Текст книги "Короли пепла"

«Я так горжусь тобой, Рока. – Даже сейчас ее слова и взгляд наполнили его теплом. – Ты очень особенный мальчик. Ты это знаешь? Ты должен знать и помнить, какой ты особенный».

О да, подумал он, очень особенный. Обезображенный и проклятый. Меченый и одинокий. Все остальные в мире – чтобы напоминать ему об этом.

Фарахи улыбался и кивал в ответ на старания Роки, его широко раскрытые глаза и теплота – бледное отражение реакции Бэйлы.

Этот король чего-то хотел, совсем как и первый. Спору нет, он будет вести собственные игры и дергать за незримую цепь Роки, как и опасался Букаяг. Но похоже было, что он терпелив, умен и готов учить.

А если он вознамерился научить своим словам, то может статься, он принесет и книги. Рока увидел тут много книг, помещенных в большие деревянные короба, стоящие рядами, как домашний скот. Возможно, здесь – несмотря на то, что он мужчина, одинокий, проклятый и отверженный – он сможет ознакомиться с их содержанием. В Аскоме этому препятствовала только богиня законов, а здесь ее не существует.

Он знал, что должен сосредоточиться на текущей задаче, но, казалось, не в силах был держать мысли ровно, даже пока рисовал Северные руны. Плотину его памяти прорвало – и сквозь нее хлынул поток нескончаемых образов из детства.

Первым – воспоминание об отце, непостижимом для глаз ребенка, а теперь невзрачном, жалком и противном. Он вспомнил косые взгляды, молчание и стыд – ясный образ мужчины, который в глубине души знал, что правильно, и все же не имел смелости так поступать.

Рока сморгнул слезы. Мальчиком он считал виноватым себя. Он верил, что боль и одиночество его матери стали следствием его проклятия. Но возмужав, Рока узнал: ни одна жрица, ни один закон, ни одна сила на земле, кроме смерти, не могут помешать ему делать то, что он считает правильным. Он не испытывал никакого сочувствия к отцу.

Да и как человек может простить, размышлял он, если память о его ранах так же свежа, как и в тот день, когда они возникли?

Он подумал, а вдруг это и было его истинным проклятием – помнить? Другие люди никогда в сущности не прощали, думал он, – они лишь забывали подробности, чувства, неудачи. Но этот путь был для него закрыт.

В истинном мире Фарахи отрекомендовал старика, который поклонился и начал произносить то, что, должно быть, было вопросами в виде набора слов и звуков. Рока старательно слушал.

Он удивленно осознал, что многие из этих слов были совершенно непохожи на те, другие – что эти звуки не похожи ни на один из тех, которым обучил его Фарахи, и что они, должно быть, из какого-то другого языка. Он с некоторым восторгом понял: они пытаются найти звуки, которые будут понятны ему.

А если существует собиратель таких слов, то наверняка есть много разных народов, много разных способов говорить. Мир, должно быть, еще обширнее, чем он предполагал.

Конечно, ничего из услышанного Рока не понимал. Некоторые звуки он распознал как принадлежащие пиратам, а это значило, что даже на соседних островах слова неодинаковы. Он качал головой в ответ на бесплодные попытки, а когда старик исчерпал словеса, то развернул плоский пергамент, покрытый контурами и символами. Рока сразу же понял, что это такое.

Он сам начал делать нечто весьма похожее в своей Роще – карту Аскома с нанесенными побережьями, горами и лесами. Однако в сравнении с этим чудом из разноцветных красок и замысловатых деталей его собственная работа казалась грубой и детской.

Король указал на небольшую группу того, что, должно быть, было островами, и сказал: «Па-йу», или «Пью». Затем указал на самый крупный из них и сказал: «Сриконь», что, вероятно, писалось как «Шри Ко-Н». Затем провел рукой над пергаментом и стал ждать.

Это Роке тоже было ясно.

«Покажи на карте, – имел в виду король, – скажи нам, откуда ты».

