Текст книги "Короли пепла"

ГЛАВА 45

Эгиль смотрел на неровную шеренгу замерших в ожидании убийц, изгоев и дружинников.

Как и было запланировано, Айдэн и его люди вооружились и выступили прямиком в Хусавик, предвкушая кровопролитие, а Рока последовал за ними. Они направились прямо к окраине городка, в чистое поле; Рока протрубил в свой рог, и они стали ждать.

Когда солнце достигло зенита, навстречу им пришли сотни северян вслед за своим новым вождем с копьями и секирами, в коже и кольчугах.

– Спокойно, девочка, спокойно.

Лошадь Эгиля, с самого начала пугливая и норовистая, из-за всех этих людей и шума вокруг была на грани паники. Он погладил шею животного и произнес ласковые слова, затем на мгновение задумался, кого убил Рока, чтобы украсть ее.

Ивар заерзал в его руках и указал на рунный меч Айдэна, или, может, на еще кого-то рядом, а может, просто не мог угомониться.

– Па, смотри на это! Как думаешь, они победят? Что теперь будет?

Эгиль вздохнул. Перед отъездом он поспорил с Джучи: Рока хотел, чтобы мальчик сопровождал их и «увидел, как ведут себя мужчины», и проигнорировал протесты женщины. Получив приглашение, Ивар готов был сам выскочить из лагеря Айдэна и во весь дух примчаться сюда.

«Если Айдэн или Рока падут, – сказала им обоим Джучи, собирая сушеные плоды и мясо, – вы развернете эту лошадь и прискачете обратно так быстро, как только сможете».

Он уже хотел пообещать, что сделает это, и сказать все, что требовалось, чтобы успокоить ее, но одернул себя. Так поступил бы прежний Эгиль. А новый Эгиль сказал открыто – по крайней мере, обращаясь к Джучи:

«Айдэн сейчас не имеет значения. Но если Рока падет, я обещаю, мы сбежим».

Конечно, Рока не падет, пока нет, и не здесь, потому что мужчины, подобные Роке, так не умирали. Эгиль это чуял нутром.

Беспокойно вышагивая, Джучи продолжала, на самом деле не слушая:

«Если точнее, вам следует бежать, когда начнется битва, любой ценой. Теперь у него есть свои люди. Ты ему больше не нужен. Мы можем убежать и спрятаться, и ему будет слишком не до того, чтобы искать нас».

Эгиль закрыл глаза и покачал головой. «Ему не все равно, любовь моя. Он найдет нас и тебя убьет, а меня изрубит на кусочки, если я не стану служить, просто чтобы преподать урок. И с этим ничего не поделаешь».

Не веря в это, она продолжала расхаживать, словно в поисках какого-нибудь выхода, какой-нибудь хитрой уловки или стратагемы. Эгиль не винил Джучи: она не могла знать всю правду. Она пнула ногой стол, всплеснула руками и с внезапной яростью повернулась к Эгилю:

«Ты трус! Ты сдался. Отлично. Что ж, я не сдалась и не сдамся».

Ее тон и слова причинили боль, но все же Эгиль разделял ее чувства. Он знал, каково это: верить, иметь надежду на безопасность и свободу, и сколь тяжело видеть, как все это рушится.

«Я бы умер за тебя, – сказал он мягко, – и за Ивара. Я бы сделал это с радостью, Джучи. Но это не поможет. Рока убьет вас обоих, дабы следующий, кто вздумает ослушаться, знал цену неподчинения. Знаю, это трудно понять, но, пожалуйста, поверь мне. Единственный способ, которым я могу защитить вас – это служить. Пожалуйста, пойми это. Пожалуйста».

«Он не бог, Эгиль. Он просто…»

«Что? Просто человек? Нет, любовь моя, он никогда им не был, даже в детстве. Он может видеть во тьме, я уже говорил тебе об этом. Я слышал, как он убивает, когда в лунном свете невозможно было разглядеть даже мои руки. За эти два года я ни разу не видел, чтобы он спал – так, как спим ты, я или животные».

