Текст книги "Короли пепла"

Рока встал рядом с ним.

– Это была практика, – тихо сказал он, затем перешел через мост на другое широкое поле с аккуратно подстриженной травой.

Не зная, что еще предпринять, Кейл последовал за ним, и стоило им пересечь реку, он увидел повсюду вокруг себя возникшие из тумана деревянные стойки с оружием и доспехами. Там были мечи, копья и секиры – иные с мужчину длиной – а также увесистые железные латы вроде тех, какие он видел в Наране, и все они были выполнены в сотне различных форм. Они лежали идеально ровными рядами, украшали подставки или были накинуты на деревянные подобия людей.

Кейл повернул голову, ощутив какое-то движение в тумане – но что бы там ни было, оно исчезло.

– Мы уже близко. – Гигант проследил за его взглядом. Что-то в его тоне изменилось и заставило Кейла насторожиться.

– К чему? – спросил он.

– Сам увидишь.

Теперь Кейл испытал тревогу – желание развернуться и убежать, и не видеть того, что хочет показать ему этот странный человек или существо. Он понимал, что это сон, однако знал и то, что даже сны могут быть опасными – ведь никто по-настоящему не застрахован от самого себя. Но все равно двинулся следом.

Они шли вдоль реки по тропе из круглых плоских камней, таких же, какими был вымощен сад. Берег вдоль мутной воды был застроен широкими каменными сооружениями, похожими на стенки трубы; когда Кейл посмотрел вниз, он увидел в бортах несколько отверстий, за которыми пряталось еще больше труб или, возможно, пещер. Великан заметил его интерес.

– Нет ничего важнее чистой проточной воды. – Он поглядел на эту самую воду и нахмурился. – Но лучше бы она была накрыта. В мире солнца тепло испаряет воду, и много ее пропадает зря.

Кейл кивнул, вконец обескураженный. И снова, разглядывая все вокруг, думая о странности этого места и этого Роки, он испытал чувство неправильности – как будто все это исходит не из его разума. Он попытался вспомнить, что делал перед сном, и не смог – но вдруг начал понимать, что не был во дворце, и уже долгое время. Он вспомнил, как был изгнан, как отправился в Нандзу, столицу Нарана, где узнал о Жу и подружился с Асной, Оско и Ли-йен…

О Боже, а что стало с Ли-йен? Он ощутил ее улыбку, ее ласковые мягкие руки, и услышал ее голос. Узнал ли об их любовной связи Император? И если да, то что бы он сделал?

В тумане опять что-то зашевелилось. Вначале Кейл принял их за бесформенные тени, но вскоре разглядел руки, плечи и затылки. Это были люди.

Казалось, туман слегка рассеялся, и продвигаясь вместе с Рокой вперед, Кейл увидел, как некоторые из этих людей копали лопатами землю, а другие толкали тележки или тачки, перемещали грунт или носили камни. Все эти камни были белыми, гладкими плитами, и вскоре Кейл увидел их ряды, аккуратно вкопанные в землю, совсем как в саду. Они были помечены символами.

– Это кладбище, – объяснил Рока.

И с этими словами туман, казалось, отступил еще дальше, и Кейл оказался перед целым полем из могил и деревянных кольев, широким, как внутренний двор во дворце.

Среди могил стояло еще больше мужчин и женщин. Некоторые обернулись посмотреть, как и другие, которые занимались копошением в земле. Они начали останавливаться или выходить вперед по двое и по трое.

Кейл смотрел на них – и, сколько бы ни моргал и ни тряс головой, начал видеть разбитые лица этих людей. У одних были странно изогнуты конечности. Другие, осознал он, имели открытые раны или покалеченные тела, и все были с бледными, застывшими лицами. Он увидел, что у некоторых закатились зрачки, а глаза были залиты кровью.

– Они мертвецы, – сказал гигант с холодным выражением. – Это страна мертвецов.

Кейл ощутил пот на лбу. Он отступил от Роки в поисках другой тропы, какого-нибудь пути к спасению, который увел бы его прочь от этих мерзостей.