На одну из немногих секунд в своей жизни Рока засомневался. Дело было не в том, что его разум не поведал ему о вероятностях, о рисках и перспективах, ибо уже начал составлять перечень. Дело было в том, что он не мог решить один очень простой вопрос: Должен ли я быть верен моему народу?

Король пристально посмотрел Роке в глаза, видимо, теряя терпение. Чтобы выиграть время, Рока посмотрел на старика, затем на дверь, после чего встретился взглядом с королем.

Спокойное лицо Фарахи слегка дрогнуло, словно это его позабавило, но он кивнул и что-то сказал. Старик поклонился и ушел, и даже копейщики встали чуть дальше.

Рока решил, что какими бы ни были его чувства, его сомнения или привязанности, он должен доверять этому королю. Он не видел никакой причины для того, чтобы эти люди отправились на Юг, никакой реальной угрозы стране мерзлой тундры и суровых людей от изнеженных сыновей рая.

Поэтому он указал на край их мира. Он провел пальцем вдоль Южного моря, минуя все острова, пока его рука не переместилась с дубленой карты на постель. Он не мог оценить расстояние, но попробовал угадать.

– Аскоми, – произнес он, жалея, что не имеет слов, чтобы сказать больше.

Король моргнул и откинулся на спинку кресла. С застывшим лицом он отвел взгляд, уставившись на стену, словно пытаясь вырвать некий ответ из камня. На взгляд Роки он казался утомленным или, возможно, смирившимся. Наконец, он кивнул.

– Аскоми, – повторил король, испуская выдох.

Рока не сводил с него глаз, прельщенный этой странной реакцией – как будто монарх знал или по крайней мере подозревал. Они взглянули друг на друга, и Фарахи тоже казался завороженным.

Наконец он встал и, указав на кровать, сказал слова, которые могли означать «ешь и отдыхай».

Рока не знал, как его благодарить, и поэтому ничего не сказал. Король оставил его, забрав рисовальные камни и слуг, которые до наступления ночи принесли Роке бумагу и чернила, книги, чистые свитки и одежду.

Он дивился всему этому, сбитый с толку тем, как его мир вращается, растет и перестраивается, породив острова, новые моря и огромный континент, столь гигантский, что казался в несколько раз больше Аскома.

Наутро вернулся старик, и Рока отточил свой разум, обратив его к словам, безделушкам и книгам; все мысли о прошлом, реванше или ненависти исчезли, сменившись на текущую минуту тем, чего ему недоставало после смерти Кунлы: новой целью.

Рока наконец-то нашел дело, достойное его талантов. Он изучит этот мир и всё, когда-либо постигнутое людьми, потому что только тогда сможет решить, что с этим делать. Он покажет этим запуганным и недостойным ничтожествам, на что способен человек, а затем схватит их мир за горло. Что он будет делать после, он еще не знал, жалея только, что у него нет Бэйлы, которая могла бы дать совет.

Но на четырнадцатый день его пребывания в раю, после долгой и бессонной жаркой ночи, обучение Роки началось по-настоящему.

ГЛАВА 17

Рока выучил островной язык за неделю, но притворился, что за две. Он не знал, сколько времени занимало это у других людей, но, судя по реакции его наставников, предположил, что значительно дольше.

Само собой, звуки он произносил ужасно. И он еще не знал очень многих слов и не понимал странной формулировки многих правил и исключений. Но этого хватало, а остальное само приложится.

С каждым днем его главный наставник, «Мастер» Алеки, все заметнее щурил глаза. Много раз, когда Рока понимал или формировал слова, он едва не шипел и требовательно восклицал: «Где ты этому научился?». Судя по выражению его лица, ответам он не верил.

Таков удел посредственных умишек, решил Рока. Его вопросы тоже начали истощать терпение Алеки.

– Насколько велик мир? – спросил он, и «Мастер» вгляделся в него.

– Наши мореходы сказывают, известный мир простирается от Самны до Нарана, от гор к горам на Западе и Севере.

– А дальше?

– Ничего. Только море.

– А за морем? Мир есть кольцо? Сфера?

– Возможно, он плоский, – отрезал мужчина, хотя и с сомнением в голосе.

