Текст книги "Короли пепла"

* * *

Они достигли Южной окраины Халина, когда показались паруса.

– Патруль. Движется на Запад и быстро приближается – они нас увидели, сударь. – Квал перестал щуриться и крикнул матросам поворачивать на Юго-Запад. – Я не знаю, сможем ли мы обогнать их, сударь. Посмотрим. – Он отцепил стойку, накрытую парусиной, и обнажил мечи, луки и связки стрел.

Рока сделал глубокий вдох и глянул на поникший парус. Ветер был слабый, и команда мало что могла сделать, кроме как ждать.

В своей Роще он собрал дротики и броню, затем пошел к своим кораблестроителям и велел им набрать ведра сосновой смолы. Он отчитал себя за то, что не читал и не узнавал больше о боевых действиях на море – он был слишком занят базовыми принципами и строительством своей дамбы и прочел только пятую часть книг в библиотеке Фарахи. Но у него имелись свои трюки. И он предположил, что горящие стрелы есть горящие стрелы.

– Делай то, что нужно, капитан. Если придется, мы дадим бой.

Энергичный молодой парень кивнул, но было ясно, что он бы предпочел улизнуть.

Рока наблюдал и ждал, пока Квал и его люди тянули за канаты и поворачивали руль, вихляя и «лавируя» против слабого ветра. Древесина скрипела, и квадратный холст натянулся, вскоре став похожим на огромную птицу, борющуюся с напором ветра. Безмолвная гонка продолжалась большую часть утра.

– У них каботажное судно, и они машут веслами как психи, – сказал ожесточенно капитан. – Они слишком быстрые, а у нас слишком много припасов, но поглядим, насколько они храбрые.

Он вернулся к рулю и устремил корабль на Юг – туда, где, по мнению его народа, были только бесконечность и смерть. Он высоко поднял серебристый флаг Шри-Кона и наблюдал, как вырисовываются очертания врага.

– Приготовьтесь, – сказал он своим людям, которые обливались потом от страха и погони, но без слов вооружились.

Храбрость и умения островитян, как и их приверженность своей задаче, снова взбудоражили Року. Он вовсе не хотел смотреть, как такие мужчины умрут здесь, так и не увидев новых земель и тайн. Он поглядел на солнце.

Оно стояло высоко в ясном небе, а враг приблизился уже на расстояние выстрела из лука. В своей Роще Рока установил мишени и обошел их, измеряя расстояние. Он выпустил пробные стрелы, но у него было мало практики в обращении с этим оружием, и он решил, что если натянуть тетиву слишком сильно, лук треснет.

– Опусти паруса и скажи своим людям, чтобы они укрылись, – велел он. Квал помедлил, но подчинился. За всем этим наблюдал Арун, выжидая под крышей каюты и покуривая очередную сигару.

Перво-наперво Рока шагнул на корму и принес щит из ничего, держа тот над водой, чтобы искры не долетали до корабля. Он знал, что матросы это видят, но теперь ему было все равно. Прежде чем это закончится, они верно послужат ему – не по приказу, а по собственному выбору – и в любом случае Фарахи достаточно скоро проведает о способностях Роки.

Некоторое время он ждал на корме, высоко подняв щит и глядя на приближающийся корабль Трунга.

По его виду и очертаниям Рока определил расстояние, развернулся и сосчитал шаги в своей Роще. Маленький парус увеличился, затем стали различимы узкие весла, прокладывающие себе путь через море.

Четыреста. Три пятьдесят. Триста.

Мертвецы волочили по земле повозку, а Рока метал дротики, пропитанные смолой. На расстоянии в двести пятьдесят шагов горящие стрелы врага с плеском и шипением упали в воду. Парочка отскочила от корпуса.

– Выбрасывайте стрелы, если они попадут, и тушите огонь, – крикнул Рока, хотя это, вероятно, и не требовалось.

Халинский корабль медленно, но верно догонял; каждый рывок его гребцов уменьшал расстояние между ними и парусником.

Двести шагов. Сто пятьдесят.

