Текст книги "Короли пепла"

– Я исполняю мой долг, супруг.

Она произнесла это без спеси, без фальшивой скромности. Оско позволил себе улыбнуться. Он подавил соблазн протянуть руку и прикоснуться к ее прекрасному лицу или коротким черным волосам, и видел то же вожделение в ее глазах. Но она не потянулась к нему.

Идеальная жена.

– Если я умру, – сказал он, надеясь, что его слова передают глубину его уважения, – моя семья найдет тебе нового мужа и ты получишь из моего имущества столько, сколько я смогу тебе дать.

Она поклонилась в точности как подобает, с естественной стыдливостью прикрыв рукой грудь. Больше слов не требовалось.

* * *

– Добро пожаловать, принц Ратама.

Кейл улыбнулся и поклонился отцу своего друга в манере Пью. Асна изобразил свой нелепый реверанс.

Как только их поприветствовал господин Харкас Магда – Градоначальник в этом году, – Оско отправился «навестить свою жену».

Кейла не удивило, что его друг не упоминал о ней во время их пребывания в Нандзу, Имперской Академии Нарана, и все-таки он питал недоверие к своему зачастую двуличному соратнику, поэтому отправил собственный дух вслед за сыном, пока его тело улыбалось отцу.

Асна меж тем изогнулся в нелепом поклоне; его рука вскинулась вверх, затем снова легла на бедро. Брови генерала приподнялись.

– Мы нечасто видим кондотийцев тут, в холмах. По крайней мере, со времен войны.

Под этим господин Харкас подразумевал войну с Наранской империей – войну, в которой наемники вроде соплеменников Асны помогали разорять посевы Мезана и грабить мезанских торговцев, пока весь народ едва не умер с голоду и в конце концов не сдался.

– Если как говорил мой дедуля, о сильный лорд, их часто не видно во время войны. Это была проблема, да?

Кейл затаил дыхание, а Харкас пялился в упор. Он оказался точной копией Оско, и мимикой обладал почти столь же скупой.

– Мы приготовили угощение, принц Ратама. Прошу. – Он простер длань в сторону невзрачного каменного зала позади.

Кейл с гораздо большей охотой развернулся бы и немедленно ушел. Его народу и семье нельзя было терять времени, но он знал: такая грубость нанесет оскорбление, а он нуждался в этом человеке и его солдатах.

– Благодарю вас, господин, – поклонился он снова, – конечно, я останусь.

Кейл был весьма рад кланяться, ибо это позволило ему скрыть свое удивление. Дух его проследовал за Оско вверх по лестнице в спальню, и обменявшись примерно пятью вежливыми словами, Оско и его жена – очевидно, и впрямь настоящая – разделись и залезли на кровать.

Когда начались прикосновения, дух Кейла убежал оттуда, но принц почувствовал румянец на щеках и поборол ухмылку. Никак скучал по ней, друг, вон как тебе невтерпеж – не такой уж ты и сдержанный, как думаешь.

Харкас и его свита из молчаливых гвардейцев, стуча тяжелыми ботинками по серым коридорам, привели Кейла и Асну в большую квадратную комнату, заставленную простыми деревянными столами и скамьями. Около пятидесяти мужчин и мальчиков нескольких поколений заполняли сиденья, держа спины прямыми, как замковые стены, и тихо разговаривая. Они мгновенно умолкли и встали, вытянув руки по швам, устремив глаза на голый камень стен.

– Садитесь.

Харкас первым подчинился собственной команде, заняв свободное место на скамье без спинки за столом, ничем не отличавшимся от остальных, и жестом велел Кейлу сделать то же самое.

– Мы здесь все равны, – объяснил он, – но я первый среди равных.

К «более равным» Кейл уже вполне привык с тех пор, как попал на континент. Ему была неприятна подобная фальшь, ведь каждый присутствующий и так сознавал иерархию. На островах люди были гораздо прямолинейными со своей «табелью о рангах».

За столом завязалась учтивая беседа, и дух Кейла прислушивался. На своем родном языке мужчины обсуждали свои дома, детей и боевую подготовку; никто не обмолвился об их гостях или о «чуде», которое Кейл сотворил снаружи.

