Текст книги "За чертой"

Неплохая планета

Герберт Вайндорф опустился в свой старый, просевший, скрипучий шезлонг, стоявший на крыльце осунувшегося фермерского дома. Виноградники, которые когда-то кормили его семью, давно заросли сорняками, забор вокруг них разрушался, в сарае спали последние три свиньи, которых Герберт уже и не планировал резать, не планировал даже пережить. Старик кормился супом из овощей и лососевых голов, которыми были забиты морозильники в подвале. Морозильники питались от дизельного генератора, а полной цистерны солярки хватило бы Герберту до самого конца. Ему было семьдесят, и дальнейшая старость не входила в планы Герберта. Соляркой он запасся еще в былые времена, рыбьи головы выгодно подвернулись, когда фермер затаривался кормом для свиней. Герберт доживал свой век, перейдя на рацион своих питомцев, изредка дополняя рыбный суп бутылкой дефицитного пива. Очередная бутыль была откупорена. Звезды, вселявшие в иных людей надежду, у Герберта не вызывали ничего, кроме отвращения. Из их холодного царства на юность Герберта упали снаряды Квантума, которые уничтожили к тому же и виноградники, сделав Вайндорфов нищими, а спустя десятилетия, которые Герберт провел, с переменным успехом занимаясь животноводством и восстановлением виноградников, прибыли черные корабли захватчиков. Смерть, словно издеваясь, забрала у фермера его семью, спасавшуюся от пришельцев на эвакуационном челноке, а его, древнего, как говно мамонта, оставила в живых. Герберт сказал внукам, что отправится на другом челноке, но на самом деле стариков просто не эвакуировали. Тихо, чтобы не пугать детей, плакала дочь, крепко пожал руку зять. Герберт улыбался все время, пока прощался с ними.

Узнав, что пришельцы сбили над морем все до единого челноки, Герберт проклял все до единой звезды. Лежа в шезлонге, уже рефлекторно он смотрел не на небо, а только на линию горизонта, туда, где пламенели в волшебных красках заката высушенные заросшие сорной травой мертвые виноградники. Отхлебнув пива, Герберт поглядел на прислоненный к перилам крыльца, неизменно заряженный охотничий карабин. Почему пуля до сих пор не в его голове? Что он может сделать, как отомстит этим тварям, ведь он просто бесполезный старпёр, бесполезный настолько, что пришельцам даже лень приходить и клеймить его? Сделав еще несколько глотков пива, фермер все-таки поднял глаза, ведь в проклятом небе зажглась новая вспышка. Вспышка крупнела, горела ярко-желтым и не оставляла за собой шлейфа. «Ко мне летит», – сказал Герберт хриплым голосом, провел рукой по небритым щекам и почесал усы. Огненный шар становился все больше и больше, Герберт сделал несколько глотков прохладного пива и закрыл глаза. Но перед тем, как объятый пламенем «Хищник» сравнял с землей его жилище, инстинкт заставил Герберта подскочить с шезлонга. С громким криком он перепрыгнул перила и кубарем покатился к загону свинарника.

У дома осталась стоять лишь одна стена, падали перекрытия, по броне, призванной защищать боевой корабль от протонных орудий, барабанила керамическая черепица, обваливавшаяся со съехавшей крыши.

– Чтоб тебя…

К забору загона для свиней, в который взрезался Герберт, подкатилась, подпрыгивая на кустиках пожухлой травы, бутылка пива. Сидя на заднице, фермер поднял бутыль, поболтал ее из стороны в сторону и допил, что осталось.

– А что, неплохая планета… – сказала появившаяся среди пламени и обломков женщина. – Рыбой жареной пахнет.

Женщина тащила на себе тело. Сморщив лоб, Герберт различил в повалившихся рядом досках приклад своего карабина. Женщина шла, покачиваясь. Словно под гипнозом, перекинув через плечо руку спасенного и подпирая его тело спиной, она двигалась по направлению к загону свинарника, не замечая ничего вокруг.

– Стоять! – сказал Герберт, взяв пришелицу на мушку карабина.

В глубине ее нимфы распозналось одно из земных наречий.