«Да, ты говорил, но…»

«Каждое слово было истиной, и даже больше. – Он взял ее за плечи и посмотрел ей в глаза. – Это не фантастические байки скальда. Он знает то, чего не должен знать, любовь моя, ему зримо то, что недоступно другим. Разве ты не видела, как он извлек меч из ниоткуда? Он не какой-то благочестивый шаман. Он высмеивает богов каждым словом, он их ненавидит. Он получеловек-полудемон, и все его прелестные россказни – ложь. Но мы не в силах его остановить, подобно тому как не в силах остановить шторм. Мы можем лишь пережить его и уцелеть. Пожалуйста, Джучи, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты спаслась. Дай мне помочь тебе».

И все же она стряхнула его руки и пнула флягу с водой через всю гостиную Айдэна. Но увидев, что Эгиль не сдвинулся с места, она вернулась в его объятья и заплакала.

«Прости, ты не трус, – прошептала она. – Мы выживем».

Он улыбнулся ей и поцеловал ее, надеясь только, что достоин ее доверия. Однако ни на секунду не верил, что уцелеет. Не в этот раз. В этот раз он будет стоять рядом со своим хозяином, когда наступит «кромешный ад», и в предсмертных муках будет смотреть на гибель мира. Но Джучи с Иваром будут жить.

Теперь, когда солнце захватывало оранжево-розовое небо, Эгиль посмотрел через поле на нового вождя Хусавика. Не меньше сотни воинов собрались вместе с ним на городской окраине. Они выстроились в две линии, столь же широкие, как у Айдэна, а то и шире, и сердце Эгиля бешено заколотилось.

– Мы можем победить? – Ивар обернулся, и на его лице теперь отражалась частица страха, который испытывал Эгиль.

– Конечно, можем, – сказал он. – Численность – еще не всё.

Но их очень много. Да и что я вообще на хрен смыслю? Я клятый Носсом скальд.

Однако он окинул взглядом шеренгу воинов Айдэна и почувствовал толику надежды. Большинство из этих людей были теми, кто разбил сотни врагов в Алвереле. Они были чистокровными воинами, которым уже доводилось убивать; они носили доспехи, и большинство имели рунные мечи. И у нас есть Рока, подумал он в смятении чувств.

Эгиль обернулся и мигом заметил своего хозяина – единственного всадника, кроме себя самого.

Рока вновь «преобразился» в Букаяга, рунного шамана. Он вымазал большую часть головы и лица пеплом, нарисовав пальцем руны на этой черной маске. При нем был длинный меч в ножнах, который он, безусловно, только что вытащил из ниоткуда, а может, из пекла горного бога. Но – осознал Эгиль, наблюдая за ним – на шамане все еще не было доспехов. Могучий торс и конечности он прикрыл только плотно облегающей тканью, даже без кожаных накладок, что носили самые дикие из воинов Айдэна.

Богом клятый псих, подумал Эгиль, наблюдая за ним. Гребаный самонадеянный дурак. Если его хотя бы ранят, эти люди будут потрясены… а если он падет… что ж.

Но разве это не хорошо? Разве не этого хотел Эгиль? В течение долгой, неловкой минуты, наблюдая за этим типом, он не имел ни малейшего понятия.

Прервав его раздумья, Сула фыркнул и выступил из шеренги вперед. Рока мельком взглянул на Айдэна для одобрения, затем прокричал, и его мощный голос разнесся так далеко, что распугал птиц, гнездящихся в хусавикских домах:

– Эрден с Севера!

Мужчины с обеих сторон прекратили трепаться или ерзать и воззрились на обладателя такого голоса. Высокий юноша – одетый в черное Гальдрийский воин – шагнул вперед, и поскольку шеренги стояли достаточно близко, Эгиль увидел, как на лбу у него блестит пот. Молодец крепко держал свой щит, и взгляд его был жестким.

– Покиньте эту местность! – крикнул мнимый вождь. – Вы в меньшинстве.

Рока улыбнулся и указал пальцем на Айдэна:

– Ты занял место этого человека, и все же он стоит здесь. Лишь кровь вождя погубит его. Ты, и только ты один, выплатишь сегодня свой долг чести, или боги сметут твоих людей с этого поля.

Услыхав угрозу Роки, многие хусавикские воины – новые и старые – переглянулись. Молодой вождь с издевкой ответил:

– Видел я в Орхусе статуи твоих богов, шаман. У Вола даже хрен раскрошился.

