Текст книги "Короли пепла"

На протяжении этой речи Тана глядел со все большим отвращением. Он окинул взглядом гостей и, шумно выдохнув, брызнул слюной:

– Ты попросил духов? Так это духи принесли тебе голову царя? Ты хочешь, чтоб мы поверили…

– Да. – Голос Фарахи прозвучал коротко и резко, и воцарилась тишина. – И духи оставили Халин в огне, Тама, о чем, я полагаю, ты очень скоро услышишь. Поговори с выжившими. Поговори с гвардейцами. Они тебе расскажут, что увидели. Кое-кто уже принес мне весточку из флота Халина. Адмиралы тоже стремятся искупить свои прежние поступки, свой беспредел. Они желают мира со Шри-Коном от имени любой новой семьи, которая будет выбрана, чтобы править Халином. Конечно, я согласился. По-видимому, также опустела халинская казна, так что я предложил содержать халинский флот и платить его матросам. И продолжу делать это до тех пор, пока не будет наведен порядок.

Услышав это, даже кузен царя Мол-топи онемел. Солгав о чем-то подобном, Фарахи повел бы себя как дурак, а что бы ни думали о нем люди в этом зале, они не считали его дураком. Следовательно, они сочтут это правдой.

То, что Фарахи мог позволить себе такую выходку, само по себе вселяло страх. То, что это было согласовано и уже сделано – что Алаку теперь могли приказать второму по величине боевому флоту на островах по меньшей мере бездействовать, а вероятно, даже сражаться за них, делало Шри-Кон неуязвимым.

А теперь смертельный удар.

Фарахи посмотрел в глаза одному из немногих оставшихся у него публичных врагов.

– Я также известил нашего великого партнера, Капуле из Нонг-Минг-Тонга, что никакие пираты больше не будут мешать его судам с зерном в моих морях. Чтобы успокоить его, я пообещал гарантировать все его поставки из моей казны. Посему он больше не будет торговать рисом с другими островами. Но не бойтесь, вы сможете закупать его при посредстве Шри-Кона, и я позабочусь, чтобы мои торговцы были честными. Конечно, я возьму скромную пошлину, но едва пиратству придет конец, вы увидите, что цены будут снижаться.

При этом заявлении двор больше не роптал и не жаловался, поскольку это не было обычной политикой. Если то, что сказал Фарахи, было правдой, то исчез главный источник конфликтов и возможностей на морях. Фарахи пригрозил смертью всякому, кто продолжит заниматься прибрежным пиратством, этим отличным источником островных доходов. Он заставил каждый остров зависеть от него в снабжении продовольствием, в котором они ежегодно нуждались, и он убил своего злейшего врага, и все это – за один день.

Фарахи решил, что пришло время уходить. Слова короля должны внушать жестокость, а не утомлять. Он встал, и по этому сигналу глашатай улыбнулся толпе и прочистил горло.

– Король благодарит вас всех за прибытие, друзья и союзники. Он приготовил пир в вашу честь. Он надеется увидеть вас и всех других членов царских семей на собраниях двора, которые в ближайшие несколько лет будут происходить чаще.

Фарахи уже сошел с помоста. Он улыбнулся при мысли о финальном блюде на пиру – головах очень своеобразного типа рыб, который встречается только близ Халина.

– Ты сказал, что будет голосование! – крикнул Тама, возможно, с чуть меньшим пылом в голосе, но не с меньшей ненавистью. – Я должен немедленно вернуться к своей семье, так в чем дело?

Фарахи остановился, повернулся, стукнув металлическими подошвами, и вежливо улыбнулся.

– Я даю тебе ответственное задание, господин. Пожалуйста, проведи обсуждение с моего благословения. Ты должен решить, устроим ли мы следующую встречу при дворе в день Матохи или в какое-либо другое время месяца в будущем. Что бы ты ни выбрал, это будет приемлемо, но, пожалуйста, учитывай удобство каждого.

