Текст книги "За чертой"

– Ты хочешь сказать, что у вас на острове есть устройство, зажаривающее людям мозги на расстоянии с десяток километров и нет одной несчастной выживалки!?

Пошатываясь, я подошел вплотную к Либерии и схватил ее за края бронежилета. Черные глаза Санти не выдавали страха, хоть я и был почти на голову выше нее.

– Айро… возьми себя в руки. Одна твоя неконтролируемая вспышка, и я – труп, ты же знаешь.

Спинная пластина бронежилета Либерии ударилась о стену.

– Пожалуйста, остановись, – произнесла она спокойно. – Во время вторжения мы чудом выжили, и, да, пси-усилитель удалось эвакуировать, в отличие от тех немногих выживалок, которыми мы были оснащены.

– Ты обещала, что поможешь Сильвии! – говорил я в лицо лидеру Ополчения, не отпуская ее жилета, громко, уже почти крича. – А она даже дышать самостоятельно не может!

Мои легкие сжались из-за крепкого удара в солнечное сплетение, Либерия усадила меня, закашлявшегося, скривившегося от боли, в парившее над полом инвалидное кресло.

– У нас нет рекомбинаторов, Айро, – сказала она, поправляя жилет и разглаживая ладонями рукава формы.

Жестом она отдала команду выйти ворвавшемуся в палату часовому.

– Представь себе, я бы и сама не отказалась от выживалок. Но их нет. Мои медики будут работать на пределе возможностей, чтобы помочь Сильвии.

– Догадайся, что я сделаю со всеми вами, если она умрет, – сказал я вслед Либерии.

Оставшись наедине с Сильвией, я уснул через несколько секунд после того, как сжал ее руку в своей ладони, успев подумать: «Жара, цикады, морской воздух… помню его запах. Все именно так и случилось. Все до каждой мелочи».

Остров

Предупреждения приходили ко мне во снах или пророчества? Если первое – то я им не внял, если второе… плевать? Конечно, нет. Просто не было выбора. Было яркое голубое небо. Еще авто с открытым верхом, соленая вода и очень мало времени. «В лучшем случае у вас месяц», – так сказали врачи Либерии.

– В сердечнике ножа, которым ранили Сильвию, был использован комбинированный яд, – передала мне их слова Санти, сидя за тяжелым, старым деревянным столом. – Нейро– и некротоксического действия. Рекомбинатор на борту корабля, который вы угнали, успел нейтрализовать бо́льшую часть токсинов, но оставшийся яд был все равно силен. Мы нейтрализовали его, и по прогнозам врачей Сильвия скоро выйдет из комы, но… все время с момента ранения тем ножом яд поражал внутренние органы Сильвии. Больше всего пострадало сердце. Айро. Сильвия может погибнуть в любой момент, и мы ничего не можем сделать. В лучшем случае у вас месяц. Даже если сердце каким-то чудом выдержит, через месяц у нее, скорее всего, откажут почки.

– Два момента, – сказал я Либерии после долгого молчания. – Первое – не стоит сейчас держать меня на прицеле.

– Точно. Человека, который обещал нас всех убить, – сказала Либерия и медленно подняла скрытую под столом руку.

Тяжелый металл стукнулся о деревянную поверхность крепкого, добротного изделия давно ушедшей эпохи. Пистолет остался лежать на столе, повернутый ко мне дулом, пальцем я развернул его в сторону и сказал:

– Я отдохнул, Санти. Я вижу и чувствую всех вас. Хочешь, устрою множественный инсульт снайперу, который сейчас целится в меня с соседней крыши? Мой сфинктер даже не сожмется.

– Какой второй момент? – спросила Санти.

– Я хочу показать, где обитает эта инопланетная тварь. Пожиратель. Мне нужна карта секторов Квантума и прилегающих систем, чтобы сориентироваться.

– Хорошо, – сказала Санти, пребывая в легком замешательстве. – Я все организую. Я хотела и сама напомнить, но не знала, чего мне от тебя ждать.

