Текст книги "Россия неизвестная: История культуры вегетарианских образов жизни с начала до наших дней"

7. Альманах «Естественная жизнь и вегетарианство»

Московское вегетарианское общество планировало издание собственного журнала с января 1910 г. Проект не осуществился, а потому пришлось довольствоваться изданием альманаха, который, как говорилось в предисловии редакции, был «первым опытом подобного издания и, кажется, не только в России, но и вообще в вегетарианской литературе». В первом альманахе Московского вегетарианского общества – «Естественная жизнь и вегетарианство» ¹, вышедшем в 1913 г. [1914], издатели пытались расширить рамки вегетарианства до размеров «общего гуманитарного движения». Первоначально задумывалось включить в заглавие сборника слова «и праведность», однако было замечено, что подобное название звучало бы как—то нескромно и лицемерно и могло бы создать впечатление «высокомерного, холодного и сухого осуждения с высоты фарисейского величия». Тем не менее, П. И. Бирюков и Н. Н. Гусев выражают пожелание, – как они пишут в предисловии, – чтобы вегетарианство понималось не как вопрос еды, а как вопрос религиозно—нравственного мировоззрения.

Альманах содержит письма Толстого о вегетарианстве, отрывки из записок Д. П. Маковицкого об отношении Толстого к вегетарианству и «естественной жизни»; кроме этого, сюда входит также свидетельство сына Толстого – Льва Львовича, датированное 9 апреля 1905 г., о том, что в Петербурге рабочие возмущались собранием вегетарианцев: «Вы, дармоеды, выдумываете вегетарианство, когда вам еда с салом тяжела!» ² Реакция Толстого: «А кому же более всего нужно вегетарианство, как не рабочим?» В альманахе напечатано также описание Степаном Радаевым его посещения петербургской скотобойни, в которой ежегодно убивают более трехсот тысяч одних быков, и разговор с директором, не без гордости делящимся новыми, стерильными способами убоя: стерильным отделением здорового мяса от больного. Различные сообщения (с. 31–65) информируют о положении вегетарианского движения в Западной Европе. В этом можно видеть заслугу цензуры: под предисловием стоит дата – 14 февраля 1913 г., однако сразу перед страницей 66 находится примечание: «Страницы 30–65 уничтожены по приговору Московской Судебной Палаты от 7 сентября 1913 г. и заменены другими статьями, занявшими несколько больше места, вследствие чего и получилось несоответствие в нумерации страниц». Издателям пришлось позаимствовать тексты из западных журналов ³. В частности, было переведено сообщение «Vegetarische Warte» о 4–м Международном вегетарианском конгрессе в Гааге (24 по 27 августа 1913 г., около 100 участников); в этой статье, впрочем, можно узнать, что в то время в Германии существовало 184 вегетарианских ресторана; была напечатана, по журналу «La Hygie», речь президента Французского вегетарианского общества, основанного в 1899 г., а также отчет главного секретаря этого общества, в котором особенностью вегетарианства во Франции он назвал «научную идею» (медицина, спорт).

Вместе с тем альманах выносил также на обсуждение вопросы о переедании и посте, о вреде алкоголя; далее следовала статья о международном союзе эсперантистов—вегетарианцев, а также ряд заметок о новейшей истории русского вегетарианского движения (Москва, Саратов, Полтава). В заключение приводились адреса вегетарианских столовых в России и Западной Европе (с. 174–190).

Нельзя не сожалеть о том, что за этим выпуском альманаха не последовали другие. Между тем и на Западе создание соответствующих органов печати затягивалось. Лишь в 1913 г. на конгрессе в Гааге было высказано пожелание основать интернациональный вегетарианский журнал.

8. «Вегетарианство и воспитание», или споры вокруг тезисов Лозинского

Вопросы воспитания в их связи с вегетарианским питанием обсуждались в книге «Вегетарианство и воспитание», появившейся в 1912 г. в издательстве «Посредник». Ее автор, Евгений Устинович Лозинский (род. 1867) ¹, адвокат и публицист, симпатизирующий анархизму, опубликовал несколько книг, высоко ценимых Толстым ².