С этими словами он подал знак принести первое блюдо и покинул зал, уже поглощенный думами о будущем и положившись на то, что молчаливый Эка предугадает какие угодно угрозы. Бывший монах уже начал нанимать людей для собственной шпионской сети – пиратов, которым скоро понадобится сменить работенку. Он обладал коварным умом и без зазрения совести марал собственные руки. Фарахи не мог быть более доволен.

Следом он разберется с правящей семьей Мол-топи – возможно, окружив ее порты и потопив несколько судов, чтобы преподать урок. Затем нужно будет усмирить несколько самых вероломных из его собственных вельмож, так как он был уверен, что как минимум господин Санхэра активно настроен против него и является третьим «царем» в так называемом «Троецарствии».

Однако он мало чего боялся, по крайней мере в краткосрочной перспективе. «Война» между островами завершилась, не успев начаться. Весть о смерти Трунга распространится как пожар, и хотя никто не будет знать, что именно произошло, будут предполагать, что это сделал Фарахи. Его будут ненавидеть сильнее, чем когда-либо доселе, но он давно уже понял, что не сможет преодолеть недовольство при помощи разума или примерного руководства, поэтому он будет править посредством суровых законов и страха.

Вскоре, дабы скрепить свою сделку с Капуле, он примет от него «подопечную», что ожидалось в таком важном соглашении. Он возьмет маленькую и ничего не значащую дочь, чтобы продемонстрировать свое доверие – возможно, девочку возраста Кейла. Он попросит Кикай взять ответственность за нее, потому что его сестра не имела детей и, возможно, это поможет смягчить ее характер.

Фарахи обнаружил, что не может даже смотреть на Кейла, не думая о Хали. Порой один-единственный взгляд вновь разжигал угасающую любовь, которая еще боролась за жизнь в его груди. К сожалению, он не мог позволить себе привязанность. Он дал мальчику братьев, а теперь даст ему подружку и тетю, а позднее и лучших учителей в мире. Он знал, что это не замена отцовской любви, и это несправедливо, но такова жизнь.

Он знал, что сейчас должен действовать быстро и сосредоточенно и обратить свое внимание на Юг. Рока попросил выслать припасы весной, и выбор момента будет трудным. Ему придется заблаговременно добиться от Капуле крупных поставок, а после действовать с максимальной секретностью, возможно, позволив Квалу возглавить флотилию с минимальными экипажами и заставить их поклясться хранить всё в тайне. А Эка позаботится о том, чтобы они не слишком-то болтали.

Фарахи, насколько мог, следовал за нитями своей авантюры на Юг, проходя по своим залам, а безмолвный Эка плыл рядом с ним. Существовало много вариантов катастрофы, включая штормы, предательство, даже провал Роки еще до того, как прибудут корабли Фарахи.

А далеко за этими пределами и перекрывая всё остальное, простирались деспотичные щупальца Наранской империи, неудержимо оплетающие всё и тяжелые, будто железные цепи, не далее чем через пятнадцать лет. Нужно еще так много сделать. Только могущественный народ, объединенный и готовый, мог противостоять империи.

Но все же Фарахи попытается. И, по крайней мере, теперь он не один.

Он задумался, где сейчас Рока и чем занимается. Образ нитей этого человека возник перед ним, устрашающий и блистательный, как море, сияющее в рассветных лучах.

Нет, Фарахи не одинок. Невероятно, но вопреки всем многочисленным нитям предательства и гибели, теперь у него есть Рока. И за то время, что у него есть, за полтора десятка или больше лет до катастрофы, Фарахи установит контроль над своими мятежными островами, а затем встанет между двумя нитями и попытается уравновесить одну с другой. Да, Хали мертва и величайшая надежда на светлое будущее исчезла – но если план Фарахи осуществится, возможно, его народ сумеет выжить.

ГЛАВА 66

С корметского берега Рока увидел, как упал в объятия своих дочерей Алтан. Когда вернувшийся с полуострова фермер увидел их со своей лодки, его лицо мгновенно стало мокрым от слез. Рока оставил их наедине, но позже его верный слуга пришел к нему и Эгилю в зал Фольвара.

