Текст книги "Короли пепла"

– Ваш Орден больше не заберет дочерей Вальдайи. Я и все мое семейство – все мои мужчины, земли и матроны – присоединяемся к этому еретику. – Она улыбнулась, возможно, воцарившемуся в зале шоку. – А после мы предадим ваш мир огню.

Большинство жриц вскочили с мест, выкрикивая грубости или обмениваясь словами, которых Дала не могла расслышать. Вальда ударила по камню своей тростью, и звук разнесся эхом. Все умолкли. Она заговорила снова, с явной угрозой, старческий голос перекрывал нарастающий гул с каждым словом:

– Мы будем убивать ваших братьев и отцов, пока Орхус не станет красным от их крови. А когда все ваши мужчины будут мертвы, мы сожжем ваши святые места и уничтожим вас.

Под конец ее угроз собравшиеся снова притихли: казалось за гранью воображения, что подобное безумство может произнести такая именитая матрона, как Вальда. Она пожала плечами.

– Либо вы можете избрать голосованием Далу, дочь Кары, вашим новым матриархом. Вот прямо сейчас.

Дала от неожиданности почти вздрогнула, когда все взоры обратились к ней. Она оглянулась на Букаяга; тот ухмыльнулся.

– Сделайте это, – сказала Вальда, – и я доверю ей начать новую эру Гальдрийского лидерства – лидерства, которое даст вождям и матронам право самим решать, как ими управлять, содействуя нам по мере возможности. Если тебя выберут, девочка, могу я на это рассчитывать?

Дала молча кивнула, ибо не доверяла своему голосу, стараясь держать подбородок достаточно высоко, чтобы казаться уверенной, но не слишком высоко, чтобы казаться гордой. Старуха подмигнула.

– Хорошо. Теперь, пока я здесь, заберу-ка я и мою внучку. Талия, иди сюда, деточка. – Она протянула руку, и молодая женщина со свирепым взглядом тотчас же встала из глубины зала. Она сбросила свою шаль как ни в чем не бывало и с широкой улыбкой зашагала к бабке.

– И дочери Нойон, – добавил шаман, чей звучный голос прокатился по стропилам. – Их забрали против их воли, и их место рядом с отцом.

Старуха взглянула на него, приподняв бровь, но кивнула, и еще две девушки поднялись из рядов прислужниц на краю круга и робко приблизились к Вальде.

– Идемте, девочки, оставим жриц заниматься их делами. – Она в последний раз оглядела круг. – Я жду вашего решения. Мы будем тут недалеко.

С этими словами она развернулась и захромала к раскуроченному входу, опираясь на внучкино плечо как на костыль. Букаяг поднял бровь, глядя на Далу, как бы спрашивая: «Мне остаться?» Хотя Дала предпочла бы именно это, она отрицательно качнула головой. Он почтительно кивнул и последовал за своей родней.

Дала стояла одна на краю круга под негромкий ропот и бормотания жриц. Матриарх приобрела пурпурный оттенок.

– Это богохульство, – прошипела она. – Орден не позволит помыкать собой матронам и их собачонкам. Каждый из вас будет за это гореть. Считаешь нас безвластными?

– Да, – сказала Дала, игнорируя шушуканья. – Но функция Ордена – не властвовать. А вести – вести верным путем к Богине через Ее пророка. Роль, о которой вы забыли.

Дала оглядела помещение. Она увидела несколько знакомых лиц, но никаких союзников. Но вот она заприметила жрицу Амиру – женщину, которая ведала конклавом Далы, когда она стала жрицей. Эта женщина помогла ей тогда, и увидев ее глаза, Дала твердо убедилась, что Амира и, возможно, не только она – истинные слуги Богини. Женщина улыбнулась и встала.

– Я считаю, нам следует сделать, как она говорит. Ради Ордена и Аскома мы должны подчиниться.

Некоторые из женщин издали слабые звуки согласия, но другие фыркнули или отвели глаза. Дала намеревалась убедить их – заставить их увидеть великое будущее, более соответствующее всеобщим целям. Но иногда, возможно, Букаяг был прав. Иногда слова почти ничего не давали, и эти женщины уже осознавали свой страх и риск.