– Нет, нет, нет! – сказала женщина на новом для себя языке. – Это уже многовато, дедушка. Никаких орудий. Знаешь, сколько я их перевидала за последнее время!? Больше, чем за всю жизнь членов!

Женщина упала на колени и выпустила руку мужчины, державшуюся на ее хрупкой шее. Тело повалилось под ноги фермеру. Держа ее на мушке, фермер отошел на шаг, еще раз осмотрел уничтоживший дом, раскаленный после входа в атмосферу корабль, а потом пристально заглянул женщине в глаза.

– Я повторяю. Если не уберешь свой прибор, старуха, тебя точно в закрытом гробу похоронят! – услышал я голос Сильвии, приходя в себя.

– Кто вы такие? – спросил Герберт.

– Ну вот, опера та же, поют они же, – сказал я, раскинув руки на траве, оглянувшись на горящий дом, когда позади что-то снова взорвалось. – Не ругайте девочку, достопочтенный. И не так будешь грязно говорить, когда существуешь под прицелом.

– И где ж твоя девочка столько стволов перевидала? – усмехнулся Герберт.

Передо мной, развалившимся на траве, стоял крепкий дедок в комбинезоне и клетчатой рубашке. Тот еще фрукт, скажу я вам, а свечения – как ни бывало. Конечно же, дед с ружьем. Естественно, ружье направлено на меня и Сильвию. Угораздило нас упасть прямо на его жилище. Уцелел только гараж. А что в гараже? Наверняка ведь внедорожник с наклейкой на заднем стекле, на которой лихой человечек трахает герб Квантума.

– У Квантума стволов достаточно, поверь, – сказал я. – Хотя ты тоже хорош.

– Квантум, значит, – бурчал фермер.

Еще раз он осмотрел нас с ног до головы.

– Классные костюмчики! С каторги бежали?

Герберт наконец-то опустил ствол и хмуро оглядел остатки тлеющего дома.

– Слушай, я могу помочь тебе с чем захочешь, обзавестись новым домом, в два раза больше этого. Я не шучу, клянусь тебе, – сказал я Герберту, помогая Сильвии подняться на ноги, пока голова все больше привыкала к его диалекту. – Но сейчас мне нужна больница. Ей нужна больница, срочно! Ранили квантумовские свиньи. Ты можешь помочь?

– Я помогу. И еще, вас надо переодеть, – сказал Герберт. – В гараже должны быть кое-какие шмотки.

Спустя пару минут мы Сильвией сидели на втором ряду кресел полноприводного пикапа. Как только истощенная Сильвия, закатывая глаза, теряла связь с действительностью, я приводил ее в сознание. «Эй, не спать! Не отрубайся, милая!» Хлопковые штаны сборщика остались на Сильвии, переодели только верх, теперь моя боевая подруга ехала, завернувшись в безразмерную клетчатую рубашку, словно в одеяло. Для меня фермер откопал, всю в маслянистых пятнах, майку охотничьего клуба с почетной надписью: «Золотой член» и старые дырявые джинсы. На ногах у меня были кроссовки Номэна, у Сильвии ботинки, идеально подошедшие ей по размеру. Ботинки точно не принадлежали старику.

– С недавних пор я сама не своя, когда в рожу тычут стволами, – сказала вдруг Сильвия Герберту, очнувшись от опасной дремоты. – Простите меня за грубость.

На дорогу окончательно опустилась темнота. Ехали долго, не знаю сколько, но наши нимфы успешно синхронизировались с местным диалектом и, говоря на нем, я ощущал себя словно в другой жизни. Герберт, будто издеваясь, ехал все медленнее и медленнее. Мне захотелось вытолкать его с переднего сидения и втопить газ на полную. «Что он так медленно едет? Хочет угробить Сильвию! Что-то замышляет, но у меня нет сил проверить, что именно! Почему он тогда просто не пристрелил нас сразу? Карабин пока что у деда, неужели я не справлюсь с дедом? Да справлюсь, но куда ехать-то?»

– Я не злюсь на вас, – монотонно сказал Герберт хриплым голосом. – Дом уже прогнил с потолка до пола. А если вы не врете, что сбежали от квантумовского сброда, я вам помогу добраться до города с превеликой радостью. Больница там. Единственное, что меня еще может порадовать в этой жизни, – это насолить Квантуму.