– Все идет по плану, – сказал Алтан с глазу на глаз, – хотя фермеры опасаются того, что произойдет, когда настанет жатва. – Он покачал головой и пожал плечами. – Нам надо использовать больше Севера под пахотные земли, шаман. Большая часть Орхуса расположена на доброй, жирной почве, как и некоторые другие города и поселки. Границы провели горожане, которые в этом ничего не смыслили.

Рока кивнул, так как уже думал о том же.

– Тогда мы их передвинем. И еще – мы разделим реку Брэй. Наверняка удастся сделать две, может быть, даже три рукава. Это поможет с орошением и некоторыми другими заботами.

Он ухмыльнулся, когда и фермер, и скальд разинули рты.

– Теперь возможно всё. – Рока смотрел на огонь в очаге, его глаза и разум были устремлены далеко, пока он работал в своей Роще. – То, что мы должны сделать, займет много лет. Может быть, даже целое новое поколение людей пепла, которые знают мореходство, чтение и письмо и воюют как солдаты. Мы проложим трубы под землей, – почти зашептал он, – обширные сооружения, достигающие каждого дома, чтобы мы могли перемещать воду дальше на Юг, не давая ей замерзать, и сбрасывать отходы в один из речных рукавов. Мы будем охотиться на китов дальше в море. Мы построим более совершенные и теплые дома с чистыми постелями и научим наш народ, как беречь зубы, очищать воду и готовить еду.

Мужчины озадаченно молчали, пока Среднеземец не нахмурился:

– Что такое «трубы»?

Рока засмеялся.

– Неважно. Не всё сразу. Мы обустроим это место по-новому, братики, даже пока будем готовиться к отплытию в новые земли. Вот увидите.

И он не шутил. Алверель изменил всё. Скорость прогресса теперь совпадала с тем, как быстро люди могли строить, снабжать и сообщать о своих подвижках, и уже целые семьи прибывали со всего Аскома на работу. Такие проблемы только радовали, но вот логистика была сущим кошмаром.

Корабелам Роки требовалось больше древесины, причем разных видов. Он отправил мужчин в маленький, но зато близкий Западный лес нарубить столько деревьев, сколько потребуется, зная, что ему придется заплатить местным вождям. Корметским строителям нужны были гвозди для кораблей, закромов и дополнительных жилищ для всех новых матрон. Им нужно было больше инструментов, больше еды, больше воды, больше парусины – всего на свете.

Каждую ночь Рока становился на берегу и брал необходимое из своей Рощи, но все равно этого было недостаточно. Он отправлял запросы Дале о поставках из Орхуса и по всему Аскому, и их количество поражало умы его посыльных-арбников – полной властью руководить ими его наделила Дала. Некоторые переспрашивали или просили разъяснений, и Рока терпеливо повторял свои слова. Он платил серебром, шкурами или мехами, древесиной и камнями, железом и оловом – и все это давала его Роща. Он справлялся, но едва-едва.

В непрестанном труде прошел сезон.

Рока набрал тысячи людей, многие из которых пришли со своими вождями, другие – сами по себе или вместе с семьями на телегах, нагруженных пожитками. Он принялся перемещать близлежащие городки и поселки, несмотря на вызванные этим гнев и замешательство.

Дала прислала ему жрицу, чтобы помогать взаимодействовать с матронами – женщину по имени Амира, по ее словам, достойную доверия, и пока что казалось, так оно и есть. С какой бы безумной просьбой он к ней ни обращался, жрица обещала, что убедит Первых Матерей и проинформирует Орден.

Сама же новая матриарх была занята в Орхусе. Для каждого из немыслимых изменений, задуманных Рокой, ей придется успокаивать богатых матрон и жриц и уговаривать их расстаться с припасами или поменять свои торговые маршруты и привычки, дабы поддержать «мечту о рае». Они с Рокой обменивались сообщениями почти ежедневно, и теперь он слышал ее голос даже в написанных ею словах. Когда он сказал ей, что народу пепла понадобится больше сыновей и дочерей, чтобы противостоять большому миру, ее ответ был поразительным.