Они знали, что Вальда может заручиться достаточной поддержкой, чтобы ввергнуть Аском в гражданскую войну и, вероятно, победить. Все их существование зависело от предотвращения подобного, ибо иначе зачем вожди и матроны обеспечивали их?

– Возможно, нам стоит начать голосование! – крикнула Дала, перекрывая голоса, затем плавно спустилась к старухе на камне закона. Полностью отбросив притворную скромность, она вскинула голову и посмотрела в глаза женщине как равная. Она вспомнила весеннее празднество и как поняла уже тогда, что эта старая жрица неспособна постичь происходящие вокруг нее перемены.

– Не нужно табличек, – прибавила Дала, – достаточно поднять руки. – Она ступила на камень, потеснив матриарха, которая была явно готова оттолкнуть ее, но увидела глаза Далы, а также сакс у нее на поясе, и передумала.

Дала воззрилась на лица, которые напугали ее, когда она вошла – на женщин, которые, как она думала, понимали послание и учения Богини и совместно помогали наставлять Ее паству. Она видела их страх – самый настоящий смертный страх лишиться власти и положения, а не того, что они могли не выполнить свой долг. И в этот миг она утратила всякую тревогу и беспокойство о том, как завоевать их преданность. Они послужат, а иначе она пойдет к истинным слугам Богини и своим союзникам и приступит к очищению.

– Время голосовать, – сказала она, вложив в голос как можно больше грозной жестокости. Матриарх оглядела зал словно с надеждой, словно не могла уразуметь, что ее время и все, во что она верит, подошло к концу. – Кто выбирает Далу, дочь Кары? Поднимите руки.

Дала как будто вернулась на свою церемонию выпуска, стоя перед сверстницами в ожидании вердикта. Сейчас, как и тогда, она привела мужчин с холодным оружием. И сейчас, как и тогда, она без колебаний их задействует.

Одна за другой женщины переглянулись и подняли руки. Как и они, Дала знала, что итог уже ясен – что Дала, тронутая Носсом, скромница и Южанская уродина со шрамом, станет самой святой женщиной в Аскоме. Пришло ее время, и она исполнит Божью волю. И горе тем, кто встанет на моем пути.

Она бросила взгляд на бледное лицо низложенного матриарха, челюсть которой отвисла, обнажив лишь несколько пожелтевших зубов. Дала не отводила взгляд, пока старуха не отошла от своего камня закона. Дала взглянула на слуг матриарха.

Нет, поправила она себя, теперь они мои слуги.

– Не хотите же вы, чтоб наши союзники неверно поняли посыл? – Когда девицы не пошевелились, она повысила голос: – Жгите этот треклятый торф.

Те заморгали и лихорадочно оглядели присутствующих. Не увидев ни возражений, ни поддержки, ни каких-либо признаков других распоряжений, они поспешили к пыльному ящику.

ГЛАВА 63

Вернувшись в Кормет после Орхуса, Рока стал готовиться к войне.

Что бы там ни говорили Вальда или Орден, он знал: многие вожди не согласятся на компромисс без боя. Многие не уступят никому, кроме воина. И потому они придут, и он должен быть готов.

Он быстро и в одиночку покинул Орхус, а вернувшись к траншеям, обнаружил куда больше работников, чем ожидал, и гораздо больший прогресс.

– Это «ночные люди», – доложил ему Фольвар у стен зала. – Их Бирмун привел. Они копают словно звери, пашут даже в темноте.

Рока улыбнулся. Бирмун, должно быть, действовал быстро, чтобы собрать их. С очевидной поддержкой Далы он больше не сомневался в лояльности вождя «ночных людей». Но все же Роке было не по себе, и ему не потребовалось много времени, чтобы понять почему.

Он вожделел жрицу, это правда. Но мигом прогнал эту мысль как дурацкую блажь. Дала – его союзница и даже, вероятно, дружелюбна с ним, но ни одна женщина, имеющая маломальский выбор, не захочет его себе в партнеры. При этой мысли его настроение испортилось и ухудшилось еще больше, когда вождь продолжил свой доклад.