Вегетарианцам Е. Лозинский стал известен в 1910 г. в связи с напечатанием в ВО его письма в редакцию, озаглавленного «Вегетарианство и антропофагия» ³. В нем он жаловался на то, что заметка в журнале о его статье «Нравственное начало в жизни и в воспитании ребенка» ⁴, напечатанной до этого в «Вестнике воспитания», замалчивала суть отношения автора к современному вегетарианству. При существующем социальном строе, говорил Лозинский, человек может перестать питаться мясом животных и все же продолжать – самим фактом своего привилегированного существования – «питаться мясом своих ближних». До осуществления «социального вегетарианства», т. е., в его понимании, до полной отмены каннибальских начал жизни [социальной эксплуатации], все вегетарианские радения могут иметь почти только медицинское, но не истинно моральное значение.

Само уже привилегированное положение ребенка, «гармонически» и «всесторонне» распускающегося посреди и за счет массы других безвременно увядающих младенцев, постепенное свыкание его души с данным социальным строем, растлевающая система домашних рабов, в лице разных горничных, мамок, нянек, кухарок и т. д., обреченных на пожизненный и подневольный черный физический труд, – все это даже при доброй воле воспитывающих и воспитываемых не может не отражаться самым губительным образом на нравственности (…)

То или иное состояние желудков командующих классов и всего современного образованного общества (не исключая и сиятельнейшей интеллигенции), живущих хищничеством и эксплуатацией, есть дело в социальном и нравственном отношении совершенно безразличное. Между тем, если более внимательно присмотреться к современному вегетарианскому движению в его целом, то окажется, что в своем огромном большинстве это есть движение господское, барское, движимое исключительно кулинарно—медицинскими мотивами, с большей или меньшей примесью некоторого слащавого сентиментализма по адресу «малых сих». Но эта идеологическая мишура не должна вводить нас в заблуждение (…) Социальный состав современного вегетарианского движения – образованные классы общества, поглотившие и поглощающие одним уже фактом своего привилегированного образования и воспитания целые массы социально беззащитных затаптываемых на самое «дно» жизни человеческих существований. Современный, типичный вегетарианец – это людоед, испортивший свой желудок в самом процессе своей каннибальской жизни и ищущий своего оздоровления в перемене мясной пищи на растительную, – не изменяя, конечно, ни на йоту самых основ своего господского, каннибальского существования. Дело в том, что отказаться от «убойного питания» в вегетарианском смысле несравненно легче, чем отречься от убойного питания своими ближними, принадлежащими к пожираемым слоям общества. Гораздо легче, например, организовать вегетарианские столовые под разными заманчивыми лозунгами, чем отказаться, хотя бы в этих одних столовых, от эксплуатации наемного физического труда, от подчинения последнего 12–14–часовой рабочей каторге ⁵. Вот почему мы и наблюдаем теперь вокруг себя своеобразный тип людей, двуликих янусов вегетарианцев—антропофагов, увеличивающих собой и без того уже пестрый социальный маскарад (…).

Чтобы не затеряться в этом хаосе, необходимо мужественное и неуклонное проведение вегетарианских начал «безубойного питания» во все сферы жизни, как личной, так и социальной; необходимо тщательное различение тех вегетарианцев, которые примыкают к данному течению исключительно лишь в интересах своего правильного пищеварения, от тех, которые смотрят на безубойное питание, лишь как на незначительную часть нравственной задачи.

Надо признать, что не только рента и прибыль, но и вознаграждение современного умственного труда – гонорар, жалованье, содержание предполагают в своей основе насилие и эксплуатацию, и что от этого не спастись даже бегством в разные земледельческие колонии. (…) Прежде чем «сесть на землю», надо купить ее.