– Я не смогу сказать точно на сто процентов, – сказал я, остановившись в дверях.

– Ты про свое поведение или про координаты Пожирателя?

– И еще кое-что. Ты сделаешь все, что мы захотим.

Я вдохнул теплый воздух, пропахший гипсом и деревом, прошел от двери к окну и раскрыл его настежь, помахав снайперу на соседней крыше. В лицо ударил морской ветерок.

– Я отжарю всех твоих врагов, Санти.

– Ты хотел сказать: зажарю.

– Я принесу тебе их тлеющие мозги на золотом блюдце. Но ты сделаешь так, чтобы последние дни в этом раю Сильвия прожила счастливо, а не в какой-то чертовой больнице или затхлом бункере. Нам нужен дом, машина и хорошая еда.

Либерия подошла ко мне и тоже смотрела в окно. Между военными постройками, за увенчанной колючей проволокой стеной, поверхность моря, заставляя жмуриться, играла бесчисленными солнечными бликами.

– Ясно, – сказала Либерия.

Для нас с Сильвией начался отпуск с таймером обратного отсчета. Даже не знаю, как сказать менее эгоистично – «для нас» или «для нее». Врачи оказались правы – поначалу Сильвия чувствовала себя лучше, мы катались на машине по извилистым дорогам опустевшего, богом забытого острова под названием Корфу, населенного помимо нас только стариками да военными. Бардачок авто оказался забит старыми аудиокассетами. Фанк, соул, джаз, латино, веселые и безумные балканские орнаменты. Напоминавшие отшельников семьи стариков продолжали пасти остатки скота, ухаживать за виноградниками, делать сыр и творог. Еду в основном продавали ополченцам. Эти семейства можно было пересчитать по пальцам. Обычно, когда мы с Сильвией заезжали в гости к местным за провиантом, они, за исключением некоторых, особо хмурых стариков и старух, улыбались и с удовольствием делились с нами своими теориями касательно происходящего вокруг. Некоторые считали, что случился апокалипсис и на Землю обрушилась кара господня. Другие говорили, что черную космическую гадину подослал Квантум, а мы с Сильвией соглашались со всеми. На уже подученном нами греческом старики, что повеселее, говорили нечто вроде: «Бежать вам надо, ребятки, а не на машине тут кататься. Это мы – одной ногой в могиле. У вас-то вся жизнь впереди».

Белый «мустанг» с открытым верхом возил нас с Сильвией по острову, мы купались в море, пили вино на веранде, пока в горячем воздухе разносился звон цикад. Я боялся заниматься сексом – в здоровом с виду теле Сильвии было скрыто слабое сердце. Сильвия издевалась надо мной. «Давай, затрахай меня до смерти, Айрик!» – говорила она.

На острове Сильвия была удивительно спокойной, счастливой, любвеобильной и непостижимой. Все это откликалось в моем сердце смешением чувств – от ужаса до восторга. Иногда я хотел преклониться перед Сильвией, которая уважала смерть меньше, чем Николас Норд – трезвый образ жизни, иногда же казалось, что у любимой просто съехала крыша. Все было в точности как в проклятых снах.

После того как меня вызывали в бункер, я возвращался домой в состоянии овоща. Волосы, выращенные выживалкой Норда, выгорали после сеансов усилителя, так что я брил голову наголо и смазывал ее специальным гелем, но после каждого сеанса черепушка все равно горела, что внутри, что снаружи. Были и времена счастливого забытья, когда я и Сильвия жили беспечной созерцательной жизнью, за счет счастья и любви отвоевывая для себя минуты, которые соединялись в часы и дни. А когда веселые заботы утихали и возвращалось тяжкое осознание истинного положения дел, мне хотелось плакать, глядя на Сильвию, и только стыд заставлял меня сдерживаться. Я делал глубокий вдох и улыбался. Я не боялся умереть вслед за Сильвией, да и не верилось, что после сеансов пси-усилителя я смогу долго протянуть, но внутри отчего-то пылала жажда жизни, от которой хотелось плакать и целовать этот безумный мир. Я был за чертой, возможно, больше сотни раз, и весь этот опыт теперь казался полнейшей бессмыслицей, ценностью не выше, чем череда несуразных абстрактных сновидений. Я лишился рекомбинатора, я мог отбросить коньки десятки раз. «А может, Сильвия все-таки поправится?» – неудивительно, что вскоре уже я занялся самообманом.