Рока отмел его ответ. Он сам ясно видел изгиб и то, как горы медленно скрывались за горизонтом по мере того, как росло расстояние. Мир округлый, это было очевидно – либо кольцо, либо сфера. Сфера казалась более вероятной, а иначе люди нашли бы способ сойти с кромки.

– Что создало мир? Боги? Что такое солнце, луна и звезды? Почему море движется и как? Что такое болезнь и что определяет сезоны?

Сперва «Мастер» пытался отвечать на подобные вопросы, но вскоре обнаружил, что Рока ожидает четких деталей. Он не станет довольствоваться метафорой, имитацией или гипотезой: он хотел ответов, объяснений.

Несмотря на все имеющиеся богатства и знания, Рока вскоре понял: этим «Пью» недоставало их точно так же, как и людям пепла. Старик нес галиматью о богах, духах и легендах, что в некотором роде заинтересовало Року, но тоже было по преимуществу чепухой – древней мудростью для любопытных или, возможно, боязливых умов, но в основном несостоятельной.

По вечерам ему оставляли книги об истории и мифах Пью, хотя на самом деле он желал разобраться в местных зданиях, кораблях и городах. Он знал, что должен иметь терпение. Он прочитывал все слова, какие мог, а остальные запоминал, чтобы спросить у своего наставника, каждое утро предоставляя перечень изумленному старику.

– Ночью положено спать, – журил тот Року, словно ребенка. – Ты гость короля. От тебя ждут, чтобы ты отдыхал и поддерживал свое здоровье, иначе он будет огорчен.

Рока лишь пожимал плечами и продолжал в том же духе. Он делал даже больше, чем казалось, так как работал в своей Роще даже во время учебы, расширяя поляну для множества новых здании, которые планировал построить.

Иногда по ночам он гулял, потому что дни были удушающе жаркими, и солнце опаляло кожу. Его конвоиры следовали за ним, но не пытались остановить, и он осматривал территорию дворца, особенно сады.

Такие обширные и разветвленные, размером с нивы Аскома. Слуги здесь ухаживали за кустами и цветами, лианами и деревьями. Казалось, в Шри-Коне имеются мужчины, чей единственный долг в жизни – поддерживать красоту. Весьма благородная профессия, на взгляд Роки.

Возможно, эгоистичная в мире, где другие голодали, но все же – случись Роке найти животное, которое пожертвует собой ради красоты, он был бы счастлив. Казалось, это и есть причина, по которой человечеству надлежит выжить.

Были и другие подобные люди – мужчины и женщины, которые посвятили свои жизни музыке либо искусству, сродни скальдам Аскома. Но здесь они встречались гораздо чаще, что по мнению Роки было признаком богатства. Большинство островитян не воспринимали жизнь как борьбу. Они не вели себя так, будто от голода и страданий их отделяет всего один сезон.

В лоске бессмертия, который, казалось, покрывал здесь всё, Рока осознал, как человек мог раствориться в этом спектакле – забыть о засухе, змеях и болезнях, которые всегда подстерегали его, и отвести взгляд от смерти повсюду вокруг.

Каждый день Рока хотел увидеть, как живут люди за пределами дворца, но не мог его покинуть и неизменно возвращался к себе в комнату.

* * *

По прошествии первой огромной луны Рока был приглашен посидеть с королем.

Его раны практически затянулись, и теперь он в основном носил мягкий, гладкий «шелк» островитян, свободно обернутый вокруг тела, как показали ему слуги. Это помогало справляться с жарой, но не особо.

Рока в значительной мере выучил территорию дворца, но вассалы короля не отвели гостя в главный зал. Взамен его провели вверх по нескольким лестничным пролетам, к одной из внешних стен и возвышающейся над ней башне. – Лоа, Рока. Подойди и сядь со мной.

В одном из двух кресел, обращенных к Востоку над городом, восседал король. Он был одет в роскошные синие шелка, которые почти совпадали по цвету с морем на горизонте. Лучи еще не взошедшего солнца освещали прохладный легкий туман.

