Текст книги "Короли пепла"

Часть вторая
Спроси у трунгов

ГЛАВА 38

Рока принес из своей Рощи оленину, но та оказалась уже почерневшей и нашпигованной дохлыми червями. Он выкинул ее за борт вместе с такой же непригодной водой Рощи, прежде чем его товарищи успели заметить, и гадал, почему так вышло.

За последние два дня они почти прикончили всю скудную выпивку и снедь, оставленные бывшим экипажем; здешние бочки заплесневели от плохого хранения, в углах валялись отброшенные пинками трупики крыс. Должно быть, команда как раз возвращалась домой.

Если только вскоре не пойдет дождь и Аруну не удастся порыбачить, о других заботах думать не придется. Все трое умрут от жажды или голода.

Но имелись и другие проблемы. Корпус их нового корабля был поврежден. Это судно сооружалось для прибрежных стычек, а не для недель или месяцев в открытом море. Только Арун был достаточно здоров, чтобы искать необходимое, ставить паруса, поворачивать руль и производить ремонт. Квал, по крайней мере, давал указания сидя или лежа, все еще бледный от боли и кровопотери. Рока лечил их раны. Он также собирал и восстанавливал недостающие предметы материалами из своей Рощи.

Товарищи смотрели, как он это делает, но оба не проронили ни слова. Рока разложил на палубе извлеченные из ничего парусину и каркас, из его протянутых рук вырывались искры и пар. Его ладони источали волны тепла, когда он сжатыми кулаками передавал Аруну стальные молотки, гвозди и шелковый канат.

Самый акт передачи причинял боль его израненному телу. И вообще держать что-либо в руках или к чему-либо прикасаться было пыткой. Но Букаяг взял это на себя.

Еще Рока принес травяную припарку и тыльной стороной ладоней втер комковатую вонючую смесь в раны Квала, а затем в свои собственные.

– Это предотвратит гниение, – сказал он. Мужчина без жалоб или вопросов кивнул.

В первый вечер он вправил собственную ногу и наложил деревянную шину, пока остальные делали вид, что им неинтересно.

– Тебе нужна помощь? – спросил Арун только раз, очень тихо.

Рока покачал головой, вставляя кость на место и туго перевязывая без единого звука. Букаяг взял на себя и это.

– Что нам делать с припасами? – заворчали его неокрепшие слуги, когда наступило утро второго дня.

Рока по-прежнему не знал, хотя искал в своем уме ответы. В Аскоме пресной воды не хватало. Мама научила его кипятить в котелках воду из неизвестных источников, прежде чем использовать ее для питья или даже мытья, если это удавалось. Но в любом случае воде полагалось быть пресной. Морскую делала бесполезной именно соль, а здесь вода была только морской.

– Просто движемся дальше на Юг, – сказал он и зачерпнул ведрами из соленого озера в своей Роще воды, полной осадка.

От него нужно будет как-то избавиться.

Он перепробовал разные методы, сначала переливая из одного котелка в другой в попытке процедить ее. Удалять грязь с помощью плотно сплетенных сит или ткани было не так уж сложно, но что бы ни делал Рока, вкус воды оставался соленым.

Но он знал, что ответ есть. На все вопросы имелись ответы с достаточным знанием. Для Роки это было самым близким подобием веры.

Он вскипятил еще несколько чугунков и попытался придумать что-нибудь, через что можно процедить соль, но в то же время чтобы после погружения в воду кристаллы растворились и стали частью самой воды. Он стоял и наблюдал, прикрыв крышками свои чугунки и размышляя. С краев падали капельки и шипели, попадая в огонь. Рока застыл. Вода может превращаться в пар, но может ли соль?

Он собрал капельки, попробовал на вкус и улыбнулся.

Он принес эти котелки и крышки из своей Рощи, расположив на палубе, а также достал металлическую подставку, чтобы держать дрова над уязвимым корпусом. Он велел Аруну наполнить ведра морской водой, вылить ее в котелки, а затем поставить ведра под смещенными вбок крышками.

Когда огонь довел воду до кипения, она поднялась в виде пара, и ее капли, покинув более тяжелые кристаллы, начали падать и собираться на дне ведер.