Удивленный смех и, возможно, восхищение такой смелостью прокатились по шеренге северян. Эгиль увидел, как лицо Айдэна покраснело от гнева. Но Рока только ждал, пока смех почти стих, затем обернулся и свирепо улыбнулся мужчинам; в его глазах вспыхнуло нечто вроде азарта.

– Да будет так. – Он воздел руки. С закрытыми глазами Рока поднял голову к яркому небу, и воздух вокруг его тела замерцал. Из его ладони посыпались искры, как это было в доме Эгиля. В его хватке появилась и словно бы «выросла» иссиня-черная сталь, все удлиняясь, пока Эгиль не осознал: это громадное копье, длиной по меньшей мере с двух мужчин.

Искры умножились и посыпались вниз, на тело Роки, которое стало еще шире, когда поверх ткани образовались гладкие железные латы – сперва на предплечьях Роки, затем на плечах, груди и спине, соединенные вместе туго сплетенной кольчугой.

А огонь опускался все ниже. С ревом, подобным наполненной воздухом топке, Сула озарился светом.

Пространство вокруг него задрожало от жара, и боевой конь храпел и мотал головой, когда его торс обертывался серой стальной сеткой. Два железных рога выросли из «шлема» в форме черепа на его голове, другие – по бокам, чуть ниже ступней Роки. Конь топнул, вскинул передние ноги и фыркнул.

Он рухнул обратно на землю и забил копытами, не выказывая ни следа паники, несмотря на безумие произошедшего – только гнев от неожиданности. Другое предплечье Роки пылало огнем, пока его левый бок не скрылся за круглым щитом из тонкого металла. Рока подался вперед, и Сула сорвался на рысь.

Айдэн и его люди глазели с отвисшими челюстями. Как, несомненно, и новые воины из Хусавика, но Эгиль не мог отвести взгляд так далеко от своего господина.

Верхом на своем только что облаченном в броню жеребце Рока взревел, с вызовом воздев копье и бросившись в атаку. Копыта Сулы одиноко стучали по земле, пока он рысил через поле навстречу сотне мужчин.

Эгиль таращился, чувствуя себя так, будто оказался вне собственного тела. Он спел много песен для вождей и потенциальных героев, совершающих подвиги, и приукрасил их все. Но в этот раз, подумал он, глядя, как один-единственный мужчина скачет против целого племени, прикрас не потребуется.

* * *

– Эй, парень, тише. Тише.

Рока успокаивал Сулу, как мог, по мере продвижения вперед. Боевой конь заартачился от огня и увеличенного веса, и Рока чуть не соскользнул и не свалился на землю, когда животное взбрыкнуло. Сдается мне, это испортило бы весь эффект. Он едва не рассмеялся.

Теперь его ноги почти бесполезно болтались; с бедрами, закованными в броню, стало труднее держаться в седле. Придется учесть это позже. Вдобавок латы были слишком узкие и неудобные, потому что в Пью он, очевидно, растолстел. Не догадайся он привязать себя к седлу кожаными шнурками, наверняка упал бы.

Но ты молодчина, Сула, я в тебе не сомневался.

В действительности он опасался, что скакун запаникует и оцепенеет либо сбросит наездника, когда полетят искры и ощущение веса доспехов окутает его плоть. Рока сконструировал конский доспех настолько тонким и легким, насколько возможно, желая, чтобы тот служил равно для устрашения и для защиты. Но вследствие этого – и его собственных тяжелых лат – бремя Сулы удвоилось.

Ветер завывал вокруг сделанного в форме головы медведя шлема Роки. Он отчаянно пытался подстроиться под ритм и перестать подпрыгивать в седле, и, к добру или к худу, но похоже, скорость бега животного замедлилась лишь незначительно.

Вражеский строй вырастал перед ним. Озадаченные и наверняка перепуганные люди прямо по курсу сжимали древки копий или рукояти секир и обращали взгляды к своему вождю. По меньшей мере двое овладели собой и выставили острия своих копий вперед.

Дрогните, молился Рока, приближаясь. Запаникуйте и разбегитесь, будь вы прокляты, а не то даже храбрый Сула может не атаковать, и мой план рухнет.