Некоторые иноземки умерли, шаман. Однако большинство выздоровели или, по крайней мере, чувствуют себя лучше.

Рока последовал за ним, обогнул зал и увидел несколько неглубоких безымянных могил. Неподалеку плакали женщины.

– Я подумал, ты, возможно, захочешь увидеть тела, – объяснил Фольвар. – Но… мы сейчас их сожжем, если не скажешь иначе, или они предпочли бы какой-то другой ритуал?

Рока покачал головой. Островитяне хоронили своих мертвых, но не придавали этому обряду большого значения, за исключением их королей. Он откопал тела погибших женщин, дабы установить их личности, и спросил их имена у плакальщиц. В его Роще мертвецы вырыли могилы и установили надгробия с символами Пью, а затем он позволил мужчинам сжечь трупы.

Возможно, они не появятся в его Роще, ведь Рока не убил их и не желал им смерти, но все же они умерли из-за него. Однажды он будет скорбеть и уплатит цену за все жизни, загубленные ради великого будущего, и примет любое воздаяние. Но не сегодня.

Он проведал Сулу и обнаружил того сытым и скучающим, затем поприветствовал Айдэна, вернувшегося с полуострова. Могучий хусавикский вождь ухмыльнулся и с почтительным кивком сжал предплечье Роки.

– Фермы под нашим контролем, шаман. У них было мало охраны и еще меньше кораблей. А теперь нет ни того, ни другого. Я оставил Алтана с несколькими телохранителями работать на земле.

Рока кивнул. Налетчик, ставший фермером, исполнит свой долг. Позже он успеет воссоединиться со своими детьми, а до того момента Рока обезопасит их в Кормете. Затем он встретился с Тахаром и его людьми, которые были заняты преследованием северных разведчиков и арбников у границы Плодородного Кольца.

– Пока никаких крупных сил, господин. – Экс-вождь был весь в поту, грязи и крови, с залегшими под глазами синяками. – Но мы увидели много следов. А человек сперва глядит, куда идти, затем идет.

Рока согласился:

– Отдохни. Поешь. Затем возвращайся в холмы, – проинструктировал он. – Ты молодец, Тахар, хотя меньшего я и не ожидал.

Умелый воин удалился с довольством во взгляде – хотя и несколько меньшим, чем надеялся Рока. Чтоб заручиться верностью людей вроде Тахара, требовалась не только признательность, но и награда, но Рока достаточно скоро сможет предоставить и то, и другое. Невестаиноземка станет прекрасным началом.

Вскоре следом за ним явился молчаливой тенью Эшен. У Роки никогда не было телохранителя, но он обнаружил, что при таком обилии забот наличие оного и впрямь успокаивает. Рока напомнил себе, что засада и предательство более чем вероятны, а если он погибнет, мечта о рае и лучшем будущем для Аскома рассыплется в прах на ветру.

– Как они приняли мои подарки и послание? – спросил он Эгиля позднее, с наступлением ночи, когда тот вернулся от вождей.

– Весьма неплохо. – Эгиль скорчил гримасу и осушил чашку воды со стола Фольвара. – Нынче в Орхусе столько рунных клинков, что ценность каждого уменьшилась, но они по-прежнему очень дорогие, и риск владения ими, по крайней мере, снизился.

Рока кивнул и задал более насущный вопрос: какие вожди будут выжидать в соответствии с просьбой, а какие попытаются добыть славу?

– Короткий ответ – я не знаю. – Эгиль оглянулся, чтобы убедиться, что они одни, затем повел плечами. – Если навскидку, могу сказать, что родственники Вальды подчинятся ей и дадут тебе время. Как и большинство их союзников. Но есть много ненавистников, для которых это шанс ослабить клан Вальдайя. В частности, вождь Бальдер и Ходэн. Я думаю, они придут с единомышленниками. Ради такого дела они могут даже сплотиться.

– Нет, они попытаются в одиночку. – Рока отвел взгляд, представляя себе наилучшее место для сражения с Орхусом. – Сколько у них людей?