«Я приказываю каждой Гальдрийской дочери рангом ниже Верховной Жрицы взять себе пару, шаман, и учреждаю новые праздники плодородия. Если сможешь накормить нас, я подчеркну обязанность каждой матроны рожать детей. Пожалуйста, сообщи своим людям».

Он громко рассмеялся, когда прочел это, решив, что она такая же полоумная, как и он, и в самом деле достойный союзник. Он ожидал, что эти меры спровоцируют бунт, но уже вскоре женщины Ордена приехали в разрастающийся Кормет, чтобы выбрать себе дома и спутников и стать кем-то вроде матрон – какими уже начали становиться женщины из Пью.

Дала также предложила помилование многим изгоям и бунтарям, включая, само собой, Айдэна из Хусавика и всех сообщников Роки. Она разрешила «ночным людям» из Орхуса подобно всем другим мужчинам работать днем и носить оружие, дабы отстаивать свою правоту. Она даже «поощрила» жриц старшего возраста брать их в сожители.

Конечно, не обошлось без проблем. По мере того как Южане, Среднеземцы и Северяне смешивались, напряженность росла, и дуэли с потасовками случались регулярно. Вожди, потерявшие половину или больше своих дружинников, начали задаваться вопросом, остаются ли они вообще вождями и значат ли еще что-то прежние территории. Южные городки были заброшены. Повальное воровство вынуждало Року стеречь припасы и привлекать к этому людей, от которых могло быть больше пользы. Строители на Севере не были мастерами своего дела, и Фольвар докладывал о постоянных травмах во время перемещений и перестроек, часто по вине неопытных салаг.

Китобои Роки и Северные рыбаки прибегали ко всяческим ухищрениям, дабы прокормить столько новых ртов, и все равно еды никогда не хватало. Скот забивали быстрее, чем удавалось поддерживать его численность, и Рока старался не думать о том, что произойдет, если корабли Фарахи весной не прибудут.

Никто из соратников Роки не покинул его, за исключением Алтана, который вернулся на свою ферму вместе с дочерьми, и Бирмуна, который возвратился в Орхус. Хотя Рока отпускал Эгиля, тот остался, поселившись в одном корметском доме вместе с Иваром и Джучи, которая вскоре родила двойню.

Айдэн отослал многих из своих людей домой в Хусавик, но сам остался с Рокой, постоянно держа в руке рунный меч, готовый к насилию. Тахар обрел себе пару из Пью, дом и заслуженный отдых. Эшен привез свою матрону из Хусавика, но в остальном оставался бдительной тенью Роки.

Сам Рока оставался вечно занятым. Верхом на Суле он разъезжал вдоль и поперек Аскома, стремясь улучшить соляные и железные рудники, лесозаготовки, а также многочисленные кузницы и ткацкие мануфактуры в Орхусе. Он выбрал место для усовершенствования реки и пахотных угодий, участки для посадки новых деревьев и надеялся однажды отправиться в степи, чтобы найти союзников среди конных племен, а может, даже и на крайнем Юге.

Аскоми пережили осень, а затем зиму без урожая с Плодородного Кольца. Они забивали скот, растягивали посевы из Среднеземья до предела и больше, чем когда-либо, полагались на рыбную ловлю. Они выжили.

Рока считал каждый день. Он отмечал месяцы по убывающей луне, как принято в Пью, и пытался выбросить из головы боязливую мысль, что все закончится крахом, если один иноземный король подведет. Огромные пустые закрома стояли наготове в Кормете, и вскоре они станут либо символом великого грядущего изобилия, либо скорбным, никчемным ориентиром – свидетельством разбитой надежды и началом новой войны за зерно.

Рока вернулся в Кормет за день до весны.

Больше, чем когда-либо, к нему относились будто к пророку или полубогу, и с пугливой почтительностью его сторонилось большинство, кроме собственных вассалов. Его стена стала религиозным артефактом, привлекающим паломников из Орхуса и далее до самого Юга; путники приходили, дабы оставить возле нее безделушки, нацарапать руны на камне или попросить подачек у богов. Рока лишь сожалел о земле, которую тем самым сделал бесполезной.