– Козлятину любишь?

Кейл моргнул и вежливо улыбнулся хозяину дома. Слуги принесли круглые металлические подносы с простым коричневым рисом, чечевичным супом и мясом без подливы.

– Никогда ее не пробовал, генерал – уверен, мне понравится.

Мужчины сами клали еду на тарелки, и Кейл поступил так же. Он съел пару кусочков под пристальным взглядом хозяина. Мясо было сухим, как песок, и по вкусу напоминало древесный уголь.

– Очень вкусно, спасибо.

Мужчина небрежно улыбнулся.

– Наши повара избегают избытка приправ – тем самым чувствуешь вкусовые качества мяса и процесс готовки.

– Мм, да. – Кейл добавил немного воды в свой пересохший рот.

– Итак, скажи мне, – заерзал Харкас, до сих пор не притронувшийся к еде. – Смогут мои люди сокрушить Наран твоими чудесами, принц Ратама?

Кейл проглотил очередной кусок, умудрившись не поперхнуться. После стольких месяцев наранского занудства и нескончаемого пустозвонства он был не готов к такой прямоте. Но она была, можно сказать, глотком свежего воздуха.

– Возможно.

Король, или генерал, или «Градоначальник» даже бровью не повел.

– И ты можешь нас научить? Сколько потребуется времени?

Кейл снова сглотнул и ощутил неподобающий позыв ко рвоте.

– Да, могу. Но сколько времени это займет, я не знаю.

– Тогда просто навскидку, пожалуйста. Несколько месяцев? Год?

Продолжая жевать, Кейл осознал, насколько он голоден. Он нашел применение флотским привычкам – набивал рот едой и разжевывал, не замечая вкуса. К тому времени, когда принц готов был как следует поговорить, вошел Оско и занял пустое место, с другой стороны от него.

– Каждая стезя индивидуальна, господин, – объяснил наконец Кейл. – Не могу точно сказать, но успех должен проявиться через месяцы, не годы.

Харкас кивнул, хотя и остался непроницаем. Видимо, он нашел такой срок удовлетворительным, подумал Кейл, но кто их разберет, этих людей из камня.

– Как ты быстро, – прошептал Кейл и приветствовал друга улыбкой. Трудно было сказать наверняка, но генеральский сын казался весьма собой довольным. – Это был не комплимент.

Кейл ухмыльнулся, увидев, как дернулась бровь его друга, но его самодовольство вскоре улетучилось, когда он почувствовал, что его тело потеет в районе желудка. Он мужественно не спасовал, игнорируя жар на лбу, и съел еще несколько кусочков. Он попробовал суп, но почувствовал только соль, а вдобавок тот оказался столь густым, что нисколечко не прогнал сухость во рту.

– Мне кажется, меня сейчас стошнит, – сказал он тихо.

Брови Оско в тревоге приподнялись.

– Неблагоразумно и чрезвычайно постыдно. Пересиль.

Кейл вздохнул, постаравшись не закатить глаза и не выругаться. Он поглядел на Асну, который смотрел на собственную еду с нескрываемым презрением и до сих пор не притронулся к ней. Он покачал головой, когда заметил свирепый взгляд Кейла.

Гребаный народ холмов, подумал он, и гребаные кондотийцы. И гребаные козы. Это ужасно.

Он сразу же раскаялся, что подумал о козах. Проведя ладонью по лицу, он обнаружил, что вспотел больше, чем предполагал. Он потряс головой и заметил, что перед глазами повело, а затем начало расплываться, пока ему не стало трудно сидеть выпрямившись.

– Ты в порядке?

Голос Харкаса. Теперь в нем что-то слышалось, какое-то притворство. Или это был страх?

– Воды. Еще воды.

Кейл почти не ощущал свой рот, словно тот онемел. Моргая затуманенными глазами, он взглянул на хозяина дома, и его нутро похолодело. На ум пришли слова отца.

«Королевские особы никогда не должны доверять слишком поспешно, – сотню раз говорил тот своим сыновьям. – А если возможно, не доверять совсем. Особенно друзьям и союзникам, особенно когда те кажутся безвредными».