– Попробуй ее, – сказал он позже, когда воды набралось с полведра.

Арун отпил, затем ухмыльнулся впервые с того момента, как они сменили корабль.

Рока покачал головой и чуть не обругал себя за глупость, думая, как это оказалось просто. Несомненно, этот метод можно усовершенствовать. Это могло бы пригодиться даже на суше, но на кораблях можно использовать такой метод, чтобы уменьшить потребность во множестве бочек для хранения.

– Может, мы и переживем плавание без еды, – сказал Рока, – но я бы предпочел не экспериментировать. Я сделаю какие-нибудь приспособления для ловли рыбы.

Мертвецы – во всяком случае те, у кого не было сломанных пальцев – уже продевали огромные шнуры в квадратный невод. В мире живых Арун кивнул, и теперь в его глазах росла та же эмоция, что и у первых вассалов Роки – возможно, изумление или почтение, рожденное тайным желанием иметь хозяина.

Вообще-то Рока мечтал, чтобы мужчины никогда не испытывали подобного. Он мечтал, чтобы они были сильнее и лучше, чем на самом деле – чтобы он мог найти способы заставлять их делать то, что требуется, без страха, благоговения и алчности. Но эти способы ему еще предстояло найти.

Мягкая власть, которой обладала его мать, казалась пригодной только против слабых и зависимых. Существовал также островной способ – выбор дорог, приносящих наибольшую пользу, опираясь на коллективный интерес и миролюбие. Но интересы могут меняться, и такой благополучный народец дрогнет при первых же признаках гибели или трагедии.

Нет. Мужчинам необходима борьба и твердая рука. Отбраковка худших из них и наличие хоть каких-то законов, чтобы удерживать всех остальных от падения, насаждаемых силой, но уравновешенных милосердием.

Возможно, в будущем найдутся способы получше. Но сейчас Рока соберет достойнейших и сильнейших и поможет им править. Мужчин вроде Айдэна и Фарахи и великих матрон вроде Бэйлы. А затем обратит свой взор на магию Рощи и загадочных островных монахов, а также на все тайны, неизвестные миру.

Это будет твое наследие, мама. Я помогу построить мир, созданный твоей жертвой, и он возвысится над темнотой невежества. Но сначала я должен обуздать притворщиков.

Рока сел и поморщился от боли в ноге. Он ждал, когда иноземцы встретятся с ним взглядом, зная, что эти люди понадобятся ему, и чтобы завоевать доверие, всегда должна быть некая разновидность правды. Тепло и свет полуденного солнца уже не были в тягость, как раньше, и Рока позволил им согреть свое лицо.

– Поскольку кажется, что мы сумеем выжить, – сказал он, – есть вещи, которые вы должны знать. С удачным ветерком пройдет, наверное, один полный месяц, прежде чем мы достигнем моей родины. По прибытии я намерен собрать небольшую армию на побережье, погрузить ее на несколько кораблей, которые мы построим после высадки, и отплыть, чтобы уничтожить Трунгов. Мы отплывем через четыре месяца. – Он позволил этому сроку отметиться в головах мужчин. – Сейчас самое время для вопросов.

Арун фыркнул, но не казался встревоженным. Тон Квала был ровным и уважительным.

– Зачем нам больше кораблей, сударь? Я думал, план состоит в обманных маневрах и убийстве, а не в завоевании.

План может состоять и в том, и в другом.

– Они нужны мне для добычи, капитан. Я намерен захватить столько молодых женщин, сколько поместится на борту.

При этих словах молодой моряк приподнял бровь; его лицо вытянулось, как у человека, услышавшего новость, которая ему не понравилась. Пират просто вертел самокрутку.

– Зачем женщины? – спросил Квал осторожным тоном. – Там будет сокровищница. Если сумеем захватить ее, наверняка это будет более ценно.

– Вы у себя в Пью цените не то, что нужно, – ответил Рока. – В Аскоме женщины стоят куда больше.

Арун прикурил от костерка на подставке Роки, затянулся и откинулся на локти.

