Текст книги "Россия неизвестная: История культуры вегетарианских образов жизни с начала до наших дней"

10. Вегетарианцы—эсперантисты

Karaj Samideanoj,

Ni estas gointaj kun vi per niaj animoj kaj sendas al vi nian

vegetaran saluton*.

21 мая 1887 г. врач—окулист Людвик Лазарь Заменгоф (1859–1917) опубликовал (под псевдонимом D—ro Esperanto) проект искусственного мирового вспомогательного языка, озаглавив его Lingvo Internacia. Впоследствии новый язык стал известен под именем «эсперанто». Иосиф Перпер в статье «Праздник света», опубликованной в «Вегетарианском обозрении» в мае 1912 г., призывал вегетарианцев торжественно отметить двадцатипятилетие этого языка. Люди 1880–х годов, говорил он, встретили автора эсперанто злыми насмешками и подтруниванием: однако теперь «во всем мире имеются больше двух тысяч эсперантских обществ» и «на эсперанто издается около двухсот журналов». Как можно ускорить приближение к цели Заменгофа – слиянию людей всего мира в одну братскую семью, в которой люди разных стран и государств могли бы встречаться попросту, говоря на языке понятном всем и каждому? Взяться за изучение языка эсперанто! ¹

Этому призыву предшествовала долгая фаза постепенного взаимного сближения вегетарианского движения и эсперантистов. Родство между идеями мира Заменгофа, – еврея, воспитанного в традициях талмуда, но, тем не менее, обратившегося к «нейтральной» религии «гиллелизма» и «гомаранизма», – и Толстого, стремившегося к возобновленному «чистому» христианству, было очевидным.

* Дорогие единомышленники // Мы соединены с вами через наши сердца и посылаем вам наш вегетарианский привет (Привет вегетарианцев—эсперантистов съезду 1913 г. // ВО 1913: 4–5 143).

Когда в 1887 г. был издан проект искусственного языка, Толстой находился на пути к преодолению своего духовного кризиса. Заменгоф избежал установления прямого контакта с Толстым, но тот ознакомился с новым искусственным языком благодаря Владимиру Владимировичу де Майнову (Maynov, род. в 1871 г.), ученику Заменгофа. 13 сентября 1889 г. Толстой отметил в дневнике: «Написал Страхову и Майнову об языке эсперанто. Хорошее дело» ². В тот же день он пишет Майнову: «Я внимательно прочел присланный вами учебник междунар(одного) языка и нахожу, что этот язык удовлетворяет требованиям международного европейского (Европа с колониями, включая Америку) языка. (…) буду по мере сил стараться распространять этот язык» ³. В другом письме к Майнову (от 30 мая 1892 г.) он писал, что заниматься новым языком не имеет времени ⁴.

В журнале «Эсперантиста» (№ 62, т. е. № 2, 1895 г. издания) Заменгоф сообщил своим читателям, что издательство «Посредник» примкнуло к эсперантскому движению и решило издать в первую очередь сочинения Толстого и на международном языке. Вместе с тем в журнале было опубликовано письмо Толстого, озаглавленное «Ум или вера». Для цензуры это было достаточным поводом для того, чтобы изъять из печати этот выпуск, что привело к временному закрытию журнала. После революции 1905 г. появилось больше возможностей для сотрудничества. В числе вегетарианцев Европы к тому времени имелось уже довольно много эсперантистов (или наоборот: среди эсперантистов – много вегетарианцев). Из русских вегетарианцев и приверженцев Толстого страстными эсперантистами были, между прочим, Юрий Осипович Якубович и Виктор Лебрен (1882–1979). Поэтому неудивительно, что в 1908 г., сразу после Первого Международного вегетарианского конгресса в Дрездене, в том же городе был основан «Интернациональный союз эсперантистов—вегетарианцев». Толстой был избран почетным председателем этого союза и дал согласие на избрание ⁵. На Втором Международном вегетарианском конгрессе в Манчестере в августе 1909 г. молодой союз представляла Mrs. M. L. Jones из Ливерпуля, а ее отчет о встрече был переведен на русский язык Анной Николаевной Шараповой, 2–м секретарем по России Интернационального союза эсперантистов—вегетарианцев. Английский писатель и социальный реформатор Эдвард Карпентер (1844–1919), закрывая заседание, указал на то, что у вегетарианцев и эсперантистов, призывающих к братству между людьми, много общего. Он настоятельно советовал, чтобы все вегетарианцы безотлагательно учились эсперанто ⁶.