– Я очень благодарен тебе, Герберт, но нельзя ли ехать побыстрее? – спросил я.

– Не торопись, парень. На этом участке лучше не гонять, привлечем внимание.

– Внимание кого?

– Ты это пошутил? – удивился фермер.

Я заметил на обочине бежевый микроавтобус с включенными мигалками, рядом с которым кто-то взмахнул светившимся в темноте, ярко-красным жезлом.

– Так до ваших краев эта чума еще не добралась? – шепотом спросил Герберт, не поворачивая головы.

– Ты имеешь в виду полицию? У нас есть свой аналог, – сказал я.

– Если бы это была полиция… – тихо сказал Герберт и невесело посмеялся. – Так, сладкая парочка, вы лучше помалкивайте. Постараюсь вас отмазать. И, ради бога, если и придется говорить, говорите нормально!

– Как это, «нормально»? – спросил я, заметив, как встревожился ранее немногословный и мрачный фермер.

– И здесь какая-то херня нездоровая… – сказала Сильвия.

– Вот, уже лучше! – сказал Герберт. – Это патруль. Ссыкливые отбросы, интервентские крысы. Кастрированные ставленники тупых пришельцев, набранные для нашего геноцида, – цедил он с презрением, пока в зеркале заднего вида блестел свет фонаря.

– Вот и познакомимся, – сказала Сильвия. – Хоть рассмотрю поближе тех, кто сжег Эхо.

– Зрелище не из лучших! – усмехнулся Герберт, раззадоренный и боязливо-возбужденный. – Все, т-с-с! Молчок! Молитесь, ребятки, и соберите яйца в кулак, они вам понадобятся!

Бледный худощавый мужчина в светло-коричневой форме заглянул в салон автомобиля, ослепил нас светом фонаря, а затем постучал его хромированной ручкой по пыльному стеклу дверцы пикапа. Герберт опустил стекло наполовину, но патрульный с надвинутой на лоб фуражкой снова пристукнул по краю стекла, и фермеру снова пришлось давить на кнопку.

– Эй, Герберт, – сухо произнес патрульный. – Кто это с тобой?

– Друзья, – ответил старик.

– Друзья, – повторил патрульный отрешенно. – Видел вспышку? Что-то упало в полях. Наши уже вылетели проверить.

– Видел.

– А, ну раз видел, то езжай… не тормози, старый! – вдруг вспыхнул бледный патрульный, но гнев его сразу утих, и тон опять приобрел подозрительно безразличный характер. – Что за друзья? Что ты видел? Откуда едешь?

Сильвия закрыла глаза и откинулась на спинку сидения, Герберт хотел что-то ответить, но настроение патрульного снова переменилось.

– Все, вы достали меня! Все вон из машины, давай, давай!

Патрульный выхватил из кобуры пистолет. Герберт отстегнул ремень и уже потянулся за спрятанным под грудой тряпья карабином, но я успел остановить его, пнув спинку водительского кресла. Я открыл свою дверцу и вылез из пикапа.

– Стоять на месте! – приказал патрульный.

– А вы случайно не Андре Питерсон? – спросил его я, лениво заслоняясь от света фонаря. – Я знаю вашего брата Круцио. Мы с ним часто зависали в Электропитбуле, помните этот бар? А потом Андре забрали на службу во фрейм, но мы все равно, бывает, видимся.

Патрульный застыл на месте. Из-за бившего в лицо яркого света, я не видел выражения его лица, но эмоции этой гормонально-скорректированной личности обильно наполнили теплый ночной воздух.

– Убери ладонь от лица и покажи лоб, – приказал патрульный. – Почему не на производстве?

– Моя девушка подцепила какую-то заразу, дали отгул. Везу в больницу. Лоб чистый, в восточном фрейме нас пока не клеймили.

– Дали отгул? – сказал патрульный, не удержавшись от смеха. – У них там бардак. Что с работой, что с клеймлением. Хотя и у нас не лучше. До тебя, Герберт, тоже соцслужба до сих пор не доехала?

– Меня заклеймили, – отозвался старик с водительского сидения. – Только не на лбу, а на жопе. Хочешь глянуть?

– Пошути мне… Паспорт! Есть разрешение на переезд? – переключился на меня патрульный.