Боевые кони храбры, но не глупы. Когда Сула увидит перед своей мордой линию копий, он повернет или остановится, и плевать на какое бы то ни было безумие в хозяйском сердце. Этих людей нужно разбить.

Рока нацелил собственное копье в ближайшего мужчину и понадеялся, что длина оружия спасет его. А затем дикой ярости и смелости Сулы, хотелось надеяться, будет достаточно, чтобы пробить им обоим путь сквозь строй.

Время стало измеряться моментами почти-невесомости, когда копыта Сулы отрывались от земли. В Роще Роки падали капли воды, и в мире не осталось ничего, кроме двух мужчин с копьями и тяжести в его руке.

Некоторые люди закричали и отпрянули, другие стали швырять камни и секиры, которые пролетали мимо или отскакивали от щита Роки. В последние секунды он увидел, как преградивший ему путь человек застыл в панике.

И тут Сула развернулся.

Выпад Роки не достиг цели. Несколько копейщиков во вражеском строю держались вместе и не дрогнули.

Сула развернулся, но не остановился. Фыркнув, он крутанулся и врезался могучей, усиленной доспехом грудью в ближайшего мужчину, не успевшего поднять копье.

Пораженный воин охнул и отлетел в сторону, к своим собратьям. Сула прогарцевал мимо него и так же легко перескочил через вторую шеренгу, вогнав щит одного из мужчин ему в лицо, а затем растоптав его тело.

Несколько тщетных ударов мечей и щитов прозвенели о конский доспех – и Сула прорвался, без понуканий развернувшись и замедлившись до строгой рыси, высоко подняв голову позади хусавикского строя.

Рока проверил себя на наличие ран и не обнаружил их. Его руки дрожали, и Букаяг проснулся с насмешливой улыбкой.

– Копье или меч, – сказал он самому себе, словно интересуясь погодой. Он посмотрел на небольшое побоище, учиненное Сулой, и засмеялся.

Считай, они твои, брат. Все, кроме вождя.

Букаяг зарычал от удовольствия и поднял дротик.

– Умри, – рявкнул он и швырнул в ближайшего мужчину.

Даже из седла сила броска оказалась чудовищной. Копье Букаяга пробилось сквозь прочный слой кольчуги и проткнуло грудь воина, все еще мерцая пламенем. Букаяг выхватил еще одно и пронзил свою следующую жертву насквозь через щит.

Теперь мужчины в ярости кричали. Другие же, осмелев, бросились в атаку как спереди, так и сзади него.

Букаяг вынул меч и пустил Сулу в объезд, рубя головы и руки, затем умчался прочь и вновь атаковал с копьем край шеренги. Когда еще больше людей нарушили строй, чтобы загнать его, шаман ускакал и метнул новые дротики, смеясь и завывая при каждом убийстве или неудачной атаке врагов.

Когда не менее пятнадцати человек покинули строй, чтобы помочь окружить его, стреляя из хлипких луков или метая бесполезные топоры или копья, Рока напомнил брату, чтобы тот протрубил в их рог.

Северяне вздрогнули в растерянности, не зная, бежать им обратно, чтобы примкнуть к своей стене щитов, или продолжать преследовать шамана верхом на коне. Но у них было мало времени, чтобы принять решение. Айдэн и его люди начали натиск.

* * *

Эгиль следил за безумной атакой Роки с тем же благоговением, что и все остальные. Он смотрел, как тот прорвался сквозь строй и с боем высвободился, убив многих из тех, кто бросился в погоню. И я никогда от него не избавлюсь.

Новоявленные стражи Хусавика колебались или посматривали на своего лишенного решимости вождя, наблюдая, как умирают или спасаются те, кто пытались дать Роке отпор.

Их стройный порядок развалился; люди с обоих концов шеренги сбились в кучу, не зная, в какую сторону смотреть. Затем Рока протрубил в свой рог, Айдэн обнажил свой рунный меч, его нетерпеливая свора убийц последовала его примеру, и сорок человек дружно устремились в атаку.

Эгиль почувствовал, как его лошадь инстинктивно дернулась, но удержал поводья, проигнорировав разочарованное пыхтенье Ивара. Он рискнул медленно продвинуться вперед для лучшего обзора, зная: Рока хочет, чтобы он ясно увидел дуэль Айдэна.