Рока поклонился, как это делали островитяне, и сел. Король оценивающе взглянул на него.

– Мне сказали, что ты очень быстро изучаешь наш язык и что ты очень хороший ученик.

– Спасибо. Да. Хороший учитель. Много книг. Фарахи улыбнулся.

– Ты уже умеешь читать книги?

– Да, король, немного.

– В твоем Аскоми много книг?

– Нет. Несколько. Мало. – Рока пожал плечами, не уверенный, как объяснить Книгу Гальдры и что о других книгах он не знает, даже если они существуют.

Фарахи вежливо улыбнулся и указал на столик.

– Я решил, мы с тобой сыграем в игру и полюбуемся восходом солнца. В основном это испытание в математике. Ты знаешь это слово?

Рока пожал плечами, так как читал о ней, но не совсем понял. Он отлично умел считать и оперировать числами в уме, но это казалось довольно простым и не требующим стольких книг.

Король, однако, пояснил, что математика может быть очень сложной, и любопытство Роки сразу разгорелось. Улыбка монарха стала шире, когда варвар наклонился ближе к столику.

Фарахи объяснял правила игры жестами, показывая расстановку фигур на доске и терпеливо разъясняя, как изменялись правила по мере введения новых фигур, а неодинаковая разметка игорной доски добавляла сложности.

– Они перемножаются, видишь? И те, что по краям, ценятся выше. Они приобретают ценность очень быстро. Вот эти фигуры стоят двух таких, а эти – двух таких. Фигуры, размещенные в самом конце, – вот что действительно важно.

Рока полагал, что понимает. Он подсчитал фигуры и клетки, в том числе «преградные», которые наверняка потребуют стратегии. Это напомнило ему поле боя.

Король сделал ход первым, и когда Рока последовал примеру, Фарахи взглянул на его четырехпалую руку.

– Извини за твой палец. – Он сделал еще один ход. – Это не было моим намерением. И я не сержусь из-за… мертвого слуги. Понимаешь?

«Мертвый слуга».

Эти короли, как выяснил Рока, не особенно ценят своих приверженцев. На мгновение он вспомнил, как боролся с мясником в яме, скользкий от крови, а боль пронзала раненую руку. Он кивнул и сделал свой ход.

– У тебя много мозолей, – заметил король. – Чем ты занимался у себя на родине? Был моряком? Фермером? У тебя грубые ладони. Понимаешь?

Рока согнул пальцы, затем расслабил их. По правде, он не знал, что и сказать. Его руки и даже его тело не отражали реальность должным образом.

С годами он постепенно стал принимать свое тело, мало-помалу формируемое трудом в его Роще. Это сделало его сильнее, тело закалилось и заматерело в результате труда. Он сомневался, что у него есть слова для описания «шамана» либо «изгоя».

– Охотник, – сказал он и пожал плечами. – Воин.

Король кивнул, затем посмотрел на собственные руки.

– А мои мягкие, – вздохнул он. – Руки богача. Возможно, мне следует гордиться этим. Но мужчине полагается быть грубым, а?

Рока уловил не каждое слово, но смысл постиг.

– Человека учат либо книги, либо руки. Книги берегут ему пальцы.

Фарахи встретился взглядом с Рокой, и широкая улыбка расплылась по его лицу. Он сделал следующий ход.

– И чему бы ты хотел научиться, Рока? Что тебя интересует?

– Всё, король. Всё, что могут знать люди.

Фарахи улыбнулся и откинулся назад.

– А с чего бы мне тебя учить? Мой народ – торговцы. Что ты предложишь для торга?

Рока не задумывался об этом и толком не имел ответа. Эти люди так богаты и могущественны. Он мало что мог предложить им, только себя в роли воина. Но ясное дело, пользы от одного человека немного.

– Научи меня секретам твоего голубого металла, – сказал, помолчав, король. – Твоего меча и щита. В обмен на это знание я научу тебя всему, чему пожелаешь, всему, что в моих силах.