Пучок света с координатами приблизительного расположения родной системы Пожирателя отправился в миры Квантума через гиперпространственный передатчик. Он нес в себе не только шифр, но и наши надежды найти хотя бы одного живого адресата.

Сильвии становилось хуже. Санти выделила медсестру-сиделку. Налеты интервентов участились, Сильвия почти не поднималась с кровати. Отдельные десантные корабли прорывались на остров вопреки всем моим усилиям, на поверхности случались бои. Долетали иногда и жирные черные бомбардировщики, грохотали зенитные установки, дрожала земля, ракеты рвали в небесах металл, поливая райский остров огненным дождем, а старики-островитяне, морща загорелые лица, наблюдали за воздушными побоищами, словно за очередной серией надоевшего сериала на единственном доступном канале, который нельзя было переключить.

Я предложил Сильвии укрыться в бункере. Она ответила: «Айро, милый, ты что, угараешь? Умереть от этой заразы или другой, да пусть дом хоть снесет взрывной волной, мне-то что? Ты укрывайся от бомбежек в бункере, а я хочу подышать воздухом напоследок! Только не бросай меня совсем. Перевези меня в дом поближе, только не замуровывай под землю!» Я вышел из ситуации по-своему – уговорил Санти, и та распорядилась обустроить нам под домом бомбоубежище. В основном в те дни я полировал перегревшийся мозг сладким вином, сидя в кресле рядом с кроватью любимой, уже редко приходившей в себя. Выезжал только за провизией, да и от этого почти отказался – еду нам привозил на дом человек Санти. Увидеть тот момент, когда Сильвии не станет, или пропустить его – даже не знаю, чего я боялся больше, но, словно верный забухавший пес, почти не покидал места около ее кровати.

Сильвия увядала на глазах. В один из вечеров сиделка как обычно отправилась в бомбоубежище в подвале дома, где завела будильник, чтобы подняться и заменить капельницу позже. Тело Сильвии разрушалось, оно сплошь покрылось пятнами, кости были обтянуты дряблой кожей, которая на вид была не толще бумаги. О старой доброй железной милашке Сильвии напоминали только шикарные, пышные волосы шоколадного цвета. Аккуратно вымытые и расчесанные, они лежали на подушке и спускались до плеч Сильвии блестящими прядями. Когда Сильвия приходила в сознание, она часто гладила свои волосы, а если видела себя в зеркало, непременно проводила вдоль висков ладонями, оценивая их густоту. Волосы, которые так много значили для умиравшей, сиделка всегда держала в порядке.

Я просто рассматривал лицо Сильвии, держа ее за руку часами напролет. Иногда около ее кровати я плакал, ведь все реже и реже жизнь преподносила мне подарок и мне удавалось услышать голос любимой, поговорить об этой странной и безумной жизни, подложив ей под спину подушку. Вспомнить радостные и не очень моменты из прошлого, Амиду, Андрея, Двата, Литуса и Беатриче, да и лихую Марту, которую Сильвия все-таки простила. Только после упоминаний о суицидах наши лица одновременно каменели, обсуждение прошлого прекращалось. Обычно же, бывая в сознании, Сильвия улыбалась. Бывало, она притягивала меня за рубашку к себе и, приподнявшись с койки, нежно целовала.

Очередной вечер. Я крепко задремал, бутылка домашнего вина выпала у меня из рук и укатилась под кровать. К тонкой руке Сильвии тянулась трубка капельницы. На тумбе, рядом с кардиографом, отображавшем слабые и редкие удары сердца, стояла наша фотография в рамке, инкрустированной раковинами каури. Сильвия открыла глаза и прошептала: «Айро! Ты слышишь меня? Пора!»