– У тебя есть союзники? Ресурсы? Что мы задействуем, чтобы построить эти корабли и нанять людей? Если ты не заметил, наше серебро кануло в море.

Рока улыбнулся, даже не пытаясь скрыть надменность Букаяга. По правде говоря, он уже чувствовал раздражение из-за сомнений и вопросов, хотя сам же их и побудил. Он бросил взгляд на паруса, котелки и орудия, которые извлек из ничего.

По правде, в тот самый момент, как он сделал это впервые, Рока почуял корыстолюбие Аруна. Ум этого типа мгновенно перескочил на золото и серебро, и в его глазах появилось такое же вожделение, что и у Эгиля, когда тот нашел мальчика-Вишана, умеющего рисовать руны.

Мелкие людишки, подумал с презрением Рока, и их мелкие амбиции.

– У меня есть достаточно, – сказал он без тени сомнения. – Более чем достаточно.

В своей Роще он наблюдал за мертвецами с кирками и молотами. Они копали под его пещерой в поисках драгоценных металлов, которые, знал откуда-то Рока, там имеются, и уже навалили кучи руды с вкраплениями металлов. Другие трудяги сооружали особый горн с литейными формами, чтобы все его монеты-из-Рощи были одинаковыми. У него получится гораздо лучше, чем у Пью.

Чеканщики короля Фарахи не регулировали примеси или нагрев, как им было положено. Их монеты крошились и чернели, скалывались и разнились. Продавцам приходилось взвешивать, осматривать и торговаться. Это было лучше, чем в Аскоме, но нет предела совершенству.

Рока уложил свое тело плашмя, чтобы оно отдохнуло, пока он трудился. Что бы он ни делал, его судьба по-прежнему была в руках моря.

Если разразится шторм, они все непременно погибнут; если им не удастся порыбачить и ветры не будут благоприятствовать, ему, возможно, придется съесть своих товарищей, а чтобы убить их, потребуются все его силы. Но пока он притих, как растения и звери, спасающиеся от зимы, надеясь только выиграть время.

При необходимости он мог бы начать с Квала, который был изранен и слаб. Но если он съест Квала, то Арун, несомненно, даст ему отпор, и несмотря на его собственные травмы, бой с мастером чинга вряд ли кончится хорошо.

Рока вздохнул при этой мысли, закрыл глаза и понадеялся на рыбу.

ГЛАВА 39

Алтан стоял на вершине высочайшего холма своей фермы. Он следил за ладьей на горизонте и жалел, что не находится на ней – несмотря на то, что ее пассажирам скорей всего холодно и голодно и до смерти надоели «ароматы» и повадки друг друга. Он вздохнул, обернулся посмотреть на хрюкающих свиней у своего амбара и прищурился от заходящего солнца.

– Похоже, кому-то придется вас накормить.

Он побрел вниз по склону с хрючевом в свежевымытых ведрах. Большей частью это были остатки от ежедневных трапез его семьи, которые она производила в неприличных количествах. Младшие двойняшки все еще предпочитали не столько есть, сколько разбрасывать свинину и рыбу, обстреливая братьев, сестер и стены и смеясь, пока собаки бешено носились за «добычей». Его матрона, Нойон, собирала наиболее испачканные куски и оставляла их для скота. Фермер считал, что все-таки зря она не заставляет детей это есть.

«Ваши ровесники на Юге за такое бы убили», – говорил он, и дети дружно закатывали глаза.

«На Юге убивают за все подряд», – сказал однажды самый старший, ныне семнадцатилетний отпрыск, полным уверенного пренебрежения голосом, и фермер задался, как мало они все-таки видели мир.

Алтан быстренько открыл кормовые прорези и вывалил свою тяжелую ношу. Хавроньи завизжали и выстроились в ряд сообразно своим габаритам и агрессивности, одинокий хряк ждал на своем месте впереди. Этим вечером у Алтана не было времени рассортировывать их, но завтра ему придется развести стадо по загонам и убедиться, что все будут съедать свою долю. Предоставленные самим себе, свиньи уморят слабейших сородичей голодом, сколько еды им ни давай.