Каждый день он помогал строителям или корабелам, а по утрам становился на пляже и смотрел на горизонт, но глаза обманывали его каждым отблеском света или каплей океанских брызг, так что он вновь погружался в работу.

Запасы продовольствия с каждым днем таяли. Если Фарахи потерпит неудачу или предаст, никакие уговоры или посулы не сдержат безумия, которое настанет вместе с голодом. Даже Дала не сумеет помешать матронам и великим вождям сделать то, что придется, чтобы прокормить своих детей и самих себя. Война будет неизбежна, и она зальет детей пепла кровью.

Весна шла своим чередом. В почву вернулось тепло, а с Севера прилетели стаи птиц, орущих на рыбаков и спаривающихся на побережье. Рока теперь плавал вместе с китобоями, пытаясь помогать им искать новые источники промысла. Они отплывали всё дальше и дальше, всё больше рисковали и теряли всё больше людей. Вскоре он заставил себя задуматься о том, что делать без Фарахи – смогут ли они охотиться на конские табуны в степях, но ведь это будет означать войну и смерть для живущих там племен… Взамен он выбрал своего рода веру и стал ждать.

Он работал сутки напролет – в дневное время плавал с китобоями, а по ночам строил в одиночку дома. Раз в неделю он падал на свою меховую постель в зале Фольвара, чтобы дать отдых телу. Но и тогда он работал в своей Роще – или, во всяком случае, пытался.

В один из последних дней весны Рока резко проснулся от быстрых шагов и панических криков юнца. Он лишь смутно запомнил ночной кошмар, в котором умирал от голода на пустынном острове.

– Шаман! – В зал, запыхавшись, ворвался Фольвар. Он выглядел перепуганным. – Шаман. В море. Боевые корабли. Идем скорей.

Рока прогнал сон и бросился вслед за союзником, испытывая лишь затяжное чувство страха. Он бежал рядом с Фольваром к берегу, опасаясь какого-то глубинного, ужасного предательства – какого-то непредвиденного маневра, который разрушит его тщательно продуманную стратегию и положит конец всей игре. Но он не мог понять смысл.

Что получил бы Фарахи от агрессии против Аскома? Он просто решил уничтожить зарождающуюся угрозу? А может, это какой-то другой островной царь, который выведал их секрет? Испытав нечто вроде паники, Рока подумал: Возможно, это Кикай.

Он прошлепал на мелководье и, прищурившись, посмотрел на море. При свете его глаза были не так остры, как у Фольвара, но вскоре он увидел сине-серебристые флаги Алаку и огромные паруса, изгибающиеся на ветру. Они сгрудились вместе, и по мере их приближения Рока различал все больше и больше.

Он чуть не поперхнулся, когда рассмотрел их более отчетливо и осознал правду. Он положил руку на плечо Фольвара.

– Это не боевые корабли, – сказал он, зная, что парень решил так из-за их габаритов. Рока почувствовал, как на его лице появляется улыбка, и не воспротивился ей. – В новом мире, братик, это грузовозы.

Он ждал и наблюдал за скоплением судов, и тут один из кораблей отделился и поплыл к побережью, спустив на воду еще одно плавсредство, поменьше.

Нетерпеливый, но с бесстрастным лицом Рока смотрел на стоящего у руля безбородого юношу с квадратным подбородком.

– Лоа, сударь. – Капитан Квал во второй раз ступил на темный песок Аскома. Несколько гребцов позади него с плохо скрываемым изумлением взирали на берег и туземцев. Квал держал в руке свиток и размахивал им, пока говорил.