Кейл рассмеялся бы, кабы его не тошнило. Это отрава! Его пытаются убить. Такая мысль даже не пришла ему в голову.

Он полюбопытствовал, что сказал бы Фарахи, если бы узрел его сейчас. Он вообразил себе квадратное суровое лицо, поджатые в презрении губы. «Ты считал меня жестоким параноиком, а теперь посмотри на себя. Доверчивый дурак. Ходячий труп».

Кейл вскочил на ноги, раскидывая еду и тарелки; глиняная миска супа вдребезги разбилась об пол. Его конечности ослабли, дыхание стало затрудненным. Другие мужчины кричали, но эти звуки внезапно почудились далекими и слитыми воедино. Они не имели значения. Значение имела лишь отрава.

Как она убивает? Да ты же слышал столько раз! Треклятые скучные гувернеры, глупая растраченная юность!

По-видимому, он проглотил этот неведомый яд, и его язык онемел, но не распух; горло не горело, хотя и оно тоже казалось онемевшим. Кейл знал, что иногда можно ослабить воздействие яда и выжить; можно извлечь его из раны; можно пустить кровь или принять противоядие.

Он сжег свои мысли и наблюдал за собой глазами своего духа, задыхаясь и покачиваясь на ногах. Он понял: что бы это ни было, оно действует слишком быстро. Оно уже убивало его. Он ожидал, что вскоре яд парализует ему сердце и легкие, как уже произошло с его ртом, и его дыхание остановится, кровь застынет и свернется, как жижа в канаве. И тогда он умрет.

Только вот умереть он не мог. Не сейчас. В нем нуждались люди. Нуждалась Лани.

Он распахнул окна в своем «доме духа» – воображаемом месте, которое олицетворяло контроль Кейла над собственным разумом. Он создавал чистый холст ночи на тихом белом пляже, пока весь мир не превратился лишь в текущее мгновение, и неподвижный воздух вокруг Кейла, и ощущение его ступней на камне.

Важно, почему я это делаю.

Этот урок хорошо преподал ему в одном Батонском монастыре один гнусный старый монах. Кейл закрыл глаза, зная, что кроме него самого никто не спасет Пью. Кроме него самого никто не станет использовать Божьи чудеса, чтобы сделать мир лучше.

И да: он может и опоздать; может и потерпеть неудачу. Но не сегодня. Не раньше, чем он сделает хоть что-то и поможет хоть кому-то.

Он потянулся со всех сторон к нитям энергии, из которых состоял мир. Одни мерцали в воздухе, другие вращались вокруг мужчин за столом, еще больше их скапливалось под землей или высоко над нею – более труднодоступные, но почти безграничные по силе. У Кейла не было времени, он должен был поторопиться.

Он ухватился за воздушные нити и потянул за каждую чашку, за каждую миску, за каждый стакан, высасывая жидкость в воздух и притягивая ее к своему телу. Вода парила и текла, подобно речушкам, которые, достигнув Кейла, вливались ему в рот, глаза и нос, чтоб затопить распространявшуюся порчу.

Тарелки и мужчины разлетелись в стороны, когда воздух замерцал от потоков жара, а вскоре Кейл увидел, как дыхание людей туманится в холодном воздухе.

Он смотрел, как его глаза и уши начали кровоточить, и кровь текла наружу одновременно с тем, как вода вливалась внутрь. Его тело, корчась в агонии, содрогалось, раз за разом пытаясь исторгнуть скверну. Люди вокруг него попятились – все, кроме Асны, который подошел ближе и обнажил свой меч.

Кейл не знал, намерен ли тот защитить или убить, но ничего не мог поделать.

Онемение, что овладевало его телом, начало слабеть, сменяясь огнем. Когда это ему надоело, Кейл высвободил жидкость, и его тело принялось блевать, извергая воду вперемешку с козлятиной, чечевицей и кровью.

Он подался вперед, водрузив руки на стол и опершись лбом на ладони, делая глубокие вдохи, готовый хоть сейчас разорвать своим духом на части всех и всё, что посмеет приблизиться. Наконец, он поднял голову и посмотрел собственными глазами.