Купание под луной

Охваченная странной, словно потусторонней силой, истощенная, почти не встававшая тогда с кровати Сильвия вдруг захотела искупаться в море, ее хитрые глаза зажглись таинственным пламенем, прямо как в старые времена. Всю дорогу к морю сидевшая в инвалидном кресле Сильвия игриво оборачивалась ко мне, заставляя мое сердце трепетать от вида ее задорной и спокойной улыбки.

– Давай с головой! – сказала Сильвия, когда я, держа ее на руках, шагнул в объятия темных морских вод.

Я сделал несколько шагов вперед по дну и немного присел. Мы погрузились, Сильвия выскользнула из объятий, но одной рукой продолжала держаться за мою шею. Вынырнув на поверхность, снова оказавшись под усыпанным звездами небом, Сильвия смеялась, как ребенок, будто бы и не было никакой смертельной болезни, разве что слабость после какого-нибудь гриппа. «Хотя на этой чертовой Земле и от него, наверное, умирают!» – подумал я, но тут же опомнился, чтобы не тратить драгоценные мгновения на недовольство и осуждение чего бы то ни было.

– Ладно, тащи меня на берег, а то точно унесет в море! Я еще хочу полежать не песочке, – сказала Сильвия.

Лежа на теплом песке совсем рядом друг к другу, мы словно слились воедино. В голове было ясно. Слезы стекали по нашим щекам и впитывались в землю, соединившиеся в жадный, вечный союз взгляды могла разорвать только одна сила на свете.

– Слишком много соли, – сказала Сильвия.

– Домой? Может, душик? – спросил я.

– Я бы с удовольствием, но могу не успеть. Не хочу умирать в кресле по пути домой. Давай просто полежим и посмотрим на звезды. Поцелуй меня!

Я прислонил Сильвию к себе и целовал ее до тех пор, пока на пляже не остались лежать два мертвеца. Упрямый организм одного из них зачем-то продолжал функционировать. Спустя какое-то время мертвец поднял глаза на простиравшееся над морем звёздное небо, прекрасное небо с яркой луной и всей свой издевательской красотой, которая с последним выдохом Сильвии потеряла какую-либо значимость. Наверное, я бы так и остался сидеть, прижав к себе Сильвию, пока у меня не отвалились бы руки, но в море отразилось несколько стремительно падавших «звезд». Поблескивающие светила вовсе не желали гаснуть в стратосфере, как полагается порядочным метеоритам. Если вы надеетесь в преддверии судного дня закурить сигарету, сделать напоследок что-нибудь приятное, то спешу вас разочаровать – дай бог вам успеть моргнуть пару раз, пока сверхзвуковые блоки не приблизились к земле. Я не успел. Эти штуки не врезаются в землю, они взрываются в воздухе, пожирая все на поверхности огнем прогресса. С тех пор как человек поимел атом, у него появилась чудесная новая игрушка. Зато в конце гарантированно будет свет, простирающийся со всех сторон. Он обгонит грохот и боль, сожжет вас раньше, чем нервный импульс достигнет мозга. Та ядерная бомбардировка поставила точку в нашем с Сильвией медовом месяце, если считать побег из Эхо за своеобразную свадьбу, обручение огнем. В богатстве и бедности, в печали и в радости, в плену у варваров и на райском острове посреди бушующей от войн планеты, пока смерть не соединит вас!

Дрогнула земля, небо вмиг прояснилось, став поначалу красным, а затем ослепительно-белым. Звезды погасли, до последнего я старался не жмуриться, чтобы заглянуть в глаза жизни на самой последней ее грани. Не пропустить этот момент – мгновение, что несло в себе концентрат моей готовившейся прерваться судьбы. Одной рукой я что есть сил прижал к себе мертвое тело Сильвии, но так и не успел встретить ядерный рассвет так, как он того заслуживал, едва оттопырив средний палец на свободной руке, я моргнул и погас на мгновение; а в следующий миг уже вскинул руку настолько быстро, насколько позволяло вязкое синее желе формагеля и наградил «факом» человека в белом халате, скрывавшегося за стеклом рекомбинатора.