В августе 1911 г. на съезде немецких вегетарианцев в Дрездене один из русских гостей, представитель делегации из Киева, Р. С. Добржанский, выступил с речью на языке эсперанто; его слова были переведены на немецкий Ф. Радеком. В 1913 г. делегат русского союза эсперантистов—вегетарианцев

А. Н. Шарапова жаловалась на то, что вследствие разрозненности русских вегетарианцев секретарям по России до сих пор нелегко действовать так, как следовало бы ⁷. Вместе с тем, после смерти Толстого «Посредник» успел опубликовать некоторые из сочинений писателя на эсперанто, в том числе «Первую ступень», «Севастополь», «Кавказский пленник» и «Чем люди живы». В июне 1914 г. киевский «Вегетарианский вестник» пригласил вегетарианцев принять участие в X Универсальном конгрессе эсперантистов, который должен был состояться в Париже со 2 по 10 августа. На этом съезде говорилось в сообщении, будет представлена и международная «Лига вегетарианцев—эсперантистов», с ее девизом «сделать вегетарианцами эсперантистов, эсперантистов вегетарианцами (…) На целом ряде Международных съездов эсп—в функционируют вегетарианские столовые» ⁸. 1 августа началась Первая мировая война.

В 1915 г. Анна Шарапова опубликовала в Саратове брошюру «Эсперанто и Вегетарианство» ⁹. После Октябрьской революции эсперантисты разделили судьбу «этических» вегетарианцев – приверженцев Толстого: сперва была ограничена свобода их действий, потом их запретили и в дальнейшем подвергли преследованиям ¹⁰.

11. Врачи – pro и contra

«С наступлением летних жаров, – писала московская газета „Раннее утро“ в 1911 г., – у москвичей всегда вспыхивает симпатия к безубойному питанию, и процент постоянных вегетарианцев получает довольно изрядную временную прибавку. Вызывает ли это явление „сезонное“ вздорожание мяса и сезонные же боенские сюрпризы, или просто—напросто москвичи считают нужным дать своим желудкам временный отдых – не знаем, только увлечение вегетарианством прогрессирует с каждым годом. 15 лет тому назад, когда вегетарианство делало только первые попытки привиться в Москве, число его адептов было очень незначительно. Только несколько десятков москвичей рискнули отвернуться от мяса, пренебрегая советами московских медиков, суливших безубойникам чуть ли не все существующие болезни одновременно, с истощением всего организма впридачу. Основалось вегетарианское общество [имеется в виду, очевидно, „собрание у Моода 1896 г.“. – П. Б. ], но стало влачить жалкое существование, чуть ли не по пальцам считая своих членов, открылась вегетарианская столовая, но тотчас принуждена была закрыться за недостатком клиентов. (.) Интересно отметить, что в Москве прививается исключительно «половинное» вегетарианство, разрешающее употребление молочной пищи. Последнее время медицина единогласно стала признавать пользу вегетарианства при целом ряде болезней. И в хронике московских врачей зарегистрирована масса случаев излечения только полным отказом от мяса таких болезней, как хронические страдания печени, почек, застарелых катаров желудка и кишечника» ¹.

Весьма скромная перемена в отношении к вегетарианским обычаям питания со стороны русских врачей, кратко очерченная в приведенной выше заметке, будет рассмотрена в этой главе более подробно и в более широком контексте.