– Вообще-то я был бы рад компаньону, который умеет говорить. – Рока последовал за ним обратно в туман. – Но ты не должен здесь задерживаться, Кейл. Из любви к твоему отцу и ради матери, которую я не смог спасти, я должен помочь тебе. Ты должен покинуть это место, принц. Ты должен вернуться в мир живых.

Этот голос последовал за ним дальше в туман, но Кейл продолжал бежать, хотя и не знал куда.

– Проснись, – прошептал он, чувствуя, как что-то сжимается в груди, заволакивая разум и чувства и вызывая дрожь на губах. Проснись, проснись, проснись и прекрати этот кошмар, проснись!

Он мчался в никуда. Он бежал прочь от реки, в еще более густую темноту, которая вела к факелам и огромной, широкой каменной пещере. Повсюду он обнаруживал еще больше ходячих трупов. Одни держали кирки и молоты и ползали по скале, как муравьи. Другие перекатывали огромные глыбы по срубленным деревьям с помощью тросов. Мертвецы оборачивались и глядели на него, и он удирал от них тоже.

Он бежал, пока не увидел вдали то, что ужаснуло его не меньше, чем покойники – почти идеальную копию дворца Шри-Кона. Тот казался огромным в его поле зрения, и вдоль его стен двигалось еще больше трупов, занятых покраской и строительством, обрезкой и озеленением. Это было словно какая-то гротескная пародия на его детство: слуги, приговоренные вечно исполнять свои обязанности в аду.

Золотистые глаза Роки снова отыскали его во мраке. Принц убегал, пока его снова не настиг туман, и вскоре всё, что он мог видеть, кроме звезд и травы – две золотистые щелочки, мерцающие в скудном свете. Он закричал.

Он заблудился и чувствовал беспомощность, воздев руки, словно пытаясь остановить роковой удар, которого так и не последовало. Он крепко зажмурился и сжег свои мысли.

Это сон, снова сказал он себе. Да, это кошмар, но и только. И вообще, я – ничто, как и все остальное – ничто, так почему смерть должна вызывать во мне страх?

Но в памяти Кейла всплыла некая цель, более важная, чем его собственная жизнь. Контролируй свои мысли. Ты – ничто, мы все – ничто, и есть только страдание и любовь.

Он медленно стал вспоминать Нонг-Минг-Тонг – как взмыл в небо над его побережьем и погрузился в темный омут, который поглотил всё, что Кейл имел и чем был, без малейшей заминки. Он оставил незавершенным великое дело. Нити энергии затвердели в его руках, как железные прутья, издеваясь над любой попыткой их вытянуть. Но вспомнив это, он не испытал никакой радости – из-за его провала многие умрут.

– Это не имеет значения, – сказал он себе, опускаясь на траву. – Все это бессмысленно.

Великан приблизился и зарычал, словно выражая презрение.

– Спроси у голодающего, бессмысленна ли еда.

Кейл захлопал глазами. Он обдумал эти слова. Да, голод является страданием и, следовательно, существует, и, безусловно, лучше его не испытывать. Но это все равно казалось пустым и неубедительным – недостаточным, чтобы оправдать мир таким, каков он есть.

Великан усмехнулся, словно прочел его мысли.

– Твоя жизнь принадлежит не только тебе, – прошипел он. – Ты в долгу перед мертвыми больше, чем кто-либо иной, принц рая. Ты произносишь слова, которые они тебе дали, ты живешь в условиях мира, созданного из тайны и хаоса их кровью и каторжным трудом. Ты принял их дары, и поэтому ты несешь бремя их деяний. Ложись и умри, если хочешь, но твой долг перейдет к твоим потомкам.

Кейл посмотрел в жуткие глаза великана, зная, что в какой-то мере сказанное им – правда.

– Я могу потерпеть фиаско, – прошептал он. – Я слишком много взвалил на себя. Тем, кто нуждаются во мне, и тем, кому я дал обещания, придется за это платить.

Лицо «Роки» снова исказилось.

– Успех – не твоя обязанность, парень. Успех зачастую – лишь везение, и думать иначе – дерзость. Твое бремя – лишь в том, чтобы стараться. Смело встречай свой путь, и будь что будет.

Кейл помотал головой.

– Ты не понимаешь, в чем трудность.

Приподняв брови, Рока рассмеялся.