Это выступление, разумеется, вызвало дискуссию среди ведущих представителей русского вегетарианства. И. Пер—пер заявил, что редакция опубликует отзывы на это письмо; и, действительно, в следующих номерах журнала была напечатана серия пяти высказываний—ответов под заголовком «Беседы о вегетарианстве» ⁶. Сам И. Перпер не мог согласиться с «тщательным различением» между вегетарианцами этическими и «гигиеническими», есть и то, и другое в различном сочетании; и многие люди, примкнувшие к вегетарианству с гигиенической точки зрения, впоследствии проникались и его этическими идеями. Ф. Страхов ⁷ указал на то, что отношения человека к животным вполне просты и их изменение в принципе нетрудно. «Взаимные же отношения людей спутаны сложной сетью всевозможных условностей, суеверий, предрассудков, соблазнов, правил, преданий, обычаев, законов и т. д.», так что тут к постепенной перемене можно стремиться лишь в смысле второй ступени. Н. Гусев – впоследствии один из самых видных биографов Толстого – заметил, что Е. Лозинскому напрасно вегетарианство представляется как вопрос о «состоянии желудков командующих классов»; есть, по его мнению, и религиозное вегетарианство, которое стремится к тому, «чтобы, как выразился один мой приятель, не стыдно было корове в глаза глядеть»; известно, «что многие сектанты, как хлысты, частью молокане, малеванцы и другие, также признают религиозным требованием отказ от мясной пищи; но эти люди – редкое исключение в среде трудового народа». Наверное, говорит Н. Гусев, «нет и никогда не было ни одного религиозного вегетарианца, который бы не стремился к улучшению отношений также и между людьми». Особенно подробно и убедительно в ответ на статью Лозинского высказался Ф. Р. Герман (Коканд / Узбекистан). Письмо Лозинского его удивило. Как можно отрицать серьезное значение вегетарианства без немедленного практического применения его во всем объеме? – спрашивает он, считая даже неуместным поднимать поднятый им вопрос. Но – «каждому овощу свое время, так и эзотерической проповеди вегетарианства»:

Собственно говоря, наш великий учитель предупредил книгой «Первая ступень» те претензии, которые г. Лозинский предъявляет к вегетарианству, требуя, чтобы оно сразу попало на последнюю ступень и в противном случае отказывая ему в своем уважении. Очевидно, что нельзя подняться на последнюю ступень, минуя первую, на что как будто рассчитывают очень многие другие – конечно, только идеологически – воображая себе, что у них есть или будут крылья. – С этим следовало бы соображаться г. Лозинскому.

Но кроме того, дает ему ответ и Г. Ф. Страхов своей записью в Ташкентском альбоме, отвергающей положение «Или все, или ничего», и, наконец, я сам, в том же месте, принципиально признавая самое широкое толкование вегетарианства, отказываюсь от обоснования его сентиментальностью. (.) Жизнь не терпит скачков, как не терпит пустоты. Жизнь движется противоречиями. (…) Теория исключает противоречия, но именно поэтому она отвлеченна, неестественна, однобока. (.) Но для единомышленников вегетарианские радения имеют именно не медицинское только, но и социальное значение, так как гигиена служит предположением этики и долг каждого человека прежде всего быть здоровым и бодрым; одно медицинское значение они могут иметь для отдельной личности, а не для коллектива. Конечно, и в коллективе – после устранения эксплуатируемых мамок и нянек – слабая личность будет тем или иным образом утилизироваться сильной – закона природы смертным не прейти! (…) И дело не в том, чтобы уничтожить черный труд или изъять его из рук, более способных к нему, нежели к чистому труду, и заставить пачкаться белоручек, а в изменении отношения к исполняющим черный труд и к нему самому. (.) Конечно, классовый строй препятствует доброй воле многих, но вегетарианство тут ни при чем, как ни при чем и другие течения обновления; они только способствуют возрождению в границах достижимости. (.)

Вегетарианство не есть аскетическая блажь переевшихся и перепившихся богачей—самодуров, ищущих спасения, а практика жизнерадостности живых, движущихся людей. (.) Исключить же вообще эгоизм из действий живых – это значит, исключить жизнь. (.) С развитием личности дифференциация неизбежна; из этого вытекает разделение труда и эксплуатация, которую ничто не может уничтожить, а только более или менее смягчить. (.)