Он оставил ведра сыновьям, которые уберут их позже, поспешил на место строительства своего нового дома и накрыл фундамент деревянными досками. Ночью или, возможно, утром пойдет дождь, и Алтану не хотелось бы возиться с грязной ямой. Он покрыл доски старыми дешевыми мехами полудюжины пород зверей, сшитыми воедино его родителями. Он знал, что эту работу надлежит делать его сыновьям, но для этого еще придет время. Когда просохнет после дождя, они всей семьей спустятся вниз, и он покажет мальчикам, как построить каркас, как выровнять землю и высечь подходящие стены для погреба.

Это будет прекрасный дом – достаточно большой и теплый, чтобы вместить четырех женщин с их семьями, если будет на то милость Матери. Когда его дочери возьмут себе партнеров, им предложат выбрать первыми, но кто знает, что они решат. Они могут выбрать службу в Ордене или переехать в какой-нибудь городишко – ведь они более образованны, чем большинство, и всегда есть нужда в учителях и повитухах – либо могут попытать счастья на торговом поприще и для начала взять часть богатства матери. Все это не беспокоило Алтана; он и земля приносили Нойон много дохода, и его сыновья останутся, по крайней мере до тех пор, пока у него не появятся зятья.

Он улыбнулся светлому будущему своих детей, испытывая гордость и благодать, которые заставили его поцеловать костяшки пальцев в знак благодарности Богине, но времени на праздность не было.

Корабль, огибавший Кайеров Утес, должен быть уже недалеко от его берега. Фермер метнулся по свежезасеянному полю – в основном здесь росли пшеница твердых сортов и кориандр, хотя пшеница с каждым годом становилась все хуже из-за болезней, и ему следовало посадить что-нибудь еще. Будь прокляты вожди с их квотами и все дремучие горожане, подумал он.

Встреча с моряками была важнее, чем когда-либо. Получаемый доход компенсировал его сниженные урожаи, и вместе с одним соседом он уже много лет занимался своего рода торговлей припасами.

Побережье угодий Алтана с хорошим уклоном защищали деревья – поэтому он построил несколько пристаней и держал наготове пресную воду и зерно в бочках; его сосед заготавливал древесину, такелаж и холст, приходя каждые пару недель, чтобы пополнить запасы и договориться о совместных расходах. Они находили купцов идеальной клиентурой: всегда нагружены полезными товарами или серебром, всегда осведомлены о ценности вещей, так что процесс торга всегда был недолгим. Они делили прибыль, причем Алтан получал комиссию за проведение обмена.

Ему в самом деле нравилось этим заниматься. Он обожал слушать истории этих людей, часто приглашая их к себе домой поесть или переночевать, если они казались достойными. В нем пробуждались грезы о жизни, полной опасностей и большей свободы – жизни, где мужчина мог помериться силой с морем и ненастьем и забыть о политике, земледелии, вождествах и жрицах. Но он скучал бы по своей семье.

А пока он развернул меха, прикрывавшие его товары, поднял белую тряпку на палке, чтобы подать сигнал, затем уселся на скамейке, пытаясь разглядеть своих гостей. Он надеялся, что узнает новости о прошлогоднем урожае на Востоке, а может, среди этих людей будет какой-нибудь скальд, который расскажет сказки его детям.

Фермер стоял на береговой насыпи и неотрывно смотрел на силуэт корабля. Но сколько бы ни вглядывался, не мог распознать его форму.

Прежде всего: неправильные паруса. Возможно, они были повреждены, так как выглядели скорее округлыми, чем прямоугольными, как будто деревянный каркас развалился на части. И они огромные, понял Алтан, когда расстояние уменьшилось.

Он стоял и наблюдал, и вскоре солнце превратилось в тонкую полоску, но хотя ладью окутало мраком, стало ясно: это самый большой корабль, который когда-либо видел Алтан.

Он почувствовал внезапную панику, но не мог понять ее причину. Это что-то новенькое, предположил фермер, такое, чего он еще не видал с Востока. Теперь он многое знал об обычных визитерах и местных моряках, но сам вовсе не был мореходом.