Мужчины прислонились спинами к стенам, некоторые разинули от ужаса рты. Асна застыл в боевой стойке, готовый убивать, но его глаза и меч были обращены к людям холмов.

Кейл резко опустился на свое сиденье. Он посмотрел на собственную кровь, стекающую на пол, и ощутил, что она размазалась по его лицу. Он сглотнул боль, пронзавшую его нутро и саднящее горло.

– Позвольте сказать откровенно. – Его голос звучал слабо и хрипло, поэтому Кейл усилил его и донес до слуха каждого мужчины, как это было во дворе Нандзу, возможно, сделав его немного более угрожающим, чем намеревался. – Эта ваша козлятина – такая гадость.

ГЛАВА 12

Происшествие было странным – возможно, гротескным, – но ярость Оско взяла верх.

– О чем ты думал, отец?

Разум затопили воспоминания о том, как его отчитывали в детстве – когда Оско сидел в кресле, уставившись себе под ноги, а отец мерил шагами пол.

Теперь они были одни в боковой комнате рядом с залом, в которой обычно ели слуги и ждали, пока отобедает семья. Харкас выглядел как-то уж слишком беззаботно с учетом случившегося, и отсутствие у него страха или хотя бы растерянности взбесило Оско еще сильнее.

– Я думал о том, что не хочу, чтобы мой народ был уничтожен. Я думал о том, что не доверяю твоему «чудотворцу». А если б даже и доверял – он может умереть прежде, чем станет полезен. Или, возможно, не способен обучить нас так, как утверждает.

– Так почему бы просто не прогнать его? Зачем пытаться его убить?

Харкас не выказал ни малейших признаков стыда или сожаления.

– Император разослал птиц в каждый город на сто миль вокруг – за этого юнца, живьем или за его труп, назначена огромная награда. Я планировал первое, во всяком случае, до его небольшого представления. И я решил, что такого парня схватить невозможно.

Как можно спокойнее Оско указал пальцем в сторону зала, где вместе с их семьей ждал Кейл.

– Схватить его? Убить его? Тебе повезло, что он просто не укокошил нас всех до единого. Он все еще может. На его месте я бы именно это и сделал.

Лицо его отца, по крайней мере, подтвердило эти слова. Но тот пожал плечами.

– Откуда мне было знать, что он устойчив к яду? Я использовал «росу десяти вдохов», и притом в большом количестве. Это должно было убить вола.

– Проклятие, да ведь он чудотворец! Тебе не следовало так рисковать. – Оско чувствовал тошноту, отвращение. Он хотел сказать: «А уж если ты решил это сделать, как ты мог облажаться?» Но предыдущие слова отца затмили все остальное, и Оско сжал челюсти, прежде чем заговорить.

– Ну а теперь скажи мне: с каких пор мы зовем этого тирана «императором», отец?

Мужчина закатил глаза, как будто это не имело значения. Оско словно ударили в сердце кинжалом.

– Да какая разница. Скажи своему «другу», чтобы он сделал то, что намерен сделать, и ушел. Ему здесь не рады. Я по-прежнему твой отец и господин этого дома.

Оско всматривался и пытался найти хоть какой-нибудь след человека, которого когда-то знал. Неужели он правда отсутствовал дома так долго? Неужели мир совершил оборот вокруг него и переменился, а сам он пребывал в неведении?

Его отец выглядел нынче поседевшим и потучневшим, но в остальном почти таким же. Могло ли все, что Оско знал, на что надеялся и о чем мечтал, быть уничтожено всего за пару недолгих лет? Могла ли чья-то вера быть сломлена так быстро, так незаметно?

Ранее в то утро он бы сказал «нет». Но правда есть правда, и вот он здесь.

– Нет, это не так. Больше нет.

Старик, что когда-то был отцом Оско, презрительно фыркнул.

– Ты не мой наследник. И даже будь это так, ты не можешь просто отнять у меня власть.

Оско глумливо усмехнулся. Он заговорил безо всякой тени уважения, ибо оного больше не осталось.