Вегетарианство стремится к сближению людей через смягчение, облагорожение и опрощение их, к освобождению свободоспособных и к установлению человеческого достоинства для всех, но земной мир и рай устроить не берется, как не берется добиться утопичных всеобщего согласия и всеобщего блага методологии учения о социальном равенстве. (.)

Если даже коллективная покупка земли на трудовые гроши не есть переходное разрешение вопроса о земле, – исход, – то придется возвратиться к первобытному средству, простому завладению необходимым участком и отстаиванию захваченного. (.) При свободе всегда будет нравственный хаос (.) и только догмат и регламент вводят насильственный порядок от имени Великого Инквизитора. (…) Если вегетарианство и ведет к общей реформе всех сторон нашей жизни, то требовать его немедленного отождествления с ней не приходится.

С. П. Полтавский (Саратов) ⁸ заметил, что абсурдно как раз вегетарианство обвинять в тенденции оправдывать эксплуатацию, и посоветовал Е. Лозинскому стать вегетарианцем, – тогда он увидит, что его «вегетарианские радения» не помешают ему ненавидеть узаконенную общественную антропофагию.

Свою точку зрения по поводу статьи Е. Лозинского тогда еще мог высказать и Л. Н. Толстой; по—видимому, статья его порадовала, так как в ней был упрек в высокомерии, нередко встречающемся у вегетарианцев. 10 октября 1910 г. Л. Н. Толстой писал автору, что статья – очень хорошая и что с содержанием он совершенно согласен: «Статья эта очень полезна тем, что уничтожает ложное представление многих вегетарианцев о том, что они что—то сделали очень хорошее и отделяются от других людей тем, что питаются здоровою пищею, а не трупами» ⁹.

Был ли Лозинский вегетарианцем – мне не известно. По утверждению Маковицкого, Толстой считал, что Лозинский «симпатизирует вегетарианству». В 1912 г. Лозинский, действительно, привлек внимание своим исследованием (упомянутым в начале главы), свидетельствующим об основательном знании истории вегетарианства. Это была первая на русской почве попытка помимо эстетических, физиологических, гастрономических и т. д. аспектов, исследовать также и связи между вегетарианским образом жизни и воспитанием детей. Несмотря на довольно скромный объем книги – 80 страниц – Лозинский касается множества вопросов: питание матери во время беременности, питание кормящей матери, младенца, малютки, действие на духовно—нравственное и сексуальное развитие детей.

Первая часть (с. 1—24) посвящена заслуживающему чтения очерку истории вегетарианства начиная с древности. Разумеется, Лозинский подробно останавливается на Ж. – Ж. Руссо; он сожалеет о том, что русские дети в школе знакомятся только с баснями И. А. Крылова, басни же Джона Гея (в русском переводе А. П. Барыковой) остаются им неизвестны. Кроме того, им упоминается указание П. Б. Шелли на зараженную атмосферу переполненных городов (!); цитируется рассказ Ламартина (из «L'enfance»), как мать будто бы случайно проводит мальчика через бойню и как тот потом до двенадцати лет питался исключительно хлебом, молочными продуктами, овощами и фруктами. Лозинский приветствует успехи органической и прежде всего физиологической химии, проливших свет на все возрастающее число вопросов питания. Он задается вопросом, не находимся ли мы накануне «великой революции питания», способной отразиться на других сторонах нашей жизни. Во второй части статьи Лозинский, основательно знакомый с pro и contra литературой по вегетарианству, а также с работами А. И. Воейкова, обращается к медицинским аспектам, вопросу питания матери и ребенка. Вместе с тем он сетует на консерватизм многих врачей, опирающихся на неактуальные исследования, утверждающие, например, что количество молока у матери во время поста уменьшается и оно делается водянистее, в то время как русский постный режим и вегетарианство – две разные вещи. Третья часть (с. 44–64) содержит информацию о стараниях врачей и ученых, имеющих благосклонное отношение к растительной пище и пропагандирующих реформу питания младенцев и детей (прежде всего Г. Ламанн, А. Хейг и А. И. Бургер, говорится также о А. И. Воейкове и В. М. Бехтереве). В четвертой же части (с. 64–79) автор рассуждает о значении вегетарианства для гармонического развития личности. Если вегетарианство способно пробудить в ребенке страдание ко всему живому, в том числе и к животным, то оно, по мнению Лозинского, может сыграть некоторую положительную роль в духовном развитии ребенка.