Интересно, сколько человек помещается на борту такой штуковины? И зачем делать ее такой большой вместо того, чтобы просто взять еще один корабль?

От ответов у него пересохло во рту, а в животе заклокотало. Алтан побежал обратно к дому, крича на весь двор:

– Вооружайтесь! Мальчики, выходите, сейчас же!

Пока что он рылся в сарае в поисках топоров и чего-нибудь похожего на копье; первыми явились поиграть его младшие сынки, задавая глупые вопросы.

– Где эти луки… – бормотал фермер, ненавидя сам себя. – Почему на Севере нет богом клятых луков?

Старшие близнецы наконец прибежали, запыхавшись.

– Там корабль, – сказал Алтан, встретившись с ними взглядом, – и он мне незнаком.

– Мы готовы, отец, – сказал старший второрожденный, и Алтан улыбнулся. В кризисных ситуациях Карст всегда был лучшим.

– Молодчина, – он похлопал мальчика по плечу и вручил ему косу. – Скажи своим сестрам, чтоб наточили ножи, заперли дверь и стерегли ее. Затем скажи своей матери, чтоб взяла лошадь и бежала за помощью к соседям, затем приведи моих волков.

Побледневший, но спокойный, паренек кивнул и убежал, а фермер повел остальных вниз, к пляжу. Он остановился на холме и почувствовал, как перехватило дыхание. Увидев панику отца, его сыновья застыли как вкопанные.

Каким-то образом – что невероятно, учитывая расстояние, с которого Алдан его видел – корабль уже прибыл.

Его корпус выглядел наполовину раскуроченным и даже более крупным, чем представлял себе фермер. Он яростно врезался в песок, не попытавшись замедлиться или причалить. Паруса не имели каркаса, и теперь они обвисли и удерживались таким количеством канатов, какого Алтан еще не видел, – неведомым образом натянутых поперек мачты, но больше ни к чему не прикрепленных.

– Не вижу ни людей, ни следов, отец, – сказал Галин, младший перворожденный, ныне серьезный мальчик тринадцати лет, который говорил только тогда, когда был уверен в сказанном.

– Я тоже. – Алтан сжал свой старый топор – единственный, не предназначенный для рубки древесины. Он пытался думать о текущем моменте, а не о старых преступлениях и несчастьях и о мстительных мертвецах.

– Там!

Самый старший указал пальцем. Алтан вместе с остальными посмотрел и увидел тело, лежащее на отлогом берегу – но отпечатков ног на песке не было. Казалось, его отбросило на расстояние нескольких мужских ростов от корабля, и оно раскинулось плашмя на животе.

Алтан почувствовал непреодолимое желание развернуться и убежать.

На мгновение он безотчетно задумался о том, чтобы собрать семью и распрощаться со своим богатством и своей фермой, не оглядываясь. Но тут вернулся его сын с рычащими на поводках четырьмя волкопсами, готовыми броситься на неизвестного врага, чуя страх своего хозяина. Их смелость вновь пробудила его собственную.

– Идемте. – Фермер начал спускаться по берегу, обшаривая глазами деревья, кусты и сараи с инструментами, подсчитывая, сколько человек могло бы тут спрятаться, и зная, что немного.

Его собственные мытарства в бою не были забыты. Я справлюсь с любой угрозой.

Он смотрел на своих молодых, но сильных сыновей и вышколенных псов и знал, что может ими гордиться.

Так почему же мне так страшно?

* * *

Вставай, брат.

Букаяг лежал холодный и беспомощный после нескольких недель спячки-в-Роще. Рока вглядывался своими глазами сквозь пятнистую серость, но потерпел неудачу, смаргивая слезы и пытаясь понять, где он находится. Кажется, поверхность не качалась. Значит ли это, что он на суше?

Он пошевелил под собою рукой и поднес ее к лицу. Он обнаружил засохшую кровь и, возможно, песок – но не островной: этот был грубым, желтым и смешанным с грязью.

Словно сквозь толщу воды он услышал голоса, бесполые и непостижимые за исключением повышенных в конце интонаций, будто в вопросе. Он проигнорировал их, возвращаясь к воспоминаниям о неудачных попытках порыбачить и к тому, что могло случиться с Аруном и Квалом.