– Тут записано все содержимое на борту моих пятидесяти кораблей. Помимо большого количества риса и соленой свинины, есть семена пшеницы, фенхель, горчица… – Он равнодушно повел плечами. – Я ничего не смыслю в земледелии, сударь, но человек Фарахи сказал, что тут набор культур, которые могут выжить в холодном климате, и предоставил подробности. Я также привез королевского архитектора и его людей. Мой господин сказал, что им предстоит служить тебе до следующей весны, когда мы вернемся с новыми припасами. Меня предупредили, что ты, возможно, сумеешь снабдить нас небольшим количеством серебра и железа. Но король говорит, что в этом году будет достаточно всего того, что вы сможете дать, хотя мне также понадобится пресная вода. В следующем году мы будем ожидать больше товаров и содействия в войне, если он призовет, но мой господин сказал, я цитирую: «Это вряд ли понадобится».

Рока всмотрелся в почти равнодушное лицо человека, который только что принес целому народу избавление и надежду на жизнь. Он взял свиток и мгновение изучал его, затем рассмеялся, шагнул вперед и сграбастал удивленного капитана, оторвав от земли. Квал наконец ухмыльнулся и тоже обнял его.

– От тебя разит ромом, – сказал Рока, уткнувшись лицом в его плечо и не удержавшись от улыбки во все зубы.

Квал фыркнул.

– Я морпех, сударь. От нас от всех ромом разит.

Рока со смехом поставил его на ноги и, не находя слов, посмотрел на грузовую флотилию. Он попытался и не смог представить себе усилия, цену, абсолютную невозможность того, что сделал Фарахи.

– Полагаю, я могу передать моему господину, что ты принимаешь его товары и дружбу? – Квал приподнял бровь, как будто существовала возможность отказа.

Рока поклонился так низко, как только позволила гордость.

– Можешь передать своему господину, что он обрел вечного союзника. Заверь его, что мы сделаем Алаку еще более знаменитыми благодаря серебру. И пусть его враги трепещут от страха.

Квал вежливо улыбнулся и повернулся к своей шлюпке.

– Мы начнем разгрузку, сударь. Но у меня маленький экипаж. Большую часть работы придется выполнить твоим людям.

Рока рассеянно кивнул, испытывая столь огромное облегчение, что едва удерживался на ногах. Его руки задрожали, и вместе с этим ощущением он почувствовал, как его брат угасает, словно готовясь к долгой спячке подобно растениям и животным, возможно, зная, что в нем больше нет нужды. Рока счел это мудрым, ведь у него теперь был другой брат, брат по разуму за морем. Фарахи сдержал обещание.

Люди пепла наконец-то обретут время и поддержку. Они обустроят свои мерзлые земли по-новому, а Рока найдет способы остановить болезни и хвори, которые распространялись среди них и их новых союзников. Он забудет прошлое и застарелую ненависть, которую питали комната рун и наследие Вишан. Однажды он расскажет своему народу всю историю, но это может подождать. Фарахи сдержал обещание.

Аскоми с островитянами будут мирно работать вместе и готовиться к будущему, которое узрел Фарахи. Если он прав, это будет непросто. Их судьбы и перспективы сплетутся так же, как, вполне вероятно, были сплетены с того дня, когда пришел Просветленный. Но прошлое не обязано определять будущее. Однажды народы Фарахи и Роки вместе взглянут в лицо большому миру и сохранят наследие своих предков.

Он посмотрел на птиц, кружащих над кораблями с островов – тех самых птиц, которые когда-то привели изгнанника на Север – и улыбнулся. С возвращением, сметливые собратья, подумал Рока, с возвращением.

ГЛАВА 67

ХОЛОДНАЯ, ТЕМНАЯ МЕСТНОСТЬ.

15 ЛЕТ СПУСТЯ. НАСТОЯЩЕЕ

Кейл проснулся от потрескивания очага и низкого, звучного напева. Над собой он увидел резные балки, поддерживающие деревянную крышу из окрашенного дерева. Доски, что служили стенами, украшало множество рисунков животных, незнакомых и престранных, но все они были выполнены с невероятной искусностью и детальностью. На многочисленных полках стояли деревянные фигурки – тоже реальные или фантастические звери, такие затейливые и совершенные, что казались живыми.

– Спящий пробудился.