– Все думают одинаково, и все правы. Однажды ты умрешь, и спасения нет. А пока твоя задача – прожить эту жизнь. Иди в обход, маленький Алаку. Иди рядом, иди поверху, разглядывай со всех сторон, пока напряжение не сломает твой дух, пока ты не перекуешь себя сто раз. Парень, большая часть тебя – сухостой, сожги его. А после воспрянь вновь и посмотри, что осталось под пеплом.

Пробуй, пока твои вены не истекут кровью и твой рассудок не утонет в безумии. Тогда ты умрешь с честью. Возможно, твои дети справятся лучше.

Кейл поежился от этих слов, таких резких, таких угнетающих. Он уставился на великана, чувствуя себя нагим перед несгибаемой волей. Он чувствовал, что его судят – и наверняка справедливо.

– Встань так, будто имеешь хоть немного достоинства, – прорычал гигант и наклонился, пока его глаза не впились в глаза Кейла: – Ты был рожден с великим именем, юный принц. Всю свою жизнь ты покоился у ног великанов. Теперь встань. Заслужи это имя. Живи.

– Если это не сновидение, – прошептал Кейл, – то откуда ты знаешь меня? Кто ты такой? Что ты такое?

– Просто мужчина, принц Алаку. – Рока улыбнулся, но совсем не успокаивающе. – Смотри на свои поступки, сын Фарахи, сын Хали. Отвага зовет, и только храбрые живут вечно. Теперь встань.

Кейлу показалось, что его подняли на ноги, но поднялся он самостоятельно. Само это действие придало ему сил, и хотя прошло всего несколько мгновений, он почти устыдился, что так долго проторчал на одном месте.

– Я не знаю, как уйти, – пожал он плечами, – я не знаю, куда идти.

Наконец верзила схватил Кейла за руку и повел его обратно на поле, в туман. Он посмотрел на небеса.

– Прекрасно знаешь. Ты спустился с неба. Возвращайся туда.

Кейл покачал головой.

– В той пустоте есть тени, какие-то темные ужасы, раздирающие плоть. Я не видел света нигде, кроме как здесь.

– Ты не слушал, – прорычал великан. – Мужчина терпит фиаско лишь в двух случаях. Он либо сдается, либо умирает. Умер ли ты?

– Нет. – Кейл поднял глаза и поежился, вспомнив о жаре и почти незримых существах, царапавших ему спину. Во всяком случае, я так не думаю, подумал он. – Я ничто, – прошептал он, – но важен мотив.

Детина хмыкнул.

– Да нассать на твою скромность. Ты жив, а все вокруг тебя мертвы. Заслужи эту жизнь или утрать ее, ибо многие здесь хотели бы занять твое место. Уходи быстрее. Я снова помогу тебе подняться, если ты упадешь, это моя клятва.

Засим Рока отошел в сторону и стал ждать, его необычайные глаза сияли во тьме, как маяки Пью.

Кейл не уловил в этих словах никакого обмана и устыдился вновь – за то, что судил этого мужчину по внешности, когда все его деяния были в помощь ему. Наконец он посмотрел на точечки света, виднеющиеся наверху, и вздохнул.

Он вообразил темный, пустой пляж и свой костер, затем сжег все мысли, кроме как о том, что ему надлежит сделать. Он не знал, сколько это продлилось, но наконец открыл глаза и потянулся к своему телу, пытаясь ощутить его. И внезапно осознал, куда идти.

Он с надеждой повернулся к своему странному собеседнику и улыбнулся, а затем вновь задался вопросом, почему тот здесь.

– Рока, ты тоже мертв?

Гигант моргнул, и его челюсть напряглась: похоже, он задумался.

– Возможно, часть меня – да. Я – тень человека, или он – тень меня. Это больше не важно.

Кейл кивнул, хотя ничего и не понял.

– Спасибо, Рока, за помощь мне. – Он не знал ни того, что еще сказать, ни что происходит, ни почему он здесь. Он посмотрел в почти звериные глаза своего спасителя и не увидел ни злобы, ни ненависти, ни обиды. Пожалуй, они были слишком суровы, чтобы когда-либо стать красивыми или даже добрыми. Но в них была властность – и возможно, подумал Кейл, даже с оттенком гордости.