К вождю северян вернулась толика здравомыслия, и люди вокруг него образовали стену из щитов. Однако его недисциплинированный строй рассыпался и теперь образовывал три отдельные группы. Шеренга Айдэна с боевыми кличами обрушилась на них.

Земля была совершенно ровной, атака быстрой и жестокой. Воины, налетевшие на два «боковых» отряда, закричали и отпрянули, многие снаружи упали, а остальные отчаянно пытались просто удержать своих врагов на месте. Айдэн и его самые свирепые дружинники замедлились и теперь яростно рубили отряд Эрдена.

А тем временем шум побоища заглушил безумный хохот Роки. Поле усеяли пронзенные дротиками люди – некоторые все еще были живы и стонали, полураздавленные атаками Сулы, сбитые с ног и растоптанные под его копытами. Освободившись, Рока бросился на дрогнувшую стену щитов самозванца-вождя. Мужчины замахивались с зажмуренными глазами – либо просто разворачивались и убегали.

Айдэн в ярости разбивал щиты, чтобы добраться до врага, иногда просто хватая мужчин голой рукой и выдергивая их из строя, пока его соратники отражали удары мечей и секир. Вождь Эрден, доселе остававшийся между шеренгами, наконец был вытолкнут вперед своими людьми.

Все естественным образом отодвинулись на фланги, так что два вождя оказались на противоположных сторонах окружности. Даже на Севере люди пепла уважали поединок.

Должно быть, Рока тоже увидел эту ситуацию и снова протрубил в свой рог, и драка утихла и прекратилась; люди Айдэна отступили.

Сам Айдэн промолчал. Он схватил из рук вассала предложенный щит и лязгнул по нему своим рунным мечом. Видя страх и провал своих людей, вождь Эрден завопил и храбро кинулся вперед, дико рубанул, а затем сделал выпад умбоном щита.

Айдэн блокировал первый удар и встретил второй собственным щитом, перенеся на него свой вес и отбросив младшего мужчину в сторону. Не дожидаясь, пока враг очухается, он атаковал, отсекая куски дерева от вражеского щита своим клинком, и при каждом ударе Эрден отшатывался по поляне.

Айдэн следовал за ним, рубя с пугающей точностью, и даже Эгилю вскоре стало ясно: он избегает убийства. Ужасающие удар за ударом выбивали его противника из равновесия, швыряя того по кругу, как ребенка.

– Предводитель Хусавика? – наконец выкрикнул Айдэн, затем со всей силы рубанул и выбил меч из руки юнца. Грудь здоровяка вздымалась, когда он сплюнул, оглядывая окружающих мужчин. Он был невредим, почти цел.

– Предводитель Хусавика, – медленно и спокойно повторил он, скривив губы. Он отбросил свой щит и схватил Эрдена за горло. Вонзил меч прямо сквозь доспех юноши в его грудину, затем подождал, пока прекратятся финальные вздохи и предсмертные конвульсии.

Большинство вассалов Эрдена немедля бросили свое вооружение на землю. Рока спешился и, разбросав часть оружия ногами, подошел к Айдэну.

– Ты претендуешь на его место, Айдэн, сын Торы?

Здоровяк усмехнулся:

– Оно всегда было моим.

– Тако да глаголют боги: сие поселение принадлежит Югу. – Рока посмотрел на Айдэна, который был почти с него ростом. – Эти мужи храбро дрались. Пощадишь ли ты их и примешь ли у них присягу?

Айдэн взглянул на врагов и с угрожающим спокойствием наступил на горло умирающего юнца у своих ног. Эгиль вздрогнул от хруста.

– Кто из вас вернет свою честь? – выкликнул Рока. – Кто будет служить этому могучему вождю?

Эгиль предположил, что «служба или смерть» – понятный выбор. Потные и краснолицые воины кивнули и все как один поклялись в своей благодарной, вечной верности.

– Итак, дело сделано. – Меч и щит Роки растворились в мерцающем воздухе, и многие наблюдавшие ахнули. Он развязал свой плащ и расстелил его на земле, затем обратил взор к небесам, как сделал раньше, сидя верхом, и воздел руки. – Могучий Вол, Беспристрастный. Я, Букаяг, сын Бэйлы, прошу тебя справедливо наградить твоего верного поборника и храбрых воинов, что сражаются бок о бок с ним.