– Я могу делать все, что позволено властью, как меня учили. Я пойду и скажу моему владеющему чудесами союзнику, что ты и все мои братья по-прежнему собираетесь причинить ему вред. Он разорвет вас на куски, а я стану господином.

Теперь старший мужчина пристально смотрел на него, неподвижный и спокойный.

– Блеф.

Оско моргнул. Он в толк взять не мог: как воспитавший его человек вообще верит этим словам?

– Ты передашь все семейные полномочия мне. А сам удалишься в провинцию и никогда не вернешься в Малвей. Сделай это, или умрешь.

Он изгнал образ и воспоминание об отце в своем сознании и вышел из комнаты, а затем велел своему дяде отыскать надлежащие документы.

Мужчина заколебался.

Оско швырнул через весь зал миску, разбив тишину сотней осколков летящей глины. Он шагнул вперед и вынул из чехла нож.

– Я вижу, наранское золото размягчило всем вам хребты. Но изволь мне поверить: оно не размягчило мой. А теперь ступай, дядя, или увидишь, как умрут твои сыны и братья.

Старый, возможно, даже мудрый и добрый писака поспешил удалиться, а остальные не шелохнулись.

Кейл все еще выглядел ужасно. С бледным лицом и кровопотеками он смахивал на ходячий труп. Его глаза налились кровью, но когда они посмотрели на Оско, в них не было злости. Он заговорил тем же мягким, вежливым голосом, приятным даже с хрипотой:

– Я бы хотел уйти прямо сейчас. Я пойму, если твои солдаты не могут пойти со мной.

Казалось, Оско не мог сообразить, что ему думать об этом странном островном принце. Он уважал его могущество, иногда его мудрость, и все же тому недоставало беспощадности, необходимой, чтобы играть в политические игры и, возможно, выживать в них.

– Они обязались. Присягой Магды, присягой Посвященного. – Он сказал это ради блага своей семьи. – Они пойдут с тобой.

Кейл молча кивнул. Все вместе они прождали, как им казалось, несколько часов – люди, которые научили Оско быть мужчиной, застыли в стыде или гневе. Его дядя вернулся с фамильной печатью, документами, передающими полномочия Магды новому наследнику, и стеклянным рожком красных чернил. Харкас последний раз посмотрел в глаза Оско и на спокойное лицо Кейла. Он поставил свою подпись.

– Я отбываю с принцем Ратамой, как было задумано, – объяснил Оско. – Моя жена выберет регента, который будет исполнять обязанности главы семьи до моего возвращения. – Он старался, чтобы голос звучал как ни в чем не бывало, но в действительности его разум кружился от страха.

Он попросил Асну отвести Кейла обратно из крепости вниз, к солдатам – которые уже согласились воевать в Пью, ничего не зная об измене – а после вернулся к своей жене, надеясь, что она еще не ушла в храм.

– Я отнял власть у моего отца, – сообщил он ей без предисловий. – Теперь я глава клана Магда. Ты будешь управлять всеми семейными делами от моего имени, пока я не вернусь, и после «размышлений» выберешь моего кузена Дуви регентом.

На лице Лиги отразилось удивление, но в остальном оно осталось прилежно-безучастным.

– Как скажешь, супруг. Но ведь ему всего шесть лет.

– Фактически ты будешь править вместо меня. – Тут он помолчал, не уверенный, как высказать все, что должно быть сказано – как должным образом предостеречь ее насчет предательства, насилия и смерти и объяснить, как далеко ей, возможно, придется зайти. – Моя семья… они этого не примут. Они могут попытаться убить тебя, или уничтожить документы, или что угодно еще. Я даю тебе полную власть делать то, что необходимо для сохранения контроля. Поговори со своей семьей, сообщи им, что они скоро добьются превосходства и что клан Магда пал. Используй все богатства нашего дома, убей любого, кого должна. Это будет нелегко.

Он знал, что произнес нечто безумное, ошеломляющее, невозможное. Лига встала из-за стола, отвлекшись от документов, которые строчила.

– Я понимаю, супруг. Я поговорю с моим отцом и братьями. Мы защитим Мезан. Изволишь ли что-то еще?

Оско моргнул. «Изволишь ли что-то еще»!