Кейл заморгал и резко приподнялся на локтях. Он лежал на кровати вдвое больше него самого, накрытый чем-то, похожим на густой темный мех. В голове мучительно пульсировала боль, и он увидел, что его обнаженный торс кое-где забинтован тканью. Яркоглазый великан сидел у огня и помешивал какое-то варево в железном котелке.

– Я смазал твои раны мазью и перевязал их. А еще дал тебе настойку, чтобы облегчить боль. – Он указал на котелок: – Тут в основном крольчатина с картошкой. Но теперь у меня много специй из Пью, и я попытался приготовить что-нибудь, знакомое на вкус принцу Алаку. Если, конечно, ты голоден.

Осознав, что великан произнес его собственную фамилию, Кейл моргнул.

– Ты знаешь, кто я такой?

При этих словах великан вздрогнул и пролил немного бульона. Он всматривался, пока его глаза не стали водянистыми.

– Ты говоришь. Я… мне показалось, я слышал тебя, но не был уверен. Я не думал, что ты мертв, но… ты говоришь. Да, я знаю, кто ты такой.

Реакция этого человека или существа показалась Кейлу странной, но, застрявший в куда более странной реальности своего окружения, он не обратил на это особого внимания.

– Где я? И кто ты такой?

Великан помешал в котелке и вздохнул.

– Это трудные для понимания вопросы. Меня зовут Рока. – Он прищурился и оглядел дом. – Когда-то я считал это место фантазией ребенка, невинной грезой, приютившей беспокойный детский ум. Но это нечто большее. Как и в другом известном тебе мире, тут действуют правила, которые мне толком не понятны. Как ты сюда попал, даже как я создал это место, я не знаю.

Он налил полный ковш супа в деревянную миску и поставил ее на стол возле кровати.

– Ешь, – сказал гигант, но не стал пододвигать емкость ближе.

Кейлу пришлось подняться, чтобы взять миску. Застонав, он стянул с себя меха и уверенно поставил ноги на пол. Он решил, что, верно, до сих пор спит, или лежит без сознания, или в наваждении, хотя и не помнил, чтобы это когда-либо происходило так отчетливо. Это был престранный сон. Зрение Кейла затуманилось, но стоял он достаточно прочно, раскинув руки, чтобы удержать равновесие.

«Рока» следил за ним и довольно кивал, но так и не предпринял попыток помочь.

Кейл рассудил, что принятие воображаемой пищи не более необычно, чем все остальное в этом сне, поэтому он сел за крепкий стол и поднес ложку ненастоящей еды к губам.

Он понял, что умирает с голоду. Он склонился над миской и начал хлебать, как если бы снова был во флоте, обжигая себе рот, но не замечая этого. Хозяин дома молча наблюдал, и мир Кейла свелся к жеванию и наполнению желудка. Наконец, опустошив миску, он перевел дух и откинулся на спинку стула.

– Почти что кокосовый суп, – сказал он удивленно, и странное существо из его сна улыбнулось. Кейл поймал себя на том, что таращится в его безобразное лицо – разительно контрастирующее с красотой этого небольшого, но уютного жилища.

– Так диковинно, – сказал он.

– Что именно, принц?

– Что я мог вообразить такого устрашающего парня, как ты, и все это место в деталях. Вообще никаких воспоминаний. И все же я надеюсь, что скоро проснусь в моей постели во дворце.

«Рока» прищурил глаза, и они сверкнули в свете огня. Его ухмылка угасла, и хотя Кейл знал, что фактически попросту говорит сам с собой, он немного смутился своим выбором слов.

– Возможно, ты не прочь размять ноги и осмотреться?

Кейл расправил плечи, затем вежливо кивнул. Они вместе встали, и на мгновение Кейл покачнулся, но устоял на ногах. Верзила следил за ним, но кидаться на помощь не стал. Вместо этого он подошел к двери и открыл ее, слегка поморщившись от скрипа одной из петель.

– Идем, островной принц. Посмотри, что еще выдумал твой спящий разум.