– Тысяча на двоих. Может, больше. Я не знаю.

Рока почувствовал, как напряглись его челюсти. Вместе с людьми Айдэна, Фольвара, Далы и даже «ночными» у него была лишь половина от этого числа.

– Ты молодец, Эгиль, как и всегда. Этим вечером иди к своей семье. У меня для тебя еще одно, последнее задание, после чего ты будешь полностью свободен.

Глаза его первого слуги расширились, а руки застыли на ненадкушенном хлебе.

– Вернись в Орхус. Предложи всем авторитетным мужчинам и женщинам, вождям или жрицам, собраться в Алвереле. Скажи им, что через десять дней я выступлю на склоне горы, как герои древности. Пусть приведут своих воинов, если желают. Но они должны внимать мне. Я буду говорить о будущем. Я буду говорить, и затем они вместе решат, поведу ли я их в это будущее или же умру на скалах. Что бы они ни сказали, я подчинюсь.

Эгиль в полном оцепенении смотрел на него. Затем пожал плечами, будто это пустяк.

– Через десять дней мы все можем быть мертвы. Что ты будешь делать до тех пор? – Тон скальда был осторожным, а пронзительный взгляд полон противоречия.

Рока хотел бы, но не мог объяснить – хотел, но не мог выразить ему свои надежды, страхи и печали, как другу. Но в отсутствие Бэйлы он был одинок, за исключением, возможно, Фарахи. Только Фарахи мог бы в конечном итоге понять его и стать собратом по разуму.

Эта мысль согрела и утешила его, ибо он, возможно, обрел своего рода веру, веру в человека – в Фарахи, не забышего их уговор. Он поможет людям пепла влиться в большой мир, и за это они станут его союзниками, как он и просил – ибо, в отличие от Империи на Севере, он не искал рабов. Но Аском должен быть готовым.

– Я сделаю то, что требуется, – ответил Рока после долгой паузы. – Доброй ночи, Эгиль. – Он встал и покинул зал, кивнув охранявшим дверь воинам Фольвара. Он вдыхал прохладный ночной воздух, мысленно представляя себе великие труды, необходимые в будущем, отвагу, приверженность и вероятные бедствия.

Его народу придется научиться говорить на новых языках, плавать под парусом, воевать, сосуществовать с островитянами, которые думают, поклоняются и ведут себя иначе, чем аскоми. Они столкнутся с океаном и его гигантскими волнами, а затем с королями и армиями. И, как он теперь понял, с обеих сторон неизбежны недуги.

Болезнь может выкосить юных, старых и слабых, словно жатка, сколь бы мирными ни были их намерения и как бы они ни пытались ее предотвратить. Эта мысль претила Роке. Она отяготила его дух, как железный якорь, что вот-вот утянет под воду.

Или мы можем бездействовать, подумал он. Остаться на нашем ледяном клочке скудной земли, и пускай остальной мир изменяется и борется, как ему угодно.

Такой вариант тоже казался невыносимым. И в любой версии грядущего, при любом выборе, будут страдания и смерть, и однажды недуг распространится все равно. Но как могут люди остановить болезнь, не подхватив ее сами и не позволив слабым умереть? Наверняка имеется способ, даже если Роке он неведом.

Несмотря ни на что, выбирать должен будет не только он. Вопреки своей цели и словам Бэйлы, он начинал верить, что важна не только его собственная воля. Он остановит бессмысленную битву и на время защитит самых честолюбивых мужчин от взаимоистребления. Но он знал, что должен прекратить обман и лукавство. Ибо что толку спасать сородичей ложью, когда однажды придет настоящее испытание их воли?

* * *

Через три дня траншея была готова. Тысяча мужчин, женщин и детей из союзников Роки перекопали и выровняли землю от моря до моря. Они были изнуренными и грязными, многие с ободранными до крови руками.

Тахар вернулся с холмов и сказал, что из Орхуса выступили двумя отрядами несколько сотен дружинников. Они прибудут еще до темноты.