Они взирали, поглядывая на небо, словно ожидая какого-то знамения, и Эгиль испытал порыв над ними поглумиться.

Если бы он никогда не встречал Року, то закатил бы глаза, но теперь невозможное казалось возможным. Точно так же, как Ивар и каждый человек на залитом кровью поле под Хусавиком, он следил за белыми облаками, высматривая парящего полубога, или летучего коня, или еще какое-нибудь смехотворное бессмертное создание. И, совсем как раньше, невозможное свершилось.

Из воздуха взметнулись искры и пламя, в этот раз над головой Роки. Солнце блеснуло на чем-то плоском, отполированном и сером. Вместе с толпой – которая мгновения назад была готова убивать других – Эгиль, молча моргая, смотрел, как с неба дождем посыпались идеальные, чистые кусочки серебра, подпрыгивая и звеня, горою наполняя плащ.

– Вол благословил твою отвагу, – улыбнулся шаман. – Айдэн, предводитель Хусавика, годы твоей веры будут вознаграждены. Раздай этот первый подарок своим людям так, как сочтешь нужным.

Айдэн мгновенно припал на колено, его старые воины тут же последовали примеру.

– Прости мою слабость, шаман. Я ни о чем не прошу.

Рока положил на плечо Айдэна ладонь, затем замер и подождал, пока мужчины взглянут на него.

– Чада Тэгрина долго испытывали людей. Время веры и страданий без надежды кончилось, собратья. Ныне с отвагой приходит награда. – Он закрыл глаза, и языки пламени Вола или, может быть, Носса выжгли контур вокруг тела Айдэна, как прежде вокруг самого Роки с его скакуном.

Гладкие, полированные металлические кольца покрыли грудь и конечности детины. Он дернулся от неожиданности, точно как Сула, затем поднялся, хлопая глазами в ложном свете. Он взирал, как даже его запястья облеклись в кованную богом броню. Эгиль обратил внимание на застежки и завязки отдельных частей – все они были сделаны в точности по фигуре Айдэна. Завершился комплект голубоватым нагрудником, исписанным черными рунами.

Рока изучил его так, словно читал эти символы в первый раз, и выглядел довольным.

– Встань, Поборник, носитель благодати и дара Вола. Узрите, люди пепла: Айдэн, сын Торы, предводитель Хусавика, Щитолом.

Большой воин моргал распахнутыми слезящимися глазами, пошатываясь, как будто мог снова рухнуть на колени. Еще до того, как он заговорил, Эгиль увидел, как на его лице растет абсолютная вера, чистая фанатичная преданность.

– Пожалуйста… шаман, сообщи мне волю Вола, прошу тебя. Клянусь… священной клятвой, пред этими людьми, Эддой и всеми богами, я исполню ее.

Рока одобрительно кивнул, и Эгиль наблюдал за его довольством, его осанкой и его харизматичной маской. И вопреки всему – вопреки всей логике и всем вещам, которые увидел – он откуда-то, невесть как знал: все это фокус. Все это обман.

Рока закрыл глаза и поднял глаза к небесам, словно внимая божественному повелению.

– Север, Айдэн. Боги манят. Они зовут тебя на Север.

ГЛАВА 46

После битвы Рока и Айдэн вошли в Хусавик в сопровождении своих вассалов. Они оставались сплоченными и готовыми к насилию на случай, если у Ордена имеются здесь воины или какой-нибудь подвох. Но они не нашли ни мужчин, ни даже мальчиков. Улицы были пусты.

Матроны и их дочери стояли на страже у каждой двери каждого дома. Они держали саксы или секиры и преграждали вход в свои жилища.

Эгиль вытаращил глаза, потому что слышал о таком, но никогда не видел. Все оставшиеся сожители, отцы, братья и сыновья Хусавика явно прятались внутри, надеясь, что Айдэн и его люди не прорвутся и не перережут их.

– Мир, – крикнула какая-то старуха. Одна за другой матроны бросали топоры и саксы на дорогу, когда войско проходило мимо, и подхватывали призыв: – Мир. Мир.