Гигант слегка поклонился на манер Пью.

– Всего доброго, принц Алаку. Я надеюсь, мы еще встретимся. Но не слишком скоро.

Кейл поклонился в ответ, затем вытянул руки, обнаружив, что даже здесь, в этом чуждом месте, под пустотой, присутствует энергия. Я ничто, подумал он, я невесом, и небо, и туман, и существа на моем пути – ничто. Есть только то, что я обязан сделать.

Кейл вознесся вместе с пеплом своих мыслей, поднявшись над туманом и диковинной страной красоты и смерти, и полетел навстречу свету.

ГЛАВА 68

– Он очнулся! Ведите лекаря!

Кейл открыл глаза и увидел белые алебастровые плитки гостевой комнаты короля Капуле. Он ощутил запах ладана и привкус крови, а когда сел прямо, суставы и мышцы заныли.

– Спокойно, островняк. Ты был два дня в отключке.

У кровати Кейла расплывался силуэт стоявшего на коленях Оско. Видимо, он и помог ему сесть.

Фигуры, которые могли быть Асной и несколькими мезанитами в полной броне, стояли у дверей и окон комнаты, словно в ожидании опасности. Казалось, они обыскали вошедшего старика в мантии, проверив даже волосы лекаря, прежде чем его впустить.

Старик вытерпел досмотр молча. Склонившись над кроватью, он принюхался к дыханию Кейла, затем заглянул ему в рот, в глаза и в уши и потыкал в несколько разных мест, прежде чем с ним заговорить.

– Как твое имя? – задал он вопрос на довольно чудовищной версии островного наречия.

Кейл повращал глазами, с каждой секундой чувствуя себя все лучше. Он спустил ноги с кровати и мягко оттолкнул руки Оско. Несмотря на жажду, слабую мигрень и общую болезненность, он чувствовал себя хорошо. Даже более чем. Он схватил кувшин воды со столика рядом с кроватью и выпил сразу половину.

– Ладно. – Он судорожно вдохнул. – Я возвращаюсь к морю. – Он вытер лицо и встал, слегка покачиваясь, пока мир не обрел устойчивость.

Брови Оско были категорически против.

– Там беспорядки, – возразил он. – Твоя… предыдущая попытка вогнала в ужас всех, кто был ее свидетелем, а дождь так и не пошел. Капуле захочет поговорить и…

– Асна. – Кейл шагнул мимо своего друга и прошел к двери. – Мне понадобится плащ, чтобы прикрыться. Мы идем к морю. – Он оглянулся на мезанита. – Я буду очень рад любому, кто пожелает мне помочь. Но безусловно, если ты хочешь, оставайся здесь.

Генеральский сын не отводил глаз, и теперь, глядя прямо на него, Кейл осознал, что половина лица его друга покраснела, словно обожженная. Это наблюдение немного смягчило его взгляд – ведь именно его усилия стали тому причиной. Он взглянул и увидел, что и других мезанитов подпалило или, может, обморозило.

А вот Асна выглядел прекрасно. Он порылся в шкафах, пока не нашел подходящую вещь, затем, подмигнув, накинул ее на плечи Кейла.

– Из-за тебя другой друг чуть не насрал на пляже, принц. Великое событие истории. Асна будет помнить насовсем.

Оско перевел свирепый взгляд на кондотийца, затем рявкнул приказ мезанитам на своем языке, и они с топаньем столпились у двери.

– Очень хорошо, король Алаку. – Генеральский сын вздохнул и выступил вперед, наполовину обнажив меч. – Но если тебе все равно, на этот раз я буду стоять подальше и прикрываться щитом. Или, может, несколькими.

Кейл кивнул, думая, что это наиболее разумно. Он сдержал ухмылку.

Выбраться из королевского замка оказалось не так-то просто. Дворец Капуле, обычно всегда открытый и гостеприимный, по-видимому, превратился в крепость с охраной и запертыми воротами. По крайней мере создалось впечатление, что покинуть его проще, чем попасть внутрь, и первые несколько стражей пропустили состоящий в основном из мезанитов отряд без особых проблем. Однако у главного выхода во внутренний двор капитан и его солдаты подняли копья.