По его тону было ясно: он уверен, что им следует бежать. А еще было ясно, что он и все воины считали траншею Роки бесполезной тратой времени, а то и безумством. Фольвар, глядя из-под набрякших век, спросил, готовить ли ему своих людей к битве.

– Нет, вождь. Никакой битвы не будет. Пусть твои люди выстроятся перед траншеей в линию, от берега до берега.

Мужчина поморгал в усталом недоумении, но, уже посвятив себя всей этой затее, ушел выполнять. Перемычка у входа на полуостров была узкой. Стоящий посередине человек мог видеть море с обеих сторон, так что Рока встал именно там.

В его Роще мертвецы водрузили последние камни на верх стены. Использовали они в основном известняк из карьера, перевозя огромные, основательные блоки на бревнах, перекатываемых в унисон в стиле Пью. Они обвязали эти блоки веревками, лебедками и шкивами и уложили рядами один на другой, затем заполнили пространство между ними камнями меньшего размера и раствором.

Теперь стена мертвых возвышалась на двадцать лири (единица измерения в Наране) и шириной была в точности как «Плодородные Врата».

Рока приложил ладонь к холодному, твердому камню и закрыл глаза. Мертвые встали в шеренгу, совсем как мужчины и женщины пепла. Пацан-из-Алвереля улыбнулся одними глазами, радостно хлопая сломанной челюстью. Он руководил изготовлением ворот, сделав их из железа наряду с деревом и даже нарисовав руны, теперь гордо выставленные напоказ.

Рока был готов, но ждал. Если он потерпит здесь провал, то все планы рухнут, и ему придется бежать и, возможно, начать все сначала. Но если он преуспеет, будет лучше, если это увидят все.

Когда Волус поднялся в свой зенит, первые воины из Орхуса появились на возвышенности, что вела в низину. Сотни людей в беспорядочной шеренге, несущие мечи, копья и щиты и одетые в лучшие доспехи, купленные богатыми и влиятельными вождями.

Многие из вассалов Роки смотрели на них в страхе, но не бежали. Некоторые оборачивались посмотреть на Року, возможно, для храбрости, и он отвечал ухмылкой любому, кто встречался с ним взглядом.

– Имейте веру, братики! – крикнул он всем, кто был достаточно близко, чтобы услышать. И все-таки он ждал, пока еще больше его «врагов» соберутся и приготовятся к атаке. Он хотел, чтобы они были достаточно близко, чтобы счесть свою победу неизбежной, чтобы они с недоверием смотрели на тонкую линию, наполовину состоящую из женщин и детей. Он раскинул руки.

В его Роще наиболее покорные мертвецы приложили ладони к стене. У некоторых были сломаны пальцы или раздроблены руки, поэтому они прислонились лбом или спиной. Многие все еще ненавидели Року за то, что он с ними сделал. Он часто видел это, когда они проходили мимо него, шагая на свою бессрочную, вневременную каторгу с угрюмыми лицами и горечью в глазах. Но они не питали ненависти к жизни и к живым. Даже в смерти их поддерживали старые цели и привычки, а может, любовь, или просто воспоминания о меде и солнечном свете.

– Она простоит тысячу лет! – крикнул Рока. – Она продержится дольше, чем любое существо на этом поле – это великий памятник погибшим. И сегодня она спасет этих людей.

Казалось, его слова успокоили большинство ходячих трупов, и Рока лишь надеялся, что это правда. Он все еще не знал пределов своей Рощи. Может ли он сделать всё, что бы ни придумал? Являются ли единственным ограничением его знания и его средства? И почему только Рока на это способен?

Он знать не знал и не предполагал никаких ответов. Пока он мог только воображать и экспериментировать.

Сперва он вообразил себе стену. Он представил каждую деталь, начиная с огромного прочного основания, которое должно было стоять на выровненном грунте траншеи, и заканчивая зубцами и валами наверху. Защитите нас, воззвал он к мертвым, защитите ваших родных. Однажды мы разделим вашу участь, но пускай это будет не сегодня.

Другие трупы приблизились к стене, как будто поняли. Они заставляли свои изломанные, лишенные сухожилий и нервов тела двигаться только силой воли, и Рока наблюдал за этим с гордостью.