Рока почувствовал, как приподнялись брови. Он повидал здесь много дрянного оружия, но предполагал, что дело скорее в сознательном выборе – дешевое вооружение для народа, непривычного к битвам. Но если у них есть железо, пускай и неважнецкое, то вдруг здесь есть и место для усовершенствований? А если Рока будет знать то, что знают местные, вдруг все это покажется более достижимым?

Рока взглянул на этого островного короля и решил, что он другой породы, нежели тот первый. Он умный и сложный для понимания и однозначно опасный. Но Рока не боялся опасных людей и не осуждал их. Вообще-то как раз наоборот.

– Согласен. Торгуем?

Фарахи улыбнулся и небрежно передвинул фигуру, перекрыв стратегию Роки. Ход показался странным, так как мешал отдаленному плану. Рока нахмурился.

– Хорошо, – сказал король, сверкнув глазами. – Знай, что ты мой гость, Рока. Мои слуги должны уважать тебя и обращаться с тобой хорошо. Понимаешь слово «гость»? Ты не мой узник. Если тебя кто-нибудь обидит, просто сообщи мне.

Рока кивнул, потому что понял. В Аскоме «хорошо обращались» с ценными лошадьми.

– Сегодня я отправлю тебя к моим ремесленникам, – сказал король, откидываясь в кресле и отвлекшись на ободок желтого солнца, встающего из-за моря.

Рока рассеянно кивнул. Мысли его метались по игровой доске, рождая новую стратегию. Он увидел несколько вариантов и сразу принял решение.

Король улыбнулся его выбору. Он сказал негромко, будто ради забавы:

– Посмотрим, кто кого научит.

* * *

Верный слову, король в тот же день отправил Року вместе с отрядом за пределы дворца. Одни из воинов нервничали, потея, другие с плохо скрываемым недовольством несли книги.

Когда они покинули пределы дворца и зашагали среди суетливых, изредка глазеющих горожан, Рока изо всех сил пытался сдерживать волнение.

Он впитывал каждую деталь, какую мог, подмечая лица и наряды, и оформление улиц, кибиток и зданий. Он увидел, как с той стороны, куда они направлялись, валит дым, и с каждым шагом шум и активность нарастали, пока не сложилось впечатление, что каждое строение – улей с болтливыми работящими туземцами.

Сопровождающие привели Року в полуоткрытый ряд огромных палаток со множеством столов, заваленных отбракованными кусочками глины и древесной стружкой. А еще Рока увидел стопки почти идеально плоских или круглых, прозрачных камней и с изумлением поднял один, увидев, как по лицам работников пробежало беспокойство.

– Оно очень хрупкое, Рока, – сказал ему Алеки. – Легко ломается. Будь осторожен.

– Что это? – Рока повертел «камень» в руке, ощущая невероятную гладкость.

Кое-кто из стариков ухмыльнулся или закатил глаза, а наставник прочистил горло.

– Стекло. Его делают из плавленого песка. Мы используем его для украшения, драгоценностей, чашек, тарелок, бус и так далее.

Плавленый песок? Невероятно!

– А это? – Рока поднял странную деревянную стойку, полную круглых камешков. И снова старик вздрогнул.

– Это… счетная доска. Камешки обозначают числ…

– Понятно.

Рока поставил ее на место и прошел мимо столов к чему-то похожему на горны и печи, а также к наковальням и нескольким корытам с водой. Во многих отношениях это напоминало его собственную кузницу, хотя, само собой, та была значительно меньше.

– Это ремесленники, нанятые королем, – сказал Алеки. – Сперва пройдем сюда, и мы увидим… Рока… где…

Рока направился прямо к огромным круглым горнам, извергающим волны жара из открытых стенок. Крепкие потные мужчины, покрытые слоем сажи, вытаращились, когда он приблизился; их руки в рукавицах внезапно обвисли.

– Почему открыты? – указал он. – Как управлять теплом? Какое топливо?

Мужчины переглянулись. Один вытер со лба сажу и пот и, прочистив горло, бросил взгляд на группу людей из дворца.

– Дерево, – крякнул он. Несколько человек усмехнулись.

– А воздух, как управлять воздухом?