– Никто не входит и не выходит без разрешения короля, – сказал молодой парень с грозным лицом.

Кейл откинул капюшон и шагнул вперед, и глаза воина расширились от узнавания.

– Я отправляюсь к морю, капитан, чтобы снова попробовать вызвать дожди. Я могу подвести. Я могу умереть. Но каждая секунда промедления принесет новые страдания твоему народу.

Капитан отступил назад, положив руку на свой меч. Его люди переглянулись, и некоторые приготовили луки или опустили оружие, побледнев и округлив глаза.

– Я… Я получил приказы, принц Алаку.

– Понимаю. – Кейл вежливо улыбнулся и, закрыв глаза, протянул руки. Тут же один из солдат запаниковал и выпустил стрелу, но Кейл заставил ее повиснуть в воздухе и застыть неподвижно. Мужчины ахнули, когда Кейл сделал жест – исключительно для вида – и ворота сами собой открылись, тяжелые деревянные створки со скрипом раздвинулись.

– Я здесь, чтобы помочь вашему королю и его народу. Я поговорю с ним, но сперва я должен дать ему то, что обещал. – С этими словами Кейл прошел вперед. Стражники расступились, пропуская принца с его отрядом.

Огромные зернохранилища во дворе стояли закрытыми. Внешние ворота были заперты, и там, где прежде шумел открытый базар, ныне царила безжизненность. Тишину серого, жаркого утра нарушали только крики людей, требующих, чтобы их впустили внутрь. Кейл глубоко вздохнул.

– Я думаю, твоим людям придется подождать здесь.

Он знал, что если попытается пройти через эти ворота со своими воинами, то спровоцирует бунт. Многие будут покалечены и, возможно, убиты.

– Островняк. – Лоб генеральского сына блестел от пота. – Тебе понадобится защита. В прошлый раз ты упал там, где стоял, и Асна отнес тебя во дворец. Я и мои парни проломили сотню черепов, чтобы тебя вытащить. Ты же не можешь…

Кейл скрестил ноги, и его тело оторвалось от земли. Дух принца тончайшей из нитей повлек его вперед, и он откинулся назад и протянул еще одну друзьям, улыбаясь, когда они в испуге закричали и взмыли позади него.

Асна от неожиданности заморгал, но вскоре выровнялся и грациозно поплыл, в то время как Оско ругался, махал руками и неуклюже вертелся, пытаясь укротить неукротимое. Все мы ничто, подумал Кейл, в сравнении с небесами и землей. Против этого не поборешься, мой друг.

Он перелетел через стену, однако не потрудился взмыть выше и скрыться из виду. Он улучил момент, чтобы почувствовать, как его обдувает прохладный ветер, снова окинуть взглядом Кецру и насладиться красками, звуками и полнотой жизни, которая будет продолжаться с ним или без него. Он видел, как немногочисленные горожане смотрят вверх и указывают на него, пока он летел в сторону моря, и жалел, что они не могут присоединиться к нему – не могут летать, видеть нити энергии и помочь ему, а человечество не могло вместе с ним узреть сей новый мир.

Но он знал, что им это не под силу, по крайней мере пока. Некоторые сначала должны в одиночку пересечь незнакомые воды, прокладывая путь для отстающих. И в данный момент эта задача лежала на нем.

Его сандалии коснулись желтоватого песка на тонгском берегу. На пляж накатывал прилив, и Кейл шел вперед, пока вода не омыла его ступни и голени и не поднялась до колен. Он вдохнул соленый воздух и подумал о своем детстве, о своих братьях и Лани, тете Кикай и няньках и, да, даже о своем отце.

– Я прожил хорошую жизнь, – сказал он со слезами радости оттого, чем уже обладал. Он успел полюбить и быть любимым. Он летал по небу и плавал за своими братьями и разделил триумф «расходных сыновей». Возможно, у него даже есть сын, если только мальчик еще жив. Но он тут же сжег эту мысль.

Осталось еще так много вопросов, так много истин, которые предстояло раскрыть, так много несделанного… Но прежде, чем он сможет совершить больше и устремиться к большему, во имя Бога, или Богов, или духов, он принесет этим людям их дождь.