Айдэн молча шествовал мимо них к своему залу. Эгиль был удивлен, когда некоторые женщины улыбались, даже махали рукой, словно были счастливы и ничего не боялись и участвовали в этом старом ритуале только из солидарности со своими соседками.

Он осознал: отсутствующие партнеры и сыновья многих из них, скрывавшиеся вместе со своим старым вождем в сельской местности, возвращались победителями. Но не все.

Многие женщины словно превратились в статуи, застывшие и бледные. Когда новый вождь южан завоевывал свой титул в поединке или битве, он и его соратники часто убивали противоборствующих мужчин и мальчиков. Здоровые и крепкие могли спастись бегством, либо женщины могли спасти своих детей, отправив их верхом на коне, если были достаточно богаты. Но старые, бедные и невезучие, как правило, гибли.

Эгиль видел злые, ревнивые глаза отдельных мужчин и понял, что прольется кровь. Кое-кого из ушедших с Айдэном, предположил он, заменили. Многие из этих сменщиков теперь лежали мертвыми на поле боя, но не все – и южане, видимо, начали понимать, что эти новички теперь их новые «союзники» и маршируют рядом с ними на расстоянии удара меча.

Без каких-либо препятствий Айдэн достиг своего зала. Перед широкой двустворчатой дверью стояла мать на вид не старше пятнадцати лет. Она не держала сакса, зато прижимала к груди двух младенцев. С блестящим от пота лбом она слегка покачнулась при приближении воинов и окинула взглядом облаченного в божью сталь Айдэна.

– Я Ида, Первая Матерь Хусавика, – она почти задыхалась от страха.

Айдэн взглянул на ее маленьких мальчиков – детей своего мертвого врага – затем посмотрел ей в глаза. На его лице было то же презрительное выражение, с каким он смотрел на «вождя» перед тем, как прикончил его.

– Я тебя не знаю, – сказал он с присущим ему спокойствием. – Агнес, дочь Герты, пережила шестьдесят зим в Хусавике и родила пятнадцать пар близнецов. – Он моргнул, оглядывая наблюдающих матрон, затем снова воззрился на девушку. – И однако ты говоришь мне, что здешние женщины выбрали Первой Матерью тебя?

Губы девушки задрожали, но она вздернула подбородок.

– Жрицы, это они так решили…

– Не жрицы – сердце Хусавика, – прорычал Айдэн, – а матери. – Он прошел к центру городского круга. – Я служу богам и этому городу. Скажите мне, кто говорит за вас, матроны. Скажите мне вашу волю. Я убью любого, кто оспорит ее, такова моя клятва.

Молодка вздрогнула, но промолчала. Старая, но все еще здоровая с виду матрона сошла со своего порога. Она выждала, пока другие женщины щелкнут языками, постучат в свои дома или одобрительно кивнут.

– Я имею эту честь, предводитель. Я здесь Первая Матерь.

– Агнес, – кивнул уважительно Айдэн. – У вождя должна быть матрона. Моя стара и давным-давно отправилась на Север. – Он пожал плечами. – Мне понадобится другая.

Первая Матерь улыбнулась.

– Мое лоно давно иссохло, посему я отклоняю эту честь. Но Хусавику нужны сильные дети. – Она посмотрела на перепуганную девушку, стоящую перед залом Айдэна, и указала пальцем: – Сожитель Иды мертв. Она строптива и заносчива, но молода и плодовита, и мы будем ее наставлять. Ты примешь ее?

Спрашивать об этом являлось вежливым обычаем, но у Айдэна не было выбора, как и у Иды. Он кивнул, и лицо Первой Матери посуровело.

– У нее два сына. Ты принимаешь их?

Айдэн оглядел своих воинов и застывших в дверных проемах матрон, и вновь принял презрительный вид.

– Вождь карает мужчин, а не мальчиков. Я принимаю их.

Женщины, казалось, дружно перевели дух; некоторые наконец отошли от дверей, как будто испытание закончилось. Но Айдэн поднял руку, и собравшиеся замерли.

– Теперь скажи мне, Первая Матерь… – Его негромкий голос отвердел. – Сколько женщин в этом селении взяли в партнеры более чем одного из моих вассалов?

Старуха взглянула на Иду, дернула глазом, затем выплюнула из беззубого рта желтокорень. Она внимательно вгляделась в лица воинов.