Живые были стольким обязаны мертвым. Они были обязаны Вишан, бежавшим за море, а после – тем, кто наперекор всем страданиям выжил и родил детей, укрощая землю и поодиночке создавая орудия труда на протяжении тысячелетий… Что ж, они могут задолжать мертвым еще немного.

Брате, возьми эту стену, используй ее. Мертвым нет пользы от камня.

Рока приложил к стене обе пары ладоней, свои и брата, и оба мира вокруг него задрожали.

Началось с Букаяга. Сначала тепло без огня, затем медленное поднятие почвы, холм, вырастающий из грохота, который должен был сопровождать разлом – землетрясение в обратном порядке.

Рока чувствовал, как воля мертвых смешивается с его собственной, а их цели пересекаются, взаимно усиливаясь и струясь по траншее. Энергия казалась направленной, но неудержимой, подобно мощным водам Куби. Жар и целеустремленность рекой потекли по стране пепла, а воздух мерцал и дрожал, как подернутая рябью гладь пруда.

Вдоль всей стены Рока услышал крики. Хоть он и не знал их причину, это ничего не меняло. Процесс было не остановить.

Когда камни возникли наяву, он мог только стоять и наблюдать, бессильный и незначительный рядом с реальностью такого сотворения. Там, где только что не было ничего, теперь высилась огромная стена из мира мертвых, толщиной в рост мужчины, а высотой в четырех, извергающаяся из воздуха и земли подобно оползню наоборот. Шум ее сотворения поглотил всё – рычание и рев стихийных сил, что сталкивались и сплетались воедино.

Это продолжалось всего десять капель водяных часов – и однако целую вечность. Внезапно грохот неба прекратился, и мертвецы в Роще отступили от полосы смятой травы, которая только и осталась на месте их сооружения.

В стране живых Рока стоял у открытых железных ворот массивной каменной стены, словно выросшей из его рук. Он посмотрел по сторонам и увидел, что она тянется вдоль траншеи от моря до моря, перегораживая все Плодородное Кольцо.

Он увидел, что многие мужчины и женщины вдоль нее упали, хотя и не знал почему и с какого перепугу. Одни прижимали ладони к ушам или груди. У других шла носом кровь. Третьи, видимо, стояли слишком близко, и Рока увидел несколько тел, отброшенных назад и изломанных.

Им воздадут честь, подумал он, делая шаг вперед, чтобы скрыть собственное потрясение. Внутренности его трепетали от страха и растерянности, но в этот момент он был обязан быть сильным. От него потребуют ответов, но чего бы это ни стоило, стена получилась. Горстка мертвых горожан спасла тысячи.

Рока вышел вперед, чтобы все незваные гости могли его хорошо видеть. Приближающиеся вожди остановились, и воины в благоговейном страхе уставились на гигантскую преграду. Рока вошел в открытый портал – отныне единственный проход в Кормет, если не считать высоких скалистых утесов по краям полуострова или холодных и опасных вод, охраняемых Айдэном и его кораблями.

Со скрежетом смазанной стали Рока потянул за хитроумную лебедку из Пью, и покрытые рунами ворота захлопнулись.

ГЛАВА 64

Мертвые вырыли еще больше могил. Рока уже потерял им счет, но по возможности предпочитал не смотреть.

– Как… что это было, шаман? Как это возможно? – Побледневший Фольвар указал дрожащей рукой на стену.

Вассалы Роки столпились вокруг него. Пятнадцать человек серьезно пострадали – одних оглушило, другие ушиблись. Еще девятеро погибли, в том числе две женщины и ребенок. Все, казалось, были сильно потрясены.

– Я ощутил… я почувствовал… что-то. Холод. Я как будто задыхался, – прошептал Фольвар. – Как будто… Носс душил меня своей рукой, шаман.

Рока кивнул, но отмахнулся, будто этого следовало ожидать. На самом деле он был сильно встревожен. Он не знал правил своей Рощи, да и вообще того мира, который мог видеть своими глазами, или любого другого мира за его пределами. Он не знал, чем вызван «холод» – тем ли, что мертвые цеплялись за живых, или некоей силой, необходимой для создания стены. Он не знал, какова цена подобной власти.