«Мужчина терпит фиаско лишь в двух случаях, – сказал ему тот странный, убедительный великан. – Он сдается либо умирает».

Кейл поежился, вспомнив ту страну мертвых. Еще одна загадка, еще одна тайна, которую он не мог объяснить – как и в случае с мальчиком Андо, который не был мальчиком, или мастером Ло и его тенью, и мастером Тамо, который научил Кейла танцевать чинг в зале, полном символов и света.

До чего странный и чудесный этот мир, насколько исполненный тайн и красоты, а не только страданий.

Кейл вгляделся сквозь мягкие гребни валов в глубь моря с его неукротимой мощью. «Откуда берутся волны?» – спросил он в детстве своего старшего брата Тейна. «Огромный зверь баламутит глубины», – сказал тот.

Кейл рассмеялся, хотя и жалел, что не знает ответ, потому что ответ был важен, но не сегодня. Сегодня важно только то, что делает Кейл. И сегодня он либо принесет дождь в Нонг-Минг-Тонг, либо умрет.

Он был готов и, возможно, теперь понимал Оско лучше, чем когда-либо. И это не было стремление к смерти – всего лишь декларация о намерениях, принятие смысла. Я смертен, хрупок и ущербен, подумал Кейл, но это не помешает мне сделать то, что я должен.

Его дух вознесся ввысь над телом и потянулся к плотным сгусткам энергии, простирающимся далеко за пределы Западных гор. Он продел в эти сгустки одну руку, думая о том, что он уже пробовал раньше и как это не сработало.

«Обойди, перейди, пройди насквозь», – услышал он голос великана. Золотистые глаза «Роки» взирали на него с клубящегося неба, как и тогда из тумана. Кейл вспомнил, как его друг-мезанит сопротивлялся нитям энергии в воздухе, беспомощно барахтаясь в стремлении всего-навсего их укротить. Но Кейл не должен предпринимать таких попыток, ибо это невозможно.

Он мгновенно понял, что был спесивым болваном. Нельзя пытаться контролировать мир – только плыть по нему, как в островных лодках, рассекая волны, задействуя силу моря и ветра, но не повелевая ничем, кроме себя самого.

Кейл опустил другую руку в море. Прикоснувшись к сгусткам энергии внизу, он почти ощутил желание стать единым целым и почувствовал притяжение влаги дождя и моря, подобных двум частям огромной мозаики, бьющихся о свои преграды, чтобы однажды слиться воедино и устремиться в одном направлении.

Он вскрикнул и потянул. На этот раз он пытался только согнуть нити мира, а не разорвать их. Он увидел, как вода взбурлила пеной и волны неестественно закружились в ответ, словно сопротивляясь какой-то еще более могучей силе. Он едва не рассмеялся – потому что впервые по-настоящему понял историю о Ранги и Роа.

Вероятно, его предки, зажатые между небом и морем, могли передать это понимание только посредством легенд, ибо все остальное отсеялось. В той легенде витязь Рупи не был ни могучим воином, ни колдуном, творившим чудеса, ни грозным королем, повелевавшим людьми, – он был пройдохой. Рупи разрезал солнце и пролил его тепло, украл огонь, а затем сердце моря, и скрылся под волнами. Он использовал великую силу, но сам ею не обладал.

Кейл попытался сделать то же самое. Он влился в круговорот энергии между великими силами, которые карали за оплошность или малейшее проявление спеси. Он позволил им омыть свои тело и дух, подманивая всё ближе и ближе, пока не настал момент столкновения – будто два зверя бросили друг другу вызов. А затем он побежал.

Сила обрушилась на него, словно пытаясь раздавить, пока небо не коснулось моря и не раздался треск, подобный грому. На мгновение Кейла откинула единственная вспышка молнии, омывшая волны и облака идеальным дневным светом, тихая, неподвижная и прекрасная.

Его дух вместе с телом отбросило прочь.

Он лежал на взморье, глядя на завихрения красок бескрайнего неба; нити энергии были многослойными подобно радуге и столь же неисчислимыми, как звезды.

– Ты в порядке?