Теперь враг стрелял с большей меткостью. Часть снарядов отскакивала и сгорала на палубе или чехлах для грузов, но Квал и его люди под прикрытием щитов сбрасывали эти стрелы и поливали следы обугливания морской водой из ведер.

Наконец Рока напрягся и отступил назад, освобождая себе пространство для разбега. Когда места стало достаточно, он рванулся вперед, наклонив туловище так, чтобы резко выпрямить его в броске. Ударившись о леер, он замахнулся, рыча от усилия, и выдернул из ничего метательное копье в середине броска.

Взметнулись искры, но бледные по контрасту с истинным огнем, горящим в полете – мертвецы загодя пропитали оружие топливом. Голубое пламя ревело, потускнев от потока воздуха.

Не глядя, Рока трусцой вернулся на свое место и проверил расстояние. Он направил свой бросок под углом и снова побежал, вскинув щит, который по-прежнему держал в левой руке, чтобы заблокировать серию метких выстрелов перед самым пуском.

На этот раз он наблюдал и увидел, как первое стальное копье вонзилось глубоко в корпус, полностью охваченное пламенем и недосягаемое для матросов. Второе он метнул в мачту, и языки пламени быстро перекинулись на паруса.

Наблюдая за ними, он улыбался, зная, что его враги уже мертвы. Он оглянулся на своих спутников и едва не крикнул им спрятаться за щитами и просто ждать.

Но, глянув на разведывательное судно, он увидел, что оно не остановилось и не повернуло. Оно продолжало приближаться, весла рассекали море под ровный барабанный бой.

Рока смотрел на корабль и прокручивал каждое воспоминание о каждой модели островных кораблей, снова увидев, что у его противника явно какое-то боевое судно, но предназначенное для скоростной и дальнобойной войны – не для сближения с врагом.

Он уставился на носовую часть, и вскоре с ним рядом встал Квал. Они дышали в унисон. Спереди у вражеского корабля имелся деревянный силуэт вроде насадки. Линии наподобие ракушечных обводили скрытую выпуклость, под которой находилось что-то еще. С ужасом Рока осознал, что это прикрытие, хитрость – чтобы замаскировать истинное назначение быстрого, изящного судна. Это был гигантский таран.

Он отскочил назад и заорал матросам, чтобы они приготовились, поворачивали, поднимали паруса или, ей-богу, делали хоть что-нибудь, что угодно. Но было уже слишком поздно.

Барабан умолк, и вражеское судно с командой, орущей от ликования и, вероятно, испуга, врезалось в «хлам».

Насадка расщепилась, и армированный бронзовый таран ударил сзади; корабль Роки затрясся, древесина кормы брызнула и смялась от удара.

Рока не удержался на ногах, ошарашенный, а люди завопили, перекрывая хруст и стон древесины. Мир закружился, и он больше не знал, где верх и где низ, понятия не имея, что именно в движении – он сам или корабли. Он покатился вдоль палубы, подскочив дважды в процессе, и ударился о мачту.

– За короля! – услышал он выкрики мужчин и понадеялся, что речь о Фарахи. Раздался лязг и стук железа, бронзы и дерева, когда люди с кинжалами и дубинками атаковали. Звуки яростной схватки смешивались с ревом пламени.

Дай нам встать, брат. У нас мало времени. Вставай!

Ногу и спину Роки пронзила боль, и каждое движение причиняло муку. Букаяг затряс головой и зарычал. Он ударил палубу кулаком, чтобы подняться. Рока знал, что у него сломана нога и, возможно, ребра. Букаягу было плевать.

Возьми это.

В своей Роще Рока воздел два смертоносных меча, и его брат перехватил их в середине замаха, ударив ближайшего к нему пирата Трунгов. Не замедлившись, клинок отсек мужчине руку, и Букаяг взвыл с распахнутым ртом, полным крови.

Наш корабль обречен, брат. Мы заберем их собственный или погибнем в море.

Квал и его люди выдержали столкновение гораздо лучше и уже храбро сражались. Они были потрясены и оказались в меньшинстве, но и врагов, несомненно, измотала вся их энергичная гребля.

Аруна Рока не видел, но если тот был жив, то наверняка прокладывал себе кровавый путь к спасению.