Он вспомнил, как ослабел ветер, а затем дождь и волны обрушились на хлипкий корпус его посудины, едва не разламывая. Он знал, что вместе со спутниками пережил это, и они тащились по морю с питьевой водой, однако без еды, пока Рока отдыхал. Но после того – пустота.

Букаяг сумел поднять их общую голову, после чего, отплевываясь и кашляя, оттолкнулся руками от земли. Они услышали лай собак, и Рока почувствовал, как Букаяг зарычал в ответ.

– Ты в порядке?

Теперь голос звучал ближе. Он говорил на родном языке Роки с отрывистыми звуками северянина, и Рока не знал, радоваться ему или сквернословить.

– Воды, – ответил он, вспомнив на миг о своем путешествии в противоположную сторону и о том, как его пленили и связали шелковыми веревками пираты.

– Успокойся, – сказал голос. – С тобой есть кто-то еще? Ты один?

Рока попытался тряхнуть головой, но ему не хватило самоконтроля. Перед ним возник размытый силуэт с каким-то предметом в руках, и Букаяг чуть было не нанес удар.

– Полегче, брат. Вот, пей, – сказал голос. Рока схватил и отхлебнул из чего-то похожего на деревянную чашку, зная, что его жажда слишком сильна, чтобы беспокоиться о наличии яда.

– Мне нужно знать, вооружен ли ты и есть ли с тобой кто-то еще. Но если ты честен и миролюбив, мы поможем тебе. Даю слово.

Рока счел предложение весьма разумным. Букаяг просто сжал кулак.

– На борту… двое мужчин, – выдавил он, не потрудившись добавить «я надеюсь». Затем использовал последние несколько капель воды, чтобы смыть песок с лица. Расплывчатые мужчины ахнули.

Пульс Роки участился, и он моргал, думая: Ну я и дурак, пока зрение не восстановилось.

Он взглянул в широко раскрытые глаза четверых подростков с крестьянским инвентарем в руках и мускулистого фермера с боевым топором.

Они таращились, и он знал, что это из-за его родимого пятна, его распахнутых желтых глаз и его уродств – их страх и суеверие ясно читались на пышущих здоровьем лицах. Я слишком долго пробыл в Пью, подумал он.

– Спокойно, – сказал фермер, когда собаки пригнулись.

При напоминании о том, что он отличается от всех, даже на своей родине, тело Роки залило волной жара, и он почувствовал злость брата.

– Я Букаяг, сын Бэйлы. – Рока выпрямился во весь рост и бросил чашку. – Я Вишан и Рунный Шаман. Я не хочу причинить вам вреда.

Мужчина и мальчики застыли и пялились на его необычность и, вероятно, его габариты. Рока знал, что всегда лучше действовать, когда другие терпят неудачу, поэтому неуклюже развернулся, чтобы осмотреть свой корабль, надеясь, отдохнув несколько мгновений, взобраться наверх и поискать своих иноземных слуг.

Его намерения прервал звук шлепающих по берегу копыт.

Букаяг припал к песку, обхватив одной рукой острый черный камень.

– Дай мне меч, – прошипел он. Но и в своем разуме Рока почувствовал слабость.

Воздух его Рощи был мглистым и утопал в тумане, и при одной лишь мысли о том, чтобы извлечь что-то из ничего, его пустой желудок затрепетал.

– Спокойно, спокойно, – уговаривал фермер, более настойчиво.

Рока моргал, все еще пытаясь прочистить глаза, затем более отчетливо увидел всадников – и длинные женские волосы.

– Жрица, – прорычал Букаяг, и пальцы его ног заскребли песок, когда он напрягся, готовый к атаке, готовый убить все, что увидит, голыми руками.

Рока поискал взглядом белую шаль и хотя ничего не увидел, предполагал, что та может быть скрыта под одеждой. Время тянулось, пока он взвешивал риски: вернуться на корабль, броситься в море или попытаться вооружить брата?

Один из мальчиков завопил, словно от удивления. Четыре волкопса взвыли и рванулись вперед, прыжками пересекая песок, их губы оттянулись назад, обнажив огромные клыки.

