой раритет. Лишь «Поваренная книга для голодающих» (1911) вышла тиражом в 10 000 экземпляров; она шла нарасхват и за два года была полностью распродана ⁴³. В силу недоступности текстов Н. Б. Нордман, приведу несколько выдержек ⁴⁴, неявно содержащих требования, следовать которым вовсе не обязательно, но которые могут навести на размышления.