Д—р А. П. Зеленков (1850–1914; псевдоним – «Вегетарианец»), с 1901 по 1902 г. – первый председатель СПб. ВО—ва, автор различных книг вегетарианской кухни и многочисленных статей о преимуществах вегетарианства для здоровья, в 1895 г. объяснял затруднения, испытываемые русским вегетарианством, в частности, тем, что в тогдашней России не было ни одного авторитетного врача, компетентного в данной области, несмотря на то что вопрос вегетарианства, касающийся всего человечества, был «перенесен в русское общество вот уже скоро три года» [с выходом статьи Л. Н. Толстого «Первая ступень». – П. Б.] ².

Впрочем, почти двадцать лет спустя, в 1914 г., профессор А. И. Воейков в некрологе памяти д—ра Зеленкова с сожалением отмечал: «Многие другие врачи также убедились в том, что мы правы, но они более чем осторожны, прислушиваются к тому, что говорят коллеги, предписывают вегетарианскую диету лишь в немногих случаях и трусливы до того, что большинству пациентов только запрещают черное мясо. Они прекрасно знают, что и белое столь же вредно, но боятся того, что их осудят медицинские знаменитости и уменьшится число пациентов. Трудно пока живется врачам—вегетарианцам в России» ³.

То, что русские медики упорно придерживаются своего мнения, констатировал еще в конце 1870–х гг. географ А. Н. Бекетов в своих критических замечаниях в адрес «практиков—физиологов», и почти в то же самое время и совершенно независимо от него об этом писал Н. Г. Чернышевский из своей сибирской ссылки. Впрочем, бытовавшие тогда мнения медиков относительно роли животного белка были распространены во всей Европе: они высказывались таким убежденным тоном, что неспециалистам ничего не оставалось, как верить медикам на слово. России же потребовалось особенно много времени на то, чтобы традиционная медицина научилась более свободному обхождению с вопросами питания, что опять—таки связано с известной спецификой духовной истории России.

«Кто знает, – писал в 1912 г. Е. Лозинский, – каким авторитетом пользовались в шестидесятые годы, особенно благодаря Писареву, немецкие физиологи Карл Фогт и Молешотт, тот найдет весьма естественным, что русский переводчик «Эмиля» (издание 1866 года) пытался опровергнуть взгляды Руссо на питание и воспитание ребенка простой ссылкой на Моле—шотта. В наше время Молешотт считается уже устаревшим» ⁴ (курсив в цитате мой. – П. Б.). Я. Молешотт (1822–1893), физиолог и антрополог, родом из Голландии, с 1856 г. профессор в Цюрихе, а позже в Турине и Риме, был одним из ведущих представителей научного материализма. Ему принадлежит известная формула: «Мясо дает мясо» («Fleisch giebt Fleisch»); он советовал уже в период кормления давать младенцу «напитки и пищу, питающие, прежде всего мясо» ⁵; к тому же он придерживался мнения, что алкоголь – «сберегательная касса тканей» (ср. выше с. 287). Как заметил А. И. Воейков, это значит, «выражаясь иначе: „пей – будешь здоров“. Это дало ему большую популярность, и как же могло быть иначе? Прежде, особенно в России, пили крепкие напитья, но в душе сознавали, что дело нехорошее, а затем стали пить „во славу науки“» ⁶.

В России, согласно Е. Лозинскому, сочинение Молешот—та «Lehre der Nahrungsmittel fur das Volk» (1850, 3–е изд. 1858, русск. пер. «Учение о пище» 1865; 2–е изд. 1868) ⁷ впервые популяризировал Д. И. Писарев, изложивший учение немецкого физиолога в статье «Физиологические эскизы Молешотта». Эта статья была напечатана в 1861 г. в журнале «Русское слово», позже она войдет в собрание сочинений Д. И. Писарева ⁸. С умелой риторикой и свойственной ему самоуверенностью Писарев сообщает читателям, что мясо и молоко по своему химическому составу подходят крови ближе печеного хлеба, и что и картофель не питателен и, сверх того, неудобоварим. «Может ли, – цитирует Писарев Молешотта, – ленивая картофельная кровь придавать мускулам силу для работы и сообщать мозгу животворный толчок надежды? Бедная Ирландия!» В Европе питаются смешанной едой, «поэтому в европейце нет той дикости, которая характеризует собою племена звероловов; нет и той сонливости, которою отличаются индусы, питающиеся корнями и овощами» ⁹.