Расчисти нам дорогу, брат. Мы должны потушить пламя.

Букаяг взревел и бросился в бой, закалывая и отшвыривая прочь людей, пытавшихся приблизиться. Матросы Трунга в панике отшатывались назад при одном его виде. Залитый кровью, он размахивал мечами длиной с туловище островитянина, ревя и бесстрашно ковыляя прямо на врага.

Роке это неистовство казалось размытой мешаниной кровавых брызг и отрубленных конечностей. Он держал перед глазами только свою цель и вместе с братом, схватив болтающийся канат, перепрыгнул через сломанные сходни.

Вражеские паруса превратились в лохмотья, уже наполовину сгоревшие от огня Роки. Он увидел свисающего с корпуса Аруна, который обмотанными тканью руками тянулся к горящему дротику. Тот отвалился, и Арун упал в море.

Букаяг схватил одного члена команды, выкинул за борт и, пошатываясь, добежал до мачты, затем врезал кулаком в лицо другому; скудные остатки белой холстины забрызгала кровь. Брат выронил свой последний меч и схватился за пылающее копье, воткнутое в твердый кедр. Его спина и руки вздулись от напряжения; он зарычал.

– Забери это, брат! Оно слишком глубоко, я не могу сдвинуть! – Его голос был сдавленным и отчаянным, словно рык запертого в клетке льва.

Рока почувствовал, как поет его кожа. Он закрыл глаза и вспомнил первые инструменты, которые взял с собой в Рощу: топоры и пилы, скребки и напильники. Они были ненастоящими – всего лишь образами в его голове с тех пор, как он видел их, когда был мальчиком. Но они появились. Ничто превратилось в нечто, воображение сотворило реальность.

Рока попытался представить себе это конкретное копье, но не мог сосредоточиться. Он чувствовал запах горящей плоти – возможно, своей собственной. В своей Роще он закричал брату, чтобы тот остановился, отпустил, нашел другой способ.

Прошу, взмолился он. Я не могу. Я потерял то, что было когда-то у Роки-ребенка. Я не могу это вернуть. Я не могу! Отпусти!

– Другого способа нет. – Букаяг крепко прижал их к раскаленному железу. – Преуспей или смотри, как мы умрем.

Рока убегал все дальше от реальности мира, в леса своей Рощи, прочь от расчищенной мертвецами поляны в дикую глушь. Он скрылся в густых зарослях ели, которые царапали его кожу, и гадал, как далеко они простираются, но был слишком напуган, чтобы проверить. Деревья почти сразу кончились, и он увидел озеро, о существовании которого и не подозревал. На илистом берегу он опустился на колени и погрузил руки в воду.

Как река Флит в его детстве, она обожгла кожу льдом. Он сделал несколько резких вдохов и посмотрел сквозь воду, надеясь увидеть дно. Но она была не такой, как прозрачная голубая вода пляжей Пью, которую можно было пронзить взглядом, чтобы увидеть мир, который вращался и покоился внизу. Это была вода Аскома – темно-зеленая, холодная и скрытая за рамками комфорта или желания, необходимая, но никогда не приносящая услады.

Глядя на нее, он содрогнулся от смеха, решив, что даже его царство мыслей подобно ловушке. Даже здесь, в его Роще, рай его предков навсегда утрачен. Он поежился и удивился, почему не может взамен вообразить себе тепло. Почему не воображал себе в детстве идеальную страну изобилия и солнца? Почему должен смотреть на озеро, которое бесконечно тянется в туманы, почти замерзшее и безжизненное, годное только для безвкусных донных рыб – зубастых монстров, прячущихся в иле и водорослях стоячей зловонной лужи?

Рыбы в Пью были разноцветные – синие, красные или с металлическим отливом, они словно кружились в танцах, блистая на жарком солнце. Они отражали красоту прекрасной страны, но были всего лишь очередной издевкой в несправедливом мире.