– Нет… нет. Ничего. Да хранят тебя боги.

– И тебя, супруг.

Он обнаружил, что лишился дара речи. Оско был неподготовлен к тому, чтобы воздать честь такой женщине. Он шагнул вперед и обнял ее, что казалось приемлемым, учитывая обстоятельства. Он собрал всю свою волю в кулак, чтобы сдержать слезы гордости.

– Нет лучшей жены во всем Мезане, – прошептал он. – Ты стыдишь меня. Стыдишь мою семью.

Ее руки обхватили его как полагается, удерживая, но не цепляясь и не дрожа.

– Твою семью – возможно, супруг, но не тебя. Никогда.

Он разрешил ей эту похвалу, не упрекнув, но только сегодня. А затем прогнал все эгоистичные соображения и отступил на длину вытянутой руки.

– Мы освободим наш город, Лига, во что бы то ни стало.

Она улыбнулась, на ее лице и в глазах были написаны поддержка и утешение. Оско провел большим пальцем по ее гладкой, сухой щеке.

Идеальная жена.

Оско вышел из ее покоев – как он ожидал, в последний раз. Он обратил свои мысли к иностранному принцу, долгой и трудной дороге через вражескую империю, чужому морю и чужой стране. Он сильно сомневался, что снова увидит Лигу, по крайней мере, не в этой жизни. Но втайне – и да, не без эгоизма – питал надежду, что это все-таки случится.

* * *

– Я не смог бы их убить, – признался Кейл, когда друзья чуть ли не на руках вынесли его за городские ворота.

– Не смог бы или не стал бы?

Кейл взглянул на своего «друга» и ощутил неуверенность.

– Допустим, и так, и этак.

Он кашлянул, затем обдумал тот факт, что люди, которых они обсуждают на предмет смерти посредством чуда, были семьей Оско в полном составе.

– А ты бы попросил меня об этом?

Он думал, что знает ответ, но все равно хотел его услышать. Брови Оско нахмурились, и тот отвел взгляд.

Кейл знал, что это означает «да», но не понимал, что делать с этим знанием, и ощущал себя слишком паршиво, чтобы об этом раздумывать.

По сути дела, он в жизни не чувствовал себя настолько слабым. Внутри себя он мог удерживать лишь воду, а от ее питья у него кружилась голова – в такт волнам озноба и желудочных болей. Он подозревал, что отрава ушла из тела не полностью, и ему придется помучиться с ее остатками.

Он сразу простил Харкаса Магду за покушение на свою жизнь. Это была ошибка – заявиться сюда и позволить другим взять на себя такой риск. Кейлу даже в голову не пришло, что император может покарать, а то и уничтожить мезанитов лишь за то, что они помогли ему. Из-за этого он чувствовал себя дураком. Он знал, что воины тоже испытывают страх, а особенно старые воины с беспощадным умом – ведь они знают, как поступили бы сами.

Он огляделся и увидел сотни вышколенных убийц вокруг себя. Он увидел наемника, который умерщвлял ради забавы и наживы и который ранее в тот же день вполне мог предать его, и это не стало бы сюрпризом. А еще он увидел молодого мужчину, готового истребить всю свою семью ради идеи.

Все его друзья были солдатами либо союзниками солдат. И все же как мог он победить жестокость, не применяя жестокость? Он не имел, да и не ожидал ответа. Он будет убивать, чтобы установить мир, и надеяться, что его довод важен.

Но разве не ту же самую логику использовал Наран, чтобы подчинить себе народ Оско? Действительно ли существует разница? И каковы пределы для такого идеала?

Кейл вздохнул. Он этого не знал.

Прежде чем они покинули Малвей, он снова отправил свой дух вслед за Оско, навестившим жену, и услышал их слова непреклонной приверженности, а после наблюдал, как она прячет официальные свидетельства измены. Он даже задержался и понаблюдал, как она в уединении плачет, обхватив руками грудь, а затем облекает свои эмоции в мезанский камень, прежде чем вызвать стражу и слуг.