– Нет! Лежать! – крикнул фермер. Но собаки мчались, обуянные жаждой гона, стайным чувством и страхом.

Букаяг поднялся и зарычал.

Он свирепо, отчаянно ударил камнем с размаху первого пса и проломил тому череп. Вторая зверюга вцепилась в его незажившее бедро, но Букаяг уже выронил свое оружие и схватил двух других псов.

Он взревел и смял обоих в руках, обвив их шеи пальцами, как было с Законовещателем Бодиль.

Четвертый отпустил Рокину ногу и, оттолкнувшись от нее, вскочил на его тело, нацелив широко раззявленную пасть ему в лицо или в шею.

Но прежде, чем смог нанести урон, пес дернулся, заскулил, упал и пополз прочь, коротко вскидывая задние лапы. В его боку торчал нож из голубой стали.

Рока взглянул и увидел Аруна, перегнувшегося через леер. Несмотря на худобу и осунувшееся лицо, тот все же умудрился выглядеть самодовольным.

Букаяг посмотрел на остальных и не увидел никаких признаков дальнейшей агрессии. Он рухнул, уставился на изжеванную плоть своей все еще сломанной ноги и вздохнул.

– Что ж, попробуем по-твоему, – пробормотал он. Боль накатила так быстро, что Рока чуть не застонал. Он поднял руки вверх ладонями наружу и посмотрел на фермера.

– Мир. Клянусь Нанот, мы пришли не ради насилия.

Фермер бросил свой топор и вышел вперед с покрасневшим лицом.

– Мне жаль… – его глаза осматривали рану, – мой сын… он… это вышло случайно.

Тем временем прибыли лошади, и их всадники спешились. Женщина, здоровая и загорелая, лет тридцати пяти, носила обычную одежду; худощавый мужчина держал в трясущихся руках мясницкий нож.

Просто очередные богатые фермеры, фыркнул Рока. Ты такой же нервный, как эти дохлые псы, брат.

– Мы голодаем и ранены, – сказал он, гадая, жив ли еще Квал, и заметив, что пристальный взгляд фермера переместился к полумертвому темнокожему иноземцу наверху. – Я могу хорошо заплатить вам за помощь, – добавил Рока, не уверенный, впрочем, значат ли что-то деньги для этого типа.

– Кто твой вождь? – вопросила черноволосая матрона сильным, хорошо поставленным голосом. Она подразумевала: «Ты внезаконник?»

Рока задумался, выбрать ли кого-то наугад или понадеяться, что еще жив Айдэн из Хусавика, но помедлил, испытывая желание плюнуть и сказать, что он не нуждается в вожде.

– Его имя Букаяг, Нойон, – сказал фермер, и глаза женщины расширились одновременно с глазами всадника.

Рока молча рассматривал их лица, на мгновение удивившись, что они знают, кто он такой. Он полюбопытствовал, слышали ли они «Сказ о Последнем Рунном Шамане» из уст Эгиля или какого-то другого скальда. Или, может, они слышали о его кровавых деяниях в Алвереле. Что наговорили жрицы в мое отсутствие?

– Можете остаться здесь, пока не будете готовы двинуться в путь, – сказал фермер. – Все, чем сможете расплатиться, меня устроит. – Затем он жестом велел сыновьям подойти и помочь ему подняться.

– Они позаботятся о нас, пират! – крикнул Аруну Рока на языке Пью, увидев, как семейство обменялось взглядами.

Мастер чинга застонал, затем приподнялся настолько, чтобы посмотреть вниз. Он заговорил голосом, хриплым от долгого бездействия:

– Твои бабы. Не такие уж и страшные. Я представлял тебя с титьками.

Кряхтя, фермер и его сынки подняли Року на ноги.

Он посмотрел на полуразвалившийся корабль, мертвых псов и островитянина, который превратился в полутруп, но все еще отпускал шутки. И оттого ли, что он во второй раз пересек непреодолимое море – или ушел живым от королей и богов, чтобы вернуться из рая в страну пепла – но Рока представил себя женщиной и улыбнулся. Он корчился и смеялся, не прекратив, даже когда мальчишки с фермы вздрогнули и чуть его не уронили.