Когда работники уставились на Року, он изобразил, будто раздувает мехи. Когда мужчины все равно не поняли, он как следует надул щеки и выдохнул в сторону горна.

– Важно только тепло, Рока, – сказал Алеки, слегка покраснев, и глянул на остальных.

Рока посмотрел вокруг – на островитян с их пристальными взглядами, на огромные горны, постоянно загружаемые дровами, которые, как он теперь видел, были сложены позади. Он посмотрел на обожженную глину, на громоздкую форму, на открытые участки. И он рассмеялся. Впервые с той минуты, как он высадился в Пью, Рока ощутил, пускай лишь на мгновение, что обрел под ногами твердую почву.

Он хмыкнул и пренебрежительно махнул закутанным в мантии старикам-белоручкам, вряд ли когда-либо прикасавшимся к молоту или кузнечной печи.

– Я делать правильно железо. У вас есть… – Он понятия не имел, как тут называют уголь. – Черный камень, для обжига?

Кузнец кивнул:

– Немного. – Его лицо выражало хоть и слабый, но все же интерес. – Железо дорого и сложно применять. У нас его нехватка. – Он взглянул на наставников. – Тут мы в основном делаем бронзу.

Алеки прочистил горло.

– Да. Бронза будет даже лучше, Рока, и гораздо полезней усовершенствовать ее, поскольку она…

Бронза!

Рока чуть не выкатил глаза. Если железо тут редкость, то, возможно, у Аскома больше товаров для обмена, чем он думал. Там имелось несколько месторождений – гораздо больше, чем его народ мог использовать.

– Король сказать «железо». Рока сделать железо. Неси большой кусок. И опахала. И веди гончара. Мы закроем горн. И нужна чистая вода. – Он с отвращением ткнул в сторону грязных корыт.

Рока предусмотрел, что эти люди подчинятся, и теперь не обращал на них внимания. Он собирался было принести клещи, молоты и мехи из своей Рощи, но передумал. Лучше оставить место для усовершенствований в будущем. Появление инструментов из ниоткуда бросит тень на его нынешние усилия.

Он подумал, что бы такое изготовить, и решил, что меч – это слишком трудно и слишком долго. К тому же казалось, почти никто из островитян их не использует. Пожалуй… Хороший, толстый стальной прут мог послужить его цели. Рока улыбнулся образу, возникшему в его сознании, затем заметил, что мужчины так и не сдвинулись с места.

– Гость короля, – сказал он, словно раздраженный. Затем громче, отчетливо произнося оба слова: – Гость короля.

Алеки вежливо улыбнулся одними губами, а Рока сверлил взглядом любого из тех, кто осмеливался встретить этот взгляд.

– Черный горючий камень, – повторил он. – Руда. Опахала. Гончары. Вода. Живо.

Алеки плотно сжал челюсти, но жестом указал на кузнецов. Те поклонились и бросились выполнять поручение.

* * *

Артель островных кузнецов с гончарами выполнила требования Роки с поразительной скоростью. Тележки, полные угля, древесины, инструментов и плавленого металла, привезли в его распоряжение спустя мгновения. Многие из мужчин поблизости пришли понаблюдать, и раз или два Рока заметил, как вожди либо надсмотрщики раскраснелись и кричат, но позднее и сами пришли поглазеть.

Сперва Рока и гончары полностью закрыли горн. Они отсоединили решетку и прикрепили металлический ухват, чтоб держать ее открытой, когда потребуется. Для правильной закалки железа требовался жар такой силы, что мог даже прожечь или расплавить дно глиняной печи островитян, но уже вскорости они об этом узнают.

Затем они поставили двух опахальщиков, но Рока также послал людей за винными бурдюками и кожей. Он подумал, что, возможно, приложив немного усилий, сумеет изготовить мехи, поскольку воздух от опахал не так-то легко доставал до огня.

Вообще-то он не знал, почему именно необходим воздух. Все, что он знал – проведя много, очень много опытов – это что без воздуха металл станет ломким. Чем больше воздуха во время нагрева металла, тем этот металл более податливый и вместе с тем более прочный.