Рока хотел создать в своем уме новый мир – не только растения и военные форты, называемые «замками», или орудия труда, или одежду. Он хотел ощущать теплый батонский бриз; он хотел смотреть, как дымится горячий источник возле почивающих гор. Он хотел, чтобы рядом с ним болтала ногами, распуская волосы, Девица-из-темницы – чтобы он мог видеть, что она счастлива в идеальном жилище, которое он построил для нее.

Он не видел причин, по которым такое невозможно. Он вернет все это обратно, по одной песчинке за раз, и если у него получится, то он, возможно, в самом деле создал бы рай. Возможно, страна мертвых требовала жертв от живых – разрушения мира. Вымысла наоборот.

Есть правила, подумал он, даже в стране мертвых есть правила.

Рока заглянул под холодную воду и увидел у себя в руках свой дротик. Он вытащил его из озера и наблюдал, как тот исчезает в мире его брата с такой же быстротой, с какой был призван.

Букаяг не терял времени даром. Он подбежал к бронзовому тарану, застрявшему в тонущем «хламе».

– Длинное копье, брат. Дай мне что-то, чем поддеть.

В оцепенении Рока прошел в свой арсенал и подчинился. Брат просунул копье между корпусами, используя стальное древко как рычаг между сплющенным деревом двух кораблей.

Арун, уже вернувшийся на борт, сделал то же самое. Он встретился взглядом с Рокой, и в его глазах была только цель – воля к жизни. Рока не стал заморачиваться догадками о том, как этот парень взобрался наверх.

Крепко ухватившись руками, Квал перемахнул через леер своего обреченного корабля. Не обращая внимания, его полумертвая команда продолжала бой позади него, отвлекая десяток или около того оставшихся агрессоров.

Вскрикнув от усилия, Букаяг схватил еще одно копье и задействовал оба, чтобы оттолкнуться от тонущей лодки. Дерево заскрипело и поддалось; разделение кораблей ускорило приток воды, и корпус издал чавкающие звуки.

Теперь матросы Трунга заметили смещение палубы и, запаниковав, побежали назад, чтобы ухватиться за канаты или запрыгнуть на сходни. Арун развернулся, срубая тех, кому это удалось, пока расстояние и высота не увеличились с одного шага до пяти, а корабль качался на волнах, затрудняя всякое передвижение.

Двое пиратов прыгнули, но упали в море, где остались ждать смерти. В отличие от мастера чинга, у них не было никакого шанса взобраться на движущийся корпус. Внезапно все было кончено.

Букаяг отпустил, и Рока повалился на плоскую палубу тарана с ощущением, будто его кожа все еще горит огнем, будто его нога и грудь расплющивались. Последние члены команды еще дрались, приближая свою гибель: скоро их одолеет либо море, либо противник, и они утонут в ожесточенных поединках не на жизнь, а на смерть.

Квал истекал кровью из нескольких колотых и рубленых ран. Он лежал неподвижно, но был жив: его ребра вздымались и опадали. Арун сидел и выбрасывал мокрый табак, выглядя невредимым, но печальным.

Рока осознал, что его серебряное сокровище кануло в море – и сейчас погружалось под воду, где останется лежать в песке среди безразличных рыб и крабов, которым оно ни к чему. Они совсем как люди, подумал он, не ведающие о силе за пределами их понимания.

Вместе с его богатством пропал и месячный запас провизии. Несомненно, у каботажного истребителя припасов имелось куда меньше – достаточно для патрулирования вблизи берега и, возможно, парочки дней в море. Здесь может не оказаться ни ткани для новых парусов, ни древесины для ремонта.

Рока лег на спину и застонал, глядя в безоблачное небо. Он чувствовал искушение упиваться жуткой до зубовного скрежета пульсацией жара в своем теле – или утратами, несчастьем и невежеством, что привели его сюда.

Вместо этого он засмеялся. Несмотря ни на что, сейчас он все равно был в лучшем положении, чем когда прибыл на Север. Он стал чем-то гораздо большим, чем «Изгоем» с умершей матерью и одиночеством в промерзлой степи. Он знал больше, чем любой мужчина и любая женщина пепла за две тысячи лет, и он был все еще жив.

– Пират, – выдавил он, уже сосредоточившись на своей Роще и отправляя мертвецов ткать новые паруса, – проверь, есть ли внизу еда и вода. Они нам понадобятся.