На тезисы Молешотта опирался также историк и социолог знания В. А. Зайцев (1842–1882), полагавший, что социальные проблемы можно решить, подобрав подходящую диету. Люди, – писал он, – принужденные обстоятельствами питаться веществами, содержащими в себе самое ничтожное количество фосфорного жира и белка, например, картофелем, составляющим исключительную пищу жителей целых стран, обнаруживают самое вредное влияние на умственные способности таких бедняков ¹⁰. Воззрения Молешотта были известны и И. С. Тургеневу; его Базаров поучает Кукшину: «Кусок мяса лучше куска хлеба даже с химической точки зрения» ¹¹.

Попутно отметим, что не обошлись без наставлений Мо—лешотта и швейцарцы – им он рекомендовал увеличить производство и потребление мяса. В 1856 г. в своей речи по случаю вступления в должность профессора физиологии Цюрихского университета он поучал: «Только там, где процветает скотоводство и есть излишки молока, получают сыр. Где получают сыр – не может быть недостатка в мясе. Где нет недостатка в мясе – там богатая кровь, а богатая кровь с силой мускулов создает благородный дух и высокое мужество, готовое защитить свободу». В 1981 г. д—р Ральф Бирхер, сын М. Бирхер—Беннера, заметил по поводу этого высказывания: «. кто, как не медицинская наука, должен, казалось бы, разбираться в этом лучше других? Молешотт, правда, не знал о том, что основатели Швейцарской Конфедерации и борцы в битвах при Моргартене [1315 г. ] и Земпахе [1386 г. ] были еще крестьянами, культивировавшими зерновые, не знавшими ни сыра, ни алкоголя» ¹².

Между тем, даже такие авторитеты, как знаменитый физиолог Густав фон Бунге (1844–1920), автор научного обоснования полной воздержанности от алкоголя, профессор Дорпатского, а с 1885 г. – Базельского университетов, только способствовали укреплению предрассудков в области диетологии. В докладе «Вегетарианство» (!), прочитанном в Дор—пате в 1885 г., Бунге заявил, что возможность жить без мяса пока не доказана, а вегетарианцев похвалил только за их принципиальное воздержание от алкоголя. ¹³ Все же он был «может быть, одним из первых, кому открылись глаза на всемирно—исторические связи между вегетарианством и алкогольной воздержанностью» ¹⁴.

Учитывая все эти факты, пожалуй, можно понять крайне критическую позицию Толстого по отношению к наукам вообще и к медицине в частности: начиная с 1880–х гг., он интересовался прогрессом вегетарианства на Западе и изучал сочинения таких врачей, как Хейг, Анна Кингсфорд и др. По собственному опыту питания Толстой знал, что формулы дневной потребности в белке, предложенные Ю. Либи—хом и К. Фойтом, ошибочны. В этом кроется одна из главных причин его частых пренебрежительных замечаний в адрес науки и врачей. Так, например, 4 августа 1906 г. он замечает: «До недавнего времени наука стояла за мясо. Это образец самоуверенности науки. Только лет 20 тому назад признала вегетарианство» ¹⁵. И еще за несколько недель до смерти, 5 октября 1910 г.: «Наука только тогда сдается, когда не может иначе» ¹⁶. На замечания такого рода досадовала прежде всего Софья Андреевна, считавшая вегетарианские идеи мужа вредными и верившая в традиционную медицину ¹⁷. 1 июля

1903 г. она с возмущением отмечает в дневнике: «Л. Н. с наивной усмешкой, при большом обществе, начал обычно бранить медицину и докторов. Мне было противно (теперь он здоров), но после Крыма и девяти докторов, которые так самоотверженно, умно, внимательно, бескорыстно восстановили его жизнь, нельзя порядочному и честному человеку относиться так к тому, что его спасло» ¹⁸.