Воинственные социально—критические воззрения Лозинского находят выражение также и в этом труде: он не убежден в необходимости любви без различий ко всему живому; истинная любовь, по его мнению, немыслима без ненависти, и любовь не «должна распространяться на весь паразитический и хищнический мир». Это замечание побудило издателей книги (т. е. издательство «Посредник»), приверженцев учения Толстого о «непротивлении злу насилием», в развернутом примечании высказать свое несогласие с мнением «уважаемого автора» ¹; подобно они поступили и в том месте, где автор разграничивает аскетические тенденции христианства (пост) от современного вегетарианства – оно ведь, по мнению Лозинского, не только не против наслаждения жизнью, но и учит «как достигнуть наивысшего наслаждения и предостеречь себя от преждевременной, болезненной старости и напрасных страданий». Здесь издатели сочли нужным указать на проповедь воздержания Толстого… ¹⁰

9. Вклад евреев

«В распространении вегетарианского движения в России, в подготовке Съезда мы, евреи, принимали и принимаем посильное участие, но нам не дано „войти туда“ [аллюзия на Пятикнижие Моисеево, V, Второзаконие 34.4, где Господь показывает Моисею, взошедшему перед смертью на гору Нево, всю землю, обещанную Израилю, и говорит: „Но в нее ты не войдешь“. – П. Б.]. Будем надеяться, что это больше не повторится. Следующие Съезды необходимо будет устраивать в городах «черты оседлости», дабы евреи—единомышленники могли бы принять в них свободное участие. А в будущем сгинет эта «черта» ¹ и спадут тяжелые цепи с шеи миллионов людей, вся вина которых состоит только в том, что они – лица «иудейского вероисповедания»». Такой постскриптум Иосиф Перпер поместил в конце провозглашения Первого Всероссийского съезда вегетарианцев ². И в самом деле Министерство внутренних дел одним из условий проведения съезда выдвинуло требование не допускать к участию в съезде лиц иудейского вероисповедования, не имеющих права на постоянное место жительства в Москве (ср. выше с. 303).

О том, что евреи среди вегетарианцев были представлены в большом количестве, во многом превосходящем их процентную долю в общем составе населения, свидетельствует опрос, проведенный в Киеве в ноябре 1912 г. Из 994 вегетарианцев, посетивших за день вегетарианскую столовую, 37,4 % обозначили себя евреями; между тем, по переписи 1897 г. евреи составляли всего 12,8 % от общего населения г. Киева. Необычайно живой интерес к вегетарианству, проявлявшийся евреями, подтверждается, в частности, концентрацией вегетарианской деятельности на юго—западе царской империи, а также большим числом еврейских имен среди представителей этого движения (Перпер, Дымшиц, Файнерман, Френкель и др.). В 1909 г. перперовское ВО сообщало о переводе на иврит полемической статьи «Долой мясо и мясное» еврейского врача А. А. Ясиновского; в ней говорилось: «… среди моих единоплеменников вегетарианство распространяется с неимоверной быстротой: нет ни одного вегетарианского общества в мире, в котором бы не числились евреи. Некоторые из этих обществ состоят сплошь из евреев, как например, „Кишиневское Ве—гет. Об—во“». Может быть, и по этой причине, кроме других, бессарабскому губернатору не составило труда запретить это объединение… ³

В 1910 г. ВО сообщало из г. Дрогобыча «в Австрии» (точнее – в Галиции), известного как место рождения польского поэта Бруно Шульца, что там вот уже несколько лет существует «Еврейский Вегетарианский Союз», называющий себя «Не убий» ⁴; по сообщениям из Чикаго того же года, в этом городе было основано «Еврейско—русское вегетарианское объедине—ние» ⁵. Ю. О. Якубовский в некрологе памяти польско—еврейского врача К. Моэса—Оскрагелло сообщал, что книга последнего о природной пище человека (ср. выше с. 160, 266) имела большой успех особенно у евреев—сионистов, что, в частности, привело к основанию «Яффского вегетарианского клуба», – первого объединения вегетарианцев в Палестине ⁶.