– Паспорт ваши же конфисковали, а новые ни хрена не выдали. Я перемещаюсь в пределах округа, патрульный!

– Перемещаешься без документов. Сиди и жди новый паспорт у себя во фрейме.

– Андре, посмотри, моей девушке очень плохо! У нас там не больницы, а помойка.

– Недоволен обеспечением?

– Самая лучшая помойка из всех, что я видел, Андре.

Патрульный стоял молча и неподвижно, легкий порыв ветра шевелил кустарник, со всех сторон слышалось пение сверчков. Он опустил фонарь и подошел к своему микроавтобусу.

– Слышал, Майти, этот рабочий говорит, что он из восточного фрейма, ни документов, ни клейма…

Продолжая что-то монотонно бормотать, патрульный отодвинул боковую дверцу автомобиля, и в темноте салона зажглись пять или шесть красных точек, одна из которых была крупнее остальных. Паукообразное создание на тонких ногах стремглав подползло ко мне по грунту обочины. Я стоял перед Майти, чем бы она, черт возьми, не являлась, отшагнув не больше чем на полметра, словно видел таких хреновин по десять штук каждый божий день. Мои оледеневшие пятки зарылись в грунт, Майти рассматривала меня, сверкая в ночи рубиновыми глазами. Черные паучьи лапы опустились мне на плечи, они оказались теплыми и как будто полыми, ее глаза загорелись ярче, голова отделилась от тела Майти и оказалась в воздухе, держась на эластичной, вязкой, смолянистой субстанции, тянущейся от тела существа. Овал «лица» у Майти был словно человеческий, надо лбом была копна твердых спутанных отростков, напоминавших одеревеневшие лозы плюща. Штука некоторое время смотрела мне в лицо, а потом спустилась ниже на уровень паха, шуршала там некоторое время, выводя мою арахнофобию на новый уровень. Инопланетная тварь подползла к патрульному и что-то передала ему на своем странном скрипучем языке.

– А ты и правда деактивирован! – сказал он, с некоторым удивлением округлив глаза и пряча в кобуру пистолет. – Но, черт возьми… что-то в тебе не так! Даже для восточного фрейма!

– Это не статья, уважаемый, – сказал я, пожав плечами, и сделал пару медленных шагов к пикапу.

Меня закружило так сильно, что я чудом попал в дверной проем и завалился на сидение.

– От Хлои тебе тоже привет, Андре! – крикнул я, и патрульный снова застыл на месте. – Ходу, ходу!

Я откинулся на заднее сидение и повернул голову к Сильвии, отрешенно смотревшей куда-то вдаль. Голова Сильвии из-за тряски качнулась из стороны в сторону, вернув ее в наше измерение.

– Что за игру ты ведешь? – спросил с переднего сидения Герберт, слегка обернувшись. – Почему ты стерилизован?

Движок гудел все громче, я прислушивался к прерывистому дыханию Сильвии.

– Ну что, неужели не тащится за нами? – спросил я.

– Нет. Кто же такая эта Хлоя? – спросил Герберт.

– Тебе лучше не знать. Включи радио.

Герберт нажал на кнопку приемника, из динамиков донеслись помехи вперемешку с каким-то металлическим шумом.

– Выключи.

– Так почему ты стерилизован? – спросил фермер.

Я из Квантума, и я нищий. У таких «отключают» сперму. Или яйцеклетки.

– Ну и каково это, Айро, жить без яйцеклеток? – спросил Герберт, готовый от души рассмеяться, но, поперхнувшись мокротой, надрывно закашлялся. Он опустил стекло и громко сплюнул.

– Знаешь, что смешно? Оккупанты нас за говно считают, за ресурс и поэтому стерилизуют, – сказал Герберт. – А ваш хваленый и прогрессивный Квантум, в котором вы все живете добровольно, делает то же самое.

– Квантум не наш, – сказал я. – Да, это забавно.

– Вот что мне непонятно, – говорил фермер, вытирая щетинистое лицо рукавом рубахи. Первое: почему наши правительства так охочи до яиц, а второе – зачем ты прикидывался, что не знаешь об оккупации?