Огульное неприятие медицины Толстым и его враждебное отношение к науке как таковой общеизвестно. Оно представляется глубоко несправедливым ввиду феноменальных успехов XX века в области медицинских и технических возможностей, фармацевтических знаний и средств, – успехи, размеры которых никто тогда не мог еще прогнозировать. И все же принципиальное значение вплоть до сегодняшнего дня сохраняет высказывание Толстого от 17 февраля 1905 г.: «Есть два способа борьбы с болезнями. Один – в том, чтобы закалять себя, чтобы болезнь не пристала (правильно жить); другой – в том, чтобы, заболев, лечить болезнь. Теперешние медики делают последнее и ставят на первый план. Первый способ – медленнее, но гораздо важнее» ¹⁹.

Современная медицина научилась предоставлять большую свободу действий профилактическому лечению, впрочем, врачи могут оказывать воздействие на индивидуума только путем просвещения, – это же можно отнести и к средствам массовой информации, наглядно демонстрирующим последствия избыточного веса, чрезмерного потребления алкоголя и курения, – как в индивидуальном, так и в общественно—социальном плане. «Пусть тебя не удивит то, что есть несметное число болезней – посчитай только число поваров», – замечал уже Сенека в одном из писем к Люцилию ²⁰.

Физиологи и медики, в том числе русские, принимали участие еще в одной дискуссии, которая ведется еще со времен античности. «Человек есть то, что ест» – эту фразу, ставшую крылатой, впервые употребил Людвиг Фейербах в своей рецензии на книгу Молешотта «Lehre der Nahrungsmittel fur das Volk» (имея в виду, очевидно, Ансельма Брилья—Саварена). Вопрос о том, в какой степени пища определяет характер и поведение человека, обсуждался еще в древности, причем уже достаточно рано привлекались аналогии из животного мира.

Учитель Сенеки, Сотион, говорил, что жестокость овладевает человеком тогда, когда он прибегает к убийству, чтобы удовлетворить жадность чрева. Плутарх (ок. 47—120) отзывался о самых разных аспектах вегетарианства в двух своих трактатах «О едении мяса» (Ilepi £ аркскрау1ас;, I и II), которые П. Б. Шелли перевел на английский язык уже в 1813 году. В 1935 г. Йоханнес Хаусслейтер [Johannes Haussleiter] произвел подробный анализ текстов Плутарха ²¹. Греческий писатель—философ полагал, что мясная пища, возможно, укрепляет тело, но она ослабляет дух. Львов, тигров и змей называют хищными и жестокими, но это убийство – единственное для них средство к существованию, и то, что они пожирают, они убивают сами. Впрочем, люди, по мнению Плутарха, своим воздержанием от животной пищи привыкают к человечности, филантропии ²².

Этой цепочкой аргументации руководствуется в XVIII столетии и Ж. Ж. Руссо, требуя возврата к природе и в вопросах воспитания. Не следует извращать естественные вкусовые ощущения ребенка: а ведь почти у всех без исключения наблюдается сначала отвращение к мясу. По мнению Руссо, мясо вредно и в физическом, и в нравственном отношении. «Как ни пытаться объяснить это наблюдение, несомненно одно: люди, едящие много говядины, в целом более жестоки и дики, чем другие». В качестве примера Руссо приводит англичан, называющих себя «good natured people», но в действительности известных своей жестокостью. Не случайно, – пишет Руссо, – что в самой Англии при разбирательстве дел, по которым может быть вынесен смертный приговор, закон не допускает мясников в качестве присяжных заседателей²³. Небезынтересно, что Шелли, видевший в вегетарианстве панацею чуть ли не от всех социальных зол, уверял своих читателей, что этот образ жизни смягчает свирепые страсти и порочные наклонности ²⁴.