Вспышка

По ту сторону синевы, к вертикально расположенной кабинке новейшего образца подскочил крупный человек в адмиральском мундире. Пренебрегая техникой безопасности, он «прилип» к панели управления. Включилось экстренное открытие без откачки, потоки синего формагеля сочились наружу сквозь бреши между корпусом и крышкой. Норд, усатая и бородатая фигура которого к моему ужасу сфокусировалась после того, как гель оказался ниже уровня глаз, вырвал крышку несколькими рывками и едва не поскользнулся в синей жиже.

– Чё, правда живой? – спросил он, отдышавшись. – Ну и это, как дела?

Я медленно опускал руку с выставленным «факом», осознание всего случившегося догнало, словно напас от травы Литуса, постепенно и беспощадно. Помню столпившихся людей в белых халатах (как же они задолбали), холод, окутавший новое тело после вскрытия выживалки, помню белоснежные стены отсека рекомбинации, темноту в его иллюминаторах, а яснее всего – то, как мне было на все это наплевать.

– Твою ж маму… – промычал я в маску и, потеряв сознание, повис в корсете внутри колбы выживалки, словно дохлая лягушка, запутавшаяся в рыбацкой сети.

– С добрым утром, сынуля! – услышал я, едва открыв глаза в палате корабельного лазарета.

– Да пошел ты на хер, Норд! – страх и злость переполняли меня. – Очнувшись в выживалке, я решил, что словил адовый трип, пока не увидел твою рожу!

– Вот так вот, мадмуазель, упустил парня. Пробелы в воспитании не заполнишь, – говорил Норд смешливым тоном, подмигнув присутствовавшей в палате медсестре. – Наше знакомство прошло не очень гладко, Айро. Но тогда я был уверен, что Квантум уничтожит меня и мой народ.

– Народ…

– Я знал, нам крышка – с новым оружием или без него, я просто хотел получить награду, продать чертову руду и хорошо напиться напоследок.

– Достойное оправдание. Что произошло, Норд? У меня уже в голове все смешалось.

– Даже не знаю, с чего начать. Пожалуй, с этого – мы выиграли войну, Айро.

– Да ну… постой, постой…

– Благодаря координатам, которые отправила Санти…

– Меня испепелило ядерным взрывом, нас испепелило…

– Сложно было уговорить командование отправиться в те далекие системы из-за того, что бывший враг сообщает, мол, беглый торчок-экстрасенс из Эхо, видите ли, слился с разумом инопланетной гадины.

– Не так уж сложно, Квантум знал, на что я способен не понаслышке. Ты нашел мою нимфу на пляже?

– Если под пляжем ты подразумеваешь выжженную ядерную пустыню, то да. Вы с Санти сильно разбесили новое земное правительство, которое не могло раздавить кучку мятежников. Когда за неудачи новый босс перемалывает тебя в питательный раствор – начинаешь нервничать. Но теперь их пальцы больше не жмут на ядерные кнопки. Теперь они будут до конца дней своих корпеть на благо человечества, пусть и не совсем добровольно. Столько всего надо отстроить заново!

– Норд…

– Да ты слушай дальше, ты хоть понимаешь, как все сложилось? Шансы на успех были один к миллиону. Квантумовскому офицеру передал твой сигнал какой-то гражданский, когда от всего людского флота осталась горстка кораблей. Все в секторе уже дрались против ублюдков пришельцев сообща: пираты, Вебер, варвары, нам было уже похрен. Чтобы разбить нас, Пожиратель отозвал с Земли почти все корабли, в том числе и аннигилятор, что правильно трактовала Санти. Проигрывая сражение за сражением, мы уже решили прыгнуть настолько далеко, насколько позволят варп-генераторы. Сам не знаю как, но я все-таки уговорил командование во главе с Вебером полететь по указанным тобой координатам…

– Норд. Ты мне скажи одно…

Норд замолчал ненадолго и разочарованно выдохнул.