ГЛАВА 40

ДВЕ НЕДЕЛИ СПУСТЯ

Букаяг-Ублюдок. Так его называл Орден – по ходу, эпитет «Предатель» уже застолбил за собой Имлер.

Как говорили, Букаяг был убит в Алвереле два года назад, а затем весть о его злодеяниях и его смерти разнесли скальды по Спирали – главной проезжей дороге Аскома.

Его конечности, как сообщалось, разбросали по углам континента, а голову насадили на кол возле священного камня закона в назидание всем остальным разбойникам и религиозным смутьянам. Роке стало интересно, какого бедного безобразного калеку использовали вместо него, и был ли тот казнен быстро или же страдал на потеху толпе. Фермер и его семья, похоже, не знали.

– Держите прямо! – рявкнул Алтан сыновьям, его шея и плечи вздулись под тяжестью длинного дубового столба, который он держал в руках.

Наблюдавший Рока удержался от того, чтобы направить тот в опорное отверстие, понимая, что мужчина хочет своим примером научить сыновей. Ранее Рока снабдил столб железным прутом, вбитым в центр, чтобы усилить прочность, и убедил Алтана, что это позволит ему увеличить вес крыши.

Конечно, на основе собственного опыта и наблюдений в Пью он мог бы внести еще тысячу улучшений, но время еще не пришло. В будущем он создаст гильдию домостроителей – установит стандарты, которые будут побуждать людей к созданию надежных, теплых стен и очагов, будь то из дерева или камня.

Мальчики, вертясь вокруг отца, толкали и сдвигали выдолбленный столб, пока тот не соединился с железным прутом и не скользнул наконец вниз, а затем, ухмыляясь, вытерли честный трудовой пот, несмотря на прохладное утро.

Уже почти наступило лето. На побережье Аскома царил умеренный климат, и море почти не замерзало зимой, но по-настоящему жарко здесь никогда не было – по крайней мере, не так, как считали бы островитяне дальнего Севера. Если солнце пряталось за облаками, независимо от сезона бывало прохладно. Но после многих месяцев жизни в Пью холодные горные ветра напоминали Роке о доме.

Странное дело, подумал он – скучать по стране, которая объявила его вне закона и чуть не погубила его. И все же это была правда.

Он действительно скучал по лесам, снегам и открытым равнинам, где целыми днями не встречалось ни мужчины, ни женщины, ни ребенка; он скучал по свежему, сухому воздуху, такому бодрящему, что в детстве мог пробудить Року от самого глубокого сна. Когда я еще спал, подумал он.

Рока закрыл глаза и наполнил этим воздухом свои легкие. Почти два года без нормального дыхания! Его кожа теперь не потела и уже начала бледнеть, все время покрытая длинными суконными рубахами и штанами, но здесь ему было уютно и привольно.

– Еще немного, до обеда. – Алтан направился к тяжелой груде столбов неподалеку; его сыновья поплелись следом.

Столбы они разместят – довольно небрежно – примерно на расстоянии мужского роста друг от друга вокруг всего дома. У жилища будут овальные бока и наклонная соломенная крыша, построенные во многом по тому же принципу, что и корабли Аскома.

Но только не новые корабли, с улыбкой подумал Рока и, помахав Алтану, зашагал на взморье к своим иноземным слугам.

– Лоа, – позвал Рока, опираясь на палку, передвигая больную ногу по склону к пескам, и стиснул зубы, когда боль пронзила его ребра.

– Сударь. – Квал отвесил полупоклон, как всегда четкий и церемонный; его перевязки скрывались теперь под аскомской одеждой.

– Как у нас дела, капитан?

– Были бы лучше, если б не этот богом клятый холод. – Арун теперь закутался в зимние меха и прижимался к береговой насыпи, укрываясь от ветра.

Рока пристально оглядел большей частью залатанное каботажное судно, затем остов первого из новых кораблей.

– Сейчас лето, пират, перестань позориться. Как думаешь, сколько человек тебе понадобится, капитан?