Дискуссии такого рода имели место и в России во второй половине XIX века, хотя, в зависимости от той или иной точки зрения, предполагаемое воздействие мясной пищи толковалось по—разному. Молешотт полагал, что состав крови и мозга, определенный соответствующим образом питания, влияет и на характер человека: «Должны ли мы после того удивляться, что пылкие и спокойные, сильные и слабые, мужественные и робкие, умственно развитые и неразвитые народы становятся от пищи, по преимуществу ими употребляемой?» ²⁵ Он считал эту гипотезу аргументом в пользу высокого потребления мяса, упуская из виду действие других факторов – климата и других условий, природных или социальных.

А. Н. Бекетов, с другой стороны, придерживался мнения, что могут быть весьма различными причины того факта, что именно англичане, выделяющиеся особенно высоким потреблением мяса (по среднестатистическим данным), дали столько знаменитых ученых и литераторов и «облагодетельствовали человечество» столькими изобретениями. Он считал, что руководствоваться принципом cum hoc ergo propter hoc здесь опасно. Правда, сам Бекетов допустил подобную же ошибку, утверждая, что менее всех интеллектуальны народы, в первую очередь придерживающиеся мясного питания, как, например, обитатели стран Ледовитого океана ²⁶.

Дискуссия была продолжена в докладе «Пища и харак—тер» ²⁷, который прочитал 9 марта 1891 г. в Харькове Александр Данилевский (1838–1923), основатель первой школы физиологический химии в России, специалистом по вопросам диетологии, с 1885 г. состоявший профессором медицинской химии в Харьковском университете ²⁸. Исходя из того факта, что развитие жизни на Земле стало возможным только благодаря белкам, он высказывает свои соображения по вопросу, какое влияние имеет пища на характер животных существ – насекомых, птиц и млекопитающих – и при этом наглядно иллюстрирует «белковую догму XIX столетия». Плотоядные (из млекопитающих), – замечает автор, – отличаются в психическом и телесном отношении высоким развитием: тело крепкое, формы красивые, часто грациозны, движения быстры, сильны; в духовном отношении сварливы, злы, вспыльчивы, жадны, не любят труда; психическое развитие в высокой степени эгоистическое. Плодо—и корнеядные отличаются хорошим, красивым сложением тела, веселым нравом, игривостью, они умны, наблюдательны. Всеядные обладают также красивым крепким сложением, большею частью трудолюбивы, умны, нрава мягкого, не трусливы, довольно подвижны. Травоядные имеют тело крепкое, но тяжелое, неуклюжее; они часто громадного роста, вялы, ленивы, но способны к продолжительному труду. В некоторых отношениях исключение представляют лошади, антилопы. Перемена пищи у млекопитающих, следуя А. Данилевскому, может произвести иногда очень резкие изменения. Медведь на хлебной пище – добродушен, на мясе – скоро делается диким, злым. Свиньи на растительном корме – не злы, послушны, на пище мясной легко делаются свирепыми, опасными даже для своих пастухов. Крутой нрав хищных зверей в зверинцах можно обуздать, если продержать их некоторое время почти на одном хлебе.

Что касается человека, – продолжает автор доклада, – то действие пищи на него в значительной степени не так очевидно, как у животных, потому что только в редких случаях встречаются группы, употребляющие исключительно один род пищи, а также потому, что люди находятся в многообразных отношениях с окружающей природой. Тем не менее, – констатирует А. Данилевский, – существуют точные наблюдения, показывающие, что различного рода пища вызывает и в людях различные качества телосложения, жизнедеятельности, склонности и различия в степени морального и умственного развития. При этом он указывает только на общие места. Охотничьи племена Америки, эскимосы, киргизы, калмыки и др. питаются исключительно или по преимуществу пищей животного происхождения. Все эти народы отличаются крепким, сильным телосложением. Все они бодры, выносливы, смелы, храбры, ловки, внимательны, но вместе с тем они раздражительны, сварливы, вспыльчивы, жестоки, воинственны, кровожадны, хитры; они способны к умственному развитию, но при первой же возможности предаются лени.