– Нет, Айро, мы не нашли нимфу Сильвии. Мы и твою-то чудом отыскали в этой ядерной пустыне только потому, что тебя объявили героем! Я бы и так отправился тебя искать, но настолько масштабную экспедицию вряд ли бы удалось снарядить.

– Ты бы отправился меня искать?

– Айро, ты не понимаешь? Бойня с Пожирателем, наши с тобой встречи! Все это было не случайно! Я знал, что старуха-жизнь еще не отыграла симфонию под названием «Жизнь Николаса Норда!»

– Симфонию? – усмехнулся я. – И какая соната отражает тот момент, когда ты чуть не изнасиловал Сильвию?

– Как ни язви, Айро, а жизнь играет нами. Все, что случилось, – это волнующее скерцо!

– Не могу разделить твоего восторга, Норд. Мне, как бы это сказать, абсолютно похрен! И ты что, совсем тупой и не понимаешь разницу между клонами и родственниками?

– Так или иначе, ты развился из моей частицы! Так что это такое нео-отцовство.

– Это вообще не отцовство, придурок, если я вырос из клетки, выдернутой из твоей тупой задницы. Ищите нимфу Сильвии! А, черт, да я сам пойду ее искать!

С глаз у меня словно сорвало пелену, сковало грудь, а потом по телу пронеслось болезненное облегчение. Мне сдавило дыхание, медсестра тревожно глядела на показатели приборов, не обнаружив отклонений, она хотела подойти ко мне, но я выставил вперед руку с выпяченной ладонью, девушка остановилась, словно я выстроил перед собой стеклянную стену.

– Вы правда уделали этого склизкого урода, Пожирателя? Значит, все было не зря? Весь этот гребаный ад? – спросил я Норда.

– Наконец-то, опомнился! Не «вы» уделали, а «мы» уделали! Гены все-таки не подвели!

– Еще раз намекнешь про гены… слушай, а почему бы тебе не разыскать остальных твоих «деток»? Знаешь, сколько их в банках наплодили?

– Наплодить то наплодили, но именно с тобой, Айро, меня столкнула судьба! По твоей наводке наш флот обнаружил мир, где разрослась эта здоровая куча поганого инопланетного навоза! – завелся Норд.

Мельком обернувшись, он задержал взгляд на стесняшке медсестре, заставив ее щеки заиграть румянцем еще сильнее.

– Был только один шанс на миллион, – продолжал Норд. – Вокруг сотни, тысячи вражеских кораблей, играть в шахматы не было времени, в таких случаях бьют морду шахматисту. Мы ринулись в суицидальный рывок, капитаны, командование, простые солдаты, Вебер на флагмане «Возмездие» – все были готовы умереть с честью. Небольшая группа под прикрытием моего корабля все-таки прорвалась к черному мозгу врага и затолкала между его извилин термоядерный заряд. Тряхнуло, будь здоров! Дохлая тварь растеряла контроль над всеми своими кораблями, можно было танцевать чечетку на их броне, пока из пробоин текла зловонная черная слизь.

– Надо же. Это все как будто сон. Очередной сон.

– Нет, Айро. Это реальность, которую мы создали. Я, адмирал Николас Норд, лично прибыл поздравить тебя, Айро, с безоговорочной победой человечества над неземной угрозой и поблагодарить за внесенный в нее вклад, который сложно переоценить. В награду я присуждаю тебе звание капитана флота! Ура! ура… Ладно, это лишнее.

– Да неужели…

– Ура-а-а-а-а!

Медсестра бойко захлопала в ладоши, прервалась, чтобы смахнуть слезу.

– А Вебер присуждает тебе сто миллионов квантов, – добавил Норд, когда затихли хлопки.

– Чего-чего? Точно сон. Звание капитана флота? Это такая формальность?