Оско осматривал его на предмет ран, когда с Запада прогремел гром. Облака набухали и темнели, и вскоре даже дух Кейла потерял из виду скрытые за ними нити. Он подставил ладони первым упавшим каплям дождя и захохотал словно Рупи, обогнавший Смерть.

Он знал, что он всего лишь человек. Да, он это знал, как и то, что все люди – ничто. Но ему вспомнилось, как гигант по имени Рока, быть может, просто-напросто ему приснившийся, хмурится во тьме. «Да нассать на твою скромность, – изрек он, – ты все еще жив».

Кейл наблюдал, как небо движется быстрее всех законов мироздания и тянется тучами к морю, неся воду, жизнь и спасение миллионам страждущих. Эта сила, что спасла их, не принадлежала Кейлу, а исходила от земли.

Но все же он, Ратама Кейл Алаку, с помощью морских вод призвал муссон. Быть может, за один этот подвиг он станет легендой, ожившим мифом из старинной книги. Четвертый принц, так будут повествовать о нем, расходный сын – подобно Рупи, разрубившему зверя-солнце или облапошившему Роа, бога моря – Кейл, Принц-Чародей, воззвал к небу, и небесный бог откликнулся.

ГЛАВА 69

НЕДАЛЕКО ПО ТУ СТОРОНУ СЕВЕРНОГО МОРЯ

АЛАКУ. НАСТОЯЩЕЕ

– Посмотри-ка на воду, шаман!

При оклике Эшена Рока хмыкнул, даже не взглянув. Он стоял на Северном взморье Шри-Кона под палящим послеполуденным солнцем, руководя боевой подготовкой группы юных воинов-аскоми.

– Копейщики, – прорычал он, – в два ряда.

Мальчишки-подростки – все из «поколения Гальдры», как стали именовать люди пепла сыновей тех жриц, которые создали семьи после рескрипта Далы – тяжело дышали, но, встрепенувшись, подчинились. Пот струился по красной коже их непокрытых лиц и шей. Они покинули свой плотный строй и рассредоточились, как приказано. Рока отвернулся и пошел к воде.

Приблизившись, он заморгал, сбитый увиденным с толку. Он поднес ладонь ко лбу, заслонив глаза от солнца, и уставился на море, думая, не обманывает ли его зрение. Но это длилось слишком долго. И звук – сам звук моря был неправильным.

Дневное тепло исчезло, и по внутренностям Роки растекся холодок.

Небо вдалеке заволокло густыми темными тучами, вероятно, предвестницами шторма. Не столь уж необычно в это время года на островах, но Рока вскоре понял, что привлекло внимание Эшена: прилив. Прилив полностью прекратился.

А еще дальше в Северном море Алаку самая вода, казалось, застыла, словно пруд в отсутствие ветра. Совершенно ровная гладь простиралась от белого песка, насколько хватало взгляда Роки. Он знал: такое невозможно. И все же он видел это собственными глазами.

– Что это значит, господин?

Рока мотнул головой и уже собирался ответить, но вдруг подскочил, когда небо обрушилось с оглушительным грохотом. Словно связанные какой-то божественной цепью, темные тучи далеко на Севере столкнулись воедино, а затем ярко сверкнула широкая молния, за которой последовала сотня бледных отголосков первого «бум».

Подняв руку, Эшен изобразил знак Брэй, и в первый раз в жизни Рока испытал искушение поступить так же. Вместо этого он потряс головой, на миг застигнутый благоговейным трепетом.

По воде пошла рябь, и вскоре прилив усилился, вспенился, и от волн полетели белые брызги, стоило воде возобновить свою атаку на песок. Еще через несколько ударов сердца всё, видимо, вернулось на круги своя.

Рока долго вглядывался и вслушивался, потому что ничего не понимал. Образ человека, пронесшегося по небу как метеор и врезавшегося головой в страну мертвых, отказывался покидать его разум. Но Рока отложил его в сторону. Пока что он не будет ничего предполагать, а если ему кто и мог дать ответы, так это Фарахи.

– Занятия окончены. Возвращайтесь на свои посты. – Обернувшись, Рока увидел, что юные воины сумели не только подчиниться его приказу построиться в шеренги, но и повернуться лицом к берегу, дабы поглядеть на зрелище. Вопреки опасениям, это вызвало у него улыбку.