Он не услышал ничего, кроме отдаленных звуков смертельной схватки людей и плеска корабля Трунга в море. Но если опасный «призрак» встал и повиновался, Рока все равно бы его не услышал.

ГЛАВА 35

Не успев сделать и двух шагов по городу, Кейл схватился за предплечье Асны. Кецра была сумасшедшим домом.

Сверху город Короля-Фермера выглядел как поверхность муравейника, а теперь Кейл увидел замусоренные, грязные проходы внизу. Он мгновенно почувствовал себя зажатым в давке потных, суетящихся человеческих тел, ослов и быков, собак, телег и импровизированных рынков, и все это простиралось без конца, оглашаясь мешаниной звуков.

Оско и Асне пришлось еще хуже. В отличие от Кейла они были все равно что деревенские парни и озирались по сторонам, высматривая опасность и теряясь в горячем, смрадном потоке чужих слов, цветов и запахов. Асна держал одну руку на ноже, другую – на плече Кейла и расталкивал плечом или бедром попрошаек и торговцев, не заботясь о причиняемом ущербе.

Остановились они, только чтобы попить. Кейл заметил торговца водой и, едва не сбив с ног чумазого мальчишку в лохмотьях, пересек узкую улицу. Оско выуживал откуда-то из-за пояса монеты, пока принц и Асна глотали ковшами теплую воду.

– Да, отлично, пейте, усталые путники!

Щетинистый, лысеющий продавец широко улыбался, но рядом с его телегой и бочкой стояли темнокожие охранники. Все они носили броню, слишком толстую для такой жары, и держали в руках дубинки, выпачканные застарелой кровью. Глаза их смотрели так же настороженно, как и у Асны.

Оско заплатил явно грабительскую, судя по его бровям, цену, но смягчился, когда настал его черед, и со стоном откинул голову назад, чтобы живительная влага лилась ему в горло.

– Когда мы встретимся с королем, попроси его прислать моим людям воды.

Кейл кивнул, думая: «Они и мои люди тоже», но промолчал. И втроем они двинулись дальше сквозь кавардак.

Несмотря на погоду, аборигены одевались до нелепого скромно по сравнению с островитянами. От мужчин и женщин разило потом, который, казалось, их пропитывал – одежда у них была в желтых пятнах от воротов до подмышек, от спин до задниц. Они предпочитали цвета и ткани, явно продиктованные модой, а не удобством. Мужчины носили толстые шляпы, выкрашенные темной краской, их рубашки были слишком плотными, чтобы можно было свободно дышать, а обувь полностью закрывала ступни. Женщины хотя бы носили одежду более ярких расцветок, напоминая «павлинью реку» Субану, но тоже закутывались в несколько слоев, так что были видны только лица и руки.

Это заставило принца вспомнить о Ли-йен с ее платьями, затем о Лани с ее нескромными шелками. Думать о Лани было тяжелее. Она была дочерью Капуле, но теперь одевалась и вела себя как сородичи Кейла – возможно, иноземка в своей собственной стране. Кейл знал: она может никогда больше не увидеть свой дом, и вообще ее может не быть в живых.

Он задумался, как бы на его месте повел дело с королем Капуле отец. Что бы сделал такой человек, как Фарахи, имей он способности Кейла? Потребовал бы помощи Капуле? Стал бы угрожать стереть половину дворца в знак демонстрации «божественной» мощи?

Кейл полагал, что такой вариант есть. Чувствами своего духа он повсюду находил здесь энергию. Она сжималась под землей, переливалась на поверхности солнечным светом и жизнью, ритмичным и мощным потоком струилась из моря.

Кейл поежился, уловив ее за облаками – энергию настолько огромную, что, едва ощутив ее, он вспотел от того, чего не испытывал со дня смерти Амита – недосягаемой эмоции между наитием и пониманием, захлестнувшей принца, когда он подумал обо всех людях, которым еще предстоит умереть, о решениях и сделках, на которые еще предстоит пойти.