– И мы подошли к следующему лоту! У тебя тут настоящий магазин на диване, а!? Звание – не формальность, ты учился в академии, так вот, после сокращенного курса можешь приступать к полетам! Работой я тебя обеспечу, если захочешь, конечно. Можешь и заплесневеть вместе со своими миллионами. Вечный гедонизм – чем не счастье? Но сейчас, главное, отдыхай. Все остальное потом.

– Спасибо, – сказал я, переваривая услышанное. – Сколько времени прошло с тех пор?

– Два земных месяца. Тебя мы раскопали неделю назад.

Усевшись на кровати, я пожал Норду руку, стараясь спрятать глаза от восторженного взгляда медсестры, которая зачем-то продолжала стоять позади него.

– Норд. Помоги мне найти ее. Пожалуйста!

– Конечно, Айро.

Такое случалось – отъедешь, а за чертой не происходит вообще ничего (а может, просто не остается воспоминаний), и через мгновение ты уже просыпаешься в выживалке. Несмотря на это, очнувшись в гостях у Норда, я не страдал от недостатка острых ощущений. Умерев в мире «до», я воскрес в мире «после».

После ухода Норда я хотел тут же полететь на наше с Сильвией ядерное кладбище, просто чтобы быть там, находиться в месте, где вспышка поглотила нас, там, где я в последний раз прижал к себе тело любимой. Но вдруг волна шока накатила на меня, оставив сидеть на своей койке в отупленном забытье. Не помню, как я заснул и сколько часов пробыл в постели, пребывая в глубоком беспокойном бреду, но в какой-то момент я снова собрался воедино. Иллюминатора в моем отсеке не было, я все еще лежал в кровати, которую не спешили переводить в круизный режим. «Мы не в космосе! – подумал я. – Все еще на поверхности. О, я могу думать, значит прихожу в себя. Чертова психика». Я был совершенно здоров физически, полностью рекомбинирован после того, как мой мозг кипел от сеансов пси-усилителя, но, несмотря на это, в голове почти сразу повисла тяжелая мигрень.

– Как вы себя чувствуете? Могу я вам чем-то помочь? – спросила зашедшая в отсек медсестра, от белоснежной формы которой слепило глаза.

– Да, отойдите от двери.

Снаружи меня ждали стены, покрытые белыми пластинами, яркий свет, радужные информационные голограммы, приветливый персонал и смешные пузатые роботы: все элементы классического Квантума. Пройдя несколько шагов, я остановился, сердце начало колотиться, дыхание сперло. «Вот так? И меня, типа, не будут ловить и убивать? Я просто пойду сейчас туда, куда захочется?» Сделав несколько неуверенных шагов, я направился, как мне показалось, к выходу из лазарета, но кто-то окликнул меня сзади и легко ухватил за плечо.

Из-за спины появился учтивый медбрат, с напористой вежливостью он посоветовал не разгуливать в одной пижаме, если я вдруг намереваюсь покинуть лазарет. Я послал медбрата куда подальше и, вскоре оказавшись в муравейнике бесконечных корабельных ходов, остановил первого попавшегося служивого:

– Как пройти на мостик?

– А вы вообще кто? Почему гуляете в таком виде?

– Я герой. И капитан флота. Вроде бы. Где у нас стоянка и как пройти на мостик?

– Вы видимо после ранения. Контузило? – спросил меня человек в белой, расшитой золотом форме, со светящейся голограммой на груди. – Как бы то ни было, вы на боевом корабле, тут в простынях не разгуливают! Вернитесь лучше в лазарет!

На горевшей в районе сердца голограмме, под гербом, помимо имени офицера я разглядел надписи на двух языках, латыни и базиксе: «Injuria» и «Возмездие». Я оказался на борту легендарного флагмана старого образца, закаленного в боях с ОЗК, который упрямый Вебер никак не хотел снимать с вооружения.

– Как пройти на мостик? – спросил я офицера еще раз.

– Подождите, а вы не Айро Кимдт? Это же вы отправили координаты Пожирателя? Не признал сразу. Для меня большая честь…

– Как, бля, пройти на капитанский мостик?