– Я не притворялся. Я все узнал от тебя и этого хера патрульного. И на это у меня ушло столько сил, что, скорее всего, я скоро отключусь… а мне нельзя! Я давно ничего не ел…

Мое тело покрыл слой липкого пота, усиливался приступ мигрени, мысли со скрипом пробивались наружу сквозь потяжелевший мозг.

– Экстрасенс, значит? Типа, колдун? – недоверчиво, с издевкой спросил Герберт.

– Скорее, сбежавшее оружие.

Ехали еще два или три часа. Мимо пронеслось несколько населенных пунктов. «Там больниц нет», – говорил Герберт, предугадывая мои вопросы. Очертания городов удавалось с трудом рассмотреть в ночном мраке, ведь нигде не горело ни одного окна, фонаря или рекламного изображения. По округе пробежал отдаленный гул, отголоски которого ворвались в салон автомобиля сквозь приоткрытое окно.

– Милая! Сильвия, очнись, мы скоро приедем! Не уходи от меня!

– Дорогой? Айро? А этот мерзкий бледный утырок отстал от нас? – сказала Сильвия, приоткрыв глаза.

– Конечно, милая, давным-давно, ты разве не помнишь?

– Эй, вы это слышите? – спросил Герберт с переднего сидения.

– Я разобрался с тем типом. Ты уже много раз спрашивала.

Нараставший шум заставил вибрировать автомобильные стекла.

– Ты молодец, Айрик, но теперь похоже это… мы дошли до босса.

Потоки ветра обрушили на наш пикап облака пыли, в которых сновали две желтые полоски фар, Герберт дал по тормозам, и в пыльном урагане я разобрал очертания зависшего над дорогой летательного аппарата.

– Это «плохие»? – спросил я.

– Да хер его знает! – закричал Герберт и дал по газам. – На их корабли не похоже.

Старика ослепил яркий прожектор, пикап повело в бок, я успел заметить, как на тросах сверху спускались человеческие фигуры. Когда передним колесом пикап сошел с асфальта и по днищу принялись тарабанить мелкие камешки, Герберт повернул обратно, но среди песчаного тумана все равно было ни черта не разобрать. Где-то позади раздался громкий хлопок, почти сразу еще один. Задние колеса со скрипом и скрежетом волочили по асфальту ошметки разорванной резины. Пикап с пробитыми колесами вырвался из облака песка, сквозь заднее стекло я рассмотрел двух поднимавшихся с колен, вооруженных штурмовыми винтовками солдат в пустынном камуфляже. Солдаты держали винтовки наготове. Сверху загрохотали выстрелы крупнокалиберного орудия. Пикап продолжал волочиться по дороге, я видел в зеркале заднего вида, как раздулись вены на лбу Герберта, как он намертво впился в руль. Асфальт впереди, из-за ударивших в него снарядов, рвался в клочья, как мягкая глина. Ошметки его тарабанили по капоту пикапа и вскоре разбили лобовое стекло, превратив его в паутину из мелких трещинок. Герберт в очередной раз вывернул руль. Сильвия ударилась лбом мне о плечо и сказала: «Блин, больно же!»

– Не спать, милая! – громко сказал я.

– Чё им всем надо от нас, дорогой? – спросила Сильвия.

– Да кто же вы такие!? – кричал красный, как вареный рак Герберт, пока пикап с лопнувшими протекторами, пробив защитное ограждение, штурмовал бездорожье.

– Смотри-ка, так резко посветлело! – сказала Сильвия, смотря в дверное окно с притупленным, но искренним удивлением.

– Ты как себя чувствуешь, дорогая?

– Летом тут ночи короткие! – сказал Герберт, когда пикап штурмом взял очередную кочку.

Воздух был призрачно-голубым и чистым, свет фар тонул в нем, постепенно растворяясь, а бирюзовое небо с нежно-розовыми облаками пересекли два жирных, словно навозные мухи, черных летательных аппарата, сопровождая свое движение давящим металлическим отзвуком.

– Вот это… точно… «плохие»! Их посудины! – сказал Герберт, подпрыгивая на своем сидении.

Прильнув к заднему стеклу, я видел несколько красных вспышек, от которых вмиг разболелась голова. Я рассмотрел конвертоплан, ранее внезапно появившийся у нас на пути, и он тут же лопнул, будто был не машиной из металла, а легким воздушным шариком, и его обугленные обломки разлетелись в разные стороны.