Для этой попытки ему нужен был некий баланс между тем и другим, но так как Рока замыслил всего лишь прут, пригодный для битья, он хотел сделать тот достаточно мягким, дабы крушить все, что он ударит, не сломавшись. Невелика разница, если появятся зазубрины, поэтому можно сделать так, чтоб его было практически невозможно сломать.

Островитяне загрузили в свой горн уголь и немного дров, а затем принялись ждать. Рока разложил собственные инструменты на столе так же, как делал в своей Роще. Он выскоблил дерево, соскреб с молотков, клещей и напильников каждое пятнышко грязи или осадка, затем сменил воду в каждой лохани. Какими бы ни были точные ритуалы, он знал: не ошибется тот, у кого все под контролем.

По мере того как жар от горна усиливался, Рока снял каждый слой обернутого шелка, оставшись наконец в одном исподнем.

Люди уставились на его тело широко раскрытыми глазами, но Року это больше не смущало. Кузнецы наконец принесли ему огромный кусок руды, который он погрузил в самые горячие уголья жаркого пламени и стал ждать, считая капли воды в своей Роще. Многое можно узнать «на глаз», но у Роки была приблизительная оценка времени для каждого отдельного этапа – от нагрева до поддува, от охлаждения до ковки. А у каждого этапа была цель.

Он щелкнул пальцами, и кузнецы подпрыгнули и встретились с ним глазами.

– Вы помогать ковать. – Он повел плечами, нагнулся и, крякнув, поднял наковальню, водрузив ее в центре расчищенного пространства. Он выпустил дыхание, встал и увидел, что мужчины глазеют с открытыми ртами. А наковальня-то и впрямь была тяжелой.

Отсчитав достаточно капель воды, он проверил цвет железа, вынул его клещами и положил на наковальню.

– Длинный и тонкий, вроде копья, – сказал он и начал ковать. Приблизившись, кузнецы заняли свои места, поначалу неловко, но вскоре обрели нужный ритм. Один человек держал металл клещами и время от времени поворачивал его без нужды в инструкциях, и было ясно: все эти люди очень искусны.

Работая, они вскоре начали что-то напевать и ухмыльнулись, когда Рока присоединился к ним. Они нагрели железо и начали вновь. Затем нагрели снова и ковали.

По правде, жара едва хватало, и процесс затянулся. Кузнецы обливались потом от своих усилий и раскаленной печи, а тем временем люди в мантиях сидели на ящиках или штабелях дров и болтали между собой.

Когда, наконец, руда приобрела смутную форму, Рока предупредил, что теперь они должны быть осторожны. Поддув больше воздуха своими самодельными мехами, он погрузил железо в воду, прежде чем снова нагреть его. Кузнецы молча наблюдали за ним быстрыми и любопытными взглядами, забыв о саже и поте на своих лицах.

Рока, насколько умел, проверил прочность. Похоже, используемая местными руда слегка отличалась от привычной ему, и он заметил небольшие различия в цвете пламени, в реакции на тепло и даже в звуках ударов молотом по металлу. Результат оказался более несовершенным, чем надеялся Рока, и потребуется хорошенько испытать изделие, чтобы это понять. К тому же оно было темнее, чем хотелось бы – а значит, более ломкое, почти без единого следа податливой голубизны его аскомской стали. Но оно сослужит свою службу.

Наконец он шагнул к дубовому столу и положил на него гладкий, трехфутовой длины прут из каленого островного железа. Кузнецы завороженно воззрились.

– Годно, – хмыкнул Рока, переворачивая и рассматривая изделие вместе с ними. – Очень годно. – Он кивнул мужчинам, которые ухмыльнулись в ответ. Он видел их довольство и краткую минуту просто стоял и наслаждался этим совместно достигнутым успехом, чувствуя странность пребывания так далеко от дома и в компании чужаков, но в то же время ощущая силу стаи.