Но, как обычно, у него не было времени на приятные мелочи. Он трусцой побежал ко дворцу, а Эшен – за ним по пятам с открытой пачкой писем и заметок. Этот северянин выучился читать и писать вместе с «поколением Гальдры» и уже достаточно давно знал Року, чтобы не подвергать больше сомнению небо или море, а сосредоточиться вместо этого на том, что требует внимания.

– Айдэн вернулся из Мол-топи, шаман. – Он даже не запыхался от бега. – Он сказал, все дворяне из списка подлежащих казни найдены, кроме одного, который, по его мнению, сбежал на континент.

Рока кивнул; на отдельных островных князьков ему вообще-то было наплевать.

– Сколько у нас потерь?

– Пятьдесят три убитых, сотня или больше раненых.

– Так много? – Рока мигом переключил внимание на своего слугу и заговорил громче, чем намеревался. – Что, проклятие, произошло?

– В основном погибли в море, господин. У Мол-топи было несколько военных кораблей. Наши дрались храбро.

Дернув кистями рук, «шаман» ускорил шаг. На хрен эти острова, подумал он, на хрен многогранный мир Фарахи, всю его знать и все их ничтожные проблемки. Уже и без того так много глупых трат впустую. Так много казней островных вельмож и оранг-кайя, потому что так подсказал Фарахи, потому что «когда явится империя, они предадут», и потому что Фарахи обычно был прав. Даже в раю богачи грызлись из-за того, чья тарелка должна быть самой полной.

Мы должны были прибыть с миром, едва не прорычал Рока. Но Фарахи сказал, что островные вельможи такого не примут – что даже сейчас у Алаку слишком много врагов, и в каждой версии будущего, что бы он ни предпринимал, король видел заказные убийства, пиратство и даже прямой союз с Нараном. Лучше уж пусть «нападет» Аском, заверил он – лучше убить врагов короля в мнимых «рейдах», а впоследствии, когда все «проблемные князьки» будут мертвы, заключить наконец прочный мир.

Поэтому, как всегда, Рока сделал то, что требовалось. Фарахи отослал почти весь свой боевой флот на «учебные маневры», а Рока высадился, чтобы «захватить» открытые врата Шри-Кона в темноте. Вот уже несколько месяцев он и его люди уничтожали островную знать, и число смертей и напрасных трат продолжало расти. Еще пятьдесят три, подумал он. Еще пятьдесят три храбреца из людей пепла, отправившихся так далеко, никогда не насладятся плодами своих трудов.

Рока попытался выбросить это из головы. Он вышел за пределы флотского округа и оказался на окраине собственно Шри-Кона. На улицах, как обычно, кипела торговля. С начала оккупации гражданские лица Пью и Аскома проявляли максимум ловкости, чтобы взаимодействовать. Это не всегда шло гладко, но ситуация улучшилась.

Воины стояли на постах – или, скорее, укрывались в тени рядом со своими постами, так как островитяне после стольких месяцев преимущественно мирного контроля вернулись к повседневной жизни. А до местных женщин, изначально перепугавшихся и попрятавшихся, стало доходить, что эти белокожие гиганты не желают им зла и, более того, даже боятся их, однако имеют склонность пялиться.

Рока сразу же приказал своим людям не применять насилия, и большинство повиновалось, хотя случались инциденты. Продовольствия по-прежнему хватало, потому что Фарахи сделал запасы, но вследствие столь длительной засухи положение могло измениться.

Однако все это служило лишь отдушиной – истинной проблемой были хвори.

Со времени первых случаев с наложницами Трунга Рока сделал все возможное, чтобы понять, как это распространяется и как это лечить. Он выяснил: болезней больше, чем одна. В течение десяти с лишним лет он экспериментировал, испытывал, готовил зелья и травяные препараты, выделял и перечислял симптомы и все вероятные сочетания, которые он мог испробовать. И все равно недуги распространялись. Худшие начинались кожной сыпью и лихорадкой, затем рвотой и диареей, которые можно было лечить, но не блокировать. Самые юные или пожилые часто умирали до того, как это прекращалось.