Кто он такой, чтобы делать подобный выбор? Кто он такой, чтобы вести переговоры с королями, завоевывать острова и претендовать на титулы? Его руки дрожали, и он гадал, чувствует ли Асна своим плечом его сомнения.

Они добрались до дворца ближе к сумеркам. Ворота были открыты настежь, но все равно внушали страх, а у зернохранилища, которое видел Кейл с облаков, по-прежнему стояла небольшая очередь женщин с корзинами в руках. Стражники, прислонив оружие к заборам, стояли или сидели за столиками в тени, играя в кости или глазея на девушек. Кейл почти усмехнулся. На что там глазеть? На лодыжки?

Трое спутников прошли мимо этих людей без помех. Здесь они стали просто очередными лицами в толпе, полной путешественников и туристов, купцов и телохранителей – сплаве иноземцев настолько многообразном и плотном, что даже кондотийский наемник, обвешанный железом, не привлекал внимание.

Влияние Капуле распространялось на каждый порт континента, и похоже, двор его был заполнен иноземными чиновниками. Благодаря кораблям и законам Фарахи, десятилетиями обеспечивавшим безопасность морей, прибрежная торговля стала самым процветающим делом на Юге, а Нонг-Минг-Тонг наряду с Пью располагался в ее центре.

Уже не в первый раз Кейл осознал, что ему стоило внимательней слушать своих жутко скучных гувернеров. Хотя местные – тонги – были сородичами Лани, он знал о них довольно-таки мало. Однако слышал, что при содействии его отца и Капуле им удавалось экспортировать больше риса, чем где бы то ни было в мире. Одному Просветленному ведомо, к чему привели засуха и боевые действия.

Кейл, Оско и Асна прошли через ворота, затем через двор, который мог бы сойти за торговый квартал, затем через внутренние двери, охраняемые с обеих сторон копьеносцами. Наконец их окликнули часовые перед залом короля.

Мужчины здесь были одеты в шелка и лен, увешаны драгоценностями и окружены слугами. Большинство пили чай и общались, сидя на роскошной мебели, или спорили за столами, заваленными бумагами. Страж, окликнувший Кейла сотоварищи, выглядел скорее скучающим и вспыльчивым, чем встревоженным.

– Вам сюда нельзя. Кто вы такой, сударь?

Когда-то, если его не узнавали и не оказывали ему должного почтения, Кейл испытывал, возможно, ребяческую злость. Но сейчас он ее не чувствовал. Он вызвал в памяти интонации отцовского голоса и гордо встал во весь рост, несмотря на скованность в пояснице.

– Я Ратама Кейл Алаку, принц, чародей и регент Пью. Скажи королю, что я принес ему дожди и обращаюсь к нему за помощью.

Ему потребовалась все самообладание, чтобы выпалить это, не покраснев. Он скорее почувствовал, чем увидел едва заметный подъем бровей Оско.

Часовой держал себя в руках. У него хватило здравого смысла либо же опыта, чтобы подавить любое удивление или презрение.

– Прошу, ожидайте здесь, принц Ратама. – Он жестом велел слуге принести прохладительные напитки, затем с нетерпеливым ворчанием протиснулся мимо ждущих визитеров и, приоткрыв двойные двери, проскользнул внутрь.

Своим духом Кейл последовал за ним. Он хотел посмотреть, как примет Капуле это известие.

Похожий на гадюку телохранитель с длинным клинком в руке чуть не перерезал парню горло, когда тот неожиданно вошел.

– Прошу прощения, государь, но снаружи один из принцев Алаку. По-моему, самый младший.

Затем он точно, без интонаций передал сообщение Кейла, и после некоторой паузы Капуле отпустил коренастого материкового северянина легким движением запястья. Он сосредоточенно разгладил лицо, поудобнее устроился на подушках и махнул рукой, давая добро.

– Король сейчас вас примет, – сказал слуга, вернувшись. – Но ваших телохранителей оставьте здесь.

Руки Асны заметно шевельнулись на его клинках, но Кейл похлопал его по плечу.