Он также понаблюдал за реакцией родичей Оско, предоставленных самим себе. Они не желали Кейлу смерти. Но они верили, что император убьет их всех – что он убьет их жен, детей и соседей, а их город сравняет с землей.

Вероятно, император Нарана – самодур. Он, скорее всего, убил собственного дядюшку – друга Кейла – который был ему помехой, а его народ расширял свою власть над соседями и союзниками с тех пор, как люди вели записи о подобных вещах.

Однако сам Наран весьма впечатлял. Наранский народ получал наилучшее образование в мире; наранские женщины могли занимать видное положение в правительстве; наранский чиновник мог родиться крестьянином, а умереть аристократом, возвысившись одними лишь заслугами. Сам император мог быть смещен «законной революцией», что означало просто «успешную революцию», и таковая случилась два поколения тому назад, хотя, несомненно, унесла тысячи жизней.

Соплеменники Оско, напротив, делились на касты. Мезанит, родившийся простолюдином, таковым и умирал. И не важно, фермеры или торговцы, ремесленники или слуги – они были ничтожествами в глазах воинов и всех власть имущих. Голубым Городом безраздельно управляли пять семейств, и всякий, поднявший против них копье, лишался головы. Мезанские женщины были женами и матерями; они служили мужниным домам или вступали в храм, чтобы служить богу. Вот и весь выбор, что у них был.

Покидая город, Кейл телом и духом шагал среди них. Он видел неграмотных крестьян в окружении гор, пустынь и суровых законов. Он видел рабов, он видел нищету – он видел людей, которые страдали от голода во время засухи, которые терпели убытки, когда шли дожди, и лишались рук или жизней, если крали что-то, принадлежащее верхушке общества.

Это было не то место, где он хотел бы жить или которое выбрал бы своим детям. Что бы ни делало парня вроде Оско готовым убивать или умереть за свой народ и город, это не было их величие или справедливость – ибо у них, похоже, отсутствовало и то, и другое, за исключением качества их воинов. Но кто такой Кейл, чтоб выносить суждение? Разве его собственный народ куда как лучше? Да и что вообще «лучше»?

Мирная жизнь лучше, он должен в это верить. Его сородичи, по крайней мере, не воинственны. Их величайшие герои – не воины, а исследователи и духовные особы. И все же я здесь, иду отнимать людские жизни с помощью союзных солдат и чудес. Принц-чародей.

Его небольшая армия мезанитов как раз выстраивалась в шеренги за пределами их города. Каждый мужчина нес притороченный к плечам кожаный ранец, который провисал под своей тяжестью, а в полсотни телег запрягали ослов, ревущих, кричащих и лягающихся.

Этим солдатам предстояло пройти маршем полконтинента, через холмы и бог знает что еще, избегая дорог и встречных путников.

До конца похода им, несомненно, придется отправлять группы людей в малые городки за припасами либо совершать набеги на фермы или сельскую местность. Им понадобится разослать разведчиков, чтобы убить любого, кто их увидит, просто чтобы обезопасить себя от имперских шпионов. Да и то подобный расчет наверняка был безнадежным.

Провести через Наран пять сотен человек без предупреждения или сопротивления казалось маловероятным, а в случае успеха им все равно придется пересечь Нонг-Минг-Тонг, а после – договариваться о кораблях с королем, который мог предать, либо избежать встречи с ним и попытаться нанять пиратов. И все это – просто чтобы прибыть туда, где их могла ждать гибель.

Ибо неведомое чужеземное войско, захватившее Шри-Кон, чудесным образом одолело или обошло стороной величайший флот в мире. Отец Кейла располагал тысячей боевых кораблей, и двадцать тысяч морпехов патрулировали океан в рамках сложной системы командования, которая могла бы функционировать и без вмешательства короля.

Сам же островной город вмещал триста тысяч человек, а то и больше, и хотя армия была маленькой и неопытной, она могла призвать пару тысяч солдат менее чем за день.

Кейл верил, что войско, напавшее на его дом, было отборным, несмотря на малую численность, потому что любой другой вариант был невообразим. Каким-то образом эта горстка элитных воинов, должно быть, захватила дворец и королевскую семью, а нынче сеяла повсюду хаос, удерживая крепость. Он верил в такой расклад отчасти потому, что это означало, что его семья, возможно, до сих пор жива, и потому, что альтернатива была немыслима.