Плодоядные же, по мнению А. Данилевского, отличаются здоровым, хорошим сложением, ловки в движениях, не особенно выносливы в труде, склонны к лени, добродушны, легко подчиняются, отличаются преданностью, привязчивостью. В качестве примера он приводит разнообразнейшие негритянские племена Африки. К растительноядным он относит индусов Ост—Индии, малайцев, китайцев, мексиканцев, японцев, египтян и др., при этом указывая, что из этих народов некоторые – чистые вегетарианцы (индусы), другие – изредка примешивают к растительной пище некоторые животные продукты, преимущественно из группы молока, яиц и рыбы. В телесном отношении растительноядные люди якобы развиты хуже предыдущих народов: мышцы слабые, малоспособны к сильным напряжениям, движения значительно более вялые, ловкости меньше, мужества мало, нрав кроткий, а, кроме того, растительноядные мало воинственны, легко подчиняются решительным людям и туго поддаются высшему умственному развитию.

Высшие человеческие племена, – согласно тезису А. Данилевского, – безусловно всеядны. Мало уступая плотоядным в телесном развитии, они далеко превосходят их в моральном и умственном отношениях, в особенности, в прогрессе этих высших сторон человеческой жизни. Среди всеядных людей некоторые народы и группы пристрастны к мясу больше, другие меньше. И здесь уже видна разница в складе характера как следствие разных родов питания; например, «мясники» отличаются крепким телосложением, почти идеальным здоровьем, но вовсе не слывут мягкосердечными. То же самое в значительной степени относится к англичанам. Они больше других наций едят мясо и притом любят мясо полусырое. Это народ предприимчивый, серьезный, решительный; англичане – отличные боксеры, любители кровавых зрелищ; они эгоистичны, но способны к высокому психическому развитию ²⁹. В конце доклада Данилевский все же допускает, что, кроме пищи, существуют и другие факторы, влияющие на телесное и умственное развитие ³⁰.

Знакомство с вопросами влияния питательного режима на характер человека помогает Данилевскому, по—видимому, также и при оценке часто обсуждавшейся в то время «желтой опасности». Много говорится о том, – замечает профессор, – что в Китае должно предвидеть скорое наступление завоевательного периода, взрыва страстей и т. д. По его мнению, такие ожидания пока преувеличены: к глубокому общему и продолжительному подъему народного духа китайцы не способны, и эта неспособность – органическая, зависящая, несомненно, от химического сложения их нервной и мышечной системы. Китайцы, – пишет автор, – как и растительноядные животные, крайне терпеливы, выносливы в лишениях в высокой степени, скромны в требованиях жизненных удобств и благ. Но такое состояние китайцев и Китая не беспредельно: «Под влиянием ли Европейской культуры или от других причин китайцы изменят род своего питания. Когда они станут есть много мяса, тогда только зашевелятся в их существе жажда знания, дух предприимчивости, критики, тогда только теснота населения, недостаток пищи и других удобств жизни заставит их выйти из пассивного спокойствия». Тогда может быть вызван в них «тот взрыв страстей, который при их действительно поразительной многочисленности может сделать их страшным бичом для соседей» ³¹. Как видно, уроки Ю. Либиха, подчеркивавшего особую ценность животных белков, – здесь еще дают о себе знать.

Впрочем, Данилевский указывает и на то, что мясная пища оказывает опьяняющее действие на дикарей и вообще располагает к употреблению алкоголя. Опытные врачи знают, – утверждает докладчик, – что «невозможно излечить пьянства, не отказавши больному наперед в употреблении мяса» ³².