– Я буду осторожен. – Он потянулся за смелостью, которую пока лишь имитировал, затем воздел руки своего духа и ухватился за самые прочные из увиденных нитей. Слегка потянув за них, он зашептал своим духом в уши обоих друзей: – Здесь у меня огромная сила. Но если вы мне понадобитесь, я открою дверь.

Воины удивленно поморгали, но кивнули.

Кейл приготовился отбросить людей Капуле, но искренне надеялся, что ему не придется этого делать. Он последовал за своим эскортом через едва приоткрытые двойные двери.

* * *

В комнате пахло свежесрезанной пшеницей или, может быть, мукой, и Кейл решил, что это не случайно. Войдя, он посмотрел прямо в глаза гадюке, повернув голову в полумрак и зыркнув, просто чтоб выбить мужика из колеи.

Как только его заметили, стражник скользнул вперед, подняв руки, словно собираясь обыскать Кейла на предмет оружия или, может, просто задушить. Кейл полюбопытствовал, у всех королей есть на побегушках типы вроде этого или «слуги» Фарахи по имени Эка. Наверное, только у преуспевающих.

– В этом нет необходимости, – крикнул Капуле со своего подушечного трона. – Приветствую, приветствую, Ратама. Всегда приятно видеть дружественное лицо в такие смутные времена. – Встав и раскинув руки, он вперевалку подошел и обхватил Кейла, словно тот был давно потерянным племянником.

Если подумать, он даже выглядит как пекарь. Но он не объявляет обо мне и не использует титулы. Скверное начало.

– Лоа, король Капуле, и спасибо тебе.

Капуле отодвинулся на расстояние вытянутой руки и осмотрел своего гостя так, словно тот был подарком или рабом.

– Ни намека на Фарахи! Ха! – Он развернулся к своей горе из подушек, пройдя половину пути, прежде чем оглянуться. – Как поживает твой отец, юный Алаку?

Кейл поморгал.

– Я… не знаю, ваше величество. Я надеялся, вы можете сообщить мне, живы ли мои отец и братья. – И Лани, вскричало его сердце.

Король кивнул, затем пожал плечами и взобрался на обитое атласом сиденье.

– Боюсь, что нет. Захватчики прогнали моих дозорных, а мой народ не очень-то любит воды Алаку.

Захватчики. То, как он это сказал – так буднично, так очевидно… Значит, это правда, действительно правда, Шри-Кон захвачен иноземцами.

Конечно, этого принц и ожидал. Стоило ему услышать от Капуле подтверждение, как все стало каким-то более приземленным и предрешенным. Но Кейл пришел сюда не просто так.

– Я намерен прогнать этих захватчиков, государь. – Он понадеялся, что его тон был уверенней, чем ощущалось на самом деле.

Сперва Король-Фермер ничего не сказал, просто наблюдал, поглаживая рукой фарфоровую статуэтку, возможно, черепахи рядом со своим креслом.

– Я слышал о твоих неприятностях в дороге. – Он сделал паузу и посмотрел Кейлу в глаза. – Мои люди говорят, что ты разгромил какую-то бандитскую шваль. Мои поздравления.

Кейл недоуменно поморгал. По пристальному взгляду короля он наконец понял (или по крайней мере подумал, что понял): несомненно, лучше всего не заявлять официально, что ты перебил наранскую рать и, следовательно, официально не быть врагом императора. Или, в случае с Капуле, укрывателем упомянутого врага. «Нападение бандитов» казалось мудрой выдумкой, хотя Кейл и недолюбливал такое.

– Ах, да… Две тысячи «бандитов», атаковавших группу тяжелой пехоты. Они не доставили хлопот.

Капуле улыбнулся, и Кейл возненавидел промелькнувшее чувство гордости. Он сжег воспоминания о мертвых и умирающих, о горящих деревьях и шествии ужаса.

– Боюсь, что Пью атаковали не бандиты, – сказал король. Он встал и подошел к одному из многочисленных окон, свет озарил его потную щеку. – А целый иноземный флот. Мои разведчики докладывают, что там пять сотен кораблей – настоящих кораблей, прошу заметить, какие строят люди моря.