Неутомимый И. Перпер вынашивал планы издания вегетарианского журнала на идише и даже основания еврейско—вегетарианского издательства. 27 января 1911 г. он выступил в Киеве с докладом о необходимости издания общедоступного еврейского вегетарианского органа под названием «Вегетарианская мысль» («Der vegetarischer Gedank»), с подзаголовком «Единственный еврейский вегетарианский журнал в мире». План, состоявший из десяти пунктов, имел целью широкую пропаганду вегетарианства среди еврейского народа, а также объединение евреев—единомышленников во всем мире (!). Сотрудниками должны были стать еврейские писатели: Шолом—Алейхем, М. Я. Абрамович (1881–1922), С. Г. Фруг (1860–1916), И. Л. Перец (1851–1915), А. Рейзен (1876–1953). Однако этой задумке не суждено было осуществиться, так как приблизительно в то же время в Нью—Йорке начал выходить ежемесячный журнал «Вегетарианец» ⁷.

В 1915 г. ВВ опубликовал в русском переводе статью из «Jewish Chronicle» под заголовком «Евреи и вегетарианство», согласно которой вегетарианство есть территория, на которой абсолютно на равных основаниях могут встретиться как евреи, так и не—евреи, ведь многочисленные запреты еврейской кухни касаются исключительно продуктов животного происхождения; еврейский закон не запрещает, впрочем, ни овощей, ни плодов. «Как упростило бы вегетарианство еврейское хозяйство!». К тому же, «Великий Закон Милосердия» к животному проходит через весь Ветхий Завет. Автор статьи полагает, что причина [относительной] малочисленности вегетарианцев среди евреев кроется, должно быть, в консерватизме их натуры ⁸.

Заповедям в еврейской религиозной традиции, говорящим в пользу вегетарианского образа жизни, недавно посвятила свое основательное исследование «Vegetarian Judaism. A Guide for Everyone» Роберта Калехофски (Roberta Ka—lechofsky). Отдельные главы книги отводятся таким темам, как Kashrut (еврейская традиция. – П. Б.) and Modernity, Guard Your Health, The Pain of Animals, Use Nature Prudently, Charity и Community Responsibility. Опираясь на книги Рихарда Шварца (Richard Schwartz) Judaism and Vegetarianisms и Луи Бермана (Louis Berman) «Vegeterianism and the Jewish Tradition» (обе – 1982 г.), она включила в свое исследование мнения еврейских мыслителей не только двадцатого века, но и прежних веков ⁹. Впрочем, эта книга не представляет собой истории практики вегетарианства у евреев; отсутствует в ней, разумеется, и информация о распространении вегетарианства среди евреев в царской империи. Еще Филип Леон Пик (Philip Leon Pick), издатель ежеквартальника «The Jewish Vegetarian», за четверть века до этого в своей статье «Vegetarismus aus judischer Sicht» ¹⁰ заметил, что процентная доля вегетарианцев среди евреев намного выше, чем среди их соседей в различных странах света и что существует множество примеров активного участия евреев в распространении знаний об этом великом деле. То же, очевидно, можно было бы отнести и к евреям в дореволюционной России. Дарра Гольдштейн, возможно, не права, объясняя пренебрежительное отношение представителей Петербургского вегетарианского общества к киевским вегетарианцам тем, что среди них якобы имелось так много евреев ¹¹. Но вполне вероятно, что вообще в России времен погромов высокая доля еврейских активистов оказалась «бременем» для устремлений вегетарианцев, – впрочем, не только в политико—административной сфере…