Но не было другого пути, кроме как вперед, а без жертв не бывает величия. Он проигнорировал страх и велел Фольвару и остальным продолжать готовить зерносклады, строить корабли и охранять берега.

– Сейчас я должен идти в долину, вождь. Но ты можешь оставить себе всех воинов.

Молодой вождь явно встревожился.

– В долину? Зачем, шаман? Мы уже победили. Мы вне опасности минимум на сезон. Мы можем удерживать эту стену против армии, десятикратно нас превосходящей. Даже если вожди прямо сейчас договорятся и объединятся, уйдут месяцы, чтобы построить достаточно лестниц и переправить через стену достаточное войско, чтоб выбить нас отсюда. Полуостров наш.

– Да. – Рока повернулся к стойлам. – Мы вне опасности. Но богам нужно кое-что большее, чем безопасность. Они требуют силы и отваги. – С этими словами он зашагал вдоль городской окраины к стойлам и, возможно, к своей смерти. Немногочисленные обыватели, занятые своими делами, глядели на него, таращась, как зайцы при виде хищника. Он их не винил.

Если человек способен творить такие чудеса, преграждая своей волей целую армию, значит ли это, что он по-прежнему просто человек?

Рока не ощущал никаких перемен в своем теле. Уж если на то пошло, в своем разуме и Роще он чувствовал себя менее управляемым – истинный сын хаоса, захваченный вихрем или огромной волной и только играющий свою роль, как заявила Вальда. И однако что еще он мог поделать? Ему осталось сыграть одну последнюю роль.

– Мы пойдем вместе, старый друг. – Рока прижался покатым лбом к щеке Сулы и произнес это слово из языка Пью. Зверь фыркнул, но не отстранился – самое близкое в его характере подобие приязни. Рока все равно улыбнулся, так как счел это уважением.

– Эх, могучий Сула. Какой бы из тебя получился мужчина… – Он похлопал мускулистый бок жеребца, затем оседлал и завязал подпруги. Боевой конь стал еще крупнее – крепкий, здоровый и тучный благодаря сочной траве, которую жевал в ожидании хозяина. За время, проведенное в Кормете, Сула также произвел нескольких жеребят, и ради грядущего величия Рока надеялся, что детей у него будет еще много.

«А что же я? – подумал он. – Умру ли я бездетным? Прервется ли на мне род Бэйлы?»

Наверное, это и будет его наказанием. Если так, то он не станет роптать. Возможно, еще через тысячу лет явится человек, подобный Роке – а может, благодаря всему, что изменилось, уже другое поколение сынов и дочерей пепла двинется на Север. Возможно, Рока уже посеял семя перемен, и даже если Фарахи предаст и Рока будет уничтожен, светлое будущее все-таки сможет наступить.

Эти мысли успокоили его ум. Рока вскочил в седло и выехал из стойла на Юг, в сторону горы и долины закона. Поездка по Спирали будет короткой, но даст ему время отдохнуть и поработать в Роще, пока его брат будет ехать по вымощенной камнем и гравием дороге.

Впереди, на окраине Кормета, он заметил группу воинов, перегородивших дорогу. На мгновение он хотел было поехать в зал вождя, но тут узнал Айдэна и его людей с оружием и в доспехах, будто для битвы.

– Мы идем с тобой, шаман, – сказал великий вождь Хусавика, стоило Роке приблизиться. Рядом с ним стояли Тахар, Бирмун, Фольвар и многие из их воинов.

Рока улыбнулся им.

Почти каждый воин имел при себе рунный клинок, топор или копье. Большинство были старейшими вассалами Роки – людьми с тяжелой судьбой, которых завели в долину и бросили. Они выжили, будучи вне закона, повторно взяли Хусавик, отплыли в рай, затем захватили богатейшую землю в Аскоме. Будь их подвиги записаны в Книге Гальдры, они уже считались бы героями.

– Вы все вольные люди. – Рока взмахнул рукой, пытаясь совладать с голосом. – Вы можете идти, куда вам угодно.