Чтобы завоевать Шри-Кон так быстро и с превосходящими силами, потребовались бы десятки тысяч человек. Для этого нужно было по меньшей мере несколько сотен кораблей, упорядоченных и хорошо снабженных, с искусными экипажами, осведомленными о водах Пью. Но во всем мире не было такой морской державы. Не было ни такого народа, ни людей, ни воинства. Их наверняка немного. Кейл закрыл глаза. Наверняка.

Очередная волна тошноты попыталась вывернуть его уже опустевший желудок, и он взмолился, чтобы его действия не навлекли в эту самую минуту смертный приговор народу Оско. Он подумал о Ли-йен, девушке из Нандзу, которая должна была стать кем-то большим, и о Лани, возлюбленной из его детства, а нынче жене его брата. Если мой брат еще жив, подумал он. И если жива Лани. Он старался не думать о своем крошке-сыне, рожденном Лани, которого он уже мысленно начал считать сыном Тейна, чтоб защитить свой собственный рассудок.

Приняв помощь одного из солдат, Кейл забрался в телегу и благодарно улыбнулся. Затем он сосредоточил свой разум и свое дыхание, представив костер, окутанный пологом ночи. Он отдыхал таким образом, пока окна дома его духа не открылись полностью – и сквозь них заструились воздух и солнечный свет, наполняя внутренний взор Кейла теплом и энергией. Он выполз наружу и за пределы себя самого, наблюдая, как его маленькая армия продвигается через холмы в идеальном порядке.

Да, грядущее и прошлое неподвластны его контролю, он это знал. Он обязан сделать то, что может сделать прямо сейчас, и не отвлекаться. Он знал: ему надлежит сделать то, что необходимо. Ему надлежит овладеть Божьими чудесами, постичь нити энергии-силы, правила и неровности мира.

Перво-наперво, подумал он, давай посмотрим, как далеко может странствовать разум.

Кейл устремил свой дух вперед, оставив земные атрибуты, и заскользил вдаль на Юг, к родине Лани и дворцу короля-землепашца.

Возможно, он сумеет указывать армии путь – возможно, сумеет направлять ветер и дождь по ее следам и насылать туман, чтобы скрыть ее прохождение. И быть может, если он проявит осторожность, то сумеет предотвратить больше безвинных смертей своей силой. Избавить ничего не подозревающих пастухов и фермеров от лазутчиков Оско и гнева императора и, по крайней мере, уменьшить вред, который он причинит.

Это уже что-то. Но и близко недостаточно.

ГЛАВА 13

КОРОЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ ШРИ-КОНА.

1561 ГОД П. П. 19 ЛЕТ НАЗАД

Кикай подула на суп, чем дала знак слуге заменить ее пиалу на менее горячую. Король и пират прихлебывали из собственных пиал, позвякивая серебряными ложками о фарфор. Дикарь таращился на них.

– Видимо, твой друг не голоден, Арун. Вероятно, я ошибалась насчет расходов на его кормежку.

Их гость наморщил весьма красивое лицо и улыбнулся, глядя на свой товар.

– Может, он следует обычаям, которые нам непонятны, сударыня. Возможно, ему не принято есть с женщиной.

Вполне ожидаемо король засмеялся над этим, и Кикай метнула на него сердитый взгляд.

– В таком случае он будет голодать. Пират, тебе нравится этот кокосовый суп?

– Как материнское молоко, сударыня.

Кикай ощутила, что хмурится еще сильнее, потому что ей не нравился этот человек. Ей не нравилось ни как он смотрит на нее, ни как он говорит, ни его непринужденный шарм и надменность, ни его потрясающая компетентность. Ей не доводилось слышать, чтобы кто-то еще из братьев чинга свернул с Пути, по которому прошел так далеко. И все же…

Ему также удалось похитить неуклюжего здоровяка из самых глубин тюрьмы Трунга – места, где Кикай потеряла немало искусных шпионов и ассасинов. А если он сумел пробраться однажды…