– Семеро, вождь.

– Пусть они выйдут вперед.

Старуха сделала глубокий вдох и кивнула. Другие женщины смотрели на нее в беспомощной панике, но она проигнорировала их и выкликнула семь имен.

Все те, кто выступили вперед, оказались молоды, бездетны или беременны. Не иначе они были новоиспеченными матронами, когда сожители взяли и бросили их, чтобы последовать за вождем-изгнанником, понятия не имея, вернутся ли обратно.

Южные вассалы Айдэна стукнули мечами по щитам, топнули ногами или издали гортанные звуки. Они расступились и образовали кольцо вокруг центра городка, пока внутри не осталось только четырнадцать мужчин.

Такого Эгилю тоже еще не приходилось видеть. Он видел страх на лицах северян и поневоле испытал жалость, ведь они, бесспорно, последовали за новым вождем из своих домов, не имея особого выбора, затем, к великому потрясению и радости, получили новых молодых партнерш с землей и дворами. И минимум пару лет они, должно быть, чувствовали себя осчастливленными. Затем Рока и Айдэн убили их вождя и снова подбросили монету судьбы. Теперь эти люди наверняка умрут.

Вассалы Айдэна скрипели зубами или подергивались от гнева, предвкушение поединков ясно читалось в их глазах. Все они были истинные воины. Все они явились со всего Аскома, только чтобы служить знаменитому вождю, и их покрытые шрамами тела бугрились мускулами. Они держали свои щиты с привычным удобством, и каждый носил серьгу, которая свидетельствовала, что им уже довелось убивать в поединках.

Их северные собратья казались обычными людьми. Это были граждане Орхуса или во всяком случае более цивилизованных городков, где мало кому случалось драться насмерть из-за чести. С ужасом в глазах они обшаривали городок, возможно, в поисках какого-то спасения или ответа.

Их женщины, впрочем, ничего не могли сделать. Отвергнуть любого из мужчин значило бы опозорить их. За такое оскорбление южане все равно убьют. Если же взамен женщины отвергнут северян, тем придется драться, иначе их сочтут за недостойных и позорящих своего нового вождя. За это их ждет смерть.

– По очереди. Вы сражаетесь насмерть. – Айдэн шагнул в центр. – Сжечь или закопать, братья?

– Закопать, – в один голос воскликнули южане.

Северяне глядели то друг на друга, то по сторонам, словно угодили в какой-то жуткий кошмар. Некоторые тихо пробормотали «Сжечь» и сбились в кучу.

Первый из воинов Айдэна шагнул вперед с рычанием, его противник – с сомнением. Одна из наблюдающих женщин заплакала, прикрыла рот ладонью и повернулась к своему дому, словно собираясь уйти внутрь.

– А ну-ка смотри. – Голос Роки сотряс толпу. В ходе обмена репликами он молчал, но Эгиль посмотрел и увидел, что в его глазах разгорается гнев. От этого окрика вздрогнул даже Айдэн, а несколько детей заплакали. Эгиль узрел на лице своего хозяина выражение искренней злости и, сам не отдавая себе в том отчет, поежился. – Ты сыграла свою роль, – прошипел Рока сквозь зубы. – Претерпи хотя бы это.

Оба поединщика взглянули на молодую женщину, эмоции ясно отразились на их лицах. Наконец они посмотрели друг на друга. Айдэн отступил в сторону и кивнул, и оба бросились в атаку.

Закончилась дуэль, почти не успев начаться. Прежде, чем сломался хоть один щит, на гравий хлынула кровь и вывалились внутренности; Айдэн шагнул в круг и погрузил свой меч в грудь умирающего северянина.

Два его соратника оттащили труп прочь, а с губ девицы сорвался крик отчаяния. Мать или, возможно, сестра не дала ей упасть, и Эгиль заметил легкую выпуклость ее живота.

– Следующие. – Вождь ногой забросал кровь землей.

Еще двое мужчин шагнули в кольцо живых тел и сразились на испачканном щебне. На этот раз они разбили два щита, но еще один северянин погиб. Место убийства скрыли землей и камнями. Вождь выкликнул, и еще двое мужчин сразились в густеющих сумерках.