– Солнце почти зашло. – Алеки взглянул на прут и встал со своего места. – Похоже, Рока, это весьма долгий и затратный процесс ради создания одной-единственной железной… дубинки, которая бесполезна, и в любом случае мы никогда бы не сделали такое. Что нам действительно нужно, так это более качественные гвозди и хомуты для кораблей и зданий. Возможно, завтра…

– «Бесполезна»? – Рока поднял стальной прут, рассерженный тем, что хрупкое чувство единства, которое он разделил, исчезло. Он подошел к стойке с оружием и взял один из бронзовых клинков.

Крякнув, он рубанул вниз и выгнул хлипкую штуковину об пол. Новый удар – и тонкий, значительно уступающий по качеству металл треснул.

– «Бесполезна»? – прорычал он, затем шагнул к груде горной породы и новым ударом выбил из нее кусок, расколов камень и руду. Разбил ближайшие копья и столы. Воздел прут, на котором даже не появилось царапин, и перемежая ворчание тяжелыми вдохами, заявил:

– Воин бесполезен. Если не будет войны. – Он протянул изделие. – Возьми. Подарок. Королю.

Он не пожалел времени, чтобы откланяться кузнецам, затем указал полузаснувшим стражникам в направлении дворца и вышел в ночь.

ГЛАВА 18

После визита к ремесленникам Рока на протяжении еще одной луны учился у Алеки и его книжников.

Он улучшал словарный запас и понимание правил и тонкостей речи островитян. Он читал о древних богах и духах, о расе людей-мореходов, которые плавали по миру, пока не прибыли на острова Пью, ведомые кем-то вроде пророка, которого называли «Просветленным».

У этих людей тоже были свои герои, как у аскоми – Хаки Смелый. Однако герои Пью не были воинами. Часто эти люди весьма напоминали жриц, либо исследователей, а величайшим из них был пройдоха по имени Рупи.

Роке было интересно, но во многом казалось ему такой же чепухой, какую изобретал его народ, чтобы объяснять себе мир. Вероятно, погребенная в таких историях и мифах, существовала истина, обернутая некой действенной смесью обмана и реальности – идеальной пищей для человеческого ума. Но что действительно заинтриговало его, так это исчисление времени.

По подсчетам островитян, они обитали в Пью уже две тысячи лет. Откуда именно они пришли, было неясно.

Ученые знали, что континент на Севере гораздо древнее и был заселен с незапамятных времен. Их книги описывали дюжину рас и королевств, городов-государств и вождеств – даже «империю», или короля королей.

Рока задал Алеки много других вопросов, на которые тот не мог или не хотел отвечать.

– Сколько людей живет в Пью? Сколько в Наране? А сколько в мире?

При каждом вопросе старик ерзал.

– Мы этого не знаем. Последняя перепись была во времена деда короля, и новой пока не проводилось. Что до Нарана или всего мира… не знает никто.

– А ты попробуй угадай.

– Я стараюсь не гадать.

Рока молча уставился, думая: Гадаешь ты всегда и обо всем, болван.

Алеки прочистил горло.

– Наран очень большой. Возможно, три миллиона человек, хотя предполагаю, эта цифра мало что значит для тебя. А весь мир… – Он пожал плечами и фыркнул. – Пожалуй… втрое больше. Да какая разница? Он огромный.

Рока вылупил глаза, так как подозревал, что истинное число даже больше, чем полагал Алеки. Та же гордость, которую разделяли его сородичи, бесспорно раздувала в этом типе ощущение собственной значимости. При его ответном вопросе Рока сдержал рефлекторную колкость.

От Алеки была польза, но, как и многие другие островитяне, он верил, будто знает о мире практически всё, а пара-тройка деталей не так уж важна. Рока знал: они страшно заблуждаются.

Он знал: страх и гордыня мешают людям увидеть, сколь они невежественны и как на самом деле мало знает любое существо об окружающем его могучем мире – о вещах, которые нельзя увидеть, потрогать или услышать. Рока предполагал, что есть еще много неизведанных морей, много тайн настолько сложных, что ему не под силу даже начать задавать верные вопросы – возможно, гораздо более сложных, чем он в силах постичь. Но Рока был намерен попытаться.