Здоровяк-вождь ухмыльнулся. По площади сзади него простучали копыта – и к воинам подъехали Дала, Эгиль, Джучи и множество корметских матрон в дорожной одежде.

– Мы тоже идем, шаман. – Улыбка новоиспеченной матриарха сияла, как рассвет на островах. – Не хотим пропустить выступление великого Букаяга перед Алверелем.

В знак почтения Рока кивнул ей и другим женщинам, затем повернул к долине. Он не хотел, чтобы кто-то из толпы видел влагу в его глазах.

Медленным, спокойным шагом он поехал к груде камней, разрушившей его жизнь. Тысячи лет Алверель был самым священным участком земли в Аскоме – огромная гора, вздымающаяся к облакам, застывший монумент богам. Именно там выступали с речами все великие герои, чьи слова запоминались и пересказывались в основном неграмотными мужчинами и женщинами в течение целой эпохи.

Рока знал каждое слово из каждой истории. Ребенком он играл в лесу, притворяясь то Эгилем Храбрым, который сплотил пять городов против кочевников, то Хаки Бесстрашным, который пообещал остановить могучего зверя и достиг в том успеха.

Но Имлер-Предатель тоже держал речь в долине. Он сулил величие и мир, которых надлежало достичь кровью и железом. Рока знал, что, вероятно, тех героев не существовало вовсе – что это были просто истории, поведанные, чтобы создать представление о мире, которое мужчины и женщины пепла могли бы понять, копировать либо избежать.

И все же Тэгрин указывал путь кораблям, сияя, словно маяк в небесах. Руны, начертанные древними руками, все-таки мог прочесть давно потерянный сын. Так что, будь они реальностью или вымыслом, рассказы в книге основывались на правде. Легенда об Имлере была мрачной историей человека, который убивал, потому что мог – который брал, потому что хотел, и чья любовь к власти коренилась глубоко в груди большинства искренних существ.

Тем самым Рока знал: Имлер так же реален, как ненавидящий все мироздание брат. И что бы это ни значило, каковы бы ни были правда или смысл вещей – Имлер тоже держал речь в долине.

* * *

По дороге в Алверель Рока мало что говорил своим людям. Конечно, они уже много раз видели, как он совершал «чудеса», но стена была явлением иного порядка. Стоило Роке приблизиться к спутникам, те умолкали и опускали головы, наспех освобождая ему место или спрашивая, не хочет ли он пить, глядя так, словно ждали какого-то громкого заявления. Никогда еще Рока не чувствовал себя таким одиноким.

В некотором смысле он завидовал их вере в него – тому, что упование на какой-то грандиозный замысел, на какого-то всесильного пророка утешает их и придает им смысл и цель. Самому Роке только и оставалось надеяться, что прошлое не служит залогом будущего – что при достаточных усилиях и жертвах человек может собственными руками изменить свой мир к лучшему.

В минуты затишья ему не хватало Хеми с его артелью и моментов, когда они вместе пили ром, утомленные под конец долгого, незатейливого дня трудов. Ему не хватало Аруна, Квала и всех грамотных иноземцев, которые многое знали о мире. И ему не хватало Фарахи – его терпения, его холодных, внимательных глаз. И даже его побед в чахэн.

– Что-то порадовало тебя, шаман? С тобой говорили боги?

Рока встрепенулся и увидел осененную верой физиономию Айдэна рядом с собой. Он почувствовал, как искренняя улыбка исчезает.

– Нет, вождь. Я представлял себе лицо нового Законовещателя, когда подойду к ее камню.

Айдэн оскалился и взглянул на мужчин, бывших свидетелями того, как Рока придушил старого Законовещателя. Вскоре все смеялись, вытирая глаза, и хотя бы на мгновение Рока снова ощутил себя просто человеком, а не пророком, пусть даже за счет мертвой старухи.

Но продолжалось это недолго. На второй день, когда они приблизились к долине, Рока ехал один впереди, а его свита – сзади. Только Дала осмелилась выдвинуться вперед и ехать рядом с ним, и на миг он полюбил ее за это.