И вновь король посмотрел на Кейла, у которого затуманился разум от этой цифры. Пять сотен кораблей! Откуда? И кто? И как они приблизились, да и вообще построили такой флот, и высадились так, что их не заметили, не увидели и не дали отпор?

– Вполне возможно, что на каждом из тех кораблей по сотне человек, – сказал Капуле. – Если так, то их может быть… скажем… пятьдесят тысяч? – Тут он пожал плечами, как бы говоря: «немногим больше или меньше разницы не делает». – Сколько у тебя солдат?

Кейл не ответил, потому что не мог взять в толк. Ему только что сказали, что армада размером с весь боевой флот Пью – самый мощный флот в мире – просто появилась из ниоткуда. Что столь невероятное войско было тайно собрано, накормлено, вооружено и так же тайно отплыло в опасные воды, известные лишь островитянам. Это невозможно. На такое потребовались бы годы, десятилетия и неисчислимые ресурсы. И все же это правда.

Король вздохнул и снова уставился в окно.

– Я не сомневаюсь в твоей доблести. Но даже если бы у тебя были корабли, даже если ты смог бы высадиться, как бы ты сражался с таким войском?

Кейл глубоко вздохнул, потому что в самом деле не имел понятия. Он почувствовал, как его страх и гнев вспыхнули с новой силой, а затем сменились отчаянием.

Но в этом ожидании неудачи, в этом осознании того, что ему нечего терять, он обрел что-то веское, очевидное. То же самое чувство испытал он рядом с невероятной стеной Старины Ло. Возможно, это было осознание того, что нужно совершить нечто безумное, что от него требуется поступить нечестно. В некотором смысле это успокаивало. Это означало, что он должен схитрить.

– Я сражусь с ними посредством магии, – сказал наконец Кейл, теряя интерес к правилам этикета или к догадкам о том, как поступил бы отец. Он подождал, когда Капуле встретится с ним взглядом. – Как ваш союзник, я хочу, чтобы вы на неделю дали моим людям еду, воду, кров и врачей, а затем достаточное количество кораблей и матросов, чтобы доставить их в Шри-Кон. – Он не стал дожидаться ответа. – Взамен я либо другой выживший Алаку возьмем в жены любую вашу дочь, какую пожелаете, выполним вашу договоренность с моим отцом, и ваши внуки сядут на оба трона, как и было задумано.

Капуле взглянул на телохранителя-«гадюку», и Кейл обвил руками своего духа нити энергии в воздухе. Королевская маска веселья натянулась на щеках, сначала отвиснув, а затем снова встав на место, когда тот выдавил улыбку.

– Сядут на оба трона? Какая интересная мысль. Скажи мне, чародей и регент, а что, если ты просто умрешь? Что, если ты потеряешь мои корабли? Какую тогда выгоду я получу?

Кейл понимал, что это разумные вопросы, но обнаружил, что у него не осталось терпения. Он прошептал на ухо королю своим духом. «Если чести и дружбы недостаточно, тогда в качестве оплаты я призову тебе дожди». Король вздрогнул. Тело принца подалось вперед, и он заговорил:

– Если я выживу, то буду возвращаться каждый год, когда буду вам нужен, и ваш урожай будет обеспечен.

– Мой господин?

«Гадюка» метнулся через комнату, чтобы нанести удар – возможно, неуверенный, но увидевший панику своего короля и отреагировавший.

Кейла не интересовало соотношение сил. Сравнивать было не с чем. Завладев самой тонкой из нитей, он отшвырнул стражника назад, и тот покатился по плиткам, а нож со звоном отлетел в сторону – на глазах у короля.

– Было бы гораздо лучше, – нарушил молчание Кейл, – быть моим другом.

Он ждал, зная в глубине души, что при необходимости захватит корабли и пожертвует пятьюстами мезанитами, если это спасет сотни тысяч его людей от бед. У этих иноземцев есть предводители – Кейл сможет найти их и разорвать на части. Если придется, он будет витать над остальными в великой буре смерти, пока они не убегут обратно туда, откуда явились. Ему не нужно убивать их всех.

Король заметно вспотел, но овладел собой. Он поднял руку, чтобы успокоить свою змею.