– Что там, Айрик? – спросила Сильвия.

– «Плохие» корабли взорвали конвертоплан.

– Это вот ту хрень с пропеллерами, от который мы убегаем? Значит, они «хорошие»?

– Эти-то черные «хорошие»?! – возмутился Герберт. – Это корабли пришельцев. Но кого же они взорвали? Неужели Ополчение?

– Значит, у вас тут есть все-таки «хорошие»? А сразу что не догадался, Герберт? – спросила Сильвия. – У вас тут много людей летает на гигантских квадрокоптерах?

– Это был конвертоплан, сладусь.

– Помолчи, женщина! Половина ополчения – воры, мародеры и ублюдки, наемники и бандиты, – горланил Герберт, сражаясь с бездорожьем. – Они в нас стреляли, заметила?

– По шинам! – сказала Сильвия, из-за тряски чуть не врезавшись лбом в спинку переднего сидения. – И на дороге… блин, и на доро… твою маму, на дороге они просто хотели остановить нас, а не уничтожить, так бы расстреляли твою колымагу в два счета. У кого тут мозги отравлены, у меня или у вас?

– Они уже ничего не хотят, – сказал я, крепко обняв Сильвию и прижав к себе. – Даже если ты права, могли бы быть и повежливее.

– Мне кажется, это были нормальные ребята, – сказала Сильвия.

Оглянувшись снова, я видел, как черные корабли пришельцев с поразительной быстротой пропали из виду.

– Не поняли, что ополченцы охотились за нами, – сказал я. – Ты извини, Герберт, что втянули тебя в историю.

– Это машины, – ответил Герберт, вырулив на грунтовую проселочную дорогу. – Действовали по автоматической инструкции, уничтожить чужую птичку. Но скоро во всем разберутся хозяева. Мне уже все равно. Я труп. Я же был с вами, это известно. Кто бы вы ни были, если за вами охотится и Квантум, и ополченцы…

– Это за ним охотятся, – ткнула мне в живот локтем Сильвия.

– Если бы не я, мы лежали бы сейчас под обломками Эхо! – сказал я.

– Да и хер бы с ним, лежали бы и лежали, – устало сказала Сильвия и закрыла глаза.

– Можно подумать, это я угнал тачку и пролетел сквозь заслон! – сказал я.

– Прости. Я устала, Айро. Я отравлена. Я чувствую, как эта дрянь убивает меня. Мне сложно дышать.

Пикап уже давно ехал по проселочной дороге. Впереди угадывались очертания зачуханного автосервиса, выглядевшего, словно оживший музейный экспонат, ископаемое наяву.

– Вам лучше выйти и под холмом пройти вперед метров триста до поворота, пока мы будем латать пикап, – сказал Герберт. – Я вас там подберу. Барто никогда не починит меня, если увидит, что везу чужаков. Дай бог поверит, что я два колеса умудрился пробить на дороге, а не под пулями.

– Хочешь слить нас? – спросил я фермера.

Тот внезапно рассмеялся, задорно и душевно, но смех его затих так же резко, как и вспыхнул.

– Не доверяешь – убирайся к черту, – сказал он. – Да и вообще, ты еще смеешь ставить мне условия? Хочешь, проверь меня, увидишь, как я в мыслях жарю твою мамашу.

– Я тебя разочарую, ты только что трахнул банку из клонариума. Мы поможем тебе, – сказал я. – Мне надо вылечить Сильвию, потом отдохнуть. Я смогу достать тебе деньги, оружие, что захочешь. Когда нас остановил патрульный, я прочел часть твоих мыслей, только чтобы спасти наши задницы, Герберт. Я не буду проверять тебя сейчас.

– А я бы проверила, – сказала Сильвия.

– Нам надо доверять друг другу, – сказал я.

– Да не гони. Уже точно пошерудил у меня в мозгах, – пробурчал фермер, в очередной раз громко сплюнув в открытое окно. – Из машины, быстро! Хромайте под холмом до поворота и ждите там. Все ясно? И не нужны мне твои подачки и обещания, человек из банки. Если я сказал, что помогу, значит, помогу.