Возглавляя многочисленную комиссию, созванную по приказанию военного министра в конце 1905 г. (уже после опубликования октябрьского манифеста царя), Данилевский, назначенный к этому времени профессором Военно—медицинской академии в Санкт—Петербурге, разработал новые пищевые раскладки для нижних чинов войск царской армии³³. Известно, что общественное питание всегда сопряжено с особыми вопросами ³⁴. Доклад комиссии, напечатанный в 1907 г., свидетельствует о том, что известный биохимик спустя полтора десятилетия после своих популярных обобщений все же принял ряд передовых позиций – правда, с некоторыми «но». Теперь Данилевский уже допускает, что чисто или преимущественно растительный режим питания не лишает человека возможности жить и быть работоспособным, но присутствие известного количества животных пищевых продуктов, по его мнению, облегчает нормальную и высокую работоспособность и выносливость. Он подтверждает, что лецитин, открытый незадолго до этого, содержится не только в мясных продуктах, но и в растительных семенах, однако для усвоения его из растительных продуктов человек «должен затрачивать силы». Жалобы некоторых лиц на якобы чрезмерное и будто бы вредное для здоровья количество белков в рационе русских солдат (165–190 граммов в сутки) он находит преувеличенными, что побудило его коллегу подполковника Гарлин—ского послать в военное министерство «специальный вотум» (по Лейтцманну, сегодня рекомендуется 50–60 граммов белка в сутки для мужчин и 50 граммов – для женщин ³⁵). Однако теперь Данилевский высказывается в пользу разнообразия в питании, в пользу частичной замены обычной – для того времени – говядины другими сортами мяса или же сыром, молоком и творогом; он даже считает долгом «очертить вкратце физиологическое значение некоторых пищевых статей, которые обыкновенно ставятся на задний план», но небрежение которыми «в пищевом довольствии людских масс не остается безнаказанным для здоровья людей», а именно овощей (большое значение витаминов было признано официально только в 1912 году!). По утверждению Данилевского, вследствие разнообразия климатических поясов Российской империи невозможно устанавливать для войсковых хозяйств «определенный шаблон употребления овощей», но необходимо «всячески поощрять пользование разнообразными овощами». Сибирь, Южная Россия, Средняя Азия, Кавказ, Манчжурия – каждый из этих краев имеет свою «овощную флору», и «войсковым начальникам стоит только внимательно присмотреться, чтобы решить, какие из местных овощей подходят к денежным средствам солдатского стола и какие годятся во вкусовом отношении». Данилевский рекомендует также «сухие овощи», правда, только те, которые выращивались в почве, не питаемой «нечистотными удобрениями» (!); относительно солдатского пищевого довольствия он высказывается в пользу включения в рацион чечевицы, фасоли, кукурузы, овсяной крупы и в целом осуждает излишний консерватизм в питании солдат.

Столь подробное изложение позиции, которую Данилевский занимал в 1905–1907 гг., объясняется тем, что оно как нельзя более наглядно иллюстрирует наблюдение А. И. Воейкова относительно того, как неохотно врачи меняют свои воззрения. А. И. Воейков замечал, что у медиков слишком мало времени для того, чтобы следить за развитием своей отрасли науки; они, как правило, довольствуются изучением врачебных журналов, в то время как новые познания часто излагаются в специальных книгах и статьях ³⁶. Так, вероятно, было и в случае с Данилевским: с его пищевыми раскладками для довольствия войск, по всей вероятности, был знаком лишь узкий круг врачей.

Упорное следование традиционным мнениям по вопросам питания отмечают также Р. Э. Ф. Смит и Дэвид Кристиан [R. E. F. Smith и David Christian] в работе «Bread and Salt. A Social and Economic History of Food and Drink in Russia» (1984). С точки зрения авторов, определенное количество животных белков полезно для рационального питания, поскольку их биологическая ценность, как известно, выше. Именно поэтому большинство исследователей народного питания и, в частности Морис Эймар (Maurice Aymard, 1975), доказывали, что наличие в рационе адекватного количества животного белка может стать пробным шаром в вопросе обогащения питания в развитых странах.