Благодарно кивнув, Кейл прошел через приоткрытую дверь и ступил на сочную зеленую траву. Воздух поразил его – прохладный и сухой, как в дворцовом погребе, а густой туман клубился над изобилием красочных и многообразных растений. Многоуровневый дом огибали грядки овощей, разделенные и помеченные деревянными кольями. Позади них кольцами росли огромные чужеземные деревья вперемешку с пальмами и, возможно, манго и смоквой, да так густо, что закрывали обзор. Их кроны уходили ввысь, в туман, и Кейл не мог видеть неба, за исключением, возможно, нескольких ярких точек звезд.

Он посмотрел на «Року», но тот закрыл глаза. И в этот миг с небес донеслось мелодичное пение. Кейл прислушался и понял, что это голоса монахов из Пью и, возможно, с Бато, дополненные низким, гортанным напевом и тихим бренчанием какого-то струнного инструмента. Эти медленные и печальные звуки умиротворяли. Они то нарастали, то замирали, и Кейл смотрел, как великан раскачивается им в такт, словно в экстазе, а после вновь открывает глаза.

– Сюда, юный Алаку. – Великан двинулся вперед, вдыхая воздух так, словно это место тоже было ему в новинку, и Кейл зачарованно последовал за ним.

Они зашагали по изысканному саду с кустами, цветами и фонтанами. Благоухающие красные, синие и фиолетовые цветы были высажены, словно указывая путь, вдоль дорожек из плоских, гладких камней, идеально подогнанных друг к другу.

– Это прекрасно, – прошептал Кейл, потому что так и было, и великан улыбнулся.

– Это для моей матери. А также дом, огород и многое другое. – Он указал на поляну, и глаза Кейла расширились. В центре стояла самая реалистичная, совершенная скульптура, которую он когда-либо видел. Изваянная из камня женщина словно выступала из сердцевины сада; одна ее рука была воздета к небесам, а другая прикрывала небольшой бугорок на животе, словно она была беременна. Различимы были даже морщинки на ее лице и тончайшие пряди длинных волос – каждый фрагмент камня был скруглен, или вырезан, или гравирован так, что она казалась почти живой.

– Ты, должно быть, очень сильно любил ее, – выдавил Кейл, потрясенный этим зрелищем. – Я никогда не знал свою маму. Она умерла, когда я был маленьким.

«Рока» взглянул на него, затем, будто смутившись, отвел взгляд. Он развернулся и повел Кейла по одной из многочисленных тропинок прочь от поляны, и какое-то время они шли молча. Ощущения Кейла немного напомнили то, что он почувствовал на Бато – своего рода безмятежное бегство от жизни, слишком совершенное, чтобы позволить вторгнуться в него простым заботам.

Внезапно гигант повернулся к нему и нахмурился.

– В этом месте я не обманываю. Я знал твою маму, Кейл. Я пытался спасти ее, но не сумел. Яд проник слишком глубоко. Мне очень жаль.

Транс, навеянный песней и садом, прервался. Кейл взглянул в странные глаза великана.

– Моя мама умерла от болезни. И что ты имеешь в виду, говоря, что пытался ее спасти?

Исполин выглядел сперва сбитым с толку, а после рассерженным.

– Уверяю тебя, она умерла от яда. Его подмешала ей в чай вторая жена твоего отца. Хали умерла вечером, под половинкой яркой луны, и это разбило твоему отцу сердце.

Кейл вытаращил глаза, не зная, что и думать. Однако, не видя смысла спорить со сновидением, проследовал дальше вдоль дорожки цветов, которые теперь стали желтыми и зелеными, как водяные лилии, придав отчетливое ощущение, будто он заходит в воду.

Наконец он обнаружил темную, тихую реку – и фыркнул от удивления, когда узнал в ней почти идеальную копию Куби возле дворца Шри-Кона. Он увидел тот же мост, и даже дамбу, или «ступени утопающих» – сооружение наподобие плотины, которое он однажды показал Амиту из Нарана, когда провожал старика во дворец. Качая головой, он рассматривал дамбу.

– Откуда она тут взялась? Наяву я считал ее скучной. Казалось бы, снам положено быть интереснее.